Текст книги "Прекрасный инстинкт (ЛП)"
Автор книги: С. Холл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Не обдумав все окончательно, я беру его в рот, пробуя на вкус, и исследуя текстуру своим любопытным языком. Затем, начиная снизу, я играю рукой с его яичками и провожу напряженным языком до самого верха.
Он низко стонет подо мной, сильнее впиваясь в бедра пальцами, и начинает пронзать меня языком, двигаясь внутрь и наружу, добавляя жесткое посасывание между каждым проникновением. Ни одна часть киски не остается без поклонения. Он гладит языком каждую складку, между ними, и, используя зубы, тянет клитор. Полагаю, мне бы следовало заняться делом, но прямо сейчас я, как эгоистка, трахаю его лицо и не имею ни малейшего понятия, где его член.
– Извини, – я стону и шарю вокруг рукой, пока не сжимаю сильной хваткой его длину. Я уделяю внимание головке, посасывая, дразня отверстие языком, затем беру немного в рот. Я держу его открытым, прикасаясь к задней стороне, и делаю всасывающие движения, как при поцелуе в засос, и хаотично кружу языком. На вкус он солоноватый, его запах божественный, мускусный и мужественный, но он слишком большой, чтобы мой рот смог его всего полностью окружить заботой. Поэтому я настраиваюсь на звуки, которые издает Кэннон, обращая внимания на то, что для него ощущается лучше всего, потому что определенные ухищрения должны будут помочь мне добиться результатов с этим большим парнем.
И пока он дальше обрабатывает меня, я становлюсь похожей на похотливую кошку, и проталкиваю его насколько могу, пока не чувствую, как он ударяется о заднюю стенку горла, и инстинктивно глотаю.
– О, Боже, Лиззи, черт, да. Вот так, – он громко стонет.
Хорошо, ему нравятся глубокие заглатывания. Принято к сведению.
– Поиграй с моими яичками тоже, детка. Сожми их и потри точку прямо позади них.
Парень, слишком много действий, чтобы запомнить.
Но совсем скоро все начинает получаться, само собой. Правой рукой я мастерски справляюсь с задачей, надавливая на нужную точку указательным пальцем, в то время как моя левая рука сжата вокруг той части, которая не помещается во рту. Я сосу так сильно, что мои щеки становятся впалыми, мой язык кружится, словно торнадо, повсюду, где только может достать. И когда я глубоко погружаю его в себя, то делаю глотательное движение.
Определенно, это движение его любимое.
Кэннон уже близко. Я могу с уверенностью это сказать потому, что он стал раз в десять тверже, сочится на мой язык, и он сжимает мои бедра до синяков. А еще он издает звуки, словно животное, находящееся на весенней половой охоте.
– Трахни мое лицо, детка. Жестко. Покрути этой сладкой попкой так, как тебе нравится.
Он проталкивает в меня два пальца (а может и больше), лаская меня, но не задевает ту самую точку, хоть и находится очень близко к ней, и раскрывает рот, чтобы полностью накрыть меня, затем лижет все участки вокруг своих пальцев и кусает мой клитор.
Игра закончена!
Стенки моего влагалища безостановочно сжимаются вокруг его пальцев снова и снова в то время как горячие струи его семени заполняют мой рот и горло. Не уверена, что делать – а, к черту – я проглатываю, отстраняюсь и облизываю рот, чтобы убедиться, что собрала все до последней капли. А затем обрушиваюсь вниз, лбом прямо к его яичкам, гордясь собой.
– Так и будешь настаивать на том, что не знаешь, как сосать член? – то ли смеется, то ли бурчит он, произнося это практически у моей задницы.
– Новичкам везет?
– Никогда не читала об этом? Не спрашивала друзей, Гугл, ничего такого? Вот. Так. Просто? – не уверена, дразнит он меня или спрашивает всерьез.
– Я никогда не гуглила «как делать минет». Честное слово.
Я поднимаюсь на колени, снова без всякого изящества, поворачиваюсь к нему лицом и уютно устраиваюсь у него на плече, прижимаясь щекой и рукой к его груди.
– Теперь, когда ты мягкая и податливая, давай поговорим о жилищных условиях.
– Придержи эту мысль, – я быстро спрыгиваю с кровати и роюсь в карманах его джинсов. – Перевернись.
– Что ты …
– Просто перевернись, – я пританцовываю на месте, пока он не делает, как я прошу, и не переворачивается на живот. – Не шевелись и напряги свою задницу.
О, боже, он исполняет мою просьбу, от чего у меня текут слюнки. Я выуживаю четвертак, который мне удалось раздобыть – вот он – прямо в моей руке.
Занесите в протокол: задница моего мужчины настолько упруга, что четвертак с легкостью отскакивает от нее.
Он смеется, уткнувшись в подушку.
– Поверить не могу, что ты только что это сделала.
– Нет, можешь. Это именно то, что я бы сделала, – я заползаю на него, садясь сверху на спину, и начинаю массажировать его плечи. – Я люблю твои ягодицы.
Он переворачивается подо мной и ухмыляется, глядя на меня снизу-вверх. Его глаза сияют ярче, чем солнце за окном.
– И я люблю тебя. И твою попку тоже, – он подмигивает. – Итак, у нас есть восемь дней до возвращения Коннера домой. Давай заберем мою машину и съездим в Ричмонд. Население тридцать шесть тысяч человек…
– Ты уже приводил мне статистику, мистер Торговый агент, – хихикаю я.
– Официально подтверждено, что школы составляют 10% в общем списке лучших в штате, много природы, является историческим районом, средняя цена за дом сто пятьдесят тысяч долларов, – он продолжает дальше, добавляя несколько новых сведений, действительно желая уговорить меня на Ричмонд.
– Это была довольно убедительная рекламная речь, – я щекочу ему бока, – снова. Тебе следует посвятить себя работе в городском информационном центре. Я бы согласилась на покупку.
– Нет, – он поднимает руку и касается моего подбородка, – куплю я. А ты выберешь.
В моем горле пересыхает. Я громко сглатываю, ощущая нарастающую панику, и торопливо пытаюсь слезть с него.
– Не-а, лучше подергай этим носом как следует, ведьмочка. Это единственный шанс избежать разговора, – язвит он. – Вдох для меня, – его взгляд пылающий, нетерпящий никаких возражений, – теперь выдох для себя. – Он заботливо проводит обеими руками вверх-вниз по моим бедрам. – Лучше или нужен еще один?
– Лучше, – бормочу я; дорожка волос, тянущаяся от его пупка вниз, находится прямо у меня перед глазами.
– Мне почти двадцать восемь лет, Лиззи. Я хочу иметь дом. Я хочу перекрашивать забор и менять лампочки, и декорировать детские комнаты, и принимать гостей на День благодарения, и прятать пасхальные яйца.
– А что на счет группы?
Он обводит пальцем мой пупок.
– Ты скажи мне.
– На самом деле, я уже обдумывала это.
Я атакую свою нижнюю губу, пытаясь совладать с нервами. Все станет реальным, если я произнесу это вслух.
– Коннеру не помешала бы некоторая стабильность, и, кажется, ему нравится проводить время с Ричардом и его новой семьей. Там есть дети и живые рыбки, – я издаю смешок, утирая одинокую слезу.
Ох, вы не получили уведомление? Автобусные рыбки теперь плавают в океане на небесах.
– И спина моего дяди больше такого не выдержит. И Джаред, если он действительно серьезен, хоть раз, насчет девушки, то ему необходимо довести дело до конца. И Ретт…
– Детка, – он легонько толкает меня, – дыши. Наша жизнь, если разобраться, это не спринт, это марафон. Хорошо, теперь продолжи, что ты хотела сказать?
– Ретт. Единственное, чего нам с Реттом не хватало, была слащавая любовь. Я осознала это, и ему тоже необходимо это понять. Чего он может и не сделать, если я буду рядом.
Он делает усилие над собой, чтобы не засмеяться, издавая носом звук, похожий на тот, что издают при чихании.
– Слащавая любовь?
Я с озорством шлепаю его по животу с отлично накаченным прессом и всеми четко очерченными восемью кубиками.
– Ты знаешь, романтическая, а не дружеская любовь. Такая, как у нас.
– Иди ко мне, – он манит меня пальцем, и я склоняюсь над ним, опираясь руками по обеим сторонам от его головы, в то время как он запутывается пальцами в моих волосах и поворачивает мою голову. – И на что же похожа слащавая любовь? Покажи мне.
Сначала я нежно целую его в каждый уголок рта, а затем, закатив глаза, поднимаюсь.
– Я буду на улице, чтобы поймать такси. Через десять минут. Надеюсь увидеть тебя там, Страшно Озабоченный Автостопщик.
Я отпрыгиваю от его протянутых рук и убегаю, закрыв за собой дверь ванной.
Как только мы оказываемся в такси, Кэннон заверяет меня, что поездка займет примерно сорок минут. Конечно, я не математик, но прошлой ночью я все еще ночевала в отеле «Holiday Inn», поэтому здесь что-то не так. Ведь наша цель должна быть всего на полпути.
– Сорок минут до Ричмонда? – спрашиваю я, уточняя.
– Нет, до Лоуренса, где я жил. Мы заберем мою машину.
Продолжай дышать.
– А машина в доме твоих родителей? – наполненный надеждой оптимизм – это всего лишь фарс. Но все-таки попытаться стоило.
Он вздыхает, от чего, конечно же, я вздрагиваю, и напрягается всем телом, прежде чем я даже успеваю спросить.
– Любимая, моя машина в доме, где я жил с Рути. Мне необходимо забрать ее, – он пожимает плечами. – Она моя, и мы направляемся туда.
– То есть мы, ты и я, собираемся зайти в дом, который ты делил вместе со своей бывшей невестой, чтобы собрать твои вещи? И ты планировал сказать мне это, когда? – теперь мой голос повышается, становясь непривлекательно гнусавым.
– Лиззи…
Не надо говорить со мной этим снисходительным тоном, мистер.
– А как ты думала, где моя машина?
– Я не знаю. У твоих родителей, может быть? Кэннон, я не хочу этого делать.
Решительно покачав головой, я отпускаю его руку и отодвигаюсь на сиденье как можно дальше от него.
– У меня с собой есть ключи. Мы сядем в машину и уедем. Она не узнает, что мы там. Если она вообще дома, – он скользит по виниловому покрытию сидений, не допуская ни малейшего пространства между нами.
– Я не собираюсь заходить внутрь, чтобы делить имущество, – острю я.
– Там нет ничего, что я бы хотел забрать или в чем бы нуждался, кроме моей машины, – он насильно поднимает мою руку и целует каждую костяшку, а затем ладонь. – Пять минут, и мы свободны.
Все еще не ощущая никакого веселья и закипая внутри, спустя тридцать минут я не выдерживаю и задаю несколько вопросов.
– Если вы жили вместе и были помолвлены, почему это только ее дом?
Он смеется, откинув назад голову.
– Подожди, пока не увидишь его. Я не мог позволить себе ее образ жизни, поэтому папочка купил ей настоящий замок.
– Но у тебя есть деньги на дом в Ричмонде? – я насмешливо вскидываю бровь.
– Нет, но у меня безупречная кредитная история и хорошие сбережения на первоначальный взнос, плюс пять лет опыта за плечами. Я смогу позаботиться о нас и обеспечить нам комфортную жизнь, – он приобнимает меня за плечи и наклоняется, чтобы поцеловать в щеку. – Я хочу заботиться о нас.
– У меня есть деньги, Кэннон. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня опекали. Мне нужен партнер. Пятьдесят на пятьдесят. Все неприятности – наши общие, все хорошие моменты – наши общие, все хлопоты о доме – безоговорочно общие.
– Это звучит именно так, – он переводит взгляд, пристально всматриваясь куда-то или на что-то, что я упустила, но затем быстро возвращает его ко мне, – как все, о чем я когда-либо мечтал. И за это я собираюсь отведать кусочек, – бурчит он, впиваясь в изгиб моей шеи.
На мой визг водитель такси шумно возится на своем сиденье, поэтому я отталкиваю Кэннона прочь.
– Означает ли это, что ты будешь жить со мной? Я имею в виду, где-то еще, помимо автобуса? – он самодовольно ухмыляется, зная, что это его козырь, самый действенный аргумент.
Правда в том, что довольно долго мы жили вместе даже в более тесном пространстве, нежели дом, и не было ни одной ссоры. Нет, наш единственный конфликт был на публике, и все закончилось очень хорошо, если можно так сказать.
– Посмотрим. Дом кажется преждевременным решением. Большое вложение, чтобы делить его между неженатыми, – возражаю я, несмотря на мысленные рассуждения, которые я только что вела.
– Если ты только что сделала мне предложение, моя маленькая сирена, то мой ответ – да! – он нападает на меня, стискивая руками и покрывая все лицо и шею поцелуями.
– Ты пугаешь людей в общественном месте. Снова, – я хихикаю. – Подлец. И нет, я не делала предложение, я размышляла на счет квартиры. Может быть, кондоминиум?
Он драматически падает поперек моих колен, глядя на меня снизу вверх.
Пожалуйста, хоть бы у меня не было козявок в носу.
– А как ты заработала вот это? – он прикасается к моему шраму на подбородке.
– Это довольно ужасная история. Думаешь, ты сможешь перенести это? – дразню я, хитро улыбаясь.
– Испытай меня.
– Опаздывая в школу, я бежала вниз по лестнице, слетела с нее, грохнулась на пол… и на свой карандаш. Воткнула острие прямо насквозь.
– Проклятье, – его передергивает, – ой. Бьюсь об заклад, ты…
«– Мама теперь на небесах, приятель, наблюдает за нами.»
«– Но она была внимательной на лестнице. Не то, что я.»
– Лиззи? Вернись ко мне, любимая, дыши. Лиззи, это Кэннон, посмотри на меня, красавица.
Я моргаю, потом снова моргаю. В ушах слышится оглушающий стук сердца, перекачивающего кровь.
– Лиззи? Где ты? – он садится и трясет меня за плечи, но его голос звучит так, словно доносится из бутылки.
– П-позвони моему отцу. Он записан в моем телефоне под именем СДОХНИ ДИК. Позвони! Позвони ему! – я кричу, и такси останавливается так резко, что моя голова впечатывается прямо в сиденье передо мной.
– Эй, мудак! Какого хера ты делаешь? Лиззи, сейчас, – он рывком снимает свою футболку через голову, – держи ее плотнее к носу, откинь голову назад и зажми посильней.
Я могу слышать громкие безумные угрозы Кэннона в сторону водителя, в то время как сама, истекая кровью, одной рукой откапываю свой телефон. Поднимая его так, чтобы держать перед глазами, я останавливаюсь на контакте отца.
– Давай, детка, я возьму его, – Кэннон забирает телефон у меня из рук. – Откинься назад и прилагай давление.
После нескольких минут ворчания водителя такси в стиле «я не понимаю, о чем вы говорите», Кэннон произносит.
– Мистер Кармайкл, здравствуйте, сэр. Прошу проще… Нет, она в порядке. Ну-у, водитель такси сломал ей нос. Нет, нет, она налетела на спинку сиденья, когда он резко нажал по… Я не знаю, подождите.
Он отодвигает телефон от лица и наклоняется вперед.
– Твой номер такси? – он рычит на водителя, а затем снова говорит в телефон.
– Ха! Да, это желтое такси. Эй ты, водитель, какой твой чертов номер такси?
Мужчина, теперь становясь мертвенно-бледным, протягивает назад карточку.
– Ага! – раздается голос Кэннона. – Его номер 5810666. Надо же. Не беспокойтесь, я надеру его задницу приблизительно через десять минут. Нет, нет, я не согласен. Думаю, ему нужно вставить хороший пистон. Пистон? Удар, типа «дерьмо, я такого не ожидал». Повисите на линии.
Ну, если это не была самая смущающая, бессвязная и хаотичная серия слов что для водителя такси, что для моего отца, тогда я не знаю, что это, черт возьми, вообще было. В моей голове пульсирует так же сильно, как и в носу.
– Лиззи?
Я бегло смотрю на него, пытаясь сосредоточиться. Он говорит со мной или обо мне? Один взгляд на него подтверждает, что Кэннон взволнован, зол и не знает, с какой проблемы начать.
– Ты в порядке, сладкая? Убери футболку и дай мне посмотреть.
– Сначала хорошие новости или плохие? – он с трудом выдавливает для меня улыбку. – Это не вам, – он строгим голосом произносит в трубку телефона, – эм, сэр, – добавляет, поправив себя. – Это ей. Лиззи, детка?
– Хорошие, – бормочу я.
Он производит беглый осмотр и подмигивает мне.
–Кровь остановилась, и я уверен, что жить ты будешь.
– Плохие?
– Выглядишь так, будто твое лицо с силой ударилось об автомобильное сиденье. Но самым прелестным образом из всех возможных, – поспешно добавляет он.
Я закатываю глаза и стону, откидывая назад голову.
– Эй, Ивел Канивел (прим.: Ивел Канивел – американский исполнитель рискованных трюков на мотоцикле), почему мы не движемся? Andale (прим.: Ándale! – от глагола «andar» – идти, в значении "вперед!")! – произношу я, хотя он не больше меня похож на латиноамериканца.
Ну что ж. Я знаю, что намереваюсь сделать, и я это сделаю.
– Дай мне этот телефон, – рычу я, выдергивая его из рук Кэннона. Я собираюсь вставить пистон (я тоже не понимаю, что это значит) каждому из этих неорганизованных, потенциально опасных мужчин.
– Коннер упал с лестницы, – заявляю я в телефонную трубку.
– Элизабет, ты в порядке? Нужно ли тебе обратиться в больницу? – спрашивает мой отец, и это звучит подозрительно похоже на заботу.
– Да. Нет. Коннер упал с лестницы. Ты установил поручни и поменял внизу напольное покрытие. Я ведь права, не так ли?
Наступает долгая тишина, а затем он тягостно и мучительно вздыхает.
– Да, это так.
– Почему ты просто не сказал мне об этом? – я пронзительно кричу. Никаких резких движений, водила.
– Как я уже говорил, ты была молода. Твоя мать была подавлена. Твой брат подвергся значительной, изменившей всю его жизнь, травме, твой отец слинял, как трус, а затем твоя мать умерла. Как твой отец, хоть и никчемный, я посчитал, что с твоей молодой неокрепшей психики и так достаточно. Я не мог погубить последнего из нас, кто был так прекрасен, здоров и силен.
– Он упал и ударился лобной частью?
– Да.
– Ты был там?
– Да.
– Ты говорил, что не был. Почему ты соврал мне?
– Элизабет, мы все обсудим, когда я вернусь, обещаю тебе. Сразу же, как только мы приедем обратно. Пожалуйста, иди и проведи эту последнюю неделю неосведомленной свободы с этим приятным молодым человеком. Не раздумывай, пусть осмотрят твой нос. И ради бога, убедись, что рыбки для Коннера будут готовы, когда мы вернемся, – он тихонько хихикает. – Я пришлю тебе список тех, которых он ожидает увидеть.
Хихикает. Мой отец. В жизни бы в это не поверила, не услышь я это собственными ушами.
– Как твоя группа, дочка?
– А тебя это заботит?
– Даже очень.
– На данный момент расформирована.
– Ох, молитвы услышаны. Увидимся через восемь дней.
– Мы на месте. – Кэннон с беспокойством выглядывает в окно и вытирает влажные ладони о бедра. Полагаю, он сильно нервничает. – Эй, водитель, договоримся так. Ты извинишься перед моей девушкой и подождешь некоторое время. Набирай 911, если возникнут какие-то проблемы, и будем считать, что мы в расчете. Или я оставлю на тебя жалобу и выбью из тебя все дерьмо прямо сейчас. Что выбираешь?
– Мне очень жаль, мисс. Мяч выкатился на дорогу, за ним мог побежать ребенок. И я подожду, десять минут.
– Договорились, – произносит Кэннон, открывая дверь, протягивая мне руку и вытаскивая свои ключи. – В обход, детка, поторопись.
Он почти шепчет, нажимая кнопку разблокировки. Забавный факт – она издает сигнал. Мы оба смотрим друг на друга с широко раскрытыми встревоженными глазами, осознавая свою ошибку, а затем лихорадочно карабкаемся внутрь машины.
Даже не пытайтесь отрицать, что вы бы не поступили точно так же. Несмотря на панику, я провожу проверку. Фото на приборной панели – отсутствует. Тяну вниз козырек, словно эта машина моя собственность – ничего. Взгляд на заднее сиденье – пусто. Чувствуется только мужской аромат – аромат моего мужчины. Бардачок – ничего.
Этот автомобиль… чист. Никаких признаков ее существования.
Он заводит машину и начинает отъезжать задним ходом, но затем резко жмет по тормозам, от чего меня подбрасывает вперед, а мои колени ударяются о бардачок. ДА. ЧТО. ЗА. ХЕРНЯ?!
Я собираюсь вложить средства в первоклассный, обитый мягким материалом костюм. Я имею в виду, да ладно, ну сколько можно!
Мне действительно следовало бы обнаружить это раньше, всему виной моя недавняя травма головы, но один взгляд на лицо Кэннона в отражении зеркала заднего вида, и мне становится все понятно. Я рискую оглянуться назад. Там стоит она, презирающая бабуля. Руки на бедрах, губы поджаты, глаза метают кинжалы. И она перегородила нам дорогу.
Ох, потрясающе… и таксиста-придурка давно уже след простыл.
– Хочешь, чтобы я вызвала полицию? – я спрашиваю.
– Нет, – он удрученно выдыхает. – Ее отец преподнесет все так, что мы же еще и останемся виноватыми. Так или иначе, я закончу в тюрьме, а ты станешь разлучницей, разбившей чужую семью. Просто оставайся в машине.
– Что?
– Пожалуйста, Лиззи, ради меня. Оставайся в этой проклятой машине. Это не битва, кто более склочный или у кого острее язык, это битва в силе и могуществе. И у нее это есть.
Он в последний раз смотрит на меня долгим взглядом, словно отправляется на войну, с которой никогда не вернется, а затем вылезает. Его плечи поникли, голова опущена вниз, шаги вялые, и все, что я хочу, это выскочить из машины прямо сейчас и приласкать его, чтобы ему стало лучше.
Благодаря обширной терапии Кэннона под названием «шокируй меня своей любовью и пониманием» мы установили, что я больше лаю, чем кусаюсь. Я его любимое лакомство – твердая снаружи и милая внутри. И моя любовь гораздо неистовей, чем ненависть.
Но даже проклятый пасхальный кролик не смог бы просто сидеть и с осторожностью наблюдать через боковое зеркало, как любимому мужчине царапают лицо, раздают пощечины, пихают и орут на него. И так как я воспользовалась его футболкой, чтобы остановить кровотечение, он абсолютно незащищен от ее ногтей… которые, на мой взгляд, необходимо вырвать и засунуть ей в задницу.
Нет уж. Пора Мисс Чопорности научиться тому, как «леди» (особенно та, что носит жемчуга) должна себя вести.
Она слышит, как я громко хлопаю дверью, и на долю секунды резко поворачивает голову в мою сторону, прежде чем снова перевести взгляд на него, размахивая руками и вереща, как самый грязный матрос на корабле.
Кэннон держит нас обеих в поле зрения. Он напряжен, вокруг его рта и глаз образуются морщинки беспокойства.
– Сирена, любимая, вернись в машину, – умоляюще произносит он скрипучим голосом.
– Не-а, время моей собаке поучаствовать в кроличьей битве, – выплевываю я, глядя на нее. Когда я машу ей, она разворачивается в противоположном от меня направлении и проводит ключом по краске машины Кэннона. Одна непрерывная царапина вдоль всей стороны. К слову, это хорошая машина, одна из тех вытянутых люксовых BMW, и единственная вещь, которую он попросил забрать с собой. И сучка просто исцарапала ее ключом.
– Она всегда была психопаткой? – я спрашиваю, словно ее даже нет в пределах слышимости.
Он мило поджимает губы.
– Немного. Проще не связываться, я говорил тебе, – он пожимает плечами.
– Деньги, на которые ты купил эту машину, были твоими?
– Каждый цент.
– Дом?
– Ее папы.
– Ее одежда?
– Папы.
– Она работает?
– Ни единого дня в своей жизни.
– Я стою прямо здесь! Я могу слышать тебя, ты, мужеподобная сука! – она кричит на меня голосом дебютантки, которая лишилась своей тиары и не может с этим справиться.
– Детка? – спрашиваю я и, думаю, он уже знает, что последует дальше.
– Да?
Его лицо озаряется улыбкой от того, что я назвала его «детка», и именно этой реакции я хочу. Не уверена, он больше доволен предстоящим весельем или тем фактом, что я «борюсь за нас», но это не так важно, одно из двух.
– Иди и подожди в машине, – теперь я говорю ему.
Он салютует мне, ехидно машет Рути рукой и плавно скользит на водительское сиденье.
– А теперь, мисс Рути…
Я не спеша разворачиваюсь к ней лицом, растягивая время и обдумывая, какие причины смерти оставляют меньше всего следов. Однозначно, мышьяк или воздушная эмболия (закупорка сосуда пузырьком воздуха. Встречается она нечасто, в основном это происходит при повреждениях крупных вен. Попав в кровь, воздушные пузырьки блокируют сосуды малого круга кровообращения. Воздух скапливается в правых отделах сердца и растягивает его. При воздушной эмболии может наступить внезапная смерть) – а я без яда и иглы, черт побери!
– Почему теперь ты даешь задний ход, скандалистка? Ты все вопила и кричала, поцарапала машину, так почему сейчас отступаешь? – мой голос обманчиво спокоен, я играю с ней и веду себя как пугающая мужеподобная женщина, которой она меня считает.
– Это совершенно не твое дело. Это касается только меня и Кэннона, моего жениха!
Мой мужчина – такой проныра. Я слышу, как он открывает окно. Он хочет слышать, как его ведьмочка – я говорю о себе, хорошей ведьме без крыши над головой – принимается за работу.
P.S.: неожиданно для самой себя я с гордостью принимаю это прозвище.
– Вот как обстоят дела. Он больше не твой жених. Вообще, даже ни капельки, и больше никогда им не будет. Ты использовала его и крутила им, как хотела, а затем выбросила, словно мусор. Я забрала твой мусор, и это стало моим сокровищем. И ничего не встанет между мной и Кэнноном. Он – мой. Поэтому это мое дело. А теперь, или ты можешь дать мне свой телефон, чтобы я стерла его номер, и выписать чек за повреждение его машины, – я разминаю плечи, и, чтобы успокоиться, делаю вдох ради него, – или я могу сменить его номер телефона, – на самом деле, следовало бы подумать об этом гораздо раньше, – и нанесу повреждения твоей заднице, – я расставляю ноги, скрещиваю на груди руки и стою с важным видом, наклонив голову на бок. – И что же ты выбираешь, принцесса?
– К-Кэннон! Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
– Почему ты поцарапала мою машину, Рути? – он кричит через щель в окне.
– Я была в бешенстве! Мне жаль. Господи, папа починит твою ненаглядную машину, – она закатывает глаза.
– Тогда да, я слышу, что она говорит тебе, и после твоего признания могу сказать, что мне это нравится, и я это записываю! – он ухмыляется от уха до уха, поднимает свой телефон и весело машет им из стороны в сторону.
И… он улыбается, ощущая теперь хотя бы немного радости. Только машина поцарапана и все! На этом моя работа почти закончена.
– Ты! – то ли скулит, то ли рычит, то ли вопит она (на самом деле, я понятия не имею, на что был похож этот звук) и бросается к его двери, натыкаясь на стену – прошу заметить, миниатюрную стену – под названием чрезмерно опекающая, рассерженная сирена. Сирена Кэннона.
– Какой пароль? – я ядовито насмехаюсь над ней с невозмутимым лицом, спокойная как удав. В данный момент можно считать, что номер его телефона уже изменен, я просто играю с сукой так же, как с маленьким шариком кошачьей мяты, который с наслаждением перекидываю из руки в руку… как она поступала с Кэнноном все это время, во многих отношениях.
– Ты злобная лесбиянка из низшего класса, – она презрительно усмехается в дюйме от моего лица.
– Злобный – это тот, кто вышвыривает человека, которого якобы любит так сильно, что готова выйти за него замуж, посреди глуши и трахает их общее будущее у него за спиной. К низшему классу относится тот, кто царапает машины и умоляет принять обратно, когда ты уже не нужен. И лесбиянка не сидела бы на его лице и не кричала бы с его огромным членом во рту, пока кончала. Догадываешься, чем я занималась этим утром, торопыга?
Смертельный выстрел. Кэннон фыркает, полностью удовлетворенный сказанным мною.
– Упоминал ли я в последнее время, что люблю тебя, и что ты самая крутая из всех, кого я когда-либо встречал? – из окна позади меня приглушенно доносятся слова похвалы от Кэннона.
– Да, детка, а теперь помолчи. В данный момент я занята наказанием суки, – я не могу полностью скрыть ухмылку, но все же мне удается подавить ее, и я снова переключаю свое внимание на Рути. – Ну, что ты выбираешь, неудачно мелированная Барби? Твой телефон и чек, или мои упражнения – ну, помимо утренних – намеченные на сегодняшний день?
– Тронешь меня хоть пальцем, и мой папа уничтожит тебя, – скрестив руки, предупреждает она.
Я просто не могу поверить, что собираюсь разыграть эту карту.
– Кэннон? – зову я через плечо, не сводя с нее глаз.
– Сирена?
– Чей папа влиятельнее? – спрашиваю я, буквально ощущая рвотные позывы, но все это ради нашей команды.
– Твой.
– Богаче?
– Твой.
– Спасибо, детка. Итак… – я одариваю ее победоносным взглядом. – И что теперь? Мое терпение на исходе. Я собираюсь заняться покупкой дома со своим мужчиной.
– Ладно. Сколько?
Ах, я просто обожаю, когда каждого ждет счастливый конец. —
Кэннон, сколько?
– Я сам позабочусь о машине и поменяю тарифный план и номер. Я бы предпочел, чтобы она оставалась здесь, пока я зайду забрать одежду, клюшки для гольфа, фотографии моей семьи…
Она слышит его, поэтому я пристально смотрю на нее в ожидании ответа. Я могу даже применить кулаки, если ее ответ будет неправильным. Я ни разу в жизни не била никого кулаками. Ну, я била по голове нескольких ребят, которые оскорбляли Коннера, но ей не нужно этого знать. Если я ударю ее, она уж точно посчитает меня профессионалом в этом деле.
– Хорошо, – она раздраженно пыхтит. – Я пропущу тебя в дом.
– Нет, не так, – я преграждаю ей путь вытянутой рукой. – Ты останешься стоять прямо на этом гребаном месте. Десять минут, детка. Иди.
– Скажи правду, я была больше похожа на хулигана из «Тренировочного дня» или на «Лара Крофт – расхитительницу гробниц»? – спрашиваю я, повернувшись на пассажирском сиденье и испытывая ребяческий восторг.
– Ты была Ларой Крофт-хулиганкой, горячей и опасной, – он на мгновение отводит взгляд от дороги, чтобы подмигнуть. – Я обожаю тебя, ты ведь это знаешь, верно?
– Да ладно, ты просто хочешь получить бесплатные уроки, – я хихикаю и хлопаю его по руке.
– Ты стояла за меня, ради меня. Ты не представляешь, что это для меня значит, Лиззи, – произносит он. – Но узнаешь, потому что я чертовски уверен в своих намерениях показать тебе это. Различными способами.
– Я действительно знаю. Уверена, что на моей спине до сих пор сохранился отпечаток барной стойки, чтобы напоминать мне об этом, —шучу я, выглядывая в окно и натыкаясь взглядом на пустынное место, где мы останавливаемся. – Эм, если мы собираемся построить дом, то где будем жить все это время?
– Никакого строительства домов, – мычит он, выключая зажигание и с силой отодвигая сиденье назад. Все происходящее сливается в одно размытое пятно. Несколько действий происходят одновременно, одно неуловимей другого.
В какой-то момент, но в каком именно порядке я бы не рискнула гадать, он включает или просто делает громче песню «Give me Love» Эда Ширана, и стягивает вдоль бедер джинсы и брифы, не отрывая от меня тлеющего взгляда, когда проводит вверх-вниз по своему твердому стержню.
– Иди сюда, – отрывисто произносит он, греховно приподнимая бровь и указывая головой.
Внутри меня все переворачивается вверх дном от манящего жеста головы, от члена в его руке, от песни и от возможности быть застуканными – безрассудная, убийственная смесь, заставляющая меня гореть. Я перебираюсь через консоль, словно кошка в горячке и, облизывая губы, сажусь на него сверху.
Моя хлопковая клетчатая юбка свободно разлетается в стороны и накрывает его бедра. У моих трусиков не остается ни единого шанса, когда он рывком сдвигает их в сторону, и я слышу звук разрывающейся ткани.
