Текст книги "Прекрасный инстинкт (ЛП)"

Автор книги: С. Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Прежде чем Лиззи успевает повернуть голову, я стремлюсь к ней и захватывая ее в ловушку рук, опираясь ими о барную стойку по обеим сторонам от нее, и властно прижимаюсь грудью к ее спине.

– Не отведаю кусочек тебя, любовь моя. Что мне нужно, так это объяснения, – рычу я, сдерживая свой гнев, насколько это возможно.

– Дайка угадаю. После семейного ужина вы все вместе сели в семейный минивэн Гризволдов, чтобы отправиться домой. Ты трахнул Рути на заднем бампере, а затем помог забраться внутрь и пристегнуть ремень, – говорит она насмешливо, выплескивая нелепую злость и ревность. – Пожалуйста, поставь меня в известность насчет своих планов на День Благодарения.

Я наклоняюсь как можно ближе к ее уху и с шипением произношу.

– Откроешь этот умный ротик еще раз, и я чертовски уверен, что мне лучше будет занять его… своим членом, толкающимся в него.

– Что? – потрясенно говорит она, но не раньше, чем по ней прокатывает дрожь. – Пошел ты, Кэннон. – Она пытается повернуть голову, но c помощью подбородка я подталкиваю ее в прежнее положение.

– Не поворачивай голову. Ты замолчишь и послушаешь, очень внимательно. – Я вовсе не пытаюсь напугать ее, но, бл*ть, внутри меня все кипит. Мой голос непреклонен и мрачен, а сдерживаемая ярость очевидна. – Я никогда в жизни не был настолько обеспокоен и напуган. С тобой могло что-нибудь случиться. Подвергать себя опасности только для того, чтобы наказать меня, – это незрелый и эгоистичный поступок! – я хлопаю ладонью по стойке бара. – А теперь скажи-ка мне, что, по-твоему, ты делаешь?

– Уж точно не играю в семейку со своим бывшим! – кричит она дрожащим голосом, борясь со слезами, как и положено маленькому крепкому орешку, коим она является. – Я могу сидеть в баре, если хочу этого! И я не сделала никому ничего плохого, – ее показная бравада стала менее энергичной, на смену ей пришли неуверенность и грусть, – просто больно.

– О чем я просил тебя? Хотя бы немного верить мне? Это что, так чертовски много?

– Что? Я не в настроении играть в игры разума, Кэннон, скажи, как есть, – неуверенно отрезает она, и впервые за все время я слышу безнадежность в ее голосе.

– Я не знал, что Рути придет, как и моя семья. Она обрушилась на их столик, и это был плохой ход. Моя сестра и мама устроили ей настоящую головомойку. Я пытался найти тебя и все объяснить, прежде чем уйти с ними, чтобы перенести этот разговор в какое-нибудь другое место, но ты уже убежала, поджав хвост.

– Я помогала загружать вещи в автобус, – она делает жалкую попытку оправдаться.

– Потому что ты не считала, что трое взрослых мужчин справятся с этим без тебя? Или же это было совершенно необоснованное предположение, что я не хочу представлять тебя своей семье?

Я останавливаю ее за руки, чтобы ее лицо оставалась отвернутым от меня. По крайней мере, она уступает.

– В присутствии Рути? – насмехается она.

– Особенно в присутствии Рути. Чем скорее она узнает, что все, наконец, кончено, тем лучше. – Я беру ее руки и кладу их на барную стойку, затем толчком осторожно раздвигаю ее лодыжки, в такой позе подготавливая ее к тому, чтобы выдержать главный удар того, что внутри меня выцарапывает себе путь наружу.

– Ревность льстит, если она проявляется из хороших побуждений, – иронизирую я, вспоминая сказанные ею в прошлом слова, – а не из-за отсутствия доверия.

Наконец-то музыка, которую я поставил, начинает играть. Энтони Гамильтон, «Do You Feel Me». Идеальные слова, спрашивающие ее обо всем, что мне необходимо знать наверняка.

Я скольжу рукой вверх по ее ногам и, достигая бедер, быстрым движением избавляю от юбки. Изогнутые линии ее восхитительной упругой задницы почти искушают меня наброситься на нее немедленно, как одичавшему, но я сдерживаюсь.

– Когда ты будешь нуждаться во мне, то найдешь меня прямо рядом с тобой. Я не исчезну, не оставлю тебя справляться с болью одной или вести борьбу без меня.

Я не спеша спускаю ее стринги вниз вдоль ее ног, и, присев, избавляюсь от них окончательно.

– Когда я почувствую угрозу, я буду бороться за тебя еще сильнее. – Одним рывком я разрываю ее рубашку до середины.

– Когда какой-нибудь мужчина будет виться возле тебя, то прямо перед ним я склонюсь над тобой и продемонстрирую ему, как одним лишь поцелуем твой мужчина делает тебя влажной. – Я зажимаю большим и указательным пальцем ее бюстгальтер и приспускаю вниз по ее рукам. – Какие-то вопросы?

 Она трясет головой, но не так быстро, как трясутся ее ноги. Влага блестит на внутренней стороне ее бедер, и этот сладкий мускусный запах возбуждения наполняет мои ноздри.

– Повернись.

Прикусив нижнюю губу, она неуверенно поворачивается лицом ко мне, но ее глаза опущены вниз.

– Посмотри на меня, – резко произношу я, прилагая усилия от желания, ее дерзкая грудь с напряженными сосками так и манит меня. – Почему ты убежала и бросила меня на произвол судьбы? Я думал, что мы команда. Я думал, ты любишь меня.

– Люблю, – вздрогнув, произносит она, но затем меняет свой оборонительный крик на более кроткий тон. – Я действительно люблю тебя, Кэннон. Но я видела, как она улыбалась, стоя рядом с твоей семьей, уверенная, что она победила. Я была напугана. Я подумала, может быть, твои родители хотели помочь уладить отношения между вами. Она очень эффектная: длинные блестящие волосы, идеальный макияж, и это жемчуг был надет на ней? – она приглушенно смеется и качает головой в такт собственным мыслям, позволяя разуму заполняться сомнениями. – А я один сплошной беспорядок. Ни за что мать не захочет, чтобы ее сын был со мной из-за слепого оптимизма.

Испытывающая стыд, беззащитная и неуверенная в себе, она обхватывает себя руками за талию и опускает подбородок к груди.

– Почему я голая?

– Потому что, – я расстегиваю первую пуговицу на ширинке, – единственное время, когда ты настоящая со мной, – вторая пуговица, – это когда я нахожусь внутри тебя. Поэтому я собираюсь трахать тебя, пока ты снова не станешь уверенной, – номер три, – и напомню тебе, – четыре, – что мы. Это. Мы.

Все пять пуговиц расстегнуты. Я приспускаю джинсы и вынимаю член.

– Никаких тебя, меня, иногда нас, никакой неуверенности – ТОЛЬКО МЫ. Если кто-то встает на нашем пути, – теперь я встаю к Лиззи вплотную и приподнимаю, крепко сжимая ее сладкую задницу, – ты остаешься стоять рядом со мной, пока мы не разгромим их вместе. Поняла?

– Да, – шепчет она, потерянный свет медленно начинает возвращаться в карие бриллианты ее глаз.

– Теперь, я понимаю, что ты сходила с ума сегодня, но как ты думаешь, сможешь ли направить мой член домой? – я подмигиваю ей.

С волнением она кивает, вытягивая руку между нами и обхватывая своей маленькой совершенной ладошкой мой пульсирующий член.

Направляя его к ее центру, погружаясь лишь концом, мне удается произнести.

– Обопрись обеими руками о стойку и держись изо всех сил, сирена.

Затем одним решительным движением бедер я полностью погружаюсь в ее тесный теплый рай.

– Чей сейчас член в тебе?

– Твой, – стонет она, запрокинув голову.

– Имя, – рявкаю я, почти полностью выходя из нее.

– Кэннона.

– Чертовски верно, – я снова погружаюсь в нее с яростным стоном. – Чья эта киска?

– Кэннона, твоя, – теперь она хнычет и трется об меня.

– Я люблю тебя?

– Д-да, – тяжелое дыхание заглушает ее голос.

– Ты, – я лениво вращаю тазом по кругу в поисках своей цели, – любишь меня?

– Дааа, – громко стонет она. Нашел.

Я погружаюсь и выхожу, каждый раз с головокружительным трением достигая того же местечка, пока не чувствую, как ее киска начинает содрогаться и сжиматься вокруг меня, разжигая предупреждающий пожар в моих яйцах.

– Никогда больше не сомневайся во мне или нас. Ты слышишь меня?

– Да, боже, да, я слышу тебя. Я обещаю, – она поднимает голову и сосредотачивает на мне горящий взгляд. – Теперь заставь меня кончить.

– Всегда, – я сжимаю губы, к которым она склоняется, целуя со всем пылом и страстью сирены, готовой вот-вот взорваться. – Пальцы, детка, поиграй с моей киской ради меня.

Я ощущаю движение ее руки между нами, поэтому немного наклоняю ее, врываясь в самую глубокую ее часть. Капельки пота выступают у меня на лбу, а колени трясутся. Я закрываю глаза, наслаждаясь каждой пульсацией ее тугого лона вокруг меня.

– Черт меня побери, Лиззи, люблю тебя, быть внутри тебя, ни с чем не сравнимо, – я бессвязно бормочу, напряжение и сокращение ее тугого жара говорит мне, что она не может продержаться дольше. – Сейчас, детка, кончи со мной.

– Аааа! – кричит она, болезненно сжимая мою талию ногами, чуть не вырывая волосы, когда пытается проглотить мой язык.

Я выстреливаю раз за разом в ее изумительное, маленькое тело, делая ее полностью моей.

Мы замерли – взмокшие спутанные тела и тяжелое дыхание. Я опускаю голову, прижимаясь лбом между ее грудей, и собираюсь с силами. Аромата удовлетворенной, хорошо оттраханной, принадлежащей только мне Лиззи рядом со мной достаточно, чтобы завести меня снова.

– Люблю тебя, – бормочу я, целуя ее между грудей.

Методичными движениями она гладит мои волосы и тихонько хихикает.

– Люблю тебя больше. Но ты должен сдвинуться. Уверена, что моя спина сломана. И-и-и, – она хрипло смеется, и это просто волшебный звук, – не удивляйся, если получишь звонок от Сарка. Чертовски уверена, что там в углу камера.

Сегодня никакой Рути в толпе, и это почти что плохо – я бы ей показала кое-что другое под названием «мы – команда», твою мать!

Его родители и сестра вернулись, третий столик слева от меня, и неважно, как сильно я стараюсь смотреть куда угодно, но только не на них, будь я проклята, если не взглянула в их сторону раз сто в квадрате. Должно быть, они думают: «мало того, что ее прошлое довольно красочно, так она еще и чудачка, которая все время пялится и играет в группе с двумя парнями. Ладно, с тремя парнями. Один из которых – наш сын. И она, вероятнее всего, трахается с ним. Или, может быть, со всеми ними».

Да, я мечта любой свекрови. 

Почти на завершающих аккордах нашей собственной песни «Cloacked» Кэннон произносит в свой микрофон.

– Как у вас сегодня дела? – говорит он скрипучим голосом и смеется, ожидая пока утихнет шум. – Да, у меня тоже. Сарк, владелец этой лачуги, мой старый приятель, и для меня честь удостоиться выступать на его сцене. Сарк, где ты, братишка? – отыскивая его взглядом, он заслоняет глаза от света прожекторов. – Вон он, благородный джентльмен за стойкой бара. Он поведал мне, – Кэннон прикрывает рот ладонью, словно рассказывая секрет, – что до конца следующей песни любые шоты на выбор по два доллара!

Я порывисто хохочу, когда Сарк показывает ему средний палец и поворачивается, бледный, как призрак, к неожиданно возникшей у бара толпе. Кэннон специально подшутил над ним, упомянув о шотах «на выбор», поэтому, надеюсь, никто не потребует за два доллара что-то из дорогих напитков. Не то чтобы я в них разбиралась.

– Я так же безмерно счастлив, что мои родители, вы можете звать их мама и папа, и моя маленькая красавица-сестренка сегодня снова присутствуют среди вас! Привет, семья! – смущает он их… или нет, потому что Соммерлин встает и делает реверанс, посылая в толпу беспорядочные поцелуи. – И последнее, но не менее важное, и самое главное, – шутит он с толпой, – это тот факт, что я разделяю эту сцену и каждый божий день со своей великолепной, талантливой и такой же доброй девушкой Лиззи.

Он поворачивается ко мне лицом: любовь и восхищение, мерцающие в его глазах, лишают меня дыхания.

– А теперь, так как моя сирена любит Битлз, а я люблю ее, то послушаем меня.

Ах, умный ход, мой сладкий Кэннон. У меня уже подгибаются пальчики ног от планирования в моей голове вознаграждения, прежде чем первое слово «If I Fell in Love» сексуально скользит с его сочных сладких губ. Не сдержавшись, я присоединяюсь: «помоги понять мне», и «если я отдам тебе свое сердце», а затем снова на «хочу любить тебя».

Ретт тоже присоединяется со спокойным мягким ритмом, и я скептически оглядываюсь назад, боясь того, что могу увидеть там. Не стоит опасаться – все, что я получаю, это воздушный поцелуй и вскинутый вверх большой палец от любимого друга, радующегося за другого.

Когда он заканчивает, у меня глаза на мокром месте, поэтому Джаред, мой герой, закрывает шоу, и я уношусь прочь со сцены. Жар прямо позади меня наполняет воздух опьяняющим чувством защиты и обожания. Я бы поняла, что он в комнате, даже если бы была в коме. Мои соски напрягаются, колени дрожат, а дыхание ускоряется. Мое тело настраивается на определенную волну, словно его другая половинка совсем рядом.

– Спасибо, – шепчу я, все еще стоя к нему спиной, главным образом потому, что хочу скрыть, как я поспешно утираю хлюпающий нос.

– С огромным удовольствием, любимая, – он скользит ближе ко мне, обхватывая за талию своими огромными руками. – Мне нужен кусочек.

На этот раз он не отодвигает мои волосы, а просто ловко проскальзывает под них головой и кусает мою шею, затем лизнув это местечко.

– Пойдем представим тебя клану Блэквеллов.

– А? – пищу я, напрягаясь.

– Ты меня слышала. Я рассчитываю, что ты захочешь пойти к ним своими ногами, но если мне придется закинуть тебя на плечо, то ничего страшного. Тебе решать, детка.

Я могу слышать его усмешку. Закинуть меня на плечо. Что-то сомневаюсь.

– Я сама, – сердито и с неохотой соглашаюсь я. – Они знают? – я разворачиваюсь. От волнения мой язык грозит разбухнуть до такой степени, что лишит всякой возможности говорить.

– Знают, что? Что я люблю тебя? Да. Что ты удивительная и бескорыстная? Да. Что ты во сне пускаешь газы? Нет, – он раздражающе подначивает меня, дьявольски улыбаясь.

– Я. Не. Пускаю. Газы. И даже если это так, как отвратительно с твоей стороны упоминать об этом! А ты во сне трешься об матрас, – я скрещиваю руки на груди, приготовившись к бою.

– Иногда, – он пожимает плечами, берет меня за руку и тащит к лестнице, ведущей в зал. – И иногда ты пускаешь газы.

Знаю, его тактикой было разрядить обстановку, чтобы удержать меня от гипервентиляции. Но теперь я чувствую себя еще более застенчивой… я пукаю во сне?

– Сирена, – он оглядывается назад, – если бы ты шла еще чуть медленнее, то начала бы идти назад. Пошли, дерзкая девчонка, у тебя все получится.

И через двадцать три шага, которые я, конечно же, не считала, мы стоим перед его семьей. Он сжимает мою руку и притягивает меня ближе к себе.

– Мама, папа, Соммер. Это моя Лиззи. Элизабет Кармайкл.

Конечно же, его мама подходит первой, но не для рукопожатия, ради которого я вытерла липкий пот со своей руки. Прежде чем я успеваю моргнуть, она заключает меня в благоухающие объятия, а затем отстраняется, разводит мои руки в стороны и разглядывает с головы до ног. Помните ту сцену из «Шестнадцати свечей»: «Ох, и Фред, у нее есть сиськи!»? Эта мысль об унижении крутится в моей голове, пока она не берет другой курс. Слава богу.

– Ты самое прекрасное, что я когда-либо видела! Такая красивая и собранная. А этот голос? У тебя удивительный дар, Элизабет. Для меня большая честь познакомиться с тобой.

Это гораздо лучше, чем я себе представляла. Возможно, прямо сейчас одна из моих сердечных струн немного дрожит.

Следующая – Соммерлин, блондинка супермодельной внешности с ярко-зелеными глазами.

– Привет, Лиззи. Приятно познакомиться с тобой. Я сестра Кэннона – Соммерлин.

Когда все формальности соблюдены, она заключает меня в объятия.

Какая удача, что Кэннон очень помог мне с фобией прикосновений, иначе сейчас я бы просто пришла в ужас от этой семьи-любителей обнимашек. 

– Мой брат влюблен по уши, – она шепчет мне в ухо. – Он потрясающий, ты будешь счастлива, я обещаю.

– Чертовски верно, так и будет, – смеется он и целует меня в макушку. Соммерлин нужно поработать над ее шепотом, потому что сейчас у меня так горят щеки, что можно хорошенько прожарить на них мясо.

Затем очередь его отца, который, если честно, мне уже нравится. Более чем очевидно, что сын пошел в него. Он очень привлекательный и выглядит молодо, и обладает улыбкой, мгновенно располагающей к себе.

– Я Маршалл Блэквелл. Очень приятно познакомиться с тобой, – он похлопывает меня по спине влажной и слегка дрожащей рукой. – Можем ли мы пригласить вас, ребята, на поздний ужин?

Кэннон почтительно оставляет принятие решения за мной, украдкой взглянув на меня и сжимая мою руку.

– Ты голоден? – спрашиваю я слабым голосом.

– Я мог бы поесть, – он пожимает плечами, не давая мне ни намека, к какому ответу склоняется он.

– Лиззи, – Соммерлин почти хнычет, – пожалуйста?

– Хо-хорошо, – произношу я с запинкой и неуверенно улыбаюсь. – Дайте мне минутку, чтобы проверить остальную группу.

Это было наше последнее выступление, и мы даже толком ничего не обсудили… Я практически бегу за сцену, с шумом открывая дверь.

К счастью, они по-прежнему здесь, дожидаясь, пока дядя-дымоход закончит курить. Все поднимают на меня глаза, когда я появляюсь.

– Эй, – я говорю, глядя в пол, – какие планы?

– Мы как раз говорили об этом. Формально, мы в конце этого этапа нашего путешествия и довольно близко к дому, – смеется Ретт. – Ну, дом – это образно говоря. В любом случае, твой дядя мог бы отдохнуть, пока каждый займется своим делом.

– Я собираюсь повидаться с Несси, – произносит Джаред, а его лицо при этом озаряется.

– Ретт, куда отправишься ты?

Мой вопрос звучит обеспокоенно. Я ничего не знаю о планах Ретта и чувствую себя немного виноватой, что он опустился на несколько позиций вниз в моем списке приоритетов.

– Не знаю, – он пожимает плечом. – Но я отложил каждый цент, что заработал, плюс еще есть трастовый фонд бабушки с дедушкой, о котором не знают родители. Я подумывал поискать квартиру, чтобы, когда мы захотим отправиться домой, он действительно у нас был.

Я не упоминаю о том, что и сама обдумывала эту идею.

– Что ж, почему бы нам так и не поступить? Джаред отправляется в Вегас, чтобы встретиться со своей милашкой. Честь и хвала моногамии, кстати, – я выражаю свое одобрение. – Ретт и я занимаются поиском жилья. А Брюс отправляется в дом, который у него уже есть, и восстанавливает силы?

– Ты можешь закинуть меня в аэропорт, – говорит Джаред Брюсу, прыгая с ноги на ногу и потирая ладони.

– Я определюсь с дорогой сам, когда выясню, где это вообще, – говорит Ретт. – И я полагаю, ты остаешься с Кэнноном?

Я киваю и широко улыбаюсь.

– Да.

– Отлично, кажется, мы со всем разобрались. Любой может позвонить или написать сообщение. Посмотрим, кто и где будет после перерыва, – оптимистично произносит Ретт, но быстро смотрит на меня. Его глаза подсказывают мне – он знает.

– Руки в центр, – со скудной фальшивой улыбкой он предлагает мне первой, затем остальным, и мы все вместе соединяем руки. – Новый путь на счет три. Раз, два, три, – скандирует он, и мы кричим вместе с ним и вскидываем руки вверх, словно какая-то команда придурков.

Джаред обнимает меня первым.

– Скоро увидимся, Лиз. Позвони, если я тебе понадоблюсь, или, когда будешь готова отправиться в путь. Передавай Мошеннику от меня привет.

– Передам. Люблю тебя, – я целую его в обе щеки.

– Я тебя тоже. Немножко, – смеется он и слегка щелкает меня по уху.

Затем настает черед нашего с Реттом особого момента, от чего у нас обоих на глазах наворачиваются слезы, но проливаются только мои.

– Я буду скучать по тебе, – несвязно бормочу я, уткнувшись в его плечо.

– Я тоже, Лиз, я тоже. Но у тебя все будет замечательно, я не сомневаюсь в этом. Он хороший человек, и он любит тебя. Я доверяю ему самое драгоценное в своей жизни – тебя. Может быть, и я найду кого-нибудь, кто так же зажжет свет во мне, – он целует мой лоб и в последний раз заключает в долгие объятия. – Позвони мне и будь умницей.

Он начинает отходить и останавливается, но не оборачивается сразу же ко мне лицом. Сквозь футболку заметно, что каждый вдох дается ему с явным усилием. Наконец, когда я в секунде от того, чтобы броситься к нему и заключить в объятия всей своей жизни, он оглядывается через плечо.

– Даже если это не будет следующий вторник, мы всегда увидимся с тобой. Я люблю тебя, Лиз.

Я неуверенно киваю, до боли прикусывая губу. Боль помогает сдержать слезы.

– Всегда, – произношу я одними губами и проявляю стойкость, когда он отходит, давая мне и Брюсу время побыть наедине… или, может быть, самому себе.

Мой дядя, суровый снаружи, но добрый внутри, слегка ударяет костяшками по моей щеке.

– Отдохни, малышка. И не забывай дорогу домой. Дай мне знать, когда я буду нужен тебе.

Я киваю и тянусь, чтобы горячо обнять его.

– Я люблю тебя.

– И вполовину не так сильно, как люблю тебя я, ангел. Начни жить. Ты знаешь, где найти меня. И даже не начинай чувствовать себя виноватой, – он строго хмурит лоб, – с этими мальчиками все будет в порядке. Пришла и твоя очередь, Элизабет.

Я наблюдаю, как автобус заводится и начинает движение, но затем останавливается. Джаред выпрыгивает из него и бежит обратно ко мне с сумкой Кэннона и чехлом для гитары. Сам инструмент по-прежнему вместе с ним.

– Телефон в сумке. Полагаю, все остальное вы можете забрать у твоего дяди. Я не собирался выносить на себе весь ваш хлам, – смеется он.

Люблю тебя. – Он целует мою щеку и снова исчезает.

К этому времени возле Ретта, стоящего неподвижно на дальнем тротуаре, к которому он отошел, останавливается такси. Как только он залезает внутрь, и машина трогается, он оборачивается, чтобы найти мои глаза.

– Вытри слезы, Лиз. Мы скоро увидимся! – выкрикивает он через открытое окно с ободряющей улыбкой.

А затем он исчезает.

Все, что я могу делать, это стоять здесь, ошеломленная. Расставание с тремя самыми важными людьми в моей жизни, друзьями, компаньонами, день за днем находящимися рядом, не должно было пройти так душевно и легко. Может, для них это было: «Чудесно провести лето. Встретимся, когда начнется учеба». Но для меня это было так, будто все закончилось, и это чувство разъедает меня изнутри, изводит мое подсознание здравомыслящим, и в тоже время выбивающим из колеи, голосом.

Я просто не могу вспомнить тот момент, когда я в последний раз начинала все с чистого листа. Может, потому, что это было сразу после несчастья, и я предпочла заблокировать это. Я не знаю. Но на этот раз все по-другому – волнующее и захватывающее, но не менее сбивающее с толку.

– Могу поклясться, что мы приняли определенное решение по поводу тебя, стоящей одной в темном проулке, – произносит Кэннон позади меня.

– Они все просто уехали, не прошло и пяти минут.

– Куда они направились? – гравий хрустит под его ногами, когда он приближается ко мне.

– Брюс и автобус отправились домой. Дяде нужен отдых. Джаред летит к Ванессе. А Ретт пока не уверен.

– А что на счет Лиззи? Какой план у нее? – спрашивает он мягким заинтересованным голосом, положив подбородок на мое плечо.

 Развернувшись, я утыкаюсь в его грудь и вдыхаю его успокаивающий аромат.

– Я надеялась, что у тебя есть план.

Придерживая одной рукой мою голову и положив другую на талию, он целует меня.

– Хочешь, чтобы я занялся планированием? Ты хочешь сбросить с себя груз, и чтобы я позаботился обо всем, в то время как ты, вся такая очаровательная, будешь лежать и расслабляться?

Я не уверена, что именно произошло с командующей, стервозной, вечно обороняющейся и всегда держащей все под контролем Лиззи, но все они проголосовали единогласно.

– Да, было бы чудесно. Просто не забывай о Коннере, он в приоритете.

– Конечно, – он улыбается, и я знаю об этом, даже не глядя на него. – А теперь пойдем поедим с моей семьей, пока они не решили, что мы сбежали через черный ход.

Я знаю, что глупо и опасно привязываться слишком быстро, но вы просто никогда не встречались с семьей Кэннона.

Они просто потрясающие: добрые, понимающие, не предвзятые. И они такие любители обниматься… Боже, они обожают обниматься.

Его отец, прошу прощения, Маршалл (он сам настоял, чтобы я так его звала) просто удивительный. Ни разу за всю ночь он не критиковал, не хмурился, не повышал голос и никуда не исчезал. И именно он предложил пойти в «Rock-n-Bowl» (прим.: «Rock-n-Bowl» – сеть боулинг-клубов) после того, как мы перекусили в «IHop» (прим.: International House of Pancakes – американская сеть ресторанчиков многонациональной кухни, специализирующаяся на всевозможных завтраках), где он отведал блюдо под названием Rooty Tooty (прим.: знаменитое блюдо ресторанов «IHop» из четырех панкейков с фруктами и взбитыми сливками на выбор). Если он лидер в этой семье, то я последую за ним!

И Либби, его мама – она любящая, заботливая и исключительно веселая! На площадке для боулинга звучала песня «Cha-Cha Slide». И его мама была на высоте, вытанцовывая под эту песню! Я могла бы полюбить ее. К концу вечера я просто пристрастилась к ее объятиям.

Соммерлин. С чего бы начать? Прежде всего, она громогласно, причем настолько, что ее слышали, наверное, в соседних шести городах, заявила о своей ненависти к Рути. Мы тотчас стали лучшими друзьями. И когда она неоднократно польстила мне по поводу волос и фигуры, я действительно поверила ей.

 Кэннон по большей части сидел, откинувшись на спинку кресла, и просто наблюдал за происходящим с довольной улыбкой на лице, хотя мы вытащили его на площадку, чтобы научить нас танцевать в стиле дуги (прим.: Dougie – хип-хоп танец, возникший в Далласе в 1980-х годах), несмотря на то, что уже и так знали, как это делается. И, позвольте заметить, Кэннон Блэквелл может вращать бедрами и называть этот танец так, как ему заблагорассудится. Это великолепное зрелище.

Когда было уже почти четыре утра и пришло время прощаться с его семьей, я искренне не желала видеть, как они уходят, с нетерпением ожидая следующей встречи.

После того, как я и Кэннон с трудом добираемся до двери нашего гостиничного номера, мы оба падаем в постель прямо в одежде, сняв только обувь. И я засыпаю, погружаясь в счастливую сонную дымку, уносящую меня в тихое спокойное место. Мне снятся семейные пикники и совместные поездки в спа с его сестрой и мамой, и ланч. Это всего лишь сон, поэтому что, никаких девчачьих дней спа никогда не было, не имеет значения.

Его семья заставляет меня желать того, чего у меня никогда не было, вещей, которые не могла бы иметь. Готова поспорить, что Рождество в их доме – это что-то невероятное. По крайней мере, я на это надеюсь, особенно с того момента, как меня пригласили!

Следующим утром (в данном случае утро означает полдень), со стоном потянувшись, я сразу же нащупываю рукой пустое пространство. Никаких звуков, никакого шума льющейся в душе воды. Где мой мужчина? Мой мужчина… Мне это нравится.

Я встаю с кровати, буквально чуть не скатываясь с нее на пол, и бреду в ванную комнату. Я не просыпаюсь красивой, я восстаю как зомби-убийца. И если мои волосы и козюльки в глазах не заставят кого-нибудь от испуга упасть в обморок, то уж мое дыхание и засохшие слюни справятся с этим на ура.

Не теряя времени, я дважды чищу зубы, а затем запрыгиваю в душ. Я уже наполовину прополоскала волосы от кондиционера высшего качества, предоставленного отелем, когда меня достигает порыв воздуха от открытой двери.

– Доброе утро, сирена.

– Доброе утро, детка, – у меня голова кружится от прошлой ночи, и я знаю, он любит, когда я называю его так, поэтому я потакаю ему. – Где ты был?

– Купил всевозможные газеты, какие только смог найти. Не только для того, чтобы убедиться, что Сомм и мама не опубликовали объявление о помолвке, – смеется он, – но и для того, чтобы подыскать жилье.

– Интересный факт, – я смеюсь над ним, используя одну из его любимых фразочек, – газеты теперь есть и в интернете. Ты не подашь мне полотенце?

– Но есть ли у этих онлайн-газет такие же красочные брошюры с фото и описанием недвижимости? – он раскладывает веером несколько глянцевых буклетов и обмахивает ими себя. – Плюс, в чем веселье отмечать варианты жилья на экране?

– Он делает бросок. Удар по воротам. Гол. Отличная работа, – я ласково нажимаю на кончик его носа.

– Но он еще не одержал победу, – с рыком произносит Кэннон, подхватывая меня на руки, а через несколько секунд бросает на спину на матрас, на котором я подскакиваю. —Но одержит.

Он склоняется надо мной, избавляя от полотенца и щедро одаривая поцелуями мое лицо, горло и ключицу, пока не вцепляется в мой правый сосок, посасывая и пощипывая его, пока тот не превращается в болезненную точку.

– Идеально. Он любит меня. Видишь? Так и просится в рот.

Затем он переходит к левому, так же чувственно обращаясь с ним, пока я, тяжело дыша, извиваюсь под Кэнноном и, вцепившись в его волосы, притягиваю ближе к себе.

Внезапно он резко встает, избавляется от своей серой футболки, одним рывком стянув ее через голову, а затем несколькими очень сексуальными движениями освобождается от джинсов и брифов.

– Не двигайся, – мурлычу я, впитывая каждую частичку его тела.

Это моя погибель. Никто и никогда не увидит эти замысловато очерченные линии и впадины, уместное количество волос именно в нужных местах, золотистую кожу с немного более темными сосками и длинный, толстый, набухший член, выглядящий так, будто тянется ко мне. И я знаю, у Кэннона самая широкая, скульптурно вылепленная спина и самая крепкая упругая задница в истории человечества.

Он совершенен, по крайней мере, для меня. И когда он смотрит на меня с любовью и благоговением в темно-карих выразительных глазах, я сделаю абсолютно все, только бы этот взгляд оставался прикованным ко мне навсегда.

– Хорошо, можешь продолжать, – я хихикаю и перемещаюсь, вытягиваясь вдоль кровати.

– Ты жаждешь приключений, детка? – спрашивает он с тлеющими бриллиантами глаз цвета виски.

– Возможно, – подчеркнуто медленно произношу я.

– Встань, – он протягивает мне руку, а затем занимает то место, где я только что лежала. – Ляг на меня задом наперед, голова напротив моих ног.

– М-мы же не собираемся...

– О да, еще как собираемся. Я жажду попробовать тебя на вкус, и мой член действительно хочет встретиться с твоим ротиком.

Неуклюже и настолько несексуально, насколько это вообще возможно, я занимаю позицию, в чем ему приходится помочь мне, и прямо в меня упирается огромный стояк во всей своей красе.

– Кэннон, я, эм, никогда...

– Хорошо, – собственнически произносит он. – Это член, который ты будешь сосать всю оставшуюся жизнь. Будь дружелюбна. Ты не можешь сделать это неправильно, сирена, обещаю.

И пока я, не отрывая глаз, осматриваю размеры, провожу анализ и пытаюсь вспомнить, что нам говорили о строении пищевода на уроках анатомии, он стискивает мои бедра и, дернув на себя, медленно и нежно облизывает мой сочащийся влагой центр. Твою мать! Вот это да. 

– М-м-м, – мычит он, и вибрация этого единственного звука заставляет все мое тело трепетать от наслаждения.