Текст книги "Хорошие девочки никогда не бунтуют (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 47

Исайя

Последние пару дней были настоящей пыткой.

После костра в понедельник и всего, что за ним последовало, я мог думать только об одном – как хочу ощутить вкус Джеммы. Каждый сантиметр её кожи. Я хотел растлить её ещё больше. Опуститься на колени в лесную грязь и снова и снова ласкать её языком, пока она не взмолится о пощаде.

Но вместо этого, подобрав её трусики, валявшиеся в нескольких метрах от нас, я проводил её до комнаты, потому что она не переставала смотреть на меня тем взглядом, сама того не осознавая. И если бы мы остались в чаще одни... я бы взял её. Я знал, чем это закончится, а так... нельзя. Ещё рано. Возможно, вообще никогда.

Вернувшись в свою комнату, я плюхнулся на кровать, ожидая сообщения от Кейда о том, не выкинул ли Бэйн чего на костре, и вновь прокручивал её слова: «Пусть это будет только сегодня ночью».

Глубоко внутри я знал – таких ночей будет больше. Не может не быть, верно?

Это было неизбежно, потому что, когда мы вместе, будущее для нас обоих теряло четкие очертания. Страхи и тревоги расплывались, как дым.

По правде говоря, в моём будущем теперь явственно проступали её черты. И перед тем, как сомкнуть веки, всё ещё ощущая её вкус на губах, я твердил себе «нет». Повторял это снова и снова – и вроде бы помогало.

До следующего дня.

Она не избегала моего взгляда, как я ожидал. Не старалась держаться подальше. Наоборот, на уроке рисования, когда она встала, прижимая блокнот к груди, то оглянулась через плечо – и её улыбка, одновременно невинная и смертельно соблазнительная, заставила меня окаменеть на месте.

Если бы Бэйн вчера не пошёл своими кривыми путями... Если бы во время нашего тесного репетиторства, где её нога раз за разом касалась моей (после того как она отчитала меня за заброшенное задание по английскому), у меня был шанс – я бы поцеловал её. И не остановился бы на этом.

И когда я сказал ей, что мне нужно идти из–за Бэйна, я уловил мгновенную перемену в её выражении лица.

Она была разочарована. Едва заметно, но я это увидел.

Она не хотела, чтобы наши занятия закончились. Не хотела, чтобы эти затянувшиеся прикосновения прекращались. Не хотела продолжать избегать разговора о том, что произошло в понедельник, даже если её тоже сковывала робость.

Я делал свою часть работы, переступая черту снова, потому что её слова тихо засели у меня в голове: «Хотя бы на эту одну ночь». Они витали там вместе с предостережениями Бунтарей и моим мрачным будущим, но весь день, глядя на неё и вспоминая как ощущалась её кожа, я чувствовал, как это всё чертовски давит на меня.

Так же, как давило осознание, что она то и дело поднимала глаза, украдкой поглядывая на меня поверх ноутбука.

Завтра вечером у нас не будет занятий. Важная выездная игра с соперниками.

Обычно я люблю выездные матчи – не приходится слишком беспокоиться о Бэйне. Я всегда держу ситуацию под контролем. Но поездка в Темпл означала, что я не увижу, как румянец заливает её щёки, когда наши взгляды встречаются. Не смогу наблюдать, как она покусывает губу, задерживая взгляд на моих губах через этот чёртов стол. Не буду мучиться, переступать ли черту снова или сидеть сложа руки, пытаясь понять, хочет ли она этого тоже.

Она продолжала бросать на меня взгляд каждые несколько минут, и каждый раз, когда я ловил её, внутри всё загоралось. Она печатала яростнее, но вместо того, чтобы слушать голос сожаления в глубине сознания, я не отрывал от неё глаз. Оставались минуты, может, даже секунды, прежде чем я переверну этот стол и отправлю всё к чертям – как вдруг её пальцы замерли, и она резко захлопнула ноутбук.

– Я хочу кое–что тебе показать.

Следующее, что я осознал – она уже стояла передо мной, всё в том же чёртовом школьном платье, и протягивала мне руку. Её ладонь в моей казалась такой хрупкой, будто я недостоин даже прикасаться к ней. Это ощущение привязывало меня к чему–то нереальному, пока мы выходили из библиотеки в коридор.

Меня внезапно пронзило чувство неполноценности: в понедельник, после того как я полностью потерял контроль перед ней и грозился убить отца, она не стала смотреть на меня иначе. Напротив – теперь её взгляд стал пристальнее. Будто она понимала.

Я пытался дать ей шанс передумать, прежде чем опуститься перед ней на колени. Уговаривал вернуться к костру и в школу, но она упрямо рвалась остаться со мной, доказывая, что не боится и не осуждает меня. Это многое говорило о ней. По–настоящему многое. И, возможно, именно поэтому последние два дня мне удавалось держать себя в руках. Где–то в глубине души я, наверное, понимал: когда придёт время, отпустить её будет невыносимо трудно. Потому что в конце концов мне придётся это сделать. Что бы ни случилось.

– Куда мы идём? – Спросил я, поравнявшись с ней, но всё ещё позволяя вести себя в нужном ей направлении. Двери библиотеки были закрыты, а в коридоре царила темнота – комендантский час уже наступил.

На её щеках вновь вспыхнул румянец, а губы тронула лёгкая улыбка.

– Увидишь.

Я не стал выказывать скепсиса, продолжая идти рядом. Один раз достал телефон, проверить сообщения, но экран оставался пустым. Значит, сегодня Бэйн не строил козней. Даже Джек не писал – вчера мы лишь коротко перекинулись парой фраз, когда я проверял, всё ли в порядке после его побега от нашей матери.

Мысленно отметил позвонить отцу завтра по дороге на игру и выяснить, где, чёрт возьми, он был всё это время. Хотел сделать это ещё в понедельник, после того как оставил Джемму, но понимал: сначала нужно было дождаться, пока ярость полностью уляжется. А по–настоящему мне хотелось врезать ему за то, что оставил Джека одного, без Мэри, в момент маминого приступа.

– Исайя? – Её сладкий голос вернул меня к реальности. – Ты в порядке?

Её большие, словно у лани, глаза ударили прямо в душу, когда она взглянула на наши сплетённые пальцы. Я резко отпустил её руку, прижимая свою пульсирующую ладонь к телу.

– Черт, прости. – Гнев кипел под поверхностью, прямо под слоем вины. – Я не сделал тебе больно?

Она снова удивила меня, протянув руку и соединив наши пальцы.

– С тобой всё в порядке? О чём ты думал?

Я тяжело выдохнул, пока мы стояли на месте прямо перед кабинетом рисования.

– Ни о чём. И сейчас я более чем в порядке, как никогда раньше. – Это была правда.

Джемма задумалась на мгновение, затем кивнула, и её блестящие волосы колыхнулись.

– Я тоже. – Затем она повернулась, открыла дверь в кабинет, оглядела коридор и втянула нас внутрь. Запах красок и глины ударил в нос, и, честно говоря, это немного разозлило меня – до этого момента я чувствовал только её аромат. Взгляд скользнул к её ногам, вспоминая её вкус той ночью. Эти мысли никогда по–настоящему не покидали меня. Стоило мне попробовать что–то сладкое в столовой – я сразу думал о ней. Если бы кто–то ещё узнал её вкус, как я, они уже никогда не были бы прежними.

Рука Джеммы выскользнула из моей, когда дверь захлопнулась за нами. Она не стала включать свет. Вместо этого подошла к шкафу с материалами – тому самому, в который я затащил её в её первый учебный день, и оглянулась через плечо: – Я сейчас вернусь.

Я кивнул и наблюдал, как она исчезает в кладовке, затем присел на край стола миссис Фитц – та наверняка отругала бы меня, увидев это, но большинство учителей уже разошлись, кроме дежурных.

Несколько томительных секунд, и Джемма вышла обратно, сжимая что–то в руке.

– Что это?

Её мягкий взгляд встретился с моим, и в груди резко кольнуло.

– Я хочу показать тебе кое–что.

Она была настороже – это я видел сразу. Каштановые пряди скользили по лицу, отражая лунный свет из окна. Её маленькие руки дрожали, перебирая листок бумаги.

– Джем? – Я сделал шаг вперёд. – Что бы ты ни собиралась показать – ты не обязана.

Её зелёные глаза ударили по струнам моей души с новой силой.

– Я хочу.

Пальцы нервно скользили по бумаге, пока она сглатывала. Мы стояли так близко, что я снова уловил аромат её шампуня, и странное чувство пронзило меня, когда я разглядывал её. Живот свело, а в груди разлилось тепло.

Не успел я что–то сказать – Джемма перевернула листок и повернула его ко мне. Её нижняя губа дрожала, когда я наконец оторвал взгляд от её лица и посмотрел на то, что волновало её настолько, что глаза наполнились слезами.

Даже не осознавая своего действия, я сжал её руки, всё ещё сжимавшие бледный лист бумаги. Между нашими пальцами пробежала искра, и я знал, что она тоже её почувствовала. Мой палец медленно провёл по её пальцам, пока глаза наконец сфокусировались на рисунке, который, как я предположил, принадлежал ей.

Это было чертовски гениально. Детали потрясали. Настолько, что я не мог оторвать взгляд. Голова непроизвольно наклонилась ближе, и тёмная прядь упала на глаза – я резко дёрнул головой, чтобы отбросить её.

На меня смотрел мальчик чуть младше нас. Возраста Джека. С резко очерченной линией подбородка и до боли знакомыми глазами. Ряд веснушек пересекал прямой нос, а тени под глазами были настолько живыми, что мне пришлось сглотнуть, прежде чем заговорить.

– Кто это? – Наконец вырвалось у меня, когда я поднял взгляд на Джемму.

Её нижняя губа – та самая, которую я так отчаянно хотел почувствовать своими зубами – была зажата между её зубов. Когда наши взгляды встретились, я мгновенно понял.

Это был её брат. Близнец.

Голос её дрожал, когда она прижала рисунок к груди:

– У меня тоже есть брат.

Конечно, я уже знал об этом от своего дяди, но не хотел, чтобы Джемма догадалась. Она делилась со мной своей тайной, была искренней – и я, чёрт возьми, сберегу это доверие.

– Близнец? – Переспросил я, откидываясь на столе и давая ей необходимое пространство.

Она развернулась своим хрупким силуэтом и положила рисунок на соседний стол.

– Да. Его зовут Тобиас.

Вопрос рвался из меня наружу, как и ответ, в котором я был почти уверен – хотя сама она, возможно, ещё не осознавала этого. По крайней мере, на поверхности.

– И где он сейчас? Почему его нет с тобой?

Джемма медленно повернулась ко мне, изумрудные глаза сверкали не пролитыми слезами, и я едва не сорвался со стола, чтобы обнять её – сработал инстинкт, о котором даже не подозревал.

– Я не знаю. Не видела его четыре года.

Четыре года? Если он всё это время в Ковене... Чёрт.

Я сжал кулаки на коленях, надеясь, что она не почувствует мой ужас. Но прежде, чем я успел что–то сказать, она добавила:

– Но я знаю, что он жив.

Это приковало моё внимание. Я не отрывал от неё взгляда, наблюдая, как её пальцы теребят край юбки.

– Откуда ты знаешь? Вы общались?

– Нет. – Дрожь в её голосе резанула меня. – Просто... – Она пожала плечами. – Не знаю, как объяснить. Я просто чувствую. Скажем, это связь близнецов.

На миг появилась слабая улыбка, но тут же исчезла.

Я задумался, не сводя с неё глаз, пока её взгляд метался по комнате. Всё становилось на свои места. Теперь я понимал, почему она так отчаянно хочет сбежать из Святой Марии – и дело не только в её дяде–ублюдке.

– Ты уезжаешь, чтобы найти его?

Я отчаянно надеялся, что это не так. Потому что, если она подозревает, что он в Ковене, и пойдёт туда безрассудно... Его уже не вернуть.

Её прерывистое дыхание окутало меня, глаза стали ещё более стеклянными. На её хрупком лице читалась смесь гнева, страха и – чёрт – боли. С меня будто живьём сдирали кожу.

Если она заплачет, я разрушу каждое здание, убью каждого человека, сотру с лица земли всё живое – лишь бы её слёзы исчезли.

Я бы разобрал Ковен по кирпичику, перебил всех подряд – лишь бы найти её брата. Лишь бы она осталась.

Но она не может остаться, Исайя.

Я прогнал голос из головы и уверенно поднялся на ноги. Быстро шагнул к ней, взял её теплые щёки в ладони – так хотелось, чтобы они оставались сухими от слёз. Я был готов выложить ей все свои мысли, что только что пронеслись в голове. Готов был на всё, чтобы снова увидеть её улыбку, чтобы свет вернулся в её глаза – тот самый, что сводил меня с ума.

Но она сжала веки, вцепившись в мои запястья.

– Я не хочу больше говорить о нём.

Её голова качнулась, а у меня внутри всё будто оборвалось. Странное чувство. За все свои чёртовы восемнадцать лет я никогда не испытывал ничего подобного, но связь между нами была осязаемой. Её боль, её страх – я чувствовал их так явно, что меня это разрывало. Мне не нравилось это. Не нравилось, что она так на меня влияет. И больше всего не нравилось, что я не могу просто взять и растворить её проблемы.

Её голос дрогнул, и я будто попал в капкан.

– Я просто хотела открыть тебе часть себя, как ты когда–то – мне. Хотела, чтобы ты знал: ты не один в своих чувствах. Похоже, жизнь не щадит ни тебя, ни меня.

– Да, не щадит, – подтвердил я, запуская пальцы в её мягкие волосы. Кровь снова закипела в жилах, а взгляд цеплялся за её губы. Страсть охватила каждую клетку, и мне хотелось поглотить её целиком – разум, тело, душу, даже сердце. Чёртова Джемма Ричардсон вдруг стала центром моей вселенной. А она даже не догадывалась.

Наши губы сблизились, она подняла на меня взгляд.

– Я хочу взять твои проблемы и сделать их своими, Джемма.

Лучше бы я этого не говорил. Что я вообще делаю?

Её пальцы впились в мою кожу, и, если бы она знала, как это меня заводит, я бы пригвоздил её к столу, на который она опиралась, и заявил права на неё.

– Нет! – Резко оборвала она. – Я рассказала тебе это не для того, чтобы ты взял мои проблемы на себя. Я просто…

– Хотела поделиться со мной частичкой себя.

Она кивнула, прижалась ко мне и приложила лоб к моей груди. Я был уверен – она слышит, как бешено стучит моё сердце, как оно отчаянно бьётся о рёбра, словно пытается вырваться из груди и перекочевать в неё.

– Можешь, знаешь ли… Отдать мне все свои тревоги, – прошептал я, убрав руки с её волос и обхватив её, прижимая к себе. К чёрту это проклятое будущее. – Если хочешь, чтобы я решил твои проблемы, я, чёрт возьми, сделаю это, Джемма. Только не искушай меня.

Из её губ вырвался лёгкий, почти воздушный смешок.

– Некоторые проблемы имеют лишь одно решение… А ты уже на пути к тому, чтобы помочь мне с этим.

Но это была ложь. Я знал, в чём её беда. По крайней мере, часть её. И я был готов переломить судью Сталларда пополам и вышвырнуть его тело в воды Тихого океана.

Мы с Джеммой стояли в темном кабинете искусства, так долго слившись в объятиях, что мои руки онемели. Я не собирался шевелиться, но телефон в кармане завибрировал, и реальность обрушилась на нас, словно торнадо. Джемма отстранилась, пока я доставал телефон и смотрел на экран.

– Все в порядке? – Спросила она, бросая взгляд на яркий экран.

Я вздохнул. – Да. Это просто Кейд пишет, что Бэйн вышел из своей комнаты, но, судя по всему, теперь он у Бетани.

– У той блондинки, которая, кажется, не может удержать от него руки? – На ее лице появилось отвращение, и я громко рассмеялся.

– Что, теперь мы еще и за Бэйном следим?

Ещё одна улыбка мелькнула на её раскрасневшемся лице, и я не смог сдержать ответную.

– Просто помогаю, когда могу. Он любит пялиться на меня – вот и я смотрю в ответ.

Я почувствовал, как раздражение кольнуло меня, и глухо проворчал. Мне не хотелось говорить о Бэйне. Вообще, я не хотел говорить ни о чём, что касалось реальности наших жизней – знал, что это заставит меня отстраниться.

– У меня есть идея, – сказал я, отпуская её и неспешно направляясь к кладовке, на ходу бросив через плечо лукавую усмешку.

Она медленно скрестила руки, предварительно убрав прядь волос за ухо.

– Идея?

Я кивнул, ненадолго скрывшись за дверью, а затем вернулся с коробкой угля и плотным листом бумаги под мышкой. Джемма прищурилась, её густые ресницы коснулись щёк.

– Что ты задумал?

– Репетиторство?

На этот раз Джемма сама запрыгнула на стол миссис Фитц, свесив ноги. Она была идеальна.

– И для этого нужны художественные принадлежности? Я что, теперь обучаю тебя искусству?

Я сделал паузу, развернул бумагу, затем подтащил мольберт и установил его перед собой.

– Если тебе так спокойнее – да, пусть будет урок рисования.

Джемма подавила улыбку, на мгновение закусив губу.

– Ладно.

Тепло разлилось по мне, как всегда бывало рядом с ней. И до того, как она переступила порог Святой Марии, я даже не осознавал, насколько ледяным был внутри. Насколько... отрезанным от жизни. Она что–то со мной делала.

– Ладно, – повторил я, удивлённый её согласием. Подошёл вплотную и внезапно обхватил её за бёдра. Она тихо ахнула, глаза расширились. – Во–первых, – начал я, притягивая её к себе так, что наши тела на мгновение соприкоснулись – дразняще, мучительно короткое мгновение, – не смотри на меня так.

– К–как? – Она подняла на меня наивный взгляд, но я разглядел разгорающийся там огонь, пока включал настольную лампу. Тот самый чёртов огонь, который раздувал последние два дня.

– Как будто хочешь, чтобы я снова опустился между твоих бёдер. – Потому что я бы это сделал. Чёрт возьми, без колебаний.

Она несколько раз моргнула – жар её кожи буквально прожигал джинсы на моих бёдрах.

– Во–вторых, – прошептал я, отводя прядь её волос за плечо, – мне нужно придать тебе позу. Для рисунка.

На её лице расцвела такая улыбка, что у меня подкосились ноги.

– Ты собираешься заставить меня позировать? Ты вообще умеешь рисовать, Исайя?

Я насмешливо приподнял бровь, неспешно проводя руками по её бёдрам и наслаждаясь шёлковой кожей под ладонями.

– Как же обескураживает такое заявление от моей высокообразованной репетиторши.

Она рассмеялась так звонко, что комната будто перевернулась с ног на голову.

– Ты слишком редко так делаешь.

– Как? – Удивилась она.

– Смеешься. – Я провёл языком по губе, обхватил её за талию и медленно уложил на спину поверх учительского стола. – И, должен признать, это, пожалуй, самый прекрасный звук, который я когда–либо слышал. – Ну, кроме её тихих стонов наслаждения, конечно.

Джемма отвела взгляд, её щёки вспыхнули румянцем.

– Кто бы мог подумать, что Исайя Андервуд такой ванильный?

Я усмехнулся, нежно взял её за подбородок и повернул лицо к мольберту.

– Вот если бы ты слышала, о чём я думаю на самом деле...

Она закатила глаза, от чего мои губы растянулись в ухмылке, пока я возвращался к бумаге и углю. Джемма лежала на столе, мягкий свет лампы скользил по её телу, когда она вздохнула:

– Серьёзно? Ты хочешь, чтобы я так лежала? На спине... уставившись на тебя?

Если бы она только знала, как безумно сексуально она сейчас выглядит. Мой взгляд скользнул по её улыбающемуся лицу. Эта лёгкая улыбка, играющая на её губах, была настолько невинной, что мне почти стало стыдно за свои похабные мысли.

Она приподнялась, опершись локтем о стол и положив голову на ладонь.

– Это же глупо.

– Не думаю, – я подмигнул, – особенно когда ты улыбаешься мне вот так.

Она тихо вздохнула.

– Ладно, хорошо. Но как человек, который часто рисует, предлагаю лечь вот так. Всё–таки я твой репетитор.

Джемма сняла школьный пиджак, оставшись в белой блузке, и устроилась на столе, полулёжа на боку, отчасти на спине. Затем медленно откинула голову назад, подняв изящный подбородок в мою сторону. Каштановые пряди выпали из–за плеч, обрамляя её лицо с идеальными пропорциями – я не мог отвести взгляд.

Её глаза... Ярко–зелёные, они сияли даже в полумраке комнаты. Идеальный нос, чётко очерченные губы, которым не нужна была ни капля помады, чтобы притягивать внимание. Мой взгляд скользнул ниже, к изгибу шеи, к той впадинке, которая будто умоляла коснуться её губами… Я чувствовал, как нарастает возбуждение, пока рассматривал её изгибы и две округлости, на которых задержался явно дольше приличия. Джемма нервно пошевелилась, и я поспешно отвёл глаза – она точно заметила, куда я смотрел.

– Так, начнём? – она рассмеялась, а я выглянул из–за мольберта: – Не смейся, а то я собьюсь.

– Не могу дождаться, когда увижу результат, – снова засмеялась она. – Надеюсь, мои навыки репетитора соответствуют задаче.

– Тсс, – я приложил палец к губам, сдерживая улыбку. – Я... творю.

Она сжала губы, сдерживая смех, и расслабила позу.

Прошло несколько минут, пока я «рисовал» её на плотной бумаге, испачкав весь лист углём. Я и сам не понимал, что творю – настолько отвлекался на каждое движение Джеммы, на каждый изгиб её тела. В какой–то момент я даже подумал изобразить стикмена, чтобы снова рассмешить её, но, подняв взгляд, увидел, что её глаза закрыты – и у меня перехватило дыхание.

Прекрасная.

Её грудь мерно поднималась и опускалась, нога, согнутая в сторону, расслабилась, а рука, лежавшая на бедре, теперь безвольно раскинулась. Джемма была настолько ослепительно красивой, что у меня снова перехватило дыхание. Я не мог оторвать от неё взгляд – именно взгляд, не мимолётный вздох, не быстрый скользящий взор на её губы, после которого мне приходилось отступать, чтобы случайно не поцеловать её прямо перед преподавателями. Нет. Я впитывал её, без всяких ограничений. Это было ошеломляюще.

Она была не просто горячей или девушкой, с которой хотелось переспать из–за влечения... Она была большим. Её красота светилась, и от этого мне стало как–то... не по себе.

Неужели это то, что Кейд испытывал к Джорни? Если да, то я жалел о каждой сказанной ему глупости. О каждой.

Отложив уголь на мольберт, я вытер руки о брюки и направился к ней. Близилась полночь, и все, скорее всего, уже давно разошлись по комнатам – комендантский час начался несколько часов назад. Кейд написал ещё раз, сообщив, что Бэйн вернулся в свою комнату, и его сосед подтвердил, что тот спит в своей постели... Хотя мне сейчас было не до этого.

Сосредоточиться было сложнее, чем обычно. Отчасти из–за кареглазой девушки, лежащей передо мной, отчасти из–за злости, которая всё ещё клокотала во мне после того, как отец бросил Джека. В чём был смысл всего этого, если он не сдержал своего слова? Если он не присматривал за Джеком, как мы договорились? Я всё ещё бесился из–за того, что произошло в понедельник.

Опустив взгляд на Джемму, я почувствовал, как гнев уходит, и мысленно выругался – понимал, что ночь должна закончиться. Нам обоим нужно было вернуться в свои комнаты, пока дежурный преподаватель не заинтересовался, почему наше репетиторство затянулось так поздно.

Но чем дольше я смотрел на неё, тем сильнее кровь приливала вниз. Не делай этого. Не переходи черту снова.

Я уже протянул руку, чтобы разбудить её, едва прислушиваясь к слабому голосу разума в глубине сознания, как она вдруг вздрогнула, заставив меня замереть. Её голова беспомощно качнулась в сторону, глаза прищурились, будто от внезапной боли. Моя рука так и замерла в воздухе.

Несколько прядей волн прилипли к её лицу, и только тогда я заметил капельки пота на её лбу.

Её дыхание участилось, когда я приблизился, а тело напряглось. Ещё мгновение назад её рука лежала расслабленно, но вдруг резко сжалась – и по моей спине пробежал холодок. Она заёрзала, и я, не понимая, что происходит, протянул руку, чтобы успокоить её, разбудить...

Но внезапно Джемма начала яростно тереть запястья. Левой ладонью – правое, правой – левое, с тихим всхлипом. Сделав последний шаг к ней, я окаменел, когда она грубо закатала рукава, оторвав пуговицу на пиджаке от резкого движения. И тогда я увидел...

Что за чёрт?

Мой взгляд прилип к розоватым рубцам, опоясывающим её запястья. Я рванулся было прижать её руки к столу, чтобы рассмотреть их, но новый стон вырвал меня из оцепенения.

Я подхватил её: одна рука – под согнутые колени, другая – под спину. Ещё секунда – и она уже не лежала на жёсткой поверхности, а рухнула мне на грудь, когда я опустился на пол, прижимая её к себе. Её глаза широко распахнулись, пальцы впились в мою рубашку, сжимая ткань до побеления костяшек.

– Всё в порядке, – я притянул её ещё ближе. – Ты просто уснула.

Её голова резко опустилась к запястьям, и я увидел, как выражение её лица сменилось с растерянного на униженное. Глаза расширились, щёки впали. Она поняла, что я увидел то, что она так тщательно скрывала – и всё её тело окаменело.

Во мне вспыхнуло жгучее пламя. Я злился на себя за то, что только сейчас заметил её шрамы. Паззл сложился, и я был в ярости от того, что раньше не задавался вопросами: почему она всегда закатывает рукава, когда я подхожу слишком близко, почему почти всегда носит школьную форму, а если нет – то одежду с длинными рукавами. Я даже раздражался, когда на последнем собрании она была в свитере – мне хотелось видеть её кожу, как у других девушек.

Чёрт. Что это было?

Джемма попыталась слезть с моих колен, но я прижал её сильнее.

– Нет. – Мой голос звучал так же холодно, как я ощущал себя внутри. – Даже не думай уходить.

Её плечи обмякли, грудь тяжело вздымалась, и это лишь разжигало во мне то, что не должно было разгораться сейчас.

Я почувствовал, как она повернула голову на моей груди, и взглянул вниз, поймав её взгляд. Не знаю, о чём она думала, но я был готов разрушить каждую её тревогу.

– Не прячься от меня. Я их увидел. И хотя мне невыносимо не знать, что тебе снилось, раз ты так яростно скребла эти шрамы – я не стану спрашивать.

Джемма всхлипнула и сглотнула. Я наклонился ближе, коснувшись губами её уха:

– Но, если я узнаю, кто их оставил – я, блять, убью его. Обещаю.

И впервые мне было всё равно, что эти тёмные слова делают меня похожим на моего отца. Я начинал понимать: для неё у меня нет границ.

И это меняло всё.