Текст книги "Хорошие девочки никогда не бунтуют (ЛП)"
Автор книги: С. Дж. Сильвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Саманта Дж. Сильвис
ХОРОШИЕ ДЕВОЧКИ НИКОГДА НЕ БУНТУЮТ
Пролог
Два месяца назад
Джемма
Ветви хлестали и царапали мою кожу, будто кто–то швырял в меня бритвенными лезвиями с близкого расстояния. Но боль от этих мелких веток и листьев, впивающихся в плоть, была лишь мимолётной мыслью – страх сжимал каждую конечность, заставляя ноги бежать всё дальше и дальше от места, которое я всю жизнь называла домом.
Последние несколько часов мой мир переворачивался с ног на голову, снова и снова, пока я судорожно засовывала скетчбук в рюкзак и завязывала шнурки.
Смеркалось – солнце медленно тонуло в густых облаках. Скоро он уже не сможет найти меня. Скоро я исчезну, далеко от него, от всего, что он когда–либо делал или говорил. Его убеждения и извращённые планы на меня превратятся лишь в тревожные мысли, которые морской бриз унесёт прочь.
Едва школьный психолог привел меня в кабинет директора, я поняла, какую роковую ошибку совершила.
Мой скетчбук лежал прямо посередине стола мистера Малкоя, раскрытый на последнем рисунке, который я сделала в ожидании звонка с последнего урока. Я даже не заметила, что он пропал. Как я могла быть такой беспечной?
Было очевидно, что они пролистали и остальные рисунки – их лица говорили сами за себя. Отвисшие челюсти, стеклянные, подозрительные взгляды на мое тело, особенно на запястья.
Еще одна ветка впилась в кожу, а в голове всплыли слова, сказанные всего час назад:
– Джемма, эти рисунки… в них есть правда? Тебя кто–то обижает дома?
Я крепче вцепилась в лямки рюкзака, продолжая бежать сквозь чащу. Сердце бешено колотилось, когда перед глазами возникло лицо Тобиаса – и я изо всех сил попыталась отогнать и этот образ.
– Джемма, это тревожно. Если в этих рисунках есть правда, ты должна сказать нам. Мы здесь, чтобы помочь тебе.
Теперь, оглядываясь назад, я понимала: не стоило им доверять. Вообще никому не стоило. Единственный, кого нужно было слушать, – это Тобиас. В последнее время он был скорее призраком, но сейчас яд правды стал для меня кристально ясен: «Никому не верь, Джемма. Просто выживи.»
Нога запнулась о корень, и я рухнула на колени. Джинсы порвались, а острая боль подсказала: кровь сочится из содранной кожи. Но я тут же вскочила и побежала снова.
– Мне жаль, что всё так вышло, но моя племянница психически нездорова. Поэтому я держал её дома почти всю жизнь. Моя мать, Энн, обучала её вместе с девочками из приюта. После её инсульта и закрытия приюта мне пришлось отдать Джемму в обычную школу. Власти, несмотря на моё положение в судебной системе, не разрешили оставить её на домашнем обучении без опекуна. А так как штат не требует от «хоумскулеров» ничего, кроме нотариального заявления, соцработник решил, что школа – «хороший старт». Я опекаю Джемму с детства, после того как её мать покончила с собой.
Лживые слова дяди пробились сквозь закрытую дверь кабинета, и страх сжал меня так сильно, что, не осознавая своих действий, я уже бежала.
И бегу до сих пор.
Готова была бежать всю жизнь – лишь бы никогда не вернуться к нему.
Мой дядя, судья Сталлард – один из самых влиятельных судей в стране, имеющий в нашем городе больше власти, чем сам Господь, – был ужасным, отвратительным человеком. Он делал со мной вещи, которые я когда–то считала нормальными, но совсем недавно поняла, что это не так.
Я никогда не планировала бежать – до тех пор, пока у тёти не случился инсульт, а приют не закрыли. До того, как социальный работник обнаружил, что у всесильного судьи нашего тихого городка есть племянница, о которой никто не слышал. До того, как мне стало любопытно, и я начала рыться в его кабинете, пока он пропадал на работе, разбирая дела преступников, которые были ничуть не хуже его самого.
До того, как я нашла старые фотографии и видео, которые он сделал с моей матерью, когда мы с Тобиасом были ещё младенцами и находились в той же комнате.
А теперь… теперь всё стало ещё хуже.
Бег был моим единственным выходом, найду я Тобиаса или нет. Я из последних сил, с каждым прерывистым вздохом в лесной чаще за нашим роскошным домом–особняком, надеялась, что Тобиас в безопасности и достаточно умен, чтобы не возвращаться за мной.
Он всегда обещал, что вернется.
Но то было тогда, а это – сейчас.
А сейчас мой единственный выбор – выживать. Как он и учил.
Нога снова зацепилась за крепкий корень, но я сумела удержать равновесие и продолжила бежать. Руки так и не разжали ремни рюкзака, пока солнце окончательно скрывалось, уступая место ночи. Пряди каштановых волос прилипли к липкой коже, и, едва я подняла руку, чтобы откинуть их от глаз, споткнулась снова.
Только в этот раз под ногами не было корня.
Потому что за спиной высилась чья–то тень.
И мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому она принадлежала.
– И что же я говорил о хороших девочках, которые нарушают правила, Джемма? – Его пальцы впились в мою лодыжку, и меня резко дёрнули назад. Воздух вырвался из сдавленной груди, оставив лишь хриплые попытки вдохнуть. – Теперь тебя придётся наказать.
Даже сквозь бешеный стук сердца в висках я различала этот сладострастный, омерзительный тон.
И в тот же миг осознала, какую роковую, безрассудную ошибку совершила, попытавшись сбежать без плана.
Теперь придётся расплачиваться.
Глава 1
Джемма
Дождь наивно струился по оконному стеклу, не ведая о зле, что таит этот мир. Он был невинен и свободен так, как мне никогда не бывать – хоть я и жаждала этого всей душой. Я была хорошей девочкой – наивной, мягкой, тихой, покорной – но чистой меня назвать было нельзя. Меня не оберегали от мирового зла. Напротив, бросили с головой в самое чистилище. Каждый день был мучительной борьбой с тем, чему меня учили.
Капли дождя оседали на моих плечах, пока в голове звучали слова Тобиаса: «Я вернусь за тобой. Просто делай, как велят, Джемма. Выживи.»
Дождь, хлеставший по коже и промочивший мои длинные каштановые волосы, казался очищением – будто я пробивалась сквозь бурные волны, чтобы стать сильнее.
Строгий пансион Святой Марии, самая суровая школа в Западном полушарии, наверное, пугал большинство. Но для такой, как я, он был маяком во тьме. Даже сквозь косые струи дождя здание напоминало проклятый особняк – с потрескавшимися каменными колоннами и готическими шпилями, острыми, как лезвия.
Арка над входом выглядела зловеще, а темные, тяжелые тучи, окутавшие мое новое жилище, должны были бы отпугнуть меня.
Но я не боялась темноты.
Я уже смотрела в лицо настоящему злу – а это место не было злым.
Поднимаясь по ступеням, я волокла за собой чемодан, который стучал по брусчатке. Дверь открылась с тихим скрипом, и в нос ударил запах старых книг и застоявшейся пыли. Прихожая тонула в полумраке, и лишь одна хрустальная люстра, висящая над головой, отбрасывала тусклые блики на стены. Под ногами хлюпала вода – дождь с моего серого плаща стекал на пол, а концы волос, обычно теплого каштанового оттенка, потемнели от влаги и свисали с плеч, словно тяжелые канаты.
Я резко повернула голову на звук открывающейся двери справа – массивной, дубовой, с коваными элементами. В проеме показался мужчина.
– Джемма?
Я сглотнула, прежде чем ответить. Мой голос прозвучал неуверенно, едва слышно – и мне это было ненавистно. Даже здесь, где я чувствовала себя сильнее, чем когда–либо, я все еще оставалась той самой испуганной девочкой, которой меня сделали годы жизни в страхе.
– Да...
Выражение лица мужчины на мгновение изменилось. Его зеленые глаза опустились, на лбу залегла резкая складка. Он прищурился, затем резко встряхнул головой – будто отгоняя навязчивую мысль – и наконец улыбнулся.
– Проходите. Оставьте чемодан здесь. У вас есть еще вещи? Я могу послать кого–нибудь помочь.
Я заерзала на месте, отчего мои промокшие туфли жалобно запищали.
– Это все, что у меня есть.
Его взгляд снова скользнул к маленькому чемодану, затем вернулся к моему лицу.
– Хорошо... Тогда прошу, заходите.
Длинный коридор с шахматным узором замер в безмолвии, нарушаемом лишь скрипом моих подошв по натертому до блеска полу. Я нервно обхватила себя руками за плечи, словно пытаясь стать меньше, незаметнее. Едва тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной, мужчина жестом указал на кресло перед массивным дубовым столом.
Мой взгляд скользнул по блестящей табличке на красном дереве: «Директор Тэйт Эллисон». Окинув его самого и кабинет оценивающим взглядом, я не могла скрыть скепсиса.
Он совсем не походил на человека власти.
Слишком теплый. Слишком располагающий.
Зеленые глаза смотрели с обаянием, а темные волосы были растрепаны – будто он отчаянно нуждался в стрижке. Если говорить проще, в нем было что–то мальчишеское. Сорок лет? Не больше. Вряд ли больше.
Его улыбка, мягкая, как полумесяц, добралась до глаз, когда он устроился за столом. Кресло взвизгнуло, как обиженное животное, когда он откинулся назад, заложив руки за голову. На нем, по крайней мере, были рубашка и галстук, но явно помятые. Ричард говорил, что Святая Мария – школа строгих правил, но директор выглядел воплощением чего угодно, только не строгости. Впрочем, могла ли я вообще доверять собственным суждениям?
– Джемма. Добро пожаловать в Святую Марию. Я уверен, твой... – Директор колебался, изучающе взглянул на меня, откашлялся и уперся локтями в стол. – ...твой дядя Ричард рассказал тебе о правилах нашей школы?
Я снова сглотнула, не двигаясь в кресле. – Да, сэр.
– Возникли ли у тебя вопросы?
Вопросы? О, у меня их было миллион.
– Нет, сэр.
Он беспокойно переменил позу, отвел взгляд. – Твой дядя просил позвонить ему сразу после твоего прибытия. Сделаем это сейчас, хорошо?
Он что, спрашивает моего разрешения?
Я покраснела – мне было явно неловко больше, чем ему. Свою причину для дискомфорта я знала... но в чем причина его?
Директор потянулся к телефону, и в тишине кабинета я отчетливо услышала гудки на том конце провода. Взгляд скользнул по потрепанным книгам на полках, глобусу на краю стола. За его спиной висела карта в рамке – я сосредоточилась на очертаниях США. Я не знала, куда хочу отправиться, когда представится шанс... но это точно будет солнечное место у моря. Где можно просто быть.
– Судья Сталлард, – голос директора Эллисона стал жестким, совсем не похожим на теплый тон, которым он меня встречал. И вот она – власть. – Джемма прибыла.
По рукам пробежали мурашки, когда я услышала голос дяди. Внутри все сжалось от слова «дядя» – в груди вспыхнуло жгучее отвращение. Судья Ричард Сталлард не был мне родственником, хоть все (и я сама) называли его так. Между нами не было кровной связи – и в этом я находила утешение. Хотя... будь мы родней, возможно, он не обращался бы со мной так.
Его голос звучал приглушенно, и я наклонилась вперед, делая вид, что поправляю промокший ботинок.
– Благодарю за звонок, Тэйт. Не думаю, что мне стоит напоминать об условиях содержания моей племянницы, но прошу – не спускайте с нее глаз. Она уже сбегала прежде, и я не удивлюсь, если она попытается сделать это снова. Уверен, вы сдержите слово и будете следить за ней.
Я медленно выпрямилась и встретила ледяной, невозмутимый взгляд директора. Его глаза не отрывались от моих, когда он ответил:
– Могу заверить вас, наша школа надежно охраняется, и мы тщательно следим за всеми учениками.
Может, мне показалось, но его губы дрогнули, когда эти слова так легко сорвались с его языка.
Голос Ричарда прогремел в ответ, и мой желудок сжался в тугой узел:
– Не забывай... твоя семья обязана мне этим одолжением. Так что смотри за моей племянницей в оба. Звони, если что–то насторожит. У нее... буйное воображение.
Директор не отрывал от меня взгляда, в очередной раз заверяя Ричарда, что будет пристально за мной следить. Я покрылась испариной и поспешно отвела глаза, когда он резко протянул мне телефон.
– Твой дядя хочет поговорить с тобой, Джемма.
Я сглотнула – ощущение было такое, будто я проглотила рой ос. Рука дрожала, когда я взяла трубку и поднесла ее к уху.
– Здравствуйте, дядя... – мой голос сорвался на хрип.
– Джемма, – раздалось холодное внушение. – Ты добралась благополучно. Хорошо.
Разве?
– Надеюсь, это станет для тебя уроком. Ты не оставила мне выбора. Я больше не могу тебе доверять.
Ноздри раздулись от накатывающей ярости – и впервые я даже не пыталась ее сдержать. Слишком много миль разделяло нас сейчас, чтобы я ощущала тот привычный, парализующий страх.
– Директор будет следить за тобой. И если я узнаю, что ты занимаешься чем–то неподобающим, бросая тень на нашу семью... ну, ты знаешь, что бывает с теми, кто нарушает правила.
Горло сжалось, будто его снова обхватили его пальцы.
– Да, сэр. Я понимаю.
Я подавила в себе тот гнев, что выжигал меня изнутри.
Выживи, Джемма.
– Хорошая девочка. Теперь положи трубку и осмотрись на новом месте. По крайней мере, теперь я уверен, что ты в безопасности и под присмотром – и не совершишь ничего глупого. И не забывай, милая... у меня есть связи везде.
Как я могла забыть? Неужели он думал, что после прошлого раза эта мысль вылетела у меня из головы? Судья Ричард Сталлард был всесилен. В прошлый раз я решила, что он блефует – слишком уж тепличную жизнь он для меня создал. Но теперь я не позволю застать себя врасплох. Не повторю ту же ошибку – потому что на кону моя жизнь.
Тобиас велел мне выжить. И я выживала.
Во что бы то ни стало.
Линия оборвалась, и я вернула телефон директору. Теперь я смотрела на него иначе – с куда большей настороженностью. Ричард сказал, что директор (или его семья) должны ему. А быть должным судье Сталларду не сулило ничего хорошего.
Едва директор положил трубку, он уже открывал рот, чтобы что–то сказать – но телефон зазвонил снова, едва его губы разомкнулись. Мы оба уставились на аппарат с подозрением. Я была уверена: это Ричард, чтобы повторить свое предупреждение. Он никогда не ограничивался одним или даже двумя напоминаниями – он твердил их снова и снова. Ладонь до сих пор ныла – после того раза, когда он заставил меня исписывать страницы признанием своей «ошибки».
Директор резко поднес трубку к уху.
– Директор Эллисон.
Его выражение лица на мгновение дрогнуло, пока собеседник говорил, но он быстро взял себя в руки.
– Немедленно отправьте его ко мне.
Голос его стал низким, с едва уловимыми нотами гнева. Я отвела взгляд – боялась смотреть дальше. Если директор знаком с Ричардом... кто знает, что он за человек.
– А что касается ее, – его тон смягчился, – я спущусь обсудить ситуацию, как только переговорю с племянником. Благодарю, мистер Кларк.
Как только трубка легла на рычаг, я робко подняла глаза. Директор, сомкнув веки, болезненно потирал переносицу. Воздух в кабинете загустел от напряжения. Я уже готова была сорваться с места, но он медленно опустил руку и снова одарил меня этой дежурной успокаивающей улыбкой.
– Прошу прощения, Джемма. У меня... – Он откашлялся, – неотложное дело с другим учеником. Не возражаешь подождать в холле? После я отведу тебя в комнату и помогу устроиться.
– Конечно, – поспешно ответила я, поднимаясь с кресла. Взгляд скользнул по подлокотникам кожаного кресла – полумесяцы следов от ногтей бросались в глаза. Я сжала кулаки. Надеюсь, он не заметил.
Директор проворно последовал за мной, распахнул дверь и жестом указал на скамью у входа.
– Это ненадолго, Джемма.
– Никаких пробл...
Мы оба повернулись на звук медленных, шаркающих шагов в коридоре и протяжный свист.
Директор недовольно застонал, увидев ученика, который неспешно шел по черно–белой клетке пола – той самой, на которой я совсем недавно стояла, мокрая и дрожащая. Но теперь в воздухе что–то переменилось. Казалось, эти плитки уложили здесь именно для того, чтобы этот человек важно шествовал по ним.
По щекам разлился горячий румянец, тело вдруг вспыхнуло.
Парень был высоким, с широкими плечами, в черных брюках, свободно сидевших на узких бедрах, и в белой рубашке, обнажавшей узкую полоску груди, с расстегнутыми почти до пояса пуговицами. Полосатый красно–золотой галстук небрежно болтался на шее, а через плечо он перекинул подходящий по цвету пиджак – и, кажется, удерживал его всего одним пальцем.
Чем ближе он подходил, тем сильнее горела моя кожа. Язык прилип к нёбу, пока он нарочито медленно шел по коридору, и я отчаянно надеялась, что ни он, ни директор не заговорят со мной – я была не в состоянии выдавить ни слова.
Таких парней я замечала и раньше, в старой школе – до того, как дядя вырвал меня оттуда. Они всегда держались особняком, из тех, от кого по коже бегут мурашки. Но этот?
Он был опасным – потому что гипнотизировал.
Я не могла отвести взгляд.
Даже если хотела.
Даже если должна была.
Его подбородок дернулся в сторону директора, когда между ними осталось всего пару шагов. Я разглядела алый румянец на его скулах и шее, фиолетовый след чуть ниже уха. Его ударили? Или это...
– Что такое, дядя Тэйт? – Он усмехнулся, идеально очерченные скулы приподнялись в вызывающе–дерзкой ухмылке.
Я сглотнула, и комок страха медленно опустился из горла в самое нутро. Внезапно взгляд парня скользнул ко мне, наполовину спрятавшейся за спиной директора.
Он хищно наклонил голову, и я едва сдержала писк. Едва.
Его глаза были синими, как небо, но с холодным блеском, о котором я лишь мечтала.
– Немедленно зайди в мой кабинет, Исайя.
Мой взгляд метнулся между ними. Глаза директора сузились до щелочек.
Исайя цинично хмыкнул, резко развернулся на каблуках и скрылся в кабинете.
Я выпустила воздух, когда директор повернулся ко мне:
– Прошу прощения. Это ненадолго.
Губы мои оставались сжаты – я лишь кивнула, буквально потеряв дар речи.
Осев на скамью у двери, я дождалась, пока она захлопнется, и тут же придвинулась вплотную к косяку. Голоса за массивной дубовой преградой все равно были слышны.
Смех Исайи вибрировал в воздухе, и что–то тревожно ёкнуло у меня в животе.
Я прижалась спиной к холодной стене, продолжая подслушивать.
Подглядывать из теней, подслушивать за закрытыми дверями – это была моя единственная сила.
Ведь именно так я начала узнавать правду.
Глава 2
Исайя
Мой дядя был в бешенстве. Я сжал губы, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Он с размаху ударил ладонями по захламленному столу и уставился на меня ледяным взглядом.
– Исайя. Какого чёрта?
Смешок застрял у меня в горле.
– Ого, дядя Тэйт, ты сейчас ругнулся?
Новый удар по столу лишь раззадорил меня.
– Сейчас я тебе не дядя. Я твой директор. И хоть мне хочется верить, что мистер Кларк откровенно наврал, я знаю тебя лучше. Так что начинай. С самого начала.
О, это будет забавно.
Я откинулся в кожаном кресле, положил предплечья на подлокотники и сжал их пальцами. Кончики пальцев скользнули по мелким вмятинам на коже – следам от ногтей, похожим на крошечные лунные серпы.
– А кто та девчонка в коридоре? У нас новенькая?
Лицо моего дяди – точнее, директора – побагровело.
– Исайя, ради всего святого! Учебный комитет уже грозит тебя исключить! Ты это понимаешь?
Конечно, черт возьми, я понимал. Школьный Комитет Святой Марии, фактически, держал всю школу на себе. Все решения, включая дисциплинарные, проходили через него.
– Хочешь, я расскажу твоему отцу обо всём, что ты тут устроил с момента поступления? – он рычал, – О поддельных документах, драках, ночных визитах в женские комнаты... Обо всём этом? Ты оказался бы под землёй, в камере, где мужики вдвое старше тебя ломали бы кости просто ради развлечения. Комитет готов вышвырнуть тебя к чёртовой матери, и твой отец взорвётся от ярости.
Я отвел взгляд, грудь содрогалась от злости.
– Тогда почему ты ещё не сказал ему? – Я уставился дяде прямо в лицо. – Ты постоянно грозишься, но ничего не делаешь. Так в чём дело? Да и комитет грозится исключить меня уже больше года.
Мой дядя и отец были полными противоположностями. Отец – холодный прагматик, а дядя Тэйт, хоть и руководил Святой Марией, был спокойным. Он редко злился, а если и взрывался, то быстро отходил. У него была слабость к трудным подросткам.
Дядя сузил глаза, опустив голову. Он провёл пальцами по волосам, от лба до затылка, затем посмотрел на меня – и в его взгляде мелькнуло что–то, заставившее меня дрогнуть.
– Может, так и сделаю, Исайя. Я думал… – Он откашлялся, сложил руки. – Я думал, что смогу помочь тебе. Я был таким же, как ты. – Голос его стал громче, он бросил взгляд на дверь за моей спиной и снова понизил тон. – Я знаю, каково это – быть белой вороной. Я пытаюсь спасти тебя, Исайя. Поэтому отправил тебя к мисс Гленбург на консультации. Да и комитет требовал принять меры. Они хотели разглядеть в тебе тот потенциал, который вижу я.
Он язвительно усмехнулся. Я глубоко вдохнул, не сводя с него настороженного взгляда.
– Так скажи мне – зачем?
– Зачем что? – Спросил я нарочито скучающим тоном.
Дядя откинулся в кресле, сверля меня взглядом.
– Зачем ты её соблазнил? Другого объяснения нет. Кто–то, конечно, обвинит в этом взрослого, но… – Он резко наклонился вперёд, двигаясь, как хищник, и упёрся локтями в стол. – А я виню тебя.
Я вздохнул, и уголок рта дрогнул в ухмылке.
– Начинай говорить. Или можешь попрощаться со своей свободой прямо сейчас.
Я вскинул глаза – и впервые увидел, что он говорит серьёзно.
Чёрт.
– Ладно, – начал я.
И выложил всю грязную правду.
***
– Исайя... – Мисс Гленбург схватила меня за руки. Ее кожа была мягкой, и она мгновенно покраснела, стоило мне лишь насмешливо приподнять бровь.
Мы встречались на этих еженедельных сеансах уже месяц, и с каждым разом она всё явнее нарушала границы.
А сегодня и вовсе осмелела настолько, что прикоснулась ко мне. Непослушная девочка.
– Да, мисс Гленбург? – Спросил я сладким голосом.
Она резко отдернула руки, сделав прерывистый вдох. Мой взгляд скользнул к ее груди – при каждом вдохе округлости едва не вырывались из глубокого выреза нарядного топа. Неужели она надела его специально для меня?
Если бы она только знала, что это я играю ею.
Будь я порядочным парнем, мне бы стало ее жаль. Она думала, что контролирует ситуацию, но жестоко ошибалась.
– Сегодня ты будешь со мной честен? – Ее голос дрожал. – Объяснишь, почему так бунтуешь? Почему противостоишь отцу? Как вообще оказался в Святой Марии?
Я лишь пожал плечами, ослабляя узел галстука. Мы были одни в пустом классе. В ее классе.
Мисс Гленбург была школьным психологом, но вела пару факультативов – психологию и социологию. Поистине иронично: женщина, изучающая человеческую психику, сама стала жертвой манипуляций.
Я наклонился к ней, вторгаясь в её личное пространство. Она не отстранилась, лишь её тёмно–алые губы приоткрылись, выпуская прерывистый вздох.
– Почему бы вам не сказать мне, мисс Гленбург? Вы изучали меня все эти недели. Как вы думаете, почему я бунтую?
Боже. С ней было так просто играть.
Я знал, что это неправильно, но именно таким меня все знали. Почему бы не соответствовать репутации? Мой дядя был глупцом, если думал, что такая, как мисс Гленбург, сможет меня изменить.
– Я думаю, ты бунтуешь, потому что это единственная форма контроля, которая у тебя осталась.
Я перевёл взгляд с её груди на глаза.
– Продолжайте.
Она поменяла позу, снова скрестив ноги.
– Ты не контролируешь свою жизнь. Тебя отправили в строгий пансион без твоего согласия. Судя по твоим словам, твой колледж уже выбран. Специальность. Будущая работа у отца. У тебя нет власти ни над чем, поэтому ты хватаешься за единственное, что можешь контролировать – своё поведение.
Чёрт.
Мой живот сжался от её слов. Мне не нравилось, что она намекала на мою беспомощность. И ещё больше не нравилось, что её слова имели смысл.
Что–то тёмное шевельнулось во мне при мысли о том, что отец обращается со мной, как с марионеткой. Отчасти мисс Гленбург была права. Все мои решения принимались за меня с самого рождения. У меня не было контроля – и это бесило.
– Вы действительно думаете, что я не контролирую ситуацию, мисс Гленбург? – Я придвинулся ближе. Моя рука легла на её колено, и она резко ахнула.
– Я... – Она запнулась, глядя на мою ладонь, лежащую на её голой коже, чуть ниже подола юбки.
– Это неправда. – Я усмехнулся, бросая взгляд на её губы. – Сейчас контроль у меня.
– Неужели? – Прошептала она.
Моя рука оставалась на ее колене, пока я оглядывал комнату через плечо.
– Вы говорили, что мой отец контролирует мою жизнь... но я не вижу его в этом кабинете. – Я сделал нарочито невинное выражение лица. – Вообще–то, тут никого нет... – Палец скользнул к внутренней стороне ее бедра. – Кроме вас.
Она сглотнула, и румянец залил ее щеки.
– Хотите увидеть, кто здесь на самом деле контролирует ситуацию, мисс Гленбург?
Я докажу ей, что она ошибалась. Мой отец не имел надо мной власти.
Или... имел?
– Я... не уверена... – Выдохнула она, заплетаясь в словах.
Я улыбнулся, продвигая руку выше под темную ткань ее юбки. Другой рукой аккуратно снял очки с ее переносицы и положил на стол рядом.
Мисс Гленбург была вдвое старше меня – где–то за тридцать – но в этой авторитарной учительской обстановке она выглядела чертовски привлекательно. В любом случае, даже будь она дурнушкой – я все равно довел бы дело до конца. Но куда приятнее оказалось, что она действительно заводит меня.
– Я думал, мы здесь выясняем правду, – моя рука замерла в движении к ее животу. – Вы просили откровенности, но сами–то честны, мисс Гленбург?
Она сглотнула, облизнув губы. В ее карих глазах читался голод – будто она умоляла меня взять ее прямо здесь.
– Хотите увидеть, кто здесь главный?
Ее слова вылетали так же стремительно, как прерывистое дыхание:
– Меня уволят за такое, Исайя.
«Тебя должны были бы посадить», – промелькнуло у меня в голове. Ведь технически я несовершеннолетний. Но это уже детали.
– Тогда нам лучше не попадаться.
В следующий миг ее пальцы вцепились в мой галстук, рывком притянув меня к учительскому столу. Ее бедра раздвинулись, обхватывая мою талию, а взгляд из–под полуопущенных век говорил яснее любых слов, когда она легла спиной на твердое дерево учительского стола.
Я уперся ладонями по обе стороны от ее головы, и ее светлые волосы рассыпались по поверхности, как золотистый водопад.
Вспышка слепящего возбуждения пронзила меня при мысли, что нас могут застать. Это был наркотик. Наркотик, который я готов был принимать снова и снова, пока судьба не отняла бы у меня эту возможность.
– Вы ошибаетесь, мисс Гленбург. Контролирую ситуацию здесь я.
Я наклонился и захватил ее губы в поцелуе, в то время как мой возбужденный член прижался к ее теплой промежности. Ее юбка уже сама по себе задралась к бедрам.
Ее пальцы впились в мои бицепсы, а хищный язычок проник в мой рот, вытягивая из меня каждую каплю желания.
Когда я отстранился, тихий стон вырвался из ее груди. Мои пальцы скользнули под шелк ее трусиков, уже промокших насквозь.
– Уже такая мокрая, – прошептал я, водя пальцем по ее набухшей плоти. Она выгнула спину, обвив мою талию ногой, а ее рука нырнула под вырез блузки, чтобы ласкать собственную грудь.
– Признайтесь, – мое дыхание обожгло ее ухо, палец уже готовый войти в нее. – Вы мечтали об этом с самого начала?
Мисс Гленбург тяжело дышала, пока я смотрел на неё сверху вниз. Её глаза были едва приоткрыты.
– Я хотела этого с той самой минуты, как ты переступил порог школы, Исайя. Ты не такой, как другие. Ты не мальчик. Ты... испорченный.
Именно тогда я погрузил палец в её влажное тепло. Она тут же сжалась вокруг меня, громко застонав. Какая ненасытная.
Признаюсь, это мой первый опыт с женщиной постарше, но мне определённо нравилось. Она знала, чего хочет, и не боялась это брать.
Её бёдра выгнулись, когда она ладонью сжала свою грудь. Я расстегнул её топ до конца, ускоряя движения.
– Я хочу трахнуть тебя, – сказал я, гадая, согласится ли она на это. Это было слишком просто. Если бы мой дядя увидел это, у него бы случилась аневризма. – Ты все здесь контролируешь, – простонала она.
– Да, я, – подтвердил я, вытаскивая палец и расстегивая брюки. Она откинулась на спинку стола, бумаги с тоской посыпались на пол, и раздвинула ноги. Я грубо потянулся вверх, стянул ее трусики и бросил их на пол.
Как раз в тот момент, когда я надел презерватив и расположился у ее входа, дверь распахнулась, и появилась тележка, полная товаров для уборки, вместе с мистером Кларком, который выглядел так, будто увидел привидение.
– Упс, – пробормотал я, когда мисс Гленбург оглянулась.
Если бы только я мог оказаться на месте мистера Кларка и увидеть то, что видел он: меня, ученика, нависающего над учительницей с членом в руке, когда мисс Гленбург лежала, раскинувшись на столе, с выставленной на всеобщее обозрение грудью. Она быстро села и прикрылась, пытаясь отговориться. Она была взволнована, торопливо произносила слова так быстро, что казалось, будто она говорит на иностранном языке.
***
– Хорошо! – Дядя снова хлопнул по столу и вернул меня к реальности. – Достаточно!
Я ухмыльнулся, начав застегивать оставшуюся часть рубашки, пуговицы без труда входили в свои пазы. Я пожал плечами. – Ты сказал, что хочешь знать.
– Исайя. – Он смерил меня взглядом. – Ты действительно трахал ее...
– Я не трахал ее, – перебил я его, скрестив руки на груди. Но я бы так и сделал, если бы меня не прервали.
Он уставился на меня, и я снова сжал губы, пытаясь держать себя в руках. Я знал, что нажимаю на его кнопки, возможно, даже слишком сильно, но ничего не мог с собой поделать. Я был немного на взводе.
Дядя откинулся в кресле, потирая подбородок – словно теперь он изучал меня вместо нее. Я выдержал его взгляд несколько секунд, пока он щурился, анализируя, препарируя меня.
Потом мое внимание переключилось на его душный, забитый странными артефактами кабинет. На этот чертов древний глобус у края стола, например. На нем вообще были правильные континенты?
– Ты почувствовал угрозу.
Я вернул взгляд к нему, даже не изменив позы.
– Прошу прощения?
– Она была права. Она видела тебя насквозь. Это разозлило тебя – и ты сделал единственное, что пришло в голову. Включил обаяние, чтобы доказать свою правоту.
Я стиснул челюсть.
– И какую же «правоту» я должен был доказать?
Он насмешливо приподнял бровь.
– Ты хотел доказать ей. И мне. И, может, даже самому себе, что она ошибалась. Что контроль всё ещё в твоих руках.
Он рассмеялся, разведя руками в театральном жесте.
– Но она была права. Именно поэтому ты так ведешь себя.
– Нет, черт возьми, не поэтому!
Гнев вскипел во мне. Пальцы впились в подлокотники кресла, углубляя полумесяцы уже оставленных царапин.
Дядя глубоко вздохнул, снова запустив пальцы в свои растрепанные волосы.
– Исайя...
Его зеленые глаза прищурились от напряжения. Черт. Это был конец. Он выгонял меня. Мне хотелось вырвать клок своих же волос. Я чувствовал себя на грани – тело предательски дрожало, хотя ступни плотно стояли на полу.
