Текст книги "Хорошие девочки никогда не бунтуют (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Прости... папочка.

Мои глаза мгновенно встретились с дядиными, и я отпрянул.

Неужели она только что назвала его... папочкой?

Громкий приглушённый звук дыхания пробивался сквозь деревянную дверь, больше напоминая стон. Голова шла кругом от мыслей – большинство сводилось к тому, чтобы ворваться в кабинет и разломать этот чёртов телефон в руках. Но я заставил себя сохранять хладнокровие. Холодный расчёт всегда лучше импульсов. Я сохраню этот момент в памяти – пригодится, если дело дойдёт до крайности.

– Верно. Я твой папочка, – наконец произнёс её дядя, тяжело дыша. – И скоро ты вернёшься домой. Туда, где тебе самое место.

Сердце забилось чаще от этих слов – сам не понимая почему. Но я точно знал: мысль о том, что она уедет навсегда, вызывала во мне яростное сопротивление.

– Поговорим в следующий понедельник. И на этот раз... не опаздывай, чёрт возьми.

В его словах сквозила странная осознанность – будто невысказанная угроза.

– Я не опоздаю, – ответила Джемма. – Хотите поговорить с директором Эллисоном, прежде чем я поднимусь в комнату? Уже почти комендантский час.

– Нет, – резко оборвал он. – Иди в комнату. Ты знаешь, как я отношусь к нарушению правил. Помнишь, о чем мы говорили?

– Хорошие девочки не нарушают правил.

И трубку положили.

Только мы с дядей отстранились от двери – оба в одинаковом шоке – как оглушительный стук брошенной трубки сказал нам всё, что нужно было знать.

Дядя Джеммы думал, что она у него на крючке. Но это было не так. Потому что Джемма была в ярости.

Глава 28

Джемма

Всё моё тело дёргалось, пока я стояла над массивным дубовым столом директора, всё ещё сжимая телефон. Я швырнула трубку с такой силой, что рука онемела. Его голос был словно миллион паучков, заползающих в уши и наполняющих голову лживыми догмами и предрассудками, взращёнными годами угроз и наказаний. Я ненавидела его. Так сильно, что крик готов был разорвать тишину кабинета. Но вместо этого я отцепила пальцы от телефона, стала считать до десяти и заставила дыхание выровняться.

Живот сводило судорогой, когда в голове звучали его слова: «Скоро ты вернёшься домой. Туда, где тебе место.» Я не могла. Не могла вернуться. Не выжила бы. Если с Исайей не срастётся – я не знала, что делать.

Деньги? Перебьюсь как–нибудь. Но новое имя... Это был единственный билет к свободе. Фальшивые документы. Новая личность. Шанс раствориться – без внимания чиновников, которых Ричард держал в кармане годами.

Быть судьёй – значит иметь шефов полиции на своей стороне, прокуроров в долгу и коллег–судей в подчинении. Одна вспышка в камере – и меня аккуратно упакуют в полицейскую машину. Прямо к Ричарду.

Я знала. Так уже было.

Это не было домыслами. Это была вполне реальная угроза.

Я прижала ладони к глазам, пытаясь сдержать слёзы ярости, прежде чем директор вернётся в кабинет. И без того было неловко, что он слышал, как мой дядя намекает на какие–то особые отношения между нами по громкой связи. Рыдать перед ним – значило усугубить ситуацию.

В памяти всплыло выражение лица директора – чистейший ужас. Но, зная Ричарда, так и было задумано: поставить его в неловкое положение, разыграть эту властную игру, чтобы показать, кто здесь главный.

Длинный, тяжёлый вздох вырвался из груди, как только дверь снова распахнулась, и в кабинет вошёл директор Эллисон. Я тут же убрала ладони от глаз и попыталась выдавить улыбку, но она застыла в шоке, когда следом за дядей в комнату шагнул Исайя.

– Исайя... – вырвалось ошеломлённо у меня.

Его губы искривились при виде меня:

– Уже бросаешь меня перед занятиями?

Чёрт. Я же должна была встретиться с ним у раздевалки. Глаза метнулись по комнате в поисках часов – с Ричардом я всегда теряла счёт времени.

Гнев и страх искривляли восприятие, искажая всё вокруг.

– Скоро комендантский час, – сказал Исайя, делая шаг ко мне.

Моё сердце замерло от его близости, и это удивило меня. Удивило, что я способна чувствовать что–то помимо привычного страха и горечи, остающихся после роли примерной племянницы.

– Хорошо, что у нас есть разрешение заниматься после отбоя, да?

Директор стоял за своим столом, напротив нас. Он окинул нас настороженным взглядом, затем откашлялся. Его красный галстук теперь болтался свободнее, чем когда он вытащил меня с улицы.

– Если кто–то будет придираться из–за нахождения в библиотеке после отбоя – отправляйте их ко мне.

Тёмная бровь директора угрожающе приподнялась в сторону Исайя, но, повернувшись ко мне, он смягчился:

– В это же время на следующей неделе, да?

Я несколько секунд смотрела на директора через стол, ощущая ту же странную привязанность, что и в первый день. Может, ему можно доверять?

Но тут же застыла. Нет. Не доверять.

– Да, сэр, – кивнула я и быстро перевела взгляд на Исайю, жаждая поскорее выбраться из кабинета, где ещё витал голос Ричарда. После его слов всё вокруг казалось осквернённым.

Когда я сосредоточилась на Исайе, преодолев привычное сжатие в животе от его близости, то заколебалась.

Мой взгляд скользнул по резкому изгибу его скулы, чёткой линии челюсти, обтягивающей чёрной футболке и застыл на его сжатых кулаках.

Его поза кричала – что–то не так. Будто он был в ярости. Это сбивало с толку – как и его поступок с неожиданным поцелуем в щёку перед матчем. Чем больше времени я проводила с Исайей, тем лучше понимала, насколько он сложный. А может, всё было проще – он просто сбивал все мои чувства с толку. Рядом с ним я теряла почву под ногами.

Я вновь взглянула на его лицо, пытаясь понять причину гнева, и заметила, как его взгляд, будто лазер, прикован к чему–то на столе директора. Не успев разглядеть беспорядочно разбросанные бумаги, я почувствовала, как Исайя хватает меня за руку, полностью переключая моё внимание.

– Пошли, учительница, – он потянул меня за собой, его ожесточённые ладони (вероятно, от постоянного сжимания клюшки) скользнули по моей нежной коже. Я позволила вести себя, как слепая дура, потому что его прикосновение заглушало голос тревоги в голове.

В последний раз оглянувшись на директора, я увидела, как он хватает папку, засовывает её в верхний ящик и плюхается в кресло с видом полного поражения. Он явно был расстроен.

И я почти не сомневалась – причина была во мне. Отлично.

Как только мы с Исайей вышли из кабинета его дяди, я наконец смогла дышать свободно.

Коридор казался светлее, а длинный узкий проход, ведущий к столовой, купался в тёплом свете хрустальных люстр. Воздух стал свежее, и вскоре мои чувства наполнил аромат горячей еды, от которого сводило желудок.

Еженедельный звонок окончен. Я пережила это.

Исайя всё ещё держал мою руку, но я не отдернула её и не прокомментировала это. Мы шли молча, и всё вокруг, казалось, заглушало тот тёмный голос, что звучал у меня в голове.

– Так вот почему тебе не нравится, когда я называю тебя Хорошей Девочкой?

Я замерла, будто ноги приросли к чёрно–белому полу. Ресницы дрогнули от шока, когда я вырвала руку.

Резко подняв голову, я встретилась с ледяным взглядом, устремлённым на меня сверху вниз.

– Чт... Что? – сердце заколотилось так, будто рвалось наружу.

Паника охватила меня, когда его губы сжались в твёрдую линию.

– Просто ответь на вопрос.

– Ты подслушивал мой разговор? – Щёки пылали от стыда, а в груди поселился ужас. Как он посмел?

Лёгкий подёргивающийся уголок рта Исайи привлёк моё внимание, и в жилах вспыхнул новый прилив ярости.

– Так же, как ты подслушала мой разговор с дядей в день нашего знакомства?

Я опустила глаза, внезапно почувствовав себя глупо. Он был прав. Я начала первой – значит, заслужила это.

Но раздражение никуда не делось. Я пыталась оправдать себя (чем моё подслушивание лучше?), как вдруг он прервал мои мысли:

– Да, я подслушивал. Но твой дядя, скажем так, не особо старался понизить голос. И, как ни странно, через эту толстую дверь всё прекрасно слышно.

Я молчала, обдумывая ответ. Злилась на себя – как я не подумала, что директор мог слышать нас, когда вышел? И вообще не знала, что Исайя был там.

В голове прокручивались обрывки разговора, который я так хотела забыть. Что же я сказала?

– Ответь мне, – в голосе Исайи звучала твёрдость, а между бровей залегла лёгкая складка.

– Я думала, мы договорились «без вопросов». –  Я переминалась с ноги на ногу, скрестив руки на груди. Несколько студентов вывалились из столовой с банками газировки, нарочито медленно проходя мимо. Они смотрели то на Исайю, то на меня – вряд ли мы выглядели мирно: он сурово взирал сверху вниз, а я, подняв бровь, ждала ответа.

Раздался его громкий вздох, а возможно, и тихое рычание, прежде чем он резко развернулся и ринулся в столовую. Новая группа студентов шарахнулась в стороны, когда он прошел с королевской властностью Ричарда в зале суда. Все взгляды устремились ко мне – наверное, гадали, чем я умудрилась разозлить главаря школьных бунтарей.

Я и сама задавалась тем же вопросом.

Разве не мне полагалось злиться в этой ситуации?

И почему какая–то часть меня чувствовала себя не в своей тарелке из–за его гнева? Он что, злился на меня? С чего бы мне вообще переживать из–за этого?

Я вошла в почти опустевшую столовую. Исайя двигался, как хищник, невозмутимо прихватывая еду с линии раздачи, хотя работники уже убирали её. Даже не заплатив, он развернулся, прицелившись взглядом в мою неподвижную фигуру – всё с теми же скрещенными руками и поднятой бровью.

Его тёмные волосы упали на лоб, когда он приблизился, грубо сунул мне в руку пакет чипсов и прошёл мимо, не сомневаясь, что я последую.

Даже если бы я не пошла, мы всё равно встретились бы в библиотеке на занятии.

К тому же, я покончила с тем, чтобы позволять другим запугивать себя.

Это была новая Джемма.

Та – старая – осталась в липких пальцах Ричарда.

Коридоры были пустынны и погружены во тьму, пока мы шли бок о бок, каждый со своим пакетом чипсов. Единственными звуками были шелест упаковок и наше почти неслышное жевание.

Я горела желанием накричать на него – ведь это он повёл себя так, будто это я подслушала его разговор, а не наоборот.

Но едва мы оказались в безлюдной библиотеке, и дверь захлопнулась за нами, из моих губ вырвалось нечто совершенно иное, ошеломившее даже меня:

– Да.

Погоди. Что ты творишь, Джемма?!

Исайя на несколько шагов опередил меня, его высокий силуэт был едва различим среди громадных стеллажей с потрёпанными книгами. Его спина застыла.

Я внутренне уничижительно корила себя за то, что ответила на его вопрос, который нам следовало бы забыть.

Но будто незримая сила вынудила меня.

С той самой минуты, как он затронул эту тему, что–то тяжёлое давило на меня.

Словно он сорвал одну из моих многочисленных масок и разглядел то, что скрывалось за каменным взглядом – который, я уверена, его ни капли не пугал.

Голос предательски дрогнул, но я прочистила горло и повторила твёрже:

– Да, поэтому мне не нравилось, когда ты называл меня Хорошей Девочкой. Поэтому это злило меня.

Я заметила, как дрожь пробежала по его спине, и мне показалось, он стал ещё выше.

Он оправился за секунды, но я знала – мои слова задели его за живое.

Исайя резко развернулся, всё ещё сжимая пакет чипсов:

– Тогда я больше не буду так тебя называть.

– Нет! – Вырвалось у меня, и я отчаянно шагнула глубже в библиотеку.

При лунном свете, пробивавшемся через дальние окна, было отчётливо видно, как напряглись его мышцы.

– ...Нет?

Я сглотнула, не отпуская его взгляда. Почему я не могу просто заткнуться? Зачем вываливаю эту грязную правду, словно не прятала её годами?

– Не прекращай так меня называть.

Его губы тронула едва уловимая улыбка, когда пакет в его руке хрустнул.

– Ладно... – протянул он, намеренно, прежде чем провести большим пальцем по нижней губе и слизать кристаллы соли.

– Но почему? Очевидно же, что ты не любишь своего дядю.

Преуменьшение года.

– Не люблю.

Я сжала пакет с чипсами так, что он затрещал, ощущая невыносимую уязвимость от этих вслух произнесённых слов. Если бы Ричард услышал такое... меня бы заперли на недели, пока я не доказала бы обратное.

– Но... – я отвела взгляд, задыхаясь от слов, рвущихся наружу.

Внезапно кто–то прочистил горло за моей спиной. Я подпрыгнула так высоко, что врезалась в Исайю. Его свободная рука мгновенно обвила мою талию, стабилизируя меня, пока я всматривалась в темноту библиотеки, пытаясь разглядеть незваного свидетеля.

– Что вы здесь делаете?

Библиотекарь (та самая, что я видела на днях) поправила очки, чтобы разглядеть нас получше.

– Комендантский час уже наступил. Библиотека закрыта – не зря же свет выключен.

Её взгляд скользнул мимо меня и впился в Исайю.

– Опять нарушаете, мистер Андервуд. Что ж, не могу сказать, что удивлена.

В её голосе звучала ледяная разочарованность – и почему–то это пробудило во мне острое желание защитить его.

Я вышла из объятий Исайи, натянув мягкую улыбку.

– Вообще–то, я здесь, чтобы заниматься с Исайей. Разве директор не предупредил вас?

Она оценивающе посмотрела на меня. Белки её глаз быстро забегали, пока она изучала моё лицо.

– Он ничего такого не говорил.

Я перевела взгляд на Исайю. Было очевидно, что она мне не верит – в её голосе звучала лёгкая насмешка, а во взгляде читалось знание, которого я не понимала. О чём? Скорее всего, она решила, что я одна из тех девушек, которых Исайя затаскивает в чуланы для развлечений. Щёки вспыхнули – отчасти из–за мысли, отчасти из–за щекотливого любопытства, снова пробежавшего по спине. Я медленно повернулась обратно:

– Директор сказал, если будут проблемы – направлять к нему. Исайя проваливает экзамены, а Комитет поручил мне заниматься с ним здесь после лакросса, чтобы поднять оценки.

Я притворно–приторно улыбнулась, и это ощущение было до боли знакомым – будто я снова стояла перед Ричардом, оправдываясь в чём–то.

Я умела играть эту роль идеально – настолько, что это было похоже на возвращение в старую кожу.

– Мы можем сходить к нему вместе, если хотите. Я не против. Заодно Исайя соберёт учебники.

Библиотекарь перевела взгляд с Исайи на меня и обратно. Ключи болтались у неё в руке, пока она поправляла стопку книг. Я видела, как недоверие постепенно тает, пока она разглядывала нас.

– Ладно, дорогая. Я уточню у директора на выходе. Только заприте за собой, когда закончите.

Я ещё раз фальшиво улыбнулась:

– Конечно.

Перед тем как уйти, она посмотрела на Исайю таким испепеляющим взглядом, на который были способны только пожилые дамы. Я едва сдержала смех – тётя часто смотрела на меня так же.

– И чтобы ни одной крошки в моей библиотеке, мистер Андервуд. Иначе будете убираться вместо мистера Кларка. Ясно?

Даже не глядя на него, я услышала дерзость в его голосе:

– Так точно, мэм. Если что – я всё вылижу.

Лицо женщины дёрнулось от шока, прежде чем она раздражённо вздохнула и зашагала к двери. Длинная юбка колыхалась, когда она швырнула дверь с таким грохотом, будто хотела сорвать её с петель.

Я уперла руку в бок и развернулась к Исайе:

– Серьёзно?

Он лишь криво усмехнулся, небрежно пожав плечами:

– Что?

– «Всё вылижу», серьёзно? Кто вообще так говорит?

Улыбка Исайи стала шире, и мой взгляд сразу же упал на ямочку на его щеке. Губы сами потянулись в ответную улыбку, но я стиснула зубы, сопротивляясь. Если я и успела что–то понять об Исайе, так это то, что поощрять его точно не стоит.

– Её реакция была забавной. Представляешь, что было бы, если бы я реально лизнул пол? – Он сделал паузу, притворно задумавшись. – Думаешь, она бы разозлилась?

Я вздохнула:

– Теперь я понимаю, почему Комитет от тебя устал. И дело тут вовсе не в оценках.

Он схватился за грудь, будто сердце пронзила стрела:

– Ой–ой. Верните–ка мне добрую Джемму, что только что стреляла глазками и удостоилась улыбки самой вредной старухи в школе. – Он фыркнул. – Я и не знал, что миссис Гроув вообще умеет улыбаться.

Я закатила глаза, проходя мимо него к одному из длинных столов:

– Это называется уважение.

Я знала об этом слове всё. Ричард заставил меня выучить его значение наизусть – кажется, я могла бы процитировать словарь Мерриам–Вебстер во сне.

Пакет Исайи снова зашуршал. Я оглянулась и увидела, как он запрокинул голову, высыпая остатки крошек в рот.

Меня пронзила ностальгия – так же делал Тобиас в детстве, когда нам раз в год перепадал запретный пакетик чипсов.

Отогнав воспоминание, я крикнула через плечо:

– Смотри не просыпь их на пол!

Пустой пакет больше не скрывал его лицо, и его выражение сменилось дьявольской усмешкой. Лунный свет серебрил его резкую линию подбородка, когда он оскалил белые зубы. Затем он поднял палец и засунул его в рот, облизнув. Моя игривая улыбка мгновенно пропала, а внизу живота вспыхнуло что–то пугающе горячее. Я резко отвернулась и отодвинула стул, опускаясь на него, пока пот покрывал виски.

Его шаркающие шаги донеслись до меня, прежде чем он возник по другую сторону стола. Стул скрипнул под его весом, а его пустой пакет от чипсов лег рядом с моим полуполным.

– Думаешь, я не уважаю авторитетов? – Он откинулся на стуле, запрокинув его так, что мне пришлось смотреть на него. – Я сказал ей, что уберу за собой.

Я выдохнула.

– Ты её смутил.

Он усмехнулся.

– Я не отвечаю за чужие эмоции.

Я нахмурилась, когда Исайя подтолкнул ко мне пакет с чипсами, кивнув в их сторону. Я нерешительно засунула руку внутрь, вытащила одну штучку, но даже не поднесла её к губам.

– Но ты можешь контролировать свои поступки, – повторила я, засовывая её обратно. – Кстати, раз уж мы заговорили о поступках… не хочешь объяснить, что тогда было? Зачем ты поцеловал меня в щёку при всех?

И почему мне это понравилось?

Исайя замер, его стул балансировал на двух ножках. Я скользнула взглядом по лампе, стоявшей между нами, и пальцы сами потянулись включить её, чтобы разглядеть его лицо.

– Отвечу на твой вопрос, если ответишь на мой.

Я прекрасно понимала, о чём он, и меньше всего хотела обсуждать тот телефонный разговор, который он подслушал. Поэтому я резко сменила тему, будто это было моей главной миссией на земле.

– Думаю, нам стоит заняться учебой.

Руки Исайи опустились на глянцевую столешницу, разделявшую нас. Я не отводила глаз от танцующих теней на его предплечьях, которые будто шевелились с каждым ударом его пальцев по дереву.

– Я думал, ты мне доверяешь, Хорошая Девочка.

Мой взгляд встретился с его, и меня сводило с ума то, что я не видела этот синий цвет. И вдруг сама потянулась к лампе и щёлкнула выключателем.

– Я уже говорила – я никому не доверяю.

Он наклонил голову, его густые черные ресницы опустились раз, затем ещё.

– Ты доверилась мне, когда я наклонился и поцеловал тебя в щёку. Разве нет?

Доверилась. Мышцы вокруг рта напряглись, и я потеряла дар речи.

– Так скажи мне, Джемма. Почему ты до сих пор хочешь, чтобы я называл тебя Хорошей Девочкой? Теперь, когда я знаю, что так тебя зовёт дядя – и я, чёрт возьми, на все сто процентов уверен, что не из нежности, и мне нужно объяснение.

Сердце забилось чаще, пока я смотрела в его холодные глаза, в которых смешались неуверенность и что–то ещё, чего я не могла разобрать. Вся моя сущность кричала, чтобы я прекратила этот разговор и поставила на место его и его умоляющее выражение лица. Но крошечный укол в груди заставил меня замедлиться. Я не была обязана ему ничего объяснять. Я знала это.

Так почему же я всё равно об этом думаю?

Могу ли я доверять ему? Неужели так уж плохо – довериться кому–то здесь? Пустота внутри меня росла, а сердце бешено колотилось. Его удары были такими сильными – я чувствовала их в каждом уголке своего тела, – пока я наконец не отпустила контроль. Ответ вырвался сам, словно раскат грома:

– Потому что каждый раз, когда ты так меня называешь, это стирает все те разы, когда это делал он. – Я облизала пересохшие губы и пожала плечами. – Может, если ты будешь говорить это достаточно часто, это сотрёт их все.

В библиотеке повисла тишина – такая же тяжёлая, как моя уязвимость. На лице Исайи не дрогнул ни один мускул, дыхание его оставалось ровным. Он просто смотрел на меня. Смотрел так долго, что мне стало не по себе, и я готова была рассечь воздух, лишь бы слова исчезли. Но в этом и была суть слов – сказанного не воротишь.

Злость начала разъедать меня из–за его молчания. Я даже не знала, чего ждала в ответ, но мне нужно было, чтобы он что–то сказал. Хоть что–то. Прошло ещё несколько секунд, и я наконец выпрямилась:

– Тебе хватило доверия? – Резко бросила я, подняв подбородок и отводя взгляд.

Стыд осел в костях, пригвоздив к стулу, будто я навсегда стала его частью.

– Я поцеловал тебя в щёку, чтобы защитить.

Его слова на мгновение пробили мою злость.

– Что? – Растерянно спросила я.

Исайя повторил:

– Я поцеловал тебя в щёку, чтобы защитить тебя.

– Я услышала. Просто не... понимаю. – На мгновение я нахмурилась, но тут же взяла себя в руки. – Защитить от кого?

Исайя снова подтолкнул ко мне чипсы:

– Ешь, Джемма. Столовая уже закрыта, а твой живот урчал уже три раза.

Я отодвинула пакет, горя нетерпением узнать ответ:

– Я ответила тебе. Теперь твоя очередь.

На лице Исайи расцвела самая что ни на есть мегаваттная улыбка, и тёплый свет лампы снова высветил эту дурацкую ямочку.

– О, так вот как мы теперь играем, Хорошая Девочка? Ответ за ответ? – Он приподнял бровь. – Это может завести нас в очень опасные места.

Я проигнорировала его ухмылку, выпрямившись на стуле с лёгким раздражением:

– Как поцелуй в щёку может меня защитить?

– Почему ты так боишься своего дядю?

Я шлёпнула ладонями по столу:

– Почему ты так отчаянно хочешь избежать отчисления?

Он наклонился вперёд, и наши взгляды сравнялись:

– Почему ты вечно что–то строчишь в своём дневнике?

Во мне закипела злость:

– Почему ты велел мне держаться подальше от Бэйна?

– Тебя когда–нибудь целовали?

Я тихо выдохнула, мой взгляд самопроизвольно устремился к губам Исайи. Эти предательские глаза выдали меня на месте. На мгновение мне показалось, что Исайя ничего не заметил, но по лёгкому подрагиванию его верхней губы я поняла – попалась. Счёт: Исайя – 1, Джемма – 0.

– Тебя никогда не целовали, да? – Его улыбка исчезла, и когда я встретилась с ним взглядом, по щекам разлился жар. И стыд. Огромный, всепоглощающий стыд, пришедший следом за первоначальным смущением. Его скулы напряглись, когда он глубоко вдохнул. И только после того, как он выдохнул, я осознала, что тоже задержала дыхание.

– Бэйн попытается использовать тебя, чтобы добраться до меня. Я поцеловал тебя в щёку, чтобы показать всем, что ты – моя. Это был сигнал.

Почему его слова так больно ранили? Неужели я хотела, чтобы Исайя поцеловал меня по какой–то другой причине? Нет. Этого не могло быть. У меня и так достаточно поводов для беспокойства. Исайя уже и так балансировал на грани, став потенциальной жертвой в играх Ричарда, если тот узнает о нашем соглашении. Если между нами возникнет нечто большее, это лишь подпишет ему приговор. Никто не смел прикасаться ко мне, и я знала, как Ричарда бесит мысль о том, что здесь есть те, кто может видеть меня – и, возможно, касаться. Даже если их взгляды не были такими, как его...

«Ты принадлежишь мне». Я подавила дрожь, когда его голос просочился в сознание, но её быстро сменили обида и злость. Я не принадлежала ему. И не принадлежала Исайе.

– Я не твоя. – Слова вырвались резко, пропитанные горечью. – И ты думаешь, что какой–то дурацкий поцелуй в щёку кого–то остановит? – Я горько рассмеялась. – Люди берут то, что хотят, Исайя.

Исайя хрустнул костяшками пальцев, прежде чем снова положить руки на стол.

– Чтобы удержать Бэйна подальше от тебя, потребуется куда больше, чем просто прикосновение губ. Но хотя бы это начало.

Он откинулся на спинку стула, явно не впечатлённый моей вспышкой гнева, и достал телефон из кармана.

– Люди начнут болтать, Джемма. И скоро вокруг нас поползёт куча сплетен. Чем больше глаз следят за тобой, тем меньше у Бэйна шансов тебя трогать.

Я отвела взгляд, слегка смущённая своей несдержанностью и слегка раздражённая тем, что он даже не смотрит на меня. Прищурившись, я бросила взгляд на двери библиотеки – мне почудилось, что мелькнула тень, но, скорее всего, это просто игра воображения, потому что я вдруг почувствовала себя уязвимой.

– Так… – начала я, нарушая повисшее молчание. – Ты поцеловал меня в щёку, чтобы люди сплетничали? И следили за мной?

Руки бессильно опустились на колени.

– Я не в восторге от такого внимания.

Всё это начиналось как–то не так.

– Я знаю.

Наконец Исайя оторвался от телефона и посмотрел на меня. Его выражение лица было мягким, но в голосе ощущалась непререкаемая твёрдость.

– Но есть вещи, о которых ты не догадываешься, Джемма. Для меня остаться в этой школе куда важнее, чем я готов признать.

Тишина сдавила нас, словно мы снова застряли в том тесном бельевом шкафу.

– А для меня достать новые документы важнее, чем мне хотелось бы.

Наши взгляды снова столкнулись, и мне показалось, будто время остановилось. Всё вокруг перестало существовать, кроме нас двоих. В этом разговоре чувствовалось напряжение – словно тлеющие угли, готовые вспыхнуть в любой момент. Мне казалось, стены смыкаются, а комната становится всё меньше.

Но затем телефон Исайи завибрировал, и момент рассыпался. Кондиционер снова заработал, и бумаги на столе миссис Гроув зашелестели. Я наблюдала, как он провёл рукой по тёмным волосам, откинув их со лба и обнажив резкие линии бровей.

Я дёрнула подбородком, когда он поднял телефон.

– Долг зовёт.

– Что? – Мой голос прозвучал прерывисто, и я тут же тряхнула головой. – Погоди. На сегодня всё? Мы же даже не позанимались.

Его губы искривились в усмешке.

– Мне не нужен репетитор, Джем.

Джем.

– Я думала, ты проваливаешь все предметы?

Исайя поднялся, возвышаясь надо мной.

– Да. Но не потому, что я неспособен учиться. Просто я не делаю задания.

Я раскрыла рот, глядя на его высокую фигуру.

– А...

Я начала подниматься, раздражённая осознанием, что Исайя просто использовал меня как прикрытие и на самом деле не нуждался в моей помощи. Хотя, с другой стороны, я тоже использовала его, так что не имела права возмущаться.

Исайя собрал пакеты с чипсами со стола, и я наблюдала, как он смахивает крошки обратно. В последний момент его взгляд скользнул ко мне, и бровь дернулась:

– Что, слизать, чтобы убедиться, или...?

Губы сами потянулись в улыбке, но я не позволила себе улыбнуться. Только вздохнула и покачала головой, делая вид, что так же раздражена, как миссис Гроув ранее. Хотя это было не так.

Как только Исайя выключил лампу, он оказался позади меня и открыл дверь, пропуская меня в коридор. Его рука слегка задела мою, когда он потянулся, чтобы повернуть ключ, и даже сквозь рукав я почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Кровь звенела в ушах, пока мы шли рядом. Коридоры были пусты, свет приглушён до минимума. Я украдкой взглянула на него – он смотрел прямо перед собой, и на его лице не отражалось ни единой мысли.

Устремив взгляд в конец коридора, я старалась дышать ровно, пытаясь вернуть себе привычное самообладание. Но правда была в том, что с тех пор, как я попала в Святую Марию, я никогда не проводила столько времени наедине с парнем, сколько с Исайей. Чем чаще нас сводили вместе, тем больше между нами возникало этих безмолвных диалогов – и тем сильнее мое тело реагировало так, что мне становилось страшно. Страшно, потому что меня безумно тянуло встать у него на пути и умолять увидеть меня. Чтобы он посмотрел на меня и разглядел всё, что скрыто внутри.

Это было полной противоположностью тому, кто я есть. Я не хотела, чтобы кто–то смотрел на меня. Не хотела, чтобы кто–то видел, что там, внутри – потому что там было темно. Очень, очень темно.

И всё же Исайя Андервуд с его обжигающими взглядами и случайными улыбками с ямочками становился для меня всё притягательнее. Меня завораживало, как он умудрялся вытягивать из меня откровения, вместо того чтобы позволять прятаться за застенчивыми улыбками и недоговорённостями. В каком–то смысле, Исайя действительно видел меня – потому что я почти ничего от него не скрывала.

И я не понимала, почему.

Когда мы обогнули коридор в части здания для девочек, он остановился, встав передо мной. Его темные волосы снова упали на лоб, и мне захотелось откинуть их, чтобы лучше его разглядеть.

– Мне нужен твой номер телефона.

Я запнулась, хотя последние несколько секунд сохраняла ровное дыхание.

– Чт… Что?

Его губы медленно двигались.

– Мне нужен твой номер телефона, Джемма.

– Почему? – Спросила я, все еще прекрасно осознавая, что он всего в нескольких дюймах от меня. Если бы я вдохнула слишком глубоко, я бы поспорила, что наши груди соприкоснулись бы.

Он нахмурился, и еще одна прядь темных волос упала вниз.

– Потому что я еще не закончил с тобой, но мне нужно пойти и кое–что сделать. – Он медленно поднял руку и откинул волосы назад, демонстрируя свою чистую кожу. Я качнулась на каблуках, чувствуя, как в груди усиливается давление.

– Я не могу дать тебе свой номер.

Он наклонил голову: – Что значит не можешь?

Я выдохнула, засовывая руки в задние карманы своих черных джинсов.

– Мой дядя, скорее всего, отслеживает мой телефон. Он дал мне его до того, как я приехала сюда, и я к нему не прикасалась. – Я почувствовала себя глупо, задавая свой следующий вопрос, но я все равно это сделала: – Ты видишь, кому люди звонят? Или пишут? Он ведь может это посмотреть, верно?

Исайя посмотрел на высокий потолок над нашими головами и вздохнул.

– Да.

Я услышала скрежет его зубов, прежде чем он покачал головой.

– Ладно, не волнуйся. Я что–нибудь придумаю.

Его телефон снова завибрировал. Он даже не потрудился взглянуть на него.

– Не выходи сегодня из своей комнаты. Хорошо?

Я нахмурилась, окидывая взглядом темный коридор.

– Ладно…

Я не была уверена, почему он это сказал, но в любом случае я не собиралась покидать свою комнату.

Брови Исайи сомкнулись на мгновение, прежде чем он пришел в себя.

– И, если кто–нибудь спросит, мы занимались репетиторством вместе до десяти, ладно?

– До десяти?

Он кивнул, его челюсть затвердела, как камень.

– Мне пора. Возвращайся в свою комнату.

В настойчивых словах Исайи я уловила совсем немного мольбы, как будто в них затаилась осторожность. Мне было любопытно, но недостаточно любопытно, чтобы спросить. Вместо этого я кивнула и начала проходить мимо него, прежде чем его рука схватила меня за талию, и он потянул меня назад. Его дыхание коснулось моего уха, и все мое тело нагрелось от волнения.

– Если меня когда–нибудь не будет рядом и что–то случится, ты можешь доверять Кейду, Брентли и Шайнеру. Хорошо? Найди их, если тебе что–то понадобится.

Я сглотнула комок в горле.

– Исайя, я уже говорила тебе, что никому не доверяю.