Текст книги "Хорошие девочки никогда не бунтуют (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Глава 42

Исайя

Кровь всё ещё бешено стучала в висках, пока я сидел в столовой, ожидая появления Джеммы к завтраку. Я написал ей десять минут назад.

Я: Ты заигралась в студии. Уже время завтрака.

Она ответила меньше, чем через минуту.

Джемма: Уже прибираюсь. Спасибо.

Пальцы нервно застучали по экрану, а нога под столом не находила покоя – тем самым столом, под которым нас с Джеммой прижали меньше сорока восьми часов назад.

Я: Кейд пойдёт с тобой.

Её ответ пришёл через минуту.

Джемма: Ты подослал Кейда шпионить за мной?

Я тихонько фыркнул, убирая телефон в карман после сообщения Кейду, что ему нужно сопроводить её. Джемма называла это шпионажем. Я называл защитой. Да какая, в сущности, разница.

Мой взгляд скользнул по полированному дереву, на котором в субботу вечером покоилась её голая попка, пока мой палец глубоко исследовал её.

Одна только мысль об этом притупила жгучее беспокойство и гнев в крови. Но каждый раз, когда я бросал взгляд на Бэйна с его бритой под ноль головой и очерствевшим лицом, мышцы снова напрягались.

Отец до сих пор не ответил ни на один из моих вопросов после субботы. Вообще ничего – только пару крепких словечек в трубку, когда я рассказал ему о «приключениях» Бэйна. Обычно мне было плевать. Скинул информацию – и выкинул из головы, пока сам не позвонит.

Но теперь, когда в деле замешана Джемма, а наши семьи каким–то образом связаны, я хотел знать больше. Мне было необходимо знать.

Можно было списать это жгучее любопытство на то, что вскоре я возьму на себя весь оружейный бизнес отца. Но дело было не в этом. Даже близко. Я мог врать ему. Или даже остальным Бунтарям. Но себе? Ни единого шанса. Её тихое признание прожигало мне мозг: – Я сбегаю от дяди. Почему? Что он с ней сделал? И как мне за это отплатить?

Мысль уже засела – этот крошечный сбой в рациональности, позволявший задуматься: что, если бы судья Сталлард… исчез? Я не был своим отцом. Но его кровь текла в моих жилах. Этот монстр жил во мне, подавленный годами самоконтроля. Я редко выпускал его на свободу. Но сделал бы это ради Джеммы?

Смогла бы она остаться в Святой Марии, если её дядя вдруг пропадёт? Нет. Даже если с судьёй Сталлардом случится «недоразумение» (а это чертовски рискованно, если дядя прав насчёт его связей в полиции), между нами всё равно ничего не может быть. Я не втяну её в эту жизнь. Ни за что.

Я отлепил язык от нёба, когда двери столовой распахнулись, и внутрь вошла Слоан, затем Мерседес, а рядом с ней Джемма. Следом, сохраняя дистанцию, но достаточно близко, чтобы у Бэйна дёрнулся левый глаз, зашёл Кейд.

Мой взгляд скользнул с него на голые ноги Джеммы, а затем взметнулся вверх – к её маленькому личику в форме сердечка, которое я не видел с той самой субботней ночи.

Вчера она словно испарилась – и я был почти уверен, что это из–за того, что произошло между нами именно здесь, на этом самом месте. Мы переписывались, но она твердила, что завалена домашкой, а потом устроила киновечер со Слоан. Якобы та пожаловалась, что я слишком много времени отнимаю на «репетиторство». Джемма специально взяла это слово в кавычки – будто мы в тёмной–тёмной библиотеке занимались чем–то совсем не учебным...

Когда наши взгляды столкнулись, комната будто сжалась. Стены сомкнулись, воздух вырвался из лёгких и ворвался в её грудь. Я поймал лёгкую дрожь в уголках её губ – и почувствовал, как мои собственные предательски искривились в ответ.

Господи Иисусе. Дядя был чертовски прав. Я действительно испытываю к ней чувства.

Это осознание ударило, как обухом по голове. Я никогда прежде не позволял себе даже задуматься, что могу испытывать к кому–то нечто большее, чем просто влечение. И так быстро! Джемма вцепилась в мои стены – и щелчком пальцев разрушила их.

– За все восемнадцать лет моего существования я не видел, чтобы ты так на кого–то смотрел, – усмехнулся Шайнер, размахивая кусочком бекона. – Ты пугаешь весь кампус.

Я медленно перевёл на него взгляд.

– И каким образом я всех пугаю?

Брентли хмыкнул с другой стороны:

– Потому что у тебя вид влюблённого идиота.

Я резко повернулся к нему, сжав челюсти. Меня буквально подёргивало от ярости. Выносить такое на всеобщее обозрение – как плевок в лицо. И он прекрасно знал, почему.

– Завали, еб твою мать, – прорычал я, чувствуя, как напряглись скулы.

– Я сказал это не просто так, Исайя.

Он вернулся к завтраку, будто между нами не пробежала искра напряжения.

– Очнись. Я здесь как раз для этого – чтобы ты, наконец, проснулся.

Кейд скользнул на место рядом со мной.

– Я думал, это моя работа. Мы же все знаем, что я тут любимчик.

Брентли поднял на него взгляд поверх края кружки.

– Тебе больше нельзя доверять такое. Ты слишком долго сидел на двух стульях. После Дж…

– Не смей произносить её имя.

В столовой воцарилась тишина. Мой взгляд метнулся между двумя лучшими друзьями. На противоположной стороне стола Шайнер поймал мой взгляд и молча предупредил – будто я сам не видел, что разворачивается прямо передо мной.

Мы часто спорили, и, хотя технически я был лидером Брентли и Кейда как в Святой Марии, так и за ее пределами, я обычно позволял им разбираться самим. Злость утихает, когда вымещаешь её на чём–то – по крайней мере, для таких, как мы.

Я раздражённо вздохнул, упёршись ладонями в стол, наблюдая, как Кейд и Брентли испепеляют друг друга взглядами. Вся столовая делала вид, что не следит за нами, но взгляды так и норовили скользнуть в нашу сторону.

– Парни… – предупредил я, заметив среди завтракающих нескольких членов Комитета и преподавателей, «счастливчиков» с утренним дежурством.

Моё внимание привлекло колебание каштанового хвоста – три девушки, совершенно не подозревающие о готовой вспыхнуть ссоре, проходили мимо. Я резко выбросил руку и притянул Джемму за талию. Она замерла и вскинула на меня широко раскрытые глаза.

– Садись с нами, – приказал я, мой голос прозвучал жёстче обычного. – В домашке есть пара вопросов. Думаю, моей репетиторше стоит мне помочь.

Мягкий голос Джеммы заставил Брентли и Кейда отвлечься:

– Эм… здесь нет свободных мест.

Я бросил взгляд на Кейда. Он расслабил плечи, хрустнув шеей. С возвращением, мудак.

– Можешь занять моё место.

Он подвинулся, кивнув паре игроков в лакросс. Те моментально вскочили и освободили место на скамье.

Слоан закатила глаза.

– Я не хочу сидеть рядом с тобой, Кейд.

Она посмотрела на Мерседес, которая нервно накручивала на палец локон.

– Сядешь рядом с ним, а то я случайно воткну в него вилку?

Шайнер громко рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку, но все мы знали – эти слова Слоан сыпали соль на рану Кейда, особенно после стычки с Брентли.

Мерседес бросила на неё грустный взгляд:

– Хорошо, Слоан.

Она села первой, затем Слоан, хотя та вела себя так, будто скорее лизнёт пол, чем окажется рядом с нами. Наконец, двинулась Джемма.

Когда перед ними поставили подносы, Джемма робко подняла на меня глаза:

– С чем тебе помочь, Исайя?

– Ни с чем. Абсолютно ни с чем.

Мои пальцы выстукивали ритм по столешнице так громко, что Джемма опустила на них взгляд. На моих губах заиграла дьявольская ухмылка, и я не смог удержаться от того, чтобы окончательно свернуть с пути учебных тем.

– Стол хороший, не так ли?

Брови Джеммы сдвинулись, а её пухлые губы, на которые я то и дело бросал взгляды, сжались в тонкую ниточку.

– И это то, о чём ты хотел поговорить? О сто…

Её взгляд вновь взметнулся вверх, каштановый хвост взметнулся вслед за движением. Щёки залились румянцем, и я подмигнул – отчего её лицо покраснело ещё сильнее.

– А чем же этот стол хорош? – Вклинилась Мерседес, озираясь на Джемму и на остальных.

Брентли неодобрительно вздохнул, швырнув салфетку на поднос. Я не рассказывал им, чем мы занимались на этом столе, но Брентли не идиот. По тону моего голоса он без сомнения всё понял.

– И в чём же его прелесть, Исайя?

Всё моё тело напряглось, когда леденящий голос Бэйна раздался у меня за спиной. Я медленно поднял голову, оторвав взгляд от смятой салфетки Брентли, и встретился глазами с ним, пока он неспешно ставил стакан апельсинового сока.

– Это то самое место, куда вы с Джеммой сбежали той ночью после... ну, ты знаешь. Или ты её тут и трахнул?

Он что, намекает, что знает о нашей слежке? Меня это не просто задело – взбесило. Грудь сжалась, кулак жестко сомкнулся на столе. Я даже не мог посмотреть в лицо Джемме – не хотел видеть тот стыд и унижение, что наверняка читались в её глазах. Это лишь подлило бы масла в огонь ярости, кипевшей во мне.

Да и не хотел, чтобы она видела вспыхнувшую во мне звериную злость. Бунтари её точно ощутили. Да что там – вся школа, зная мою репутацию, замерла в ожидании, когда я вцеплюсь Бэйну в глотку и швырну его об пол.

Мы с Бэйном никогда не сходились в физическом противостоянии и единственной причиной тому были отцовские запреты. Но сейчас, услышав, как его язык смакует имя Джеммы, я погрузился во тьму.

Возможно, всё смешалось в голове из–за его прошлых угроз, той фотографии в его комнате и новых фактов о ней, исковеркивавших моё восприятие. Но, как бы то ни было, я был готов швырнуть его через всю гребаную столовую. Понятия «последствия» больше не существовало – я щелчком пальцев изгнал его из сознания.

На мгновение в голове мелькнула мать. Вспомнил, как отец однажды уронил бдительность, что вызвало цепь боли и отчаяния. Вспомнил, как такой же ублюдок, как он, посмел причинить вред женщине, которую он якобы любил. Они недооценили его чувства, но это не остановило отца от мести. В его мире предательство было нерушимым табу.

Но пусть никто не сомневается: хоть мы и связаны кровью, я не потерплю, чтобы кто–то третировал Джемму. Дело не в том, что Бэйн бросает вызов мне на глазах у всей Святой Марии, а в том, что он смеет касаться её.

Голос Бэйна снова достиг моего слуха, и я, всё ещё отвернувшись, хрустнул костяшками:

– Подожди–ка... От неё так и веет невинностью. Вся такая солнечная и чертовски милая. Если Исайя не выбьет из тебя эту девственность, я с радостью сделаю это за него.

Всё. Что–то щёлкнуло внутри. Последние остатки мыслей испарились, оставив после себя лишь пустоту.

Я дважды стукнул пальцами по столу и поднялся. В столовой воцарилась такая тишина, что было слышно, как муха пролетит. Я чувствовал на себе взгляды – даже членов Комитета. Но моей целью был только Бэйн.

– Исайя.

Предостерегающий голос Брентли донесся до меня вместе со скрипом скамьи, когда он отодвинулся от стола. Но я уже шёл напролом, сверля взглядом Бэйна, который поднял подбородок, словно какой–то всемогущий король. Хотя, если подумать, этот титул ему действительно подходил. Короли – это обычно невыносимые, слабые мужчины с переизбытком самоуверенности. Я считал, что Бэйну не помешало бы спуститься с небес на землю. Напомнить ему, что он никакой не король – ни в этой школе, ни в нашем будущем бизнесе.

– Ты думаешь, можно вот так с ней разговаривать?

По моему телу разлилась ледяная волна, отрезав меня от всего вокруг. В этот момент существовали только я и Бэйн, связанные невидимой нитью раскалённой ярости. Он сделал шаг ближе, и на его лице расползлась такая самодовольная ухмылка, что мои губы невольно искривились в ответ.

– При мне?

Бэйн усмехнулся ещё шире. Подергивание под его глазом не ускользнуло от моего внимания. Он был взвинчен не меньше меня.

– Ты ведёшь себя так, будто ты кто–то важный, Бунтарь.

Я хрипло рассмеялся – настолько зловеще, что даже сам не ожидал от себя такого. Приблизился к нему, словно хищник, выслеживающий добычу.

– Уверен, ты прекрасно знаешь, насколько я важен, Бэйн. Не испытывай меня.

Он знал. Чёрт возьми, он точно знал, кто я. А значит, понимал, насколько смертоносен я могу быть, если сорвусь. В глазах мелькнули вспышки выстрелов и чужие кулаки, но я отогнал воспоминания, сосредоточившись на нём.

– Исайя.

Чья–то рука сжала мое плечо, но я резко стряхнул её.

Слишком много эмоций бурлило во мне, подпитывая гнев и ненависть, копившиеся годами. Я ненавидел свою жизнь. Ненавидел отца. Ненавидел Джейкоби. Честно? Ненавидел почти всё.

Но затем тихий голос в глубине сознания заставил меня замереть на долю секунды.

Джек. Джемма. Все твои друзья, – прошептал он. – Ты не ненавидишь их.

Бэйн сжал губы, сделав ещё один шаг вперёд.

– Ты меня не пугаешь, Исайя. Хочешь знать, почему?

Кулаки сами сжались, когда я укрепился в стойке. Уже занёс руку, готовый вмазать этому самодовольному ублюдку, как вдруг мелькнул тёплый каштановый локон – и две мягкие ладони коснулись моих щёк.

Джемма.

Глава 43

Джемма

Его челюсть под моими ладонями напоминала высеченный из камня утёс. Это ощущение было почти ошеломляющим – я стояла на цыпочках в центре столовой, чувствуя на себе взгляды каждого присутствующего.

– Нет, – потребовала я, не отрывая глаз от его лица.

Обычно его глаза были светлыми, почти воздушно–голубыми, но сейчас они потемнели, наполнились бурей. От этого мое сердце бешено заколотилось.

Как только его сжатый кулак опустился, он тут же обхватил мои запястья. Мне потребовались все силы, чтобы не отдернуть руки и не надвинуть рукава блейзера – никто не должен был увидеть розовые шрамы.

– Он тебя унижает. Мне это не нравится, – его голос звучал хрипло, будто наждачная бумага.

Я едва заметно покачала головой:

– Возможно. Но он ещё и провоцирует тебя. А мне это не по душе.

Честно говоря, мне было всё равно, что Бэйн на весь зал заявил о моей невинности. Даже при моей неопытности я понимала, что для большинства это оскорбление, но меня это даже не задело.

Что действительно бесило, так это то, как Бэйн играл с Исайей. Ему нравилось видеть его реакцию, и он прекрасно знал, что, задев меня, добьётся своего. Позвоночник Исайи выпрямился, и моя спина непроизвольно ответила тем же. За моей спиной раздался смех Бэйна, и взгляд Исайи стал убийственным. Его глаза сузились, скулы резко очертились. Я сильнее сжала его лицо ладонями, пока он снова не опустил взгляд ко мне.

– Вспомни план, Исайя. Ты на испытательном сроке. Он это знает. Он пытается добиться твоего отчисления. Ты умнее этого.

Его тело слегка расслабилось.

– Откуда ты знаешь, насколько я умен, Хорошая Девочка?

Вот и оно. Мое прозвище. Значит, мне удается вернуть его в настоящее.

Я придвинулась ближе, наплевав на зрителей.

– Здесь есть члены Комитета? Которые наблюдают за всем этим?

Его челюсть напряглась под моими ладонями.

– Да.

Я улыбнулась и прошептала так близко, что губы почти касались его: – Какой идеальный случай показать им, что плохой парень Святой Марии впервые укрощает свой дикий нрав. Докажи, что заслуживаешь остаться здесь. Покажи, что ты изменился.

Руки Исайи отпустили мои запястья, и я даже не стала проверять, не сползли ли рукава блейзера. Когда он обхватил мою талию, напряжение в его мышцах ослабло.

– Ты считаешь мой нрав... горячим?

Я рассмеялась, когда он прижался лбом к моему. На мгновение показалось, будто мы с ним в каменном коконе, отгороженные от всего мира. Остались только мы двое.

– Я знала, что это тебя отвлечет.

Исайя усмехнулся, сверкнув белыми зубами.

– Я, кажется, недооценивал тебя. Милая маска хорошей девочки – это, конечно, очаровательно, но ты куда хитрее, чем я думал. – Его губы скользнули по моему уху: – Ты чертовски хорошая напарница по преступлениям.

Вспышка восторга и гордости охватила меня, прежде чем я снова встала на полную стопу и убрала руки с его лица. Я отстранилась ровно настолько, чтобы схватить его за руку и повести из столовой, оставив позади ротозеев с отвисшими челюстями.

Проходя мимо Бэйна – не настолько близко, чтобы спровоцировать новый конфликт, но достаточно для того, чтобы он услышал мои ледяные слова, повисшие в воздухе, – я наклонилась к Исайе: – Я бы не назвала это хитростью… но я достаточно умна, чтобы видеть людей насквозь, – закончила я, устремив взгляд на Бэйна.

Его глаза сузились – я знала, он бесился, что его план провалился. Он пытался использовать меня против Исайи, и, честно говоря, мне надоело, что все относятся ко мне как к инструменту для достижения своих целей.

Чем дольше я была подальше от Ричарда и его извращённых представлений о жизни, тем больше становилась собой. Та сломленная, покорная девочка, которой он меня сделал, потихоньку выскальзывала из его цепких лап. Я не была настолько глупа, чтобы вести себя иначе в его присутствии или во время наших еженедельных звонков по понедельникам. Но перед Бэйном? Ни за что. Ему нужно было понять – я не пешка в его игре.

Как только двери столовой закрылись за нами, я почувствовала, как остатки напряжения покинули Исайю. Гнев спал, и передо мной снова был тот самый Исайя – с субботнего вечера. Тот, кто заставлял меня смеяться и чувствовать то, к чему я не привыкла.

Он поднёс наши сцепленные руки к губам и быстро поцеловал мою ладонь.

– Спасибо.

Мы остановились в коридоре перед развилкой: налево – библиотека, направо – классы. Дверь позади нас распахнулась, и меня на мгновение охватил ужас при мысли, что это Бэйн. Но услышав голос Брентли, я выдохнула.

– Ты совсем ебнулся?!

Он возник перед нами, следом появились Шайнер и Кейд.

– Ты серьёзно собирался наброситься на него? Твой отец…

Исайя резко разжал наши пальцы и сердито уперся руками в бока. Мышцы его предплечий напряглись, и я вдруг заметила, что он без блейзера.

– Мне плевать на отца, честно.

– Да, – Кейд бросил ему сочувствующий взгляд, – но тебе не плевать на Джека. Или ты забыл...

– Конечно я не забыл, блять! – Грудь Исайи резко вздымалась. Гнев вспыхнул с новой силой. – Но мне это так осточертело!

Он схватился за голову, сжимая густые пряди волос, а я в недоумении отступила назад, гадая, кто этот Джек.

Брентли взглянул на меня, и его сжатая челюсть на мгновение расслабилась.

– Тебе повезло, что Джемма успела встать у тебя на пути, прежде чем ты успел замахнуться.

Шайнер усмехнулся:

– У девчонки есть яйца, это точно. Я пытался оттащить её – мы все знаем, что означает твой «этот взгляд».

– Ты был в другом состоянии, чувак.

В другом состоянии? Я знала об этом не понаслышке. Физически присутствовать в настоящем, мыслями улетая в прошлое – было моей специализацией.

Мой голос звучал почти как шёпот, пока я стояла перед четырьмя высокими, сильными и внушительными парнями, которые не зря считались правителями школы.

Честно говоря, ученики буквально расступались перед ними в коридорах, и я не уверена, что они сами это замечали. Мои сверстники были как косяк рыб – все в своих бордовых формах, автоматически расходящиеся, когда Бунтари шли по глянцевым полам.

Все, кроме Бэйна и его друзей. Их они ни капли не пугали.

– Я... я просто не хотела, чтобы у него были проблемы. Исайя на испытательном сроке, а драка на территории школы – достаточный повод для отчисления, верно?

– Верно, – Кейд указал на меня, затем перевёл взгляд на Исайю. – И тогда Джеку пришлось бы туго.

Кто этот Джек?

Моё лицо вытянулось, когда дверь снова распахнулась. Спина автоматически выпрямилась, когда я увидела Слоан, прижимающую к себе запястье, а рядом – учителя физкультуры мистера Фишерса, мрачнее самой смерти.

– Что случилось? – Бросилась я к ней.

Мистер Фишерс ответил вместо неё, бросив грозный взгляд на Исайю и остальных Бунтарей:

– Слоан решила ударить Бэйна по лицу после того, как вы устроили спектакль в столовой.

Я открыла рот от неожиданности, схватив её руку. Её хрупкие костяшки покраснели не меньше, чем щёки.

Слоан издала звериный рык:

– Бэйн – мудак! Он заслужил это! Он отпускал похабные шуточки про Джемму и пытался подставить Исайю, провоцируя драку. И теперь я влипла?! Вы тащите меня к директору?!

– Это несправедливо, – промурлыкал Кейд, явно сверля взглядом мистера Фишерса.

Брентли скрестил руки на груди.

– Согласен. Вы хотя бы спросили Слоан, почему она ударила Бэйна? Тащить её к директору, даже не разобравшись – откровенно сексистски.

Я аккуратно приподняла руку Слоан, позволив ей снова прижать её к груди.

– Это правда, – начала я. – Всё, что сказала Слоан. Бэйн намекал на мою невинность, отпускал похабные комментарии в мой адрес и при этом провоцировал Исайю, чтобы того исключили.

Я сделала паузу, выбирая слова.

– Ни для кого не секрет, что Исайя на испытательном сроке у Комитета. Я даже занимаюсь с ним по вечерам – думаю, вы и другие преподаватели в курсе – чтобы он подтянул оценки и улучшил поведение.

Ложь. Мы с Бунтарями знали, что Бэйн действовал не просто так, но мистеру Фишерсу это знать было вовсе не обязательно.

– Ну... – учитель замялся, переваривая информацию. Он посмотрел на Бунтарей, затем на Слоан. – Возможно... ограничимся вечерним наказанием у меня вместо визита к директору.

Его голос стал жёстче:

– Но безнаказанным это не останется. Я не поощряю рукоприкладство.

Взгляд скользнул к Исайе:

– Хотя рад, что не пришлось разнимать полноценную драку. Благодарю за сдержанность, мистер Андервуд. Или мне стоит благодарить Джемму?

Исайя хмыкнул – иного ответа не последовало.

Зазвенел звонок.

Пока мистер Фишерс объяснял Слоан детали наказания и отправлял её к медсестре за льдом, она лишь пренебрежительно закатила глаза.

Толпа студентов хлынула из столовой – все глаза искали нас, будто мы держали в руках величайшее сокровище.

Мерседес подбежала с шоком на лице, и в тот момент, когда Слоан начала ей всё объяснять, в дверях появился Бэйн.

Кровь засохла у него над губой, алые пятна украшали белый воротник.

И я... улыбнулась.

Искренне.

– В следующий раз повезёт больше, – тихо бросила я ему вслед.

Его улыбка стала ледяной – казалось, она должна была пробрать меня до костей, но этого не случилось. Потому что взгляд Исайи и остальных Бунтарей накалил воздух вокруг.

Когда наши глаза встретились после того, как Бэйн скрылся в коридоре, на его лице появилась ухмылка.

Я сжала губы, чтобы не ответить ему улыбкой, и повернулась к Слоан и Мерседес, пока мы пробирались к классу.

– Ты уверена, что тебе не нужен лёд, Слоан?

– Всё в порядке, – она разжала пальцы. – Вроде.

– Не могу поверить, что ты ударила его! – Мерседес рассмеялась, протягивая нам книги, которые мы забыли. – Я чуть не упала со стула, когда ты направилась к нему.

Слоан нахмурилась, пока я забирала её учебники.

– Ему нужно было заткнуться. Никто не смеет так отзываться о моих друзьях.

– Может, назовём вас Бунтарками? Или Бунтарочками? – Шайнер со смехом перекинул руку через плечо Слоан. Он взял её ладонь и начал осматривать, пока мы шли.

Я украдкой взглянула на Исайю – и наши глаза встретились, а дыхание перехватило.

Как он умудрялся так влиять на меня? Как мог лишить меня дара речи одним лишь взглядом?

Не успела я отвести взгляд, как он притянул меня к себе, прошептав на ухо:

– Кажется, я на тебя влияю.

– И как же? – Попыталась я выхватить книги, которые он каким–то образом умудрился забрать одной рукой.

– Я слышал твои колкости в адрес Бэйна. Обе, – его тёплый смех пробежал по моей коже, а щёки вспыхнули при воспоминании о том, что произошло двумя ночами назад.

Тело отреагировало быстрее разума.

Жар разлился внутри, что–то сжалось внизу живота, а по спине пробежала лёгкая дрожь.

– И даже не думай отрицать, что вчера ты меня избегала. Что это было?

Жар разлился по моему лицу. – Что? Я не избегала тебя.

– А вот твои щёки говорят об обратном. – В его голосе прозвучала лёгкая насмешка, и я поняла – он развлекается.

Наши друзья шли впереди: рука Шайнера по–прежнему лежала на плече Слоан, её чёрные волосы раскачивались в такт шагам. Я вздохнула, радуясь, что никто не слышит наш разговор. – Ладно. Может, немного и избегала.

Он на секунду замер, затем снова поравнялся со мной. – Почему?

Тепло снова начало растекаться от макушки, но на этот раз опустилось ниже, заполняя всё тело. Почему я избегала его? Не потому, что потратила день на поиски информации о психиатрической лечебнице. Не из–за несделанного эссе.

А потому что крошечная часть меня чувствовала стыд. Вину. И путаницу в мыслях.

Мне нравился Исайя. Сколько бы я ни твердила себе не привязываться, я цеплялась за него, будто он был причиной остаться в этой школе. Мир переворачивался с ног на голову, когда он возникал в мыслях. Его улыбка через всю комнату заставляла отвечать тем же. А те ощущения, что он пробудил во мне в субботу, не исчезали даже после расставания.

Я не понимала, как он так глубоко проник в мои мысли, и мне было стыдно. Ведь я должна была сосредоточиться на побеге из Святой Марии и поисках брата. Каждый раз, когда я вспоминала Тобиаса (а это случалось практически при каждом взгляде в зеркало), сердце сжималось от боли. Но когда рядом был Исайя, боль становилась терпимой. Стресс отступал.

Исайя заставлял меня сомневаться. Сомневаться в том, чтобы уехать. И от этой мысли во рту появлялся привкус тошноты. Было абсурдно думать, что я могу остаться здесь и скрываться от Ричарда.

Мой восемнадцатый день рождения уже скоро, и тогда социальный работник, раскопавший то, что Ричард пытался скрыть, больше не будет обязан мне помогать. Его больные планы всплывут наружу, если я не исчезну незаметно.

Я так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как мы с Исайей дошли до конца коридора. Каким–то образом мы уже стояли у дверей моего первого урока, а он, всё ещё крепко сжимая мои учебники, в какой–то момент уже вернул книги Слоан.

Его густые брови сдвинулись, когда он наклонился ко мне:

– Я перешёл черту в субботу?

Он на мгновение закрыл глаза, и его длинные чёрные ресницы снова открылись, когда он покачал головой:

– То есть, конечно, перешёл. Я не должен был брать тебя с собой. Это было опасно, и...

Я положила ладонь ему на грудь. Под пальцами чувствовалось, как бешено стучит его сердце. Видеть его таким – взволнованным, с быстрой речью, беспокойным взглядом и лёгким румянцем на скулах – было... необычно.

– Суббота была одним из лучших вечеров в моей жизни.

Рот Исайи резко сомкнулся, а по его лицу разлилось удивление. Думаю, на моём тоже. Что я вообще несу? Вот поэтому я и избегала его. Всё стало... слишком сложным. Рядом с ним я перестаю быть собой. Становлюсь импульсивной, безрассудной. Я тону в нём. В его глазах, дыхании, во всём. И мне снова хочется, чтобы его руки касались меня. Правда хочется.

– Поэтому я избегала тебя, – пробормотала я, забирая книги из его рук. – Когда мы вместе, я перестаю видеть главное. И это пугает.

Я отвела взгляд, уставившись в одно из масляных полотен на стене:

– Ты пугаешь меня... И дело вовсе не в том, как мы боролись за свои жизни в субботу.

Он склонил голову, и его черты смягчились:

– Я... пугаю тебя?

Я кивнула, ощущая, будто крошечное лезвие прошлось по сердцу. После моего побега я больше никогда не увижу Исайю. Возможно, больше никогда не почувствую всё это – трепет перед входом в столовую, ожидание его сообщений, если задерживалась в художественной мастерской.

Даже сегодня, наблюдая, как Бэйн издевается над ним, я испытала нечто новое – желание защитить. Мне хотелось пригвоздить Бэйна к полу за его выходки. А затем – волну благодарности и тепла к Слоан, вставшей за меня рядом с Исайей.

Они действительно заботились обо мне. Не так, как Ричард – извращённо и манипулятивно. Так давно я не чувствовала ничего, кроме страха и потерь...

Исайя резко выдохнул, проведя рукой по своим идеально растрёпанным волосам. Коридор пустел, и он вот–вот опоздает на урок.

– Ты даже не представляешь, да? – Он смотрел на меня с немым восхищением, пальцы сжали мой подбородок, а большой палец провёл по губе, заставив всё тело сжаться от сладкого предвкушения.

– Ты пугаешь меня, Джемма Ричардсон. До чёртиков.

Звонок опоздания прозвучал над нами, но никто не сделал шаг назад.

– Как я могу пугать тебя? – Прошептала я, не отрывая взгляда.

Он сглотнул, палец замер на моей губе.

– Потому что я боюсь, что попрошу тебя остаться... когда ты попытаешься сбежать с этими фальшивыми документами и деньгами.

Моё сердце рухнуло вниз, а колени подкосились. Глаза расширились от шока.

– Не надо. – Я отступила назад, уставившись в пол. – У меня нет другого выхода, кроме как бежать.

Слова обжигали язык, как кислота, а разум тут же восстал против них. Неужели это действительно мой единственный выход?

Но я понимала его чувства. Ощущала ту же невидимую нить между нами, то самое притяжение, которое сопротивлялось моим словам.

Я не хотела уезжать. Вот, я это сказала.

Святая Мария стала для меня убежищем. Здесь я расслаблялась. Становилась собой. Жила. Чувствовала. И была счастлива – так, как никогда раньше. Если он попросит меня остаться, уехать будет в тысячу раз сложнее.

– Неужели? – Его вопрос разрезал мои мысли. – Разве нет других вариантов?

– Да. – Произнести это было мучительно.

Его ладони прикоснулись к моим щекам, приподнимая лицо к себе. В его взгляде читалась боль, а между бровей залегла морщинка. Одна прядь волос упала на лоб.

– То, как ты смотришь на меня сейчас, почти убивает меня. – Его губы сжались. – Твои глаза блестят.

Сердце стучало, как барабан. Этот взгляд выдавал мой внутренний конфликт. Слишком много эмоций, которые я так долго подавляла: обида, страх, одиночество, неконтролируемая жажда любви, безопасности... чьей–то помощи.

– Чем я могу помочь? Дай мне шанс.

Он словно прочитал мои мысли.

Я отвела взгляд, услышав шаги в коридоре. Нужно было открыть дверь за спиной и войти в класс, но ноги не слушались.

В конце концов я заговорила, понимая, что нам пора расстаться. Я слишком привязалась. Слишком расслабилась.

– Ты уже помогаешь мне, Исайя. Ты даёшь мне выход.

Он яростно замотал головой, опуская руки.

– Нет. Я даю тебе возможность сбежать. – Его челюсть напряглась, когда он бросил взгляд на приближающегося учителя. – Расскажи, что он сделал, и я с ним разберусь.

Вспышка страха. Я точно знала, о ком он.

– Я не хочу, чтобы ты даже близко подходил к моему дяде. – Мой голос звучал незнакомо – твёрдо и решительно.

– Я не боюсь судью Сталларда, – отрезал он, не меняясь в лице.

– А должен бы.

Кашель мистера Хоббса резко оборвал наш разговор.

– Джемма, проходи в класс. Я сейчас подойду.

Взгляд Исайи говорил, что для него этот разговор не закончен.

Но для меня – да.

Позже тем же днём мы со Слоан сидели на трибунах, наблюдая, как парни тренируются. Солнце то и дело пряталось за облаками, а между моих коленей зажат скетчбук. В пальцах – телефон, подаренный Исайей, на экране снова открыт сайт той психиатрической лечебницы.

– Ты и Исайя сегодня стали горячей темой в школьном блоге, – начала Слоан, разрывая упаковку Твиззлс. Мы были ещё в школьной форме, и я уже жалела, что не переоделась – с приближением ноября каждый день становился холоднее.

– Правда? – я взглянула на её профиль.