Текст книги "Хорошие девочки никогда не бунтуют (ЛП)"
Автор книги: С. Дж. Сильвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Глава 36
Джемма
Глаза Исайи закрылись, когда я вдохнула, дрожа. Его рука легко раскинулась на моем теле, легла на оголенную кожу живота. Ощущение его ладоней поглотило меня целиком. Я осознавала только то, что он делал, и больше ничего. Твердость его тела, которая должна была пугать, но вместо этого возбуждала. Как его дыхание, словно перышко, скользило по изгибу моей шеи. Чувство его груди, движущейся в такт моей. И в какой–то момент его голова склонилась, волосы щекотали мою щеку, а теплое дыхание окутало кожу, поднимая мурашки на моих руках.
Прежде чем я успела запаниковать и переосмыслить последние мгновения, зубы Исайи скользнули по моей ключице, и волна чего–то горячего пронзила меня, стирая скрытые угрозы, которые Ричард оставил в глубине моего сознания. Присутствие Исайи давало мне крупицу безопасности… каплю нормальности, и я цеплялась за это.
– Так значит, тебя целовали, – произнес он, губы прижимаясь к моей шее, прямо над пульсом. Внутри меня всё ожило, и такое жгучее желание заставило спину выгнуться, а дыхание – участиться.
Что, черт возьми, он со мной делал? Я всегда думала, что буду бояться или слишком нервничать, чтобы получать удовольствие, если мне вообще выпадет шанс почувствовать чье–то прикосновение. Но я не боялась. Совсем. Я была в восторге. Я хотела большего.
– Д–да, – ответила я, слегка наклонив голову, давая ему больше простора.
– Но тебя касались?
Такой сложный вопрос… и тот, на который я бы предпочла не отвечать.
Исайя слегка отстранился, но твердая поверхность его груди по–прежнему касалась моей. Он ждал с терпеливым взглядом, пальцы слегка сжимались.
Его высокие скулы пылали румянцем, а глаза стали почти дикими. Он был опасно привлекательным, стоя передо мной в таком виде. Будто... будто хотел поглотить меня целиком.
Я сглотнула, позволяя горькому вопросу сорваться с губ:
– Касались... в каком смысле?
Я знала, что уклоняюсь от части правды – и он, наверное, тоже это понимал.
Глаза Исайи потемнели, словно затянутые дымчатой вуалью, скрывавшей глубину его синевы.
– Если тебе нужно спрашивать – значит, ответ «нет».
Он сделал паузу, убрав ладони с моей талии и захватив мои руки одной своей. Приподнял их над моей головой, а я подавила желание взглянуть, прикрывают ли рукава мои запястья.
– Или... – теперь он смотрел не на лицо, а на мои губы, – ...кто бы до меня ни касался тебя... понятия не имел, что делает. Не осознавал, насколько недостоин был держать тебя в своих руках.
Его губы почти касались моих, и я слегка запрокинула голову:
– Но ты... осознаешь?
– У меня достаточно знаний о многом, Джемма, что, вероятно, делает меня ещё более недостойным.
Он не был недостойным. Он и понятия не имел, что такое по–настоящему не быть достойным. Он не знал тех мерзостей, что шептали мне в ухо, пока я стояла на коленях на холодном сыром полу грязного подвала – такого аккуратного под безупречным домом – с тяжёлыми цепями на запястьях. Если я напрягу память, то до сих пор почувствую, как Ричард прижимался ко мне своим пахом, пока я рыдала от голода. Отчаянную дрожь в собственном голосе, когда я извинялась за что–то совершенно невинное – например, за то, что держала брата за руку. Я ощущала, как его заводило моё наказание. Тот, кого я никогда не считала отцом, обожал смотреть, как я умоляю о помощи. Ему нравилось держать меня в своей власти, и когда мне исполнилось восемнадцать, и я снова оказалась в его цепких лапах, меня тошнило от мысли, что я буду полностью от него зависима, и он наконец осуществит свои больные фантазии, заполучив меня так же, как когда–то заполучил мою мать.
Ярость, страх и бунтарство сжали моё тело, словно тиски, пока губы Исайи дрожали в миллиметре от моих.
– Научи меня, – взмолилась я. Слова вырвались резко, будто меч, вонзающийся в противника. Мои губы скользнули по его губам, и он издал звук, от которого у меня ёкнуло в животе. – Научи меня, как получать удовольствие, Исайя.
– Мы вступаем на опасный путь, – ответил он, чуть отстранившись, чтобы через мгновение снова приблизить губы. Искры пронзили воздух, и я почувствовала, как мои бёдра сами потянулись к нему.
Он отпрянул и бросил на меня мрачный взгляд.
– Повтори это – и я тебя сломаю. – Его свободная рука легла на мои бёдра как предупреждение. Пальцы впились в кожу, прожигая её, и внутри меня вспыхнуло возбуждение. – Я доставлю тебе удовольствие, Джемма. Но поверь мне: ты не готова к тому, на что намекают твои непослушные бёдра.
Возможно, он был прав, но даже не догадывался, как отчаянно я жаждала бунта. Мое тело и разум впервые в жизни, казалось, действовали в унисон, и внутри меня бушевал мятеж. Я хотела жить и дышать этой свободой, что была у меня в данный миг. Не думать о будущем, о нависших угрозах, даже о поисках Тобиаса. Я просто хотела... чувствовать. Чувствовать то же, что и когда Исайя целовал меня. Хотела этого опьянения. Жаждала его. Внизу живота все сжалось в тугой узел, и я мечтала, чтобы он развязался. Хотела, чтобы Исайя дернул за нить, что так туго стягивала меня.
Не успела я решиться умолять его, как его ладони скользнули под юбку, коснувшись изгиба ягодиц чуть ниже края белья. Пальцы впились в нежную кожу, он приподнял меня, прижав к стене, и страстно захватил мои губы. Его влажный язык жадно исследовал мой, я прижималась к нему, а он – ко мне. Никаких сомнений, никаких мыслей – только синхронность. Стоило одному из нас двинуться, как другой тут же отвечал. Мы были как магниты, неспособные разорваться, пойманные в ловушку жадных поцелуев и обжигающих прикосновений.
– Ты чувствуешь это? – Прошептал он, на мгновение оторвавшись. Пульс участился, по ногам пробежали мурашки. – Чувствуешь этот жгучий голод внутри, Джемма?
Мой ответ вырвался прерывистым дыханием: – Да.
Его грудь вздымалась, когда пальцы снова впились в мою кожу. Скула дернулась, и его голос звучал так же обнажённо, как я чувствовала себя внутри.
– Вот что ты должна испытывать каждый раз, когда тебя целуют. Если когда–нибудь в будущем, одаривая какого–то парня тем, что сейчас даёшь мне, ты не почувствуешь этого... Ты бросаешь его к чёрту и ищешь того, кто пробудит в тебе эти чувства.
Ого.
В какой–то момент во время поцелуя Исайя отпустил мои запястья, и мои пальцы сами вцепились в его густые волосы.
– Так... так и должно быть? – Спросила я, подавляя желание отвести взгляд, пока моя неопытность и уязвимость обрушивались на меня всей тяжестью. – Ты тоже это чувствуешь, когда целуешь других девушек?
Неужели это всегда так? Если да, то теперь я понимала, почему все так помешаны на Ночи Притязаний.
В тусклом свете блестели его влажные губы.
– Нет.
Ответ ошеломил меня.
– Нет?
Он медленно покачал головой, приковавшись острым взглядом к моим губам. По его горлу скользнул комок, и следующие слова прозвучали едва ли не шёпотом:
– И ты теперь испортила для меня всех будущих девушек. – Пауза, наши взгляды скрестились. – Чёрт.
И в следующее мгновение его губы снова слились с моими, комната поплыла перед глазами, а все мысли испарились. Не существовало ничего, кроме Исайи и этого манящего тепла, разливающегося у меня внизу живота.
Из моих губ вырвался тихий стон, пока Исайя продолжал целовать меня – то отрывался, чтобы перевести дыхание, то покусывал мочку уха, то губы скользили по шее. Это было слишком, невыносимо... пока резкий стук в дверь не врезался в нашу идиллию.
Мы вздрогнули синхронно, и меня пронзила такая острая паника, что я почти ожидала увидеть кровь на своих руках.
– Исайя! – Сквозь толщу дерева прозвучал грубый голос (похоже, Кейд, но я не была уверена – мысли плыли так, что если бы не реакция Исайи, я бы усомнилась, был ли стук вообще. Могла ли это быть просто дрожь моего сердца, рухнувшего на землю?). – Я наконец привлёк твоё грёбаное внимание?
Голос Исайи прозвучал резко, как удар кнута: – Кейд. Что тебе нужно?
Он бросил взгляд на меня, задержавшись на моих губах с таким видом, будто хотел продолжить прямо сейчас. – У нас проблема. Он начал действовать.
Проклятие сорвалось с губ Исайи, его лицо исказила гримаса, когда он в последний раз взглянул на мои губы. Надежды рухнули и сгорели дотла, оставив после себя лишь разочарование. Как только он отпустил мои ноги, кожу обдало прохладным воздухом, и я ощутила... влажность.
– Чёрт возьми... – Исайя провёл рукой по волосам с раздражённым жестом, поправив мою юбку. – Ты...
Я встрепенулась: – Я что?
Поднявшись на дрожащих ногах, я чувствовала себя... иной. Отмеченной? Менее чистой? Запятнанной?
Нет. Я не была запятнанной. Не была. Даже если бы Исайя и я вышли за рамки поцелуев – это не делало бы меня испорченной.
Ричард, конечно, думал бы иначе, узнай он об этом. Его слова эхом всплывали из самых тёмных уголков сознания: «Ты должна оставаться нетронутой. Ты принадлежишь мне. Ты – моя».
Но я не была его. И не буду.
Решимость пульсировала в крови, будто это чувство было во мне с рождения. Покорный ангелочек, созданный Ричардом, медленно саморазрушался – и это давало мне крошечную опору. Было время, когда я верила каждому его слову. Следовала его правилам, трепетала перед угрозами. Он твердил, что если не позволю ему наказывать меня, «заботиться» обо мне, то закончу, как моя мать. Мёртвой.
Но это была ложь. Сплошная чёртова ложь.
Так же, как, вероятно, ложью было и то, что моя мать страдала психическим расстройством. Скорее, правду просто утаили. За эти годы я много размышляла о поведении матери. Когда она исчезла, я была так мала, что едва могла отличить реальные воспоминания от того, что мне внушали с пелёнок. Но если она прошла через то же, что Ричард делал со мной (и продолжает делать), то, возможно, именно он стал причиной её болезни – если она вообще существовала. Может, он сломал её настолько, что она забыла, как собрать себя обратно.
Тревога медленно подкрадывалась, пока эти мысли затягивали меня в омут. Я пыталась вспомнить её смех или песню, которую она пела мне и Тобиасу, но резкое прикосновение к руке вернуло меня в реальность.
– Ты в порядке? – Исайя коснулся моего подбородка, заставив меня часто заморгать и сосредоточиться на его густых ресницах и строгом взгляде. – Где ты только что была?
– Э–э… – Дрожащий выдох сорвался с губ. – Нигде. Я здесь.
Он резко тряхнул головой, и прядь тёмных волос упала ему на лоб. Брови сдвинулись.
– Я думал, ты сказала, что доверяешь мне.
Я промолчала. Он явно ждал, что я что–то скажу. Хоть что–то. Но я не могла.
– Я знаю, что ты бежишь от чего–то, Джем. Но почему?
В дверь снова постучали, и я вздрогнула.
– Исайя. – Голос Кейда звучал уже не так игриво, а более настойчиво. – Если хочешь проследить за ним, тебе пора.
– Бэйн? – Спросила я, чувствуя, как рука Исайи сжимает мою, и он тянет меня за собой.
Перед тем как открыть дверь, он бросил мне озорную ухмылку:
– Хочешь устроить вылазку?
– То есть покинуть территорию школы?
– Хмм. – Он распахнул дверь, и Кейд сначала встретился с ним взглядом, а потом перевёл взгляд на меня.
– А если нас поймают? Кто будет твоим алиби, если твоё алиби сейчас рядом с тобой?
Он лишь пожал плечами, сохраняя обычное хладнокровие, но затем на щеке появилась предательская ямочка.
– Тогда лучше не попадаться, да?
Глава 37
Исайя
Тишина растянулась вокруг, когда Джемма дрожащей рукой вложила свою ладонь в мою. Мои пальцы переплелись с её, пока мы с Кейдом вели её через темноту, царившую на вечеринке.
Я приглушённо прошептал ей на ухо:
– Тише. Не хочу, чтобы кто–то заметил, что мы смываемся раньше времени.
– Раньше времени? С вечеринки? – Её голос был едва слышен.
Я выпрямился, пока Кейд отвечал за меня:
– С Притязаний.
Звуки поцелуев, тихие стоны окружали нас, пока мы пробирались к выходу. Я знал этот подвал как свои пять пальцев, даже несмотря на кромешную тьму. Рука нащупала сначала одну колонну, затем другую, потом ещё одну – и я уже точно знал, что до двери осталось три ярда.
Слева раздался шлёпок кожи о кожу и игривый смешок. Джемма едва слышно ахнула, её дыхание растворилось в спёртом воздухе, пропитанном запахом секса и алкоголя – обычная атмосфера Притязаний. Но для неё всё это было в новинку.
Абсолютно всё.
Горячая волна пульсировала в моем напряженном теле, пока я представлял, что скрывается под ее юбкой. Она была мокрой. Я чувствовал это, пока она прижималась ко мне. Меня охватило внезапное желание вернуть ее в ту комнату, выставить Кейда за дверь, раздвинуть ее ноги и ощутить вкус ее прелестной киски.
Какая навязчивая, дико возбуждающая мысль.
Черт, что она со мной делала? Джемма пробудила во мне что–то, словно развязала мои самые потаенные желания. Чувство собственности и желание защитить ее назад в комнату охватили меня в тот момент, когда я прикоснулся к ней, и это было опасно.
Было рискованно брать ее с собой сейчас.
Я знал это.
Кейд знал это.
Смешивать дело с удовольствием в итоге могло выйти мне боком, но вот я уже толкал ее в дверь и вел за собой по сырому, покрытому паутиной подземному коридору.
– Ты берешь ее с собой? – Спросил Кейд с ноткой разочарования.
– С ней все будет в порядке, – ответил я, крепче сжимая ее руку. – Кто его преследует?
– Брентли, – ответил Кейд, пока мы быстро шли в темноте. – Как только ты и Джемма начали этот... очень, очень убедительный поцелуй, он улизнул.
– Черт побери, – пробормотал я. – Он знает, что я за ним слежу.
Я всё ещё не сообщил отцу, что Бэйн что–то замышляет – в основном потому, что не был готов сразу нести груз его слов. Но я знал, что должен предупредить его. Просто хотел быть на все сто уверен, что Бэйн знает: я за ним слежу. По крайней мере, так я себе это объяснял. Возможно, я промедлил потому, что мне нравилось чувствовать хотя бы иллюзию контроля, которого на самом деле не было. Не в полной мере.
Так или иначе, Бэйн выбрал момент, когда я был занят, чтобы улизнуть – умно и расчётливо. Хотя я почти ожидал этого. В половине случаев, когда я следил за ним, он лишь кружил на машине по городу, прежде чем оставить её возле заброшенного склада и пешком вернуться в Святую Марию. Студентам здесь запрещено иметь автомобили, но у Бэйна всегда была припрятана запасная машина неподалёку. Иногда он менял транспорт, и установленный нами трекер терялся, но нам всё равно удавалось его выследить. Он был параноиком. Или, может, это паранойя его отца. Так или иначе, он был мелким лживым ублюдком.
– Ты уже сказал отцу?
– Нет. – Мой ответ был резким и кратким. Через секунду я услышал, как Кейд вздохнул. А ещё через мгновение мы распахнули двери, и прохладный воздух коридора обволок мою раскалённую кожу.
Джемма замерла между мной и Кейдом, безмолвная, как мышь. Каштановые волосы обрамляли её невозмутимое лицо, а глаза не выдавали ни единой эмоции.
Я натянул капюшон и резко кивнул Кейду:
– Дай Джем свою куртку.
Мне нужно было, чтобы она была во всём тёмном. Чёрная юбка подходила, но светлый свитер мог выдать нас, если придётся прятаться.
Кейд неодобрительно вздохнул, расстегивая тёмно–серую куртку и стягивая её с плеч:
– Ты серьёзно берёшь её с собой?
Джемма нервно переступила с ноги на ногу, опустив взгляд.
Кейд протянул ей куртку, нарочито игнорируя меня:
– Это не к тебе претензии, Джемма. Просто Исайя ведёт себя, как последний безбашенный идиот. – Он метнул в меня убийственный взгляд. – А ты можешь стать разменной монетой.
Из моей груди вырвался хриплый смешок. Я пытался напомнить себе, что я – не мой отец и никогда не стану вести себя, как он. Да, я сын Охотника, и все видят во мне будущего босса. А значит, не только мои два лучших друга будут работать на меня, но и их отцы – если те, конечно, доживут. Но я не собирался злоупотреблять властью. Никогда.
– Ты же знаешь, что я этого не допущу, Кейд. Ты лучше других должен это понимать.
Острая боль пронзила меня при воспоминании о матери и о том, что случилось, когда она оказалась под перекрёстным огнём. Кейд знал об этом всё – он и его отец пришли той ночью позже.
Челюсть Кейда напряглась, пока он помогал Джемме застегнуть молнию. Она молчала, и меня раздражало, что я не мог понять, о чём она думает.
– Не всегда всё зависит от твоего выбора, Исайя. – Он провёл рукой по волосам. – И она права. Что, если вас всё–таки поймают?
– Нас не поймают. Раньше я был неосторожен. Ты это знаешь.
Зачем я вообще оправдываюсь перед ним? Зачем объясняю? Я отвел взгляд, прекрасно понимая причину его беспокойства. И я должен был прислушаться. Действительно должен.
– Нам пора. Ты знаешь, что делать, если что–то случится, пока нас не будет.
Кейд только покачал головой в ответ, подмигнул Джемме и скользнул за дверь, возвращаясь на вечеринку.
Я снова взял Джемму за руку, и мы двинулись по длинному пустому коридору в сторону каменного домика моего дяди.
Он находился прямо за Святой Марией, у дальнего левого выхода из школы. Наши шаги шуршали по брусчатке, а ночной воздух охлаждал разгорячённую кожу. Листья шелестели с нарастающим напряжением, будто знали, что мы с Джеммой пробираемся прочь из школы посреди ночи. А может, это было предупреждением – что мне стоит отослать её назад с Кейдом. Но, чёрт возьми, мне нравилось, что она рядом.
Притаившись за широким стволом сосны, я взглянул на дальнее левое окно дяди – точно знал, что это его спальня. Этот домик когда–то был помещением для слуг – маленький, неприметный, с голыми стенами, лишь кровать и крохотная ванная. Его машина стояла всего в нескольких ярдах, на импровизированной парковке. Мы с Джеммой направились к ней. В кармане зажужжал телефон. Не отпуская её руку, я достал его и прочёл сообщение от Брентли:
Брент: Он пешком. Впереди новая тачка. Бентли. Кажется, его. Нашёл трекер. Кинул метку.
Я вздохнул, сунул телефон обратно в карман худи и достал запасной ключ от дядиной машины. Джемма резко остановилась, мелкие камешки заскрипели под её ботинками.
– Исайя... Мы правда уезжаем?
Приложив палец к губам, я однозначно кивнул и открыл дверь недавно отреставрированного Мустанга 75–го года моего дяди. Джемма на мгновение заколебалась, и в груди странно ёкнуло при мысли, что она может отказаться – и мне снова, как обычно, придётся преследовать Бэйна в одиночку, без неё рядом. Это было неправильно. Кейд был прав: я рисковал и вел себя безрассудно. Насмешливый голосок в глубине сознания прошептал: – Эгоист.
Я тяжело выдохнул, осознав, что и вправду веду себя эгоистично и импульсивно. Я прекрасно понимал: что бы я ни чувствовал к ней, этому не суждено продлиться. Я не позволю этому зайти так далеко. Ничего не изменится. Мне всё равно предстоит принять на себя ответственность за хренову империю отца, и я никогда не поставлю такую, как она, в положение, где она может стать жертвой из–за моей жизни.
Я не допущу этого, даже если под кожей уже колет что–то глубокое. Джемма начала значить для меня что–то за такое короткое время. Это чертовски пугало, а я не из тех, кто легко признаёт свои страхи.
Двигатель ожил через секунду после того, как я сел за руль. Машина ревела, но я не боялся, что дядя проснётся и заметит пропажу. Он знал, что я уже брал его тачку, и понимал, зачем. Вряд ли он одобрил бы, что Джемма со мной, но чего он не знает, то ему не может навредить.
Нас ждут серьёзные неприятности, если кто–то поймает нас покидающими школу, – прошептала Джемма, застыв на пассажирском сиденье. – Разве это не испортит всё?
– Пристегнись. – Я включил заднюю передачу и начал медленно вывозить её с территории Святой Марии. Фары вспыхнули как раз, когда мы миновали ворота, а машина слегка просела, преодолевая уклон подъездной дороги.
Тихий голос Джеммы наполнил темноту салона после щелчка ремня безопасности:
– Чья это машина? Я думала, студентам нельзя иметь автомобили.
Я усмехнулся, поворачивая направо вслед за меткой от Брентли:
– Верно. – Я сделал паузу, сканируя улицу в поисках других движущихся машин. – Она моего дяди.
Её аханье заставило меня ухмыльнуться.
– ЧТО?!
Я на мгновение положил руку на её обнажённое колено, прежде чем вернуть её на руль. Плохая затея.
– Расслабься. Ты же говорила, что доверяешь мне.
Она скрестила руки на груди:
– Ты вырываешь слова из контекста!
– Ага, – пробормотал я, всё ещё изучая пустынную улицу. Мы припарковались напротив нужного адреса, втиснувшись между другими машинами. – Значит, доверяешь мне, только когда мои руки под твоей юбкой. Понял.
Джемма снова ахнула и резко развернулась ко мне. Я усмехнулся – будь здесь посветлее, её лицо наверняка окрасилось бы в прелестный розовый цвет.
– Я... я...
Смех уже подступал к горлу, и как только он вырвался наружу, громко раскатившись по салону, она вздохнула. Уверен, она пыталась изобразить досаду, но вместо этого лишь дёрнула щекой и сжала губы.
Мой смех оборвался, когда я заметил Бентли цвета ночи, вынырнувший из–за ворот полуразрушенного склада и резко выруливший на дорогу. Я плавно нажал на газ, держась на достаточном расстоянии, чтобы не потерять его из виду, но и не приближаясь слишком сильно.
А может, он уже заметил меня? Вряд ли. Но возможно.
Телефон в подстаканнике прозвенел. Я встретился взглядом с Джеммой:
– Прочитаешь?
На её лице мелькнуло удивление, прежде чем она развела руки и подняла телефон:
– Это Брентли. Пишет: «Остался незамеченным».
Я кивнул, и она положила телефон на место, снова скрестив руки на груди. Через несколько секунд напряжённого молчания её голос разрезал тяжелый воздух в салоне:
– Зачем ты вообще взял меня с собой?
Я приподнял бровь, не отрывая глаз от Бэйна:
– Ты не хочешь сейчас быть со мной?
– Я не это сказала. – Она помолчала, затем заёрзала на сиденье. – Но что, если тебя поймают? Ты же на испытательном сроке. Разве не для этого я тебе нужна? Прикрывать тебя, когда ты... следишь за Бэйном?
Я включил поворотник и свернул налево, сбавив скорость, так как Бэйн начал замедляться.
Джемма не дала мне ответить, выпалив новый вопрос:
– Ты часто сбегаешь из Святой Марии, чтобы следить за Бэйном? Вот куда ты исчезаешь, когда уходишь с наших занятий пораньше?
– Какой шквал вопросов, – невозмутимо бросил я.
– Исайя! – Она буквально взорвалась, и я не смог сдержать улыбки. Боже, она была так чертовски мила, когда злилась. – Если мне предстоит попасть в переплёт, я хотя бы должна знать, за что!
– Ты не попадешь в переплёт, Джемма. Я не допущу этого.
Она развела руками и вжалась в кожаном сиденье:
– Если нас поймают – неприятностей не избежать!
– Можем сказать, что изучали звёзды, если нас заметят при возвращении. Астрономия, – я изо всех сил сдерживал улыбку, готовую расползтись по лицу.
Краем глаза заметил, как её плечи обмякли:
– Так вот зачем ты взял меня? Просто как прикрытие? – Пауза. – Ты вообще посещаешь астрономию? – Нет, но это не имело значения.
Она пристально смотрела на меня, и вместо ответа я задал встречный вопрос:
– А разве ты не используешь меня тоже? Тебе же нужны быстрые деньги и документы, да?
Джемма мгновенно отвела взгляд, не найдя что возразить, потому что я был прав. Хотя мы оба прекрасно понимали, что это полная чушь, особенно теперь, после того самого греховно–горячего поцелуя, равного которому не существовало в мире.
Бэйн снова повернул налево, и я уже начал думать, что мы снова ходим по кругу, как он свернул еще раз, и мы выехали на извилистую дорогу. Три машины отделяли нас от его затемненного Бентли, что мешало мне не терять его из виду, поэтому, когда я заговорил, то не отрывал взгляда от дороги:
– Я не использую тебя.
Ее голос прозвучал так тихо, что едва был слышен над шумом двигателя:
– Правда?
– Жаль, что тебе вообще приходится спрашивать об этом после того, что произошло. И я бы не взял тебя, если бы думал, что нас поймают. – Я сглотнул, зная, что мои следующие слова вызовут сожаление. – Я взял тебя, потому что мне нравится, когда ты рядом.
– О... – Она прошептала это, опустив взгляд на свои сплетенные пальцы. Прежде чем она снова заговорила, в воздухе явно что–то изменилось. – Почему ты должен следить за Бэйном для своего отца?
Джемма разжала руки, и ее рука коснулась моей, когда она положила ее на центральную консоль. Даже через ткань я почувствовал исходящее от нее тепло. – На этот вопрос я не могу ответить, – сказал я, крепче сжимая руль.
– Не можешь или не хочешь? – Уточнила Джемма, поворачиваясь ко мне.
Я ответил не задумываясь:
– Не хочу. Так же, как и ты не станешь отвечать на мои вопросы.
Пауза повисла в воздухе. Наконец она кивнула:
– Что ж, справедливо.
В машине воцарилась странно комфортная тишина. Казалось, мы оба понимали – балансируем на краю пропасти тех откровений, к которым не были готовы. Чёрт, как же я ошибался, взяв её с собой. И было бы ещё глупее посвящать её во все тёмные дела моей жизни. Пусть уж лучше остаётся в неведении.
– Так что... – я бросил на неё быстрый взгляд, и наши глаза встретились.
Её рука снова коснулась моей, и в животе предательски ёкнуло. Я поспешно задал первый пришедший в голову вопрос:
– Тебе нравится в Святой Марии?
– Ха–ха–ха! – Её смех прозвучал резко, отрывисто, почти как визг.
Я на мгновение перевёл взгляд с Бентли Бэйна на неё. – Что? – Спросил я. – Почему ты смеёшься?
И почему чёрт возьми мои губы сами растянулись в улыбке, услышав этот звук?
Её лёгкий смех снова наполнил салон, и это было похоже на пробуждение. Почему я никогда не слышал, как она смеётся раньше? Грудь странно сжалась, и мне вдруг дико захотелось рассмешить её снова.
– Потому что... – она опустила голову так низко, что волосы упали ей на лицо, но я всё равно слышал улыбку в её голосе, – мы только что обсуждали, как сбежали из школы, чтобы следить за Бэйном в рамках какой–то секретной миссии, а теперь ты спрашиваешь, нравится ли мне Святой Марии?
Мои пальцы непроизвольно сжали руль.
– Не забудь ещё про поцелуи и всякие... прикосновения перед всем этим.
Краем глаза я заметил, как она откинула волосы с лица. Даже не глядя, я знал – её щёки пылают.
– Точно. Как я могла это забыть? – Затем она продолжила: – Ну, посмотрим... Мои первые дни здесь: меня затолкали в шкаф с самым известным хулиганом школы, пустили слух, что я новая школьная шлюха, затем затащили под школу на мою первую в жизни вечеринку, где кто–то попытался «забрать» меня, даже не объяснив, что это значит, а позже я получила сотрясение мозга. А, и ещё меня запихнули в другой шкаф после отбоя. И почему–то я стала «репетитором» того самого хулигана... что, конечно, вообще не репетиторство, так что...
Я закончил за неё:
– Короче, тебе чертовски нравится.
Она громко рассмеялась, и я осклабился.
– Вообще–то... – Она откинула голову на подголовник. – Да.
– Дай угадаю, – я выпрямился, всматриваясь сквозь пелену дождя на лобовом стекле, пытаясь разглядеть, куда свернул Бэйн. Живот скрутило в узел, но я не подал виду. – Самое приятное – это когда тебя затолкали в шкаф со мной в первый же день. Я прав?
Её улыбка осветила весь чёртов салон. Глаза блестели, а капюшон куртки Кейда, натянутый на голову, придавал ей очаровательно–озорной вид. Обычно она выглядела такой собранной и невозмутимой, порой даже печальной. Но сегодня? Она будто светилась изнутри. В ней пробудился дух беззаботности, жаждущий вкуса жизни. Возможно, это было последствием того, что случилось между нами ранее.
Мне снова захотелось её поцеловать. Честно говоря, я хотел сделать с ней много чего ещё.
Поставив машину на парковку, Джемма взглянула в окно.
– Где мы?
Мои пальцы судорожно сжали руль. Я ещё раз посмотрел через лобовое стекло, сдерживая рычащий звук в горле:
– В месте, о котором тебе лучше никогда не знать.
Ковен.
Какого чёрта Бэйн в Ковене? Его отец теперь поставляет сюда оружие? Это территория моего отца. Охотника. Весь этот город принадлежит ему, и когда он узнает, что Бэйн был здесь... Это будет повод для настоящей войны.
Голос Джеммы вернул меня в реальность, пока мои мысли метались:
– Психиатрическая больница «Ковенант»... – Она оторвалась от окна, где название больницы светилось на запотевшем стекле. – Почему это звучит так знакомо?
Лёд пробежал по моим венам. Невидимая рука сжала сердце. Не может быть.
– Может, проезжала мимо?
Тысяча вопросов рванулась к кончику языка, пока я пытался выудить информацию. Мало кто знал об этом месте. Да, это была психиатрическая больница, и снаружи она выглядела как обычная клиника. Но с другой стороны? Под этажами, где лежали настоящие больные, находился ад. Самый настоящий.
Если Джемма знала о Ковене... Тогда она не та, за кого себя выдаёт.
– Вряд ли я когда–то проезжала мимо, – задумчиво ответила Джемма, бросив на меня быстрый взгляд. – До Святой Марии я редко куда–то выбиралась.
Мне хотелось продолжать расспросы, но время уходило, а у меня была работа. Ради этого я и оказался в Святой Марии, и именно поэтому Джемма и я столкнулись – чтобы удержать меня здесь, передавать информацию отцу и присматривать за Джеком.
Я оставил двигатель работающим, натянул капюшон и открыл дверь. Порыв холодного дождя ворвался в салон.
– Перебирайся на моё место и не глуши мотор, – сказал я, поворачиваясь к Джемме.
– Что? – Её глаза расширились от шока.
– Я ненадолго. Телефон при себе? Тот, что я дал тебе?
Она достала его из кармана куртки Кейда: – Да.
– Хорошо. Позвони, если что–то случится. И, как я сказал, – постучал по крыше, – не глуши мотор.
Я полностью выбрался из машины, наблюдая, как она перебирается на водительское место. Дверь захлопнулась, заглушая её возражения – время было на исходе, и я уже бежал сквозь хлёсткий дождь, пригибаясь за кустом на расстоянии, достаточном, чтобы видеть сквозь мокрые ветви.
Волосы на руках встали дыбом, когда я уставился на боковой вход больницы – тот самый, куда отец приводил меня в возрасте Джека. Я знал, что внутри горят ослепительные лампы, способные выжечь сетчатку, а коридоры пропахли потом, кровью и слезами, которые едва маскировались запахом антисептика. Ноздри непроизвольно расширились, когда память потянула меня в прошлое – шея до сих пор ныла, будто по–прежнему сжата отцовской рукой, заставлявшей смотреть, выжигавшей последние крупицы детской невинности.
Мысль о Джеке пронзила сознание, пока я всматривался сквозь поникшие ветви, с которых дождь стекал тяжёлыми каплями. Из дверей больницы вышел коренастый мужчина в идеально отглаженном костюме – явно не сотрудник. На нём не было синего медицинского халата: синего для психиатрического отделения и чёрного для Ковена. Я достал телефон и увеличил изображение, где Бэйн подъезжал на Бентли к входу под навесом. Мерцающий яркий свет над головой мужчины позволял разглядеть всё в деталях.
Я сделал несколько снимков: Бэйн вылезает из машины, обходит её при открытом багажнике. Ещё кадры – он достаёт сумку и кладёт на крышу. Затем на свет появился гладкий чёрный пистолет, и в животе похолодело, а по телу разлилась ядовитая злость. Теперь он выполняет грязную работу своего отца?
