Текст книги "Хроники Амбера. Книги Мерлина (авторский сборник)"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 63 страниц)

Я снова был в замке Эмбера, гуляя по искристой протяжённости Коридора Зеркал. Свечки вспыхивали в высоких подставках. Шаги были не слышны. Блестели зеркала в разных оправах. Они покрывали стены с обеих сторон – большие, маленькие. Я в их глубинах шёл мимо себя, отражённый, искажённый, иногда преображённый…

Я задержался возле высокого потрескавшегося зеркала слева, оправленного в олово. Как только я повернулся к нему, то понял, что тот, кого увижу сейчас, буду не я.

И я не ошибся. Из зеркала на меня смотрела Корал. Она была в персиковой блузе и без повязки на глазу. Трещина в зеркале делила её лицо пополам. Левый глаз её, как помнится, был зелёным, вместо правого – Талисман Закона. Оба казались направленными на меня.

– Мерлин, – сказала она. – Помоги мне. Это так странно. Верни мне глаз.

– Я не знаю, как, – сказал я. – Не понимаю, как это было сделано.

– Мой глаз, – продолжала она, будто не слыша. – Мир – это роящиеся силы в Оке Закона, холодный… такой холодный!.. и недобрый мир. Помоги мне!

– Я найду способ, – сказал я.

– Мой глаз… – тянула она.

Я заторопился дальше.

Из прямоугольного зеркала в деревянной раме с резным фениксом в основании меня приветствовал Люк.

– Эй, приятель. – Он был неухоженным. – Мне хочется получить обратно папин меч. Ты же не будешь опять перечить мне, нет?

– Боюсь, что нет, – пробормотал я.

– Жаль, что столь недолго я держал в руках твой подарок. Подумай об этом, хорошо? У меня такое чувство, что он может оказаться очень кстати.

– Сделаю, – сказал я.

– В конце концов, в какой-то степени ты отвечаешь за то, что произошло, – продолжал он.

– Правильно, – согласился я….

– И мне определённо хочется меч обратно.

– Ага, – сказал я, отодвигаясь.

Из обрамлённого темно-бордовым эллипса справа от меня изошло гадостное хихиканье. Повернувшись, я узрел лицо Виктора Мелмана, колдуна с Отражения Земля, с которым я столкнулся, когда неприятности мои только начинались.

– Сын погибели! – прошипел он. – С-славно видеть тебя потерянно блуждающим в Преддверии Ада. Пусть кровь моя кипит на твоих ладонях.

– Твоя кровь – на твоих ладонях, – сказал я. – А тебя я считаю самоубийцей.

– Нет, не так! – он отпрянул. – Ты подло убил меня.

– Кончай вешать лапшу, – ответил я. – Я, может, и натворил кучу всего, но твоя смерть не из этой кучи.

Я пошёл было прочь, но его рука исторглась из зеркала и вцепилась мне в плечо.

– Убийца! – завопил он.

Я смахнул его ладонь.

– Гул-ляй, голубок, – сказал я и пошёл дальше.

Затем из широкого, оправленного в зелёное зеркало с зелёной вуалью на стекле меня поприветствовал Рэндом, качая головой.

– Мерлин! Мерлин! Что ты всё-таки затеваешь? – спросил он. – Какое-то время я считал, что мы с тобой в одном страну.

– Ну, – отозвался я, рассматривая его оранжевую футболку и «левисы»,

– все верно, сэр. Просто у меня не было времени кое в чём разобраться.

– Это кое-что включает безопасность королевства… и у тебя не было времени?

– Ну, предполагаю, что там припутано кое-что от закона.

– Если он связан с нашей безопасностью, закон творю один я.

– Да, сэр. Сознаю что…

– Нам необходимо поговорить, Мерлин. Так ли это, что ты сам каким-то образом связан со всеми событиями?

– Предполагаю, что верно и это…

– Ничто не имеет значения. Королевство важнее. Нам надо поговорить.

– Да, сэр. Поговорим, как только…

– «Как только», к дьяволу! Сейчас же! Прекрати разбазаривать время на глупости и тащи свою задницу сюда! Нам надо поговорить!

– Все сделаю, как только…

– Не корми меня «как только»! Если ты скрываешь важную информацию, это граничит с предательством! Мне необходимо увидеть тебя сейчас! Домой!

– Иду, – сказал я и заторопился прочь, присоединяя его голос к продолжающемуся хору прочих, повторяющих свои требования, мольбы, обвинения.

Из следующего зеркала – круглого, с синей плетёной рамой – на меня взглянула Джулия.

– А вот и ты, – сказала она почти тоскливо. – Знаешь, я любила тебя.

– И я тебя любил, – признал я. – Понадобилось много времени, чтобы понять это. Но думаю, что дело уже провалено.

– Ты любил меня недостаточно, – сказала она. – Недостаточно, чтобы довериться мне. Вот и потерял моё доверие.

Я оглянулся.

– Извини, – сказал я.

– Недостаточно хорошо, – отреагировала она. – И вот мы стали врагами.

– Необязательно рассматривать это так.

– Слишком поздно, – сказала она. – Слишком поздно.

– Извини, – повторил я и заторопился дальше.

Так я подошёл к Ясре в красной ромбовидной раме. Её рука с ярко крашеными ногтями вытянулась вперёд и принялась ласкать мне щеку.

– Куда-то направляешься, милый мальчик? – спросила она.

– Надеюсь, что да, – сказал я.

Она пошло улыбнулась и поджала губы.

– Я решила, что ты плохо влияешь на моего сына, – сказала она. – Он лишился какого-то внутреннего стержня, когда подружился с тобой.

– Ну, извини, – сказал я….

– И это может сделать его негодным для власти.

– Негодным или нежелательным? – спросил я.

– Как бы то ни было, виноват будешь ты.

– Ясра, он уже большой мальчик. Он сам принимает решения.

– Боюсь, что ты научил его принимать неверные.

– Он сам по себе, леди. Не вини меня, если он делает то, что тебе не по нраву.

– А если Кашеру сотрут в порошок лишь потому, что ты сделал его мягче?

– Беру самоотвод, – сказал я, делая шаг.

Хорошо, что я двигался, ибо её рука вылетела вперёд, пробороздив ногтями по моему лицу, но все же толком не дотянувшись. Пока я уходил, она швыряла мне вслед бранные слова. К счастью, они потонули во всех прочих криках.

– Мерлин?

Снова повернувшись вправо, я увидел лицо Найды внутри серебряного зеркала, его поверхность и витая рама были единым целым.

– Найда! Какой зуб на меня припасла ты?

– Никакого, – ответила леди ти'га. – Я просто переживаю и нуждаюсь в советах.

– Ты меня не ненавидишь? Как это ново!

– Ненавидеть тебя? Не глупи. Я никогда бы не смогла.

– Но кажется, что в этой галерее на меня разгневаны все.

– Это лишь сон, Мерлин. Ты реален, я реальна, а об остальных – не знаю.

– Прости. Моя мать наложила на тебя заклятие, чтобы ты оберегала меня… все эти годы. Сейчас ты действительно свободна от него? Если нет, наверное, я могу…

– Я свободна.

– Прости, что у тебя было столько неприятностей с этими условиями… не зная, я это или Люк, ты была обязана защищаться. Кто же знал, что в Беркли по соседству окажутся сразу два жителя Эмбера?

– Я не жалею.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пришла за советом. Я хочу знать, как найти Люка.

– Ну как же, в Кашере. Там он как раз и был коронован. Зачем он нужен тебе?

– Не догадываешься?

– Нет.

– Я влюблена в него. И всегда была. Раз теперь я свободна от уз и обладаю собственным телом, то хочу, чтобы он знал, что я – Гейл… и знал, что я чувствовала в те времена. Спасибо, Мерлин. Прощай.

– Постой!

– Да?

– Я так и не отблагодарил тебя за защиту… даже если для тебя это было лишь принуждение, и даже если это было лишними хлопотами для меня. Спасибо, и удачи тебе.

Она улыбнулась и исчезла. Я протянул руку и коснулся зеркала.

– Удачи, – подумал я и услышал её ответ.

Странно. Это был сон. И все же – я не мог проснуться, и он ощущался реальностью. Я…

– Ты, понятно, вовремя вернулся ко Дворам для завершения своих замыслов… – Это из зеркала в трех шагах впереди – узкого и чёрного по краям.

Я подошёл к нему. На меня свирепо смотрел мой брат – Юрт.

– Чего ты хочешь? – спросил я.

Его лицо было злой пародией на моё собственное.

– Я хочу, чтобы тебя никогда не было, – сказал он. – Проиграй. Мне хотелось бы увидеть твою смерть.

– Каков твой третий выбор? – спросил я.

– Полагаю, заключение тебя в личную преисподнюю.

– Почему?

– Ты стоишь между мной и тем, чего я хочу.

– Я был бы рад отойти в сторону. Скажи – как.

– Нет пути, чтобы ты сам смог или захотел. Сам.

– Ты так ненавидишь меня?

– Да.

– Я думал, что купание в Фонтане сожгло твои эмоции.

– Курс лечения не завершился, и эмоции лишь усилились.

– И нет способа все забыть и начать заново, стать друзьями?

– Никогда.

– Я так не думаю.

– Она всегда больше заботилась о тебе, чем обо мне, и теперь ты намерен завладеть троном.

– Не смеши. Я его не хочу.

– Твои желания здесь ни при чем.

– Я не буду владеть им.

– Нет – будешь, если я тебя не убью.

– Не дури. Оно того не стоит.

– Скоро наступит день, который ты ждёшь меньше всего, ты обернёшься и увидишь меня. И будет поздно.

Зеркало залило черным.

– Юрт!

Ничего. Необходимость мириться с ним во сне раздражала так же, как и наяву.

Я повернул голову в сторону зеркала, оправленного в пламя, в нескольких шагах впереди и влево от меня, откуда-то зная, что оно – следующее по курсу. Я двинулся к нему.

Она улыбалась.

– И так, ты владеешь им, – сказала она.

– Тётушка, что происходит?

– Некий конфликт, о котором в основном упоминают как о «неподдающемся урегулированию», – отозвалась Фиона.

– Это не тот ответ, который мне нужен.

Слишком многих уже подняли на ноги, чтобы дать тебе лучший.

– И часть этого – ты?

– Очень небольшая. Не та, которая смогла бы дать тебе что-нибудь полезное.

– Что мне делать?

– Изучи свои возможности и выбери лучшую.

– Лучшую для кого? Лучшую для чего?

– Сказать можешь только ты.

– Ну, намекнуть-то можно?

– Ты мог пройти Лабиринт Корвина в тот день, когда я привела тебя к нему?

– Да.

– Так я и думала. Этот лабиринт был начертан в необычных обстоятельствах. Его нельзя скопировать. Лабиринт Оберона никогда бы не допустил его создания, не будь повреждён сам и слишком слаб для того, чтобы предотвратить приход к существованию конкурента.

– Ну, и?

– Наш Лабиринт хочет поглотить его, объединиться. Если это получится, то будет столь же гибельно, как если бы Лабиринт Эмбера был уничтожен во время войны. Равновесие с Хаосом будет безвозвратно нарушено.

– А Хаос недостаточно силён, чтобы предотвратить это? Я думал, что они могущественны в равной степени.

– Так и было, пока ты не исправил Искажённый Лабиринт, и Лабиринт Эмбера получил возможность поглотить его. Это удесятерило его силу, душащую Хаос. И он способен добраться до Лабиринта твоего отца, преодолев отпор Логруса.

– Я не понимаю, что делать.

– И я не понимаю. Но требую, чтобы ты сделал то, что я сказала. Когда придёт время, ты должен принять решение. Я не знаю, какое, но оно будет очень важным.

– Она права, – раздался голос у меня за спиной.

Повернувшись, я увидел отца в сияющей чёрной раме, не её верхнем крае была укреплена серебряная роза.

– Корвин! – услышал я голос Фионы. – Где ты?

– В месте, где нет света, – сказал он.

– Отец, я думал, что ты где-то в Эмбере вместе с Дейдрой, – сказал я.

– Духи играют в духов, – ответил он. – У меня не много времени, ибо сила кончается. Я могу только сказать: не верь ни Лабиринту, ни Логрусу, никому из этих отродий, пока вопрос не утрясётся.

Он стал блекнуть.

– Как помочь тебе? – спросил я.

Два слова «…во Дворах» донеслись до меня раньше, чем он исчез.

Я опять повернулся.

– Фи, что он имел в виду? – спросил я её.

Она хмурилась.

– Такое впечатление, что ответ зарыт где-то во Дворах, – медленно отозвалась она.

– Где? Где мне следует покопаться?

Она покачала головой и начала отворачиваться:

– Кто знает лучше?

Затем исчезла и она.

Голоса звали меня сзади, спереди. Всхлипы и смех, моё имя. Я заторопился вперёд.

– Что бы ни случилось, сказал Билл Рот, – если тебе потребуется хороший законник, я возьмусь за дело… даже в Хаосе.

А потом был Дворкин, подмигнувший мне из крошечного зеркала с перекрученной рамой.

– Беспокоиться не о чём, – заметил он, – но какие-то невесомости вьются вокруг тебя.

– Что мне делать? – закричал я.

– Ты должен стать чем-то более великим, нежели сам.

– Не понимаю.

– Сбеги из клетки, что – жизнь твоя.

– Какой клетки?

Он исчез.

Я побежал, и их слова звенели вокруг меня.

Ближе к концу зала было зеркало, похожее на кусок жёлтого шелка, натянутого на раму. Из него мне ухмыльнулся Чеширский Кот.

Карта откроет недобрый путь для королей в каре. Мальчик, с него тебе не свернуть, – сказал он. – Шёл бы ты в кабаре. Мы тяпнем пивка, и не дрогнет рука художника из кабаре…

Нет! – заорал я. – Нет!

А потом осталась лишь ухмылка. На этот раз исчез и я. Милосердное, чистое забвение и свист ветра, где-то там, далеко.

3

Долго ли я спал – не знаю. Разбудил меня Сухэй, повторявший моё имя.

– Мерлин, Мерлин, – говорил он, – небо белое.

– И у меня занятой день, – добавил я. – Знаю. У меня и ночь оказалась занятой.

– Значит, оно до тебя добралось.

– Что?

– Небольшое заклинание, которое наслал я, чтобы открыть твой разум просветлению. Я надеялся подвести тебя к ответу в ключе твоих мыслей, а не нагружать ношей своих догадок и подозрений.

– Я был снова в Коридоре Зеркал.

– Я не знал, какую форму оно примет.

– Это было в действительности?

– Как подобные вещи следуют, так тому и быть.

– Ну, спасибо… я так и думал. Помню, Грайлл говорил что-то о твоём желании видеть меня раньше, чем увидит мать.

– Хотел взглянуть, что ты знаешь, прежде чем встретишься с ней нос к носу. Я хотел защитить твою свободу выбора.

– О чем ты говоришь?

– Я уверен, она хочет видеть тебя на троне.

Я сел и протёр глаза.

– Полагаю, что это возможно, – сказал я.

– Я не знаю, как далеко она зайдёт, чтобы добиться своего. Я хотел дать тебе шанс обдумать собственное мнение, прежде, чем раскусишь её планы. Может, чашечку чая?

– Да, спасибо.

Я принял кружку, которую он предложил мне, и поднёс к губам.

– Что ты ещё можешь добавить, кроме догадок о её желаниях? – спросил я.

Сухэй покачал головой.

– Я не знаю, насколько бурна её программа, – сказал он, – если ты об этом. И связана ли она с заклинаниями, которые висели на тебе, а теперь исчезли.

– Твоих рук дело?

Он кивнул.

Я сделал ещё глоток.

– Никак не предполагал, что так близко подберусь к очереди, – сказал я. – Юрт – четвёртый или пятый номер на транспортёре, не так ли?

Сухэй кивнул.

– Чувствую, что день будет очень занятой, – сказал я.

– Заканчивай с чаем, – сказал он, – и следуй за мной.

Он вышел через драконовый гобелен на дальней стене.

Когда я вновь поднял кружку, яркий браслет сполз с моего левого запястья и поплыл перед моим носом, топя переплетение в круге чистого света. Над дымящимся настоем он затрепетал, словно наслаждаясь коричным ароматом.

– Привет, Призрак, – сказал я. – Что ты так странно прилип к руке?

– Чтобы выглядеть как кусок верёвки, который ты обычно носишь, – пришёл ответ. – Я думал, тебе это понравится.

– Я имею в виду, что ты делал там все это время?

– Только слушал, Папа. Смотрел, чем могу помочь. Все эти люди – твои родственники?

– Те люди, с которыми я встречался, – да.

– Надо ли вернуться в Эмбер и рассказать об их кознях?

– Нет, они творят их и во Дворах, – я ещё хлебнул чаю. – Ты подразумеваешь какой-то особенный вред?

– Не доверяй своей матери и своему брату Мандору, даже если они приходятся мне бабкой и дядей. Я думаю, они что-то для тебя готовят.

– Мандор всегда был добр ко мне….

– И дядя твой Сухэй… он кажется возвышенно неколебимым, но весьма напоминает мне Дворкина. Мог бы он замешивать внутренние беспорядки, но быть готовым соскочить в любой момент?

– Надеюсь, что нет, – сказал я. – Так он не поступал никогда.

– Хо-хо, все это – песочные домики, а сейчас время потрясений.

– Где ты набрался этой попсовой психологии?

– Я изучал великих психологов Отражения Земля. Что было частью моей попытки понять человеческую среду. И я осознаю, что в эту эпоху я больше всего узнал о сути иррационального.

– Ну, хорошо, и чем же могут быть вызваны текущие события?

– На проекцию Лабиринта порядком повыше я наткнулся в Талисмане. Там были представлены аспекты, которых я просто не смог понять. Это привело к обдумыванию теории хаоса, затем к Меннингеру и всем прочим в поисках проявлений его – Хаоса – в сознании.

– И какие заключения?

– В результате я стал мудрее.

– Да нет, я об Лабиринте.

– А, да. Или он обладает элементом рациональности сам по себе, как живая тварь, или он является разумом такого порядка, что некоторые его проявления низшим существам только кажутся иррациональными. Или же объяснения идентичны с практической точки зрения?

– У меня не было случая применить некоторые из тех тестов, что я разработал, но можешь ли ты сказать в рамках своего самоосознания: не подпадаешь ли ты сам под категорию иррациональных систем?

– Я? Иррационален? Такая точка зрения мне в голову не приходила. Я не могу понять, как такое возможно.

Я закончил с чаем и перекинул ноги через край кровати.

– Плохо, – сказал я. – Я думаю, какая-то мера иррациональности и есть то, что делает нас истинно людьми… Как и распознание оного в себе, конечно.

– Правда?

Я поднялся и принялся одеваться.

– Да, и контроль иррациональности может иметь отношение к интеллекту, к творчеству.

– Я собираюсь заняться этим вплотную.

– Будь любезен, – сказал я, натягивая сапоги, – и дай мне знать о своих осознаниях.

Пока я заканчивал одеваться, он спросил:

– Когда небо станет синим, ты будешь завтракать со своим братом Мандором?

– Да, – сказал я.

– А попозже у тебя будет ленч с твоей матерью?

– Это верно.

– А ещё попозже ты будешь смотреть карнавал погребения последнего монарха?

– Уделю.

– Я нужен тебе для защиты?

– Со своими родственниками я буду в безопасности, Призрак. Даже если ты им не доверяешь.

– Последнее погребение, которому ты уделил внимание, было повергнуто бомбардировке.

– Это верно. Но это был Люк, а он дал зарок. Со мной все будет о'кей. Если хочешь осмотреть достопримечательности, иди вперёд.

– Хорошо, – сказал он. – Пойду.

Я поднялся и прошёл через комнату, чтобы встать перед драконом.

– Не мог бы ты показать мне путь к Логрусу? – спросил Призрак.

– Ты шутишь?

– Нет, – объявил он. – Я видел Лабиринт, но никогда не видел Логрус. Где они его содержат?

– Мне казалось, что я получше организовал тебе функции памяти. Во время последнего столкновения с этим предметом ты его хорошенько обгадил.

– Так получилось. Ты думаешь, он может иметь на меня зуб?

– С места в карьер – да. По размышлению – тем более. Держись от него подальше.

– Но ты только что советовал мне изучить фактор хаоса, иррациональность.

– Я не советовал совершать самоубийства. Я вбил в тебя слишком много труда.

– Я тоже ценю себя. И ты знаешь, я обладаю императивом самосохранения, таким же, как и у органических существ.

– Мне интересны твои суждения.

– Ты знаешь кучу всего о моих способностях.

– Это верно, ты очарователен в скоростном сваливании из пекла к черту на рога.

– А ты обязан мне в приличном обучении.

– Это мне надо обдумать.

– Хватит терять время. Полагаю, я и сам могу найти его.

– Прекрасно. Вперёд.

– Его так трудно засечь?

– Ты только что отказался от всеведения, не помнишь?

– Папа, по-моему, мне надо его увидеть.

– У меня нет времени провожать тебя туда.

– Просто покажи путь. Я очень хорош в укрытии себя.

– Что ж, я тебе подскажу. Отлично. Сухэй – Хранитель Логруса. Логрус расположен в пещере… где-то. Единственный путь, который мне известен, начинается здесь.

– Где?

– Тут есть что-то похожее на девять закрученных в спираль поворотов. Я наложу на тебя видение, которое поведёт тебя.

– Не знаю, срабатывают ли твои заклинания на таких штуках, как я…

Я потянулся вовне сквозь кольцо – извините, спикарт – сложил связки чёрных звёздочек на карте путей, которыми Призраку должно следовать, подвесил её перед ним в пространстве логрусова зрения и сказал:

– Я смонтировал тебя и я смонтировал это заклинание.

– Ух ты, – отозвался Призрак. – Чувствую так, будто я внезапно овладел базой данных, к которой никак не мог получить доступа.

– Всему своё время. Сформируй из себя подобие кольца на моем левом указательном пальце. В мгновение мы выпадем из комнаты и проследуем дальше. Когда мы подойдём к нужному пути, я отмечу его указателями. Проследовав туда, пройдёшь сквозь нечто по маршруту, что приведёт в иное место. Там в окрестностях найдёшь чёрную звезду, отмечающую новое направление, которым должно пойти, – в другое место и к другой звезде, и так далее. Со временем войдёшь в пещеру, которая суть дом Логруса. Затаись, как только сумеешь, и твори свои исследования. Когда пожелаешь уйти – обрати процесс.

Он сжался и подлетел к моему пальцу.

– Навести меня позже и дай знать о своих экспериментах.

– Я так и планировал, – донёсся его утоньшившийся голос. – Не хотелось бы отягощать твою нынешнюю, весьма вероятную паранойю.

– Так держать, – сказа ля.

Я пересёк комнату и вошёл в дракона.

Вломился я в небольшой зал: одно окно смотрело на горы, другое – на пустыню. Вокруг никого не было, и я шагнул в длинный коридор. Да, именно так, как я и помнил.

Я двигался по нему, минуя один за другим несколько залов, пока не подошёл к двери слева, которую и открыл, чтобы обнаружить коллекцию швабр, метёлок, вёдер, щёток, кучу ветоши и тазик. Да, так, как я и помнил. Я указал на полки справа.

– Найди чёрную звезду, – сказал я.

– Ты серьёзно? – донёсся тоненький голос.

– Пойди посмотри.

Полоска света проследовала с моего указательного пальца, исказилась, как только приблизилась к полкам, закуклилась в линию столь тонкую, что она тут же выпала из реальности.

– Удачи, – шепнул я, а затем повернул прочь.

Я закрыл дверь, беспокоясь, правильно ли я поступил, и, утешая себя мыслью, что он будет осмотрительным и со временем несомненно отыщет Логрус. Что бы ни случилось на этом фронте – пусть случается. А мне любопытно, что он сможет разузнать.

Я повернулся и пошёл назад по коридору к маленькой гостиной. Может быть, это было последней возможностью побыть одному, и я решил извлечь из этого пользу. Я уселся на груду подушек и вытащил Козыри. Быстрый расклад колоды выкинул тот, что я торопливо набросал с Корал тем лихорадочным днём в Эмбере. Я изучал её черты, пока карта не похолодела.

Изображение стало трехмерным, а затем она ускользнула, а я увидел самого себя, прогуливающегося ярким полднем по улицам Эмбера, держа её руку, а вокруг кипели толпы торговцев. Потом мы спускались по склону Колвира, море перед нами было бурным, кружили чайки. Потом снова в кафе, стол, летающий на фоне стены…

Я прикрыл карту ладонью. Она спала и видела сны. Пике – когда входишь в чьи-то сны. Пике ещё круче – обнаружить там себя – если, конечно, прикосновение моего разума не подтолкнуло неосознанное воспоминание… Одна из маленьких загадок жизни. Нет нужды будить бедную леди, чтобы просто спросить её, как она себя чувствует. Я полагал, что смогу вызвать Люка и спросить, как поживает Корал. Я принялся искать его карту, затем тормознул. Он, должно быть, здорово занят: всё-таки первый день на работе в должности монарха. Тем более, я уже знал, что Корал отдыхает. Я трепал-мусолил карту Люка, пока в конце концов не отпихнул её в сторону и не обнаружил под ней другую.

Серое, чёрное и серебряное… Его лицо было более старой, более суровой версией моего. Корвин, мой отец, смотрел на меня. Сколько раз я безрезультатно потел над этой картой, пытаясь дотянуться до него, пока мозг не скручивался в ноющие узлы. Многие говорили, что значит это лишь одно из двух – или он умер, или блокирует контакт. А потом на меня накатило забавное ощущение. Я припомнил его рассказ о тех временах, когда они пытались достать Бранда через Козырь и как сначала у них не получалось из-за удалённости Отражения, где был заключён Бранд. Затем я вспомнил отцовские попытки добраться ко Дворам, и там трудность заключалась в огромном расстоянии. Допустимо ли то, что он не умер и блокирует меня, а то, что он находится слишком далеко от тех мест, где я предпринимал свои попытки?

Но тогда кто же пришёл мне на помощь в Отражении той ночью, перенеся меня в странный мир меж отражений и причудливых приключений, что случилось со мной там? И хотя я был не совсем уверен в природе его появления в Коридоре Зеркал, но позже я натыкался на знаки присутствия отца в самом Эмберском Замке. Если он побывал в каждом из этих мест, то вряд ли он мог быть настолько далеко. А это значит, что он просто блокирует меня, и ещё одна попытка добраться к нему скорее всего окажется столь же бесплодной. И что, если были иные объяснения для всех событий и…

Карта вроде бы начала холодеть под моим касанием. Было это игрой воображения или сила моего взгляда все де начала активировать её? Я мысленно двинулся вперёд, фокусируясь. Кажется, карта стала ещё холодней, когда я это сделал.

– Папа? – сказал я. – Корвин?

Ещё холоднее, и покалывание в кончиках пальцев, касающихся карты. Кажется, начало Козырного контакта. Возможно ли, что он был гораздо ближе ко Дворам, чем к Эмберу, и теперь более доступен…

– Корвин, – повторил я. – Это я, Мерлин. Привет.

Его изображение шевельнулось, кажется, сдвинулось. А затем карта стала совершенно чёрной.

Но она оставалась холодной, и возникло ощущение типа молчаливого варианта контакта, схожее с долгой паузой во время разговора по телефону.

– Папа? Ты там?

Тьма карты обрела глубину. И далеко внутри неё, кажется, что-то шевельнулось.

– Мерлин? – слово было неотчётливым, но был уверен, что это его голос произнёс моё имя. – Мерлин?

Движение в глубине было реальным. Что-то рвалось ко мне.

Оно изверглось из карты мне прямо в лицо, с биением чёрных крыльев, каркая, ворон или ворона, чёрная-пречёрная.

– Запретно! – каркнула птица. – Запретно! Уходи! Убирайся!

Она била крыльями возле моей головы, пока карты сыпались из рук.

– Прочь! – пронзительно кричала она, – кружа по комнате. – Запретное место!

Птица вылетела в дверь, а я кинулся следом. Но она исчезла, в мгновение ока потерялась из виду.

– Птица! – кричал я. – Вернись!

Но не было ни отклика, ни шороха бьющихся крыльев. Я заглянул в другие комнаты, но ни в одной из них не было и следа чернокрылой твари.

– Птица?..

– Мерлин! В чем дело? – донеслось сверху.

Я взглянул вверх, чтобы увидеть Сухэя, спускавшегося по хрустальной лестнице в дрожащей вуали света – за его спиной густело небо, полное звёзд.

– Просто ищу птицу, – отозвался я.

– О-о, – сказа он, спустившись к площадке и ступая сквозь вуаль, которая сразу дематериализовалась, прихватив с собой и лестницу. – Надеюсь, особенную птицу?

– Большую и чёрную, – сказал я. – И, вроде, говорящую.

Сухэй покачал головой.

– Я могу послать за такой, – сказал он.

– Это была особенная птица, – сказал я.

– Жаль, что ты упустил её.

Мы вошли в коридор, и я, повернув налево, направился обратно в гостиную.

– Козыри разбросаны, – заметил дядя.

– Одним я пытался воспользоваться, а он почернел, из него вылетела птица, крича: «Запретно!» Вот я их и выронил.

– Звучит так, как если бы твой корреспондент – злой шутник, джокер, – сказал он, – или заклят.

Мы опустились на колени, и он помог мне собрать Козыри.

– Последнее кажется более вероятным, – сказал я. – Это была отцовская карта. Я много раз пробовал запеленговать его, и на этот раз я был ближе, чем когда-либо. Я действительно слышал его голос во тьме, прежде чем вмешалась птица, и связь прервалась.

– Звучит так, как если бы он был заключён в место без света и, наверное, охраняемое магией.

– Конечно! – сказал я, подбивая колоду и пряча её.

Нельзя потревожить ткань Отражения в точке абсолютной тьмы. Тьма столь же эффективна, как и слепота, когда кого-нибудь наших кровей надо лишить возможности побега. Что ж, это добавляет элемент рациональности к моему недавнему опыту. Кто-то, желающий, чтобы Корвин вышел из строя, был бы вынужден содержать его в очень тёмном месте.

– Ты когда-нибудь встречал моего отца? – спросил я.

– Нет, – отозвался Сухэй. – Насколько я помню, он под конец войны ненадолго посещал Дворы. Но я никогда не имел удовольствия.

– Ты слышал что-нибудь о его здешних делах?

– Только то, что она вместе с Рэндомом и другими жителями Эмбера присутствовал на встрече с Саваллом и его советниками – встрече, предшествовавшей мирному договору. После чего, как я понимаю, он пошёл своими путями, и я даже не слыхал, куда они могли его завести.

– В Эмбере я слышал не больше, – сказал я. – Интересно… Он убил придворного… Лорда Бореля… незадолго до финальной битвы. Есть какой-нибудь шанс, что родственники Бореля могли искать его?

Дядя дважды щёлкнул клыками, затем надул губы.

– Дом Птенцов Дракона… – задумался он. – По-моему, нет. Твоя бабушка была из Драконьих Птенцов…

– Знаю, – сказал я. – Но я практически не имел с ними дела. Некоторое расхождение во взглядах с Удящими…

– Пути Птенцов Дракона довольно воинственны, – продолжал Сухэй. – Слава битвы. Боевая честь, понимаешь ли. Во времена мира не могу представить их недовольства делами военными.

Припомнив рассказ отца, я сказал:

– Даже если они считают убийство не то чтобы честным?

– Не знаю, – сказал он на это. – Трудно оценивать мнения по особым вопросам.

– Кто сейчас глава Дома Птенцов Дракона?

– Герцогиня Мелисса Миноби.

– Герцог, её муж – Ларсус… Что случилось с ним?

– Он умер в битве у Лабиринта. Я полагаю, принц Джулиан из Эмбера убил его.

– И Борель – их сын?

– Да.

– О-хо-хо. Сразу двое. Я не сообразил.

– У Бореля два брата, сводный брат и сводная сестра, множество дядей, тётей, кузенов. Да, это большой Дом. И женщины Птенцов Дракона так же неудержимы, как и мужчины.

– О, да. Есть даже песни, такие как «Никогда-Ни-За-Что Незамужняя Драконья Девица». Есть какой-нибудь способ выяснить, не было ли у Корвина каких-то дел с Птенцами Дракона, пока он бывал здесь?

– Можно было бы немного поспрашивать, хотя это будет долго. Воспоминания вянут, след стынет. Не так все просто.

Он покачал головой.

– Сколько осталось до синего неба? – спросил я его.

– Довольно мало, – сказал он.

– Тогда я лучше отправлюсь в Пути Мандора. Я обещал брату позавтракать с ним.

– Увидимся с тобой позже, – сказал он. – На погребении… если не раньше.

– Да, – сказал я. – Догадываюсь, что мне лучше помыться и сменить одежду.

Через переход я направился к себе в комнату, где вызвал ванну с водой, мыло, зубную щётку, бритву; а также серые штаны, чёрные сапоги и пояс, пурпурные перчатки и рубашку, плащ цвета древесного угля, свежий клинок и ножны. Когда я привёл себя в презентабельный вид, то совершил путешествие через лесную прогалину к приёмной. Оттуда прошёл в сквозной переход. Спустя четверть мили горной тропы, оборвавшейся на краю пропасти, я вызвал дымку и протопал по ней. Затем я направился прямо в Пути Мандора, пропутешествовав по синему пляжу под двойным солнцем ярдов, наверное, сто. Повернул направо, пройдя сквозь триумфальную арку из камня, поспешно миновал пузырящееся лавовое поле, и – дальше сквозь чёрную обсидиановую стену, которая привела меня в приятную пещеру, несколько шагов вдоль Обода, и – приёмный покой его Путей.

Стена слева от меня была отлита из медленного пламени; та, что была справа – путь, с которого нет возврата, да немного света, проливающегося на перекопанное морское дно, где передвигались и ели друг друга яркие твари. Мандор сидел в человеческом облике перед книжным шкафом, одетый в черно-белое, ноги упирались в чёрную оттоманку, в руках – копия «Хвалы» Роберта Хасса, которую я ему дал.