Текст книги "А что, если бы"

Автор книги: Роберт Коули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

Новый командующий для Запада

Если мистер Дэвис и решил вопрос о смене командования в приказном порядке, у него хватило мудрости предоставить генералу Ли самостоятельно решить, какие войска он возьмет с собой на Запад и, что еще важнее, кто заменит его во главе армии Северной Виргинии. Из трех корпусных командиров (Джеймса Лонгстрита, А. П. Хилла и Дика Эввелла) Ли полагался только на Лонгстрита и, естественно, остановил выбор на нем.

Парадоксально, но как раз Лонгстрит долго добивался прямо противоположного: перевода его корпуса из армии Северной Виргинии в армию Теннесси. Такой перевод сулил ему возможность стать командующим армией. Теперь, оказавшись на месте Ли, он настаивал на том, чтобы с ним оставили и его соединение. Ли пошел ему навстречу, и вместо корпуса Лонгстрита взял с собой на Запад корпус Дика Эввелла, принявшего боевое крещение в качестве корпусного командира в Геттисбергском сражении. Он прекрасно проявил себя, воюя под началом Джексона Каменной Стены, и Ли рассчитывал скомпенсировать недостаток опыта этого командира своим умелым руководством.

Правда, сам Ли высказывал опасения, как бы назначение их командующим «чужака» не вызвало возмущение высших офицеров Западной армии, но его тревога оказалось напрасной. Брэгг сумел так настроить против себя собственных подчиненных, что Ли был встречен с распростертыми объятиями. Едва он успел принять командование, как ему представилась возможность продемонстрировать свой излюбленный агрессивный стиль ведения боевых действий. Отступавшая армия Брэгга оставила Чаттанугу и полностью очистила Теннесси, однако федералы Уильяма Розенкранца увлеклись преследованием и неосторожно подставили себя под контрудар. Задуманный еще Брэгом, он был нанесен в Чикамуге по приказу Ли, 20 сентября. На второй день операции присланный для усиления армии корпус Дика Эвела нанес решающий удар с востока. Армия Розенкранца оказалась расколотой надвое, и сумерки застали ее поспешно отступающей к Чаттануге.

На рассвете следующего дня кавалерийский командир Натан Бедфорд Форрест поднялся с разъездом на господствовавший над Чаттанугой кряж Мишинери. Он увидел внизу беспорядочные толпы бегущих федералов и немедленно послал в штаб донесение. «Полагаю,– докладывал он,– они бегут со всем возможным усердием... Думаю, нам следует двинуться вперед как можно скорее». Форрест уверял, что сейчас Чаттанугу можно захватить силами одной пехотной бригады, но предупреждал, что каждый потерянный час будет стоить тысячи человек.

Брэкстон Брэгг имел обыкновение упускать такие блистательные возможности, но это никак не относилось к Роберту Э. Ли. Он распознал в Форресте то же безошибочное чутье, какое отличало в Восточной армии Джеба Стюарта, и не преминул воспользоваться его советом. Ли приказал бросить вперед всех, способных носить оружие. На предупреждение о возможной нехватке военного снаряжения он заявил, что все необходимое можно раздобыть на складах янки, как ему уже удалось сделать при Ченселорсвилле

На протяжении нескольких следующих дней потрепанная Кумберлендская армия понесла чудовищные потери: это был один из немногих случаев в военной истории, когда полевое сражение обернулось массовым уничтожением. Джордж Томас, пожалуй единственный из юнионистских командиров, проявивший себя при Чаттануге с самой лучшей стороны, после пленения командующего сделал все возможное, чтобы собрать остатки разгромленной армии Розенкранца и восстановить порядок при отступлении. Ли вновь захватил Чаттанугу, и теперь федеральным силам под командованием Эбмроуза Бернсайда пришлось убраться из восточного Тенесси. К октябрю весь штат Теннесси, по которому пролегал жизненно важный путь к Глубокому Югу, прочно удерживался конфедератами.

Обеспечив южанам надежное положение на Западе по меньшей мере до начала следующей весенней кампании, генерал Ли подал на имя Дэвиса рапорт с просьбой передать армию Теннесси Джозефу Э. Джонстону, а ему позволить вернуться к своей любимой армии Северной Виргинии.

Пока Лонгстрит неплохо справлялся со своей задачей, успешно сковывая в Виргинии нерешительные передвижения генерала Мида (Потомакской армии тоже пришлось направить подкрепления на Запад), но Ли решил, что Лонгстриту недостает наступательного пыла. Роберту Ли все еще казалось, что независимость Конфедерации может быть достигнута победой на Востоке, и он хотел лично возглавить решающую стадию борьбы. Президент Дэвис едва ли мог отказать в подобной просьбе лучшему из своих генералов.

К сожалению для Конфедерации, у нее имелся лишь один Роберт Э. Ли, а также один чрезмерно осторожный Джо Джонстон. Весной 1864 г. юнионистам в Теннесси пришлось начинать все сначала, но на сей раз во главе их стоял Грант. Объединив силы Шермана и потрепанный, но пополненный за счет резервов, корпус Томаса, Грант продемонстрировал то же блистательное умение маневрировать, какое было проявлено им при Виксбурге. Сначала он обманным движением выманил слишком нервного Джонстона из Чаттануги, а потом, не давая передышки, погнал его к Атланте. Уже 2 сентября 1864 г. Грант телеграфировал Линкольну: «Атланта наша, и это честная победа».

Участие Ли в Западной кампании и его блестящие победы при Чикамуге и Чаттануге пропали даром – оказались, как будет сказано впоследствии «унесенными ветром». Единственное, чего он в конечном счете добился, – это назначение Гранта именно туда, где он был больше всего нужен.

* * *

В конце августа 1864 г. представители Демократической партии собрались в Чикаго, чтобы выдвинуть своего кандидата в президенты. Еще до начала съезда все понимали, что назван будет Мак-Клеллан, и даже в стане республиканцев многие ожидали избрания популярного генерала. В том числе и Авраам Линкольн. За несколько дней до съезда он велел членам своего Кабинета подписать «слепой меморандум», содержание которого было известно лишь ему одному. Линкольн не рассчитывал на переизбрание и потому считал долгом своей администрации обеспечить сохранение Союза до инаугурации нового президента, поскольку тот «будет избран на такой основе, что не сможет преуспеть в деле спасения».

Однако демократы встали на путь политического самоубийства. На съезде фракция «медноголовых», выступающая за мир любой ценой, сумела оттенить последовательных сторонников Мак-Клеллана и, захватив контроль за комитетом по выработке предвыборной платформы, провела резолюцию, утверждавшую, что война закончилась провалом, и призывавшая к прекращению военных действий безо всяких условий. Выдвижение Мак-Клеллана состоялось, но ему, стороннику продолжения войны, навязали мирную избирательную платформу. Хотя он и поспешил отмежеваться от этого пункта, инициатива миролюбцев обрекла его на поражение. Прежде всего он потерял голоса большинства солдат. К тому же захват Шерманом Атланты мгновенно дезавуировал тот пункт программы демократов, где говорилось о «провале войны». 8 ноября Мак-Клеллан проиграл, получив 1,8 миллиона голосов против 3,2 миллиона в общем голосовании и 21 голос против 212 в коллегии выборщиков.

Но что, если бы демократы проявили в Чикаго побольше благоразумия? Что, если бы составной частью избирательной платформы (и подспорьем для генерала Мак-Клеллана) стала серьезная военная программа? В таком случае выборы 8 ноября вполне могли закончиться с иным результатом.

Наш семнадцатый президент

Джордж Мак-Клеллан оказался отнюдь не столь политически наивным, как полагали многие. Он понял, как следует использовать пессимизм северян, чтобы заполучить президентский пост. Прежде всего ему требовалось заручиться поддержкой двух самых многонаселенных и потому располагавших большей половиной (50% + 1 голос) голосов выборщиков, необходимых ему для победы в штатах Пенсильвания и Нью-Йорк. Помимо того демократы традиционно занимали прочные позиции в пограничных штатах – Мэриленде, Делавэре, Кентукки и Миссури. Считалось, что они имеют неплохие перспективы в двух штатах Новой Англии – Коннектикуте и Нью Гэмпшире, а также в Нью-Джерси. Наконец, стоило подумать о многолюдных южных избирательных округах Индиана и Иллинойс. Сумей генерал Мак-Клеллан склонить на свою сторону Нью-Йорк и Пенсильванию, для победы ему потребовалось бы раздобыть еще всего лишь 58 голосов выборщиков, а штаты, на которых он вознамерился сконцентрировать свои усилия, располагали семьюдесятью девятью.

Захват Шерманом Атланты, последовавший сразу же за выдвижением Мак-Клеллана, сыграл на руку военному крылу Демократической партии, один видный представитель который заявил, что «люди Мак-Клеллана сожгли в боях столько же пороху, сколько республиканцы при праздновании провозглашаемых ими время от времени побед». «Ваша кампания войдет в историю, как одна из самых памятных в мире», – написал Мак-Клеллан Шерману, не преминув позаботиться о том, чтобы копии этого письма попали в печать. Стратегия демократов заключалась в том, чтобы противопоставить Мак-Клеллана, старшего по выслуге генерала, отстраненного республиканцами от командования после великой победы при Антитаме, сугубо штатскому президенту Линкольну. Мак-Клеллан преподносился избирателям как человек, способный привести войну к завершению быстрыми, точными и профессиональными действиями. Один из членов его избирательного штаба говорил, что, «будучи избранным, генерал в первый год президентства будет очень непопулярен, ибо осуществит мобилизацию и невзирая на протесты сделает все для скорейшего подавления мятежа». Такого рода декларации обеспечили Мак-Клеллану голоса солдат.

Кроме того, демократы усиленно критиковали то, что они называли «тиранией» Линкольна, отмечая попрание таких основ свободы личности, как Habeas Corpus. Они указывали на «аболиционистский фанатизм» действующего правительства, царящий в стране социально-экономический хаос, и всяческие махинации вокруг военных расходов. Повсюду твердили, что Потомакская армия, любимое детище Мак-Клеллана, при его преемниках увязла в болоте позиционной войны и после кровопролитного, отмеченного огромными потерями лета подошла к Ричмонду ничуть не ближе чем Мак-Клеллан в 1862 г. Мак-Клеллан являлся противником освобождения рабов, однако и он, и его избирательный штаб предпочитали замалчивать эту щекотливую тему. Сам генерал более всего полагался на свою популярность в войсках и поддержку «Легиона Мак-Клеллана» – тысяч отставных или находящихся в отпуске солдат, проводивших агитацию за него среди гражданского населения.

Все предсказывали, что 8 ноября у соперников будут очень близкие результаты. Даже сам Линкольн, хотя и рассчитывал на победу с минимальным перевесом в шесть голосов выборщиков, заранее уступал Нью-Йорк и Пенсильванию Мак-Клеллану. Сам Мак-Клеллан за десять дней до выборов писал: «Все прогнозы очень благоприятны. У меня есть основания питать большие надежды».

Расчет генерала оказался точнее. В решающий день он проиграл прямые выборы, но коллегия выборщиков поддержала его в девяти штатах 120 голосами против 113. В Нью-Йорке и Пенсильвании он взял верх за счет голосов солдат, прежде всего верной ему Потомакской армии. Ему удалось склонить на свою сторону Делавэр, Кентукки и Нью-Джерси и добиться минимального преимущества в Коннектикуте и Нью-Гэмпшире. Военная программа обеспечила ему поддержку Индианы и Иллинойса. Аналитики отмечали, что именно эта часть избирательной платформы демократов определила их успех.

До инаугурации избранного президента оставалось около четырех месяцев, однако Мак-Клеллан не преминул направить всем командующим юнионистскими армиями энергичные меморандумы, где заявлял, что с наступлением 4 марта намерен не на словах, а на деле выполнять конституционные обязанности Верховного Главнокомандующего. По существу он намеревался снова вступить в командование вооруженными силами страны, с той лишь разницей, что теперь над ним не было никакого гражданского начальства. Так и случилось: капитуляцию Ли у Агаюматокс Корт Хаус 9 апреля 1865 г. вместе с Грантом принимал президент Мак-Клеллан.

К тому времени Авраам Линкольн уже находился у себя дома, в Спрингфилде, штат Иллинойс, став еще одним из восходящей к Эндрю Джексону череды президентов, чье пребывание у власти ограничилось одним сроком. В истории он остался твердым сторонником единства страны, хорошо говорившим и писавшим, но все же не сумевшим убедить народ позволить ему довести войну до конца так, как он считает нужным.

Сколь это ни парадоксально, но преемник, которого в своем «слепом меморандуме» Линкольн называл не способным спасти союз, справился с этой задачей не менее эффективно, чем мог бы сделать это переизбранный Линкольн. Конечно, не обошлось и без трудностей, ведь еще несколько месяцев по всем вопросам реформирования Союза ему приходилось иметь дело с Конгрессом 38-го созыва, где большинство имели республиканцы. Однако в бумажных и словесных баталиях Мак-Клеллан одерживал куда больше побед, чем на поле боя. Так вышло и на сей раз.

Том Уикер
Вьетнам в Америке, 1865 г.

Том Уикер, бывший обозреватель «Нью-Йорк Таймс», является также автором нескольких исторических романов.

В воскресенье, 9 апреля 1865 года, вскоре после рассвета, голодная, измотанная армия Северной Виргинии генерала Роберта Э. Ли была окружена превосходящими силами федеральной армии Гранта близ Аппоматокса (штат Виргиния) [218]218
  9 апреля, после длительной обороны, была оставлена столица Конфедерации – Ричмонд.


[Закрыть]. Сидя на бревне рядом с своим доверенным подчиненным, генералом Портером Александером, Ли сказал, что не видит никакого выхода, кроме капитуляции.

Александер, потрясенный услышанным, принялся пылко возражать, предлагая Ли приказать солдатам рассыпаться по лесам и кустарникам. Он призывал командующего не подвергать сражавшихся под его знаменами четыре года людей позору: ведь в ответ на вопрос об условиях, Грант мог ответить лишь одно – «безоговорочная капитуляция».

 «Две трети ваших солдат,– уверял Александер,– разбегутся, как кролики или куропатки. Изловить их будет невозможно, а значит, они смогут продолжить войну».

Ли ответил, что и в этом случае на свободе останется не больше 10 000 человек, число «для продолжения войны слишком незначительное». «Но положим, – добавил Ли,– я приму твое предложение... Тогда люди, лишенные снабжения и не связанные никакой дисциплиной, начнут добывать себе пропитание грабежом и разбоем, страну заполонят вооруженные банды, и в результате воцарится такой хаос, что на восстановление общественного порядка потребуются годы. К тому же вражеская кавалерия будет преследовать беглецов и где бы те ни появились, им будут сопутствовать разорение и насилие» [219]219
  Ли, как обычно, блестяще понимал ситуацию. В ответ на отказ капитулировать и рассеяние армии южан Грант начал бы поиск противников методом прочесывания местности. Рассеявшиеся солдаты южан были бы большей частью перебиты или схвачены при прочесывании местности, а вместе с ними пострадало бы и местное население, подозреваемое в укрывательстве партизан. Возможно, некоторым бойцам и удалось бы присоединиться к армии генерала Джонстона, но последнюю уже зажимали в тиски сходящиеся армии Гранта и Шермана, и она капитулировала 26 апреля. Таким образом, реализация идеи Александера вела только к бессмысленной гибели солдат и мирных жителей Юга.


[Закрыть].

«Нет,– сказал старый генерал,– сейчас мы должны просто взглянуть в лицо тому факту, что Конфедерация проиграла. Пусть люди «без шума и промедления» разойдутся по домам, чтобы «собрать урожай и начать заживлять нанесенные войной раны». А насчет собственной судьбы он высказался так, «может твоим молодцам и пристало прятаться по кустам, но для меня единственно верным и достойным выходом будет сдаться и безропотно принять последствия».

Роберт Ли так и поступил. Возможно, из всех деяний прославленного военачальника это явилось величайшим, ибо оно стало весомым вкладом в обретение страной мира. Он спас Америку от партизанской войны, ставшей бы неизбежным следствием попытки реализовать отчаянный план Александера. Эта жестокая и разрушительная усобица была способна на долгие годы отстрочить воссоединение нации [220]220
  Решение Ли следует считать гуманным и ответственным. Юг как государство уже был обречен на скорую гибель, жизни же и свободе самих местных жителей северяне не угрожали. В такой ситуации губить живых людей ради обреченной идеи Ли не считал возможным. У гражданских вождей Конфедерации мужества на подобное действие не хватило. Что касается широкомасштабной партизанской войны, то она не имела никаких перспектив из-за полной неподготовленности. Главным последствием попытки ее вести стало бы ужесточение оккупационного режима и массовые аресты мужчин как скрывшихся солдат Ли.


[Закрыть].

Комментарии к четвертой части

Для США история в нашем, европейском, понимании этого слова, началась лишь в самом конце XVIII века, когда первые общеамериканские герои – Отцы-основатели – сконструировали первый священный американский текст – доныне действующую Конституцию страны. Ту самую – «люди рождаются равными...» Росчерк пера Томаса Джефферсона положил начало второму периоду колонизации Нового Света, когда главнейшей ценностью американцев стала свобода.

В первые десятилетия следующего века была заложена основа будущего процветания величайшей западной демократии.

Современная американская транспортная сеть почти целиком подчиняется условиям теоремы Кристаллера «об идеальном распределении иерархических сетевых узлов». В результате транспортное сопротивление огромной трансконтинентальной страны минимально, а связность высока настолько, что позволяет создать оптимизированную экономику и оборонять территорию с помощью одной-единственной дивизии.

Экспансия на запад была первым естественным направлением социальной динамики Континентального конгресса, которому суждено было стать Северо-Американскими Соединенными Штатами, а затем и Соединенными Штатами Америки. Эта экспансия опиралась на развитую уже технику начала XIX столетия, на постоянный приток пассионарно активных эмигрантов из Европы, на неимоверное богатство земель, ранее никогда не эксплуатировавшихся человеком. Но решающим фактором стал равнинный характер континента... Теорема Кристаллера, собственно, и была доказана для такой идеальной бесконечной плоскости.

Все же различие климатических зон континента породило противоречие между Югом и Севером. Экономика Юга опиралась на выращивание экспортных культур – табака и хлопка – при использовании рабского труда, транспортная сеть была вытянута вдоль течения Миссисипи на западе и вдоль океанского побережья на востоке. (Собственно, Юг отказался от преимуществ, которые давало «естественное» конструирование узлов связности по Кристаллеру, в пользу высокоэффективного речного и морского каботажного транспорта. Строительство железных дорог подразумевало производство широкомасштабных строительных работ с привлечением большого количества свободных рабочих и создание сложной эксплуатационной инфраструктуры. Для организации перевозок по воде требовались только пароходы, закупавшиеся на Севере, и минимум обученного персонала. Но в простоте создания речного транспорта таился и его основной недостаток. Дешевая и простая водная сеть практически не может быть расширена и жестко ограничивает рамки построенной на ее использовании экономики.) В свою очередь Север воспользовался своей развитой железнодорожной инфраструктурой для обеспечения работы предприятий тяжелой индустрии, эксплуатирующих труд свободных наемных рабочих.

К середине столетия в САСШ было две экономики, две транспортные сети, две внутренние и внешние политики. Необходим был лишь повод, чтобы на территории страны возникло два правительства, управляющих двумя армиями и двумя военно-морскими флотами. Повод отыскался на Западе.

Обе структуры – и Северная, и Южная – были заинтересованы в экспансии к тихоокеанскому побережью, но для железнодорожного Севера она была более естественна. Решение Конгресса, согласно которому все вновь создаваемые на Западе штаты, объявляются свободными от рабства, стало смертельным для культуры и экономики Юга и вынудило рабовладельцев попытать счастья в безнадежной войне.

В этой войне обе стороны остервенело защищали свое представление о свободе.

Вслед за победителями-янки мы привыкли считать рабовладельческую культуру американского Юга отвратительной гримасой истории. Но, рассуждая в терминах греха и воздаяния, мы должны помнить, что Юг не был повержен подвижничеством аболюционистов и примером свободных людей Севера. Не был он и разбит на поле брани «черным ураганом» восставших рабов, вооруженных винтовками, изготовленными на фабриках северных промышленных штатов.

Конфедерация, уступающая своему противнику в экономическом и техническом отношении, с первых дней войны подвергнутая четко организованной морской блокаде, сражалась более четырех лет. Ее офицеры показали себя грамотными, инициативными и отчаянными людьми, ее кораблестроители, имея в своем распоряжении заведомо негодные средства, до самого конца поддерживали флот мятежников в исправном состоянии. Никто не будет умирать ради свободы рабства и прибылей плантаторов. Офицеры и солдаты Юга воевали так, как сражаются только за родной дом, за своих близких, за свой образ жизни. Впрочем, к северянам это тоже относится...

Юг был сломлен морской блокадой и блестящим рейдом отряда Шермана по Джорджии. Блестящим – но и беспредельно жестоким. Шерман не стал воевать с армией противника. Вместо этого он подорвал самые основы экономики Конфедерации, разрушил хозяйственные связи южных штатов и полностью разорил страну. Война была окончательно проиграна Югом в тот день, когда солдаты Шермана уничтожили полотно единственной на весь Юг магистральной железной дороги.

Может быть, именно в этот день окончательно сложился специфический «американский стиль» ведения войны. Прежде всего противник подвергается полной идеологической и информационной изоляции: отныне в глазах всего мира он должен стать воплощением зла, притом зла тупого и ограниченного. Затем войне в обязательном порядке придаются черты освободительного похода. Американцы никогда не воюют против какого-то народа, они предпочитают бескорыстно сражаться за его освобождение. Это снимает чувство вины и обесценивает все этические ограничения, в результате усилия американской военной машины ориентируются против инфраструктуры вражеской страны, против ее городов, против основы существования ее людей.

Лицемерие американской военной политики лежит на поверхности, гораздо труднее разглядеть за разоренными селами и превращенными в каменный щебень городами ее несомненную искренность. Янки не знают поражений... потому, может быть, что истовой верой в справедливость своего дела они превращают его в справедливое – хотя бы только в своей альтернативной реальности.