Текст книги "Молитва по ассасину"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

– Бенджамен?

– Да, Кэтрин.

Ракким уставился на него. Он никогда не слышал, чтобы гнома называли по имени.

– Покажи им.

Спайдер коснулся клавиатуры. Все столпились вокруг него.

На сером экране появилось изображение сидящего на стуле мужчины.

«Меня зовут Ричард Арон Гольдберг».

Одно из самых узнаваемых лиц, командир отряда сионистов, заложившего бомбу в Нью-Йорке. Его признание знал наизусть каждый школьник, его непрерывно транслировали в каждую годовщину взрыва.

«Одиннадцать дней назад мой отряд…»

«Нет, нет, нет. Неправильная жестикуляция и мимика. Сколько раз тебе повторять? Спина должна быть сгорбленной. Ты должен дергать ногой. Ты находишься под психологическим давлением, забыл? Попробуй еще раз».

– Этот голос… – сказал Ракким. – Это говорит Макмиллан?

«Меня зовут Ричард Арон Гольдберг. Одиннадцать дней назад…»

«Зрачки ведут себя непоследовательно. Не имеет значения, сужены они или расширены, самое главное – последовательность. Ложь можно определить по изменению размера. – Тщедушный человек в толстых очках шагнул в кадр и положил ладонь на диафрагму Гольдберга. – Попробуй дышать так, как я тебя учил».

– О Аллах, – прошептала Сара.

Гольдберг откашлялся.

«Меня зовут Ричард Арон Гольдберг. Одиннадцать дней назад мой отряд одновременно взорвал три ядерные бомбы. Одна разрушила Нью-Йорк, вторая – Вашингтон, округ Колумбия, третья превратила Мекку в радиоактивную ловушку. Мы намеревались… – Рука упала на трясущееся колено. – Мы хотели, чтобы вина легла на радикальных исламистов, чтобы вбить клин между западным и мусульманским миром, чтобы вызвать хаос в самом мусульманском мире. – Струйка пота потекла по его щеке. – Я думаю… Я верю, что мы добились бы цели, если бы нам повезло чуть больше. – Он гордо вздернул подбородок. – Меня зовут Ричард Арон Гольдберг. Мой отряд и я сам были частью секретного подразделения Моссада».

За кадром раздался звук аплодисментов.

«Уже лучше. Особенно мне понравилась струйка пота. Повтори еще раз».

Экран снова сделался серым. Все молчали. Здание скрипело и стонало над их головами под порывами ветра.

– То, что мы сейчас видели, – наконец произнес Ракким, – не подделка?

– Не подделка, – ответила Кэтрин. – Муж передал мне эту запись в ночь перед убийством. Чип был спрятан в четках.

– Но подделать такую запись достаточно просто.

– Все можно подделать, однако признанием Гольдберга руководит лучший следователь ФБР, – заметил Спайдер. – Лорн Макмиллан, один из славных героев Исламской республики.

Сара смотрела на пустой экран ноутбука.

– Я словно видела Джека Руби, стоящего рядом с Освальдом [19]19
  Имеются в виду Ли Харви Освальд, убийца Джона Кеннеди, и его сообщник Джек Руби.


[Закрыть]и репетирующего встречу в гараже Далласа. – Она покачала головой. – «Я выйду из толпы фотографов, Джек, а ты остановишься и сделаешь вид, будто удивился…»

– Кто такой Джек Руби? – поинтересовался Ракким.

Спайдер подошел ближе к экрану внешнего наблюдения.

– Не нравится мне эта белая машина. – Он помолчал. – Нет, все в порядке, свернула на Мэдисон.

– Почему ты не рассказала мне об этом? – спросила Сара.

– Я… я не могла, – покраснев, ответила Кэтрин. – Боялась, что с тобой может что-нибудь случиться и…

– Ты мне не доверяла.

– Твой отец всегда говорил, что правой руке лучше не знать, что делает левая. Он об этом не рассказал даже Рыжебородому.

– Ты мне не доверяла, – повторила Сара.

– У тебя еще будет время научиться ненавидеть меня, – отрезала Кэтрин. – Сейчас мы должны показать копию записи Рыжебородому. Как ты говорил, Бенджамен?

– Скорость и широта охвата, – ответил Спайдер. – Мы должны распространить запись среди максимального числа людей с максимальной скоростью. Я думал взломать несколько самых посещаемых сайтов, но понял, что в одиночку мне с этим не справиться. Рыжебородый может помочь нам обойти основные фильтры, кроме того, я не совсем уверен, что этот способ распространения информации окажется наиболее эффективным в нашем случае. Мы должны оповестить все мировое сообщество.

– Не знаю, смогу ли я уговорить Рыжебородого оказать нам помощь. – Сара одновременно нервничала и сердилась. Мысленно она уже давно приготовилась узнать правду о злодеянии сионистов, но увидеть все собственными глазами… Кроме того, сказывалось потрясение от встречи с матерью после стольких лет разлуки. – Он обязательно задумается над тем, что может произойти, если эта чудовищная история станет всеобщим достоянием.

– Дорогая, я не прошу заниматься этим тебя. – Голос Кэтрин звучал решительно. – Я сама попрошу Томаса.

59

Перед полуденным намазом

– Возвращение блудного сына, – прокомментировал Стивенс.

Казалось, с момента первой встречи бывшего фидаина и рябого щеголя прошло уже много лет. Модный костюм сидел на нем, как всегда, безупречно. Каблуки прибавляли два дюйма росту. Тусклые глаза ничем не выдавали его намерений. Волосы гладко прилизаны.

– Кажется, ты совсем не рад меня видеть, фидаин.

– Просто удивлен.

Стивенс принялся его обыскивать, резко хлопнув ладонью между ног.

– Извини. Просто должен был убедиться, что у тебя там нет ничего опасного.

– Если и было, то теперь точно ничего не осталось.

Охранники, доставившие Раккима к Стивенсу, захохотали, затем дружно уставились на женщину из службы безопасности, проверявшую Сару и Кэтрин. Кэтрин закуталась в черное покрывало, оставив снаружи только глаза.

Ракким молча ждал окончания грубого обыска. Охрана виллы всегда имела несколько ступеней досмотра, но сейчас она показалась ему просто герметичной. Все трое уже прошли через два уровня. Их проверили на наличие биологических, электронных и взрывных устройств. Чип с записью признания Ричарда Арона Гольдберга, будучи инертным, срабатывания сигнализации не вызвал.

– Хорошо, что ты вернулся, – заметил Стивенс. – У Рыжебородого масса проблем.

– С каких это пор он стал посвящать тебя в свои тайны? – Ракким все еще ощущал боль в промежности.

Сработала сигнализация, женщина из службы безопасности машинально отступила на шаг от Сары.

Ракким таращился на мигающий биосканер, ругая себя последними словами. Старейший действительно не стал подсаживать ему никаких устройств слежения, он вживил его Саре, видимо, пока она спала. Биочип оказался невидим не только для ее часов, но и для двух уровней системы безопасности виллы. Стоило ли удивляться, почему им так легко дали сбежать из Лас-Вегаса. Разрешили полетать по небу, уподобившись мыльному пузырю, который в любой момент можно без труда проткнуть булавкой и вынудить его пассажиров на жесткую посадку.

Пока специалист извлекал из-за уха Сары биочип размером с булавочную головку, Ракким позвонил Спайдеру и посоветовал ему и Элрою держаться подальше от парикмахерской. Затем он позвонил Питеру, Джерри Линн и профессору By. Питер ответил из казино. Поблагодарил за звонок и мгновенно повесил трубку. Джерри Линн сама хотела предупредить их, но не знала, как это сделать. Она проснулась посреди ночи и обнаружила Дарвина, сидевшего на кровати рядом с ней и качавшего на коленях младшую дочку. У женщины дрожал голос, и она до сих пор не могла понять, как ассасин сумел вычислить ее любимого ребенка. Естественно, она выложила ему все, что знала, и он исчез так же внезапно, как появился. Профессор By не отвечал.

Ракким убрал сотовый в карман. Сара подошла к нему.

– Наши двойники… за ними начали следить еще у магазина. Провожали до самой Аризоны. Зачем?

– Он хотел убедить нас в том, что мы его перехитрили. Мы понадобились Старейшему, чтобы понять, не упустил ли он чего-нибудь из виду. Например, медальон.

– Он считал, что мы принесем больше пользы, чем вреда. Поэтому не стал нас убивать. – Сара почесала за ухом, но в следующее мгновение смущенно опустила руку. – Теперь он знает, что это не так.

– Это комплимент?

– Я не преувеличиваю наши достоинства.

– Он знает только о медальоне. Про запись ему пока ничего не известно. Это – огромное преимущество.

Двери во внутренние помещения виллы открылись с громким шипением. Разница в давлении предотвращала возможность использования биологического или газового оружия. Внутри их с мрачным лицом ждал Рыжебородый. На сей раз он даже оделся элегантней обычного, в белую рубашку без пояса, просторные штаны и вышитые шлепанцы на босу ногу. Ракким с большей радостью увидел бы Ангелину, но она, вероятно, готовила угощение. Хотя никаких запахов ее стряпни он не почувствовал. Сара, Ракким и Кэтрин вошли. Стивенс хотел было двинуться вслед за ними, но глава СГБ едва уловимым жестом приказал ему остаться.

– Спасибо, что вернул домой Сару, – сказал Рыжебородый Раккиму. – Может быть, в следующий раз оставишь для Старейшего след из хлебных крошек.

– Я вижу, вы назначили Стивенса шефом вашей охраны, – процедил сквозь зубы бывший фидаин. – У него здесь уже есть собственная комната?

– Прости меня, дядя. – Сара шагнула вперед. – Я знаю, что доставила тебе много огорчений, но…

Рыжебородый обнял ее.

– Ты в безопасности, а это самое главное. – Не выпуская из объятий племянницу, он посмотрел на Кэтрин. – Кто эта благочестивая женщина, которую вы привели в мой дом? – Глава службы безопасности вздрогнул, когда гостья откинула с лица покрывало, однако взгляд его не выразил удивления. В глазах Рыжебородого Ракким заметил нечто совершенно иное. – Добро пожаловать… домой.

– Рада тебя видеть, Томас. – Она опустила голову. – Я совершила ошибку.

– Как и я.

Сара взглянула на Раккима. Он удивленно поднял брови.

– Нам нужна твоя помощь, – произнесла Кэтрин.

– Поговорим в моем кабинете. – Рыжебородый бросил взгляд на племянницу. – Ты нашла то, что искала?

– Не уверена. Мы пришли сюда по другой причине. Настоящее сокровище у мамы. Она очень рискует, решив прийти сюда, но ты сам это знаешь.

– Я ни на минуту не прекращал искать тебя. – Глава СГБ шагнул к Кэтрин. – Если бы ты только знала, как…

– Я должна была связаться с тобой, когда поняла…

– Когда поняла, что я не убивал брата, – закончил за нее Рыжебородый.

Она кивнула.

– Я не виню тебя. Джеймс сказал, что к нему попала крайне опасная информация. Опасная для него самого и для всей страны. Джеймс любил меня, но не сказал, что именно он узнал. Сказал только, что слишком рано. «Скоро, Томас», – сказал он. – Слезы побежали по его щекам. – Через десять минут он умирал у меня на руках. Нет, ты поступила именно так, как он тебя и просил. Никому не доверяла, чтобы сохранить тайну.

– Дело не только в этом, – вздохнула Кэтрин. – Я сомневалась в самой себе.

Ракким не верил собственным глазам, он никогда не видел, чтобы Рыжебородый краснел.

Хозяин виллы открыл дверь в кабинет, приглашая их войти.

– А где Ангелина? – спросила Сара. – Я жду, когда она появится и сердитым тоном скажет мне, какая я непослушная девчонка.

– Я тоже хочу ее видеть, Томас. – Кэтрин вопросительно посмотрела на него. – Она знает, как я благодарна ей за все, что она сделала, но я хочу заверить ее в этом лично.

– Она еще в мечети? – Сара недоуменно вздернула брови. – Уже должна была вернуться… В чем дело, дядя?

Экран мигнул и погас, запись кончилась. Эпизод, продолжительностью всего восемьдесят три секунды, они просмотрели трижды. Никто не произнес ни слова. Раздавался лишь плач Сары, свернувшейся калачиком на диване. Кэтрин сидела рядом с ней и гладила ее по спине. Ракким не спускал глаз с хозяина виллы, пытаясь угадать его реакцию на запись.

Он все еще чувствовал, как отдаются в груди рыдания Сары. Когда Рыжебородый сообщил всем печальное известие, бывший фидаин прижал ее к себе, дав ей возможность выплакаться за них обоих. Ангелина заботилась о нем с девяти лет. Она растила его или, по крайней мере, делала все от нее зависящее. Ракким понял, как ему не хватает ее. Не хватает исходившего от нее запаха чистоты и импортного мыла – единственной роскоши, которую она себе позволяла. Чуть позже он должен сходить в мечеть и помолиться за нее. Пусть даже она не нуждалась ни в чьих молитвах, чтобы попасть в рай. Тем не менее Ракким будет молиться за нее. Как знать, может, и она попросит за него там, наверху? Ведь даже Аллах не сможет отказать ей.

– Запись настоящая, Томас, – нарушила тишину Кэтрин.

– Никогда не верил в то, что Макмиллан поскользнулся в ванной и сломал себе шею. Герой, раскрывший заговор сионистов, так его называли. Вся нация погрузилась в траур на целую неделю. Мы с Джеймсом стояли в почетном карауле на его похоронах. – Рыжебородый смотрел на пустую стену. – Я рад, что вы пришли, но жалею о том, что вы принесли мне это.

– Мы должны сообщить об этом всем. – Сара вытерла глаза. – Нам нужна твоя помощь в распространении записи по всему миру, прежде чем ее подлинность подвергнут сомнению. Люди должны увидеть это собственными глазами, услышать собственными ушами, прежде чем средства массовой информации все исказят.

Рыжебородый извлек чип и бросил его Раккиму.

– Я не стану помогать вам в уничтожении страны. Я поклялся защищать ее. Как и ты.

– Страна была построена на лжи, – возразил Ракким.

– А какая не была? – Взгляд Рыжебородого сделался ледяным. – Скажи ему, Сара. Ты – историк. Расскажи ему о бывшем режиме.

– Я знаю, что при нем не сжигали на кострах прелюбодеев и ведьм, – сказала Сара. – Не забивали камнями жен, сбежавших от мужей. Не отрубали руки ворам…

Рыжебородый схватил Раккима за руку:

– Ему не отрубили руку. Не говори мне о старых временах, девчонка. Я пережил их. Наркотики продавали на каждом углу. Повсюду оружие. Всевышний был изгнан из школ и судов. Дети рождались без брака, бедные и богатые. Вы и представить себе не можете, сколько было незаконнорожденных детей. Потерявшая стыд страна. Спиртные напитки продавались в супермаркетах. Детей убивали в чревах матерей, десятки миллионов детей. Тогда я был католиком. Политики голосовали за все это, а потом отправлялись на святое причастие. Вы знаете, что такое святое причастие? Это когда политики становились на колени, а попы клали им на языки облатки. – Он покачал головой. – Мы – далеки от идеала, по любым меркам, но я не хочу возвращаться в то время.

– Люди не боялись, – сказала Сара. – Вспомни старые фильмы, видео… они не боялись. Оглянись вокруг, дядя, выйди на улицу – люди теряют голову от страха. Боятся, что сделают что-то не так, скажут что-то не то или даже подумают. Да, американцы опьянели от свободы. Да, им не хватало стыда, но свобода позволяла им совершать великие поступки. Величайшие открытия в науке и медицине. Исследования тайн Вселенной. Чудесные поступки. Благородные…

– Вы оба говорите не о том, – перебил ее Ракким.

Кэтрин не сводила глаз с фотографий разрушенного Нью-Йорка, Вашингтона и Мекки, занимавших почти все стены.

– Джеймс думал так же, как я, – сказал ей Рыжебородый. – У него была запись, но он предпочел передать ее тебе. Не решился доверить даже президенту. По крайней мере до тех пор, пока не будет выработана общая стратегия. Возможно, он собирался использовать ее, чтобы приструнить фундаменталистов, но он точно не стал бы показывать это всему миру. Он хотел, чтобы страна осталась исламской. Как и я.

Ракким положил руку Рыжебородому на плечо.

– Дело не в том, какая система лучше. Слишком поздно что-либо менять. У нас есть только эта запись. Я встречался со Старейшим. Разговаривал с ним. Вы не можете его остановить, и он это знает. Состояние президента ухудшается. Старейший сделает свой ход сразу же после его смерти. У него уже есть люди, готовые заменить президента. Политики, судьи… он сам сказал мне об этом. Люди, занимающие настолько высокое положение, что переворота не потребуется. Будет законная… достаточно законная, передача власти. Если, конечно, Старейшему не надоест ждать, и на этот раз уже президент поскользнется и сломает себе шею в ванной.

– Его зовут Малик ибн-Хасан, – рявкнул Рыжебородый. – Старик всегда был лжецом.

– По-моему, на этот раз он сказал правду. Я встречался с ним в Лас-Вегасе. Он пригласил меня на последний этаж огромного офисного здания, которое, среди многого другого, принадлежало ему. Кроме нас, никого не было, и город простирался у наших ног, как волшебный ковер.

– Он случайно не предлагал тебе занять почетное место рядом с собой? Не предлагал стать владельцем части мира? – Глава СГБ подергал себя за бороду. – Я не умею читать мысли. Просто самый легкий способ добиться расположения человека – воззвать к его тщеславию и алчности. Он совершил единственную ошибку, обратившись не к тому человеку.

Ракким не обратил внимания на комплимент. Под показной храбростью Рыжебородого он ясно различил смятение.

– Старейший говорил об умеренном Халифате, о слияние различных течений ислама для достижения гармонии всех правоверных. В нем найдется место даже для христиан. Он выглядел умеренным, как и вы, но разве можно поверить в то, что это все так и будет, когда он придет к власти? Если он с легкостью погубил миллионы людей, если превратил саму Мекку в радиоактивную помойку… он пойдет на все, чтобы сохранить власть.

– Ракким говорит правду, Томас, – сказала Кэтрин. – Ты сам это знаешь.

Рыжебородый кивнул, и никто не посмел сказать ни слова, пока он не заговорил.

– Скажите, что я должен сделать, – произнес он наконец. – Если мы будем уничтожены правдой, пусть будет так. Аллах должен быть на стороне правды.

– Спасибо, – сказала Сара.

– Не благодари меня, – пробурчал Рыжебородый. – У меня и так достаточно сомнений. Если ты будешь и дальше благодарить меня, я подумаю, что совершаю ошибку. – Он, прищурившись, посмотрел на Раккима. – Что вы с Сарой делали в швейцарском посольстве во вторник вечером? Стивенс приехал сюда минут через пять после вашего исчезновения. Собирались эмигрировать, если я отвечу отказом на вашу просьбу?

Значит, бывший фидаин не зря почувствовал тревогу. Правда, теперь он испытал облегчение, узнав, что за ними следили агенты службы безопасности.

– Это – моя страна. Я никуда не уеду.

– Хорошо. Значит, мы останемся и будем сражаться. – Лицо Рыжебородого помрачнело. – Возможно, нам представится такая возможность раньше, чем мы ожидаем. Твоего друга Коларузо навестил ассасин Старейшего. Самого Коларузо дома не оказалось, а у его сына хватило ума не открыть решетку. Ты прав, ситуация достигла критической стадии.

– Я отправлюсь к Коларузо, когда мы закончим разговор.

– Нет необходимости уезжать отсюда. Ваши комнаты по-прежнему принадлежат вам, – сказал Рыжебородый. – Надеюсь, ты тоже останешься с нами, Кэтрин. Это – и твой дом.

– Большая честь для меня.

Рыжебородый притянул Раккима к себе. В его взгляде читалась страшная усталость.

– Я не видел тебя больше месяца, и первое, что ты спросил, получил ли Стивенс право жить в этом доме. Неужели я тебя ничему не научил? Ты позволил гордыне говорить вместо разума. Вместо того чтобы видеть в нем союзника, ты видишь в нем соперника. Это он забрал у «черных халатов» Ангелину. Один вошел в их змеиное гнездо и потребовал, чтобы ибн-Азиз отдал тело. Я слышал, телохранители этого юнца грозились изрубить его на кусочки, но Стивенс не струсил, и ибн-Азиз в конце концов сказал, где находится тело. Он, конечно, ни в чем не сознался, но мы, по крайней мере, смогли получить тело и вовремя похоронить.

– Простите, дядя.

Рыжебородый отпустил его и хлопнул в ладоши.

– Итак, чем могу помочь?

Ракким улыбнулся.

– Вы отвечаете за безопасность на церемонии вручения «Оскаров»?

60

Перед вечерним намазом

Ракким решительно вошел в «Полнолуние» через центральные двери. Если кто-нибудь следил за входом в заведение, пусть сосредоточит внимание на нем, а не на Саре. В середине рабочей недели люди на улицах почти не встречались, и он, пока добирался от станции монорельса, несколько раз заглядывал в витрины магазинов, проверяя, нет ли «хвоста».

– Босс! – Альберт выскочил из-за стойки и хлопнул его по плечу. – Где ты пропадал?

Ракким кивнул на излюбленную кабинку Марди в конце зала. Он еще не видел напарницу, но уже знал, где она.

– Принеси нам чего-нибудь, хорошо?

Светловолосая и загорелая красавица подняла голову, услышав его шаги. Она немного похудела.

– Только не злись! – с ходу выпалила блондинка.

– Почему я должен злиться? – Ракким сел напротив нее, так, чтобы видеть все самому и чтобы все видели его из зала. – Я просто пытался спасти тебе жизнь.

– Меня не было почти две недели, я едва не сошла с ума.

– Но ты же взяла с собой Энрике.

– Я должна была хоть чем-то заниматься. – Марди встревоженно огляделась. – Кто тебе сказал? А что? Ты мог развлекаться на природе с мусульманской принцессой, а я должна была прятаться в одиночестве?

Ракким засмеялся.

– Развлекаться? – Он покачал головой.

Впрочем, волноваться о том, что Дарвин снова придет сюда, уже, по всей вероятности, не обязательно. Зал постепенно заполнялся людьми, в основном модернами, в ярких одеждах и с крашеными волосами. Призыв к вечернему намазу разнесся по улицам, едва слышный, как звон корабельного колокола, предупреждавшего моряков в тумане.

– Я просто узнал, что по вашем возвращении Энрике повысили из помощников в официанты.

Марди просияла, тряхнув волосами. Она неплохо загорела. На левом запястье блестел золотой браслет, и, конечно, она нуждалась в том, чтобы кто-то натирал ей спину маслом для этого самого загара. Красивую такую спину, в меру мускулистую, с приятными ямочками на пояснице.

– Я неплохо провела время.

Альберт принес два коктейля с замороженным соком, задержался было на секунду, но решил оставить их вдвоем.

– Я скучала по тебе, – сказала Марди. – Послушай, я не хочу ставить тебя в неловкое положение, просто пытаюсь вести себя вежливо.

– Ты не поставила меня в неловкое положение, и вежливость здесь ни при чем.

– Это случилось, – сказала Марди.

– Что?

– Ты получил задание. Тарик вел себя так же. Становился спокойным, абсолютно уравновешенным, и я понимала, что он уже начал готовиться. Готовиться к тому, что ему назначила судьба. Никакого страха. Никаких сожалений…

– Укреплял свой корабль смерти, – закончил Ракким.

– Да, именно эти слова произносил Тарик. И на том корабле не было места для меня или кого-нибудь еще.

Марди смотрела на него холодным пронизывающим взором. Иногда во время занятий любовью взгляд ее голубых глаз становился нежным. Причем от Раккима совершенно ничего не зависело, она просто позволяла этому случиться. То ли на мгновение забывала о покойном муже, то ли начинала видеть его в другом. «Вы, фидаины, излучаете самоуверенность, словно запах», – говаривала она.

– Ты получил задание, – повторила блондинка.

– Да.

Марди оттолкнула от себя стакан, не притронувшись к коктейлю.

– Я видела твою Сару всего один раз и не могу сказать, что она мне понравилась. Но сейчас, Ракким, мне ее жаль.

– Как здесь красиво, Томас.

– Только ты называешь меня так. Мне нравится.

Кэтрин поставила руку под крошечный водопад в его саду.

– Всегда мечтала о таком уголке в своем доме.

– Я помню.

– Мне здесь нравится все – звуки, запах. Буйство жизни. – Кэтрин подняла голую руку, и вода побежала по предплечьям, а предзакатное солнце позолотило кожу. – Птицы, лягушки, ящерицы. Мох под ногами, листья касаются лица. Словно занимаешься любовью с самой землей.

– Никогда не задумывался об этом.

– Ладно, пусть будет – становишься ближе к Господу. – Кэтрин улыбнулась, наблюдая, как листик, кружась, плывет по течению. – Ты хорошо позаботился о Саре.

– Ангелина хорошо позаботилась.

– Нет… в ней есть много твоего. Она – боец.

– Как ее мать.

– Да, как я.

Они не упоминали имени Джеймса. Для него, прекрасного во многих отношениях человека, определение «боец» совершенно не подходило. В отличие от Рыжебородого или Кэтрин.

– Ты когда-нибудь задумывалась… – неуверенно произнес он.

– Да, очень часто.

Рыжебородый лишь кивнул. Ему доставляло удовольствие укрыться в любимом саду наедине с ней. Как часто нечто подобное являлось ему в мечтах.

– Я не могла предать Джеймса. Ты тоже не мог. Я старалась не смотреть на тебя. Думала, что это поможет.

– А я думал, что совсем тебе не нравлюсь, – печально усмехнулся Рыжебородый. – И понял, что ошибался, только вчера, когда увидел тебя… Никогда не мог понять, как ты ко мне относишься.

– Поэтому мы чувствовали себя так неловко, когда оказывались рядом. Неправильно истолковывали самые невинные фразы. Чувствовали свою вину. Были любовниками в воображении, прелюбодеями, хотя даже не касались друг друга. – Кэтрин выловила из ручья ржавую пробку от кока-колы. – Мы давно стали седыми, а мне кажется, что все произошло только вчера.

– Слишком поздно, Кэтрин.

– Я знаю.

– Он был моим братом. Я любил его. Чувствовал себя таким грязным из-за непристойных мыслей о тебе. Потом, когда он умер… я стал думать… стал думать. – Рыжебородый заплакал, его огромное тело затряслось. – Я стал думать, что, может быть, я виноват в его смерти. Может быть, поэтому я не заметил, что готовилось покушение, действовал недостаточно быстро, может быть, я хотел…

– Ш-ш-ш-ш. – Кэтрин, будучи вдвое меньше, прижала его голову к своей груди. Голова казалась огромной. – В тебя стреляли три раза, но ты смог задушить убийцу. Если бы ты хотел убить Джеймса, то нашел бы более простой способ.

– Я должен был защищать его, – прохрипел Рыжебородый.

– Мы делаем то, что можем, а остальное во власти Господа.

– Мне так жаль. Жаль, что у нас совсем не осталось времени.

Кэтрин показала ему пробку:

– Уверена, что она не от последней бутылки. По крайней мере, на это у нас время найдется?

Лошадь чихнула, и Сара, машинально пришпорив ее, натянула поводья. Лошади всегда пугали ее.

– Я просто хочу, чтобы ты знала, во что я тебя впутываю.

– Позволь открыть тебе маленький секрет. – Они вместе с Джил Стэнтон ехали вдоль границы соседнего ранчо. – Пятнадцать лет я не появлялась на публике, но если ты – знаменитость, настоящая знаменитость, почти все может сойти тебе с рук. Изнасилование, наркотики, воровство, иногда даже убийство. – Лошади вломились в кусты, распугав целое стадо зеленых кузнечиков. – Всего через неделю после вручения «Оскара» каждая сеть будет показывать интервью со мной. С меня начнутся все специальные репортажи. Ты увидишь, милая, я окажусь самой невинной жертвой в истории. Не беспокойся обо мне.

Сара едва справлялась с животным. Она приехала к соседу Джил, взяла лошадь напрокат и попросила его позвонить знаменитой подруге. Как всегда осторожный, Ракким проверил окрестности, но посторонних не обнаружил.

– Ты слишком сильно натягиваешь поводья, – заметила хозяйка ранчо. – Дай лошади больше свободы, иначе она станет бояться.

Сара ослабила поводья. Она вспотела, все тело чесалось, и ей не терпелось поскорее спешиться.

– Я не могу тебе сказать, что именно произойдет… но, поверь, это будет сенсация.

– А я и не хочу ничего знать. Я – невинная жертва, забыла?

– Пойми, это очень важно. В нашей жизни изменится все.

Джил засмеялась, лучи заходящего солнца подчеркнули каждую морщинку на его лице.

– Если бы мне давали доллар каждый раз, когда я это слышала…