Текст книги "Молитва по ассасину"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

2

После вечернего намаза

За ним пришли незадолго до полуночи. Люди Рыжебородого. Двое из них проникли в клуб «Полнолуние», примешавшись к толпе подвыпивших болельщиков. Ракким мог их заметить и раньше, но на тот момент мысли его текли по несколько иному руслу – он валялся в постели, почти лишенный сил после неистовой любовной схватки, следил за уносившимися к потолку кольцами сигаретного дыма и думал о Саре.

– Господи, как же мне этого не хватало, – пробормотала лежавшая рядом Марди. – Как давно мы не виделись. Как давно. – Она затянулась, и пламя свечей блеснуло в ее зрачках. – Нужно было заказать больше пива. – Ее пальцы стряхнули пепел на пол. – Думаю, не меньше сорока бочек.

Ракким чувствовал жар ее тела, ощущал прикосновение бедер. Слабый ветерок из открытого окна рассеивал дым, холодил покрытые испариной руки и ноги, но бывший фидаин даже не пытался прикрыться простыней. Как и Марди. Они лежали рядом. Их горячие, взмокшие тела от ощущения близости покрылись мурашками, а души разделяли тысячи миль.

– Почему молчишь? Что-то случилось на стадионе? – поинтересовалась женщина.

– Нет.

Она наклонилась над ним, колыхнув грудью, и перекрестила ему лоб большим пальцем. Ракким сердито провел по лицу ладонью, словно стирая знак. Он не раз объяснял Марди, что ему это не нравится, однако протесты бывшего фидаина лишь провоцировали ее.

Поцеловав Раккима, женщина выбралась из кровати.

– Никогда не видела тебя таким злым. Не думай, я не жалуюсь. Мне нравится секс с разгневанным мужчиной. Я должна поблагодарить за это твою принцессу-мусульманку?

– Не называй ее так.

Марди распахнула шторы и уставилась на улицу. Распутная тридцативосьмилетняя блондинка, расставив ноги, замерла на фоне окна, вызывающе демонстрируя наготу крепкого тела.

Из клуба, расположенного этажом ниже, сквозь пол пробивались аккорды очередной вариации на тему занудной песни «Нирваны», написанной полвека назад.

– Что, музыка не нравится? – Очевидно, Марди заметила выражение лица Раккима. – Наслаждайся. Это – звон монет в наших карманах.

– Ты так считаешь?

В Лос-Анджелес туристы едут ради курицы в шоколадном соусе и мариаччи. [2]2
  Мариаччи – герой культовых боевиков Роберта Родригеса. Музыкант, певец и гитарист, которого обстоятельства превращают в мстителя и виртуозного убийцу. Его имя дало название стилю в латиноамериканской музыке.


[Закрыть]В Сиэтле же они появляются, чтобы поглазеть на столичные здания, выплакаться во Дворце Мучеников и послушать старую заунывную музыку.

Ракким лишь пожал плечами. Доля Марди в «Полнолунии» составляла восемьдесят процентов, а его – двадцать. Однако, сложись обстоятельства с точностью до наоборот, бывший фидаин все равно не счел бы нужным возражать или спорить. В делах бизнеса партнерша разбиралась не в пример лучше его. Она знала, где и как расположить танцевальную площадку, у кого из оптовиков выгоднее закупать пиво и дозы ката. Она с первого взгляда могла определить, кого следует нанять, а кого – уволить.

В Раккиме Марди нуждалась из-за его связей с подпольем, а также для улаживания проблем с полицией и рэкетирами. На самом деле она вполне могла выплачивать ему фиксированное вознаграждение, наверняка бы составившее куда более скромную сумму по сравнению с доходами от его доли в бизнесе. Весьма любопытный недосмотр для человека, заинтересованного исключительно в получении прибыли.

Ракким пробежал глазами по мониторам камер внешнего обзора, понаблюдал за гуляками, набившимися в танцевальный зал. Вечерами клуб никогда не страдал от недостатка посетителей, но по окончании финальной игры все злачные места в Зоне просто трещали по швам, а переулки вокруг кишели болельщиками, пребывавшими в разной степени эйфории. Сегодня места в помещение для банкетов бронировались на два часа вперед, танцплощадка была заполнена до отказа, а стойка бара то и дело подвергалась яростным атакам буйных фанатов «Паладинов».

«Полнолуние» располагалось в Зоне, официально именовавшейся Христианским районом. Территория включала в себя тридцать – сорок кварталов, где процветали ночные клубы и кофейни, где салоны компьютерных игр и кинотеатры работали практически без цензуры. Здесь никогда не стихал шум, на улицах валялись груды мусора, стены домов пестрели разнообразными граффити. Для всех: христиан, мусульман, людей с современными взглядами, или, как их называли, модернов, технов и хиппи, – то есть буквально для каждого, Зона представляла собой пространство, свободное от привычной морали. И здесь, в необузданной, изощренной, не подчиняющейся никаким законам Зоне, люди подчас предавались весьма опасным утехам.

Районы, подобные Зоне, существовали во всех крупных городах и служили своего рода паровым клапаном для населения, чьи культурные традиции некогда основывались на идеях исключительной свободы и индивидуальности. Полиция меняла там личный состав каждые два года в надежде предотвратить коррупцию, однако и двух лет, как правило, оказывалось больше чем достаточно. Самые умные полицейские обычно успевали обзавестись домиком где-нибудь в Канаде или на Гавайях, то есть подальше от бдительного ока отдела внутренних расследований.

Легкий ветерок, всколыхнув портьеру, прижал ее к обнаженному телу Марди. Шум дождя заполнил помещение. Красный неоновый свет, лившийся с улицы, рассыпался искрами на все еще блестевшей от испарины коже блондинки. Под шум дождя она покачивалась в такт доносившейся снизу музыке. Ракким заметил, как, озаренные мягким багровым сиянием, напряглись ее соски. И почему-то подумал о Саре.

С хозяйкой «Полнолуния» бывший фидаин перестал встречаться полтора года назад, увлекшись Сарой. Теперь, когда между ними все кончено, он прибежал назад. Трусость и чувство обиды – смертельная комбинация. Какое счастье, что людям не дано видеть собственного лица. Иначе бы Ракким не удержался от искушения перерезать себе горло. Затащив Марди… позволив ей затащить себя в постель, он совершил большую ошибку. Глядя на ее незамысловатый танец, на водопад прямых волос, струящийся по плечам вслед за изгибами крепкого тела, бывший фидаин снова думал о Саре. О том, где она сейчас, чем занимается. И почему не пришла.

– Я скучаю по нему, – едва слышно произнесла женщина.

Ракким не стал уточнять, кого она имела в виду.

– Я тоже.

– Ты напоминаешь мне его. Не внешностью… уверенностью. Самоуверенностью… Иногда мне казалось, он источает такой запах. – Ветер раскидал портьеры в стороны, и капли дождя забарабанили по полу. – Большинство мужчин проводят время в страхе. – Она даже не попыталась закрыть окно. – Только не он. И не ты.

Марди всегда говорила о Тарике после занятий любовью. Иногда она вспоминала их первую встречу, иногда последнюю ночь, проведенную вместе. Как бы то ни было, Тарик всегда оставался частью их интимной близости. Казалось, Марди пытается объяснить самой себе, почему она только что лежала в постели с его самым близким другом. Раккима это не беспокоило. Они оба изображали кого-то другого, лучшего, нежели они сами, но ставшего теперь недосягаемым.

– Из-за меня его не повысили по службе. – Портьеры волнами струились по ее телу. – Я не захотела обратиться к другой вере. Ему приказали развестись со мной и жениться на мусульманке… но он не подчинился. – Марди покачала головой. – Я должна была принять ислам. – Она невесело рассмеялась. – Все равно из меня плохая католичка.

– Повышение по службе его бы не спасло.

– Он мог стать штабным офицером. Не участвовать в боях. Он мог…

– Тарик был воином. И умер так, как хотел. Просто слишком рано.

– Ты тоже воин.

– Уже нет.

– Верно. Ты всегда был умнее его. Он храбрее, а ты – умнее и хитрее. – Марди повернула к Раккиму напряженное лицо. – Жаль, что не ты, – прошептала она. Ветер колыхнул пламя свечей, и на стенах заплясали тени. – Иногда я жалею, что убили не тебя.

– Я знаю.

– Тебе нужно жениться.

– Это тебе нужно выйти замуж.

Марди нащупала пачку сигарет и торопливо закурила, щелкнув древней зажигалкой «зиппо». Зажигалкой Тарика.

– Я замужем.

Ракким не возражал, когда она курила. Данное занятие, похоже, действительно ее успокаивало. Не только никотин, но и сам процесс. Ритмичные неторопливые затяжки и огонек на конце сигареты, янтарным маячком светящийся в темноте. Бывший фидаин даже научился не обращать внимания на запах. Дым от свежего табака турецкого производства по сравнению с привычными сигаретами отличался едкостью, но, к сожалению, Виргиния и обе Каролины входили в состав мятежного Библейского пояса, и на них все еще распространялось эмбарго.

– Моего знакомого бакалейщика вчера избили «черные халаты», – произнесла Марди после долгой затяжки. Вероятно, ждала удобного момента. – Подстерегли на рассвете рядом с лавкой. Избили его, разгромили лавку. А ведь он принадлежит к истинной вере. Он ее принял сразу после того, как объявили о Переходе. Еще ребенком был, но уже понимал, что так лучше. Теперь он снова простой еврей. – Она опять затянулась. – Я всегда покупала у него овощи и фрукты. Еще он научил меня, как выбирать спелые ананасы. – Марди затушила сигарету. – Странные мысли иногда приходят в голову, правда?

Ракким молча ждал. Он уже знал, какая просьба сейчас последует.

Рыжебородый, как глава службы государственной безопасности, совершил немало крайне жестоких поступков, но на самой ранней стадии развития республики добился того, чтобы всем евреям, принявшим ислам, сохранили жизнь. Даже после выдвинутого против сионистов обвинения в убийстве его брата он отказался инициировать еврейские погромы и постоянно цитировал суры из Корана, гласившие, что правоверным следует принимать всех новообращенных. Ни у «черных халатов», ни у кого другого не хватило духа пойти против него. Рыжебородый помог людям остаться в живых, вот только обеспечить нормального к ним отношения не сумел. А в последнее время ситуация заметно ухудшилась.

– Ракким, ты ведь сделаешь что-нибудь для них? Для бакалейщика и его семьи? Они должны выбраться отсюда.

Бывший фидаин задумчиво уставился на один из экранов. В объектив камеры попали четыре девушки, сидевшие в боковой кабинке банкетного зала. Не выпуская из рук сумочек, они настороженно потягивали из бокалов нечто разноцветное и игристое. Скорее всего, студентки колледжа. Каждая носила на голове крошечный хиджаб, недавно вошедший в моду у свободомыслящих мусульманок. Головным убором он мог считаться лишь по названию.

– Перевалы занесены снегом, – наконец произнес Ракким. – На всех южных тропинках выставлены посты.

– Они готовы рискнуть.

– Я не готов.

Марди скрестила руки на груди.

– Скажи бакалейщику, что мы выступим, когда начнутся оттепели, – вздохнул Ракким. – Пограничники попрячутся на заставах и не рискнут высунуться из-за возможных лавин.

– Спасибо.

Студентки стреляли глазками на толпившихся вокруг парней, но от предлагаемой выпивки отказывались. Прекрасные и отважные в своей невинности, они окунули самые кончики пальцев в соблазнительное безобразие Зоны. Веселитесь, юные леди, получайте удовольствие от этого обезьянника. Будет о чем рассказать в студенческом общежитии. Пусть воспоминания о сегодняшнем вечере заставят покраснеть ваши щечки.

В зоне встречалось множество других клубов. Гораздо более мерзких психоделических притонов, где напрочь отсутствовала охрана или хотя бы вышибалы. В «Полнолунии» Ракким установил собственные жесткие правила для посетителей. Никаких наркотиков, никаких драк, никакого домогательства. Он знал, как далеко может зайти зверь по имени человек. Удовольствия всегда следовало держать на привязи.

– Марди… сегодня мы поступили скверно.

Она рассмеялась.

– Поэтому мне и было так приятно.

– Больше этого не повторится.

Марди поджала губы.

– Как-нибудь переживу.

– Прости.

– Ты – неисправимый романтик. В этом твоя проблема.

– Добавлю в список. – Ракким начал одеваться, но вдруг замер, уставившись на экран.

Эти двое практически ничем не выделялись из толпы, поскольку прошли отличную подготовку. Оба – среднего роста, стриженные по последней моде и с серьгами в ушах.

Абсолютно современные граждане. Один, как и добрая половина сегодняшних посетителей, носил футболку с эмблемой «Паладинов», на втором красовалась куртка из металлизированной ткани – такая одежда имела популярность среди фанатов высоких технологий. Пара ребят, выбравшихся в город и заскочивших в «Полнолуние» повеселиться. А для чего еще над входом в заведение сияет неоновая вывеска: «Ты еще не оттянулся?»

Тем не менее они работали на СГБ. Обоих выдавали особые повадки и еле уловимый оттенок самоуверенности. Признаки, едва ли заметные для непосвященного, однако Раккиму их вполне хватило, ведь его обучением некогда занимался сам Рыжебородый. Воспитывал с девяти лет, тренировал и подвергал постоянным проверкам. Они ни разу не прошли сквозь толпу без его еле слышных наставлений. Глава СГБ учил Раккима определять намерения человека по выражению лица и поведению, по небрежно завязанному галстуку или неправильно подобранным ботинкам.

Когда его воспитанник изъявил желание присоединиться к фидаинам, вместо того чтобы стать агентом СГБ, Рыжебородый пришел в ярость. Позже он смирился с выбором Раккима, но не смог простить ему романа с племянницей Сарой.

– В чем дело? – спросила Марди.

– Эти двое. – Ракким кивнул на экран. – Они из службы безопасности.

– Здесь?! – Блондинка, прищурившись, уставилась на изображение. – Ты уверен?

– Их послал Рыжебородый. – Он не сводил глаз с агентов у стойки бара. – Обратила внимание, как парни себя ведут?

– Нет.

– Они машинально воспроизводят движения толпы. Это называется активным внедрением.

Повышенное внимание к их клубу давно стало привычным для Раккима. Все, начиная с местных полицейских и кончая умеренным духовенством вкупе с мелкими политиками, рано или поздно оказывались в «Полнолунии». Но только не СГБ. Служба безопасности не спрашивала разрешения, не торговалась и не ставила на счетчик. Вот и двое неприметных посетителей явно кого-то искали.

Ракким внимательно изучил изображения на остальных экранах. Наличие всего одной пары агентов вызывало у него большие сомнения.

– Не волнуйся, они за мной.

– Мне казалось, у Рыжебородого к тебе больше нет претензий.

– Возможно, он передумал.

Песня закончилась, однако в красных и желтых кругах света то и дело возникали продолжавшие жаться друг к другу парочки. Солистка, приветственно воздев бокал с шампанским, сдобренным дозой ката, залпом осушила его и разбила об пол. Поклонники тут же последовали ее примеру. Теперь Марди придется повысить цены для покрытия убытков. Луч прожектора скользнул над людской мешаниной.

– Вот они. – Ракким постучал пальцем по экрану.

Третий из агентов, прислонившись к дальней стене зала, равнодушно взирал на танцующих. Луч озарил его лишь на мгновение, но сотрудника СГБ бывший фидаин вычислил безошибочно. Четвертым оказался худощавый щеголь в обтягивающих брюках чуть ниже колен, со злобным, изрытым оспинами лицом и тоненькими усиками. Он, скорее всего, явился прежде других и, сделав вид, будто заплутал, прошелся по подсобкам и проверил подвальные помещения. Теперь агенты ждали, когда Ракким спустится в клуб или попытается сбежать.

– Воспользуйся моим потайным ходом, – предложила Марди. – Я скажу им, что тебя не видела.

Может быть, именно поэтому Сара не пришла на стадион? Ракким почти с облегчением ухватился за новую версию. Сара осталась дома не по собственному разумению, просто дядя ее не пустил. Впрочем, беспокоиться о ней не стоило. Рыжебородого, конечно, взбесит ее неповиновение, но дальше рыка дело не пойдет. По поводу же собственного привилегированного положения Ракким иллюзий вовсе не испытывал. При встрече он тоже называл Рыжебородого дядей, но только в качестве демонстрации уважения. Сара приходилась дочерью единственному брату главы СГБ. Она состояла в родстве с Рыжебородым, а Ракким – нет.

Он прикинул, не воспользоваться ли предложением Марди. В Зоне найдется немало местечек, где можно отсидеться без малейшего риска оказаться обнаруженным. А «дяде» он лучше назначит встречу в удобное для себя время.

Клуб озарился ярким светом. Смазливая девица пересекла танцевальный зал. Рябой щеголь проводил ее глазами и внезапно, задрав голову, уставился прямо в объектив спрятанной под потолком камеры видеонаблюдения.

– Тебе пора уходить, – произнесла Марди.

Ракким подумал о Саре. Что же все-таки ей наговорил Рыжебородый?

Он направился к выходу.

3

После вечернего намаза

Ракким снял обувь, вымыл руки слегка ароматизированной водой фонтана, потом ополоснул лицо и пригладил ладонями волосы. Обернувшись, он встретился взглядом с Ангелиной, уже стоявшей рядом с полотенцем в руках. Бывший фидаин поцеловал ее в обе щеки.

– Салам алейкум.

– Алейкум ассалам.

Широкое лицо пожилой женщины скрывала темная чадра, а просторный халат почти касался пола. Несмотря на два часа ночи, домоправительница Рыжебородого словно и не ложилась. Много лет назад именно она то и дело успокаивала Раккима, напевала колыбельные до тех пор, пока очередной детский кошмар не рассеивался и веки не смыкались сами собой. Мальчик так и вырос в твердом убеждении, будто Ангелина вообще никогда не спит. Прошло уже двадцать лет, однако он по-прежнему не питал уверенности относительно данного вопроса.

Как и Рыжебородый, его невысокая, исполненная благочестия домоправительница относилась к числу умеренных мусульман. Она умела водить машину, закончила светскую школу и владела собственным счетом в банке. Ангелина совершала намаз пять раз в день, скромно одевалась, а также не вкушала скверной пищи. Она постилась во время Рамадана, каждый год жертвовала два с половиной процента доходов на благотворительность и еще говорила, что когда-нибудь непременно совершит хадж – паломничество в Мекку, – как и надлежит поступить каждому истинному мусульманину хотя бы раз в жизни.

Пальцы Ангелины бережно коснулись отметины на голове Раккима. В клубе рябой щеголь воспользовался электрошокером, и разряд слегка опалил волосы.

– Мы скучали по тебе, Рикки.

Он улыбнулся.

– Говори о себе.

– Мы всескучали по тебе.

– Как Сара? С ней все в порядке?

Ангелина, зашуршав халатом, обняла его, и бывшего фидаина окутало облако всевозможных запахов специй, чеснока, корицы, душистого базилика. Знакомый с раннего детства аромат кухни.

– Думай о себе.

Еще раз поцеловав ее, Ракким направился к кабинету Рыжебородого. Возле самых дверей он обернулся. Ангелина пристально глядела ему вслед, крепко сцепив пальцы.

Поездка из Зоны до виллы Рыжебородого заняла примерно сорок пять минут. В качестве средства перевозки агенты службы безопасности выбрали машину «скорой помощи». Двое младших сотрудников под завывания сирены зализывали раны на переднем сиденье, а рябой щеголь – звали его Стивенс – расположившись в салоне напротив Раккима, как заведенный щелкал клавишей электрошокера. Воздух постепенно наполнялся запахом озона. Один раз агент пытался улыбнуться бывшему фидаину, однако лишь поморщился от боли. Рассеченная губа и разбитый нос делали движение лицевых мышц затруднительным. В результате Раккиму пришлось улыбаться за двоих.

Он дважды постучал, немного выждал и открыл дверь. Кабинет совершенно не изменился. То же помещение без окон, со стенами, обшитыми деревянными панелями, огромный ореховый письменный стол с двумя компьютерами и телефонной консолью, утыканной кнопками, обеспечивающими конфиденциальность связи. На массивном кожаном диване, насколько понял Ракким, никто никогда не сидел. Пол покрывали афганские и пакистанские молитвенные коврики из козлиной шерсти грубой работы – Рыжебородый предпочитал естественные приглушенные тона. Еще одна дверь вела из кабинета в теплицу, другая – в бомбоубежище.

Стены кабинета не украшали картины. Отсутствовали также почетные грамоты, равно как и фотографии Рыжебородого в компании президента или аятолл. Имелась лишь карта Северной Америки и три снимка, сделанных спутником сразу же после девятнадцатого мая две тысячи пятнадцатого года.

Ракким вгляделся в четкие черно-белые очертания руин Нью-Йорка и Вашингтона, пытаясь представить в уме многие мили бетонных обломков и искореженного металла, но не смог. Эпицентр взрыва в Мекке выглядел менее впечатляющим, однако не уменьшал масштаба события. Бомбы, тайно ввезенные в Нью-Йорк и Вашингтон, предназначались для разрушения городов, а Мекке была уготована иная участь. Спрятанное в чемодане устройство взорвалось в разгар паломничества, рассеяв вокруг облако плутониевой пыли. Более ста тысяч человек умерли от радиации, однако сам город не пострадал. Фотография запечатлела Великую мечеть, окруженную толпами правоверных, отказавшихся покинуть святыню. Несмотря ни на что, паломники продолжали исполнять обет и шли в зону заражения. Смахнув навернувшиеся на глаза слезы, Ракким украдкой огляделся. Рыжебородый наверняка оборудовал кабинет скрытыми камерами и сейчас запросто мог наблюдать за ним.

Вначале средства массовой информации США возложили вину за взрывы на объявивших джихад исламских радикалов. Предполагалось, будто они не простили саудовцам сближения с Западом. Интрига, возможно, и удалась бы, но буквально через неделю ФБР арестовало одного из заговорщиков-сионистов. Тот принимал участие в организации диверсии и выдал сообщников. Их признания транслировались на весь мир. Штаты немедленно прекратили военную помощь Израилю, которую оказывали с момента его создания, и в течение месяца страну целиком оккупировали войска арабско-европейской коалиции. От полного физического уничтожения сионистов спасло лишь вмешательство России, предоставившей им убежище.

Карта Северной Америки ничем не отличалась от школьной. Исламскую республику на ней обозначили зеленым цветом, Библейский пояс – красным. Красным штатам принадлежала вся территория, некогда составлявшая старую Конфедерацию, а также Оклахома, Северная Флорида и часть Миссури. Вопрос относительно положения Миссури Ракким считал самым каверзным из попавшихся ему на выпускном экзамене по истории. Кентукки и Западная Виргиния на карте также имели красный цвет, однако война за них продолжалась до сих пор. Свободный штат Невада распластался одинокой белой кляксой, словно подчеркивая собственный уникальный статус. Зеленые штаты Южная Калифорния, Аризона и Нью-Мексико, политически числясь за Исламской республикой, в социальном плане уже давно являлись продолжением Мексиканской империи.

Взгляд Раккима привлекла лежавшая на столе раскрытая книга. Не решил ли Рыжебородый устроить ему проверку? Или ловушку. Осторожно взяв ее в руки, бывший фидаин пробежал глазами по страницам. «Как в действительности был побежден Запад: создание Исламских Штатов Америки через завоевание массовой культуры». Книга оказалась докторской диссертацией Сары, два года назад переписанной специально для выпуска массовым тиражом. Труд в мгновение ока сделался бестселлером, однако высказанные исследовательницей предположения настолько противоречили общепринятым взглядам, что издатель оказал ей большую услугу, не поместив фотографию автора на обложку, – даже теперь ее редко узнавали на улице.

С того самого момента, как новоизбранный президент Дэймон Кинсли произнес слова присяги, возложив руку на Священный Коран, и по сей день не утихали споры о причинах преобразования Соединенных Штатов Америки в Исламскую республику. Большинство историков в первую очередь объясняли случившееся волей Аллаха, отмечая также неудовлетворенность итогами иракской кампании и постоянную угрозу террористических актов, обеспечивших все предпосылки духовного пробуждения нации. Подлое деяние сионистов стронуло давно готовую обрушиться лавину. Вслед за экономическим крахом последовало введение повсюду военного положения. В воцарившемся хаосе моральная достоверность ислама стала идеальным противоядием от пустых избитых фраз церковников и коррупции правящего класса. После выборов огромное число приверженцев христианской веры, недовольных весьма спорным поражением их партии, перебравшись в южные штаты, заявили о независимости Библейского пояса. В ответ на их действия руководство молодой Исламской республики предприняло гениальный с точки зрения политики шаг – всех оставшихся христиан, а большинство из них составляли католики, уравняли в правах с исламским большинством. Нация осталась сплоченной.

В своей книге Сара помимо признания глобального значения последствий изменения режима высказала предположение о преднамеренности свершившихся преобразований. По ее версии, им способствовали некоторые высокопоставленные персоны в Соединенных Штатах, наделенные властью принимать решения, в течение нескольких десятилетий получавшие крупные денежные премии от саудовцев. Еще более важным фактом, повлиявшим на мнение широкой общественности, она считала серию публичных обращений в ислам, совершенных знаменитыми личностями. В качестве цитаты Сара привела речь, произнесенную известной актрисой по поводу вручения ей «Оскара» за исполнение лучшей женской роли. Звезда стиля кантри делилась преимуществами вновь обретенной веры и из зала «Гранд олд опри» возносила хвалы Аллаху. Подобные выступления исследовательница сочла причиной каскадного эффекта, всего за три-четыре недели приведшего к появлению миллионов новообращенных. Аятоллы, возмущенные столь вольной интерпретацией исторических событий, подняли яростный вой. Они даже вознамерились объявить диссертацию богохульной, но тут вмешался Рыжебородый. Фундаменталисты недовольно отступили, ограничившись лишь резолюцией «Труд глубоко ошибочный, но исполненный честных намерений».

Пролистав книгу до конца, Ракким обнаружил примечание автора.

«Вопреки ожиданиям, сигнальные экземпляры "Как в действительности был побежден Запад" вызвали огромное количество восторженных откликов и критических замечаний. Приверженцы традиционных взглядов, как историки, так и духовенство, поставили мне в упрек, будто я, излишне завысив значение мелких мирских событий, умалила тем самым роль вмешательства свыше. Нападки вскоре приобрели личный характер. Меня обвинили в злоупотреблении семейной фамилией, объявили послушным орудием в руках собственного дяди, якобы пытающегося переписать историю для одержания победы над политическими противниками. Мне даже предъявили претензию в том, что я – женщина. Более того, современная женщина. Та, чье мнение относительно столь важных вопросов вообще никого не должно интересовать.

Тех, кто считает, будто я придаю незаслуженно большое значение мирскому варианту толкования истории, в свою очередь хочу спросить: разве не в людских делах проявляются высокие замыслы Аллаха Всеведущего? Критикам же, обвиняющим меня в излишней наивности и непотизме, осмелюсь лишь напомнить, что дядя – почтеннейший глава службы государственной безопасности – вряд ли нуждается в моих скромных услугах. Не говоря уже о том, что я и сама никогда бы не позволила использовать себя подобным образом. Ну а тем, кто презрительно называет меня современной женщиной, хочу сказать… что эту вину я готова признать за собой без каких-либо оправданий или извинений».

Ракким положил книгу на стол. Ему нравилось, с каким пылом отстаивает Сара собственную точку зрения, однако сделанные ею предположения вызывали у него определенные сомнения. Лично он основным фактором, повлиявшим на выбор большинства соотечественников, считал не пример кинозвезд или агитацию религиозных деятелей, а силу оружия. Также, по его мнению, племянница Рыжебородого в излишне мягкой форме описывала ядерную атаку и последовавшую за ней социальную катастрофу.

Бывший фидаин долго разглядывал фотографию Нью-Йорка, не в силах оторвать взгляд от искалеченных небоскребов, серыми обрубками утыкавших мертвый город. Могильник юношеских грез. В тот день мать как раз отправилась в город по делам. Ракким так и не узнал, как она погибла – смятая взрывной волной или позже, во время пожаров и всеобщей паники. Ему тогда исполнилось всего четыре года, и он почти не помнил ее. Отца он помнил чуть лучше. Гнев и смятение, постоянно исходившие от него, вероятно, и послужили причиной его гибели спустя три года. Разрушенной стране не хватало продовольствия, зато в проявлениях человеческой злобы она недостатка не испытывала. Проклятье! Они стояли в очереди за бесплатным супом, и папа держал Раккима за руку, уговаривая потерпеть еще немного. Какой-то мужчина попытался пролезть без очереди. Отец осадил его, и между ними мгновенно разгорелся спор. Ракким сперва даже не заметил торчавшую из груди папы отвертку, лишь почувствовал, как обмякли, выпуская его ладошку, отцовские пальцы. Он стоял, а очередь двигалась мимо. Еще через два года ему на глаза попался Рыжебородый, шагавший по улице…

– Не помешаю, о юноша? – раздался за спиной знакомый грубый голос.

Ракким обернулся.

Дядя Сары сверлил его взглядом из центра кабинета. Суровое лицо избороздили глубокие, казалось, до самой кости, морщины, однако в шестьдесят с небольшим он сохранил прежнее богатырское телосложение. Коротко подстриженные рыжеватые волосы открывали прижатые к черепу уши. В бороде уже просвечивали серебристые пряди, зато голубые глаза совершенно не утратили былой яркости. Некогда крошечное пятнышко на лбу – результат долгих и усердных молитв – с годами разрослось в солидную мозоль. Серая хлопчатобумажная футболка придавала ему сходство с профессиональным спортсменом, впрочем, вполне заслуженно. Увлекшись борьбой еще в колледже, он, если верить биографии, достиг звания чемпиона и с тех пор помимо бычьей шеи имел присущую данному виду спорта манеру агрессивно-близкого контакта во время общения. Раккиму часто доводилось наблюдать, как Рыжебородый, подойдя к человеку вплотную и небрежно приобняв его за плечи, напрочь лишал оппонента присутствия духа. Он подавлял одним видом нависающей могучей плоти.

– Дядя. – Бывший фидаин опустился на колено.

– Не называй меня так и… встань, тебе никого не удастся обмануть. – Глава службы безопасности оглядел его с головы до ног. – Выглядишь здоровым. Судя по всему, бесплодное прожигание жизни идет тебе на пользу.

Ракким замер в ожидании.

– Двое моих агентов хромали, когда провожали тебя сюда.

– Может, им жали ботинки.

– А у Стивенса сломан нос. Ему лицо жало?

– Но ведь я сдержал себя и не стал их убивать. Не мог же я сдаться просто так. Не хотел вас разочаровывать.

– Слишком поздно.

Ракким стоял с гордо поднятой головой, однако замечание задело его за живое.

Рыжебородый наклонился чуть ближе, и бывшему фидаину на мгновение почудилось, будто он собрался извиниться.

– Сейчас расплачешься?

– Нет, даже если вы вырвете мне глаза, о дядя.

Глава службы безопасности разразился громогласным хохотом. Ракким его примеру не последовал, но это, судя по всему, великана не слишком заботило.