Текст книги "Молитва по ассасину"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

– Глаза можешь оставить. – Он открыл дверь в теплицу. – Поговорим здесь.

Чуть помедлив, Ракким вошел. От горячего влажного воздуха рубашка мгновенно прилипла к телу. Рыжебородый же лишь блаженно улыбнулся – несмотря на плотную одежду, он не испытывал ни малейших неудобств.

Теплица представляла собой накрытый стеклянным куполом участок площадью в пол-акра, наполненный всевозможной южной растительностью. Толстые лианы густо оплели стволы гевей, олеандры источали тяжелый сладковатый аромат, а цветы гибискуса розовыми звездочками проглядывали сквозь плотную зелень. Ракким вслед за Рыжебородым двинулся в глубь небольшого искусственного оазиса. Капли осевшего тумана сползали вниз по стеклянным стенам. Листья пальм нежно касались лиц путников, бредущих по узкой извилистой дорожке. Освещенная только луной и тусклыми желтоватыми лампами, теплица казалась миром привидений.

Потревоженные легким колыханием сырого воздуха, снежные орхидеи робко кивали из-за зеленых занавесей. Крошечные водопады, срывавшиеся с декоративных утесов, искусно спрятанные увлажнители, а также мелкий ручей, бежавший по каменному руслу, порождали непрерывный шелестящий гул. Любое активное или пассивное прослушивающее устройство, равно как и микрофон направленного действия, утрачивали здесь способность выделить человеческий голос из постоянного шумового фона. От наблюдений со спутника надежно защищал армированный вольфрамом купол. Заодно он предохранял растения в холодную погоду. Крошечный островок безопасности, спокойствия и гармонии, теплица словно являла собой воплощение рая для жителей пустынь – первых из людей, кому Аллах явил истину. Рыжебородый, вероятно, часто тут медитировал, однако Ракким знал, что в своем убежище он предавался не только благостным размышлениям.

Тяжелая рука легла на плечо и сжала до болевого порога. Затем еще чуть-чуть.

– Ты помнишь, как я впервые привел тебя сюда?

– Это был день, когда вы сказали, что я могу остаться. Что я могу жить с вами и Сарой.

При упоминании о племяннице выражение лица Рыжебородого не изменилось, но пальцы, стиснувшие плечо бывшего фидаина, на мгновение усилили хватку. Итак, больше сомнений не оставалось – Раккима привезли сюда именно из-за Сары. Вот только когда Рыжебородый узнал об их любовной связи? Лишь сейчас или несколько месяцев назад? Вероятно, знал давно и наблюдал, как станут развиваться их отношения, постоянно взвешивая «за» и «против» собственного молчаливого бездействия.

– О чем задумался?

– Вспоминаю день нашей с вами первой встречи.

В то утро Ракким, одетый в белую безрукавку до колен, как и подобает ученику медресе, увидел шагавшего по Пайн-стрит великана. Прохожие поспешно убирались с дороги, вероятно признав в нем некую важную персону, однако мальчик их примеру не последовал, а замер на месте, прижимая к груди Коран и одними губами торопливо нашептывая недавно заученные суры. Верзила с огненной бородой остановился и задал ему какой-то вопрос по исламскому праву. Не получив правильного ответа, он легким щелчком сбил нерадивого ученика с ног. Ракким того и ждал. Выудив в момент удара бумажник великана, он притворно захныкал и поспешил убраться прочь. Ему почти удалось скрыться, когда обворованный мужчина пустился в погоню. Изловив воришку возле самого переулка, хозяин бумажника встряхнул его столь сильно, что у того лязгнули зубы…

– Видишь это существо? – Рыжебородый разжал пальцы и, опустившись на колени, указал на крошечную лягушку, оседлавшую травяной лист. Почти прозрачная в тусклом освещении, она издавала при каждом вздохе едва слышные звуки. – Этот вид существует за счет конденсата и водорослей. Невидимое процветание на неизреченном. Я высоко ценю подобное – жизнь на грани существования демонстрирует нам милость Аллаха. – Он посмотрел на Раккима. – В день нашей первой встречи я увидел перед собой худого щенка с твердым взглядом, который не испугался меня, не стал молить о пощаде, а сражался, пока не иссякли силы. – Глава службы безопасности улыбнулся. – Тебе повезло, что мое любопытство тогда оказалось сильнее чувства справедливости.

– Я думал, что вы отведете меня в детскую тюрьму. Если бы я знал, кто вы такой, то испугался бы куда сильнее и, вероятно, предпочел бы тюрьму вашему обществу.

Рыжебородый завороженно смотрел на лягушку, словно видел ее первый раз в жизни.

– Потом я познакомился с Ангелиной и перестал бояться. – Ракким опустился на колени рядом с ним, внимательнее приглядевшись к движениям крошечного горлышка амфибии, к игре тусклого света на блестящей, словно лакированной кожице. – Убедил себя в том, что если она может ужиться с вами, несмотря на ваш нрав, то и я смогу.

– Она избаловала тебя. Я ничем не мог ей помешать. Всю первую неделю она не выходила из кухни – постоянно готовила омлеты, мясо и жареную картошку. До сих пор я не встретил никого прожорливее тебя. – Лягушка спрыгнула со стебля и исчезла в густой траве, окаймлявшей искусственный ручей, сочтя ее более надежным укрытием. – Я говорил ей, что ты – карманник, но она продолжала суетиться на кухне, то и дело повторяя, что перед Аллахом все мы – воры. Я предупредил, чтобы она не слишком себя обнадеживала, поскольку не уверен – разрешу тебе остаться или нет, но она знала, что я уже принял решение.

– И я знал. Только не понимал, что был именно тем, кого вы искали.

– Мне тоже так казалось. – Рыжебородый расчесал бороду пальцами. – Я никогда не был женат. У меня всегда было много работы, слишком много, но сын… Мне всегда казалось, что сын будет благом для меня. Сын, который всегда будет рядом, который продолжит начатое мной дело. – Где-то в гуще зарослей чирикнула птица. Великан поднялся на ноги, однако, как почудилось Раккиму, без обычной борцовской упругости. – Какое глупое и тщеславное желание.

– Вы жалеете о том дне, когда привели меня в свой дом?

– Это имеет значение?

– Имеет, для меня.

– Сожаления – для поэтов и женщин.

– Я сам во всем виноват. – Бывший фидаин устал изображать напускное смирение. Да и с какой стати он обязан поддерживать игру, где все правила определяются исключительно Рыжебородым? – «Суперкубок» был моей идеей. Что бы Сара ни говорила вам, я сам все придумал.

– Избавь меня от проявлений благородства. Сара неуправляема с самого рождения. – Глава службы безопасности наморщил лоб. – А при чем здесь «Суперкубок»?

Ракким отвернулся. Для таких, как Рыжебородый, признание собственной вины вовсе не означает окончания разговора. Все обычно только начинается. Профессионал бережно распутает каждую ниточку, аккуратно расставив ловушки, выявит всех участников и определит, куда тянутся ниточки от них.

– Мы собирались встретиться с Сарой на стадионе. Вы поэтому приказали привезти меня сюда?

– Да если б речь шла о вашем непослушании! – На секунду самообладание оставило Рыжебородого, однако он тут же взял себя в руки. – Мне нужна твоя помощь. Сара… она пропала.

4

После вечернего намаза

Старейший и мудрейший силился припомнить имя помощника. Тот в терпеливом ожидании распростерся перед ним на ковре. А, Иоанн, кажется, так его зовут. Имя дано в честь пророка, которого христиане называют Иоанном Крестителем. Это тот, что предсказал появление Христа. Все верно – он смерил взглядом юношу, со смиренным видом поднимающегося с ковра, – Иоанн. Весьма популярное имя. Слишком много помощников, а сколько их было за прошедшие годы, всех не перечесть. Самого же Старейшего когда-то звали Хасан Мухаммед, однако подобным образом к нему не обращались очень давно. Теперь, пожалуй, собственное имя показалось бы ему незнакомым. Даже если б нашелся человек, способный его припомнить.

– Рыжебородый вызвал к себе племянника, – произнес помощник мягким, лишенным выражения голосом, словно любые эмоции могли оскорбить слух Старейшего. Сколько же дураков путают старость со слабостью!

– Его зовут Ракким, и он не племянник, – проворчал Старейший. – Он – пешка, из которой Рыжебородый намеревался вырастить ферзя.

Помощник снова растянулся на полу. Бледный интеллигент с нечесаной светлой бородой. Белое одеяние, состоявшее из рубахи и мешковатых штанов, вероятно, символизировало чистоту, однако для Старейшего являлось лишь тупым соблюдением этикета. Со временем юноше не помешало бы осознать, что его наставник, без сомнения, ценит преданность, но еще выше ставит интеллект. Именно преданность зачастую не позволяет использовать все скрытые в человеке таланты.

Старейший устроился на вышитом диванчике, небрежно разметав руки по спинке. Тщательно ухоженная борода и редеющие седые волосы, как в далекой юности зачесанные назад, добавляли его образу царственного величия. Он обладал элегантностью самолюбивого человека, чье тщеславие по мере прожитых лет лишь возрастает. Скрестив костлявые ноги, Старейший полюбовался безупречно острой стрелкой на брюках. Многочисленные помощники предпочитали рядиться в халаты и шлепанцы, однако ему по-прежнему нравились костюмы производства «Барронс лтд.» и мягкие кожаные туфли с кисточками. Так же как и во времена его учебы в Англии. Эти англичане – болезненная, угасающая нация, но их портным до сих пор не найдется равных во всем мире. Сегодня наряд Старейшего составляли темно-синий двубортный костюм, сшитая на заказ рубашка цвета слоновой кости, строгий галстук, завязанный, разумеется, виндзорским узлом, и бирюзовые запонки. Внимательно рассмотрев холеные ногти, он воззрился со своего возвышения на Иоанна.

– Насколько свежи новости о Раккиме?

– Мы полагаем, он до сих пор находится на вилле Рыжебородого.

– Вы полагаете?

– Да… да, Махди.

Махди. В последнее время помощники часто называли его этим именем. Махди, Просвещенный и Ожидаемый, как гласят писания. Последний преемник Пророка должен явиться перед концом мира в час, когда над правоверными нависнет неминуемая опасность. Ему предначертано объединить мусульман и привести их к великой победе над неверными, а затем для обновленного человечества наступит эра процветания и справедливости. Всемирный Халифат. Впервые услышав подобное обращение, Старейший ощутил немалое беспокойство, сочтя его дерзостью. Во все времена то тут, то там появлялись личности, объявлявшие себя просвещенным. Болтуны типа Усамы, не оправдавшие своего предназначения. Потом… потом Старейший решил поступить так, как и поступал всегда, – положиться на волю Аллаха.

– До наступления темноты Рыжебородый тайно выслал в пригород группу захвата, – торопливо объяснял помощник. – Братья отправились следом, но это оказалось уловкой. Пока мы наблюдали за ними, трое агентов СГБ прокрались в Зону и вывезли Раккима в карете «скорой помощи» со включенной сиреной. К Рыжебородому часто вызывают «скорую», поэтому нам не ведомо истинное состояние его здоровья.

Наставник закатил глаза. Не хватало только, чтобы юнец с клочковатой бородой объяснял ему стратегию поведения главы службы безопасности.

– Хитрость не удалась, – добавил помощник.

– Хитрость удалась, иначе бы вы знали, находится Ракким до сих пор на вилле или нет, – заметил Старейший. – Кто предупредил вас о задержании этого фидаина?

– Нам позвонил сочувствующий из Зоны. – У помощника задрожала нижняя губа. – Потребовалось некоторое время на звонок и передачу информации.

– Значит, нам повезло. – Старейший улыбнулся. – Не надо так бояться. Мне везло всю жизнь, слава Аллаху. – Он насладился своим отражением в отполированном носке правой туфли. – Тем не менее не кажется ли тебе, что нам следовало заведомо приставить к Раккиму брата, а не надеяться на милосердие свыше?

– Мы не предполагали, что Рыжебородый обратится к нему. Они не общаются уже несколько лет. Ракким – отступник и даже не пытается скрыть этого. Его давно не волнуют дела…

– Как ты можешь знать, что именно его волнует? Сам Рыжебородый обучал этого человека искусству обмана и маскировки. – Старейший взмахом руки велел помощнику удалиться, и тот попятился к дверям пентхауса. – Теперь мы все знаем.

– Да, отец, теперь мы все знаем, – кивнул его главный советник и старший сын Ибрагим. Единственный из оставшихся в живых наследников Старейшего. Высокий стройный мужчина с более смуглой, нежели у родителя, кожей, однако одетый, так же как отец, в западном деловом стиле. Пятидесятитрехлетний араб с высоким лбом, темными, глубоко посаженными глазами и небольшой аккуратной бородкой имел все шансы стать блестящим ученым. В свое время он получил докторские степени по математике и международным финансовым отношениям, а еще собственноручно прикончил пятерых человек. Причем среди убитых числился и его младший брат, имевший скверную привычку после чрезмерных возлияний говорить много лишнего взятым напрокат голубоглазым женам.

– Когда эта девчонка Сара исчезла, я решил, будто она уехала на каникулы, но если Рыжебородый позвал Раккима, значит, она сбежала не только от дяди, но и от нас. – Старейший вздохнул. – Ты оказался прав, сын мой. Мы должны были начать действовать раньше. Мне следовало отдать приказ схватить ее, как только стало известно, что она пишет книгу.

– Что сделано, то сделано, отец. Иншалла.

– Мы должны были арестовать ее, как ты и советовал. Теперь она пропала, а мы стали уязвимыми.

– Заснять истину – одно, а доказать ее – совсем другое, – заметил Ибрагим. – Если бы у девчонки появились доказательства, книга бы уже вышла в свет и весь мир восстал бы против нас. Тем не менее мы пока в добром здравии. Остается лишь найти племянницу Рыжебородого, и угроза исчезнет.

Старейший, явно довольный разумным ответом наследника, задумчиво постучал указательным пальцем по губе. На протяжении долгих лет он воспитывал четверых сыновей, надеясь вырастить преемников. Двое погибли во время великой войны, еще один оказался духовным предателем. Остался только Ибрагим. Конечно, есть и другие, совсем молодые дети. Многие из них подают большие надежды, но ни один не способен выполнить миссию, возложенную на себя их отцом. Старейший вздохнул. Многое пришлось совершить, чтобы добиться нынешнего положения, от многого отказаться, пусть даже и с радостью, однако, ступив на этот путь, мог ли он полагать, что ему не суждено увидеть конечного результата многолетних усилий?

– Отец?

– Поиски племянницы Рыжебородого – лишь часть задачи. Сама девчонка, несомненно, важна для нас, но наибольшую ценность представляют собой доказательства, которые она пытается найти. Если мы отыщем их, то покончим с угрозой раз и навсегда.

– А если не существует никаких доказательств? Столько времени прошло. Уверен, они бы уже давно где-нибудь всплыли.

– Возможно, никто не знал, где именно их искать. Или не выпадало подходящего момента. – Поправив галстук, Старейший ощутил нарождающееся в животе урчание. По мере приближения к финальной стадии осуществления великой миссии проблемы с пищеварением беспокоили его все чаще и чаще. – Двадцать лет подготовки, и теперь, когда мы так близко… – Его лицо потемнело, к горлу подступил комок. – Двадцать лет, а эта сука все поставила под угрозу!

– Мы найдем ее, отец.

– Твоя уверенность достойна похвалы. Скажи мне, Ибрагим, у тебя есть хоть малейший намек на то, куда могла направиться эта девчонка?

– Эта девчонка… крайне осторожна.

Старейший посмотрел на сына взглядом, способным испепелить менее сильного.

Ибрагим склонил голову.

– Отец, я не имею представления, где она.

Старейший уставился мимо него. Итак, им неизвестно, где спряталась девчонка и какими сведениями располагает. Имеется лишь внушающий опасение список книг, заказанных на ее имя в университетской библиотеке, да едва заметный отпечаток записи из блокнота. Вероятно, рабочее название следующей книги: «Предательство сионистов»? Сильнее всего на бумаге проступал оттиск вопросительного знака.

Брат, работавший на кафедре истории уборщиком, принес блокнот прямо ему. Снова повезло. Без этого клочка бумаги… Желудок скрутил очередной спазм. Нашедший записную книжку понятия не имел о значении крошечных вмятин на пустой странице, но Старейший тем не менее приказал лишить его жизни. С какой готовностью брат пошел на смерть, как восхвалял наставника, уже склоняя голову на плаху! Старейшим овладел приступ гнева. Он вновь почувствовал себя молодым и готовым взорвать весь мир, лишь бы возродить его в соответствии с собственными представлениями. Снова взорвать. А еще своими руками удавить девчонку, только бы изничтожить проклятые доказательства.

– Рыжебородый добился ничуть не лучших результатов, отец. Он не может ее найти. Если с Раккимом, после того как он покинет его апартаменты, произойдет несчастный случай, кроме нас поиски продолжать станет некому.

– Никаких несчастных случаев. – Взгляд Старейшего обрел прежнюю жесткость. – Во-первых, я сомневаюсь, что твои люди способны убить этого фидаина, во-вторых, даже дураку ясно, что он нам нужен живым.

Ибрагим облизал губы.

– Рыжебородый достаточно высоко ценит его, если использует в качестве ищейки, – пояснил отец. – Следовательно, мы тоже можем. Остается лишь уповать на Аллаха, чтобы фидаин соответствовал высокой оценке главы СГБ. – Он поднялся с диванчика и направился к панорамному окну. – Подойди ко мне.

Ибрагим, немедленно повиновавшись, замер в полушаге за его спиной.

Перед ними простирался озаренный электрическим светом Лас-Вегас – синие, зеленые и красные огни пульсирующими дугами окаймляли входы гостиниц, лучи прожекторов пронзали небо, словно взывая к богам алчности. Цитадель Старейшего занимала десять верхних этажей девяностоэтажного небоскреба, прозванного газетчиками Колоссом. В документах на право собственности здание числилось за объединением «Международные трастовые услуги». Банки и брокерские конторы делили нижние ярусы. Над ними располагались страховые агентства и конгломераты служб здравоохранения. Наиболее разжиревшие на процентах и ростовщичестве учреждения занимали огромные мраморные залы, угнездившись в самом сердце прожорливого зверя. Старейшего никогда не переставал изумлять вид города.

Оказавшийся между Исламскими Штатами Америки и Библейским поясом, Лас-Вегас стал своего рода геополитической аномалией, независимой и нейтральной территорией, функционировавшей в качестве брокера между двумя недружелюбно настроенными нациями. Население постоянно росло и уже превысило четырнадцать миллионов человек. Город служил финансовым и информационным центром для всего континента. Он стоял вне доктрин и политики, являясь неизбежным, но полезным злом. Лас-Вегас идеально соответствовал потребностям Старейшего. С комфортом расположившись в Колоссе, невидимый для врагов, не стесненный преданностью какой-либо стране или правительству, движимый лишь собственной священной миссией, он в течение последних двадцати лет имел возможность действовать совершенно безнаказанно. Старейший лично контролировал строительство здания и предусмотрел размещение всевозможных устройств безопасности в стенах, полах и потолках. В качестве своеобразной скрытой иронии он распорядился сдать нижние ярусы осуждаемым истинными мусульманами ростовщикам. Их присутствие не только служило ему постоянным напоминанием о жертвах, принесенных им ради следования по предначертанному судьбой пути, но и как нельзя лучше подходило в качестве камуфляжа.

– Мы должны следить за Раккимом. – Выставив указательный палец, словно дирижерскую палочку, Старейший покачивал рукой в такт мерцающим огням. Казалось, весь город, уподобившись гигантскому симфоническому оркестру, послушно ловит каждое его движение. – Он приведет нас к девчонке, а когда девчонка окажется у нас… если на то будет воля Аллаха, мы узнаем, что послужило стимулом к написанию книги. Она не могла догадаться сама.

– Я приставлю к Раккиму команду самых надежных братьев, – заверил Ибрагим. – Если он решит съесть кусок ржаного хлеба, ты будешь знать о каждой упавшей крошке.

– Если хоть крошка падет с его губ, то лишь потому, что он почуял слежку. – Старейший проводил взглядом вертолет, бесшумно скользивший над огромной черной пирамидой отеля «Луксор». Навигационные огни мерцали на фюзеляже ночного летуна крохотными синими звездочками. В далекой юности винтокрылые машины напоминали Старейшему безобидных стрекоз. Позже молодой Хасан узнал об их способности посылать на землю ракеты. А сейчас они снова казались стрекозами. – Нет, я свяжусь с нашим другом. Он лучше подготовлен к выполнению такого задания.

Ибрагим поморщился.

– Дарвину нельзя доверять.

– Конечно нельзя. Лучшие всегда действуют по собственному усмотрению.

– Отец, он – демон.

– Да, демон, – согласился Старейший. – Демон, дьявол, джинн… но только он способен проследить за Раккимом, не выдав себя. Когда фидаин найдет девчонку, Дарвин мгновенно узнает об этом. Если у них в руках окажутся доказательства, которые они ищут, Дарвин узнает об этом. – Он щелкнул пальцами. – Теперь ступай. Я пощажу тебя и поговорю с ним сам.

Быстро попятившись, Ибрагим закрыл за собой дверь.

Далеко внизу бесчисленные автомобили медленно пробирались сквозь пробки. Глядя на них, Старейший мысленно представлял пронзительные гудки клаксонов – толстое бронированное стекло на окнах не пропускало звуков снаружи. Он думал об этом мальчишке. Ракким, мелкий карманник, превратившийся во взрослого мужчину и воина стараниями Рыжебородого. К великому сожалению, они вовремя не уделили ему достаточного внимания. Старейший, конечно, изучил личное дело Раккима Эппса, однако испытывал большие сомнения относительно его достоверности. Подобная документация относилась к разряду совершенно секретной, и добытые тем или иным способом досье фидаинов всегда грешили неточностями. Их нередко использовали для дезинформации. Он даже не мог поручиться, настоящее ли имя носит воспитанник Рыжебородого. Впрочем, основное значение для него имело то, что сам глава СГБ высоко ценил юношу.

Рыжебородый и его старший брат Джеймс бесили Старейшего с самого основания Исламской республики. Джеймс Дуган стал первым директором службы государственной безопасности, а Рыжебородого назначил заместителем. По большому счету Дуган являлся лишь харизматическим воплощением структуры, в то время как реально всеми делами железной рукой заправлял его младший брат. Дождавшись удачного момента, Старейший попытался устранить обоих, оставив на их месте собственного человека – третьего по значению в службе безопасности. Нападение оказалось лишь частично успешным. Джеймс умер, но Рыжебородый, получив несколько пуль, вцепился в жизнь мертвой хваткой. Он боролся со смертью так, словно, несмотря на праведнейший образ жизни, ему светило самое жуткое место в преисподней. Исчерченный следами от швов подобно чучелу медведя, Рыжебородый вскоре занял пост, ранее принадлежавший брату.

В течение нескольких дней он приказал казнить десятки агентов возглавляемой им службы. Человек Старейшего лишился жизни первым. Затем погибли сотни полицейских и фидаинов, даже некоторые из «черных халатов» бесследно исчезли. Как всегда, пострадали в основном абсолютно невиновные, лишь косвенно связанные с нападением, однако сорок три верных последователя Старейшего все же угодили в их число. Рыжебородому даже удалось схватить двоих помощников, верой и правдой служивших великому наставнику в течение десятилетий и пользовавшихся его особым доверием. Через них ничего не стоило выйти на самого Старейшего, однако оба предусмотрительно покончили с собой.

Жестокость, проявленная новым директором СГБ, задержала выполнение миссии на несколько лет, а теперь племянница Рыжебородого вообще поставила под угрозу дело всей жизни. Несомненно, сам Иблис заронил в их род темное семя, даровав им способность противиться любому благородному деянию. Как только дочь Джеймса Дугана поймают и предадут огню вместе с ее новой книгой, Старейший прикажет Дарвину заняться самим Рыжебородым. Пора кончать со всей семейкой раз и навсегда.

Стоило ему вспомнить о предстоящем деле, улыбка мгновенно сползла с его лица. Он совершенно не испытывал желания общаться с Дарвином, но другого выхода у него не оставалось. Переговоры по телефону, не представляя физической опасности, вызывали отвращение. После них у Старейшего во рту появлялся неизменный горьковато-кислый привкус.

«С возрастом нервы сдают? – обратился он сам к себе. – Сколько раз ты приглашал одного зверя или другого в свой дом? Сколько раз ужинал ты со свиньями и обезьянами, демонстрируя такое смирение и благосклонность, что никто не мог догадаться о твоих истинных помыслах. Сколько раз ты сам устремлялся в бездну, если это требовалось для достижения цели? Поговори с ним. Скажи, что нужно сделать, и выслушай его мерзкий смех. А потом соверши омовение».

«Да, да, да. Достаточно». Сомнения ослабляют не только душу, но и тело, а Старейший не мог позволить себе подобной роскоши. Огни улиц вдруг стали раздражающе яркими, и он устремил взгляд далеко в горы, туда, где вращали лопастями многочисленные ветряные турбины. Город больше не отвлекал, и его сознание, подобно теплому ласковому ветерку, наполнилось покоем бесконечности. Отважные кочевники из его родной страны верили, будто Аллах уже написал книгу жизни, и потому, совершая обязательные молитвы, они все же не питали ни малейших иллюзий относительно влияния собственных голосов на планы Создателя. Холодный ветер пустыни все быстрее раскручивал турбины. Рыжебородый. Как долго он стоял на их пути. Каждый раз отвечал удачным ходом на любой ход Старейшего. Теперь пришел его черед испытать на себе муки бессилия перед неизвестностью. Трястись за судьбу племянницы, полагаясь лишь на волю Аллаха. В одном лишь великий наставник целиком поддерживал ненавистного врага – он не менее искренно желал фидаину поскорее отыскать пропавшую девчонку.