Текст книги "Молитва по ассасину"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

– У меня полно хороших идей. – Опасный гость выглядел так, словно пытался принять какое-то важное решение. – Вот еще что… – Оглянувшись, он как бы невзначай завел руку за спину. – Когда инструкторы по побегам и эвакуации спросят, есть ли добровольцы… – Ассасин понизил голос, и Энтони-младший машинально подался вперед. – Тебе следует… – Дарвин нанес удар через просвет между прутьями. Карбопластовое лезвие было нацелено прямо в левый глаз щенка. И вонзилось бы, не отдерни тот вовремя голову.

Тяжело дыша, сын детектива вытер кровь со щеки.

– Молодец. – Ассасин спрятал нож обратно в рукав. – Возможно, ты пройдешь до конца весь курс обучения. Может, когда-нибудь встретимся и станем травить друг другу байки о военной жизни.

Помахав на прощание, Дарвин с веселой улыбкой развернулся на каблуках и зашагал прочь обычной пружинистой походкой. Он уже почти не хромал.

Ветер с моря свободно врывался через распахнутое настежь окно, играя задернутыми шторами. Сара раздвинула их, впустив в номер последние лучи клонившегося к закату солнца. Ее обнаженное тело блестело от пота, солнечные зайчики метались по выпуклостям и впадинам, и Ракким снова почувствовал эрекцию. Она наклонилась, повернувшись к нему спиной, и оперлась руками о подоконник.

– Ты хочешь, чтобы у меня случился сердечный приступ?

Сара посмотрела на него и засмеялась:

– Никогда не чувствовала себя такой счастливой.

Он разглядывал ее и вслушивался в доносившиеся с улицы звуки. Скрип велосипедов, крики чаек, ритмичный шум волн. Едва слышный шелест лопастей проносившихся над побережьем вертолетов. Здесь, в отличие от столицы, полеты никто не запрещал. И вообще, создавалось впечатление, будто здесь разрешено буквально все.

– Иди ко мне.

– А волшебное слово?

– Пожалуйста.

Занавески ласково струились по ее телу.

– Рикки, подумать только, мы занимаемся любовью, не задернув шторы и не закрыв окно. Нас, наверно, было слышно на улице. – Ее соски сделались темными и твердыми. – Ходим по улице, взявшись за руки, не считаем минуты до моего возвращения домой. Не придумываем оправдания для Рыжебородого, не репетируем ответы на вопросы, которые он может мне задать. О том, что мы здесь, знает только Коларузо. Мы свободны. – Она медленно двинулась к нему, вся окруженная золотистым ореолом. – Не хочу я сегодня искать никакую Фатиму.

– Отлично.

– И завтра не хочу. Хочу заниматься любовью и спать. Хочу позавтракать в кафе, мимо которого мы проходили. Хочу бегать под солнцем, пить ледяной мексиканский кофе и слушать музыку. Хочу танцевать с тобой. А потом снова заниматься любовью.

Сара надвигалась все ближе, ближе и наконец присела на край кровати. От нее так и исходил запах желания.

– Я тоже хочу всего этого. За исключением танцев.

Она вытянулась во весь рост, и Ракким ласково провел пальцами по ее влажным бедрам.

– Не хочу уходить отсюда, – пробормотала Сара. – Потому что, если мы уйдем, если отыщем ее, все начнется сначала. Не будет ни радости, ни покоя…

– Ты не права.

Она оседлала его так нежно и плавно, словно они всегда представляли собой одно целое.

– Нет, так уже не будет. – Сара осторожно покачивалась на нем, и Ракким принялся отвечать на движения. Излучаемое ею тепло постепенно охватывало все его тело. – Стоит нам уйти отсюда, и мы перестанем принадлежать себе, будем постоянно оглядываться. – Она сжала его внутри себя, заставив затаить дыхание. – Нас не оставят в покое и обязательно найдут.

Ракким застонал и вошел в нее еще глубже.

Волосы темным водопадом хлынули по плечам Сары, отливая золотом в последних лучах солнца. Он сжал ее соски между пальцами, и она закричала от наслаждения.

41

Перед полуденным намазом

– Сэр, вам никто не откроет.

Оторвав палец от домофона, Ракким окинул взглядом мальчишку. Тощий как веревка пацан лет десяти. С диким взглядом и грязными светлыми волосами. Привычка спать в одежде отнюдь не добавляла его внешнему виду опрятности.

– Половина кнопок все равно не работает.

Пока Сара копалась в сумочке, бывший фидаин огляделся. Согласно полученной от Коларузо информации, Фатима проживала в многоквартирном доме на Лонг-Бич. Запущенный район по большей части населяли католики. Перевернутые мусорные баки громоздились посреди улицы рядом с останками автомобилей, разворованных на запчасти. Если Фатима по-прежнему занималась проституцией, пытаться застать ее дома имело смысл ранним утром. Последние три дня они провели в мотеле на Хантингтон-Бич. Никуда не выходили и вели себя словно пара молодоженов, мечтающая о том, чтобы это время длилось вечно. Лучшего медового месяца им бы даже придумать не удалось.

Сара протянула мальчишке десять долларов:

– Мы ищем Фатиму. Иногда она называет себя Франсин Арчер. Или Фелисити Андерсон.

Судя по всему, она заплатила слишком рано. Слишком рано и слишком мало.

Мальчишка проворно убрал купюру в тапок, затем аккуратно загасил сигарету и завернул окурок в обертку от жевательной резинки. Он явно готовился сбежать.

– Никогда не слышал о ней.

– А как тебя зовут? – спросил Ракким.

– Камерон, – ответил мальчишка, протягивая руку. – Это стоит еще десять долларов.

Ракким отвел его кисть в сторону.

– За полезную информацию я даю сотню.

Он вызвал на экран сотового телефона фотографию дочери Сафара Абдуллы. В полицейских архивах подруга Коларузо сумела раздобыть лишь снимок пятилетней давности. Камерон долго рассматривал изображение и наконец кивнул:

– Давай деньги. – Он помолчал. – А еще сделай для меня копию.

Ракким отсчитал пять двадцатидолларовых банкнот. Сотовый телефон выплюнул снимок, его он тоже передал мальчишке.

Камерон держал фотографию нежно, как снежинку.

– Она была очень красивой… Теперь она так не выглядит.

– В какой квартире? – спросил бывший фидаин.

– Она здесь больше не живет. И зовут ее не Франсин, Фелисити или Фатима. Ее зовут Фэнси. Фэнси Эндрюс.

– У нее не будет неприятностей, – подала голос спутница Раккима. – Мы просто хотим поговорить с ней о ее отце.

– У нее нет отца. У нее вообще нет семьи.

– Кстати, меня зовут Сара. – Она пожала мальчишке руку. – Очень рада познакомиться, Камерон.

Мальчишка посмотрел на Раккима:

– А ты, сэр. Ты тоже рад?

– Куда переехала Фэнси? – спросила Сара. – Она должна была тебе сообщить.

– Иногда я выполнял для нее разные поручения. – Камерон переводил взгляд с одного на другого. – У нее часто болела голова… и громилы часто к ней приставали. Я пытался ее предупредить, когда они появлялись, но…

– А к тебе громилы не пристают? – поинтересовался Ракким.

– Я слишком быстро бегаю. – Он помрачнел. – И у меня ничего нет.

– Ей повезло, что у нее есть такой друг, как ты, – заметил бывший фидаин.

– Я бы не позволил им обижать ее, если бы был старше. – Глаза Камерона сверкнули. – Она говорила, что ничего страшного в этом нет. Говорила, что просто не любит заниматься этим задаром. Словно пыталась меня успокоить.

Сара положила руку ему на плечо, но он сбросил ее.

– Нам очень нужно найти Фэнси.

– Вали отсюда, сэр, – вдруг насупился Камерон. – Быстро.

Бывший фидаин спустился с крыльца на тротуар. Он и сам заметил вновь прибывших.

– Уходи, сэр. На тебя мне наплевать, но я не хочу, чтобы она попала в их руки.

– Ракким? – позвала Сара.

Трое громил надвигались прямо на него, четвертый отстал и явно не торопился. Очевидно, он у них и предводительствовал. Крупные парни чуть за двадцать, гладко выбритые и упитанные. Лишь вожак походил на натянутую тетиву. Все носили просторные шелковые шаровары, безрукавки для демонстрации бицепсов и начищенные солдатские ботинки. У всех на ремнях болтались армейские ножи. Солнце отражалось от их черепов, имевших одну-единственную прядь на макушке. Отличительный знак банд гетто. У самого крупного бандита на шее темнела грубо выполненная татуировка Гваделупской девственницы. [15]15
  Гваделупская девственница – Дева Мария Гваделупская, святая покровительница Мексики, страны с сильными католическими традициями.


[Закрыть]Они попытались окружить незнакомца, но держались слишком близко друг к другу. Им определенно следовало оставить больше свободного пространства для сколько-нибудь осмысленного маневра.

Сделав вид, будто приподнимает несуществующую шляпу, вожак улыбнулся Саре:

– Ошиблись поворотом, добрые мусульмане?

– Они уже собирались уходить, Зеке, – подал голос Камерон.

Зеке выразительно поднес к губам указательный палец.

– Детей должно быть видно, но не слышно. Так ничему и не научился? – Не сводя глаз с Сары, он поправил штаны между ног. – Ребята, вы явно забыли заплатить пошлину за въезд. Несоблюдение правил, впрочем… – Вожак перевел взгляд на ее спутника и кивнул в сторону припаркованного к тротуару «форда». – Твоя машина, Мухаммед?

– Нравится? – улыбнулся Ракким.

Зеке пошевелил пальцами.

– Ключи там, бумажник. Ты можешь сваливать, а сучка побудет с нами.

– А можно и мне с вами побыть? – доверительно поинтересовался бывший фидаин. – Судя по всему, с вами может быть весело.

Вожака его ответ явно насторожил. Инстинктивно уловив скрытый подвох, он, однако, не успел предупредить обделенных интеллектом спутников. В их руках мгновенно засверкали ножи. Зеке со вздохом достал из кармана полицейскую дубинку фунта три весом. Такие выдавали блюстителям закона исключительно для подавления массовых беспорядков. При ударе мгновенно наступает кома. Интересно бы узнать, как она попала к бандиту.

– Угу, – пробурчал Ракким. – Понимаю, теперь у меня будут неприятности.

Вожак похлопал дубинкой по ладони, тщетно пытаясь завладеть вниманием приятелей.

Громилы бросились на чужака. Им следовало расположиться в шахматном порядке, тогда бы они не мешали друг другу. Очевидно, парни совершенно не привыкли встречать сопротивления и потому напрочь забыли об осторожности.

Перехватив чью-то руку с ножом, Ракким резко крутанул ее в сторону, рубанул ребром ладони по горлу второго бойца, затем носком туфли с карбопластовой вставкой ударил под колено третьего. Не оборачиваясь, он пригнулся и услышал свист дубинки над головой. Зеке попытался отскочить, но из-за промаха потерял равновесие. Одним длинным шагом бывший фидаин тут же перенес себя к нему и сбил с ног, врезав ладонью по носу. В течение трех секунд все грабители валялись на асфальте, выведенные из строя.

Проклиная все на свете, здоровяк с татуировкой сел и прижал к груди сломанное запястье. Второй выл от боли, держась за вывернутую под неестественным углом ногу. Третий лежал на спине, разметав в стороны конечности, и ловил ртом воздух. Ему повезло меньше всех. По мере опухания разбитой гортани лицо грабителя делалось все краснее и краснее. Скоро оно станет лиловым. Потом черным. Зеке уже успел подняться. Несмотря на темную кровь, ручьем стекавшую на безрукавку из сломанного носа, двигался он довольно быстро. В первую очередь вожак громил подхватил с земли дубинку.

– Ракким? – Голос Сары звучал растерянно. – Этот парень… он не может дышать.

– Зеке, что, по-твоему, я должен для него сделать? – Бывший фидаин скорее почувствовал, нежели увидел Камерона, спустившегося по лестнице и вставшего у него за спиной.

– Бенни уже никто не сможет помочь. – Предводитель выплюнул сгусток крови. Тело поверженного задергалось в конвульсиях. – Знаешь, Мухаммед, мы просто хотели пошутить.

– Ну и ну. Значит, я ошибся. – Ракким протянул руку. – Надеюсь, не в обиде?

Зеке лишь крепче сжал дубинку.

Громила со сломанным запястьем помог встать раненому приятелю. Обойдя чужака по длинной дуге, они поплелись на трех ногах, постанывая при каждом шаге.

– Может, задержишься? – спросил Зеке. – У меня есть много друзей, которые бы захотели с тобой познакомиться. Мы вернемся, как только организуем достойные похороны Бенни.

– У нас есть более неотложные дела.

– Жаль. – Послав Саре кровавый воздушный поцелуй, вожак заспешил вслед за остатками команды.

Ракким проводил их взглядом. Бенни окончательно затих, вцепившись ногтями в асфальт.

– Сэр, а ты кто? – подал голос Камерон.

– Тебе нельзя здесь оставаться.

– Да у меня миллион убежищ. И я никого не боюсь.

– Не можешь хотя бы предположить, куда переехала Фэнси? – спросила Сара.

Ракким бросил на нее укоризненный взгляд. Она его опередила.

Мальчишка смотрел на мертвого громилу.

– Бенни держал меня, когда Фэнси расплачивалась с ними. Схватил за волосы и заставлял смотреть. – Он поднял взгляд на Раккима. – Я тоже хочу научиться бить так по горлу. Научишь меня?

– У меня нет на это времени.

– Конечно… я понимаю. – Камерон повернулся к Саре. – В июне Фэнси здесь появлялась. Она отвезла меня в свою новую квартиру. Сказала, будто у меня день рождения, а на самом деле день рождения у меня в мае. – Он перевел взгляд на Раккима. – Я не знаю точно, где она живет. Она приехала ночью, а потом мы еще куда-то заскакивали. Сказала, что взяла машину у подруги. Добрая у нее подруга, подарила мне пару ботинок, из которых вырос ее ребенок.

– Попробуй описать место, – попросил Ракким.

– Когда-нибудь слышал о Диснейленде?

– Это старый парк развлечений?

– Пожалуй, самый известный тематический парк в истории, – начала объяснять Сара. – Существовала целая империя Диснея. Чем они только не занимались. Кино, телевидением, даже мультипликацией.

– Она действительно разбирается в парках, да, мистер?

– Ты прав.

– Леди, а вам когда-нибудь дарили торт ко дню рождения?

Сара кивнула.

– Со свечами?

– Да… со свечами.

– Здорово, да? Так красиво… – Мальчишка словно опомнился. – Я не найду квартиру Фэнси, даже если вы мне заплатите, но из заднего окна виден Диснейленд. Вернее, то, что от него осталось. Там есть такая гора…

– Космическая гора? – перебила Сара.

– Не знаю… на ней был снег. Ненастоящий, конечно…

– Маттерхорн. Космическая гора находилась на внутреннем маршруте. Всегда их путаю.

– Как скажете, – пожал плечами Камерон. – Больше ничего не знаю. Квартира на втором этаже, из окна виден снег.

Ракким выдал ему еще пару сотен долларов.

– Когда мы уйдем, тебе захочется обшарить карманы Бенни. Не делай этого. Ты будешь говорить себе, что, если ты не возьмешь его деньги и сотовый телефон, это сделает кто-нибудь другой. Не делай этого. Пусть кто-нибудь другой ворует у мертвых. Только не ты.

Мальчишка не спускал с него глаз.

– Передать что-нибудь Фэнси, когда мы ее найдем? – спросила Сара.

– Да. – Камерон часто заморгал и отвернулся. – Скажите, чтобы она забрала меня. Скажите, что я буду ждать ее на ступенях собора Святого Ксавье в полдень. Скажите, что я буду ждать каждый день.

42

Перед полуденным намазом

По экрану, висевшему над торговым автоматом истинно мусульманской закусочной Сэма, пробежали строки. Ракким оторвался от кебаба из ягненка.

СЕНСАЦИОННОЕ СООБЩЕНИЕ.

ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ НА БЕРЕГУ ЗАЛИВА.

Следом появились изображения покореженных стальных конструкций и раскачивающихся опор. Бывший фидаин передвинулся по обитому искусственной красной кожей сиденью ближе к монитору. Посреди бела дня, в самый разгар часа пик обрушилась секция моста Генерала Масуда над заливом Сан-Франциско. Сотни погибших. Камера выхватывала крупным планом плавающие тела, перевернутые машины, прижатые течением к быкам. На экране возник мэр города в тюрбане и развевающемся на ветру халате. Он с ходу потребовал призвать к ответственности Рыжебородого. Возглавляемая им служба государственной безопасности не предотвратила атаку террористов. За его спиной, изливая скорбь и ярость, на огромных каменных плитах корчились женщины в традиционных черных покрывалах, оставлявших открытыми только глаза. Моросящий дождь эффектно дополнял картину.

Сара лишь мельком скользнула взглядом по монитору.

– Ты видишь? – спросил Ракким.

Она кивнула.

– Еще один мост, якобы рухнувший по вине террористов. Обычное оправдание многолетней халатности.

– Нет, не совсем обычное. На этот раз все валят не на безбожников, организовавших преступление, а на службу государственной безопасности, которая это допустила.

– Мэр Мийоки всегда был заклятым врагом Рыжебородого.

– А раньше он критиковал его лично?

– У мэра Мийоки скоро перевыборы. В Сан-Франциско всегда трепетно относились к законам шариата. Каждую неделю там прилюдно обезглавливают гомосексуалистов в общественном центре. Рыжебородый является воплощением всего, к чему Мийоки испытывает страшную ненависть.

Раккима ее слова не убедили. Данный публичный выпад он расценил как еще один факт, говорящий в пользу ослабления политического влияния Рыжебородого.

– В чем дело? Ты не притронулась к пище.

Сара отодвинула тарелку.

– Обязательно было убивать?

– Ну, еще я мог позволить этим громилам срезать мясо с моих костей. Потом Зеке, возможно, отдал бы им тебя в качестве награды.

– Я благодарна тебе, пойми меня правильно. Я знаю, как они поступили бы с нами, но двоих-то ты оставил живыми. Просто покалечил, чтобы они не представляли для нас опасности.

Ракким сделал вид, будто внимательно смотрит на экран.

– Так было проще.

– Что это значит?

– Это значит, что мне пришлось действовать очень быстро. Я непроизвольно использовал то, чему меня научили.

– Но если бы у тебя было время… ты не стал бы его убивать?

Ракким понимал, куда она клонит. Час назад Сара увидела, как быстро он умеет действовать, увидела в нем фидаина – и испугалась. Его данное обстоятельство тоже немного пугало. Но в ее вопросе содержался и другой скрытый смысл. Энтони-младший на катке трепался с ней без умолку. Вероятно, рассказал, как Ракким разобрался с ним и его приятелями в переулке, как танцевал вокруг них, нанес сотни ударов ножом, но ни одного достаточно глубокого для серьезной раны. И наверняка поведал о собственных шрамах. Может, даже предложил показать их при случае. Оставалось только надеяться, что напускная храбрость юноши не произвела на Сару впечатления и она догадывалась о произошедшем на самом деле. Действовать быстро просто, сложно еще и контролировать себя.

Ракким взял ее за руку.

– Я – не такой, как ассасин, если тебя беспокоит это.

– Я просто подумала… что трудно не получать удовольствия от того, чем ты так мастерски владеешь.

Он отпустил ее.

– Я не собираюсь приносить извинения.

– Этого я не прошу. – Теперь уже Сара взяла его за руку. – Ты уверен, что мы не должны обращаться к Коларузо за помощью в поисках Фэнси?

– Я и так поставил его под удар, а потому не собираюсь подвергать еще большей опасности.

– Значит, мы позвоним Коларузо из автомата. Абсолютно анонимно…

– Звонок из автомата будет означать, что кто-то хочет связаться с ним и при этом желает остаться неизвестным. Как ты думаешь, что по этому поводу подумают те, кто следит за ним? – Ракким откинулся на спинку и продолжил шепотом: – Только он знает, где мы находимся. Вступив с ним в контакт, мы подвергнем опасности и себя, и его. У меня есть человек, который нам поможет.

Она отдернула руку.

Ракким уставился в окно предоставленной им кабинки на проезжавшие мимо машины. Забравшись в глубь страны, подальше от Лонг-Бич, они осматривали достопримечательности и пытались решить, как поступить дальше. Сара обратила внимание на число католических церквей. Многие из них даже имели кресты на куполах. В столице подобное находилось под строжайшим запретом. Ситуация с окружающей средой обстояла еще хуже, нежели на побережье. Прошлым летом в результате трехнедельной тепловой инверсии более восемнадцати тысяч местных жителей умерли от острой дыхательной недостаточности. О данном факте нигде не сообщалось. Ни в местных, ни в национальных средствах информации. Ракким об этом узнал на катке от Коларузо, причем, по словам детектива, всем полицейским тогда выдавали противогазы. На экране появился счет за обед. Бывший фидаин вставил банкноту в паз и нажал кнопку «СДАЧИ НЕ НУЖНО».

– Я заметила мечеть примерно в миле отсюда, – произнесла Сара. – Хочу проверить сайт рецептов, не оставила ли мать для меня сообщение. Думаю, их система доступа в Интернет оборудована необходимыми фильтрами.

– Вы не составили график контактов?

Она покачала головой. Мимо проехал грузовик с арбузами, огромными, зелеными, в черных полосах.

– Интервалы между контактами всегда были нерегулярными.

– Она ведет себя осторожно. Это хорошо.

Сара уставилась в окно.

– Я так хочу увидеться с ней, поговорить… и одновременно жалею, что она вышла со мной на связь. – Она посмотрела на Раккима. – Жаль, что мы уехали из мотеля.

– Только скажи.

Сара покачала головой:

– Не искушай меня.

43

После полуденного намаза

– Ты не пришла на обед, сестра. – Послушница сестра Елена тяжело отдувалась.

– Не стоило искушать себя пирогом с земляникой и ревенем, который испекла сестра Глория, – ответила Кэтрин. Она хотела побыть в одиночестве. С ее точки зрения, маленькая ложь не являлась значительным грехом, подлежащим тяжелому искуплению.

– Мать-настоятельница желает вас видеть.

Кэтрин не пошевелилась, по-прежнему глядя на север.

Сестру Глорию можно обмануть, но отказываться от приглашения Бернадетты ей права никто не давал. Ветер трепал ее сутану, раздувал юбки, однако она даже не попыталась их поправить. Ангелина права, нелестно отзываясь о новом главе «черных халатов». Ибн-Азиз не просто опасен. Он… ядовит.

– Вчера мне приснился страшный сон. – Из-за далеких северных гор поднимались клубы черного дыма. – А проснувшись, я узнала, что он сбылся.

Сестру Елену при ее словах охватила дрожь. Если пожар доберется и до них, как поведет себя усердная послушница лет двадцати с небольшим, добрая и тихая, как белогрудая цесарка? А как бы в аналогичной ситуации повела себя Сара? Они с сестрой Еленой почти ровесницы. В монастыре девушка оказалась благодаря собственной матери, несовершеннолетней мусульманке, прятавшейся у сестер во время беременности. Потом она сбежала в город, где, как полагала, ее никто не сможет найти. А Сара… ей едва исполнилось пять лет, когда Кэтрин ее бросила.

– Это – лесной пожар? – Сестра Елена тоже увидела дым. – В такое время года они редко случаются.

– Это Ньюкасл.

Монастырь занимал бывший охотничий домик на краю Национального парка в Центральной Калифорнии. Ближе всех остальных городов к нему располагался Ньюкасл. Всего в пятидесяти милях по прямой, но целом дне пути по извилистым разбитым дорогам. Основное его население составляли лесорубы. Жители городка не особенно интересовались политикой, и мусульмане спокойно жили бок о бок с христианами. К монахиням, регулярно приезжавшим в город за покупками, относились вполне терпимо, однако Кэтрин все время держала на контроле полицейские каналы связи, поскольку знала – ближайшей беды следует ждать именно оттуда. Первые ее признаки она заметила еще на прошлой неделе, когда передачи национального телевидения вдруг буквально пропитались яростью и паранойей.

– Сестра? – Елена робко коснулась ее плеча. – Мы не должны заставлять мать-настоятельницу ждать.

Пока они шли, девушка то и дело озиралась на клубы дыма, один раз даже споткнувшись и едва не упав. Вероятно, на исповеди она признается в слабости духа и с благодарностью примет взыскание. В конце концов, разве жену Лота не превратили в соляной столп за то, что та оглянулась и посмотрела, как Господь испепеляет Содом и Гоморру дождем огненным и серным.

Ужасная история… Понести такое наказание за простое любопытство! Вот как подумала Кэтрин, впервые узнав об участи, постигшей супругу великого праведника. Тогда она еще училась в начальной школе Христа-Вседержителя и, озвучив собственное неодобрение, услышала из уст монахини, что жена Лота была уничтожена не из-за любопытства, а из-за непослушания, потому что посланный самим Господом ангел категорически запретил именно такие действия. Кэтрин же заявила, что этот ангел, скорее всего, был дураком, если решил, будто кто-нибудь сможет удержаться и не посмотреть на такое грандиозное зрелище, и что жена Лота была храброй, а сам Лот – трусом. А еще она сказала, что сама бы тоже непременно оглянулась. Даже в свете перспективы обратиться в нелепый соляной столп. Затем ее выпороли. В первый, но далеко не последний раз. Теперь, припоминая дни, проведенные в школе, Кэтрин почему-то думала не о порке, а о мгновенном уничтожении города огненным дождем и представляла себе всю историю развития человечества безумным танцем, где Господь и дьявол часто меняются местами.

Добравшись до третьего этажа, они остановились перед дверями кельи матери-настоятельницы. Сестра Елена тяжело дышала. Послушница слишком много времени проводила у компьютера и слишком мало – на улице. Кэтрин же ничуть не запыхалась. В свои почти пятьдесят ей удалось сохранить стройную фигуру и длинные ноги. Монастырь поддерживал экономическую самостоятельность, и она проводила в нолях или на ферме ничуть не меньше времени по сравнению с другими сестрами, но вместо многочасовых молитв предпочитала совершать длинные прогулки по окрестным холмам и лесам. Волосы ее по-прежнему оставались темными, небольшая грудь – такой же упругой… достаточно упругой, чтобы по ночам, между сном и бодрствованием, нередко метаться в постели, вспоминая мужа. А иногда, да смилостивится над ней Господь, его брата Рыжебородого.

Молодая послушница робко тюкнула кулачком в дверь кельи, но тут же постучала сильнее, словно осудив себя за трусость. Кэтрин помимо воли обратила внимание на красные и воспаленные костяшки ее пальцев. Мать-настоятельница питала к ней особое расположение, и потому сестре Елена вдвое чаще других приходилось драить каменные ступени или безропотно выполнять самую грязную и тяжелую работу на кухне.

– Войдите! – рявкнули из недр кельи.

– Благодарю, сестра, ты свободна. – Кэтрин поплотнее закрыла за собой дверь. – Бернадетта, ты уделяешь этой девушке слишком много внимания.

– И тебя тоже с добрым утром. – Мать-настоятельница выглядела гораздо старше собственных лет. Суровое лицо ее прорезали глубокие морщины, а из-под платка выбивались непокорные седые пряди.

Два десятилетия, последовавшие за убийством ее мужа, Кэтрин провела в монастыре. Проведай власти о беглянке, всех здешних обитательниц непременно бы казнили, их тела изуродовали, а постройки сожгли дотла. Однако ни разу за годы затворничества, даже когда тут появлялись агенты Рыжебородого – а происходило это дважды, – она не боялась, что ее выдадут. Во второй раз, десять лет назад, ей пришлось едва ли не сутки отсиживаться в укрытии. Выйдя из него, Кэтрин вручила матери-настоятельнице связанную в абсолютной темноте шаль. Бернадетта до сих пор иногда накидывала ее на плечи, усаживаясь вместе с опасной гостьей перед телевизором. Сама питаясь едва ли не святым духом, она очень любила передачи, посвященные кулинарии. Кэтрин же интересовали только новости. Так они и смотрели, по очереди переключая программы.

– Я только что получила информацию из Пекина. – Выбравшись из-за письменного стола, мать-настоятельница тяжело опустилась на продавленный диван. Несмотря на бесчисленные попытки залатать его, куски набивки то и дело выныривали из новых прорех. Украшением для стен маленькой кельи служило лишь большое распятие и фотография Иоанна-Павла II. Бернадетта вступила в орден при его правлении. – Сестры завершили обследование аэропорта. Дозиметры ничего не зарегистрировали.

– Итак, ни Пекин, ни Шанхай не оправдали наших надежд. После всех лет поисков остается надежда только на Сару. – Она улыбнулась. – И на Господа, разумеется.

Бернадетта нахмурилась. Проявления легкомыслия в вопросах веры она отнюдь не поощряла. Мать-настоятельница приходилась Кэтрин двоюродной сестрой. Они всегда поддерживали близкие отношения, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Настоящая ссора возникла лишь раз – когда младшая кузина, выходя замуж за Джеймса Дугана, объявила о принятии ислама. Тем не менее, вынужденная скрываться от всех, Кэтрин сразу примчалась к Бернадетте. Она не сомневалась в ее готовности прийти на помощь в трудную минуту.

– Тяжелое бремя для столь юной особы, – заметила мать-настоятельница.

– Я ждала двадцать лет, прежде чем обратиться к ней. – Голос Кэтрин прозвучал довольно резко. – Думаешь, мне бы пришло в голову подвергать ее опасности, будь у меня другие варианты?

Бернадетта строго взглянула на нее.

– Тебе следовало об этом задуматься, когда ты принимала их варварскую веру. Мне никогда не нравился твой муж. Слишком красивым он был, по моему мнению. Слишком амбициозным.

– Проблема не в вере. Проблема в правоверных.

Мать-настоятельница отвернулась. Ее уже давно утомили споры на данную тему.

Двадцать лет. «Почему ты бросила меня?» Первый вопрос, заданный Сарой, стоило Кэтрин доказать ей, кто она на самом деле.

Дочь лежала в реанимационном отделении с острой пневмонией. Кэтрин дремала в кресле рядом с ее кроватью, накрытой кислородной палаткой, когда позвонил Рыжебородый и слабым голосом сообщил о смерти Джеймса. Двое из его людей – самых верных – уже находились на пути в больницу.

«Почему ты бросила меня?» Вопрос без ответа. По крайней мере, без ответа, который удовлетворил бы Сару. Впрочем, и Кэтрин тоже.

Ночью накануне убийства Джеймс крепко обнял ее и шепотом попросил исполнить одну просьбу. Если с ним что-нибудь случится, пусть даже самое нелепое на первый взгляд происшествие, она должна немедленно забрать Сару и исчезнуть. Затем он вложил ей в руки четки и пояснил: в деревянных шариках хранится закодированная информация, ключ к тайне, которая важнее его собственной жизни. И эту информацию она должна сохранить любой ценой.

Тем утром в больнице Кэтрин пришлось выбирать между неизвестной тайной и любимой дочерью. Потрясенная известием, она вдруг припомнила взгляды Рыжебородого, а также собственные, зачастую непристойные мысли и решила, будто за убийством мужа стоит его брат. Будто именно его происков опасался Джеймс. У нее оставалось всего несколько минут на приятие решения, и она решила покинуть Сару. Хорошая жена. Плохая мать.

– Тебя не было на обеде, – заметила Бернадетта. – Сегодня была чечевичная похлебка.

Кэтрин перебирала четки. Она бы ни за что не бросила дочь, если б няня Ангелина не пообещала заботиться о девочке, пока за ней не вернется мать. Прошло уже двадцать лет, а она так и не вернулась. Ей удалось раскрыть тайну четок, и невиновность Рыжебородого всплыла со всей очевидностью. Вот только менять что-либо оказалось слишком поздно. Ее бегство убедило власти в предательстве по отношению к собственному мужу и автоматически обрекло на казнь в случае поимки.

– Ты слышала о беспорядках в Ньюкасле? – спросила Бернадетта.

– Рано утром я поднималась на вершину холма. Увидела дым и сразу поняла: что-то случилось. Столько звезд на небе, и все выглядели странно. – Кэтрин снова принялась перебирать четки. Она уже давно не могла считать себя мусульманкой, однако привычные для пальцев монотонные движения успокаивали. – Перед полуднем я прослушала несколько звонков в полицию Ньюкасла. Местного продавца грузовиков, католика, обвиняли в том, что ему трансплантировали роговицу здорового мальчика-мусульманина. Рядом с его конторой собиралась толпа, которую подстрекали женщины из самой консервативной мечети. – Кэтрин посмотрела на двоюродную сестру. – Моя интуиция никогда меня не подводила, ты знаешь это. Впрочем, мне самой это мало чем помогло. Я просила, чтобы Джеймс никуда не уходил в то утро. Умоляла его остаться со мной и Сарой в больнице, пока дочери не станет лучше, но он только поцеловал меня, словно ему не терпелось погибнуть. – Она отвернулась, сжав зубы. Даже теперь, через столько лет, Кэтрин продолжала злиться на него.