Текст книги "Противостояние"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Лейтенант собрал всех кто добежал и вновь бегом, из последних сил, они всей

толпой ринулись на звук канонады. Немцы понять не успевали, что за черти

промелькнули мимо. Стреляли по последним бегущим, но первым удалось прорваться.

На счастье их прикрыли свои. Увидев летящих по полю красноармейцев, дали дружный

залп, прикрыв их огнем. Но до позиций из полсотни бойцов добежало только девять.

Вышли, но что с того?

Он ничего не понимал, отупел от контузий, смертей, голода, недосыпания.

Измотанный, ничего не соображающий, Санин сидел перед особистом и молча слушал

его крики, смотрел, как тот размахивает руками, грохает по столу кулаком. И

никак не мог понять – кому и чем тот угрожает?

– Ты будешь говорить или нет?

– Я все написал.

– Ты себе статьи написал, штук десять! – взмахнул бумажками усатый майор. —

Тебе, гниде, взвод доверили! А ты его положил! Тебе было приказано держать

высотку! А ты отступил! Тебе приказали: ни шагу назад! А ты драпанул!

Коля смотрел на него, а видел танки, что шли на его взвод, видел взрывы, а еще

видел, как цепью лежали измотанные бойцы, раненые, готовые принять бой с

механизированным батальоном в рукопашную. И приняли, и полегли. А он виновен

лишь в том, что не погиб с ними.

– Ты у меня под трибунал пойдешь! Как дезертир! Как пособник фашистов! Ты

вообще, лошадка темная. Каким-то местом оказался в Пинске, в окружении. Вышел,

опять попал. Это что за хрянь, Санин?!

Хлопнула дверь, а Николаю показалось, взорвалась фугаска и, он невольно пригнул

голову.

– Товарищ полковник! – вскочил и вытянулся майор.

– Сиди! – отрезал вошедший и встал перед Саниным. Тот видел лишь звезду на

бляхе ремня – голову не мог поднять.

– Вот что, Валерий Иванович, выйди, – приказал полковник.

– Так… не положено.

– Выйди, сказал! – голос прозвучал настолько жестко, что Николай заподозрил,

что его сейчас без суда и следствия, прямо в этом кабинете обшарпанном и

расстреляют.

Майор нехотя вышел, а полковник вдруг схватил лейтенанта за грудки и впечатал в

стену, так что у мужчины в голове помутилось. Тряхнул волосами, уставился на

полковника. И замер.

– Ну, здравствуй, лейтенант, – процедил тот зло.

Кого, кого, а Бангу Николай увидеть не предполагал. Ко всему ему только Лениного

дяди не хватало.

– Вышел, да? А Лена где, дружок твой? Где я тебя спрашиваю?! – рявкнул, вновь

встряхнув и впечатав мужчину в стену. Тот лишь зубы сжал, белея скулами, взгляд

в сторону.

– Я тебя спрашиваю, мальчишка!

Ему минут пять понадобилось, чтобы выговорить:

– Погибла.

Тишина повисла.

Полковник медленно отпустил мужчину и тот стек по стене на пол. Свесил голову,

стеклянными глазами глядя перед собой: виноват… И не только в том, в чем винят.

В сердце она у него – живая, и в том он виноват, что ни сил, ни желания ее

забыть нет. В том, что она за те дни частью его стала, в том, за смерть ее ему

век не отмыться и никогда себя не простить. В том, что жить и дышать после

нормально не может и, словно умер с ней, там, и там же остался.

Как такое случилось, почему – тоже виноват – нет у него ответа.

Только одно знает и в том, наверное, опять виноват – дышать ему без нее трудно…

Артур подошел к распахнутому окну, закурил, глядя во двор.

– Дааа… Как же так?…

Докурил молча, от окурка вторую папиросу прикурил, развернулся к мужчине:

– Повезло тебе, что я тебя под конвоем увидел, а то загремел бы в штрафбат! —

сказал с каким-то злорадством, а может просто злостью. Естественной. Только не

больше чем Коля сам на себя зол, на войну гребанную, на гнид фашистских. И все

равно на штрафбат, на трибунал – только б дали еще раз в бой, чтобы еще хоть

одного гитлеровского выродка, хоть пристрелить, хоть придушить.

– В радведбат пойдешь.

Санин исподлобья уставился на полковника: в уме он? Каким Макаром отсюда Николая

забирать собрался?

– Пойдешь, сказал. Тебя страна столько лет учила, чтобы ты свою голову в тупую

сложил? Не мечтай! Своим делом займешься, пользы больше будет. Нам сейчас

разведданные вот как нужны, – зло рубанул ребром ладони у горла. – А

специалистов кот наплакал, одни дилетанты, мать их! – и вдруг смолк, поморщился,

словно зуб разболелся. – Что ж ты ее не вытащил, лейтенант?

Прозвучало это так тихо и горько, что Коля зажмурился: не травил бы ты душу…

Не надо!! Лучше расстреляй.

Полковник молча вышел. Вскоре Санина отвели в комнату, дали поесть и поспать.

Даже одеяло выдали, заботливо.

Он даже не удивился – сил не осталось.

Лена была готова к выходу. Все тоже старенькое платьице сменило красивое, новое

платье. На голове был платок, а на плечах отданный Пантелеем пиджак, размера на

три больше нужного. Но в том и ценность. Найдут бумагу – не криминал, но

вопросов будет много. А если документы обнаружат – будет худо. Поэтому Лена

пришила к майке на спине карман и спрятала добытые ценности. Пиджак мешком

скрывал странные изгибы фигуры.

С радио решено было в этот раз не рисковать и, девушка не стала перечить.

– Мне бы пистолет, – попросила только.

Адам внимательно посмотрел на нее:

– Хорошо стреляешь?

– В школе и в тире всегда «отлично» было.

– Но мишень и человек – разные вещи.

– Фашисты не люди. Я просто охочусь на зверей, – усмехнулась. Взгляд

неожиданно жестким стал, холодным.

И мужчина подумал, что когда эта девочка заматереет, он, пожалуй, не возьмется с

ней играть и другим не посоветует. И молча выдал пистолет.

– Если возьмут…

– Не возьмут, – заверила, пряча оружие в карман под мышкой платья. Не даром

она сегодня днем мудрила.

– Это одежда, – отдал ей сверток. – Думаю, пригодится.

Девушка не отказалась.

– И еще, Олеся. В следующий раз, прежде чем стучать и вообще появиться здесь,

смотри на окна – если занавески открыты – сейчас же уходи.

Лена кивнула, улыбнулась на прощанье и нырнула за двери.

Вечером без труда миновала пропускной пункт и к утру была в знакомом лесу.

Шла таясь и внимательно вокруг поглядывая, а Дрозда не заметила. Вылез тот из-за

сосны, Лена чуть не закричала от страха.

– Ты, ты… Ууу! – кулаком погрозила, слов не найдя. Саня хмыкнул:

– Привет. Как прошло?

– Хорошо. Смотрю и у тебя неплохо, – кивнула на две винтовки за его спиной, а

на груди еще автомат висел. Значит, не зря ночью по лесу бродил.

– Валялись, – улыбнулся беспечно.

– С запиской: лично лейтенанту Дроздову? – усмехнулась.

– Почти… Рад тебя видеть.

– И я, – улыбнулась.

– Не сомневался. Новости есть?

– Есть, – прислонилась плечом к стволу сосны напротив Саши. Уходить совсем не

хотелось, тихо здесь было, хорошо. Да и ноги гудели от усталости – передохнуть

надо. – Постоим?

– Уже, – улыбнулся еще шире, разглядывая ее, словно впервые видел. Красивая —

как раньше не замечал? – Новости расскажешь?

– Расскажу, – посерьезнела. – В лесах отряд партизан объявился. Грабят за

национальную идею окружающие деревни и села.

– Это какая такая идея? – скривился Дроздов.

– Как я поняла, идея в том, что белорусы лучше всех. А еще украинцы лучше всех.

И прибалты тоже, самые лучшие.

– Остальные?

– Недочеловеки. Немцы провозгласили себя высшей расой.

– А все остальные, значит, внебрачные дети короеда и гусеницы? – мужчина криво

усмехнулся. – Какой-то идиот с этим не согласился, сказал белорусы выше немцев

и под этим стягом в леса ховаться, да колхозников грабить. Концепция верна?

– Примерно.

– Здорово, – хмыкнул. – А ничего, что мы все советские люди?

– Видимо кто-то не в курсе. Вообще, странно, какая национальная идея к черту,

когда враг на твоей земле? Какая национальная идея, если мы все люди и нас, как

людей без всяких вопросов вырезают. Да. Саша, я пока шла, такого насмотрелась…

У меня возникло стойкое чувство, что нас просто уничтожают. Всех. Без скидок на

наличие или отсутствие каких-либо идей в голове.

Дроздов кивнул: он тоже об этом думал и приходил к выводу, что война, затеянная

Гитлером мало оккупационная – колониальная, она еще ненормальная. Взять хоть

обращение с пленными – есть международная конвенция, но фрицам на нее почхать,

обращаются с пленными как со скотом. А раненые? Где слыхано, чтобы обстреливали

машины с красным крестом, планомерно ровняли раненых с землей? Да хоть тот поезд

взять, в котором они с Леной и Николаем ехали? Гражданский состав, каким местом

фрицам мешал? Это не стратегический объект, а все едино разровняли.

– Хреново, – поморщился. – Но не ново. Если Испанию вспомнить.

– Там такого не было.

– Какого?

– Я в дороге с женщиной познакомилась, она мне рассказала, как в соседней

деревне немцы стрельбы устроили. А мишенями у них дети были.

И замолчала, хмуря брови. Дрозд тоже насупился, соображая – это уж вовсе из ряда

вон.

– Выдумка? – с надеждой посмотрела на него девушка.

Мужчина шишку под ногой пнул:

– Не каждому в голову такое придет, чтобы выдумать, – бросил неласково.

Настроение к чертям уехало. – Домой пошли, светает.

– До дома мне далеко, – бросила ему в спину.

– А мне нет. Это моя земля, – процедил зло.

Лена голову склонила – прав, кто бы спорил. Только немец тоже эту землю своей

уже считает. Переубедить бы надо.

– Через пару недель снова в Пинск пойду, – сказала, двигаясь за лейтенантом.

Впереди ветка треснула и, Дрозд остановился, мгновенно насторожившись. Ладонь

Лене выставил: стой, а вторая рука к автомату пошла.

– Не балуй, – раздалось из-за кустов. – Оружие на землю, руки вверх.

Саня с прищуром оглядел местность, соображая как ситуацию в свою пользу

перевернуть. Дурак, что и говорить – поболтали они с Леной. Утро. Голоса далеко

разносятся. Разведчик, мать его!

Из-за сосен за кустами вышли двое мужчин в гражданской одежде, с винтовками на

изготовку.

– Руки вверх, оружие на землю, – чуть не по слогам повторил молодой в кепочке.

Саня на Лену покосился: помянула чертей? Не они ли и явились?

– Да мы вообще-то, за национальную идею, – протянул.

– Ага, белорусы лучше всех, – брякнула на удивление девушка. И чуть сдвинулась

за спину Саши, чтобы не видно было умникам, как она пистолет достает.

– Да что вы? – ехидно пропел тот, что постарше, с непокрытой головой. – Вот

радость-то… Руки вверх! Оружие, сказал, на землю. Больше не повторяю, стреляю!

– А только попробуй, первый ляжешь, – прицелилась в него Лена и тут же

почувствовала, как в затылок что-то холодное уперлось.

– Не балуй, бабам оружие не игрушка, – процедил басок. Рука в грязном бинте

через ладонь, спокойно забрала пистолет девушки. – А теперь ты лейтенант. Леха,

прими арсенал.

Дрозд зубами скрипнул и без сопротивления отдал добытое оружие. Ствол Вальтера у

затылка девушки не оставлял возможности для маневра. Пока.

Вихрастый забирал оружие, «кепочка» вокруг оглядывался, а третий пистолет убрал.

Тут момент и настал. Саня только глянул на Лену: пригнись. И локтем въехал

самому умному под дых, схватил Леху и прижал к себе, зажав голову, развернул

спиной к остальным, так что он не мог оружием воспользоваться, а дружок его

выстрелить, его не покалечив. Но третьему не до друга было – Лена не думая,

въехала ему ногой в пах, как согнулся, локтем по подбородку прошла. Парня

откинуло, свернув.

– Мать!… – только и послышалось приглушенное. Еще секунда и она была рядом с

Сашей, в руке держала автомат, направляя в сторону двух ненужных им знакомцев.

– Руки, быстро! – процедила. Третий – симпатичный молодой, явно не русский

мужчина смотрел на нее ненавидяще, по лицо пробежала судорога раздумий.

Оскалился и все же не поднял руки.

– Стреляй, падла.

Саня забрал оружие у мужичка и оттолкнул его к товарищам, беря на мушку.

Паршивая ситуация, между прочим. Одно спасает – ни Лена, ни эти "лесные братья"

не знают, что патронов в рожке автомата нет.

Тот кому досталось от девушки, сел, зажимая промежность и морщась, посмотрел на

друзей:

– Надо было грохнуть и всех делов, – проворчал.

– Я сейчас тебя грохну, «умник». Кто такие, где стоите, сколько вас – быстро!

«Кепочка» сплюнул в сторону.

За спиной Саши послышался шорох и он развернулся, понимая, что эти трое скорей

всего не последние «гости» по их с Леной душу.

Винтовка от неожиданного удара полетела в сторону, но Дрозд успел выбить и

винтовку пожилого мужчины в гимнастерке. Но «третий» рванул на Лену. Она нажала

на курок и… полетела на листья, сбитая мужчиной. Автомат глухо клацнул,

сообщая, что патронов нет, и девушка от души заехала им в скулу напавшего. Дрозд

же дрался с тремя, не скупясь, раздавал удары и получал сам. Но победил бы, если

бы «кепочка» не ударил его прикладом винтовки по затылку. Саня рухнул, на пару

минут потеряв сознание.

Девчонку скрутили, связали руки за спиной, как она не пиналась, не кусалась, не

посылала их в ад к маменьке Гитлера. Толкнули на листву и осели сами, устраивая

передышку, утирая кровь от полученных ран. Больше всех пострадал Алексей – мало

чуть достоинство не отбили, так еще руку прокусили, губу разбили и «фонарь» под

глаз навесили. Тот, что у Лены пистолет отобрал, выглядел не многим лучше – все

скулу потирал, недобро на девушку поглядывая и рождая у нее подозрения, что

поквитается сейчас, только вот немного в себя придет.

– Ну, вы даете ребята, – качнул головой четвертый. – Девка– пигалица и «летеха»,

а вы справиться не могли.

– Шустрые больно, – проворчал вихрастый, затягивая руки Саше за спиной. Тот

застонал, перевернулся и тяжело уставился на мужчин, покосился на Лену: жива?

Та была растрепана, платок с головы на бок съехал, волосы в листьях и сухой

траве, взгляд – хоть факел поджигай, но цела.

Дрозд сел, сплюнул кровь и спросил:

– И что дальше, славяне?

– В расход и делов! – рыкнул «кепочка».

– К командиру отведем. Он решит куда их.

Мужики поднялись, рывком подняли пленных, толкнули, чтобы резвее шагали.

– Ну, гадюка, чуть без детей не оставила, – прошипел в спину Лене мужчина,

пихнув ее в спину винтовкой.

Лейтенанта перекосило от ярости. Пнул пяткой в ногу урода и, развернувшись,

въехал ему лбом в лоб. Мужчина, охнув, отпрянул, зажал ладонью голову. Дрозда же

тут же за шиворот в сторону оттащили.

– Еще тронешь ее гнида, я тебя с того света достану! – прошипел с такой

яростью, что все растерялись.

– Не тронет, – заверил мужчина с повязкой на руке. Подхватил девушку и повел

сам.

Она шла, но не видела куда. Голову кружило, в ушах от злости и ненависти гудело.

Попасть в плен! Это было выше ее понимания и, пережить, понять невозможно. Если

ее еще обыщут? Найдут бумагу, документы, начнут пытать откуда… Лучше умереть

сейчас!

Лена толкнула мужчину и рванула вперед, но тот успел сделать подножку и, девушка

в листья и траву полетела. Приземлилась и замерла: что же она творит? Как же она

без Саши уйти может?

Дрозд, увидев, что Лена упала, вперед ринулся. Опалил мужчину взглядом и тот

смутился, тем насторожив и немного успокоив лейтенанта. Поднял девушку почти

ласково.

– Не дергайтесь, а, очень прошу.

– Пошел ты, – процедила Скрябина. Ее колотило от ненависти и обиды на

собственное бессилие.

Сане душу в жгут скрутило, видя, что девушке плохо:

– Отпустите ее мужики. На хрена вам контуженный ребенок?! Видите, не в себе она,

отпустите!

– Выясним, кто такие, может, и отпустим, – поправив лямку винтовки на плече,

бросил «четвертый» и подтолкнул пару вперед.

Кого он просит? – поморщился Александр. И скривился от резкой боли в затылке:

ничего приложили, суки.

Шли долго, молча. Прошагали мимо странной поляны – небольшой, круглой с огромным

валуном, чуть скошенным вперед, по середине. А на нем и вокруг, веночки из

цветов и веток.

Лена на лейтенанта покосилась: что это? Памятник природы или человека?

– Это что? – спросил Саша.

– Бугор – камень, – буркнул вихрастый.

– Капище здесь было. Предки наши этому Бугру молились. Считается, что защищает

он, и род белых руссов оберегает, – более охотно поведал конвоир девушки.

Вскоре, за той поляной пришлось на пригорок, заросший соснами, подниматься.

Тяжело со связанными руками вверх забираться.

Дрозд на Скрябину глянул: самое время уходить. Беги, я их задержу.

Лена головой качнула: нет. Не уйдет она без него, хватит ей стыда.

– Немного осталось, – помогая ей идти, сказал мужчина. К чему только забота

такая?

– Тагир, ты? – раздалось впереди.

– Да!

У сосны наверху появился парнишка с винтовкой. Дождался первого и протянул руку,

помогая забраться.

– Пополнение? – кивнул на пленных, заинтересованный взгляд прошелся по фигурке

и лицу девушки.

– Посмотрим, – буркнул Леха. – Вишь, как изрисовали, ватлаки! – выказал ему

свой заплывший глаз. Парень лишь хмыкнул.

– Смотрю, вам всем досталось.

– Командир у себя? – спросил Тагир, отмахнувшись от его замечаний.

– На месте.

Пленных подтолкнули вперед. Дальше шла сначала чуть скошенная вниз, а затем

ровная местность. Немного и стали видны три низкие избы, накаты над землянками,

телеги, вьющийся еле заметный дымок прямо, люди.

Чем ближе, тем больше было сомнений у Лены и Александра, что они попали к

националистам. Здесь было слишком много людей в форме, солдат и офицеров, но

никак не сброда.

Их окружили. Лейтенант – кавалерист, с чубом из-под фуражки упер в бока руки,

окинув взглядом прибывших и, головой качнул:

– Это что за чуды – юды?

– Трофеи, товарищ лейтенант.

– Да? Кто такие будете? – спросил у Дроздова.

– Люди. А вот вы кто?

– Мы советские партизаны. Диверсионный отряд имени Ленина, – сообщил гордо.

Лена непонимающе нахмурилась: странно, о националистическом партизанском отряде

слышала, а о красноармейском – нет.

– Так вы свои?

– А это вопрос, девонька, – хохотнул и приказал Тагиру. – Развяжи их, чего

мучаешь.

– Да?! – возмутился Алексей. – Ты глянь, Прохор Захарыч, чего эти ватлаки со

мной утворили! – ткнул пальцем в сторону своего лица. – Покалечили, можно

сказать.

Мужики загалдели, загоготали:

– Да ты паря сам, поди, подставился…

– Правильно тебе рожу начистили…

– Ой, Леха!…

Саня с Леной переглянулись и невольно заулыбались: никак, правда, свои?!

Тагир развязал им руки и лейтенант потрогал затылок: хорошая вмятина.

– Надо было сразу говорить кто вы!

– Попутались, что ли?

– Ну!

– Мы про другой отряд слышали, – сказала Лена.

– Это какой?

– Национальной обороны.

– Аа! Есть такие, не до них пока. Но позже и с ними разберемся. Сами-то откуда?

– Лейтенант Дроздов, Забайкальский военный округ, – вытянулся, представился по

форме, увидев выступившего вперед мужчину лет сорока в форме майора. Все затихли,

подтянулись.

– Комсомолка Санина, Москва, – выдала Лена уже в тишине. И удостоилась

удивленного взгляда Саши – какая Санина? "Санина!" – ответила взглядом твердым.

Мужчина отвернулся – контуженная, что с нее взять?

Больше на нее внимания вовсе не обратили. Майор мазнул взглядом по лицу девушки

и тяжело смотрел на лейтенанта.

– Что делаете в Полесье, лейтенант?

– Что могу, то и делаю, товарищ майор. На счету двенадцать немецких солдат и

два полицая. Трофеи у ваших людей.

Гаврилыч, тот вихрастый мужчина, за спиной лейтенанта показал командиру

отобранные винтовки и автомат.

Тот понял, что в этом новенький не солгал. Но что это значило?

– В Полесье как оказался, забайкалец?

Из толпы вышел крепкий седовласый мужчина в усах, с наброшенной на плечи шинелью.

Судя по петлицам – политрук.

Лейтенант притих. Мужчина закурил, оглядывая пару и, тихо спросил:

– Почему не по месту службы, лейтенант?

Саня молчал. Пересказывать вновь и вновь не хотелось, да и показалось —

бесполезно.

– Они в отпуске были, – сказала за него Лена. – Мы в одном купе ехали. Состав

на подъезде к Бресту разбомбили. Пробирались к своим. С нами были бойцы из

других частей. Но пробиться не смогли.

– А бойцы где?

Лена отвернулась.

– Погибли, – ответил лейтенант.

– Документы есть?

Саша молча вытащил корочки и подал политруку. Тот изучил, отдал майору. Мужчина

глянул мельком и уставился на пару:

– Что дальше делать собираетесь?

– Воевать, – бросили в унисон. И переглянулись. По толпе смешок прошелся.

– Да наши это, – проворчал вихрастый.

– Я тоже так думаю, – заверил Тагир, потирая скулу.

Майор подал лейтенанту документы:

– У нас сборная часть, но военная. Хочешь воевать – добро пожаловать, но

нарушение дисциплины не потерплю, – заявил грозно.

– Так точно, – вытянулся Дрозд.

– А девушку, думаю, лучше отправить, где была, – сказал отходя.

Лена хмыкнула: сейчас! Есть у нее карты, спасибо Пантелею, научил их разыгрывать.

И разыграет – будет очень нужной отряду, и никто не посмеет отправить ее домой,

сказать, что место ее на кухне.

– А это уже разговор тет-а – тет, – бросила.

Майор обернулся, с долей удивления посмотрев на девушку: ты кто такая?

– Комсомолка… Пчела, – отрезала.

Мужчина задумчиво прищурил глаз и еле заметно кивнул, приглашая следовать за ним.

И двинулся к низкой избе.

Саня Лену придержал:

– Что придумала? – шепнул, хмурясь. Мудро ведь решил майор – не место девчонке

в военном подразделении.

– Война Саша, всех уровняла. Вместе будем, – отрезала и пошла за майором.

По свежесрубленным ступеням вниз шагнула, приглаживая волосы, убирая из них

листья и траву. Дверь толкнула, чувствуя, что следом политрук идет. И попала со

света в полумрак – комнатка с земляным полом, накаты бревенчатые, окошечко одно,

узкое вверху почти под самой крышей. Но в комнате уютно, хоть и строго. Лавка у

дверей, на ней ведро с водой. У стены с окном стол и лавки, за ним буржуйка и

занавеска.

Майор за стол сел, бумаги и планшет в сторону сдвинув, а жестянку с окурками к

себе придвинул:

– Садись… Пчела, – бросил Лене с долей насмешки. Папиросы достал, закурил.

Лена и села – ноги давно гудели от усталости.

– Иваныч, поесть комсомолке сообрази, – попросил политрука.

– И лейтенанту, – попросила.

– Накормят, – отрезал. – Слушаю тебя.

– Воевать – хорошо, но с кем, если вы не знаете, где какие части у фашистов

стоят. И чем, если нет оружия.

– А у тебя есть? – прищурил глаз.

– Будут. Данные. Включая расписание отхода составов, их содержимое, направление

движения.

Майор молча докурил, раздавил окурок и спросил:

– Почему я должен тебе верить?

– Не должны. Пока мы друг друга совсем не знаем, но наши цели одинаковы.

Мужчина оглядел ее и губы поджал:

– Девочка, ты кто?

– Человек советский.

– Это я понял, а вот остальное – нет. Признаюсь, хлопцы у меня несколько раз на

разведку ходили, информации мизер принесли. Ты связана с подпольем? – качнулся

к ней.

– Да.

– С кем? – спросил с нажимом.

– С подпольем, – ответила в тон.

Майор отстучал пальцами по столу в раздумьях и опять спросил.

– Люди надежные?

– Да. Есть радиоприемник.

Мужчина даже отодвинулся: вот так добрая весть!

– Отдадут?

– Да. Проблема его вынести из города. Одной мне не справиться.

Майор стал серьезен и взгляды на девушку бросал уже, как на равную, без

подозрений и презрения, что мол, ты мне голову морочишь.

– Помочь можно. Проблема…

– С аусвайсами, – улыбнулась. Как хорошо, что она не об одном пропуске

Пантелея попросила! – Есть.

Майор во все глаза на нее уставился, за папиросами потянулся, закурил.

– Что еще есть?

– Бумага. Для листовок. Немцы клевету распространяют, будто Киев, Витебск,

Москву взяли, а я точно знаю – вранье. Люди тоже должны это знать.

– Согласен. Сводку слышала? – с надеждой посмотрел на нее.

– Да. Только радовать нечем. Наши сдали Тропец, ведутся бои за Киев.

Майор опустил голову, потер пальцем бровь:

– Тяжело, значит.

В избу политрук прошел, котелок с кашей перед Леной поставил и сел рядом с

командиром.

– Иван Иваныч, – улыбнулся, сложив руки замком на столе. Девушка носом

шмыгнула от вкусного запаха. И не сдержалась, взяла ложку, есть принялась,

буркнув:

– Пчела.

– Имя у пчелы есть?

– Угу. Санина, Лена, – пробурчала с полным ртом и смутилась, медленнее есть

стала.

– Ну вот. Хорошее имя – Лена.

– В связные к нам напрашивается, Иваныч, – сказал командир и вдруг светло

улыбнулся, взгляд при этом потеплел, стал добрым, а совсем нестрогим и негрозным.

У Лены от сердца отлегло. А то ведь как боялась с ним разговаривать, даже душа в

пятки ушла.

– А что? Хорошее дело. Девушка сразу видно, бойкая, такие нам нужны. Ну, а что

с дисциплиной проблемы, так обучим.

– Болтливая, – бросил командир насмешливо. Лена чуть не подавилась – это с

чего такой вывод? Уставилась на мужчину пытливо и испуганно. А тот к политруку

развернулся:

– Хвастливая. И бумага, говорит, у меня есть, и данные по железной дороге, и

даже аусвайсы.

– А может, правда, есть?

Лена есть перестала, замерла, поглядывая на мужчин, что вроде меж собой говорили,

но вроде для нее. И чуяла насмешку.

Ладно.

Отодвинула кашу, за занавеску ушла, там топчан, шинелью застеленный – как раз.

Пиджак скинула, платье, из майки сокровище достала и обратно оделась. Положила

молча перед командирами добытое благодаря Пантелею. Иваныч крякнул и заулыбался:

– А ты говоришь, Георгий Иваныч, мол, хвастается.

Майор пристально изучил документы, и пытливо уставился на девушку. Та кашу

доедала, только за ушами пищало.

– Откуда?

– Я же сказала. И еще, – дух перевела наевшись. – С нами военврач.

Мужчины разом посерьезнели:

– А вот это очень кстати, – хлопнул ладонью по столу Иван Иваныч. – Из

медиков у нас две сестры. Девушки толковые, да что могут? А раненых-то хватает.

Некоторых второй месяц на ноги поставить не можем.

Лена кивнула.

– Янек поможет. Только сам ранен был. Здесь немцы где-то лесок с раненными

разбомбили.

– Слышали.

– Он оттуда. С ногами проблемы.

– У нас подвода есть, – майор понял, к чему девушка клонит.

– Хорошо, – улыбнулась: вроде бы все и выяснилось. – Вы своим скажите, чтобы

сверток отдали – у меня одежда там. И оружие, пожалуйста.

Георгий Иванович губы пожевал, изучая Пчелу, глянул на товарища. Тот хмыкнул,

головой качнув и, глаза прикрыл, соглашаясь.

– Ладно, отдадут, – нехотя согласился и майор.

– Где связную разместим?

– С медсестрами.

– Дело, – и встал. – Идем дочка.

Лена свой аусвайс забрала, в пиджак сунула, под удивленный взгляд командира и,

за политруком пошла.

И не видела, как усмехнулся Георгий ей в спину, обескураженный ее поведением.

– К сестрам определишь, – приказал бойцу у избы Иван Иванович и вернулся к

другу.

– Что скажешь?

Тот пальцами побрякал по столу и рассмеялся:

– Ой, не знаю, Иваныч, но что-то в ней есть.

– Тогда поживем – увидим.

Лену Саня нагнал, остановил, сунув миску с кашей в руки.

– Поела уже.

– Да ну?

– Ага. Гляжу, оружие вернули, – кивнула на автомат на его груди.

– Есть такое.

– Мое забери. Сверток тоже.

– Ты куда?

– К медсестрам, – буркнул паренек за ее спиной. – Там жить будет.

– Ладно, туда и принесу, – заулыбался Дроздов.

Землянка медсестер оказалась в самой дальней стороне от центра расположения.

Вокруг на веревках, натянутых мех сосен, сушились бинты, ленты материи, исподнее.

– Там госпиталь, – буркнул опять парень, кивнув на виднеющуюся избу, метрах в

полсотни от землянки.

– Спасибо. Меня Пчела зовут, – улыбнулась ему. Он носом шмыгнул и покраснеет

отчего-то:

– Сашок.

– Приятно, – засмеялась и пошла внутрь своего нового жилища.

Добротная, вполне сухая и довольно просторная и светлая комнатка, была по-женски

уютно обустроена. На столике стояли полевые цветы в гильзе от снаряда, висели

занавески на оконце. Стояли даже настоящие тумбочки. На гвозде, на вешалке

висела одежда, в углу стояли сапоги. А прямо стояли три лежанки в ряд. На одной

сидела курносая девушка и что-то подшивала.

– Здравствуйте. Я Лена… вернее Пчела.

У девушки лицо от такого приветствия вытянулось.

– Надя, – протянула.

И Лена осела на табурет у стола: Надя. Опять – Надя. Ничего общего внешне ни с

погибшей подругой, ни с оставшейся далеко в Москве сестрой, но одно имя чего

стоило.

– Что – то не так?

– Так, – протянула. – Я с вами поживу, ничего?

– Живи, – плечами пожала.

– Спасибо.

– Не за что, – бровку тонкую выгнула. – Ты тоже медсестра? Из какой части?

– Из стихийно образованной.

Надежда моргнула, не понимая, и бросила попытку разгадать загадки новенькой.

Указала на лежанку у стены:

– Твоя будет. Здесь я, посередине Марина. Она сейчас в госпитале. Потом я ее

сменю, потом…

– Потом прибудет военврач и будет легче, – закончила за нее Лена.

– Военврач?! – удивилась и обрадовалась девушка. – Ой, как здорово! У нас же

тяжелые есть, смучались совсем миленькие! А мы делать, что не знаем! Медикаменты,

слава Богу есть, склад аптечный месяц назад взяли. Так и бинты, и йод, и даже

инструмент хирургический есть! А врача-то нет! У Симакова вон гангрена

начиналась, ногу резать надо было. А мы с Маринкой, ну клушки! Страшно – это как

резать-то? Ой, что пережили! А он?!

– Я вообще-то не медсестра, – передернулась, представив себя на месте девушек.

Она бы, наверное, в обморок упала. И умерла вместе с больным.

Надя ресницами хлопнула:

– Не медсестра? А кто?

– Комсомолка.

– А?…

Дверь скрипнула, Саня нос в комнату сунул. Увидел Надю и весь зашел. Заулыбался,

вытянулся, по привычке выказывая перед симпатичной девушкой в самом

привлекательном свете: бравым, высоким, веселым.

– Разрешите представиться? Лейтенант Дроздов.

Надя зарделась, улыбка сама на губы наползла:

– Надежда Симакова. Сержант.

Лена заметила знакомый блеск в глазах лейтенанта, почти точь в точь тот же

взгляд, как в поезде при знакомстве с ней и ее подругой, и пнула Дрозда по

сапогу: хватит флиртовать! Павлин, блин! Перья распустил!

Мужчина молча сунул ей сверток и пистолет грохнул сверху неглядя, и опять к Наде,

серенады петь.

Тьфу! – в сердцах пихнула его Лена и пошла за занавеску. Переодеться жуть как

хотелось, сил не было в грязном ходить. Развернула пакет и расплылась в улыбке

от радости и восхищения: ай, да Пантелей! Появится у него в следующий раз,

обязательно поцелует!

В сверке лежали темные брюки и черный свитер под горло, мягкий и теплый, легкий

как пух.

Лена с удовольствием переоделась. Покрутилась, разглядывая себя сверху вниз и,

огладила обнову: надо же, все в пору!

Стянула платок, расчесала пятерней волосы. Ну, вот, можно жить!

Вышла и сунула пистолет за пояс брюк. И только тут заметила, что тихо стало —

голос лейтенанта больше не гудел, меда в ушки Надежды наливая.

Голову вскинула и встретилась с его растерянным взглядом:

– Ты чего? – не поняла.

– Я? – просипел. Потер затылок и встал. – Ничего.

И ушел, словно сбежал. Девушки вопросительно глянули друг на друга и пожали

плечами: ненормальный какой-то.

Дрозд прижался спиной к двери и уставился перед собой: "мать твою, Коля! Какого

черта ты погиб?!… Что мне-то теперь делать?"

И пошел. Что ему Ленка? Подруга погибшего друга, и точка. А остальное – привык

он к ней, привязался. Естественно, сколько вместе пережили?

Нормально все.

Да?

Глава 15

Хорошо было в отряде, спокойно и ясно – свои вокруг.

Лена быстро освоилась, с соседками сдружилась.

И чем больше узнавала, тем больше ей здесь нравилось.

Отряд состоял не только из разрозненных частей, которые собрались вместе,