Текст книги "Приключения звездного торговца"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 78 страниц)

Этого оказалось достаточно для привлечения внимания правительств! Перемещения боевых эскадр Лиги не могли пройти незамеченными. Всякие запросы, естественно, более или менее вежливо отвергались. Но государственные армейские подразделения не могли оставаться безучастными к происходящему. Эскадры Лиги группировались поблизости от наиболее важных планет; это заставило армейских чинов увеличить в тех районах численность войск.

Но на случай тотальной войны этого было мало. Поэтому торговые короли под покровом глубокой тайны повели переговоры с владыками светскими и духовными, которые по закону – по многим, часто совершенно различным между собой законодательствам разных народов и культур – стояли над ними. Однако на данный момент переговоры эти зашли в тупик: слишком много было неизвестных – ведь даже существование опасного врага «оставалось пока что недоказанным, и потому на свет вытащили старые обиды и разногласия. ван Рейн просто вынужден был нарушить закон – ибо от взывания к общественным идеалам и здравому смыслу не было прока.

Так что дела шли крайне медленно. И вряд ли что-либо изменится – во всяком случае, пока не пройдут времена воинствующих ангелов – борцов за справедливость против Лиги.

Громадные расстояния, маломощные линии коммуникаций, разбросанные в пространстве и столь не похожие друг на друга планеты. Еще никто и никогда не пытался поднять все эти миры одновременно. Не только потому, что это было ненужно, нет – это представлялось невозможным.

– Я сделал, что смог, – сказал ван Рейн, – причем не зная, надо ли. Быть может, месяца через три-четыре – или года через три-четыре – камешек, который я бросил, и вызовет лавину. Быть может, всякий тогда будет готов отразить любой удар. А может, и нет.

Сведения, которыми не смог воспользоваться я оставил, я оставил в надежном месте. Если я не вернусь, они будут опубликованы. И тогда – ха-ха! – тогда может случиться абсолютно все! В ту игру, которой сейчас заняты лишь некоторые, окажется втянутым множество игроков. А по правилу, которое было установлено столетия назад, чем больше игроков, тем меньше смысла в игре.

Мы с тобой отправляемся прямо сейчас и постараемся сделать то, что окажется нам по силам. Если нам по силам окажется только крах – ну что ж, здешний муравейник-то мы разворошили в любом случае. Может, не очень сильно. Может, достаточно. Verolockt, чтоб ее черти взяли, эту ведьму Белдэниэл! Она-таки своего добилась.

 Глава 19

Гипердвигатели мчали звездолет сквозь космическую ночь. От цели его отделяло около трех недель полета.

Сначала Тея держалась настороженно, редко покидала свою каюту и мало говорила, ограничиваясь в основном приветствиями при случайных встречах, да просьбами за столом. ван Рейн на нее не нажимал. Но сам он, за едой и после – за бутылкой вина или бренди, говорил почти непрерывно. Он пускался в воспоминания, рассказывал приходившие на ум забавные историйки, – впрочем, надо признать, что иногда он заводил разговор и о серьезных вещах. Не оставался в стороне и Эдзел, частенько опускавший замечания по поводу той или иной фразы своего босса. В общем, ван Рейн вел себя так, слово находился в приятельских отношениях не только с вежливым драконокентавром, но и с этой худощавой, нервной, неулыбчивой женщиной.

Сперва она сразу после еды вставала из-за стола, но потом слушать россказни торговца вошло у нее едва ли не в привычку. Делать больше было нечего; за подрагивающим металлом корпуса на биллионы световых лет раскинулся безбрежный океан одиночества; а ван Рейн так и сыпал полуправдоподобными легендами о событиях, по большей части Тее неизвестных.

– К тому белому карлику мы приблизиться не могли, потому что радиация там была выше головы… да, кванты разбегались от него во все стороны, как блохи с тонущего пса… но деваться нам было некуда – иначе нашей бедной кампашке пришел бы конец. По-моему, я, так сказать, попался на крючок судьбы. Но, клянусь небом! – мысль об этом крючке заставила меня предположить, что мы могли бы…

Чего Тея не знала, так это того, что перед каждым разговором Эдзел получал подробные инструкции: что говорить, о чем спрашивать, на что возражать и что подтверждать. Иными словами, ван Рейн раз за разом пробовал на Тее Белдэниэл свои домашние заготовки.

В скором времени он мог уже сказать, какие темы интересуют ее и доставляют удовольствие, а какие вызывают скуку или раздражают. Вне всякого сомнения, она старалась запомнить все, что по ее мнению, было бы полезным для шеннов. Но с другой стороны, она должна была понимать, что трудно говорить о пользе там, где нет возможности отделить вымысел от истины. Поэтому, как заметил ван Рейн, постепенно она забросила эти свои попытки и стала просто слушать его басни. Особенно много ценного для себя он выяснил, наблюдая за ее реакцией на манеру изложения. Ведь одно дело, когда вы рассказываете холодно, отстраненно, безразлично, и совсем другое – когда с шутками, с прибаутками или задумчиво, или ласково, или поэтически (таким образом ван Рейн стремился передать речь других); короче говоря, рассказывать можно по-всякому. Разумеется, он не перескакивал с одного тона на другой – нет, переход совершался медленно и плавно.

Прошло не больше недели, а он уже выяснил все, что хотел. Теперь он знал, как действовать, и необходимость привлекать к разговорам Эдзела отпала. Тея довольно охотно отвечала ему.

Они по-прежнему оставались врагами. Но ван Рейн превратился в противника, которого нельзя недооценивать – которого надо уважать. И все чаще и чаще стала она задумываться, не сумеет ли он найти общий язык с ее владыками.

– Конечно же, я хочу договориться, – сказал он ей добродушно. – Из-за чего нам воевать? В галактике ведь сотни две или три биллионов звезд. Места всем хватит, а? – Он махнул Эдзелу, и тот, как было договорено заранее, отправился за коньяком. Попробовав принесенный напиток, ван Рейн взревел: – О-о-ох! И ты хочешь предложить эту гадость нашей доброй приятельнице, у которой такое нежное горлышко? Прочь с глаз моих вместе с этой бутылкой! Принеси другую, да смотри выбирай! Ты что, очумел, – зачем ее выбрасывать? Да, братец, у тебя наверно, и мозг зарос чешуей! Нет, мы доставим ее домой и предъявим виноторговцу – и, – ох, как он у нас попляшет! – На самом деле коньяк был великолепный, и ван Рейн собирался потом вдвоем с одинитом распить эту бутылку. Ему просто надо было произвести впечатление. Разве Юпитер не ярится по пустякам?

– С чего это ваши шенны нас боятся? – спросил он у нее в другой раз.

Тея вскинулась.

– Нет! Ничто не может их испугать! (Ну точно, Юпитер и ревностная его жрица. По крайней мере, на первый взгляд. Хотя отношения между ними вполне могут быть куда более сложными, да и Юпитер, скорей всего, не бог, а дикарский идол.) – Они осторожны… скромны… мудры… и потому хотели сначала узнать людей.

– Так-так-так. Не сердитесь, ладно? Как я могу, говоря про них, выбирать правильные слова, если вы мне ничего не рассказываете?

– Я не могу, – она судорожно сглотнула и заломила руки. – Я не должна, и бросилась в свою каюту.

ван Рейн пошел за ней. Когда ему это было нужно, он мог передвигаться совсем неслышно. Массивная дверь ее каюты была заперта. Но ван Рейн вставил себе в ухо транзисторный усилитель звука, сделанный по образцу слуховых аппаратов, применявшихся до разработки регенерационных технологий. Некоторое время он стоял под дверью, вслушиваясь в рыдания Теи, не испытывая ни раскаяния, ни злорадства. Ну что ж, слезы – явное подтверждение его смятения. Сломить ее окончательно за оставшиеся несколько дней пути вряд ли удастся, но кое-что, если не особенно давить, выяснить будет можно.

При следующей встрече он постарался развеселить ее. А после ужина, за десертом предложил ей немного выпить. Эдзел тихонько вышел из отсека и отправился на мостик; там он с полчаса колдовал над главной панелью управления, регулируя силу освещения в салоне. В помещении воцарился романтический полумрак, но произошло это так постепенно, что Тея ничего и не заметила. ван Рейн вытащил откуда-то проигрыватель, заявив, что без музыки еда не еда. «Вечерняя программа» состояла из специально отобранных мелодий вроде «Последней весны», «Воздуха Лондондерри», «Блюза вечерней звезды». Названий, однако, ван Рейн не упомянул. Бедняга, она настолько оторвалась от своего народа, что названия эти были бы для нее пустым звуком. Но мелодии – совсем другое дело.

Физически он ее не желал. Хотя и признался себе, что теперь, когда напряжение первых дней пути спало, она стала довольно привлекательной, несмотря на этот свой белый балахон. Красивой он ее не назвал бы; к тому же он предпочитал гораздо более плотных женщин. Но интерес оживил правильные черты ее лица и зажег огоньки в действительно прекрасных зеленых глазах. Когда она заговаривала с ним, улыбаясь просто от того, что говорит со знакомым человеком, голос ее становился глубже. Любая подобная попытка всего лишь оттолкнула бы ее. Нет, он замыслил более изощренное обольщение.

– …Они воспитали нас, произнесла она мечтательно. – О, я знаю земной жаргон, знаю, что нас называли чокнутыми. Но, по правде сказать, что есть норма, Николас? Да, мы отличаемся от других людей. Но ведь человеческая натура многообразна. По-моему, вы не можете назвать нас извращенцами – с тем же успехом мы могли бы сказать то же самое о вас, ибо вы выросли в другой культурной среде. Мы здоровы и счастливы.

ван Рейн вопросительно приподнял бровь.

– Счастливы! – повторила она громче, выпрямившись. – Мы рады и горды служить нашим… нашим спасателям.

– Уж больно громко женщина клянется, – пробормотал он.

– Что?

– Это строка из одного древнего стихотворения. Вам оно вряд ли известно. Я просто хочу сказать, что мне очень интересно. Вы мне никогда не рассказывали о своем прошлом – ну, кораблекрушении и все такое прочее.

– Да, но мы говорили об этом с Дэви Фолкейном… когда он гостил у нас, – на ресницах ее вдруг заблестели слезы. Она закрыла глаза, помотала головой и единым духом осушила свой стаканчик. ван Рейн налил ей еще. – Он был такой милый, проговорила она. – Я вовсе не хотела причинить ему зла. Никто из нас этого не хотел. И не наша вина, что его… его… его отправили на верную смерть. Вы! Как мне хочется, чтобы ему повезло.

ван Рейн сделал вид, что не заметил оговорки. Ведь из слов ее следовало, что Латимер и ее сестра отправились к шеннам не просто так и что те ничуть не замедлят с посылкой к Бете Креста своей экспедиции. Он проворчал:

– Раз уж вы так с ним подружились, неприятно, должно быть, было ему лгать?

– Не понимаю, о чем вы, – она изумленно взглянула на него.

– Вы, именно вы, обвели его вокруг пальца, – сказал ван Рейн, отнюдь не обвиняя. – Но стреляного воробья на мякине не проведешь. Я в эти ваши басни насчет радиации и того, как вас потом нашли, не верю. Если шенны хотели просто помочь вам вернуться домой, к чему тогда эти шпионские страсти? Кстати сказать, уж больно вы им послушны, уж больно верны. Да, вы были бы им признательны, но ни за что не стали бы шпионить за своими собратьями, которые не причинили вам никакого вреда – если только вы не попали в руки чужаков совсем младенцами. Вывод отсюда следующий: они залучили вас к себе совсем малявками. А?

– Ну знаете…

– Не горячитесь, – ван Рейн поднял свой стакан и поглядел сквозь него на свет. – Я человек простой и от всей души стремлюсь к пониманию, чтобы можно было уладить это дело, не прибегая к оружию. Мне не нужны никакие действительные тайны шеннов. Но, скажем вот, название их планеты…

– Датина…

– Ага. Ну так вот, сказав это слово, вы ведь ни себе, ни им плохо не сделали. Правильно? Если мы не будем все время ходить вокруг да около, нам станет легче общаться друг с другом. О'кей, вы попали к шеннам младенцами, и они воспитали вас, преследуя свои цели. Почему вы не хотите признать этого? Как вы воспитывались и где, любые, даже самые незначительные детальки позволят мне понять вас и ваших приятелей, Тея.

– Ничего серьезного я вам открыть не могу.

– Знаю. Какая звезда у Датины, вы мне точно не скажете. Ну а образ жизни? У вас было счастливое детство?

– Да-да. Первое, что я помню… Истэйян, один из сыновей моего хозяина взял меня с собой… ему нужен был кто-то, чтобы нести оружие. Там оружие есть даже у грудничков. Мы забрались в разрушенную часть огромного древнего здания… В высокой башне мы обнаружили машины, только чуть заржавевшие… Солнечный лучик проник внутрь через отверстие в крыше, и я засмеялась, когда он отразился от металла и по стенам запрыгали зайчики… А из окна видна была пустыня, как будто… – Глаза ее широко раскрылись. Она прижала к губам ладонь. – Я слишком много говорю. Пожалуй, пора идти спать.

– Не торопись, ты так прекрасна – сказал ван Рейн. – Это строка из еще одного старинного стихотворения и оно означает: останьтесь, дорогая, и выпейте мадеры. Мы же ни о чем серьезном не говорим. Кстати, если не было никакого звездолета с колонизированной планеты, откуда вы взялись?

Краска сошла с ее лица.

– Доброй ночи! – бросила она и опрометью кинулась в свою каюту. Однако теперь ван Рейн мог бы приказать ей остаться, и она повиновалась бы, ибо подчиняться ее приучили с самых ранних лет. Но он не стал этого делать, поскольку продолжение расспросов привело бы лишь к истерике.

Очутившись вдвоем с Эдзелом в каюте одинита – вернее, это были две каюты, между которыми убрали переборку, – ван Рейн, допивая стаканчик на ночь, пробурчал:

– Кое-что я выяснил. Ну, насчет того народа, который нам угрожает. Правда, в основном про их психологию. Но эти сведения тоже пригодятся. – Он сделал такую гримасу, что усы его встопорщились. – Нас ожидают мало сказать неприятности. Это отвратительно. Ужасно.

– Что же вы узнали? – спросил одинит спокойно.

– Эти самые шенны с какой-то целью превратили людей, попавших к ним младенцами, в рабов – нет, в собак. Может они и с другими существами так поступают, но уж с людьми точно.

– А откуда же они взяли детей?

– Доказательства у меня нет, но голова еще работает, и лучше, чем считает Белдэниэл со своими дружками. Смотри. Мы можем утверждать почти наверняка, что звезда, у которой должно состояться рандеву, расположена рядом с Датиной. Шенны, таким образом, получают преимущество в скорости связи, а мы с тобой останемся одни, далеко от дома и от любезных друзей с пушками. Правильно?

Эдзел почесал затылок; звук был довольно неприятный.

– «Рядом» понятие относительное. В окружности с радиусом пятьдесят или даже сто световых лет так много звезд, что мы даже приблизительно не умеем определить, где планета нашего противника, как он уже навалится на нас.

– Ага-ага. Я просто хочу сказать, что где-то поблизости от места встречи должна быть территория, на которой шенны хозяйничают уже давно. О'кей? Вот что мне вспомнилось: лет этак пятьдесят назад была предпринята попытка основать где-то в том районе колонию. Это была очередная группка утопистов – их в те дни расплодилось немало. Они нашли себе планету у умирающей звезды G-типа и назвали ее, дай бог памяти, – ага, Леандрой. Они хотели избавиться ото всех, кто мешает им строить свой собственный рай. И это им удалось. Торговать к ним никто не летал: никакая выручка не окупит затрат на столь дальнее путешествие. У них был один звездолет, на котором они навещали Ифри и Ллинатоур – это случалось не чаще раза в году, – и закупали на деньги, которые прихватили с собой, необходимые товары. А потом случилось так, что звездолет долгое время не появлялся ни там, ни там. Кого-то это встревожило, и на Леандру отправили корабль. Планета оказалась покинутой. Единственная деревня на ней полностью выгорела – как и лес на многие километры вокруг, а звездолет пропал. Одно время многие ломали головы над этой загадкой. Я услышал обо всем, когда несколько лет спустя прилетел на Ифри. Естественно, на Земле и на других центральных планетах никто и пальцем не шевельнул.

– И никому не пришла мысль о пиратах? – спросил Эдзел.

– Не знаю. Но чего ради пиратам нападать на деревушку у черта на рогах? Кроме того, больше никаких нападений не было. А кто слышал о, так сказать, одноразовых пиратах? Если рассуждать логически, то после того, как пожар уничтожил поля, склады и все остальное, леандрийцы, – жить-то как-то надо, – отправились за помощью. Они все забились в свой звездолет и улетели, но в космосе у них случилась какая-то поломка, в результате которой они погибли. Теперь обо всем этом уже прочно забыли. Кому нужна какая-то Леандра, когда и под боком немало шикарных местечек? – ван Рейн бросил грозный взгляд на стакан, словно тот тоже был его врагом. – Но сегодня я сопоставил все факты. Скорее всего, это работа шеннов. Они, сперва, наверно, высадились на планету и назвались друзьями, сказав, что лишь недавно начали осваивать пространство. Все изучили, прикинули, что делать. А потом захватили всех и устроили пожар, чтобы замести следы.

– Дальше мне кажется, было вот что, – прибавил Эдзел мягко. – Они попытались было приручить взрослых пленников. Но у них ничего не вышло, и они убили этих людей – дети ведь не помнят своих родителей. Наверняка они «уничтожили и многих детей – как неподходящий материал. Вполне возможно, что эти шестеро из „Сириндипити“ – единственные, кто остался в живых. Поэтому сомнительно, чтобы у шеннов были другие рабы, кроме людей. Ведь таких планет, как Леандра – раз-два и обчелся.

– В общем, дела хреновые, – заключил ван Рейн. – Расспрашивать Белдэниэл о ее родителях я не могу. Она, быть может, что-то и подозревает, но не позволяет себе об этом думать. Прямо-таки зациклилась на верности шеннам. Кстати, по-моему, она принадлежит одному из них – ну, как собака. – Рука его сжала стакан с такой силой, что будь последний не из ветрила, а, скажем, из стекла, ему бы несдобровать. – Они и нас хотят такими сделать, да? – прорычал торговец. – Ну нет уж, клянусь великим небом! – Он осушил стакан. – Что означает: если мне придется тащить их за собой… то в аду они окажутся раньше! – И воинственно трахнул стаканом об стол.

 Глава 20

Планета, назначенная местом встречи, была указана в каталоге. Проверив свои стандартные блоки памяти, корабельный компьютер сообщил ван Рейну, что эта система однажды исследовалась, около ста лет назад. При поверхностном осмотре не было обнаружено ничего интересного, и потому экспедиций сюда больше не предпринималось. (В самом деле, ну что тут делать: семь планет, семь миров со своими лунами и тайнами, три из них обитаемы; жители последних только-только научились обтесывать камни и теперь глядят ночами в звездное небо, раскрыв от изумления рты.) Ведь планетных систем бессчетное множество.

– Я могла бы все это вам рассказать, – заметила Тея, появляясь на мостике.

– А? – ван Рейн грузно повернулся ей навстречу, сам похожий на небольшую планету.

Она робко улыбнулась. Попытка выказать дружеское расположение получилась неуклюжей – из-за отсутствия опыта.

– Мы выбрали эту планету наугад, но с таким расчетом, чтобы шеннам было удобно.

– Хм. – ван Рейн дернул себя за бородку. – Это всего лишь предположение, но скажите, вас никогда не страшила возможность того, что я попытаюсь из вас выкачать местоположение Датины?

– Нет. Дело в том, что я этого не знаю. Об этом известно только мужчинам, Киму и Латимеру, да и то их подвергли психообработке, чтобы они случайно не выдали тайну. – Она поглядела на опоясывавшие отсек экраны. – Я могу лишь сказать вам, что некоторые из созвездий мне как будто знакомы. Но вы, верно, уже сами об этом догадались. – Голос его прервался. Бессознательным жестом она воздела руки к сверкавшим на экранах звездам. – Они – шенны, отвезут меня домой. Быть может, это будет сам Моэт. Эйяр ветийя грэззан толья…

Тихая реплика ван Рейна сразу охладила ее восторг:

– А если они не прилетят? Вы ведь не исключали такого поворота событий. Что тогда?

Она задохнулась от неожиданности, сжала кулаки и застыла на секунду – воплощенная скорбь; большего отчаяния ему видеть не доводилось. Затем обернулась к торговцу и быстрым движением вложила свои холодные ладони в его руки.

– Вы мне тогда поможете? – произнесла она умоляюще. Потом в глазах ее вспыхнуло пламя. – Нет, Моэт меня не оставит! – Она резко повернулась и торопливо вышла из отсека.

ван Рейн хмыкнул, бросил взгляд на мертвенным светом сиявшую на переднем экране звезду и достал табакерку, чтобы успокоить нервы.

Предчувствия его не обманули: у Теи в самом деле не было оснований для беспокойства. Приборы корабля определили наличие в пространстве эманации двигателей целой эскадры звездолетов, причем на таком расстоянии, что стало ясно – они прибыли сюда дня два-три назад. (Это означало, что база их находится в самом крайнем случае немногим далее ста световых лет отсюда – если только скорость кораблей шеннов не превосходила значительно скорость звездолетов Технической цивилизации, а это было маловероятно. Во-первых, если бы шенны не были относительными новичками в космосе, их уже давно так или иначе обнаружили бы. А во-вторых, частоты, на которых работали гипергенераторы, были заполнены до пределов, установленных квантовой теорией.) Едва звездолет ван Рейна оказался в радиусе обнаружения, эскадра противника пришла в движение. Часть кораблей, рассыпавшись веером, умчалась в пространство – наверно, выяснить, нет ли у него сопровождающих. Остальные двинулись ему навстречу. Замерцал кодовый сигнал, который шенны, должно быть, узнали от своих рабов-людей. ван Рейн подчинился, вывел корабль из гиперпространства на орбиту вокруг звезды и стал ждать установления связи.

Они все втроем собрались на мостике перед главным внешним переговорным устройством. Тея дрожала, кровь то приливала к ее лицу, то отступала вновь; она не отрывала взгляда от приближавшихся звездолетов. ван Рейн повернулся к ней спиной.

– Не знаю почему, – пробормотал он на одном из тех языков, который, как они с Эдзелом убедились, Тея не понимала, – но у меня такое чувство, что я не могу подобрать слова, чтобы определить, какие ощущения у меня вызывает ее вид.

– Смятение, нет? – предположил одинит.

– О, так, значит, вот что это такое, да?

– Мы с ней абсолютно непохожи – ни по глубинным инстинктам, ни по воспитанию, – продолжил Эдзел. – Тем не менее, я считаю, что недостойно нам в этом случае пялить на нее глаза.

Он принялся рассматривать ближайший звездолет шеннов. Продолговатый силуэт с острыми выступами, напоминавшими плавники, освещенный далеким оранжевым солнцем, частично загораживал собой Млечный Путь.

– Любопытная конструкция, – сказал Эдзел. – От такого корабля не очень-то много толку.

ван Рейн перешел на английский:

– В самый раз для машин, – заметил он. – И потом, с чего бы целой куче – сколько их там, пятнадцать? – больших, утыканных пушками кораблей, экипаж которых должен исчисляться сотнями, устремляться навстречу маленькому безобидному катерку? Вроде ни к чему, а? Да, если только они не роботы. Мне так кажется, в робототехнике они настоящие чудодеи, эти шенны. И компьютерная система «СИ» – тому подтверждение.

Он все рассчитал верно: обрадованная Тея разговорилась. Она начала хвалиться и петь осанну могучим и сложным автоматам, составлявшим костяк всей датинской цивилизации. Скорей всего, сказала она, на этой эскадре трое, от силы четверо живых Хозяев. Больше и не нужно.

– Даже чтобы пообщаться с нами? – спросил ван Рейн.

– У них каждый говорит сам за себя, – ответила Тея. – Кстати, вы ведь тоже не полномочный посол. Но после разговора с вами они известят своих товарищей. – Она произнесла все это с отсутствующим видом, а потом перешла вдруг на гортанное воркование – очевидно, это был язык шеннов. Ее как прорвало – она никак не могла остановиться.

– Они известят своих товарищей, – повторил Эдзел медленно, снова на непонятном женщине языке. – Из этой фразы следует, что решения в обществе шеннов принимает сравнительно небольшая группа существ. Однако вывод о неограниченной олигархии был бы преждевременным. Олигархи в большинстве случаев предпочитают живые экипажи – вроде нас с вами и по тем же причинам. Каким бы совершенным ни был робот, он все равно останется машиной, придатком живого мозга. В противном же случае, стань роботы вдруг во всем эквивалентными биологическим организмам, зачем их строить?

– Ага, эти рассуждения я слышал, – отозвался ван Рейн. – Природа снабдила нас всем необходимым для порождения новых биологических организмов, и вся эта операция обходится гораздо дешевле и доставляет куда больше удовольствия, чем производство роботов. Но как насчет того компьютера, о котором в свое время столько говорили? Полностью мотивированного в своих действиях и все же намного превосходящего любое существо из плоти и крови?

– Его создание – пока возможно лишь теоретически. Откровенно говоря, мне в это не верится. Но даже если предположить, что такой робот существует, – он ведь будет править, а не служить. А шенны отнюдь не производят впечатления слуг при машинах. Иными словами, дело обстоит так: их роботы, быть может, лучше наших, но это всего лишь роботы. Только этих роботов у них, похоже, гораздо больше, чем у нас; но ведь от присущих этому классу машин ограничений никуда не деться. Они используют их направо и налево, стремясь как-то компенсировать эти самые ограничения. Но почему?

– Малочисленность населения? Это, кстати, объяснило бы, почему решения у них принимают немногие, – если ты прав в своем предположении.

– Ээх-х… Возможно. Хотя мне трудно представить, как малочисленное общество может построить – да даже и сконструировать – столь сложные производства, которые, судя по их кораблям, есть на Датине

Так они переговаривались между собой, чтобы хоть как-то уменьшить напряжение, прекрасно понимая, насколько шатки все их построения. Когда бортовой компьютер сообщил:

– Получен сигнал, – они оба подскочили. Тея подавила крик.

– Давай, кто бы там ни был, – приказал ван Рейн, стирая с лица пот кружевной манжетой. Зажегся визиэкран. На нем появилось отдаленно похожее на человека существо. Но вздувшиеся мускулы, огромная бычья голова, сверкающая шевелюра, хриплый рев из раскрытой пасти – за всем этим чувствовалась такая мощь, что Эдзел, зашипев, невольно отступил на шаг.

– Моэт! – взвизгнула Тея. Она упала на колени, простирая руки к шенну. По лицу ее струились слезы.

В жизни почему-то все устроено так, что печали и радости приходят не по одиночке, а всегда гурьбой, так, что с ними трудновато бывает совладать. В промежутках же между их приходами время еле тянется, и жизнь становится до безобразия обыденной. ван Рейн частенько беседовал на эту тему со святым Дисмасом, причем в резких тонах, но вразумительного ответа так и не добился.

И теперешнее его состояние лишь подтверждало этот вывод. После того, как Тея заявила, что ее владыка Моэт призывает ее к себе на корабль – это был самый большой звездолет эскадры, по размерам напоминавший дредноут и прямо-таки обросший всякими пушками, – и вошла в присланный за ней флиттер, по корабельным часам прошло сорок семь часов двадцать одна минута, в течение которых ничего не случилось. Шенны не выходили на связь и не отвечали на вызовы. ван Рейн стонал, бранился, ревел, бегал по кораблю, ел шесть раз в день, мошенничал в солитер, напропалую курил и пил, задавая работу очистителям воздуха и мусороуборщикам, и не успокаивался даже от симфоний Моцарта. Наконец он довел Эдзела до белого каления. Захватив с собой еду и книги, одинит заперся в своей каюте и вышел из нее только тогда, когда его компаньон прокричал из-за двери, что чертова льдышка с расплавленными мозгами готова переводить и что теперь он, Николас ван Рейн, будет, может быть, хоть как-то вознагражден за свое ангельское терпение.

Однако, когда Эдзел примчался на мостик, торговец выговаривал Тее с поистине дядюшкиной нежностью:

– Просто удивительно, что все про нас забыли. Мы же прибыли сюда для встречи.

Тея изменилась. Одета она была теперь в свободное белое платье и бурнус; темные контактные линзы защищали ее глаза от яркого света в каюте на борту линкора. Она снова полностью овладела собой. Ответ ее был сухим, даже резковатым:

– Мои повелители шенны подробно расспросили меня, дабы приготовиться к разговору с вами. Как вы видите, на борту корабля нет больше никого из «Сириндипити».

На коленях ван Рейна – так, чтобы прибор не был заметен с экрана передатчика, – лежал скрибблер. Пальцы торговца, похожие на жирные волосатые сосиски, бесшумно двигались по его клавиатуре. Эдзел прочитал на разматывающейся ленте: «Глупо. Откуда им было знать, что с ней, их связником, все в порядке? Это лишь доказывает, что они сначала делают, а потом думают».

Тея продолжала:

– Кроме того, прежде чем я смогла говорить разумно, я должна была пройти через хаадеру. Я так долго была разлучена со своим владыкой Моэтом. Что такое хаадеру, вам не понять. – Она чуть покраснела, но дрогнул ли ее голос – это могла сказать только машина. – Считайте это церемонией, в которой он признает мою верность ему. Он требует времени. Кстати, у кораблей-разведчиков как раз была возможность определить, что за ними не следовал никакой злоумышленник.

ван Рейн написал: «Не Юпитер. Минотавр. Голая сила самца».

– Не понимаю, – прошептал Эдзел ему в ухо.

«Вот что такое для нее этот зверюга шенн. Она всего лишь рабыня. Я видел много таких женщин в конторах – старые девы, фанатически преданные своему боссу. Неудивительно, что в шайке „СИ“ четыре женщины и всего двое мужчин. Мужчины редко этим соблазняются, если только воля их не сломлена. Сомневаюсь, чтобы у них что-то было между собой. Супружество Латимеров – уловка для отвода глаз. Вся их сексуальная энергия направлена на служение шеннам. Естественно, они этого не осознают».

– Мои владыки выслушают вас, – сказала Тея Белдэниэл. На мгновение в ней проглянуло нечто человеческое. Она подалась вперед и быстро, тихим голосом прибавила: – Будьте осторожны, Николас. Я знаю вашу манеру и буду переводить не ваши слова, но то, что скрывается за ними. Осторожнее, прошу вас. Я не могу им лгать. И потом, они очень вспыльчивы, вы даже представить себе не можете. Я… – она сделала паузу, – я хочу, чтобы вы спокойно возвратились домой. Вы – единственный человек, который когда-либо был добр со мной.

«Ба, – написал он, – оказывается, я разыграл из себя Минотавра. Я видел, что ей хочется чего-нибудь этакого, но полагал, что изображаю Юпитера: Она бессознательно реагировала на свои побуждения. Надо было ее вернуть. С ней обошлись просто мерзко».