Текст книги "Приключения звездного торговца"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 78 страниц)

– Я ддж... должжен вернусся,– выговорил Адзель.

Его конечности оказались почему-то совершенно ненадежными, а хвост проявил возмутительную самостоятельность и начал вилять. В результате большая часть мебели оказалась разбита в щепки, но хозяин не возражал: он тоже отключился.

– Ик... конечно, истинно так,– Падрик, пошатываясь, встал на ноги,– Долг зовет.

– Зовет визгливым противным голосом,– подтвердил Адзель.– Ммой друг, у тебя... ик! совершш... совершенно неверные представления. Ессли бы ты... ик! ощщутил единство мироздания – только не следует делать обыччную ошшибку и путать нирвану с полным исчезновением.

Адзель не был фанатиком, но нужно же дать этому отличному парню, шагающему с ним в обнимку, ясное представление о махаяне [51]51
  Наряду с хинаяной одно из двух основных направлений буддизма. Махаяна подчеркивает черты терпимости в этическом учении буддизма.


[Закрыть]. Вот он и читал ему проповедь весь обратный путь. Падрик пел. Местные жители предусмотрительно убирались с дороги.

– Ну и вот,– бубнил Адзель,– как видишш, реинкарнация вовсе не являесся необходимым атрибутом кармы.

– Подожди!

Падрик остановился. Адзель наклонился, чтобы видеть спутника. Они были у ворот в Новый Город.

– Э-э... в ччем дело?

– Вспомнил об одном поручении.– Падрик протрезвел с неожиданной быстротой. Пил ли он в таверне наравне с остальными? Адзель не заметил.– Ты иди дальше.

– Но я как раз подхожжу к самому интересн...

– Потом, потом.

Ветер дул по пустой улице, неся песок. Кроме них, поблизости никого не было. Странно, возникла у Адзеля смутная мысль. Горожане, конечно, и раньше расступались перед ним, но не до такой же степени. Нельзя было и предположить, что все вокруг спят: за отсутствием ночей в любое время количество бодрствующих было примерно одинаковым.

– Ну что жж, спасибо за очень интереш... интереш... интересную прогулку.

Адзель протянул руку. Падрик торопливо, почти испуганно пожал ее и кинулся прочь, только меч звякнул в ножнах.

И место тоже странное. Мысли Адзеля по сентиментальной привычке обратились к Водану – его прекрасным широким равнинам, освещенным ярким солнцем, где можно было мчаться километр за километром, а после скачки дружной компанией сидеть у костра – друзья, ребятишки, самки... Но все это позади. Его семья всегда поддерживала отношения с Лигой, родные хотели, чтобы он получил современное образование; вот он и получил его – и так переменился при этом, что теперь уже никогда не сможет чувствовать себя своим среди охотников. Он не скучал по представительницам прекрасного пола: его возбуждал только запах самок в сезон спаривания. Но простодушное принятие собственной принадлежности к виду было утрачено навеки. Адзель вытер глаза и затрусил по улице, покачиваясь из стороны в сторону.

– Вот он!

Адзель резко остановился. Перед стенами Нового Города раскинулась широкая площадь. Она кишела солдатами. Адзель никак не мог сообразить, сколько же их: они почему-то раздваивались, как амебы, если он пытался получше их разглядеть. Но все равно их было много, и все как один икрананкцы. Ворота были закрыты, и перед ними стояли катапульты.

Вперед вырвался отряд кавалерии.

– Стой, ты! – закричал его командир.

Наконечник его копья кроваво сверкал в лучах красного солнца.

– Я и так стою,– рассудительно ответил Адзель.

Как ни боялись зандары дракона, императорская кавалерия была хорошо вымуштрована: всадники начали окружать Адзеля.

– Благороднейший,– нервно обратился к нему командир,– нам нужно поговорить. Случилось несчастье, и император желает тебя видеть.

Адзель прижал руку к груди так, что чешуи заскрипели, и поклонился. Его шея все сгибалась и сгибалась вниз, пока на-

конец морда не ткнулась в землю. Это ему не понравилось, но он постарался сохранить светский тон.

– Ну яссное дело, все, что угодно. Готов служжить. Пшшли к императору.

– Э-э, ради соблюдения этикета, благороднейший, император желает, чтобы ты был украшен этими почетными знаками.

Офицер поманил пехотинца, который повиновался без видимого ликования. Он нес цепи.

– Что?

Адзель попятился. Его ум помутился.

– Стой, ты! – закричал офицер/– Стой, или мы будем стрелять!

Солдаты у катапульт взвели пружины. Эти неуклюжие машины могли прострелить копьем с металлическим наконечником даже воданита.

– Н-но ччто сслучилось? – запричитал Адзель.

– Все, что угодно. Должно быть, все демоны сорвались с цепи. Твой напарник исчез, а вместе с ним и многие эршока. Когда император узнал об этом, он заподозрил предательство и приказал окружить Железный Дом. Воины внутри рассвирепели и отказались сдаться. Они стреляли в наших солдат!

Офицер вцепился своими пальцами-коггями в хохолок на голове. Плащ его захлопал по ветру, зандара сделала скачок. Солдаты, выставив копья, по-прежнему окружали воданита.

– Что? – Будь проклято это пойло! И под рукой нет ничего, что помогло бы быстро протрезветь. Адзель включил рацию/– Дэвид! Где ты? Что шшлучилось?

Никакого ответа.

– Дэвид! Тревога! На помощь!

– Ты только постой спокойно,– увещевал офицер.– Сначала руки. Если ты невинен, тебе ничто не грозит.

Адзель переключился на волну Чи Лан:

– Чи! Ты тут?

– Конечно тут,– пришел ядовитый ответ.– Где же мне еще быть?

Адзель про себя продекламировал тантру-другую. Их благодетельное влияние несколько разогнало туман у него в голове. Кое-как он объяснил Чи ситуацию.

– Я пойду с ними. Мирно. А ты давай ссюда вместе с кораблем. Тогда им придется оссвободить меня, и мы ззаймемся поисками Дэвида.

– Немедленно,– ответила Чи.

Целый отряд чародеев у ворот делал отчаянные пассы в сторону Адзеля. Тот повернулся к офицеру.

– Да, конечно, я пойду ссс... с вами к императору.

Рация издала какие-то неотчетливые звуки. Должно быть,

Чи разговаривает с кем-то еще. Адзель протянул руки и оскалился. Это должно было изображать улыбку, но на виду оказалось слишком много устрашающих клыков.

Офицер подтолкнул солдата с цепями концом копья:

– Ну давай. Выполняй свой долг.

– Выполняй сам,– заупрямился тот.

– Что я слышу?! Ты противоречишь приказу?!

– Да.

Солдат попятился. Верховые воины отнеслись к нему с явной симпатией и расступились, давая дорогу.

– Да ладно,– сказал Адзель.

Ему хотелось как можно скорее увидеть Джадхади и узнать в подробностях, что же произошло. Он рванулся вперед, кавалеристы взвизгнули и кинулись врассыпную.

– Я только хочу помочь! – воскликнул воданит.

Он поймал солдата, отобрал у него цепи и отпустил его. Тот рухнул на землю и сжался в комочек. Адзель присел, опираясь на хвост, и стал рассматривать цепи. Их звенья погнулись.

– Как же я их застегну? – сварливо осведомился он.

Чем старательнее он распутывал цепь, тем больше звеньев

сцеплялось друг с другом. Императорское войско зачарованно наблюдало.

Из рации донесся крик:

– Адзель! Спасайся! Этот невоспитанный варвар поймал меня!

Последовали звуки борьбы, удар, и передатчик умолк.

На какой-то безумный момент Адзелю показалось, что он попал обратно на корабль и играет в сумасшедший покер: семь карт торчком и еще одна под столом, тройка в рукаве и вторая тройка на столе – получился флеш-ройял. Он подымал ставку до тех пор, пока на кону не оказалось его жалованье за полгода, а при последней сдаче получил двойку. Тут алкогольные пары рассеялись, и он понял, что на самом деле ситуация совсем иная, хоть ощущение иррационального кошмара осталось.

Лига обучала своих астронавтов действовать быстро. Адзель продолжал возиться с цепями, но при этом бросал взгляды направо и налево, оценивая обстановку. Можно быстро кинуться вон туда – если повезет, он прорвется. Но только не поранить бы этих бедолаг, не вытряхнуть из них их бедные заблудшие души.

Воданит напряг мускулы и кинулся.

На пути оказался кавалерист. Адзель сгреб его в охапку вместе с зандарой и зашвырнул в середину строя копьеносцев. Порядки войск расстроились, и Адзель устремился в образовавшуюся брешь. Позади раздались крики, и на него обрушился дождь стрел. Древко выпущенного из катапульты копья просвистело рядом. Офицер на зандаре нацелил пику в бок Адзеля и поскакал на него. Тот не заметил его вовремя, и стальное лезвие нанесло удар. Оно не пробило бронированную шкуру, но угодило в рацию на шее воданита. Адзель промчался мимо, все ускоряя движение, зандара завертелась волчком, а всадник взлетел в воздух по пологой дуге.

Впереди высилась глухая стена четырехэтажного здания. Адзель врезался в нее на полной скорости. Сила толчка подкинула его вверх, он уцепился за кромку стены и подтянулся. Грубо обтесанный гранит служил хорошей опорой. Копье из катапульты ударило в стену рядом с ним, посыпались обломки камня. Адзель пересек крышу, перепрыгнул на соседнюю, соскочил в проход между домами и устремился в Старый Город.

Помощи ожидать там, конечно, не приходилось, но выследить его в этом лабиринте будет трудно. Ему нужно добраться до озера Урши. Икрананкцы смогли бы преследовать пловца только на неповоротливых плотах, которые ему ничего не стоит обогнать. Добравшись до дальнего берега, он прямиком отправится через Чакору. До его появления там в Хайякате еще ничего не узнают. Но черт возьми, как же без рации?

Ничего, можно воспользоваться передатчиком Чи, после того как он вызволит пустоголовую малышку из тех неприятностей, которые на нее свалились. Они поднимут корабль, заберут флиттер из дворца и отправятся на поиски Дэвида. Только бы Дэвид был жив. И только бы им с Чи тоже удалось уцелеть.

6

Может быть, в катандарских поверьях о том, что сверхъестественные силы имеют исключительно злобный характер, и содержалась определенная доля истины. Если бы в тот момент, когда Адзель вызвал ее, Чи Лан оказалась на корабле... Но сама она, неисправимая рационалистка, сочла, что в ее невезении нет нарушения законов вероятности: ведь половину своего времени она проводила с Гудженги. Оба они стремились как можно больше узнать о цивилизациях друг друга.

Одним из новшеств, введенных Чи (нельзя сказать, что Гудженги был от него в таком уж восторге), была регулярность занятий. Единственные часы в Хайякате шли настолько своеобразно, что Чи пришлось подарить Гудженги хронометр. После этого барабанный бой и подъем флага, означавшие смену караула начали случаться несколько более предсказуемо, и Чи могла определить, когда ей подниматься на холм для очередной встречи с Гудженги.

Компьютер, которому Чи велела напомнить ей о времени беседы с посланцем императора, сделал это со всей своей машинной бесцеремонностью.

– Ты мог бы быть и более почтительным,– проворчала Чи, откладывая книгу.

Хоть она и убедила своих спутников, что тома, привезенные ею с Цинтии,– философские сочинения (на самом деле это были душещипательные любовные романы), но все равно читать их без глупых приставаний было одно удовольствие.

– Ты не включила почтительность в мою программу,– произнес механический голос.

– Напомни мне, чтобы я это сделала. Нет, распоряжение отменяется. Кому нужна машинная почтительность?

– Никому,– ответил Пень, не имевший программы для обработки риторических вопросов.

Чи вылезла из койки и собралась в город: взяла рацию и магнитофон, а на пояс повесила элегантный, как и положено леди, стреляющий иглами револьвер.

– Оставайся на вахте, как обычно,– сказала она компьютеру и вышла из корабля.

Пень умиротворенно загудел. Оставаться на вахте означало выполнять команды – отдавались ли они голосом, по радио или условным кодом – только членов команды, хоть в его банк памяти теперь и был заложен катандарский язык, а Чи подключила наружные микрофоны: вдруг ей понадобится, находясь снаружи, узнать у компьютера показания приборов.

Как только Чи ступила на трап, замок шлюза позади нее защелкнулся. Люк, находящийся непосредственно рядом с опорами, всегда оставался открытым на случай тревоги. Опасности, что внутрь заберутся туземцы и что-нибудь испортят, практически не было: от этого их удерживал страх перед чужеземцами, да и вел люк всего лишь в пустой трюм, дверь из которого на палубу компьютер не открыл бы никому, кроме членов экипажа. Чи всегда гордилась своей предусмотрительностью.

Алое солнце глазам Чи представлялось более светлым и ярким, чем глазам Фолкейна или Адзеля. Тем не менее ландшафт был виден ей неотчетливо. Чи выругалась: незамеченный сучок запутался в мехе, а ведь на расчесывание его она потратила целый час. И сухой воздух впитывал влагу с ее носа так же быстро, как впитывал виски Фолкейн по возвращении из затянувшегося путешествия; и ветер был холоден, как сердце ван Рейна; и запахи растительности отдавали креозотом и горгонцолой [52]52
  Пахучий итальянский сыр.


[Закрыть]. Ах, если бы вновь оказаться в Та-чи-чен-пи, Живом-доме-под-небом, уютном жилище на вершине дерева, благоухающем лесными ароматами! И зачем только она покинула Цинтию?

Из-за денег, конечно. И как раз сейчас перспективы быстро их заработать представлялись неутешительными. Чи распушила хвост и зашипела.

Часовые у ворот подняли мечи к клювам в качестве приветствия. Как только Чи прошла мимо, они схватились за амулеты и начали шептать заклинания. Хотя чужеземцы пока что не принесли несчастья и даже имелся шанс получить от них большую выгоду, от демонов, как известно, ничего хорошего ждать не приходится.

Чи не удивилась бы и не обиделась, если бы узнала об этом. Она уже давно заметила глубочайший консерватизм и подозрительность икрананкцев. Этим и объяснялось, что у них до сих пор не было науки, несмотря на невероятную древность их расы. Цинтианке пока что не удалось найти объяснение этому феномену.

Чи плавным шагом шла между плетеных хижин. У порога одной из них сидела туземка и кормила своего малыша. В этом икрананкцы были схожи с цинтианами: ни те ни другие не были млекопитающими, и их детеныши сразу начинали питаться твердой пищей (губы цинтиан не были приспособлены к тому, чтобы сосать). Но на этом сходство и кончалось. Жительницы Ик-рананки были миниатюрны, незаметны, покорны. Цинтианки же, которым приходилось таскать своих детенышей на спине – для их расы ветви деревьев в бесконечных лесах стали привычной средой обитания,– были крупнее самцов и столь же свирепы, как хищники. Счет родства у цинтиан ведется по материнской линии, полиандрия весьма распространена, а некоторые культуры являют собой отчетливо выраженный матриархат. Чи относила высокий уровень развития своей расы за счет этого.

Цинтианка вошла в дверь просторной хижины, где разместился Гудженги. Посол императора сидел за столом вместе со своим хозяином, комендантом местного гарнизона Лалнаком. Они играли в какую-то игру, заключавшуюся в бросании цветных палочек в клетки расчерченной доски.

Чи вскочила на стол и уселась там, едва не опрокинув хлипкое плетеное сооружение.

– Что это? – спросила она.

Лалнак нахмурился. Гудженги, успевший привыкнуть к ее бесцеремонности, ответил:

– Это называется акрител.– Из объяснений выяснилось, что игра имеет довольно сложные правила, но в основном суть ее сводится к заключению пари о том, как упадут палочки относительно клеток.– Очень популярная игра,– добавил Гудженги.

– Ты собираешься делать ставку или нет? – буркнул Лалнак.

– Конечно, конечно. Только не торопи меня.– Гудженги поправил очки и начал внимательно изучать расположение уже находящихся на доске палочек. Чем менее вероятная комбинация выпадет, тем больше он выиграет; но если ему не удастся кинуть палочки необходимым образом, то и проигрыш будет соответственно велик,– Кажется, мне сегодня везет,– сказал он, кивая на горку монет перед собой,– Пожалуй, можно попробовать. – И он выбрал палочки и сделал ставку7

– Тут следует не предполагать,– вмешалась Чи,– а знать.

Лалнак вытаращил на нее глаза:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Речь не о фактическом расположении палочек, конечно,– объяснила Чи,– а о том, каков шанс: достаточно ли велика вероятность выигрыша, чтобы делать большую ставку.

– Как, во имя всеразрушающих демонов, это можно рассчитать? – спросил Гудженги.

– Кидай, будь ты проклят! – выкрикнул Лалнак.

Гудженги встряхнул пригоршню палочек и бросил их на доску. Выпала нужная комбинация.

– Аррр! – прорычал Лалнак.– Я вылетаю из игры!

Он пододвинул свои последние монеты через стол к Гудженги. Гудженги пересчитал деньги.

– Но ты должен мне больше,– сказал он.

Лалнак выругался и полез в висящий на шее кошель. Выудив оттуда что-то, он бросил перед Гудженги матово-белый диск.

– Это ты возьмешь? Рангакорская работа. Я хранил его на счастье. Но сегодня демоны сильнее талисмана.

Гудженги протер очки и начал рассматривать диск. Чи тоже присмотрелась. Это была медаль тонкой работы, с гирляндой, изображенной на аверсе, и горным ландшафтом на реверсе. Но с части поверхности серебро стерлось.

– Да это же посеребренная бронза,– сказала она.

– Одно из их искусств,– ответил Гудженги.– Они погружают металл в ванну, и... я не знаю, что там происходит. У раг-накорцев сильная магия. Я однажды был в их посольстве, и мне дали подержать две медные проволочки, торчащие из коробки. Так что-то укусило меня, а они смеялись.– Гудженги вспомнил о своем достоинстве.– Так или иначе, вещи, подобные этой, высоко ценятся за свою магическую силу. Это еще одна причина того, почему завоевание Рангакоры столь желательно.

– Мы могли бы завоевать ее для вас,– напомнила Чи.– И, между прочим, мы готовы продать вам сколько угодно посеребренной бронзы.

– Аххрр. Пойми, благороднейшая, я не обладаю властью принять столь... э-э... судьбоносное? Да, судьбоносное решение. Я всего лишь представитель императора.

– Но ты ведь можешь ему посоветовать, не правда ли? – настаивала Чи.– Я знаю: вы с ним все время обмениваетесь посланиями.

– Э-э... да, конечно. Но не продолжить ли нам наши занятия?

– Я пошел,– сказал Лалнак мрачно.

Именно в этот момент рация заговорила.

– Чи! Ты туг? – произнес на странно невнятном англике голос Адзеля.

Уж не пьян ли этот здоровенный балбес? Только бы рядом не оказались эршока. Мех Чи встал дыбом.

– Конечно, – начала она более ядовито, чем хотела.

Лалнак отпрыгнул в сторону, хватаясь за кинжал. Гудженги

поднялся и принялся делать знаки, отвращающие зло, прервав это занятие, чтобы поймать соскользнувшие с клюва очки.

– Что это за напасть? – потребовал ответа Лалнак.

– Где мои очки? – жалобно вопросил Гудженги, шаря по полу/– Я их не вижу. Уж не похитил ли их какой-нибудь демон?

– Это защитная магия,– быстро сказала Чи по-катандарски. Из рации неслись звуки, издаваемые большой толпой.– Нечего бояться.

– Помоги мне найти мои очки,– простонал Гудженги.– Они мне очень нужны.

Лалнак с ругательством поднял очки. Чи дослушала Адзеля до конца. Ее мех по-прежнему стоял дыбом, но теперь, как всегда в моменты опасности, она взяла себя в руки. Ее ум начал просчитывать варианты, как криогенный компьютер.

– Немедленно,– ответила она Адзелю и посмотрела на икрананкцев.

Те тоже смотрели на нее, настороженные и враждебные.

– Я должна идти,– сказала она.– Мой магический талисман предупредил меня о беде.

– Какой беде? – прокаркал Лалнак.

Гудженги, более привыкший к чудесам чужеземцев, поднял палец.

– Это был голос того чудовища,– сказал он,– но ведь оно же в столице!

– Ну да,– признала Чи.

Прежде чем ей удалось придумать убедительное объяснение, Гудженги продолжал:

– Должно быть, это и есть приспособление для разговора через большие пространства. Я уже давно заподозрил, что вы умеете это делать. Ну же, благороднейшая, не оскорбляй меня, отрицая очевидное. Он ведь зовет тебя на помощь, не так ли?

Чи смогла только кивнуть. Икрананкцы подошли поближе, угрожающе возвышаясь над ней. Ей не хотелось, чтобы ее поймали на лжи: это плохо сказалось бы на будущих контактах, которые и так казались не особенно безоблачными.

– Эршока восстали,– сказала она,– Они забаррикадировались в... в Железном Доме, как вы его зовете. Адзель хочет, чтобы я прилетела на корабле и припугнула их.

– Никуда ты не полетишь,– оборвал ее Лалнак, а Гудженги добавил:

– Мне очень жаль, благороднейшая, но с тех пор, как твои спутники находятся во дворце, я получил строжайший приказ удерживать тебя здесь.

– Ураган и саранча! – воскликнула Чи.– Вы что же, хотите, чтобы началась гражданская война? Именно этого вы добьетесь, если эршока не усмирить, и не откладывая.– Шум из рации стал громче.– Используйте свои мозги хоть раз в жизни. Если бы я хотела падения династии Джадхади, я бы просто не стала ничего предпринимать и дала событиям идти своим чередом.

Наступила тишина. Лалнак явно был в растерянности. Гудженги почесал шею.

– В этом что-то есть...– пробормотал он,– Определенно в этом что-то есть.

Из рации раздался рев. Звон металла, крики и удары, казалось, сотрясали прибор. Какой-то икрананкец прокричал тонким голосом:

– На помощь, чудовище меня убьет!

Лалнак насторожился. Косые лучи солнца, пробивавшиеся в сумрачную хижину, сверкнули на лезвии его кинжала.

– И это друзья? – прорычал он.

Чи выхватила револьвер.

– Это недоразумение,—оптимистично сообщила она.– Истинно говорю вам, мы ваши друзья, и я застрелю любого, кто обвинит меня во лжи.– Басовитый голос Адзеля невнятно что-то пробормотал, заглушая лязг металла.– Вы же слышите, он не участвует в сражении.

– Конечно нет,– протянул Лалнак.– Он просто закусывает.

Чи выпрямилась на крышке стола.

– Я ухожу,– сказала она,– и советую мне не препятствовать.

К ее удивлению, Гудженги, которого она считала просто болтливым профессором, выхватил меч и спокойно произнес:

– Я – деодах, и, если я не попытаюсь тебя остановить, меня выгонят из братства.

Чи заколебалась. Ей совсем не хотелось его убивать. Это тоже не пойдет на пользу будущим торговым контактам. Может быть, слегка ранить?

Гудженги отвлек ее внимание от Лалнака. Рука воина взметнулась. Его нож мелькнул в воздухе и ударил по револьверу. Оружие вылетело из руки Чи, а Лалнак кинулся на цинтианку. Она вскрикнула и оказалась прижата к полу.

– Ххахх,– выдохнул Лалнак,– Не дергайся, ты!

Он сильно ударил Чи по голове, вырвал у нее рацию и отшвырнул в сторону.

– Ну, ну,– мягко упрекнул его Гудженги.– Не нужно насилия, благороднейший, не нужно насилия, пока мы не решим, что это необходимо. Как все неудачно вышло,– Он поклонился Чи, которую по-прежнему держал Лалнак. Одновременно он раздавил ногой ее рацию.– Я немедленно отправлю гонца. Пока все не прояснится, с тобой будут обходиться с должным почтением.

– Подожди! – прервал его Лалнак,– Командир здесь все-таки я!

– Но, мой дорогой друг, вполне возможно, что нам еще удастся договориться.

– Сомневаюсь. Эти чудовища – демоны или одержимы демонами. Но согласен: держи ее под стражей, где тебе будет угодно, я только проверю, чтобы все было надежно. Я же начну с того, что выставлю часовых у этого их летающего дома. С катапультами, на случай если появится дракон, и с приказом убить его немедленно.

– Ну что же,– ответил Гудженги,– идея недурна.

7

Фолкейн не потерял сознания. Скорее, сознание его сделалось фрагментарным, как при сильном опьянении. Его мысли разбежались по дюжине различных дорожек, ни одна из которых не вела к тому месту, куда скрылась его сила воли.

Привалившись к стене там, где его оставили эршока, он смутно ощущал твердость камня за спиной, давление всей массы планеты на подошвы, холод и сухость воздуха, слышал собственное отдающее наркотическим снадобьем дыхание и стук своего сердца, видел красные отблески на голом полу и затянутое пыльной дымкой небо за окном, которое почему-то было наклонным.

Фолкейн осознавал присутствие здоровенного белокурого детины, который напал на него сзади, и не менее здоровенного рыжего, который его поддерживал; форма носа рыжего явно имела скрытое космическое и, возможно, зловещее значение... Дэвида посетила мысль о том, что отрава, которую он вдохнул, могла бы завоевать фармацевтический рынок; эти приятные размышления сменились воспоминанием о родительском замке на Гермесе и раскаянием в невнимании к родителям (можно бы писать им письма и почаще); но через полсекунды он уже переключился на пирушку у Ито Ямацу в Токио, что, по очевидной ассоциации, напомнило ему о некоторых девушках, а это, в свою очередь, заставило его задуматься о...

– Помоги мне, Оуэн,– прошептала Стефа Карле.– Его слуга скоро вернется, а то и еще кто-нибудь заявится.

Она начала раздевать Фолкейна. Это могло бы его смутить, не будь он таким одуревшим, или доставить удовольствие, если бы Стефа не была столь безразлична. И конечно, если бы не участие белокурого детины. Несмотря ни на что, Фолкейн все-таки попытался оценить некоторые виды, открывшиеся ему в результате близости Стефы, но ему никак не удавалось сфокусировать зрение.

– Порядок.

Стефа кивнула в сторону лежащего на полу узла. Оуэн развернул сверток, в котором оказалась грубошерстная с кожаными заплатами одежда воина-эршока, предназначенная для езды верхом. Теперь Стефа стала одевать Дэвида. Это оказалось не таким уж легким делом: Фолкейн никак не удерживался в сидячем положении, даже несмотря на поддержку рыжего.

Впрочем, оцепенение понемногу проходило. Фолкейн собрался было позвать на помощь, но вдолбленная годами обучения осторожность остановила его. Это ничего бы не дало – пока. Однако силы постепенно возвращались к нему, комната перестала вращаться, а как только они наденут на него пояс с кинжалом...

Стефа надела на него пояс. Теперь он мог бы выхватить кинжал и ударить ее в спину: она как раз опустилась на корточки перед ним. Но ему было жалко девушку. Фолкейн дернулся, выскользнул из рук рыжего, его пальцы сомкнулись на рукояти кинжала. Резким движением он направил оружие в грудь воина.

А-ах! У кинжала не оказалось лезвия – только короткий тупой обломок, достаточный, чтобы удерживать кинжал в ножнах. Эршока, несомненно, заработал синяк – он отшатнулся от Фолкейна со сдавленным проклятием. Дэвид, все еще нетвердо держась на ногах, заковылял к двери. Он уже открыл было рот, чтобы позвать на помощь, но белокурый детина схватил его за руку, а Стефа, быстрая как тигрица, всунула кляп – все ту же тряпку с наркотиком.

Снова погружаясь в состояние безволия, Фолкейн увидел, как она улыбнулась, и услышал ее довольный шепот:

– Здорово сделано. Ты многое умеешь. Но мы это предвидели.

Девушка нагнулась, поднимая с пола бластер и станнер. Отблеск света скользнул по ее заплетенным в косы волосам.

– Эй! – вмешался белокурый.– Брось это!

– Но это же его оружие,– возразила Стефа,– Я говорила вам, как много можно им сделать.

– Мы не знаем, на что еще оно годится, что за черная магия в нем заключена. Брось его, я сказал.

Рыжий, потирая ушибленный бок, согласился с ним. Стефа была явно недовольна, но времени на споры не оставалось. Она вздохнула и выпрямилась.

– Тогда спрячь все это в шкаф, чтобы слуга подумал, будто он просто вышел на минутку. Нам пора.

Поддерживаемый с каждой стороны воинами, Фолкейн, шатаясь, вышел в холл. Он был слишком не в себе, чтобы интересоваться тем, что происходит, и механически повиновался своим спутникам. В этой части дворца, занятой жилыми покоями, почти никого не было. У пандуса, ведущего в нижний этаж, они встретили слугу, который нес заказанный кувшин с крепким пивом. Икрананкец не узнал Фолкейна в его новой одежде. Не узнал его никто и в многолюдных коридорах в другой части дворца. Только какой-то чиновник задал вопрос:

– Куда ведут этого эршока?

– Он напился перед тем, как заступить на пост,– ответила Стефа.– Мы ведем его в казарму.

– Безобразие! – возмутился бюрократ, однако в присутствии троих вооруженных и вполне трезвых эршока воздержался от дальнейших комментариев.

Через некоторое время Фолкейн достаточно пришел в себя и понял, что они приближаются к воротам для вылазок в северной стене. Вид на город отсюда был закрыт рядом строений. Десятка два эршока, в основном одетые в доспехи мужчины, нетерпеливо ждали их появления. Четверо воинов братства ти-рут, часовые у этих ворот, лежали связанные и с кляпами в клювах, бросая яростные взгляды на эршока. Люди выскользнули из ворот.

К западу от города река Яндже протекала в глубоком каньоне. Густая зелень и чистое журчание воды остались позади, когда дорога вывела путников на нагорье. Здесь уже начиналась пустыня, выветренные скалы, осыпи, рыжие от окислов железа. В этом диком краю эршока ничего не стоило затеряться.

– Шевелись, ты! – Белокурый детина дернул Фолкейна за руку.– Действие наркотика давно кончилось!

– Ух, почти,– признал Фолкейн.

Он приходил в норму с каждым шагом по перекатывающимся под ногами камням. Особого прока от этого, правда, не было – со всех сторон его окружали проклятые бандиты.

Вскоре они добрались до устья ущелья, где их ждало полсотни зандар под присмотром двух всадников-икрананкцев. Некоторые животные были вьючными, большинство – верховыми. Эршока лихо вскочили в седла, Фолкейн последовал их примеру более осторожно. Туземцы отправились обратно в город.

Стефа скакала впереди. Они ехали по ущелью, пока не выбрались на склон, поднимающийся над скалами. Здесь не было ничего живого, кроме нескольких чахлых кустиков. Позади них остались текущая на север Яндже, раскинувшийся на берегах озера город и протянувшаяся до горизонта плоская и затянутая пылью долина Чакоры. Всадники повернули на восток и пустили своих скакунов галопом.

Нет, пожалуй, это слово тут не подходило! Зандара Фолкейна развила такую скорость, что он едва не вылетел из седла. Он ощутил головокружение свободного падения, затем седло ударило его снизу. Дэвид начал валиться направо. Скакавший рядом эршока умудрился перегнуться через шею зандары и подхватить его. К этому моменту его скакун снова взвился в воздух. Фолкейн качнулся назад. Ему удалось удержаться, обхватив шею зандары.

– Эй, ты собираешься ее задушить? – крикнул кто-то.

– По правде говоря... это... было бы... неплохо,– выдохнул Фолкейн в промежутках между толчками.

Вокруг него сверкали шлемы, копья, расписные щиты, развевались плащи. Звенел металл, скрипела кожа, барабанную дробь выбивали ноги зандар. Запахи пота и мускуса наполняли воздух, пыль и песок облаком окружали отряд. Перед глазами Фолкейна мелькнула Стефа. Эта чертовка смеялась!

Он стиснул зубы. Точнее, он хотел это сделать, но не смог – его рот был полон песка. Если он хочет остаться после этой скачки в живых, то требуется как-то освоить технику езды.

Постепенно ему это удалось. Нужно слегка приподниматься на стременах в момент, когда зандара касается земли, чтобы смягчить толчок, и наклоняться вперед в такт с движениями животного. При этом выясняется, что, хоть ты и считаешь себя атлетом, мускулы, о существовании которых ты никогда не подозревал, возражают против гимнастики на зандаре. Физические мучения вскоре вытеснили размышления о том, что значит вся эта эскапада.

Несколько раз отряд останавливался, чтобы передохнуть и сменить верховых животных. Наконец после нескольких веков скачки эршока расположились на ночлег. Были розданы походные рационы из седельных сумок, по глотку воды из фляг, одеяла. Воины выставили караул, завернулись в плащи и улеглись.