Текст книги "Приключения звездного торговца"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 78 страниц)

Стоя на баке, Уэйс управлял артиллерией. Противники осыпали друг друга камнями, дротиками и бомбами, поливали горящим маслом, дерево вспыхивало и обугливалось, разлеталось в щепки. В какой-то момент пришлось тушить занявшийся на борту пожар, и он организовал цепочку, передававшую ведра из рук в руки. В другой раз прямо у него на глазах двухтонная глыба уничтожила одну из катапульт и большую часть ее команды; он заставил уцелевших скинуть камень за борт и вернуться в бой. Он видел, как рвутся в клочья паруса, как ломаются и перекашиваются реи, как на обоих судах растут груды тел. И какая-то часть его мозга непрерывно спрашивала: ну почему ни в одном из уголков Вселенной жизнь не может избавиться от странной привычки – мучить и убивать самое себя?

В отличие от неолитического Нельсона, ван Рейн не мог одержать победу одной меткой стрельбой, не тот у него был экипаж. Очередной абордаж также не входил в его планы: этой маленькой кучки полных новичков в морском деле едва хватало, чтобы управиться с одним кораблем. Однако он упрямо шел на таран, даже лично спускался вниз, когда еле живые от усталости ланнахи начинали медленнее ворочать тяжелыми веслами. Плот прорывался сквозь огненный дождь, сквозь град камней и стрел, и, когда до противника остались какие-то метры, затрубили рога, дракхоны вспенили воду веслами и спешно покинули свое место в боевом порядке Флота.

Ван Рейн не стал преследовать беглецов, и вскоре те затерялись среди десятков мачт, то здесь, то там проступавших сквозь на многие километры раскинувшуюся пелену дыма. Он подошел к ближайшему люку, спустился с полуюта на главную палубу и удовлетворенно потер руки.

– Ага! Нагнали мы на них страху, как считаешь? Они теперь шарахаться будут от любого нашего корабля!

– Я не понимаю, советник.– В голосе Ангрека звучало что-то близкое к благоговению.– У нас меньше народа и гораздо меньше опыта. Им нужно было остаться на месте или даже двинуться к нам навстречу. Ведь они стерли бы нас в порошок или как минимум заставили бросить корабль.

– Вот-вот! Только ты, мой юный и неопытный друг, не понимаешь одной вещи.– Ван Рейн поучительно покачал похожим на сосиску пальцем.– У них на борту женщины, дети и уйма всякого ценного барахла. На этом плоту – вся их жизнь. Они не хотят рисковать, ведь даже не имея сил захватить плот, мы вполне можем устроить на нем такой пожар, что ни один черт его не потушит. Лопухи они все, чтобы тягаться с Николасом ван Рейном!

– Женщины...– Глаза Ангрека метнулись к полубаку, в них появился непонятный блеск.– А что,– пробормотал он,– ведь это совсем не то, что наши женщины...

Странным образом к тому же полубаку двигалось десятка два-три ланнахов; они шли с деланной непринужденностью, которой резко противоречили напряженные крылья и конвульсивно подрагивающие хвосты. По не совсем ясной причине эта группа состояла большей частью из недавних гребцов.

Но в этот самый момент появился Уэйс. Он выбежал на край верхней палубы, сложил руки рупором и крикнул:

– Мастер ван Рейн! Посмотрите вверх!

Торговец устремил свои маленькие, глубоко запавшие глазки к небу, чихнул, а затем прочистил здоровенный шишковатый нос. Через несколько секунд над кораблем нависло тяжелое молчание – ланнахи, отдыхавшие на залитых кровью палубах, не отрываясь смотрели на воздушную битву.

Битва подходила к концу.

Собрав наконец свои силы в единую, почти неуязвимую для наскоков малочисленного противника массу, Дельп повел их на помощь экипажам осажденных плотов, не всем сразу, а по очереди. Бессильные противостоять колоссальному численному преимуществу, ланнахские абордажные команды бросали даже собственные ледяные суда и спасались бегством, уходили к Тролвену.

Дракхоны сделали только одну-единственную попытку вернуть себе плот, полностью захваченный противником, и эта попытка обошлась им очень дорого. Работало все то же давнее правило, что хорошо обороняемый корабль практически неуязвим для атак с воздуха.

Достигнув четкой определенности, кому какой плот принадлежит, Дельп перестроился и снова повел большую часть своих сил вверх, в бой с получившей значительные подкрепления армией Тролвена. Разгромить ее – и тогда оставшиеся в руках дракхонов плоты плюс полное господство в воздухе позволят им быстро вернуть себе все утраченное.

Только вот разгромить Тролвена оказалось не так-то просто, в результате внизу продолжалось морское сражение, а в облаках все яростнее разгоралось воздушное; и то и другое шли с переменным успехом.

Такую примерно картину и обрисовал людям прилетевший к ним часом позднее Толк. Отсюда, снизу, было видно, что воздушные армии разошлись. В головокружительной высоте, на фоне розоватой облачной гряды, парили и кружились две плотные массы темных пятнышек. Вероятно, они обменивались угрозами, проклятиями, похвальбой – но не стрелами.

– В чем дело? – пораженно выдохнул Ангрек.– Что там происходит?

– Что, что,– пробурчал ван Рейн.– Ясное дело, перемирие.– Он поковырял пальцем в зубах, отхаркнулся и удовлетворенно похлопал себя по животу,– У них там никто ни с кем не мог справиться, вот Толк и послал весточку Дельпу и сказал, давай-ка побеседуем, и Дельп согласился.

– Но... мы не можем... нельзя вести переговоры с дракхонами. Ведь он же не... он же не наш, он все равно как животное!

От брезгливого, ненавидящего рева, которым поддержали Ангрека все окружающие ланнахи, по спине Уэйса побежали мурашки.

– С подобными дикими, грязными тварями не может быть никаких разумных разговоров,– продолжил Ангрек.– Тут выбор один: или мы убьем их, или они убьют нас.

Ван Рейн повернулся к стоявшему на полубаке Уэйсу.

– Нужно, пожалуй, сообщить им,– сказал он по-английски,– что достигнутое перемирие – главная и даже единственная цель всей этой драки. Только, может, не сейчас, а чуть попозже, nie?

– Не знаю,– покачал головой Уэйс.– Я бы лично не рискнул.

– Никуда не денешься, придется признаться, и прямо сегодня, а потом молить Бога, чтобы нас не нафаршировали красным перцем. Уговорили же мы, в конце концов, и Тролвена, и даже весь Совет. Но с другой стороны, все они – очень трезвые ребята. А вот теперь-то,– вздохнул ван Рейн,– и начнется настоящий разговор. Раньше были цветочки. «И бремя времени мучительней всего» – так, кажется, кто-то сказал. Хватит у тебя нервов выдержать это от начала до конца?

19

Захваченные ланнахами плоты – чуть больше десятой части всего Флота – выбрались из общей неразберихи и отошли вместе с немногими уцелевшими ледяными кораблями чуть в сторону. На их палубах царило тяжелое, напряженное ожидание.

Примерно такое же количество плотов было уничтожено: одни из них выгорели начисто, другие так пострадали от каменного града, что ломались на самой малой волне. Среди этих мертвых морских чудовищ, брошенных обоими племенами, бессмысленно тыкались из стороны в сторону многочисленные лодки – переломленные пополам, разбитые в щепки, до черноты обгоревшие, иногда более-менее целые, но с экипажем из одних крылатых трупов.

Остальной Флот собрался вокруг флагмана, но эта группа представляла собой довольно жалкое зрелище. Ни один плот, ни одна лодка не избежали потерь и повреждений, некоторые из них были измочалены чуть ли не до полной непригодности. Флот сохранил никак не больше половины обычной своей боевой мощи.

Но даже при таких потерях он имел почти в три раза больше боевых единиц, чем эскадра ланнахов. А больше плотов – значит, больше боеприпасов, так что равенство в живой силе мало что давало Стае. К тому же ледяные корабли заметно уступали противнику конструктивно, а ланнахские экипажи захваченных плотов не могли равняться с опытными моряками Флота.

Короче говоря, Флот сохранил преимущество.

– Не снимал бы ты панцирь,– поморщился Толк, подсаживая ван Рейна в трофейную лодку.– После окончания перемирия осталось бы только затянуть быстренько ремни, и порядок.

– Ну а что, если перемирие сохранится? – Торговец с хрустом потянулся, выпятил исстрадавшееся от многочасового стеснения брюхо и плюхнулся на скамью,– За какую тогда провинность буду я таскать на себе этот ваш идиотский корсет?

– Я смотрю, и Тролвен тоже без панциря,– заметил Уэйс.

– Это – чтобы не уронить достоинство Стаи.– Рука командора, пригладившая блестящий коричневый мех, нервно подрагивала,– А то эти мокрозадые еще вообразят, что я их боюсь.

Команда налегла на весла, и нос суденышка взрезал темную, покрытую рябью воду. В воздухе то плавно парили, то резко падали вниз и снова взмывали к небу воины – ланнахская охрана демонстрировала противнику высший класс парадного, церемониального полета. Парламентеры договорились, что общая численность посольства не превысит сотни, и в самую гущу разъяренного Флота направлялась жалкая, неспособная ни на какое реальное сопротивление горстка. По спине Уэйса пробежал холодок.

– Вряд ли что-нибудь получится,– сказал Тролвен.– Они думают совсем не так, как мы.

– Да ничем они от вас не отличаются,– буркнул ван Рейн,– Братское отношение, вот чего вам не хватает. Ну, порасшибали вы друг другу головы – только зачем же примешивать к этому еще и расовые предрассудки?

– Ничем не отличаются от нас? – ощерился Тролвен. В его глазах появился опасный блеск.– Послушай-ка, землянин...

– Ладно, не будем,– отмахнулся ван Рейн.– Понимаю, у них нет течки. И вы думаете, что это жутко важное обстоятельство. А я вот тут тоже кое о чем подумал, так что заткнись.

Ветер перебирал гребни волн, гудел в туго натянутых тросах; прожекторными лучами шарили по морю косые, пробивающиеся сквозь разрывы мчащихся по небу облаков снопы закатного света. В прохладном воздухе стоял влажный запах соли и какой-то морской живности. «В такой момент нелегко умирать,– думал Уэйс.– А труднее всего оставить Сандру, лежащую сейчас там, под ледяными кручами Дорнаха. Молись за меня, любимая, жди меня и молись за меня».

– Оставив в стороне все личное,– заметил Толк,– командор во многом прав. Народ, настолько отличающийся от нас по образу жизни, как дракхоны, очевидным образом и думает совсем иначе, чем мы. Я не хочу притворяться, что понимаю ваш, землянин, ход мыслей; я считаю вас друзьями, однако между нами очень мало общего. Не признавать этого было бы просто глупо. И я доверяю вам только потому, что мне ясен главный ваш побудительный мотив – стремление выжить. Поэтому, даже не совсем понимая ход ваших рассуждений, я могу смело положиться на доброту ваших намерений. А дракхоны – ну с какой такой радости должен я им верить? Хорошо, заключим мы мирный договор. Только откуда мне знать, что они его выполнят? Может быть, эти существа вообще не имеют представления, что такое честность, так же как они не знают, что такое пристойность. А даже и намеревайся они выполнить свои клятвы – разве можем мы быть уверены, что слова, записанные в договоре, означают для них то же самое, что и для нас? За долгую свою службу на посту герольда я повидал уйму лингвистических казусов во взаимоотношениях племен, говорящих на разных языках. Что же тогда говорить про племена с разными инстинктами? Кроме того... не знаю, можем ли мы верить даже самим себе, верить, что мы не нарушим клятву? Мы вполне способны уважать военного противника, но вот бесчестье, извращенность, нечистоплотность – все это вызывает у нас ненависть. Ну как мы будем смотреть сами на себя, если заключим полюбовное соглашение с тварями, от которых брезгливо отвернулись боги?

Он тяжело вздохнул и смолк, глядя на неумолимо приближающиеся плоты.

– А тебе не приходило в голову,– возразил Уэйс,– что и они думают о вас примерно так же?

– Конечно,– пожал плечами Толк.– И это тоже совсем не облегчит переговоры.

«Лично я,– подумал Уэйс,– вполне удовлетворился бы временным соглашением. Пусть утрясут свои разногласия хотя бы на то время, пока мы будем устанавливать связь с Четверговой Посадкой. (Каким только образом?) А потом пусть хоть глотки друг другу перегрызут, мое-то какое дело?»

Но в памяти сейчас же всплыло все пережитое вместе с этими гибкими крылатыми существами: труд и сражения, муки и упоение успехом, песни... Он подумал о великодушном, никогда не унывающем Тролвене, философичном Толке, порывистом Ангреке, он подумал о добром и отважном Дельпе, о Родонис, гораздо больше похожей на настоящую леди, чем чуть ли не любая из знакомых ему женщин. О крошечных пушистых детенышах, то кувыркавшихся в пыли, то карабкавшихся ему на колени... «Нет,– сказал он себе,– тут я себя обманываю. Все-таки я очень хочу, чтобы эта война закончилась раз и навсегда».

Теперь и слева и справа небо закрывали высокие борта, к которым собралось чуть не все население плотов. Лица дракхонов словно закаменели, никто из них не произносил ни слова, только иногда в воду шлепался плевок.

Флагман, громоздкий и неуклюжий, как плохо уложенная поленница дров, был уже совсем рядом. На мачтах его трепетали знамена, главную палубу опоясывало сверкающее оружием и экипировкой кольцо стражи. Адмирал Т'хеонакс и его советники поджидали ланнахское посольство, развалившись на расстеленных перед деревянной крепостью мехах и подушках. Чуть в стороне стоял грязный и пропотевший, так и не успевший сменить боевую экипировку капитан Дельп в компании нескольких столь же непрезентабельных телохранителей.

С приближением лодки все разговоры на плоту стихли. Тролвен, Толк и большая часть воинов взлетели и опустились на палубу, но людей пришлось втаскивать и подсаживать, прежде чем они перевалили через высокий борт; несколько минут слышались тяжелое дыхание и громкие проклятия.

– Так вот какое у вас гостеприимство! – негодующе прохрипел ван Рейн по-дракхонски.– Даже веревку для меня не спустили – для меня, который из кожи вон лезет, в гроб себя загоняет, и все для вашей же пользы. Это возмутительно! Господь свидетель, это просто возмутительно! Иногда мне хочется бросить все и уйти в сторону. Ну и что же тогда будет с вами? Горькими слезами обольетесь, только ведь поздно будет.

– В прошлый раз ты, земхон, показал себя далеко не лучшим гостем Флота,– сардонически оскалился Т'хеонакс.– Мне еще предстоит с тобой посчитаться. Не думай, я ничего не забыл.

Тяжело, с присвистом дыша, ван Рейн подошел к Дельпу и протянул руку.

– Так значит, наши сведения были верны и это вы всем заправляли,– прогрохотал он,– Да я, собственно, и не сомневался – ведь во всем вашем Флоте нет больше ни одной головы хотя бы с чайной ложкой мозгов. Я, Николас ван Рейн, должен выразить вам глубочайшее свое восхищение.

Т'хеонакс застыл. На лицах придворных отразился полный ужас: пренебрежение, выказанное адмиралу, граничило с оскорблением. Дельп мгновение помедлил, а затем взял протянутую ему руку и пожал ее совсем на земной манер.

– Клянусь Звездой, приятно все-таки снова увидеть твою толстую бандитскую рожу,– сказал он.– А знаешь ли ты, что по твоей милости я чуть не распрощался со... со всем вообще? Если бы не жена...

– Дружба дружбой, а дело делом,– с великолепной непринужденностью отмахнулся ван Рейн.– Да, конечно, милейшая фру Родонис. Ну и как там она и твои малыши? Не забыли еще старого дядю Николаса и сказки, которые он рассказывал им на ночь, вроде той, про...

– Если вы не очень возражаете,– с издевательской вежливостью прервал его Т'хеонакс,– то мы, с вашего позволения, вернемся к делу. Только кто же будет переводить? Да, теперь я вспомнил вас, герольд.– По его лицу скользнула нехорошая улыбка.– Так вот, слушайте внимательно. Передайте своему вожаку, что эти переговоры – идея моего офицера, Дельпа хир Орикана, который даже не удосужился прислать сюда гонца и посоветоваться со мной. Знай я заранее, вашей ноги бы здесь не было. Подобные встречи не кажутся мне ни необходимыми, ни благоразумными. Теперь мне придется приказать начисто отдраить эту палубу, по которой ходили варвары. Однако поскольку для Флота понятие чести свято – у вас в языке, кажется, тоже есть слово, обозначающее честь,– я выслушаю, что хочет сказать ваш вожак.

Коротко кивнув, Толк заговорил на ланнахамаел. Лежавший перед этим Тролвен резко сел, его глаза вспыхнули. Ланнахские охранники зарычали, их руки стиснули оружие. Дельп неловко переступил с ноги на ногу, некоторые из офицеров Т'хеонакса смущенно отводили глаза.

– Сообщи ему,– Тролвен выговаривал слова с ядовитой четкостью,– что мы позволим Флоту незамедлительно убраться из Ахана. Само собой, нам потребуются заложники.

Услышав перевод, Т'хеонакс расхохотался:

– Они сидят на этой жалкой горстке плотов и говорят такое нам?

Услужливым эхом прозвучало и смолкло хихиканье придворных.

Однако советники – командиры флотилий – мрачно молчали. В конце концов заговорил вышедший вперед Дельп:

– Адмиралу известно, что я тоже участвовал в этой войне. Вот этими руками и крыльями, вот этим хвостом я убивал врагов. Мои зубы омылись вражеской кровью. И все равно я говорю: нужно их хотя бы выслушать.

– Что? – деланно округлил глаза Т'хеонакс.– Надеюсь, вы шутите.

– У меня нет времени заниматься подобной белибердой,– прогудел, выкатываясь вперед, ван Рейн,– Слушайте меня получше, а я уж постараюсь изложить все простейшими словами, сами не поймете – так любой двухлетний сопляк вам объяснит. Вот, смотрите сюда.– Его рука обвела значительную часть горизонта.– У нас есть плоты. Не слишком, правда, много, но на первый раз хватит. Либо вы с нами договариваетесь, либо драка продолжается. Ну а тогда пройдет немного времени, и это у вас обнаружится нехватка плотов. Вот так. Вбейте это себе в башку и немного задумайтесь.

Хорошо, удовлетворенно кивнул Уэйс. В самую точку. Почему тот дракхонский корабль смылся от верной, казалось бы, победы, от противника, не умеющего толком управляться со своим плотом? Они ведь были готовы перестреливаться, готовы были завязать воздушную схватку. Но вот рисковать, что безрассудные ланнахские черти подожгут их или возьмут на абордаж,– этого им не очень хотелось.

Потому, что плот был для них и крепостью, и домом, и вообще всей жизнью – другого способа выжить эта культура просто не знает. Если будет уничтожена заметная часть плотов, сразу не станет хватать средств для рыбной ловли, места, где хранить рыбу, станет нечем кормить племя. Все просто, как дважды два.

– Мы вас утопим! – взвизгнул Т'хеонакс, вскакивая на ноги. Его гребень налился кровью, поднятый хвост стоял колом, крылья яростно взмахивали.– Мы перетопим вас всех, до последнего вашего малолетнего ублюдка!

– Может, и так,– согласился ван Рейн.– И это что, должно нас очень испугать? Если мы сейчас сдадимся, нам все равно конец. А раз уж нам так и так в ад, мы прихватим заодно и вас – будете чистить нам сапоги и подносить прохладительные напитки, nie?

– Мы пришли в Ахан не из любви к разрушению,– осторожно вмешался Дельп.– Нас пригнал голод. Это вы не позволили нам ловить рыбу, которая самим вам даже и не нужна. Да, конечно же, мы прихватили и часть вашей земли, об этом можно и поговорить, но вода необходима нам абсолютно. Ее мы не можем отдать.

– Это – не единственное море в мире,– равнодушно пожал плечами ван Рейн.– Хотя вполне возможно, что мы позволим вам закинуть сети еще раз-другой.

– Капитан Дельп изложил самую суть проблемы,– медленно заговорил один из офицеров.– И тут намечается разумное решение. Ведь если разобраться, для вас, ланнахов, Аханское море не представляет почти или даже совсем никакой ценности. Естественно, мы хотели бы иметь гарнизоны на вашем побережье и занять некоторые из островов, откуда можно брать лес, кремень и все подобное. Ну и конечно же, мы хотим выстроить в бухте Сагна собственный порт для ремонта и чрезвычайных обстоятельств. Но все это – вопросы обороны и самообеспечения, в то время как от воды зависит наша жизнь. Так что, возможно...

– Нет! – крикнул Т'хеонакс.

Этот отчаянный вопль заставил всех смолкнуть. Адмирал встал на четвереньки и несколько секунд тяжело дышал.

– Скажи своему вожаку...– прорычал он наконец Толку.– что я, обладатель высшей власти... что я категорически против. Мы раздавим ваши смехотворные морские силы с минимальными для себя потерями. У нас нет причин идти на какие бы то ни было уступки. Возможно, мы позволим вам жить в высокогорье, но это – самое большее, на что вы можете рассчитывать.

– Совершенно неприемлемо! – презрительно бросил Толк. Прослушав его перевод, Тролвен выгнул спину и разразился яростной тирадой.– Горы не могут обеспечить нас пропитанием.– Теперь Толк снова говорил спокойно,– Ни для кого не секрет, что мы подмели там все подчистую. Нам совершенно необходимы низовья. О передаче вам какой бы то ни было земли нет смысла и говорить – вы там закрепитесь, а через год снова на нас нападете.

– Ну а если вам кажется,– добавил Уэйс,– что разгромить нас можно без особых трудностей и потерь – валяйте, попробуйте.

– Я сказал, что мы можем! – крикнул Т'хеонакс.– И не только можем, но так и сделаем!

– Повелитель...– нерешительно начал Дельп. Он смолк, на секунду закрыл глаза, а затем продолжил, холодно и бесстрастно,– Адмирал, решительное сражение, по всей видимости, станет концом для нашего народа. Немногие уцелевшие плоты окажутся легкой добычей первых подвернувшихся островных варваров.

– А возвращение в Океан обрекает нас наверняка. Если только ты,– палец Т'хеонакса ткнул в сторону Дельпа,– не знаешь каких-нибудь заклинаний, способных переманить треча и фруктовые водоросли из Ахана на прежние места.

– Это не подлежит сомнению, адмирал,– согласился Дельп.

Он повернулся и посмотрел Тролвену в глаза. Некоторое время два командира пристально и с уважением изучали друг друга.

– Герольд,– сказал Дельп,– Передай своему вождю следующее. Мы не уйдем из Аханского моря. Мы не можем. Если вы будете настаивать – мы начнем сражаться, в надежде уничтожить вас без смертельных для себя потерь. У нас просто нет иного выхода. Но я думаю, мы можем отказаться от мысли оккупировать какую-либо часть Ланнаха или Холменаха. Вы сохраните всю свою сушу. Мы будем обменивать рыбу, соль, водоросли, ремесленные изделия на ваши мясо, камень, ткани и жидкое масло. Со временем такой обмен станет выгодным и для вас, и для нас.

– Кстати,– вмешался ван Рейн,– подумайте вот еще о чем. Если Драк'хо останется без земли, а Ланнах – без кораблей, вам будет малость затруднительно начинать войну, nie? А через несколько лет торговли и взаимного обогащения вы станете так зависеть друг от друга, что война окажется попросту невозможной. Выходит, что, если вы сейчас договоритесь, вскоре бедам вашим придет конец, а затем появится Николас ван Рейн со своими для всех доступными земными товарами, прямо как Дед Мороз – у меня же весьма умеренные цены. Ну так как?

– Замолчи! – взвизгнул Т'хеонакс.

Он схватил командира своих стражников за крыло и указал на Дельпа:

– Арестуй этого предателя!

– Повелитель...

Дельп отступил на шаг. Стражник замер в нерешительности, воины Дельпа угрожающе оскалились и взяли своего капитана в кольцо. С нижних палуб, переполненных наблюдателями, послышался ропот недовольства.

– Верховная Звезда мне в свидетели,– начал, запинаясь, Дельп.– Я ведь только предложил... я же знаю, что конечное решение принадлежит адмиралу...

– И мое конечное решение – «нет»,– провозгласил Т'хеонакс, словно забыв о так и не выполненном приказе арестовать капитана.– Я запрещаю как адмирал и как Оракул. Не может быть никакого соглашения между Флотом и этими... этими мерзкими... этими низкими, грязными, скотскими...

На губах адмирала запузырилась пена, его судорожно скрюченные, похожие на когтистые лапы руки взлетели над головой.

По строю дракхонских воинов прошли шорох и бормотание. Возлежавшие подобно крылатым леопардам офицеры сохраняли свое достоинство, но их глаза наполнились ужасом. Ланнахи, не понимавшие слов, но угадавшие интонацию, сбились в кучу и крепче сжали оружие.

Толк быстро и негромко перевел.

– Очень не хочется такое говорить, – вздохнул Тролвен,– но ведь этот марева сказал правду, если его же слова применить к его же народу. Неужели вы серьезно думали, что две столь различные расы могут существовать бок о бок? Слишком велик был бы соблазн нарушить все клятвы и обещания. Мы улетим на зимовку, а они снова опустошат наши земли, снова захватят наши города... или мы сами возвратимся с зимовки, прихватив в союзники каких-нибудь варваров, соблазненных возможностью поживиться на ограблении Флота. Не пройдет и пяти лет, как мы снова вцепимся друг другу в глотки, кто бы ни сделал это первым. Так что лучше уж покончить с проблемой раз и навсегда. Пусть боги решают, кто тут прав, а кто не заслуживает права жить.

Он устало и как-то неохотно напряг мышцы, готовясь принять бой, если Т'хеонакс решит нарушить перемирие.

Но тут ван Рейн воздел руки к небу и заговорил. Подобно рокоту басового барабана, звуки его голоса раскатились по всей громаде флагманского плота. И приложенные было к лукам стрелы медленно вернулись в колчаны.

– Остановитесь и стихните. Подождите одну чертову минуту. Я еще не кончил, я буду говорить. Вот у тебя есть какие-то зачатки ума,– кивнул он Дельпу,– Может, тут найдется еще одна-другая голова с мозгами, непохожими на протухший чай, который втюхивают покупателям мои конкуренты. Мне нужно сказать вам пару слов. Говорить я буду по-дракхонски, а ты, Толк, займись синхронным переводом. Я хочу объяснить вам, что дракхоны и ланнахи совсем не чужды друг другу. Все вы – одна и та же до предела тупая раса!

Уэйс судорожно вздохнул.

– Что? – прошептал он по-английски – Но ведь циклы воспроизводства...

– Убейте этого жирного слизняка! – завопил Т'хеонакс.

– Стихни ты,– раздраженно отмахнулся ван Рейн.– Сейчас говорю я. Так вот! Садитесь все вы, оба народа, и послушайте, что сообщит вам Николас ван Рейн!

20

Эволюция диомедианской разумной жизни в значительной степени относится к области догадок – никто еще не удосужился заняться здесь раскопками. Однако, основываясь на общих принципах и местной биологии, можно с вполне разумной точностью описать ход событий.

Давным-давно в тропиках этой планеты имелся то ли небольшой материк, то ли большой остров, заросший густым лесом. Экваториальные области не знают долгих дней и ночей, обычных для высоких широт. В равноденствие солнце за шесть часов пересекает небосвод и затем скрывается ровно на те же шесть часов. В солнцестояние все объято полумраком: солнце ползет по самому горизонту, то чуть выше его, то чуть ниже. Идеальные – по диомедианским стандартам – условия для поддержания обильной, цветущей жизни. И вот в эту давным-давно прошедшую эпоху небольшой остроглазый хищный зверек, лазавший по деревьям, подобно земной белке-летяге, постепенно обзавелся перепонками, помогавшими перелетать с ветки на ветку.

Но низкая плотность этой планеты делала ее неустойчивой. Континенты поднимались и опускались с прямо-таки непристойной торопливостью, за какие-нибудь сотни тысяч лет. Изменялось направление воздушных и морских течений, причем по причине большого наклона оси, а также больших масс воздуха и воды диомедианские течения переносят значительно больше тепла и холода, чем земные. Поэтому происходившие изменения климата затрагивали даже экваториальную зону.

Засушливый период превратил мощный древний лес в россыпь небольших рощиц, разделенных просторами почти безводной степи. Чтобы перемещаться между этими рощицами, наши псевдолетяги превратили свои перепонки в настоящие крылья. Будучи существами высокоадаптивными, они начали заодно охотиться на травоядных обитателей степи, а чтобы справляться с крупными копытными, им пришлось и подрасти. В свою очередь, более крупное тело потребовало больше пищи, поиски которой приводили этих летучих хищников в самые разные места: и на морское побережье, и в болота, и в горы. В то же самое время врожденная мобильность обеспечивала непрерывное внутреннее скрещивание, не давала им распасться на несколько различных видов. Любой из них мог за свою жизнь перебрать несколько типов окружающей обстановки, что заметно усиливало зависимость выживания от сообразительности, повышало ценность разума.

По какой-то неизвестной причине именно на этом этапе весь вид – или какая-то его часть, которой было суждено великое будущее,– вынужденно покинул свою родину. Возможно, подвижки планетной коры разорвали континент на острова, неспособные прокормить большое количество животных. Или пересыхание этого континента зашло чересчур далеко. А может быть, краб или вобла насытились пальцами Поббла. Как бы там ни было, стаи постепенно смещались на север и на юг; процесс этот шел медленно, на протяжении сотен поколений.

Они нашли новые территории, изобиловавшие дичью, но зима в этих местах оказалась совершенно невыносимой. С приближением долгой тьмы приходилось возвращаться в тропики и пережидать там до весны. Но в отличие от земных перелетных птиц отдаленные предки диомедианцев делали это не по зову врожденного инстинкта, они были уже достаточно сообразительны, чтобы научиться необходимому для выживания поведению. Жестокий естественный отбор, происходивший во время миграции, еще больше стимулировал развитие разума.

Но за разум всегда приходится расплачиваться – в общей продолжительности жизни растет доля, приходящаяся на детство. Мыслящее существо не имеет врожденной картины поведения, каждое поколение должно учиться всему наново, с нуля, а на это нужно много времени. Поэтому вид может стать разумным только при условии, если он сам либо среда его обитания создадут некий механизм, удерживающий родителей вместе, чтобы они могли защитить ребенка в период беспомощного младенчества и невежественного детства. Материнской любви мало, мать имеет более чем достаточно развлечений, опекая самоубийственно-любопытных детенышей, у нее просто не остается времени на добывание пищи и защиту от врагов. Необходима помощь отца, но что удержит этого самого отца, когда он уже удовлетворил свои сексуальные потребности?

Можно, конечно, вспомнить об инстинкте. Действительно, у некоторых птиц родители заботятся о своем потомстве вместе. Однако сложные структуры инстинктивного поведения несовместимы с разумом. Если у папаши хватает мозгов, чтобы быть эгоистичным, ему необходимы серьезные – и вполне эгоистичные – причины оставаться в семье.

С человеком все понятно, здесь работает механизм постоянной сексуальности. Человек не насыщается ни в какое время года. Именно из этого факта проистекает существование семьи, а далее – возможность долгого детства и, соответственно, сложной организации мозга.

У диомедианцев была миграция. Каждый год каждая стая дважды совершала долгое и опасное путешествие, требовавшее хотя бы минимальной организованности. В тропиках наступало самозабвенное безрассудство периода течки, но впереди уже маячило неизбежное возвращение домой: с учетом многочисленности мигрантов пищи на экваториальных островах хватало ненадолго.