Текст книги "Популярная история евреев"

Автор книги: Пол Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 55 страниц)

Нахманид является автором минимум 50 работ, в основном галахических и комментариев к Талмуду. Уже в преклонном возрасте он написал знаменитые комментарии к Торе. Ни одна из этих работ не является сугубо каббалистической, но во всех обнаруживаются следы этого подхода, особенно в комментариях к Библии. Фактически при этом каббала была внедрена в господствующее направление ортодоксального иудаизма, прежде всего в Испании. Нахманид дал каббалистам возможность играть роль консерваторов, идеи которых восходят к Библии и Талмуду и соответствуют лучшим и древнейшим еврейским традициям. При этом в роли новаторов оказывались рационалисты, внедрявшие в изучение Торы языческие идеи древних греков. В этом смысле кампания против работ Маймонида могла считаться последним всплеском антиэллинизма.

Сам Нахманид никогда не участвовал в охоте на ведьм, направленной против рационализма. Скорее, он выступал против нее. Однако именно он позволил каббалистам избежать аналогичных обвинений в ереси, которые, если разобраться, были бы гораздо более обоснованны. Ведь фактически каббала не только вводила концепции гностики, которые были абсолютно враждебны этическому монотеизму Библии; в каком-то смысле это была совершенно другая религия – пантеизм. И ее космогония – то, как творение явилось порождением слова Божьего, и ее теория божественных эманаций привели к логическому выводу, что во всех вещах содержится элемент божественного. В 80-х годах XIII века ведущий каббалист в Испании, Моисей бен Шем Тов из Гвадалахары, создал свод каббалистических знаний, Сефер-га-Зохар, чаще известный под названием «Зохар», ставший наиболее известным трактатом по данному вопросу. Значительная часть этого труда имеет отчетливо пантеистический характер; в нем неоднократно утверждается, что Бог «есть все» и все соединено в Нем, «как известно мистикам». Но если Бог во всем, а все присутствует в Боге, то как Бог может быть неким отдельным моносуществом, не созданным и абсолютно отдельным от акта творения, на чем всегда усиленно настаивал ортодоксальный иудаизм? На этот вопрос нет другого ответа, кроме очевидного: зохар-каббала есть ересь, причем наивреднейшая. Тем не менее, реальностью является факт, что этот вид мистического пантеизма находит отклик у весьма умных людей, которые обычно мыслят трезво и рационально. Любопытный парадокс: цепь рассуждений, вырвавших Спинозу из иудаизма, привела его к пантеизму, так что в нем можно увидеть результат одновременно рационализма Маймонида и антирационализма его противников.

Но это еще все в будущем: среди средневекового еврейства с его рассредоточенным религиозным руководством эти соперничающие течения вполне могли сосуществовать. В суровом мире бедняки обращались в поисках утешения к суевериям и народной религии, богачи, если они обладали развитым мышлением, – либо к рационализму, либо к мистической каббале. У иудаизма было слишком много внешних врагов, чтобы он мог рисковать своей внутренней гармонией во имя единства, которого никто в реальности не желал. И действительно, можно видеть, что средневековый иудаизм представлял собой систему, позволявшую удерживать еврейские общины вместе перед лицом множества угроз: экономических бед, болезней, произвола правителей, и в первую очередь давления двух великих империалистических религий.

Государство, будь оно христианским или мусульманским, как правило, не было главным врагом иудеев. Более того, оно, случалось, бывало их лучшим другом. Евреи были строго лояльны по отношению к законно установленной власти по причинам религиозного и эгоистического свойства: они были меньшинством, которое нуждалось в защите со стороны правителя. Документы из Генизы, относящиеся к 1127—1131 гг., свидетельствуют, что евреи регулярно молились за мусульманских владык за 200 лет до того, как текст молитв оказался в еврейском молитвеннике. В противоположность мусульманским источникам того же периода, в Генизе не обнаруживается критики властей. Власть отвечала тем, что относилась к евреям как к наиболее законопослушному и продуктивному элементу общества. Чем сильнее была власть, тем более вероятной была безопасность евреев. Беда приходила (и в христианских и в мусульманских странах) в эпоху, когда поднималась волна религиозного энтузиазма, когда священники-фундаменталисты держали правителя в благоговейном страхе либо, что еще хуже, превращали его в рьяного новообращенца.

Евреи никогда не знали точно, когда наступят такие времена, а потому всегда к ним готовились. Они отрицали силовое сопротивление во II веке и не прибегали к нему вплоть до XX столетия (в Палестине). Зато существовали другие способы. Один состоял в том, что самые одаренные приобретали профессии, делавшие их полезными для общества, не лишая свободы передвижения. В исламском окружении это обычно было нетрудно. Здесь способные евреи становились врачами. Исламские правители были готовы каждодневно пользоваться их услугами. То же можно сказать и про простолюдинов; если они могли себе это позволить, то обращались за помощью и при незначительных недомоганиях типа запора или поноса; свидетельством того могут служить рецепты, сохранившиеся в Генизе. В Египте в местностях с еврейским поселением свой доктор-еврей был в каждом городе, а то и в каждой деревне. Евреи-врачи были очень популярны. Они посещали крупные общественные больницы, а зачастую имели свои, но мелкие. Они могли ездить куда угодно и имели доступ к кому угодно. Поэтому они почти всегда возглавляли еврейскую общину. Первая семья египетских нагидов поголовно состояла из врачей. Медицина была профессией не только Маймонида, но и его сына, а может быть, и внука и правнука. В семье аль-Аммана врачи были на протяжении восьми поколений, причем в одном из них эта профессия была представлена отцом и всеми пятью сыновьями. Случалось, что врачами становились и дочери, по крайней мере, окулистами. Врачами были и Иуда Халеви и Нахманид. Эти медицинские семьи, кроме того, торговали сопутствующими товарами: лекарствами, опиумом, лечебными травами, духами, научной литературой. Складывающаяся таким образом торговая сеть позволяла семье медиков быстро переместиться из одной страны в другую – если ей угрожало преследование. Евреи-врачи были желанными гостями повсюду, за исключением периодов религиозного безумия, когда их зачастую обвиняли в отравительстве.

Сохранение сплоченных семейных корпораций было наилучшей самозащитой евреев. В этом смысле широко расселившаяся семья была намного важнее семьи-ячейки. Источники из Генизы показывают, что наследниками первой руки были отцы, сыновья, братья, сестры – но не супруги. Переписка между братьями и сестрами была делом более обычным, чем между мужьями и женами. Женская поговорка гласила: «Мужа я могу заполучить, детей – выносить, но где мне найти благородного брата?» Из завещаний видно, что после смерти бездетного человека его состояние отходило к брату либо к ближайшему члену «Дома отца», но не к жене, которая получала только свое собственное приданое. Как говорили, «остаток состояния возвращается в дом отца».

Чтобы семья оставалась крепкой, брак был, по сути дела, обязателен для мужчин и женщин детородного возраста; в документах Генизы не найдется ни одного слова в пользу старых дев. Огромным экономическим и социальным преимуществом иудаизма перед исламом было то, что первый отвергал полигамию. Строго говоря, Пятикнижие ее не запрещало, однако притчи 31:10-31 высказываются в пользу моногамии, и это было правилом со времен после изгнания; начиная с эпохи рабби Гершома (960—1028) бигамия и полигамия карались у европейских евреев отлучением. Бигамия вела к отлучению и в Египте, хотя в случае принудительной женитьбы (например, на вдове брата) Маймонид допускал двоеженство, при условии одинакового отношения к обеим супругам: «одну ночь – с одной, другую – с другой». Мужчина считался взрослым с 13 лет, когда он мог учитываться в составе кворума для службы и надевать филактерии. С начала XIII века этот момент стал отмечаться бар-мищвой, что означало – отныне он обязан повиноваться Заповедям. Затем его старались поскорее женить; Маймонид, женившийся, когда ему было за тридцать, был крайне нетипичным явлением.

Брак представлял собой социальный и деловой договор, целью которого было укрепление сплоченности общества; поэтому соответствующий контракт, или кетубба, зачитывался на церемонии бракосочетания, а затем подписывался подобно договору о партнерстве, дабы избежать в дальнейшем споров, особенно при разводе. Вот образчик караитского брачного контракта, подписанного 26 января 1028 года:

«Я, Езекия, жених, буду обеспечивать ее одеждой, крышей и пищей, удовлетворять все ее потребности и желания в соответствии с моими способностями и возможностями. Я буду относиться к ней правдиво и искренне, с любовью и вниманием, не буду ни печалить, ни притеснять ее и буду делать так, чтобы она была удовлетворена пищей, одеждой и супружескими услугами в той мере, как это принято у евреев… Сарна, невеста, слышала слова Езекии и согласилась выйти за него замуж и быть его женой и спутницей в чистоте, святости и богобоязни, прислушиваться к его словам, чтить и ценить его, быть его помощницей и делать в его доме то, что положено добродетельной еврейке, относиться к нему с любовью и уважением, подчиняться ему и желать его».

Библия говорит: «Господь… гневается на вероломство» (т. е. развод), однако составным элементом, обеспечивающим крепость большой, расширенной семьи (в противовес малой, нуклеарной), было легкое расторжение брака в случае правильно составленного контракта. Источники из Генизы свидетельствуют, что до второй половины XX века развод был более обычным явлением в египетских, чем в европейских или американских еврейских семьях. В случае развода Мишна была благожелательнее к мужу, чем к жене: «Жена может быть разведена независимо от ее согласия, муж же – только в том случае, если этого пожелает». С еврейскими женщинами в мусульманских афро-азиатских странах считались меньше, чем в христианской Европе, однако документы из Генизы показывают, что их реальные возможности превышали формальные права. В случае побоев они могли обратиться в суд; случалось, впрочем, что мужу приходилось искать у суда защиты от жены. Из многих писем видно, что зачастую во время торговых поездок мужа за рубеж жена брала на себя его деловые обязанности дома. Нередко можно было встретить женщин в роли посредников и маклеров. В одном из документов упоминается женщина по кличке «Маклер», которая возглавляла некую деловую компанию, была изгнана из синагоги, но фигурировала в подписном списке и умерла богатой.

Женщины играли также определенную роль в системе образования, которая цементировала еврейский мир. У них были свои чисто женские классы – как правило, со слепыми преподавателями. Нередки были женщины и среди проповедников Библии. Женщина могла и возглавлять школу, хотя это было уже редкостью. В основном вопросами образования ведали мужчины с одобрения общины. Формально город у евреев отличался от деревни тем, что в нем было не менее десяти батланим, «людей, которые не работают», отказавшихся от возможности личного заработка в обмен на учебу за счет общины. В конце XI века таких людей было 29 в Фустате, 14 – в Каире; в их число входил раис, или глава евреев (при фатимидах), раббену (начальник) – главный богослов и религиозный глава, два судьи, пять богословов из ешивы, три рава, или начальника, шесть капторов, один учитель и пять сторожей.

Комплекс «школа – синагога» был центром, вокруг которого группировалась община. Каир и Фустат считались местом распущенным, расточительным. Маймонид, который терпеть не мог музыки, неодобрительно относился к пению пийютим во время богослужения; людям, однако, это нравилось, и он решил не причинять им чрезмерного огорчения своим запретом. Его сын Авраам считал предосудительным пользоваться в синагоге подушками, однако не пошел против воли общины. Даже в ленивом Фустате каждый день происходило три богослужения, а по субботам – четыре. Суббота и ограничения на пищу соблюдались очень строго. Эта строгость была причиной постоянного, хотя, как правило, неучтенного, оттока населения в другие общины; в то же время именно дисциплина была источником сплоченности и национальной гордости евреев. Само слово «суббота» (по-еврейски – шабат) означает «прекратить». В этот день была запрещена всякая работа; Книга Исхода особо запрещает разжигание огня, а Мишна перечисляет тридцать девять связанных с этим трудовых операций. Провозглашаемый Устным Законом принцип «изгороди вокруг закона», призванной предотвратить даже случайное его нарушение, распространял запреты еще дальше. Так, поскольку нельзя было ломать ветки для разведения костра, вам запрещалось и ездить на лошади, даже на чужой (принадлежащие вам лично животные тоже должны отдыхать в субботу), поскольку вы можете пожелать сломать ветку, чтобы погонять ее. Поскольку в Книге Пророка Иеремии (17:21) запрещено носить по субботам ношу, Мишна посвящает целых две главы количественным ограничениям, причем подробно обсуждается разница между частным владением, где все-таки можно кое-что носить, и общественным местом. Поскольку в Книге Исхода (16:29) людям запрещается «выходить от места своего в седьмой день», имеется огромное количество комментариев относительно прогулок.

За соблюдением этих запретов наблюдали оплачиваемые общественные служащие. Еще более важную роль они играли в вопросах питания. Поскольку пища была элементом религии, в частности того, что связано с причастием, ее источником должны являться только разрешенные виды животных, а убой должен сопровождаться благословением. Сам убой должен производиться по установленной форме. У животных и птиц пищевод и трахея должны перерезаться ножом, которым предварительно трижды проводят по пальцу и трижды – по ногтю, чтобы убедиться, что он достаточно острый и неоскверненный. После убоя мясо обследуется на предмет признаков заболеваний (особенно легкие), после чего удаляются кровеносные сосуды, а также жир (запрещенный к употреблению) и сухожилия задней части. Шохет, официальный убойщик, назначался раввинами, причем, как показывает письмо, найденное в Генизе, его экзаменовали по трем позициям: религиозности, хорошему поведению и учености – хороший пример того, как (по наблюдениям Гойтейна) еврейские ремесла поднимались до академических высот. После того как он заканчивал свою работу, удалив из туши всю кровь без остатка, охрана следила, чтобы к туше никто не прикасался до полной готовности к приготовлению пищи, причем тушу полчаса вымачивали в воде, солили и оставляли еще на час – чтобы гарантировать полное отсутствие крови. Охрана следила также за процессом дойки и приготовления сыра в строгом соответствии с правилами. Чтобы яйцо было кошерным, оно не должно быть испачкано кровью, один конец должен быть тупым, другой – заостренным, а желток должен быть со всех сторон окружен белком. Поскольку Библия запрещала погружать ребенка в молоко матери, толкователи Библии трактовали это как запрет на совместное употребление в пищу мясных и молочных продуктов, если только они не находятся в пропорции более 60:1. В свою очередь это породило два вида связанных между собой вариантов приготовления и сервировки блюд.

Общинный убой скота помогал сплочению еврейского прихода. Более того, хотя бедняку приходилось строго соблюдать диетические правила, он знал, что никогда не останется без еды, поскольку каждую пятницу он мог получить достаточно денег (или их эквивалент), чтобы 14 раз накормить свою семью. Со времен Храма основой благотворительности в еврейской общине была куппа – ящик для сбора денег. Маймонид говорил: «Мы никогда не видели и не слышали о такой еврейской общине, где бы не было куппы». При каждой куппе состояли три уважаемых доверенных лица, причем, так как, согласно еврейским законам, благотворительность была обязательной, они имели право конфискации у уклоняющихся. Существовали несколько разновидностей благотворительных фондов, у каждого из которых была своя администрация; они специализировались на одежде, на школах для бедных, на приданом для бедных девушек, на пасхальной еде и вине для бедных, сирот, престарелых и больных, на похоронах бедных, узников и беженцев. Принцип «от каждого по способностям, каждому – по потребностям» был в ходу у евреев еще до Рождества Христова и всегда проводился в жизнь, даже в самые трудные для общин времена. Платежеспособный еврей, поселившийся в общине, должен был сделать свой взнос в куппу через месяц, в фонд общественного питания – через три месяца, в одежный фонд – через шесть и в похоронный – через девять. Помощь бедным была способом выражения благодарности Богу, своего рода заменой былым храмовым пожертвованиям; благочестивые евреи старались жертвовать больше обязательного минимума, и длинные списки таких жертвователей вывешивались обычно в синагоге в Фустате для сведения Бога и людей. Евреи терпеть не могли зависеть от благотворительности. Они цитировали Библию: «Ты должен помогать бедным по нуждам их», но добавляли: «Ты не обязан делать их богатыми». Библия, Мишна, Талмуд и комментарии к ним были полны призывов к труду, дабы обеспечить независимое существование. Вознося хвалу Богу после еды, евреи провозглашали: «Молим тебя, Господь отцов наших, сделать так, чтобы мы не нуждались в даровой плоти и крови… чтобы мы зависели лишь от Твоей руки, полной, открытой, святой и обильной, чтобы не было нам стыдно». Мудрецы требовали: «Освежуй тушу на базарной площади, если необходимо, получи свою плату и не говори, что ты столь велик, что подобные вещи ниже твоего достоинства».

Тем не менее документы Генизы, такие как списки жертвователей и получателей помощи, свидетельствуют, что на практике вспомоществования распределялись в больших масштабах. Во времена, когда Маймонид прибыл в Фустат (около 1150—1160 гг.), из 3300 местных евреев 500 кормились за счет общины, 130 семей существовали на пожертвования. В период 1140—1237 гг. в среднем приходился один реципиент на четверых доноров. Бедность была временами неистребима. Так, например, в 1201—1202 гг. голод и чума сократили население Фустата вдвое, оставляя вдов и сирот без средств к существованию. Документы Генизы показывают, что подлинной бедой для бедняков был подушный налог джизия – самая, пожалуй, тяжелая сторона жизни под мусульманской властью; он взимался неукоснительно и безжалостно, причем родственники несли ответственность за недоимщиков, а путешественники были обязаны предъявлять квитанции об уплате налогов, прежде чем уехать.

И всегда на заднем плане стоял призрак антисемитизма, который в документах Генизы называют словом синут, ненависть. Наиболее жестокие преследования происходили при фанатичном, если не сказать сумасшедшем, халифе Аль-Хакиме из династии Фатимидов в начале XI века; сначала они обрушились на христиан, а затем на евреев. Другим ревностным правителем был племянник Саладина Аль-Малик, провозгласивший себя халифом Йемена (1196—1201). Письмо, направленное из Йемена в августе 1198 года, рассказывает, как евреев собрали в зале приемов у правителя и заставили принять ислам: «И всем пришлось отступиться от своей веры. Те же из благочестивых, кто [потом] отошел от ислама, были обезглавлены». С точки зрения положения евреев некоторые районы мусульманского мира могли считаться хуже других. Так, Марокко считался крайне фанатичным, Северная Сирия тоже. Зачастую в жизнь проводились специальные антиеврейские законы, чтобы выбить из еврейской общины побольше денежных средств. Относящийся к 1121 году документ из Генизы описывает порядки в Багдаде, в соответствии с которыми евреи были обязаны носить «два желтых знака, один на головном уборе, а другой на шее. Кроме того, каждый еврей должен был носить на шее свинцовую бирку весом 3 грамма с надписью дхимми, а также пояс на талии. Женщины должны были носить туфли разного цвета (одну – красную, другую – черную), а на шее или на туфлях – колокольчик… Чтобы надзирать за евреями, визирь назначал жестоких мусульман – мужчин, за еврейками – жестоких мусульманок, которые преследовали свои жертвы проклятьями и оскорблениями… Мусульмане издевались над евреями, и толпа, особенно молодежь, била их повсюду на улицах Багдада».

В течение большей части этого периода Египет был относительно спокойным местом для евреев, хотя Александрия традиционно еще со времен эллинов была оплотом антисемитизма. Автор одного из писем, найденного в Генизе, рассказывает о всплеске антисемитизма после того, как один пожилой еврей был ложно обвинен в изнасиловании, и добавляет: «Антисемитизм постоянно принимает все новые формы, все в городе стремятся стать своего рода надзирателями за евреями и выражать свою к ним ненависть». Однако в Фустате и Каире, как показывают документы Генизы, евреи, христиане и мусульмане мирно жили бок о бок и были зачастую деловыми партнерами. Отсюда Гойтейн делает вывод, что антисемитизм не был характерен для Египта. Более того, при фатимидах пайюбидах Египет был пристанищем для беженцев еврейской и других национальностей со всего мира, спасавшихся здесь от преследований.

Однако, если отношение к евреям в условиях владычества ислама зависело от места и времени, то в Византии оно всегда было плохим. У западных христиан оно было терпимым вплоть до призывов к Первому крестовому походу в 1095 году; после этого положение евреев ухудшилось почти повсеместно. До того, при прочих равных условиях, евреи в большинстве держав пользовались уважением. Они были лучшими горожанами, контролировали полезные торговые сети, обладали дефицитными специальностями, быстро богатели и легко поддавались налогообложению. При Каролингах они процветали. Император Людовик Благочестивый около 825 года даровал им ряд хартий, способствовавших развитию их поселений в его владениях. Письма Агобарда из Лиона показывают, что они не просто пользовались императорским покровительством; им позволялось строить синагоги. Периодически, правда, случались неприятности: преследования во Франции в 1007 году, насильственное крещение в Майнце в 1012 году. Но в целом еврейские общины жили неплохо и расширялись, особенно в бассейне Рейна и после 1066 года от Нижнего Рейна в сторону Англии. В 1084 году епископ Шнайера дал им хартию привилегий, включавшую, в частности, право возводить стену вокруг своего квартала в городе – как стимул, чтобы селиться в нем. В 1090 году император Генрих IV подтвердил эту хартию и даровал новую в Вормсе.

Тем не менее, в официальном отношении к евреям наблюдалось постепенно растущее неприятие. Все шло к тому, что светские владыки начинали считать евреев своей личной собственностью, которой можно распоряжаться как угодно: можно изъять у них доходы, а в случае необходимости, и отнять капитал. Духовные владыки в качестве городской власти были в состоянии оценить экономическую важность присутствия евреев в их городах, но в качестве же церковников они питали к евреям чувство ненависти. Папа Григорий Великий (правивший с 590 по 604 год) защищал евреев в Риме; однако в то же самое время он создал идеологию христианского антииудаизма, которая в дальнейшем привела к физическому насилию над евреями. Он утверждал, что евреи вовсе не глухи к догматам христианства. Они знают, что Иисус был Мессией и Сыном Божьим. Но они отвергли Его и продолжают отвергать, поскольку сердца их развращены. И так было всегда, и свидетельства тому – в Библии, которую они сами написали. В этом, разумеется, состояла ужасная проблема для евреев. Одним из их ключевых дарований было критическое начало. Оно всегда было им присуще. Именно оно было источником их рациональности, одним из факторов, которые в первую очередь привели их к монотеизму, поскольку критический дух не мог позволить им воспринять глупости политеизма. Но они были не только критичны; прежде всего их, пожалуй, характеризовала самокритичность. И они были, по крайней мере в древности, первоклассными историками. Они видели правду о себе, иногда безобразную, и излагали ее в Библии. В то время, как другие народы создавали свой национальный эпос с целью возвыситься в глазах окружающих и в собственных, евреи старались понять, что шло не так в их истории, а что шло правильно. Вот почему в Библии встречается много мест, где евреи выведены как грешники, зачастую слишком безнравственные или упрямые, чтобы принять закон Божий, – хотя он и был им известен. Фактически тем самым евреи свидетельствовали против самих себя и давали повод для собственного преследования.

Как правило, апологеты христианства не считали, что евреи заслуживают наказания за преступления своих предков, казнивших Христа. Они подходили к вопросу с другой стороны. Евреи – современники Иисуса – были свидетелями его чудес и исполнения его пророчеств; тем не менее, они отказались признать его, поскольку он был бедным и смиренным. В этом состоял их грех. Однако и каждое последующее поколение евреев грешило тем же упрямством. Они постоянно стремились скрыть правду, исказить ее, замалчивать имеющиеся свидетельства. Св. Иероним обвинял их в том, что они вымарывали из пророчеств все, что связано с Троицей. По утверждению Св. Юстиниана, они убрали соответствующие намеки из пророчеств Ездры и Неемии. Старые раввины, составлявшие Талмуд, знали правду и даже внесли ее в текст в зашифрованном виде – вот одна из причин, почему христиане пытались опираться на него в диспутах. Даже еврейский историк, Иосиф Флавий, написал правду о Христе (на самом деле это была явная вставка, сделанная позднее, когда манускрипты переписывались под контролем христиан), однако евреи ее игнорировали. И не по неведению, а по злому умыслу. Вот как звучит комментарий Джеральда Уэльского, историка XII века:

«Они не принимают даже свидетельство о Христе собственного историка, книги которого у них имеются на еврейском языке и почитаются подлинными. Однако магистр Роберт, приор Св. Фрайдсуайда в Оксфорде, которого мы видели и почитаем достойным доверия старцем… знал иврит и был сведущ в рукописях. Он разослал людей в различные города и поселения Англии, где проживают евреи, и оттуда были доставлены многие писания Иосифа на еврейском языке… В двух из них он обнаружил свидетельства того, что там были ранее сделаны пространные записи касательно Христа, но затем уже в недавнее время выскоблены; в других же подчистка была сделана раньше, так, как будто ее и не бывало. И когда это было показано евреям из Оксфорда, призванным для этой цели, то они были уличены и смущены этим злостным мошенничеством и вероломством в отношении Христа».

Трагедия этой новой системы христианских аргументов состояла в том, что она вела к новому витку антисемитизма. Тот факт, что евреи якобы знали правду о христианстве, но отвергали ее, казался столь невероятным, что подобное поведение вряд ли можно было считать почеловечески разумным. Отсюда легко делался вывод, что евреи вообще отличаются от нормальных людей, что подтверждалось их специфическими законами касательно пищи и ее приготовления, убоя скота и обрезания. Имели хождение слухи, что евреи прячут хвосты, страдают геморроем и имеют специфический запах, причем все это мгновенно исчезает, стоит их окрестить. Это, в свою очередь, вело к слухам, что евреи поклоняются дьяволу (что прекрасно все объясняет) и общаются с ним на тайных и порочных церемониях.

Подобные антиеврейские настроения накапливались и накапливались. В 1095 году после выдвинутого в Клермон-Ферране призыва начался Первый крестовый поход. Волна страстей была спровоцирована бесчисленными историями насчет притеснения христиан в Святой Земле. Разумеется, главные обвинения при этом адресовались мусульманам; однако евреи зачастую фигурировали в качестве гнусных предателей-пособников. Это была эпоха христианского фундаментализма, породившая реформу папства и ригористские ордена вроде цистерцианцев. Многие верили, что вот-вот грядет конец света и второе пришествие. Люди стремились заслужить Божью милость и немедленное отпущение грехов. Скопление большого количества вооруженных людей на северо-западе Европы создавало благоприятную возможность для всякого рода антиобщественного поведения и нарушения законов. Люди распродавали свое имущество, чтобы иметь возможность участвовать в походе. Или занимали на это деньги, причем рассчитывали на прощение долгов. При этом положение евреев, одной из немногих групп населения, располагавших оборотными наличными средствами, было весьма уязвимым. Правда, даже самые пылкие крестоносцы обычно не набрасывались на своих соседей-евреев, которых знали как обычных людей. Зато на марше они всегда были готовы грабить евреев в городах, через которые пролегал их путь. Обуянные жаждой легкой наживы, к ним иногда присоединялись местные жители. Власти, захваченные врасплох, теряли контроль над ситуацией.

В нашем распоряжении имеется рассказ еврейского летописца XII столетия рабби Соломона бен Самсона. По его словам, массовые убийства евреев начались во Франции в Руане, а затем весной 1096 года распространились на города Рейнской области. Стоило собраться воинству крестоносцев, которое было ничем не лучше толпы, как все еврейские общины, расположенные на его пути, оказывались под угрозой. Епископ Шнайера быстро силой пресек бунт, повесив его главарей: «Ибо он был праведным человеком среди неевреев, и Вездесущий через него осуществил наше избавление». Так же поступил архиепископ Кельна. Однако архиепископу Майнца пришлось спасать свою жизнь бегством. Евреи попытались оказать сопротивление, но оно было подавлено. Мужчин частично перебили, частично насильно крестили. Дети были убиты, чтобы их не сделали христианами; женщины же, которых согнали в замок архиепископа, совершили массовое самоубийство. Всего погибло около 1000 человек. Погибли древние, богатые и многочисленные еврейские общины Рейнской области, причем у большинства евреев был один выбор: казнь или купель. Часть их, насмерть перепуганная внезапной и необъяснимой ненавистью соседей-горожан, разбежалась, убедившись на своем опыте, что хартии с их привилегиями годятся только на то, чтобы «их пергаментом закупоривать кувшины».

Антисемитская идеология и фольклор, послужившие детонатором взрыва бунтов времен Первого крестового похода, стали фундаментом, на котором впоследствии возникла целая система враждебных мифов и слухов. В 1144 году в городе Норидж, расположенном в Восточной Англии, бывшей тогда самым богатым и населенным районом страны, произошел зловещий инцидент. Надо сказать, что в англосаксонской Англии евреев было совсем немного. Они появились здесь вместе с фламандскими иммигрантами на волне вторжения Вильгельма Завоевателя. Половина их осела в Лондоне, а остальные сформировали еврейские общины в Йорке, Винчестере, Линкольне, Кентербери, Нортхэмптоне и Оксфорде. Еврейских кварталов там не возникало, но обычно появлялись две еврейские улицы, одна для состоятельных евреев, другая – для бедноты; так, в Оксфорде, около церкви Св. Олдойтс, возникла Большая Еврейская улица (Грэйт-Джуэри-стрит) и Малый Еврейский переулок (Литл-Джуэри-лейн). Евреи строили себе хорошие дома, часто каменные из соображений безопасности. В Линкольне до настоящего времени уцелели два еврейских дома XII века (один, возможно, служил синагогой); они относятся к наиболее старым постройкам в Англии. В Норидже, где осели евреи из Рейнской области, община была совсем небольшой, не более 200 человек; да и вообще все еврейское население в Англии не превышало 5000 человек. Жизнь этой общины была подробно исследована В. Д. Липманом. В Норидже евреи жили вблизи рынка и замка (для безопасности), причем вперемешку с христианами. В основном они занимались ростовщичеством под залог земли и ренты, держали ломбард. Среди английских евреев были и врачи. Как и в некоторых других городах из семнадцати, где в Англии селились евреи, среди евреев Нориджа выделялась одна особо состоятельная семья – Джернетов. Ее историю можно было проследить в течение пяти поколений. У них были деловые партнеры в Лондоне; они путешествовали, вели дела в национальном масштабе и имели в своем распоряжении весьма крупные суммы денег. Их большой каменный дом на Кинг-стрит стоял особняком от других еврейских домов. Они оказывали покровительство ряду богословов-талмудистов, а некоторые из них и сами были богословами.