Текст книги "Популярная история евреев"

Автор книги: Пол Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 55 страниц)

И вот теперь эта большая и одаренная община оказалась рассеянной по всему Средиземноморью и мусульманскому миру, а из Португалии двинулась во вторую диаспору сефардов, Францию и северо-запад Европы. Многие приняли христианство и оставили по себе память уже в этом качестве. Например, Христофор Колумб юридически был генуэзцем, но писать по-итальянски не умел; вполне вероятно, что он был родом из испанской семьи еврейского происхождения. Имя Колон было обычным среди евреев, живущих в Италии. Он хвастался своим происхождением от царя Давида, любил общество евреев и маррано, находился под влиянием еврейских суеверий, а его покровителями при арагонском дворе были в основном «новые христиане». Он пользовался таблицами, построенными Абрахамом Секуто, и приборами, автором которых был Иосиф (Хосе) Весиньо. Даже переводчик его, Луис де Торрес, был еврей – правда, крещеный непосредственно перед отплытием в Америку. Таким вот образом евреи, потеряв Испанию в Старом Свете, помогли воссоздать ее в Новом. Сефарды двинулись и во Францию; одним из результатов этого явился блистательный и изысканный Мишель де Монтень, чья мать Антуанетта Луппес произошла из испанских евреев. То, что Испания теряла, другие приобретали; по большому счету диаспора сефардов сыграла огромную созидательную, чтобы не сказать – определяющую роль в развитии еврейской нации. Однако в тот момент изгнание казалось сефардам непоправимым несчастьем.

И это несчастье было не единственным. Ближе к концу европейского Средневековья – а еврейское Средневековье подошло к концу лишь в последние десятилетия XVIII века – прекратился определяющий вклад евреев в европейскую экономику и культуру (по крайней мере, на данном этапе). Без них стало возможным обходиться, и их стали изгонять. До высылки из Испании их неоднократно изгоняли из Германии и Италии. Так, евреев изгнали из Вены и Линца в 1421 году, из Кельна – в 1424, Аугсбурга – в 1439, из Баварии в 1442 (а затем в 1450), а в 1454 году – из столичных городов Моравии. В 1485 году их вышвырнули из Перуджи, в 1486 – из Венеции, в 1488 – из Пармы, в 1489 – из Милана и Лукки и, с падением юдофильской семьи Медичи в 1494 году – из Флоренции и вообще из Тосканы. К концу этого десятилетия евреи были изгнаны и из Наваррского королевства.

Одно изгнание провоцировало другое по мере того, как беженцы устремлялись в города, где и без того было евреев больше, чем хотелось властям. В Италии в конце XV века они играли заметную роль лишь в даче ссуд под залог, особенно мелких ссуд – беднякам. Даже в отсталом Риме доля банкиров-евреев стала сокращаться.

Христианские банкиры и ремесленники стали добиваться запретов на деятельность своих конкурентов-евреев по мере того, как их собственные гильдии крепче становились на ноги. В Италии, Провансе и Германии к 1500 году евреев практически вытеснили из крупной торговли и промышленности. Тогда они двинулись в менее развитые восточные земли – сначала в Австрию, Богемию, Моравию, Силезию, затем в Польшу, в Варшаву и Краков, Львов, Брест-Литовск и Литву. Демографическая ось евреев-ашкенази сместилась на несколько сот миль в Центрально-Восточную и Восточную Европу. Здесь тоже не обошлось без неприятностей. В 1348—1349, в 1407 и 1494 гг. происходили антиеврейские бунты в Польше; на следующий год их изгнали из Кракова и Литвы. Все эти перемещения и изгнания были взаимосвязаны. Но поскольку на востоке в евреях нуждались, им удалось зацепиться; к 1500 году Польша стала считаться самой безопасной для евреев страной в Европе, и вскоре она стала для ашкенази надежным тылом.

Можно было ожидать, что по мере упадка и обнищания евреев в Европе и существенного сокращения их вклада в экономику и культуру к концу Средневековья начнется эрозия или вообще разрушение воздвигнутой вокруг них стены ненависти. Однако этого не произошло. Подобно другим формам иррационального поведения, антисемитизм неподвластен экономическим законам. Напротив, подобно некоему вредному организму, он дает все новые мутации. В частности, в Германии он стал развивать свою собственную, основанную на антипатии иконографию – юдензау.

Средневековому мышлению доставляло радость отражение всех аспектов жизни вселенной в виде образов. Конфликт между христианством и иудаизмом сформировал часть широкой панорамы жизни, черты которой появляются, в частности, и на стенах соборов. Скульпторы, однако, отображали его сугубо богословские аспекты. Любимая пара таких образов, зачастую поданная весьма изящно, – это победоносная церковь и опечаленная синагога. Средневековый скульптор никогда не развивал антисемитскую тему, никогда не изображал еврея как ростовщика либо дьявольское создание, которое отравляет колодцы, убивает христианских детей или терзает гостию.

В графическом искусстве для евреев находились и другие образы: золотой телец, сова, скорпион. А в Германии в конце Средневековья стал формироваться еще один – свинья. Первоначально сей мотив не нес полемической нагрузки, но постепенно стал символизировать всех грязных людей, грешников, еретиков, и в первую очередь евреев. Он получил распространение почти исключительно в областях влияния германской культуры; но уж зато здесь он стал самым распространенным символом евреев и одним из самых стойких и сильных оскорбительных стереотипов. Он приобретал бесконечное число отталкивающих форм.

Евреев изображали поклоняющимися свинье, сосущими ее сосцы, обнимающими ее окорока, поедающими ее экскременты. Открывались широчайшие возможности для грубейшего вида народного творчества, поскольку была найдена мишень, к которой неприменимы обычные правила вкуса и хорошего тона, а самая похабная непристойность не только допустима, но и похвальна. И ясно, что именно непристойность образа является основной причиной его популярности уже свыше 600 лет. С появлением печатного станка он быстро распространился и стал вездесущ в Германии. Он появлялся не только в книгах, но и в бесчисленных лубках, на гравюрах, рисунках маслом и акварелью, на ручках тростей, на фаянсе и фарфоре. Его бесконечное повторение способствовало процессу, который в Германии приобрел огромное и трагическое значение – процессу дегуманизации евреев. Идея, согласно которой евреи знали истину, но отвергли ее, предпочитая иметь дело с силами тьмы, а потому не могли быть носителями гуманного начала в том смысле, какими были христиане, была уже достаточно устойчива. А противоестественные и негуманные взаимоотношения с юдензау загнали ее еще глубже в немецкое народное сознание. Если же некая категория личностей не является гуманной – значит, вполне можно исключить ее из общества. Именно такой процесс и начался. Ибо стены ненависти, далеко не исчезнув, стали заменяться стенами настоящими, и на европейской сцене стало появляться гетто.

Часть четвертая
ГЕТТО

Великая диаспора сефардов, хлынувшая в 1492 году из Испании и в 1497 году из Португалии, привела евреев в движение повсюду, поскольку прибытие большого количества беженцев обычно вело к дальнейшим изгнаниям. Многим евреям, близким к полному обнищанию, был запрещен доступ в города, ранее закрытые для евреев, и они занялись молочной торговлей в разнос. Не случайно легенда о бродячем Вечном Жиде приобрела законченную форму именно в это время. История про еврея, который ударил Христа на его виа долороса, а потому был осужден бродить до Второго Пришествия, впервые появилась в болонской хронике в 1223 году; Роджер из Вендовера записал ее пятью годами позже в своей книге «Цветы Истории». Однако лишь в первые десятилетия XVI века Великий Бродяга стал Агасфером, евреем-разносчиком, старым, бородатым, в лохмотьях, печальным предвестником беды. Шлезвигский епископ утверждал, что видел его в церкви в Гамбурге в 1542 году, а поскольку в печатном виде циркулировало под сотню, а то и больше народных вариаций на эту тему, то его видели последовательно в Любеке (1603), Париже (1604), Брюсселе (1640), Лейпциге (1642), Мюнхене (1721) и Лондоне (1818). Он стал персонажем многих литературных произведений. Разумеется, существовало неисчислимое множество настоящих евреев-бродяг; видно, евреям было суждено в эпоху Возрождения снова стать «пришельцами и поселенцами», подобно Аврааму.

Одним из таких бродяг был Соломон ибн Верга (ок. 1450 – ок. 1525 гг.), уроженец Малаги, изгнанный сначала из Испании, затем из Португалии, который прибыл в Испанию в 1506 году и стал там бродяжничать. Мы не знаем, где он осел в конце концов и осел ли вообще; известно только, что некоторое время он провел в Риме. Там он написал книгу под названием «Шевет Егуда» («Жезл Иуды»), в которой задает вопрос: почему люди ненавидят евреев? Есть основания считать это эссе первой работой по еврейской истории после «Древностей» Иосифа Флавия, написанных за 1400 лет до нее. В ней Ибн Верга описывает не менее 64 гонений на евреев. И эта работа явилась первым признаком (хотя и слабым) того, что к евреям возвращается историческое самосознание.

Прискорбным свидетельством жалкого положения евреев в христианской Европе является то, что Ибн Верга не смог издать свою книгу при жизни; она была впервые напечатана в Турции около 1554 года. Но, тем не менее, Ибн Верга был человеком эпохи Возрождения, независимо мыслящим рационалистом и скептиком. Он весьма критично настроен в отношении Талмуда, высмеивает Маймонида и пародирует взгляды Иуды Галеви. Пользуясь формой воображаемого диалога, он смеется над еврейским богословием. Если евреев низвергли, то они сами в этом виноваты в значительной степени. Они были гордыми, но в то же время слишком пассивными и чрезмерно полагались на Бога; полные надежд и сверхпокорные, они пренебрегли политической и военной наукой и оказались «вдвойне нагими». Ни евреи, ни христиане не способны уважать веру друг друга, и те и другие потворствуют суевериям и легендам. Если христиане нетерпимы, то евреи – негибки. Он отмечал, что, как правило, «короли Испании и Франции, знать и вообще люди образованные и благородные относились к евреям дружески»; предубеждения исходили главным образом от невежественных бедняков и неучей. «Я никогда не видел, чтобы разумный человек ненавидел евреев, – говорит в его книге мудрый человек, – и никто не ненавидит их, кроме простого народа. И для этого есть объяснение – евреи невежественны и всегда стараются властвовать; никогда не подумаешь, что они – изгнанники и рабы, которых гоняют из страны в страну. Они же стараются изобразить себя хозяевами и господами. Поэтому массы завидуют им». Почему же евреи не попытались разрушить предвзятое отношение к себе, ведя себя более скромно и просто и проповедуя религиозную терпимость и понимание?

Ибн Верга писал на иврите и явно обращался к образованным читателям-евреям, которым была известна справедливость его критики. Вот почему мы должны с определенным доверием относиться к его обвинениям. В то же время имеющиеся у нас свидетельства не дают основания считать, что обычной причиной нападок на евреев было всеобщее невежество. Как правило, неприятности начинались после того, как приток евреев извне увеличивал их число в данной общине до некоторого критического значения. Например, в Венеции, которая с Х века была крупнейшим центром торговли и естественным местом поселения евреев, они столкнулись с определенным сопротивлением. В XIII веке их согнали на остров Спиналунга – в Джудекку. В другой раз их заставили поселиться на материке в Местре. Им приходилось носить сначала круглый желтый знак, потом желтую, а затем красную шляпу. И все равно там всегда были евреи. Они неплохо устраивались и вносили существенный вклад в венецианскую экономику, в том числе не в последнюю очередь уплатой специальных налогов. И о них существовала специальная хартия, которую неоднократно подтверждали.

В мае 1503 года силы Кембрийской лиги одержали победу над венецианской армией при Агнаделло, и началось паническое бегство с терра фирма на главные острова. В число беженцев входили свыше 5000 евреев, многие из которых были иммигрантами из Испании и Португалии. Двумя годами позже началась кампания за их выселение, которую инициировали своими проповедями монахи. Кульминация ее пришлась на 1515—1516 гг., когда государство приняло решение ограничить размещение еврейской общины определенным местом в городе. Таким местом был избран заброшенный литейный цех, где производились пушки, известный под названием гетто нуово, расположенный в части центральных островов, наиболее удаленный от площади Св. Марка. Эта «новая литейка» была превращена в остров при помощи каналов, ограждена высокими стенами, причем все окна, обращенные наружу, были заложены кирпичом. В двух воротах были поставлены четыре стражника-христианина; шестеро других стражников были посажены в две патрульные лодки. Всех десятерых должна была содержать еврейская община, причем последней была предписана вечная аренда собственности по расценкам, на одну треть выше принятых на данный момент.

Сама концепция отдельного квартала для евреев не была новинкой. Идея восходила еще к античным временам. В большинстве мусульманских городов имелся такой квартал. В Темную эпоху в Европе евреи часто сами требовали сегрегации и выгородки высокими стенами как условие поселения в городе. Но против венецианского предложения они возражали очень резко. Оно было явно направлено на то, чтобы получить максимум экономических преимуществ от еврейского присутствия (включая специальные налоги) и в то же время обеспечить минимум социальных контактов евреев с остальным населением. Фактически им разрешалось заниматься своим бизнесом в дневное время на неудобном расстоянии, а на ночь их собирались запирать. Но Венеция настаивала, и в каком-то смысле, возможно, эта система не дала в будущем принять предложения о полной высылке евреев. Первое гетто нуово послужило приютом для итальянских евреев в основном германского происхождения. В 1541 году евреев из Леванта переселили в близрасположенную старую литейку гетто веккьо. И, наконец, в 1633 году поселение было дополнительно расширено, для чего к нему присоединили гетто новиссимо, где поселили западных евреев. В это время (точнее в 1632 году) в гетто проживало 2412 евреев (при общем населении Венеции 98 244). За счет увеличения площади к 1655 году в гетто удалось разместить около 5000 человек. За право проживать в этом замкнутом пространстве евреи платили не только обычные налоги и пошлины, но и специальный ежегодный налог (10 000 дукатов) плюс принудительный сбор (в течение первого столетия существования гетто) в размере не менее 60 000 дукатов, что дает в сумме не менее 250 000 дукатов.

Почему же евреи так терпеливо подчинялись этому виду угнетения? В своей книге о венецианских евреях Симха Луццатто (1583—1663), который был у них раввином в течение 47 лет, отстаивал ту точку зрения, что столь раздражавшая Ибн Вергу пассивность евреев коренилась в их вере: «Ибо они верят, что все заметные изменения, что случаются в их жизни… суть результат Высшего промысла, а не человеческих усилий». Многие евреи были слишком потрясены крушением большой и некогда богатой общины в Испании, чтобы оказать какое-либо сопротивление жестокому изгнанию. Кое-кто обращал внимание на контраст между этим поведением и воинственностью евреев в древности и вопрошал: почему бы евреям не брать пример со своего предка, Мардохея? При этом цитировали Книгу Есфири: «И все, служащие при царе, которые были у царских ворот, кланялись и падали ниц пред Аманом… А Мардохей не кланялся и не падал ниц». Но тот же самый текст, излюбленный евреями и ранее и теперь, предлагает и альтернативный вариант поведения. Разве Есфирь, по совету Мардохея, не скрывала свое еврейское происхождение? «Не сказывала Есфирь ни о народе своем, ни о родстве своем», точь-в-точь как многие марранос. Таким образом, скрытый, тайный еврей, равно как и пассивный еврей, стар так же, как и Библия. Был, правда, еще и Нааман, который «поклонился в доме Рилмона». Однако евреям было известно, что в Книге Есфири содержится предупреждение, ибо злобный Аман предложил царю Артаксерксу организовать массовое истребление евреев. Равви Иосиф ибн Яхья в своих комментариях, опубликованных в Болонье в 1538 году, указывал, что логика Амана касательно того, что евреи «разбросаны и рассеяны между народами», а потому неспособны к сопротивлению, равным образом приложима и к современным ему евреям.

Правда такова, что еврейские общины соглашались с угнетением и второразрядным статусом при условии, что при этом действуют определенные правила, которые не нарушаются постоянно и произвольно без предупреждения. Больше всего они ненавидели неопределенность. Гетто предлагало безопасность и даже своего рода комфорт. Оно во многих отношениях облегчало соблюдение закона, концентрируя и изолируя евреев. Если сегрегация, как провозглашала церковь, оберегала христиан от нездоровых контактов с евреями, то она равным образом защищала евреев от светской власти. Кодекс законов Иосифа Каро (1488—1575), ставший авторитетным галахическим текстом для многих поколений ортодоксальных евреев, был как будто специально создан для замкнутости и внутренней сосредоточенности, которые обеспечивало гетто.

Внутри гетто евреи могли вести хотя и изолированную, но интенсивную культурную жизнь. Впрочем, существовало и довольно много межконфессиальных контактов. Примерно в то же время, когда было создано гетто, печатник-христианин Даниил Бомберг организовал в Венеции еврейскую типографию. Совместными усилиями христиане, евреи и выкресты обеспечили в 1520—1523 гг. два прекрасных издания Талмуда, чья нумерация страниц стала с тех пор считаться классической. Евреев-наборщиков и корректоров освобождали от ношения желтой шляпы. Появились и другие еврейские типографии, что позволило печатать не только труды религиозных классиков, но и современные работы. Популярное сжатое изложение великого кодекса Каро, Шулхан Арух, было издано в Венеции, а в 1574 году появилось карманное издание, дабы, как отмечалось на титульном листе, «его было легко держать при себе, чтобы справиться в любое время и в любом месте, будь то на отдыхе или в пути».

Несмотря на чрезмерные налоги, венецианская община процветала. Она подразделялась на три группы: пиренейскую – из Испании, левантийскую (турецкоподданные) и «национе тедеска», т. е. евреев родом из Германии, самой старой, самой большой и наиболее обеспеченной. Они говорили по-итальянски, и только им разрешалось заниматься ростовщичеством. Однако им не предоставлялось венецианского гражданства; даже в конце XVIII столетия закон гласил, что «евреи Венеции и государства, равно как и любые другие евреи не могут претендовать на гражданство или иметь на него право». Шекспир верно отмечал это обстоятельство в «Венецианском купце». То, что у него говорила Джессика по поводу того, что у ее отца, Шейлока, дом полон сокровищ, было вполне правдоподобно. Поколения евреев-ростовщиков накапливали несчетные богатства, особенно драгоценности. чтобы помешать этому, принимались специальные законы против роскоши; у евреев были и свои собственные постановления такого рода, чтобы избежать «зависти и ненависти неверных, взгляд которых останавливается на нас».

Несмотря на всяческие ограничения, в венецианском гетто не было недостатка в веселье. Современник так описывал церемонию празднования Торжества Закона:

«В этот вечер происходило что-то вроде полукарнавала, где многие девушки и невесты были в масках, чтобы не быть узнанными, и затем посещали синагогу. В это время там буквально толпились христианки и христиане – из любопытства…Обычно там бывают все нации: испанцы, левантинцы, португальцы, немцы, греки, итальянцы и другие, и каждая поет по своему усмотрению. Не имея музыкальных инструментов, некоторые отбивают ритм ладонями над головой или хлопают себя по ляжкам; некоторые щелкают пальцами как кастаньетами, некоторые делают вид, что играют на гитаре, «чиркая» рукой по рукаву. Короче, они такое вытворяют, шумя, прыгая и танцуя, кривляясь, паясничая и жестикулируя всеми своими членами, что действительно все выглядит подобно карнавалу».

Отсутствие музыкальных инструментов объяснялось исключительно противодействием раввинов. Многие из них возражали против любых песен, исходя из того, что в них чрезмерное число раз повторяются слова молитв, особенно имя Господа, что, по их мнению, хотя не слишком убедительному, могло привести простолюдинов к вере в то, что существует два, а то и больше, Бога. Кстати, в XVI и XVII веках английские пуритане выдвигали аналогичные обвинения против полифонической музыки, требуя, чтобы каждому слогу соответствовало не более одной ноты. Сохранилось свидетельство того, что в Сенегалии, недалеко от Анконы, произошел очень резкий конфликт между местным раввином и маэстро ди капелла, Мордекаем делла Рокка; при этом равви доказывал, опираясь на пространные цитаты из Талмуда и каббалистических источников, что музыка существует просто для того, чтобы продемонстрировать смысл текста, а все прочее – «всего лишь шутовство».

Тем не менее, достоверно известно, что в венецианском гетто в начале XVII века существовала музыкальная академия. Исследования венецианского еврейства, проведенные Сесилем Родсом, показывают, что ригористы часто жаловались на роскошь и чрезмерно мирской характер жизни в гетто; итальянскому языку нередко отдавалось предпочтение перед ивритом, так что зачастую высказывались шумные требования перехода в богослужении на местный язык. Евреи писали пьесы, а также труды по математике, астрономии и экономике на итальянском. Они изобретали хитроумные аргументы в пользу того, чтобы пользоваться гондолами по субботам. В гетто у них были собственные школы, однако им разрешалось посещать медицинское училище в близрасположенной Падуе и получать там ученые степени. Многие раввины хотели бы увеличить высоту стен гетто.

На самом деле, хотя взаимоотношения между евреями и остальным миром составляли основу их истории, по большей части евреев в первую очередь беспокоили их внутренние взаимоотношения, которые временами были весьма бурными. В те времена, когда венецианское гетто только формировалось, все итальянское еврейство сотрясалось в конвульсиях от попыток привлечь к суду Иммануила бен Ноя Рафаэля да Норсу, богача, который правил феррарской общиной как тиран вместе с его собственным «ручным» раввином Давидом Пьяццигеттоне. Он любил говорить: «Вот я сижу в своем городе, посреди моего народа, и если у кого-нибудь имеются ко мне претензии, то пусть он придет и предъявит их мне». Утверждают, что перед ним преклонялись и евреи и христиане. Подробности его деятельности стали известны, когда некто Авраам да Финци подал на него в раввинистский суд в Болонье и обвинил в том, что тот обманным путем отнял у него 5000 золотых флоринов, рубин и изумруд. Сын Норсы, объявив, что его отец отсутствует, отказался принять судебную повестку, приговаривая: «Убирайтесь, вы, фреска ди мерда». Раввин Давид отказался проводить службу, воскликнув: «Что прикажете делать с вами, путто ди Гаман?» Дело гуляло по полдюжине раввинистских судов по всей Италии, и, хотя большинство было настроено против Норсы, на его стороне была мощная поддержка в лице Авраама Минца, чей отец, равви Иуда Минц, возглавлял ешиву в Падуе в течение 47 лет и позднее стал раввином в Мантуе. Нежелательные письма и свидетельства рвались в клочки; несогласным раввинам грозили позорным столбом и христианским судом. Каждая раввинистская группа обвиняла другую в недостатках воспитания и порочном происхождении; каждая хвасталась собственной генеалогией и ученостью, и усугублялось это противостояние разделением на сефардов и ашкенази. Минц обвинил равви Авраама Коэна из Болоньи в том, что он «сладкоголосый сефард… и замаскированный Сатана». Коэн парировал: «Ты называешь моих предков скандальными священниками… Я горжусь принадлежностью к сефардам, ибо это мы, сефардим, освятили это имя в глазах всего мира, пройдя через величайшие искушения… Ты же – негодяй, который ничего не стоит, и лжец в придачу… Ты невежественный, глупый и бессмысленный дурак». Он заявил, что Минц всегда зарабатывал себе на жизнь грабежом и хищениями и был «всемирно известен как злодей и посмешище». Утверждалось также, что Минц стал преемником своего отца лишь потому, что хорошо играл на шофаре. В конце концов, свыше 50 раввинов, некоторые из других областей Италии, вмешались, и Норса был вынужден сдаться. Дело против него выглядит достаточно мрачно; однако необходимо учитывать, что уцелевшие материалы были собраны его оппонентами-раввинами; раввины обеих сторон были связаны между собой сложно переплетающимися семейными узами, а юридические взаимоотношения осложнялись давними династическими счетами.

Дело Норсы показывает, что в Италии существовала группа энергичных еврейских общин, вполне способных постоять за себя. Евреи стремились, подобно всем прочим, процветать, опираясь на собственные способности. В Италии XVI века был известен ряд историй замечательного преуспевания евреев. Был, например, некий Авраам Колорни, родившийся в Мантуе в 1540 году, который добился исключительного успеха в качестве инженера на службе герцогов Феррарских. Подобно Леонардо да Винчи, он специализировался на военном оборудовании и снаряжении, разрабатывая мины, взрывчатые вещества, понтоны, надувные лодки, складные осадные лестницы и форты. Он сделал нечто вроде древнего пулемета, изготовив 2000 аркебуз, каждая из которых была способна произвести 10 выстрелов с одного заряжания. Кроме того, он был видным математиком, который составлял таблицы и разработал новый, зеркальный, метод измерения расстояний. Он был блестящим эскапологом. У него была работа по тайнописи. Он не признавал хиромантию. Был известным фокусником, специалистом по карточным фокусам. Неудивительно, что его пригласили к блистательному пражскому двору Рудольфа II, мудрого императора.

На другом конце спектра были несчастные евреи, ставшие жертвами широкомасштабной, хотя и прерывающейся временами, войны между христианами и турками в Средиземноморье, и проданные в рабство. Еврейская политика состояла в том, чтобы сохранять хорошие отношения с обеими сторонами. Евреев, бежавших в 1490-х годах из Испании в Португалию, хорошо приняли в Константинополе; взамен они помогли создать там производство вооружений. Они способствовали усилению и развитию еврейской общины в находящихся под Оттоманской властью Салониках, пока она не стала одной из крупнейших в мире; к 1553 году в городе жило свыше 20 000 евреев. Евреи-торговцы были в Леванте, на Эгейском море и Адриатике, и временами венецианские евреи, опираясь на свои связи на Балканах и на востоке, способны были полностью контролировать значительную долю восточной торговли этого города. Евреи сосредоточивались и в других итальянских портах, особенно Анконе, Легорне (Ливорно), Неаполе и Генуе. Совсем немного торговых судов бороздило Средиземноморье, на борту которых не было бы еврея-бизнесмена. Но все они находились под угрозой нападения со стороны оттоманских и христианских военных кораблей и каперов. Евреи очень высоко котировались в качестве заложников, поскольку считалось, и обычно обоснованно, что, даже если они сами небогаты, можно заставить какую-либо еврейскую общину заплатить за них выкуп.

Если турки захватывали еврея на борту христианского судна, то переговоры о его освобождении обычно велись в Константинополе. В Венеции евреи из Леванта и Португалии основали специальную организацию по освобождению евреев-заложников, захваченных христианами на турецких судах. Торговцы-евреи платили специальный налог для этих целей со всех товаров, проходивших через них; поскольку они были потенциальными жертвами, для них это была своеобразная страховка. Наиболее активно захватывали рабов рыцари Ордена Св. Иоанна, которые превратили свою базу на Мальте в последний европейский оплот работорговли. Они всегда искали евреев и хватали их даже на христианских кораблях – на том основании, что те являются оттоманскими подданными. Своих пленников рыцари держали в бараках для рабов и периодически продавали их работорговцам, которые платили за евреев больше текущей цены; предполагалось, что все евреи богаты и их выкупят. Венецианские евреи держали на Мальте своего агента, который отслеживал прибытие евреев-заложников и, если позволяли средства, организовывал их освобождение. Христиане-рабовладельцы эксплуатировали эту систему, требуя за евреев немыслимый выкуп. Некоего Иуду Сурнаго, семидесяти пяти лет, держали голым в погребе в течение двух месяцев, после чего он ослеп и не мог держаться на ногах. Его хозяин грозился вырвать ему бороду и веки, а также заковать в цепи, если только еврей-агент не уплатит 200 дукатов, что и было сделано. Однако агент отказался внести 600 дукатов за Аарона Афило с Родоса, который также подвергался дурному обращению со стороны рабовладельца, и указал, что если бедняга умрет в заточении, то хозяин вообще потеряет свой капитал. Так и произошло в случае с Иосифом Леви; хозяин бил его, чтобы поднять цену, но несчастный умер под бичом.

Этот гнусный промысел процветал в течение 300 лет. В 1663 году старый сторонник Кромвеля, Филипп Скиппон, так описывал рабскую тюрьму на Мальте: «Здесь евреев, мавров и турок превращают в рабов и затем публично продают на рынке… Евреев отличают от прочих по маленькому кусочку желтой ткани на шляпе или другом головном уборе. Мы видели богатого еврея, который был захвачен годом ранее и утром того дня, когда мы посетили тюрьму, продан на рынке за 400 эскудо. Считая себя свободным человеком по причине обладания венецианским паспортом, он ударил торговца, который купил его. После этого он был послан сюда, обрит наголо, закован в цепи и получил 50 ударов палками». Еще в 1768 году лондонская еврейская община послала 80 фунтов стерлингов, чтобы помочь выкупить группу евреев-рабов на Мальте, и прошло еще 30 лет, прежде чем Наполеон покончил с этим явлением.

Вслед за изгнанием из Испании многие итальянцы относились к евреям как к врагам из-за их связей с Оттоманской империей. Это было еще одной причиной для сегрегации с помощью гетто. Были, например, широко распространены подозрения в том, что евреи пытались помочь туркам захватить Мальту во время великой осады 1565 года. Однако главным фактором, повлиявшим на судьбу евреев в Европе XVI века, явилась Реформация. По большому историческому счету, рост протестантизма был чрезвычайно выгоден евреям. Он разрушил монолитное единство католической Европы. В результате христианское общество не могло больше претендовать на единоверие. При этом было покончено с положением евреев как единственной неконформистской группы. В обширных районах Европы реформаторский процесс привел к устранению с исторической арены монашеских орденов, злейших врагов евреев, и ослаблению и уничтожению таких институтов, как безбрачие духовенства и монастырская жизнь, существование которых работало против еврейских интересов.