Текст книги "Популярная история евреев"

Автор книги: Пол Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 55 страниц)

Адриан неустанно претворял в жизнь свой план преобразования Иерусалима в греческий полис. Чтобы выровнять строительные площадки, использовались развалины старого города. Кое-где их разгребали, чтобы добраться до коренных пород, из которых можно было бы вырубить камни для постройки общественных зданий. Новостройки размещались в основном на территории нынешнего Старого Города. Главная дорога с севера входила в город через современные Дамасские Ворота. Главные восточные ворота впоследствии стали именоваться Воротами Святого Стефана и были перекрыты триумфальной аркой, чьи обломки сохранились. Построенный им город был назван «Элия Капитолина». Он был заселен грекоязычными жителями, а евреям запрещалось там появляться под страхом смерти. Впрочем, вряд ли этот запрет соблюдался очень строго; в середине IV века при язычнике-рецидивисте императоре Юлиане он был вообще отменен. Во всяком случае, евреи ухитрялись посещать ту часть развалин, которая теперь именуется Стеной Плача, в годовщину разрушения города. Иероним в своем Комментарии к Зефании, дает описание, одновременно трогательное и жестокое:

«В день разрушения Иерусалима вы можете увидеть скорбящих людей, идущих с визитом, дряхлых стариков и старушек в лохмотьях, тела и одежды их как бы свидетельствуют о гневе Господнем. Собирается толпа жалких существ, которые под сенью распятия и воскресения Господня и Его стяга с крестом, развевающегося на Горе Маслин, оплакивают развалины своего Храма. И не достойны они печали».

Эти две катастрофы, 70 и 135 годов, по сути, покончили с древней историей еврейского государства, что имело два непосредственных последствия большого исторического значения. Первое – полное разделение иудаизма и христианства. Павел, писавший в течение десяти лет около 50 года, категорически отвергал Закон Моисея как механизм оправдания и спасения, и это прекрасно (как мы уже видели) согласовывалось с учением Иисуса. На встрече с еврейско-христианскими вождями в Иерусалиме он добился для обращенных им язычников исключения из общееврейских религиозных требований. Однако ничто из сказанного выше не свидетельствовало о том, что евреи и христиане считали свои верования взаимоисключающими, а своих сторонников – врагами. Евангелие от Луки, написанное, возможно, в 60-е годы, напоминает в некоторых отношениях писания эллинизированных евреев из диаспоры, адресованные к потенциально новообращенным в иудаизм. Складывается впечатление, что Лука поставил себе задачу суммировать и упростить Закон, который он считал неким рафинированным сводом еврейских обычаев – этикой конкретного народа. Благочестие и у евреев и у неевреев было одним и тем же, а именно – средством, при помощи которого душа готовилась к восприятию благодати. У неевреев тоже были свои неплохие обычаи, и Бог вовсе не отвергал тех, кто не обладал Законом, то есть еврейскими обычаями. При этом Бог не отвергал и евреев. Обе категории могут спастись верой и милостью Господней.

Принцип, в соответствии с которым и неевреи и евреи могут приобщиться к христианству как некоей сверхрелигии, не мог пережить событий 66-70 гг., которые полностью разрушили старую христианскоеврейскую церковь Иерусалима. Большинство ее членов погибли, уцелевшие – рассеялись. Их вера из генеральной линии христианства съежилась до размеров мелкой секты эбионитов, которую впоследствии объявили еретической. В образовавшемся вакууме приобрело всеобщий характер и расцвело христианство греческого толка. В результате христианские догматы еще жестче сконцентрировались на представлениях Павла о смерти Христа, воскресении как средстве спасения (что отчетливо прослеживалось в учении Иисуса) и о природе этого благословенного Спасителя. Кем себя провозглашал Иисус? Чаще всего и он и другие пользовались термином «Сын Человеческий». Он может означать многое, а может не значить и вовсе ничего. Скажем, Иисус мог говорить о себе, что он – просто человек или человек, предназначенный для выполнения определенной миссии. Можно утверждать, что Иисус считал себя, допустим, всего лишь харизматическим евреем-хасидом. В то же время понятие о божественности Иисуса, вытекающей из его воскресения и того, что он предвидел это чудо, а также последующих его явлениях, присутствовало в апостольском христианстве с самого начала. Более того, оно сопровождалось с самого начала верой в то, что Он установил церемонию причастия, предвкушая свою смерть и воскресение во искупление греха, когда его плоть и кровь (материальная сущность жертвы) обретают форму хлеба и вина. Возникновение евхаристии, причастия, «святой и совершенной жертвы» как христианской замены всех видов еврейских жертвоприношений укрепило доктрину апофеоза Иисуса. В итоге на вопрос: «Был ли Иисус Богом или человеком?» христиане отвечают: «И тем и другим». После 70 года этот ответ становится единогласным и все более энергичным. Это сделало неизбежным полный разрыв с иудаизмом. Евреи могли еще смириться с децентрализацией церкви – многие давно уже пришли к этому, а вскоре к ним вынуждены были присоединиться и остальные. Они могли еще принять различные взгляды на Закон. Но что они не могли принять, так это ликвидацию абсолютного различия между Богом и человеком, чего они всегда придерживались, ибо это было сущностью еврейской теологии, веры, которая прежде всего отличала их от язычников. Устранив это различие, христиане необратимо отделили себя от веры иудаизма.

Более того, поступив таким образом, они сделали антагонизм между двумя формами монотеизма неизбежным, непримиримым и ожесточенным. Евреи не могли согласиться с божественностью Иисуса как сотворенного Богом человека, не отрекаясь от центрального догмата своей веры. Христиане не могли согласиться с тем, что Христос не есть Бог, не отрекаясь от существа и цели своего движения. Если Христос – не Бог, то христианство – ничто. Если Христос – Бог, то иудаизм ложен. Компромисс по этому поводу абсолютно невозможен. Каждая из этих вер является угрозой для другой.

Вражда между этими верами была тем более мучительной, что, расходясь в основном, они были в согласии по всем остальным вопросам. Христиане заимствовали у иудаизма Пятикнижие (включая его мораль и этику), книги пророков и мудрецов, а также гораздо больше апокрифов, чем сами евреи были готовы канонизировать. Они взяли литургию, поскольку даже причастие имело еврейские корни. Они взяли принцип Субботы и праздников, ладан и горящие лампады, псалмы, гимны и хоралы, священнослужителей и мучеников, чтение священных книг и институт синагоги (превращенной в церковь). Они взяли даже принцип церковной власти (который, кстати, евреи вскоре трансформировали) первосвященников, которые у христиан стали патриархами и папами. В раннехристианской церкви не было ничего (кроме, разумеется, культа Христа), что не имело бы своего прообраза в недрах иудаизма.

Немаловажно и то, что христиане были воспитаны на еврейской литературной традиции, а потому унаследовали среди прочего священную еврейскую полемику. Как мы уже видели, это явилось наследием мартиролога Маккавеев и важнейшей составной частью письменных памятников иудаизма, относящихся к I в. н.э. Для самых ранних письменных памятников христианства характерен тот же враждебный тон, в котором еврейские секты характеризовали друг друга. После того как разрыв между христианством и иудаизмом стал необратим, единственной формой общения между ними стала полемика. Четыре евангелия, которые быстро стали Торой христианства, впитали традиции полемики еврейских сект. Даже язык их очень близок в этом смысле к некоторым из Свитков Мертвого моря, которые носят заметный отпечаток межеврейских споров. Слово «евреи» встречается по пять раз в евангелиях от Матфея и Луки, шесть раз – у Марка и семьдесят один раз – у Иоанна. Вряд ли можно считать, что евангелие от Иоанна писалось позднее, а потому оно враждебнее по отношению к иудаизму. Первоначальный вариант этого текста вполне может быть, наоборот, самым ранним. В устах Иоанна слово «евреи» может нести самый разнообразный смысл: саддукеи, фарисеи, те и другие вместе, охранники Храма, еврейские институты власти, синедрион, еврейский правящий класс и вполне может означать «народ». Но чаще всего оно означает: «противники учения Иисуса». Иоанн просто полемизирует с ересью. Когда Кумранские монахи пишут о «сынах Валаала», то имеют в виду своих оппонентов в рядах иудаистов и поступают в точности так же, как Иоанн, изрекающий: «Вы, дети отца своего, дьявола». Подобным же образом в Кумранском документе (дамасском) выражения «евреи», «земля Иуды», «дом Иуды» используются в том же смысле, что у Иоанна, то есть относятся к оппонентам-евреям, составлявшим в этот момент большинство. Самый агрессивный и нетерпимый отрывок в Евангелии содержится у Матфея, хотя в целом этот текст зачастую считают наиболее «проеврейским» в Новом Завете. Я имею в виду то место, когда, после того как Пилат умывает руки, народ восклицает: «Кровь его на нас и на детях наших», что ясно показывает: евреи воспринимали смерть Иисуса как проклятие, которое будет тяготеть над их потомками. Еще более страстно этот мотив звучит в апокрифическом «Послании Петра».

Увы, эта профессионально-религиозная полемика, эти литературные упражнения в теологической брани были в дальнейшем вырваны из исторического контекста и стали основанием для осуждения христианами еврейской нации в целом. Как отмечал позднее Эразм, полемики следует избегать, «потому что долгая война слов и писаний кончается дракой». Принцип коллективной ответственности, сформулированный Матфеем, и клеймо «сынов дьявола» со стороны Иоанна слились в дальнейшем, образовав ядро христианской разновидности антисемитизма, которая сложилась и переплелась с древнеязыческой антисемитской традицией, образовав со временем мощные генераторы ненависти.

Распад еврейско-христианской церкви после 70 г. н.э. и триумф греко-христианства привел евреев, в свою очередь, к яростным нападкам на христиан. Ежедневные молитвы евреев, направленные против еретиков и оппонентов, восходят еще к программе эллинистических реформ II в. до н.э., когда ригорист Бен Сира, бывший с сикариями в Масаде, обращается в своем «Экклезиастикусе» к Богу с просьбой: «Возвысь свой гнев, излей свою ярость, низвергни противника, уничтожь врага». Молитва против еретиков, первоначально известная как «Благословение Тому, кто усмиряет невежественных», превратилась в часть ежедневных молений «Амидах» под названием «Двенадцатое Благословение». Некогда она была направлена конкретно против саддукеев. Во время правления Рабана Гамалиила II (около 80-115 г. н.э.) Двенадцатое Благословение, или Биркат-га-Миним («Касающееся еретиков»), было отредактировано применительно к христианам; по-видимому, именно в этот момент остатки евреев – последователей Христа были изгнаны из синагоги. К началу восстания 132 года христиане и евреи были уже открытыми противниками, чтобы не сказать – врагами. Естественно, христианские общины в Палестине обращались к римским властям с просьбой предоставить им раздельный религиозный статус с евреями. Христианский писатель Юстиниан-мученик (ок. 100—165 гг.), живший в Неаполисе (теперь – Наблус), сообщал, что последователи Симона бар-Кохбы истребляли христианские общины так же, как и греческие. Именно в этот период в еврейских комментариях к Библии начинают появляться признаки антихристианской полемики.

Вторым последствием окончательного падения государственного иудаизма было глубокое изменение природы и масштабов деятельности евреев. Начиная с 70 г. н.э. (и особенно после 135 г.) иудаизм перестал быть национальной религией в каком-либо физическом и видимом смысле, а евреи оказались лишенными родины. Вместо этого и еврейство и иудаизм стали ассоциироваться исключительно с изучением и соблюдением Торы. Очень трудно привязать еврейскую историю к какой-то хронологии национального и религиозного развития, поскольку она представляет собой явление уникальное. И действительно, история евреев постоянно сталкивается с проблемой классификации процесса, которому аналога нет нигде. Сосредоточение иудаизма и еврейской нации на Торе происходило неуклонно, начиная с последнего этапа царства Давида. Реформы Иосии, Изгнание, Возвращение из Изгнания, труды Ездры, триумф Маккавеев, взлет фарисейства, синагоги, школы, рабби – все эти события сначала способствовали утверждению, а затем все большему упрочению абсолютного доминирования Торы в еврейской религиозной и общественной жизни. Тем самым она фактически вытеснила все остальные институты иудаизма и еврейства. После 135 г. ее власть стала абсолютной, поскольку больше ничего не осталось. Ригористы и по природе своей и из-за катаклизмов, которые сами спровоцировали, искоренили все прочее.

Было ли все это предопределено или нет? Рассматривая конкретную ситуацию II столетия, можно сказать, что евреи представляли собой сильную национальную и религиозную группу, которая ходила по грани катастрофы и в итоге вверглась в ее пучину. Так, в I веке евреи не только составляли десятую часть населения империи (а в ряде крупных городов их доля была и значительнее), но и имели тенденцию к более широкому распространению. Они были вооружены новейшей идеологией – этическим монотеизмом. Они были почти поголовно грамотны и располагали единственной в то время системой социального обеспечения. Они обращали в свою веру людей из всех социальных слоев, включая наивысшие. Кто-нибудь из императоров династии Флавиев мог легко стать иудаистом, подобно тому, как спустя 250 лет Константину суждено было стать христианином. Поэтому не случайно Иосиф Флавий гордо сообщал: «Нет ни одного города, греческого или варварского, ни одного народа, где не соблюдались бы наши обычаи седьмого дня, когда мы отдыхаем от трудов, постов и возжжения свечей… И как Господь пронизывает собой всю вселенную, так и Закон нашел свой путь в сердца всех людей». Столетием позже процесс повернулся вспять. Иерусалим уже не был еврейским городом. Александрия, бывшая некогда на 40% еврейской, растеряла всех своих евреев. Цифры огромных потерь в двух восстаниях, которые приводят Иосиф Флавий, Тацит и Диодор (по словам Тацита, только в 66-70 гг. было убито и продано в рабство 1 197 000 евреев), могут быть преувеличены, однако ясно, что в это время еврейское население Палестины резко сократилось. В диаспоре расширяющиеся христианские общины не только заимствовали лучшие богословские и социальные идеи евреев (а вместе с ними и роль «светоча для язычников»), но и активно внедрялись в еврейскую массу, так что евреи диаспоры стали одним из главных резервов новообращенных христиан.

Происходило не только катастрофическое сокращение еврейского населения на родине и в диаспоре; одновременно не менее драматически сужались горизонты еврейства. В эпоху Ирода Великого евреи начинали играть выдающуюся роль в культурной и экономической жизни новой империи. Филон Иудейский (ок. 30 г. до н.э. – 45 г. н.э.), член одной из самых богатых и космополитических семей Александрии, взращенный на Септуагинте, говорящий и пишущий на прекрасном греческом языке, знаток всей греческой литературы, историк, дипломат и крупный философ, был в то же время благочестивым евреем и автором пространных комментариев к Пятикнижию и к полному своду еврейских законов. Филон воплощал в себе лучшие традиции еврейского рационализма. Христианские богословы, жившие позднее, должны быть ему глубоко признательны за понимание Ветхого Завета, особенно в аллегорическом смысле. Его представление духа иудаизма носит глубокий, оригинальный и созидательный характер; тот факт, что он, по-видимому, не знал иврита, показывает, до какой степени просвещенные евреи стали к началу христианской эры частью мировой цивилизации и светской культуры без существенного ущерба для своей веры. Однако уже к середине столетия человек с широтой взглядов, как у Филона, уже не смог бы вписаться в еврейское общество. Евреи перестали писать историю. Они больше не рассуждали на философские темы. Все традиционные виды литературного творчества (притчи, поэзия, псалмы, аллегории, исторические новеллы, апокалиптические картины) были заброшены. Общество сосредоточилось со всей страстью, на которую было способно, на единственном виде литературы – комментариях к религиозному закону. И продолжало заниматься этим на протяжении столетий, забыв о своем богатом прошлом и отгораживаясь от интеллектуального влияния извне.

Однако это замыкание иудаизма в себе как логический итог нараставшего в течение семи веков ригоризма оказалось, видимо, условием выживания еврейского народа как такового. Евреи не исчезли с исторической сцены подобно многим народам во времена великих конвульсий переселения в конце античной эпохи. Они не утратили своего индивидуального лица в Темную Эпоху, как это случилось с римлянами и эллинами, галлами и кельтами и, разумеется, с миллионами евреев диаспоры, обратившихся в христиан. Иудаизм и остатки еврейства сохранились в янтаре Торы. Это сохранение и выживание были не просто необъяснимой гримасой истории. Евреи сохранились потому, что период интенсивной интроспекции позволил их интеллектуальным лидерам развить на базе Торы систему моральной теологии и общественный закон удивительной связности, логической согласованности и социальной силы. Утратив царство Израиля, евреи превратили Тору в крепость мысли и духа, в которой могли обретаться в безопасности и даже довольстве.

Это великое здание социальной метафизики стало намного более скромным после падения Иерусалима в 70 г. Династии священнослужителей и вообще традиционные еврейские высшие слои исчезли в развалинах города. Отныне евреи перешли к «кафедрократии» – ими стали управлять с кафедры учителя-наставники. Это, вообще говоря, всегда было присуще иудаизму: разве пророки не были орудием, посредством которого бог учил свой народ? Но теперь это стало явно и ярко выраженным процессом. Предание гласит, что рабби-фарисей, Иоханаан бен Заккай, заместитель главы синедриона, был тайком переправлен из осажденного Иерусалима в гробу. Он был против восстания и выступал от имени давно сформировавшегося направления иудаизма, по мнению которого Богу и вере лучше всего служить без государственного гнета и продажности. Он получил разрешение от римских властей организовать религиозный еврейский центр в Иавнее (Джамне) недалеко от побережья к западу от Иерусалима. Синедрион и еврейское государство были похоронены, и вместо них возник синод рабби, которые собирались либо в винограднике возле голубятни, либо на верхнем этаже дома. Рабби и синагога стали нормативными институтами иудаизма, который отныне стал конгрециональным. Академия в Иавнее рассчитала еврейский календарь. Она завершила канонизацию Библии, она постановила, что, несмотря на падение Храма, определенные церемонии, такие как ритуальная еда на Пасху, должны проводиться регулярно. Она утвердила текст коллективных молитв и правила постов и паломничества. Новый дух иудаизма возник в ответ на бурную экзальтацию зилотов и националистов. «Не спешите низвергать алтари неевреев, – учил рабби Иоханаан, – ибо вас заставят восстанавливать их собственными руками». Или: «Если вы сажаете деревья, а кто-то говорит, что пришел Мессия, посадите сначала саженец, а потом идите и приветствуйте Мессию». В Иавнее меч был забыт, но царило перо. Система представляла собой самоподдерживающуюся олигархию, когда академия отбирает («посвящает») новых рабби в соответствии с их ученостью и заслугами. На практике зачастую отбор производился по семейному признаку. Со временем потомство рабби Иоханаана было оттеснено рабби Гамалиилом II, сыном человека, который учил Св. Павла. Римляне признали его наши, патриархом.

В целом эти богословы уклонились от участия в восстании Бар Кохбы. Но, конечно, оно повлияло на их жизнь. Им зачастую приходилось собираться тайно. Самая Иавнея стала непригодной для жилья, и после подавления восстания раввинские власти перебрались в город Уша в западной Галилее. Большинство рабби были бедны. Они занимались по преимуществу физическим трудом. Реконструировать еврейскую историю этого периода трудно, поскольку сами евреи перестали ее описывать, а вся биографическая и иная информация в письменном виде носит нерегулярный характер и не привязана к хронологии. Источником ее являются отрывки из официальных правил («галаха») или рассказы и легенды («аггада»). Упомянутые еврейские академические круги не всегда были однородными и замкнутыми. Один из виднейших иавнейских богословов, Элиша бен Авуйя, стал еретиком. Один из его учеников, рабби Меир, крупнейший ученый богослов II века, был, возможно, обращенным. Свою роль играли и женщины. Жена Меира Брурия стала ведущим специалистом по галахе. Имперские власти то беспокоили и даже преследовали евреев, то оставляли их в покое. Временами евреи жили и работали в согласии с Римом. Их лидеры получали земельные наделы и большие юридические права. Христианский богослов Ориген (185—254) сообщает, что наши даже выносил смертные приговоры. И уж конечно он имел право собирать налоги. Рабби Иуда ГаНаши, или Иуда-Князь, который жил во второй половине II века и начале III, был богатым человеком со своей охраной и правил еврейской общиной Галилеи и Юга почти как светский властитель. Почти, но не совсем: он тратил свое богатство на поддержку богословов, самые одаренные из которых питались за его столом; он освобождал ученых от налогов (за счет работающих); в трудные времена он подкармливал богословов (но только образованных) из собственных запасов. Рассказывают, что даже его служанка знала иврит и могла объяснить значение редких слов. Иуда был элитарным интеллектуалом, причем совершенно бескомпромиссным. Он говорил мрачно: «Все беды на свете от неученых».

Династии богословов существовали даже в период Второго Содружества, причем группировались парами («зугот»). Известно пять пар ведущих ученых богословов, в последнюю из которых входил знаменитый Хилаль, учитель Христа, и его оппонент Шаммаи. Их потомки и последователи, а также другие богословы, вошедшие в элиту, известны под названием «таннаим». Внук Хилаля, Гамалиил Старший, был первым из шести поколений, а Иуда Га-Наши – последним. Со следующего поколения, первым в котором был рабби Нийя Рабба (ок. 220 г.), началась эпоха «амораим», длившаяся пять поколений в Иудее (до конца IV в.) и восемь поколений в Вавилоне (до конца V в.). Разумеется, в Вавилоне и окружавших его землях крупные еврейские общины существовали еще со времен Изгнания. Контакты с ними не прерывались, вавилонские евреи получали расчеты календаря от властей Иерусалима, а позднее – из Иавнеи. Когда было возможно, вавилонские евреи совершали паломничество в Иерусалим. Фарисейский, или раввинский, иудаизм пришел в Вавилонию как прямой результат восстания Бар Кохбы, когда ученые богословы, бежавшие из Иудеи, основывали свои академии на тогдашней территории Парфин. Эти школы были сосредоточены в Суре (к югу от того места, где теперь находится Багдад) и в Пумбедите (к западу), где они процветали до XI века. Месторасположение академий на западе Палестины менялось. В свое время Иуда ГаНаши сосредоточил все учебные заведения в Бет Шеариме; после его смерти известные академии находились в Кесарии, Тивериаде и Лидде.

Материальные следы этого периода еврейской истории не слишком внушительны. Разумеется, у еврейских археологов нет возможности вести раскопки в Ираке. Еврейское поселение в Суре полностью исчезло уже в 1170-е годы; когда еврейский путешественник Вениамин из Туделы посетил это место, город, как он писал, лежал в развалинах. Напротив этого, в Пумбедите он обнаружил вполне ощутимого размера общину; правда, это о ней последнее упоминание. Зато раскопки 1932 г. обнаружили в римском караванном городе Дура Европус на Евфрате остатки синагоги, датированные 245 г., с надписями на арамейском, греческом и пехлеви – парфянском языках. По-видимому, возникновение еврейской колонии относится к периоду гибели Северного Царства и Изгнания; однако она была укреплена наиболее ортодоксальными евреями после восстаний 66-70 и 132-35 годов. Судя по всему, община объединяла людей различных верований, как, возможно, и многие другие в то время. Архитектура, как и можно было ожидать, была эллинистической; однако удивление вызывают три десятка разрисованных панелей (теперь они находятся в Национальном музее в Дамаске), где с мессианских позиций отражено Возвращение из Изгнания, восстановление и спасение. Там есть также изображения патриархов, Моисея и Исхода, потери и возвращения Ковчега, Давида и Эсфири. Ученые связывают эти изображения с иллюстрированными Библиями, которые, как считают, существовали во II-III веках и указывают на то, что христианское искусство имеет еврейские корни. Очевидно, что каноны изобразительного искусства в это время соблюдались не слишком строго, по крайней мере в еврейских кругах.

В Палестине «со времен мудрецов» сохранилось некоторое количество синагог и захоронений. В Тивериаде на Галилейском озере в синагоге IV века на мозаичном полу можно увидеть изображения людей, животных, а также знаков зодиака. На холме вблизи города находятся могилы мученика рабби Акивы и Иоханаана бен Заккаи; в двух милях вдоль озера – могила рабби Меира. В Капернауме, где некий сотник, слугу которого излечил Иисус, построил синагогу, в 1905-26 годах были произведены раскопки; в синагоге была обнаружена резьба II-III вв. с изображением шофара, меноры, горшка с манной, пальмы и щита Давида. Три синагоги раскопали в Сирии и северном Израиле; совсем рядом с дорогой Назарет – Хайфа находится академический центр Бет Шеарим Иуды Га-Наши с синагогой, катакомбами и кладбищем, причем на последнем можно обнаружить множество скульптур, и где-то скрывается могила самого Иуды.

Но главными памятниками коллективной и индивидуальной учености этой эпохи являются сами священные книги евреев. Еврейская священная литература состоит как бы из слоев, каждый из которых опирается на предшествующий. Первый слой – это Пятикнижие, которое было в основном завершено перед Изгнанием, хотя, безусловно, некоторое редактирование продолжалось и после возвращения. Это основа основ писаного закона евреев, фундамент всего. Затем идут книги пророков, псалмы и книги мудрости, канонизация которых, как мы видели, была завершена между 70 и 132 гг. при рабби Иоханаане бен Заккаи. К этому следует добавить различные неканонические работы, важные для изучения еврейской религии и истории: греческий перевод Библии, или Септуагинт; труды Иосифа Флавия; апокрифические и другие рукописи.

Следующий слой – это сортировка и запись Устного Закона, который накапливался веками. Этот процесс назывался «мишна», что дословно означает «повторять» или «изучать», поскольку первоначально все заучивалось и повторялось. Мишна состояла из трех составных элементов: мидраш – истолкование Пятикнижия с целью выявить положения закона; галаха (множественное число – галахот) – свод общепринятых юридических решений по конкретным вопросам; аггада, или поучения, включающие истории и притчи, используемые для того, чтобы сделать закон более доходчивым для простых людей. Постепенно, на протяжении жизни многих поколений, эти толкования, правила и иллюстрации обрели письменную форму. После восстания Бар Кохбы этот процесс обрел кульминацию в трудах рабби Иуды Га-Наши и его школы в конце II века, и материал был издан в виде книги под названием «Мишна», то есть «повторение». В книге имеется 6 разделов, каждый из которых содержит различное количество трактатов. Первый раздел, Зераим, из 11 трактатов, посвящен благословениям, предложениям и титулам. Моед, из 12 трактатов, посвящен Субботе и праздникам. В разделе Нашим (7 трактатов) речь идет о вступлении в брак и разводе. Нециким (10 трактатов) рассказывает о гражданских проступках, или торгах, судьях, наказаниях и свидетелях. Кодашим (11 трактатов) повествует о жертвах и святотатстве, частично перекрывая тематику 1 раздела. И, наконец, в разделе Тогорат рассматриваются ритуалы и вопросы нечистоты. В дополнение к Мишне имеется сборник высказываний и правил ученых раввинов таннаим; объем этого сборника, известного под названием «Тосефта», в четыре раза больше Мишны. Точное происхождение, датировка и состав Тосефты, а также ее связь с Мишной свыше тысячи лет являются предметом нескончаемых научных споров.

Конечно, сразу после завершения Мишны новые поколения богословов, которые, не забудем, занимались теорией права в свете реальных прецедентов, начали ее комментировать. К этому времени раввинское учение распространилось до Вавилонии и существовало два центра комментариев: Эрец Израэль и Вавилонские академии. Оба центра произвели на свет тома Талмуда (слово означает «учение» или «изучение»), которые были составлены поколениями ученых богословов амораим. Иерусалимский Талмуд, который правильнее называть Западным, был завершен к концу IV века, а Вавилонский – веком позже. Каждый состоит из томов комментариев к трактатам Мишны. Все это образует третий слой.

Позднее добавились новые слои: Перушим, или комментарии к обоим Талмудам, выдающимся примером которых являются комментарии Раши к Вавилонскому Талмуду, относящиеся к XI веку; и Гиддушим, или рассказы (novellal), которые сравнивают и переоценивают различные источники, рождая новые правила, или галахот, причем классические новеллы XII-XIII веков основывались на Вавилонском Талмуде. Следующий слой, Шеелот у-Тешувот (благоразумный ответ, по-латыни – responsa prudentium), состоит из письменных ответов ведущих ученых богословов на адресованные им вопросы. Самый последний слой отражает попытки упростить и систематизировать эту огромную массу материала, предпринятые такими выдающимися богословами, как Исаак Альфази, Маймонид, Иаков бен Ашер и Иосиф Каро, в период с XI по XVI столетие. В период с V по XI в., известный как эпоха гаонов, или геоним, богословы трудились над тем, чтобы выработать, опираясь на авторитет академий, коллективные установления, компиляции. Позднее, в так называемую раввинскую эпоху, установления были децентрализованы, и эволюция Закона определялась индивидуальными богословами. И, наконец, как завершение процесса, наступила эпоха агороним, или поздних богословов (XVI – конец XVIII вв.).

В течение всего этого времени еврейские общины, разбросанные по Ближнему Востоку и Средиземноморью, да и практически по большей части Центральной и Восточной Европы, разрешали большинство своих юридических проблем при помощи собственных религиозных судов, так что эта многослойная структура представляла собой не просто склад книг, в которых можно докопаться до подлинного смысла Библии, но и живое тело общинного свода законов, связанного с реальной судебной практикой и реальными людьми. Пользуясь западной терминологией, можно сказать, это был естественный закон, Библейский закон, кодекс Юстиниана, канонический закон, английское общее право, европейское гражданское право, парламентские нормы, американская конституция и кодекс Наполеона – причем все сразу. Только в XIX веке, когда многие евреи уже эмансипировались и перестали существовать в рамках судебной автономии, изучение галахи стало приобретать академический характер; однако даже тогда она продолжала определять правила бракосочетания евреев в развитых странах (а в отсталых – и многие другие стороны жизни).