Текст книги "Откровение миротворца (СИ)"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Нет, сейчас её враг – стена! Живая стена, сотканная из воспоминаний других людей, кто так или иначе был связан с Акафартой. Асамар, Мелфай… где-то должен быть и Маркос. Надо найти тот кусок стены, который состоит из её собственных воспоминаний. Интересно, справился бы Маркос со своими? Если да, то какой был смысл отправляться сюда ей?

«Я сделала это не ради Маркоса! – в сотый раз повторила она себе. – Моё дитя не будет жить в тюрьме, не будет питаться страхами своей матери!»

…И тут на неё нахлынул жар – холодный и склизкий, но всё-таки жар. От стен призрачной крепостной стены отделились фигуры и направились к чародейке.

Вот оно! У каждой твердыни есть слабое место! И Амарта нашла ту её часть, что состояла из осколков её памяти.

Холодный жар усилился. Дышать становилось всё труднее, так недалеко и до обморока. Фигуры приближаются, а Амарта пока что не знала, как с ними бороться. Семь, восемь, десять, двенадцать… появляются всё новые. И она начинает их узнавать! Умерший отец… убитая мать… Толкователь Судеб, Хозяйка Леса… постойте, но они-то живы!

«Это не они. Это мои воспоминания о мёртвых и живущих. Просто воспоминания».

Амарта вскинула руки, почувствовав, как с её пальцев срываются молнии – на призрачные фигуры обрушился град.

«Вас больше нет. Вы всего лишь отголоски моих чувств, уловленные Акафартой!»

Магические градины пронеслись сквозь тела мглистых фигур, не причинив им никакого вреда.

«Их невозможно поразить. Их попросту не существует. Они находятся только в моей голове».

Амарта зажмурилась, посылая поток невидимого пламени в восстающие перед ней образы прошлого. Прошлого нет. Всё должно быть предано огню. Ради грядущей новой жизни.

Амарту зашатало. Дыхание её прервалось. Слишком многое навалилось на неё в один миг: кровавые жрецы, некроманты, чародеи, её легионеры, её слуги, её любовники, её враги – все и каждый, кто оставил хоть какой-то след в её памяти, выходили и выходили из мглистой стены, двигаясь на неё, жаждая лишь одного – вернуться в её голову и раствориться там навсегда.

«Если они это сделают… – Амарта понимала, что об этом нельзя думать, но ничего не могла с собой поделать. – Меня не станет. Останется только опустошённая и озлобленная женщина из минувшей жизни, навеки застрявшая в прошлом».

Всепоедающий огненный поток понёсся вперёд, сметая и выжигая всё на своём пути, образовывая в белой стене огромную тлеющую брешь. Амарта услышала собственный дикий вопль, рвущийся из её горла. Её затрясло. Она почувствовала, как в этом нечеловеческом крике вырвались годы её невыносимых страданий. Дикий огонь сжигал мглистых призраков, разрывал их на части, подбрасывал и уносил. Вокруг чародейки летели хлопья белой мглы, служившей призракам плотью, а она продолжала кричать, и ей казалось, что того огня, который она обрушивает на стену и призраков, всё ещё недостаточно, недостаточно…

И всё-таки это закончилось. Она должна была упасть, застыть в беспамятстве, но удержалась на ногах. Руки её тряслись, ноги дрожали. Но это уже не важно, уже всё равно. Впереди зияет брешь – кусок стены сметён – выжжен вместе с пожизненными стражами…

Путь в гнездо врага открыт!

Шатаясь, Амарта вошла внутрь призрачного дворца. Здесь всё было заволочено белой мглой, но от неё исходил белый мерцающий свет. Под ногами ощущалась мягкая почва с твёрдым основанием, как будто мраморные плиты, поросшие густым мхом. Чародейка медленно ступила в обитель Акафарты и остановилась, прислушиваясь.

Теперь, когда утих огонь, когда погибли все призраки её воспоминаний, наступила абсолютная тишина, так что и стука сердца не слышно. И в этой неестественной тишине чародейка уловила мягкий шёпот:

– Зачем ты пришла, человеческое дитя? У меня тебе не найти ни покоя, ни безопасности.

Амарта вскинула голову, вглядываясь в клубящуюся перед ней мглу.

– А с чего ты взяла, что я хочу покоя и безопасности, Акафарта?

– Все люди чего-нибудь да хотят. Моя природа – отражать их желания, но не исполнять их.

– Да, пожалуй, ты права. Ты только отражаешь человеческие желания. И передаёшь эти отражения своим слугам. Вроде Асамара. А уж те, зная, чего хочет тот или иной человек, получают понятие, как им управлять.

– У меня нет слуг. И Асамар никогда не был моим слугой. Мои блага открыты для всех. Ты ощущала присутствие некромантов здесь. Они не спрашивали меня. Они пришли и пользуются моими благами. Как можешь пользоваться и ты.

– Что, без всякой платы?

– Какая может быть плата солнцу за его свет или тучам за их дожди?

Амарта вглядывалась в восстающие перед нею клубы мглы, но никакое магическое чутьё не могло подсказать ей, что перед ней за противник и есть ли смысл использовать против него магию.

– Не много ли ты о себе возомнила, бестелесная тварь? Ты свила своё гнездо на людских пороках и ещё смеешь говорить о благах!

– Я не могу подобрать иного слова, человеческое дитя. Когда ты глядишь в зеркало, оно отражает тебя такую, какая ты есть. Если ты красавица – то зеркало является благом для тебя, а если уродина – то злом, не так ли?

Чародейка сделала глубокий вдох, собирая отвагу.

– Что ж, давай посмотрим, кого отразит твоё зеркало, когда в него гляну я.

Ещё не договорив эту фразу, Амарта сжалась от ужаса, почувствовав, что сама вынесла себе приговор. Белый туман восстал перед ней, мгновенно откликнувшись на её вызов, являя перед ней мутный зеркальный овал.

«Моё одиночество. Вот, что оно отразит».

Но взглянуть в обросшее жуткими легендами Зеркало Мглы Амарта так и не успела. Экзекуторы учуяли её в тот же миг, как только она испытала ужас от мысли увидеть своё отражение. И с быстротой мысли оказались за её спиной.

«Я не умру без борьбы!» – твёрдо решила она, но не успела даже повернуться к врагу лицом.

Ледяное лезвие глубоко вошло в её спину с обжигающим холодом.

***

Отголоски страшного крика донеслись до Северных врат, заставив встрепенуться морфелонских воинов, работающих над укреплениями.

– Она ещё жива! – решительно сказал Марк, глядя через пролом ворот на клубящуюся Мглу, хотя уверенности в этом не было. – Я иду. Лейна, обещай, что не пойдёшь следом!

Девушка глядела на него отнюдь не прощальным взглядом.

– Обещаю. Но только до тех пор, пока не почувствую, что тебе грозит гибель.

Марк улыбнулся, обратив взгляд на юного мага.

– Присматривай за ней, Мелфай. Я рассчитываю на тебя.

Мелфай напряг скулы, отводя взгляд.

– Спасибо, Маркос.

– Спасибо? За что?

– За то, что доверяешь мне, – голос юного мага задрожал. – Тебе столько досталось из-за меня… Я воспитанник твоего злейшего врага, а ты…

– Этого врага больше нет. Нет и воспитанника. Решай, кто ты, Мелфай, и с кем…

– Конечно же, с сильнейшим! К кому ещё примкнуть ученику великого Кукловода, как не к победителю? – раздался низкий голос за спиной.

К ним подходил Радагар, облачённый в шлем и чешуйчатые доспехи с засохшей на них даймонской кровью. При виде секутора Мелфай сжался, затаив ненавидящий взгляд, Лейна же, как и Марк, осталась выдержанно спокойной, словно грозный последователь Меча Справедливости больше не вызывал у неё ни гнева, ни страха.

– Собрался во Мглу, миротворец? – испытывающе спросил Радагар.

– Я делаю то, чего не могу не сделать, – ответил Марк.

– То есть, повторяешь путь Четвёртого? Он тоже был слишком убеждён в том, что идёт одним-единственным путём, уготованным ему свыше. Последствия всем известны. А скольким людям придётся расплачиваться за твою самоуверенность?

– До этого не дойдёт, – произнёс Марк как можно уверенней.

«Ох, если бы так!»

– Чтобы до этого не дошло, следует побеспокоиться мне, – старший секутор глядел на него с нескрываемым желанием схватиться за меч.

– Верно, – с улыбкой ответил Марк. Странное дело, грозный секутор, обладатель тяжёлого, подавляющего волю взгляда, не вызывал у него не капли опасений. – Вопрос только как? Арест в нынешнее время ненадёжен, заключённых сейчас наоборот выпускают из тюрем. Остаётся твой излюбленный способ. Какой же? Меч? Отравленные иглы? Или что-то новенькое?

– Маркос! – встревожилась Лейна.

– Если ты так уверен, что там я превращусь в монстра, худшего, чем Асамар, то почему бы не пустить мне в спину стрелу? Кто тебя осудит сейчас, когда неведомо доживёт ли хоть кто-то до завтра…

– Иди! – глухо выговорил Радагар, не желая препираться. – Иди, иначе я и впрямь могу не сдержать слова, данного Сильвире! Я не могу убить тебя сейчас, но как только почувствую, что ты выбрал путь «сверхчеловека»… я найду тебя, где бы ты ни прятался.

 Марк кивнул с прощальной улыбкой.

– Тогда на тебя я тоже рассчитываю, Радагар.

Опираясь на меч-посох и чуть прихрамывая, Марк направился к заваленным вратам. Сидевшие на передовых морфелонские копейщики уставились на него с изумлением.

– Эй, парень, ты и впрямь собираешься во Мглу? Да ты на голову рехнулся!

Марк не отвечал, понимая, что они правы. Разум охватывала паника, близкая к безумию. Он приближался к страшнейшему в Каллирое логову – утробе непостижимого чудовища, способного вывернуть сознание наизнанку. «Невозможно!» «Невозможно!» – ударяли в голову ритмы тревоги, всё настойчивей побуждая отказаться от безрассудной затеи.

Перебравшись через мокрые от крови даймонов завалы, Марк коснулся ногами зыбкой почвы болотистого леса. Теперь он стоял на самой меже – границе, отделяющей город от Мглы.

«Моё тело изранено. Я слишком слаб и не могу сражаться, – подумал он, тяжело дыша после преодоления препятствия. – Надо вернуться и отлежаться хотя бы один день».

Но тут он подумал об умирающей впереди Амарте и о Лейне, которая умрёт чуть позже. Имеет ли он право на жизнь?

«Ты никогда не возвысишься над тем, чего избегаешь», – вспомнились слова Калигана, сказанные когда-то очень давно, ещё в первое посещение Марком Каллирои.

«Я не буду больше бояться. Не буду избегать этой встречи».

Переступая через кочки и пробуя посохом почву под ногами, Марк направился в окутанный туманом лес, вдыхая сырой и влажный воздух Мглы.

Глава одиннадцатая Ради чего?

(Амархтон, Западные врата)

К полудню всё войско выстроилось у Западных врат. Ещё до прибытия королевы все военачальники получили последние распоряжения и расставили свои когорты, сотни и десятки так, как того требовал приказ. Лёгкий сухой ветерок трепал знамёна: вся площадь перед бывшей Башней Тёмного Круга была покрыта разноцветными полотнищами. Шевелились алые стяги с пятнистым барсом – главные силы Южного Оплота, великое знамя королевства. За ними трепыхались парящие орлы на красно-коричневых знамёнах – войско «степных орлов» под командованием принца Этеокла. Над тысячным корпусом лучников помимо знамён Южного Королевства вздымались песчано-жёлтые стяги Ордена вольных стрелков и других воинских сообществ, у которых главным оружием был лук, а не копьё или меч. Чуть поодаль красовались тёмно и светло-зелёные символы Морфелона: дубовый лист и благородный олень.

А в самом центре площади пестрел разнообразной символикой рыцарский корпус, вобравший в себя воинов из разных орденов и братств. Особо выделялись среди них серебристые щиты и доспехи Ордена Серебряного Щита. А сразу за ними чернел ровный квадрат всадников в длинных чёрных плащах с треугольными щитами, длинными пиками и тёмно-синими знамёнами с изображением короны со звёздами – гвардия короля Дарвуса. За ними всеми, элитными и хорошо вооружёнными, толпились несколько сотен пеших копейщиков в простеньких кожаных доспехах, а то и без них – добровольное ополчение Амархтона.

Войско притихло в ожидании. Кое-где воины шептались, где-то младшие военачальники запоздало ругали безалаберных новичков, кто-то шептал молитву или подтягивал ремешки доспехов. Но в целом войско глядело вверх – на порыжевшие от ночных атак стены Западной крепости, где стояла владычица Сильвира. Воины ждали её слова, взволнованно и терпеливо.

Безмолвный совет военачальников затянулся. Все молчали, ибо что можно сказать, глядя на вражескую армию – необозримую лаву, растёкшуюся по Тёмной долине? Не окинуть взглядом эти огромные рати, раскинувшиеся между двумя скальными хребтами, как армия судного дня, как закат человечества. Рати эти покрывало жуткое зарево кроваво-красной дымки, отчего зрелище становилось ещё более мрачным.

Целый лес копий возвышался перед громадинами осадных орудий, вокруг которых шевелилось множество даймонов. Арпаки, хаймары, однорогие, двурогие – основная безликая масса, выпускаемая Хадамартом вперёд, как грохочущая лавина бедствий, обрушивающаяся на человеческий род. Над легионами парили кожистокрылые авлары, донося властителям о любом передвижении противника, утёсы Меликертской гряды были усеяны множеством крылатых горгулий. Ещё дальше – в кровавой дымке магического тумана виднелись фигуры могучих исполинов, всадников-изолитов в трепыхающихся чёрных одеяниях, покрытых красной бронёй аласторов и других могущественных слуг Хадамарта. Какие ещё бестии таятся вдали, оставалось только гадать.

Но не только даймонов собрал Падший владыка на битву за важнейший город Каллирои. У подножия Меликертской гряды сидели тысячи воинов-нерейцев и сотни наёмников из Нефелона. Уже все в армии Сильвиры знали, что эти люди нужны Хадамарту не только как боевая единица. С тактической точки зрения, сотни нерейцев полегли в ночных атаках под стенами крепости совершенно бессмысленно, причём от магии своих же красных жрецов. Но вести об их гибели, как о кознях безжалостной варварши Сильвиры, наполняли яростью других жителей Тёмной долины и приводили к Амархтону новые племена. Неважно, что соплеменники полегли от магии союзников – в их смерти повинна проклятая Сильвира! Эта мысль, запечатанная кровной местью, прочно сидела в голове каждого нерейца, пришедшего на битву. Они не думали о славе и победе. Истомлённые суеверным страхом перед бесчисленной армией Падшего и в то же время – опьянённые жаждой отмщения, они готовились по первому приказу броситься на неприступные стены и умереть под ними.

Чуть выше на склонах, куда можно выбраться человеку, виднелись нерейские женщины и даже дети. Их привело сюда ожесточённое рвение и ненависть к рыжеволосой поработительнице Сильвире, из-за которой гибнут их отцы, мужья, сыновья и братья. Женщины приносили воинам свежую пищу в узелках и корзинах, а потом поднимались на склон, чтобы наблюдать за осадой, от исхода которой зависела судьба близких, а значит, и их судьба. Время от времени они издавали пронзительные возгласы, подобно женщинам древних горных племён, которые поддерживали в битве своих мужчин громкими воинственными криками за их спинами. Их крик, преисполненный ненависти к захватчице, находил живой отклик в стане нерейцев, и мужчины отвечали им боевым кличем и улюлюканьем.

И всё же центром мощи и ужаса, внушаемого этой силищей, был возвышающийся за легионами огромный багровый шар. Шевелящийся, бушующий, словно живой. Оттуда исходила такая сила, что только самые стойкие могли смотреть на него без содрогания.

Королева обвела взглядом своих военачальников. Все смотрели на горящий шар вдали, каждый по-своему: кто с отвращением, кто с тревогой, кто с бесстрашием, близким к отчаянию. Глаза Мойраны, широко открытые, выражали горечь неизбежности.

– Это он? – тихо спросила королева, хотя сама всё прекрасно понимала.

– Да. Сам Хадамарт явился на поле брани, – ответила Зрящая, не оборачиваясь.

Военачальники притихли. Каждый будто пытался преодолеть себя, пристально глядя на проступающий в красной дымке багровый шар и испытывая свою отвагу.

– Надо ли объявлять об этом войску? – спросил Тибиус, обращаясь как бы ко всем. Даже перед лицом бесчисленных полчищ архистратег сохранял деловито-сосредоточенный вид.

– Люди и так догадываются, а кто не догадывается, тот чувствует, – произнёс принц Этеокл. Сдвинутые в суровом взгляде брови стали привычными для его лица, исчезла его извечная утончённо-надменная усмешка. – Мои с самого рассвета шепчутся «Хадамарт! Сам Хадамарт явился!». Нет смысла скрывать правду.

– Никогда ещё он не являлся на бой лично. Он уверен, слишком уверен в себе, – прошептала королева.

– Никогда ещё не было у него такой армии, – сказал архиепископ Велир, обращая молитвенный взор к мутному небу. – Наверное, это вынужденный ход. Его власть над даймонами не безгранична, и управлять такими полчищами из тайного укрытия ему нелегко. Только личное присутствие Падшего сдерживает их воедино.

– Возможно, так оно и есть, – согласился Тибиус. – Но только уж очень это похоже на тщательно продуманную западню. Он словно вынуждает вас, сиятельная королева, сделать именно то, что вы задумали.

– А у нас есть иной выбор? – выпалил предводитель лёгкой конницы Эномай, опередив королеву.

– Стратегия войны учит, что в любом положении есть, по крайней мере, два выхода, – парировал архистратег.

– О, да! Отступить всем войском и оставить город на произвол жрецов крови! Это твой мудрый и дальновидный выход, Тибиус?!

– Отступить – не значит проиграть, пора тебе это усвоить, Эномай, если носишь мантию военачальника. Я по-прежнему считаю, что тактическое отступление будет несомненно лучшим решением, чем лобовая контратака, но поскольку сиятельная королева решила иначе, я придержу своё мнение.

Перепалка двух военачальников стихла быстро, без всякого вмешательства королевы. Не то время, не та атмосфера царили сейчас, чтобы устраивать долгие пересуды, как на военном совете. Мысли и чувства вырывались коротким потоком и мгновенно стихали – любой спор перед грядущей схваткой казался глупым и бессмысленным.

– Переоценивать врага тоже не стоит, – высказался в наступившей тишине Главк. – Если верить нашим прознатчикам, то у Хадамарта только четыре серьёзных легиона: Пиковый, Медный, Панцирный и Первый легион, он же Легион Смерти. Остальные – просто сборище вооружённой нечисти.

– Четыре легиона – это двадцать-двадцать пять тысяч хорошо обученных даймонов, – возразил Тибиус. – А Падший не станет использовать одну грубую силу. Будет магия, будет хитрость, будет обман… и храни Всевышний, чтобы не было предательства.

Этеокл глядел на построение легионов Хадамарта с суровой осмысленностью происходящего.

– Пятнадцать рядов длинных пик по центру: явно готовятся отражать конную атаку. Фланги защищены слабее, потому что нашей коннице там не разогнаться. Что скажешь, Главк?

Глава Серебряного Щита излучал хладнокровное мужество.

– Чтобы пробить пятнадцатирядный заслон у нас не хватит рыцарей. Половина из них погибнет, половина потеряет лошадей.

Из уст опытного рыцаря это прозвучало как приговор. Вопрошающие взгляды обратились к королеве. О её полном плане каждый мог лишь догадываться. Каждый знал только свою роль в грядущей битве, общая же картина, которая должна была сложиться из этих ролей, была ясна только королеве.

– Сиятельная королева, вы уже решили, кто пойдёт расчищать путь рыцарской коннице? – осторожно спросил Тибиус.

Те, кто ещё не знал ответа, ждали с затаённым дыханием. «Расчищать путь» означало, что когорта, которой предстоит это сделать, обречена. Никому не выжить в той мясорубке, которая воцарится в центре сражения.

– Мегорий и Варрей, – бесстрастно ответила королева.

– Первая и Третья когорты. Лучшие силы королевства… – прошептал Тибиус, едва не добавив «на верную гибель».

Королева не отводила взора от Тёмной долины.

– Да. Именно потому, что они лучшие.

Военачальник Варрей с мужественной покорностью склонил голову. Мегорий лишь небрежно кивнул, бросив на поле решительный и в чём-то надменный взгляд, словно хотел сказать: «Справимся, ещё не таких бивали!»

– А не лучше ль моим дуболомам разгуляться среди этой нечисти? – прорычал глава морфелонских латников Гурд, глядевший всё это время на вражескую армию с чистым отвращением.

– Нет, Гурд, ты ударишь с левого фланга. Ударишь так, чтобы дрогнувшие даймоны потеснили тех, что позади них… Эномай. Твоя стрелковая конница должна обеспечить поддержку пехоте Гурда и Варрея.

– Расстреляем нечисть, как уток! – лихо вскинул голову главный конник.

– Эномай! – строго проговорила владычица. – Это не та битва, где нужна удаль. Здесь нужно настоящее твёрдое мужество.

Смутив молодого военачальника, королева обернулась к мельвийскому полководцу Лодору, который привёл своё братство на подмогу южной владычице. Молодой, высокий, идеально сложенный воин выглядел смятённым, и даже горделивая осанка и вскинутая голова не могли скрыть его тревоги. Он явно не ожидал увидеть таких чудовищных полчищ.

– Правый фланг, Лодор, – напомнила королева. – Твоя задача – не позиционный бой, а бешенный натиск. Вон тот взгорок у Драконовых скал, усеянный даймонами – как раз для твоих секир. Никто не справится там лучше тебя.

– Сдюжаем, – подавляя смятение, прошептал мельвиец.

– Лучники Автолика присоединятся к тебе, чтобы занять позиции на склоне, так же как лучники Иоласа на левом фланге.

– Ага, если к тому времени мы не поляжем под кровавым дождём, – хмуро бросил Иолас.

Автолик, наоборот, сохранял азартный блеск в глазах, словно ему предстояло увлекательное приключение.

– Поймай меня смерть! Вот уж не думал, что когда-нибудь доведётся командовать лучниками Сильвиры!

Взор королевы остановился на южном принце.

– Этеокл, повторю ещё раз: что бы ни происходило на поле боя, ты и твои «степные орлы» должны оставаться за стенами крепости.

Принц сохранял суровое выражение лица.

– Ты же знаешь, Сильвира, что я нарушу твой приказ, – прошептал он чуть слышно.

– Знаю. И рассчитываю на это, – улыбнулась в ответ королева. – Но помни: в бой их надо вести только тогда, когда их дух созреет. Иначе они побегут после первого удара. Их сердца должны пробудиться. Только тогда и веди их, Этеокл, только тогда…

Прибежал старший прознатчик, он же – королевский посыльный в бою, белобрысый Аргомах, сообщив, что последние приготовления закончены. В этот момент король Дарвус, молчавший доселе, поражённый зрелищем той напасти, что обрушилась на его королевство, поспешно заговорил:

– Сиятельная королева, я прошу вас позволить мне разделить с вами главный удар. Три сотни моих всадников могли бы усилить вашу конницу…

– Твои гвардейцы не обучены конным атакам, требующим единодушия и слаженности. Смысла нет.

Дарвус вскинул голову.

– А есть ли смысл мне, королю, оставаться в резерве? Зачем? Кого я поведу за собой? Этих ополченцев, которые разбегутся при встрече с первым же изолитом? Вы просто жалеете меня, хотите, чтобы я оставался в безопасности, но в этом нет никакой чести! Мне больше по душе смерть в бою, чем роль начальника обоза!

Королева глядела на него, как на ребёнка, который никак не может согласиться с тем, что его взросление ещё не наступило. Детский испуг в глазах, детская храбрость, детская демонстрация уверенности во взгляде и в расправленных плечах. Но именно этой детскостью он и нравился сейчас Сильвире.

«Он из знатного рода, но его не воспитывали правителем, не вдалбливали в голову, что он лучший, первый, избранный. А потому – не изуродовали, не приучили глядеть на всех вокруг, как на ничтожное мужичьё, достойное лишь плестись позади его эскорта. Он умеет ценить людей, умеет слушать, различать, выбирать. Он поддаётся слабостям, как и каждый из нас, но в решающую минуту он всегда будет твёрд. Хотя бы для того, чтобы отыграться за все свои слабости. Из него выйдет хороший правитель. Если выживет».

– Твоя роль, Дарвус, вовсе не обоз. Она куда более высока. Выше, чем моя. Ты пока что не видишь своего предназначения, а я вижу, хоть и не совсем чётко. Когда разгорится битва… – королева осеклась, как если бы боялась о чём-то проговориться. – Если всё пойдёт согласно моему замыслу… то ты увидишь своё предназначение. Главное, помни: ты король Амархтона. Ты, а не я. Я всего лишь союзница, пришедшая на помощь твоему королевству. Ты законный амархтонский правитель – не отпускай эту мысль ни на минуту. Скоро ты поймёшь, почему это так важно.

Закончив, королева в последний раз окинула взором своих военачальников, на мгновение остановив свой взгляд на каждом, словно хотела запомнить их такими навсегда.

«Главк, Мойрана, Тибиус, Дарвус… мои отважные друзья, в чём-то сомневающиеся, втайне боящиеся, но такие верные!»

«Велир, Этеокл, Теламон, Автолик, Иолас… я люблю вас, и мысль, что многие из вас сегодня уйдут навсегда, навевает тоску и ужас».

«Мегорий, Варрей, Гурд, Лодор, Эномай, Рафар… о, Всевышний, сделай так, чтобы все они выжили!.. О, прости, я прошу невозможное, но так хочется, так хочется верить в несбыточное чудо…»

Сердце королевы сжалось от незнакомого страшного предчувствия. Впервые она настолько сильно ощутила, сколь велика тяжесть ответственности, которую она на себя взвалила. Глаза её наполнились слезами, и она не сумела их сдержать. Хотела быстро надеть шлем, но поняла, что не успеет, и военачальники уже заметили её слёзы.

«Видят. Ну и пусть видят. Какое это имеет значение теперь?»

– Что с вами? – спросил Тибиус. Остальные, кто деликатно отвёл взгляд, кто смотрел с пониманием.

«Нет, они не понимают. Не понимают меня. Не понимают, что это будет за бой. Даже тот, кто прошёл горнило Амархтонской битвы, не понимает».

– Я готова, – сдавленно проговорила королева, но внутренность её уже справилась с приступом отчаяния, едва не вылившемся в рыдания. – Вижу, готовы все. Тогда по местам! К когортам!

Столь властен оказался этот приказ, что военачальники мгновенно ринулись к своим людям. Сильвира же вышла на внутреннюю открытую галерею стены, откуда её было видно со всей площади, чтобы сделать последнее воззвание.

– Воины Каллирои! – возгласила она громким голосом, и тотчас наступила полная тишина. – Собратья по войне! Вот и настало время воистину последней битвы. Последней – потому что другие войны будем вести уже не мы, а наши потомки. Я никого не утешаю и не сею призрачных надежд. Враг многократно сильнее нас. Сам Хадамарт явился на поле боя.

Слова королевы ударили холодом по рядам. Многие сердца дрогнули от этого мрачного известия.

– Знаю, что думают многие из вас: почему мы должны платить жизнями за грех, порождённый этим городом? Так вот, приоткрою вам завесу древней тайны. Амартхтон – это город, который не грешнее других городов. Но на его долю выпало тяжёлое предназначение – стать испытанием отваги и веры всех, повторяю, ВСЕХ народов Каллирои! Амархтон станет городом, с которого начнётся возрождение и расцвет Каллирои. Или же – её порабощение и руина. Сегодня это зависит от нас с тобой. У каждого из нас есть свой личный путь воина, и сегодня наши с вами пути слились воедино, чтобы остановить надвигающуюся напасть и одолеть врага. Прежде всего, того врага, что притаился в нашем собственном сердце. Мы не орда. Мы сообщество вольных людей, которые знают за что бьются и во имя чего идут на смерть. Хвала Всевышнему!

– На земле и в сердцах! – прокатилось по рядам.

Не все поняли, о чём толковала владычица, но такая непоколебимая сила звучала в её голосе, что горящее воодушевление быстро охватило собравшиеся на площади войска.

– Хвала Всевышнему! Остановим нечисть здесь и сегодня! – подхватили одни.

– Сметём тварей! Чего уж там, не раз Хадамарта бивали! – добавили другие.

– По местам! Открыть врата! – раздался голос Этеокла, сразу же заглушённый гласом боевых труб.

Начиналась последняя битва.

***

Две фигуры появились на гребне Драконовых скал. Перед ними обрывался скалистый утёс, открывая потрясающий вид на предместья Амархтона, заполненные легионами даймонов.

Два мага, один старый в серых одеждах, другой помоложе в чёрной мантии с большим капюшоном, деловито созерцали открывающееся зрелище.

 – Что скажешь, Хоркис? Можешь предугадать исход битвы? – осведомился старый архимаг, хитровато щуря глаза.

– Невозможно предугадать даже поединок двух мастеров, будь-то мечники или маги, высокочтимый Кассиафат. Война – самое непредсказуемое из явлений. Каждый бой полон непредвиденных сюрпризов, случайностей, произвола судьбы. Вам доводилось видеть схватку белого единорога и чёрного дракона? Любой скажет, что все шансы на стороне дракона: огненное дыхание, крылья, мощные челюсти, когти, усеянный шипами хвост, естественная магия, наконец. Но тот, кто знает повадки белых единорогов, не станет делать поспешных выводов. Дракон силён, но единорог проворен. Дракон огромен, но это преимущество может оказаться и слабостью, если схватка произойдёт в лесу. И что самое главное – дракон просто добывает себе пищу, а единорог борется за жизнь.

– Интересная аналогия. Жаль, что тех и других осталось так мало, – проговорил архимаг Кассиафат. – Но как по мне, Сильвира больше напоминает не белого единорога, а пятнистого барса, который, кстати, украшает её знамёна.

– А хищные кошки, как ведомо, ваше пристрастие, высокочтимый архимаг. Могу ли я позволить себе заключить, что в этой войне вы симпатизируете Сильвире?

– Я симпатизирую тому, кто побеждает, почтенный спиромаг. Победит Хадамарт – я вынесу на совет Мелиса предложение перейти под протекторат новой Амархтонской Империи, пока нам не навязали силой более унизительные условия. Победит Сильвира – предложу развивать дружеские отношения с Южным Оплотом, вплоть до союза. Вот и весь подход, почтенный Хоркис.

– Философия серой магии. Вечный нейтралитет, подразумевающий лояльность к сильнейшему.

– Верно. Потому Гильдия серых магов и держится столько лет. В отличие от Тёмного Круга, который всегда занимал лишь одну сторону конфликта. Или Жёлтого Змея, который ныне на грани исчезновения… Если, конечно, ты не заменишь его бесславно павшего главу.

– Пока что никто мне не предлагал эту почётную должность, – ответил спиромаг, едко скривив губы на слове «почётную». – Лично у меня желания нет. Под влиянием своего тайного главы они там помешались на миротворцах и идее возрождения Проклятия, которое якобы поможет им черпать силу Акафарты без посредничества некромантов. Впрочем, вы должны лучше меня это знать, поскольку были более тесно связаны с Асамаром.

– Связаться с ним было моей самой большой глупостью за последние двадцать лет, – признался архимаг. – Надо было разорвать с ним все дела сразу же после той бойни, которую учинил его некромант в Мелисе. Э-эх, бедная моя Эльмика! Знаешь, Хоркис, я даже благодарен Седьмому за Асамара. Без своего главы маги Жёлтого Змея будут вынуждены поубавить свои претензии на господство в крае, а может, и вовсе перессорятся и разойдутся, чего я им, честно признаюсь, всей душой желаю. Глупцы и фанатики. Всё живое стремится сохранить свою самость, а они готовы принести её в жертву ради слепой силы…

Спиромаг Хоркис нахмурился, глянув вниз.

– Открывают врата. Сейчас начнётся самое интересное.