Текст книги "Дом горячих сердец (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
– Мое сознание, птичка. Ответ находится там. Если он тебе нужен, иди и достань его.
– Разве я сейчас не в твоём сознании?
– Нет. Ты в моей ванной.
– Но я точно также нахожусь у себя в ванной… верно?
– Верно.
– Значит, это не одно из твоих воспоминаний, Лор?
– Нет.
– Это как в тот раз, когда я появилась в твоей библиотеке?
Он кивает.
– Если партнеры усиленно думают друг о друге, они могут проецировать свои тела туда, где находится их пара. Точно так же они могут проецировать слова в головы друг друга независимо от расстояния.
– Значит, моё тело находится сейчас в двух местах?
– Верно, но ты можешь удерживать клеточную репликацию своего тела довольно непродолжительное время, так что, если ты хочешь заглянуть в моё сознание, я советую тебе поторопиться.
Его золотистые радужки вспыхивают вокруг зрачков, которые сделались размером с булавочную головку, хотя в них не попадает никакой яркий свет.
И хотя я всё ещё потрясена тем фактом, что могу реплицировать саму себя, ванная комната темнеет, Лор исчезает, а на его месте появляется фейри. Тот самый фейри, который заставил меня предстать перед королём Марко. Янтарные глаза Птолемея так широко раскрыты, что сейчас в них больше белого, чем какого-либо другого цвета.
«Демон», – бормочет этот ужасный мужчина. «Де…»
Второй слог вылетает из него в виде мокрого бульканья, а его голова отрывается от шеи. Кровь забрызгивает моё лицо. Я резко вдыхаю и начинаю моргать. Когда мои веки открываются, голова Лоркана появляется на месте головы Птолемея до того, как она…
Я бросаюсь к раковине и хватаюсь за её края. У меня перед глазами появляются серые, а затем белые пятна, после чего цвет возвращается.
Лор стоит у меня за спиной, его голова теперь находится над моей головой, а голый торс оказывается так близко, что прохлада его кожи остужает пот, собравшийся на моей шее. Его ладони проходятся по моим плечам, только вот… только вот его руки прижаты к телу.
– Дыши, Behach Éan, – шепчет он мне, но это не помогает мне избавиться от кислоты, обжигающей моё горло. – Дыши.
Одна из его рук – его настоящая, а не фантомная рука из дыма – берёт мои волосы и приподнимает короткие тяжёлые пряди, а другая – нежно проходится по моей застывшей спине.
– Ты убил его, – хрипло говорю я.
В горле у меня пересохло, как это обычно бывает у Сиб на следующее утро после ежегодного празднования Йоля в «Кубышке». Моя подруга очень любит громко петь, перекрикивая нанятых музыкантов, хотя она всё время фальшивит.
Он следит взглядом за траекторией своих пальцев, которые двигаются по бугоркам моего позвоночника.
– Да.
– Но он умер неделю назад. Мы собирали твоих воронов. Так когда же?..
– Ты забыла, что я летал в Тарекуори проверить Фибуса.
О.
– Тимеус… он увидел, как ты летал вокруг и позвал дозорных? Ты поэтому… поэтому…
Я решаю не заканчивать это предложение, так как Лоркан прекрасно знает, каким образом он оборвал жизнь этого человека.
– Меня никто не видел.
Лёгкая улыбка приподнимает один из уголков его губ.
– Ночью я почти сливаюсь с воздухом.
– Тогда… я не…
– Нет, ты понимаешь, Behach Éan. Ты прекрасно понимаешь, почему я убил этого человека.
Теперь его большой палец описывает небольшие круги у основания моего пульсирующего черепа, и я позволяю ему, потому что… потому что это божественно.
И хотя моя голова всё ещё разрывается от ужаса и шока, я на секунду задумываюсь о том, был ли Лоркан массажистом до того, как шаббианцы превратили его в короля-оборотня?
«Нет», – бормочет он у меня в голове. «Я пас овец».
– Я не люблю дотрагиваться до людей, и не люблю, когда дотрагиваются до меня.
– Тебе меня не обмануть. Насчёт того, что ты не любишь дотрагиваться до людей.
Я делаю всё возможное, чтобы подавить тихий стон, который так и норовит сорваться с моих приоткрытых губ, но получается у меня паршиво. Я надеюсь, что всё ещё бегущая вода перекроет этот звук.
Кстати, а почему он не выключил душ? Разве он не закончил мыться?
– Я не дотрагиваюсь до людей, Behach Éan. Я дотрагиваюсь до тебя.
– Я человек.
– Ты не человек.
Его кадык опускается.
– Ты мой… ворон.
Его слова выдирают меня из оцепенения, я разворачиваюсь и снимаю его руки со своего тела. Мне очень хочется напомнить ему в сотый раз, что я никому не принадлежу, но вместо этого я спрашиваю:
– Как ты узнал о моей ссоре с маркизом?
– Моя каменная тюрьма не притупила моих чувств.
Когда я хмурюсь, он добавляет:
– Ты разве забыла, где хранился один из моих воронов?
В трофейной комнате Регио. Той самой комнате, примыкающей к тронному залу, где проходило моё слушание.
Он смотрит в мои округлившиеся глаза.
– Мне непонятно, ты ужасно рассержена или ужасно тронута тем, что я избавил Люс от этого мерзкого фейри?
Я сглатываю, но это не помогает мне смягчить горло.
– Ты планируешь обезглавить кого-то ещё ради меня?
Лоркан молчит, но его глаза отвечают за него.
– Ты не можешь отрывать головы от тел направо и налево, Лор. Фейри и так не доверяют воронам и называют тебя и твой народ…
Слова, написанные на стенах моего дома в Тарелексо, встают у меня перед глазами.
– Они называют вас ужасными вещами.
– Я похож на человека, которого волнует, что о нём думают фейри?
– Нет. Но…
– Пока Данте не начнёт наказывать своих людей, это буду делать я. Им пора научиться уважению.
Это не может хорошо закончиться.
Он протягивает руку мимо меня и берёт что-то с раковины, коснувшись моего голого плеча внутренней стороной предплечья. И хотя я не вздрагиваю, моя влажная кожа покрывается мурашками. Он трёт то, что он взял – кусочек угля – между пальцами, затем кладёт его обратно на деревянный поднос, и его рука снова касается моей кожи. Я пытаюсь сдвинуться в сторону, так как я, определенно, ему мешаю, но я застываю на месте, когда он закрывает глаза и подносит пальцы к переносице, а затем проводит обеими руками в сторону висков, нарисовав полосы на своей коже.
Когда его веки раскрываются, его радужки становятся поразительно яркими.
«Как бы мне хотелось раскрасить твоё лицо, птичка».
Моё сердце начинает трепыхаться за рёбрами, точно бабочка, когда я представляю, как он проходится своими длинными холодными пальцами по моим векам, демонстрируя всему миру, что я теперь его.
Одна из многих.
Его грудь неспешно вздымается, в отличие от моей.
– Скоро ты будешь слишком занят, разрисовывая лицо своей принцессы из Глэйса. У тебя не будет времени беспокоиться о моём лице.
Подумать только, скоро она будет стоять на этом самом месте.
Она будет смотреть в его золотые глаза и на его серебристые шрамы.
Пар от душа и дым, поднимающийся от его кожи, ласкают моё лицо.
Это слишком.
Всё это уже слишком.
Не знаю, зачем я перенеслась сюда, я хочу уйти. Я отворачиваю от него своё лицо, закрываю глаза и представляю дом маркиза. Я визуализирую белый мрамор и зеркало в золотой раме. Камешек с буквой «В» на прикроватном столике.
Когда мои веки раскрываются, я снова оказываюсь в своём теле. И уже другой ворон стоит передо мной с такими же широко раскрытыми глазами, какие были у Тимеуса прямо перед тем, как его голова отделилась от тела.
ГЛАВА 24
Ифа выпускает воздух из лёгких.
– Ты иметь пара. Так ведь? Ты путешествовала в своём сознании.
Моя первая реакция – категорически всё отрицать, но я не хочу лгать Ифе. Не говоря уже о том, что моё лицо покрыл румянец, а мои глаза стали такими же остекленевшими, как у Минимуса.
– А у тебя есть пара? – спрашиваю я, пока она не успела спросить, с кем я соединена таким сверхъестественным образом.
Она вздыхает и качает головой.
– Нет. Всё ещё жду. Имми тоже ждёт.
Готова поспорить, что я знаю, с кем хотела бы соединиться Имоген. Но он уже занят. «Принцессой из Глэйса», – упрямо твердит мне мой разум.
– Но моей siér, – я решаю, что это значит «сестра» на языке воронов, – не нужна связь. Она слишком посвящена в дело воронов.
Я не могу сдержаться и фыркаю.
– Я более чем уверена, что твоя сестра ничего бы так не хотела, как быть связанной с Лором.
– Почему ты так говоришь? – рот Ифы удивленно округляется.
– Потому что она проводит с ним всё время.
– Она часть Siorkahd. Это её работа. Поэтому она проводит так много времени с нашим королём. Поверь мне, Фэллон, она не хотеть Лора.
Она качает головой, из-за чего её тяжёлая коса перекидывается через плечо.
– Имми слишком любить драться, ей не до любви.
Неужели её волосы и макияж были действительно растрепаны из-за её подготовки к следующей войне Лоркана?
– Кто пара?
– Я… я…
Я закусываю губу.
– Я хочу сохранить это в секрете.
– О. Хорошо.
Она кажется такой расстроенной, что я добавляю:
– Я даже не рассказала об этом Сиб и Фибусу.
– Думаешь, они не поймут?
– Я думаю, они не поймут, почему я отказалась от этой связи.
– Отказалась?
Одна из её подведённых бровей приподнимается.
– Ты не можешь отказаться от связи. Она священна.
– Я хочу сама выбрать, Ифа.
Она отчаянно хлопает ресницами, как будто пытается проморгаться.
– Твой партнёр, должно быть, очень опечален.
Я пожимаю плечами.
– Он уже обручен с другой женщиной, так что он уже оправился.
Её голова резко подается назад.
– Если он ворон, то это невозможно.
Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что раз уж я наполовину ворон, то меня могли соединить с кем-то, кто им не является.
– Он не ворон?
Я хочу, чтобы она перестала меня допрашивать, иначе она поймёт, в чьё сознание я проникла.
– Ифа, пока мы ждём Сибиллу и ужин, не могла бы ты поучить меня своему языку?
Её ноздри неожиданно раздуваются, и я решаю, что она сложила два и два. Ведь я призналась, что он недавно обручился. Но затем её губы изгибаются в улыбке.
– Почту за честь обучить тебя языку воронов.
И хотя я испытываю облегчение из-за того, что она не догадалась, каждый следующий удар моего сердца звучит глуше предыдущего. Я отворачиваюсь, пока она не заметила ту странную перемену, которая во мне произошла.
Зайдя в шкаф, отделяющий ванную от спальни, я спрашиваю:
– Как будет «платье»?
– Dréasich.
– «Дриси», – повторяю я, проведя пальцем по платью кораллового цвета, с облегающим корсетом и атласной юбкой в складочку.
Не слишком ли это для ужина в компании бунтарей? Я оглядываю другие вешалки. Не считая одного довольно простого платья цвета серого камня, вся одежда выглядит слишком нарядной.
Когда я снимаю с вешалки коралловое платье, а затем достаю нижнее белье, Ифа выходит в спальню и закрывает дверь, чтобы оставить меня одну. Я облачаюсь в шёлк и благодарю Сиб за то, что она потратилась на такое изысканное бельё, после чего приподнимаю платье и выворачиваю руки, чтобы дотянуться до всех крючков и петелек.
Неожиданно я вспоминаю о том, как Лоркан помог мне надеть платье, в котором я поехала в Тареспагию, о призрачных пальцах, ласкающих мою кожу, и моё лицо снова покрывает румянец.
Мне надо выбросить этого мужчину из своей головы, пока моё тело – опять – не перенеслось к нему. А не то он начнёт думать, что я хочу быть с ним, тогда как это далеко не так.
– Как будет «туфли»? – кричу я.
– Bròg.
– «Брог».
Я слышу, как Ифа начинает что-то искать, когда вдеваю последний крючок.
– Я нашла ручку и бумагу. Думаю, тебе поможет, если ты увидишь, как пишутся эти слова.
Я приподнимаю лиф, который чудесным образом подчеркивает мою скромную грудь, а затем выбираю пару серебристых туфель – «брог».
Я выхожу из ванной и направляюсь в небольшую жилую зону, где сидит Ифа с бумагой, чернильницей и перьевой ручкой. Она написала два слова на листе бумаге – наверное, те, которым она меня только что научила, хотя они выглядят совсем не так, как я начертила их у себя в голове.
– Как пишется моё имя?
Я с облегчением вздыхаю, когда оказывается, что моё имя пишется так же, как я всегда его писала, но затем я оказываюсь шокирована тем, что «Бэннок» пишется как «Báeinach».
– А имя моего отца?
Оказывается, что имя «Кахол» пишется как «Cathal», а имя его брата, «Киан», как «Cian». Я прошу её написать её собственное имя, и с удивлением обнаруживаю, что оно пишется не так, как произносится. Я прошу её написать полное имя Лоркана. В его имени нет надбуквенных знаков, а вот в его фамилии полно букв, которые не совпадают с тем, как я её произношу.
– А Морргот?
Она записывает это слово, и я слежу за каждой чернильной завитушкой и чёрточкой, приподняв брови и затаив дыхание.
Я никогда ещё не учила иностранный язык с таким увлечением.
– Язык воронов непростой.
– Né. Непростой.
Минуты растягиваются в часы, за время которых Ифа пополняет мой ограниченный словарный запас языка воронов, а я дополняю её базовые знания люсинского языка. Я так увлечена уроком, что не слышу, как моя дверь со скрипом открывается. Но это слышит Ифа. Она резко встает, и её начинает окутывать тёмный дым ещё до того, как Джиана переступает порог.
При виде сестры Сиб всё моё воодушевление улетучивается. И прежде, чем она успевает сказать «привет», я спрашиваю:
– Как ты могла не сказать мне о том, что мама и бабушка на Шаббе, Джиа? Я вернулась только ради них.
– Ты вернулась ради себя, Фэллон.
Я не встаю, но отодвигаюсь назад на стуле и скрещиваю руки.
– Это несправедливо. И это неправда.
– Ты планируешь помогать в Раксе? Потому что если твой ответ «да», то тебе придётся снять платье принцессы.
– Это платье выбрала твоя сестра.
– Моя сестра тоже не должна здесь находиться, Фэллон. Она не создана для того, что делаем мы с Антони. Хорошо, что Фибусу хватило ума остаться.
– Фибус приехал со мной.
– И где он?
– Я отправила его назад, потому что не хотела, чтобы ему причинили вред.
Она проводит руками по лицу. Её ногти поломаны, а пальцы измазаны серой грязью, которую она переносит на щёки своего угловатого лица.
– Тебе следовало отправить назад и себя.
– Почему ты так враждебно настроена?
– Потому что мне не всё равно, Фэл. Мне не всё равно на твою жизнь. Мне не всё равно на нашу борьбу. Я хочу, чтобы Люс стал королевством, где у каждого будет доступ к чему угодно. Где людей не будут заставлять подстригать волосы. Где к людям не будут относиться хуже, чем к свиньям. И где магию можно будет использовать без ограничений, независимо от формы ушей.
– Я хочу того же.
Она вздыхает.
– Я знаю, но твоё пребывание здесь делает нас ещё более лёгкой мишенью. Отряд эльфов, который толпится у нашей входной двери, стал ещё больше. Количество солдат, проверяющих наши лодки и сопровождающих нас по каналам, удвоилось.
Она сжимает губы и украдкой смотрит на Ифу.
– Не говоря уже о том, что теперь среди нас есть ворон, а воронам запрещено появляться в Люсе, за исключением Лоркана. Если Ифу обнаружат, кто знает, с какими ещё претензиями они на нас обрушатся.
Она вскидывает руки.
– Зная Таво, он, вероятно, выставит стражу внутри нашего дома, и тем самым испортит всё.
– Лор этого не допустит.
– Лор не управляет всем Люсом, долча.
Последнее пророчество Бронвен эхом раздаётся у меня в голове, и мои руки покрываются мурашками. До этого не дойдёт.
– Мои штаны высохнут только завтра.
– Я одолжу тебе свои.
– Ужин гото… О, привет, Джиа.
Сибилла проходит мимо своей сестры, шурша бирюзовым фатиновым платьем, при виде которого Джиана поджимает губы.
– Сколько золота ты потратила на платья?
Она закатывает свои серые глаза.
– Я едва прикоснулась к тому, что оставил нам Лор.
– Он оставил их нам для того, чтобы… Неважно. Просто не надо больше тратиться на легкомысленные вещи, ладно?
Джиана пятится назад.
– Я собираюсь принять душ перед ужином. Увидимся внизу.
– Санто Калдроне, она стала такой раздражительной с тех пор, как мы сюда вернулись. Мне кажется, что в последний раз я видела её улыбку в Небесном королевстве.
– Она очень предана делу.
– Как и все мы, Ифа, – говорит Сиб.
Несмотря на то, что я не перечу Сиб, я согласна с тем, что Джиана и Антони помогали ракоккинцам на протяжении десятилетий. А мы с Сиб только что к ним присоединились.
– Идём. Ты упадешь, когда увидишь комнаты отдыха.
Ифа следует за нами по широкой лестнице, затем огибает её и заходит в зеркальные двери, которые широко распахивает для нас Сиб. Помещение U-образной формы заполнено свечами, столами, диванами и плюшевыми креслами. Я насчитываю пять различных зон, потому что одной, по-видимому, недостаточно.
Я начинаю разглядывать ярко-алое помещение с позолотой, как вдруг вспоминаю, как голова Тимеуса скатилась с плеч. Я резко останавливаюсь, чем заставляю Сиб остановиться вместе со мной.
– Что такое?
Сибилла, которая до этого рассказывала о том, что фрески на потолке нанесены настоящим сусальным золотом, затихает и оглядывает помещение в поисках опасности.
– Ты кого-то увидела? – шепчет она, крепко сжав мою руку.
– Нет.
Я подношу ладонь к шее, отчаянно желая прикоснуться к своей гладкой коже.
– Я просто… просто Птолемей был по-настоящему ужасным человеком.
– Не могу не согласиться с тобой, микара.
Катриона входит в огромное помещение и окидывает взглядом тяжёлые шторы. Может быть, она представляет, что будет, если их распахнуть?
Или что находится за ними? Постриженный сад, который я видела из длинного стеклянного коридора? Мне очень хочется слегка раздвинуть их и выглянуть наружу, но Антони ясно дал понять, что их надо держать закрытыми. Не говоря уже о том, что я не хочу подвергать опасности Ифу.
Катриона начинает пристально её изучать.
– Тебе лучше стереть эту грязь со своего лица. Во-первых, это выглядит так, словно ты извалялась в земле, и во-вторых, она тебя выдаёт.
Катриона никогда не церемонилась в выражениях, но этот её комментарий совершенно неуместен.
– Это не грязь, – говорю я.
Она взмахивает рукой и говорит:
– Да-да, это боевой раскрас.
– Это традиция.
Дым начинает подниматься от напряжённых плеч моего телохранителя
– Традиция, которая в наши дни не очень-то популярна.
– Катриона, ты высказала своё мнение. Оставь Ифу в покое.
– Всё в порядке, Фэллон.
Юбка моего платья не настолько пышная, чтобы схватиться за неё. В неё можно только вцепиться. Поэтому я впиваюсь в неё.
– Зачем ты здесь, Катриона?
– Чтобы помочь делу.
– Только вот тебя не волнуют люди.
– Волнуют.
Когда я приподнимаю бровь, она говорит:
– По-своему.
– Говори правду, Катриона.
Она поправляет чёрные бархатные перчатки, подобранные к её чёрному платью, которое как будто создали из одного единственного куска ткани, обернув его сначала вокруг её шеи, а затем крест-накрест обмотав им её тело.
– Ладно. В «Кубышке» для меня не осталось работы, а мои клиенты обвинили меня в знакомстве с вами и перестали меня приглашать. А поскольку я ненавижу бездействие и не могу питаться воздухом, я пришла сюда.
– Ты говорила, что планировала помочь. Могу я спросить, каким образом?
– Я приготовила ужин.
Она указывает на стол, заставленный тарелками с едой.
– Ты приготовила…
Я смотрю на стол, а затем на куртизанку. Я никогда не видела, чтобы Катриона делала хоть что-то на кухне.
– Ты умеешь готовить?
– Я не настолько некомпетентна.
– Ага.
Сиб выпускает мою руку, подходит к столу и хватает кусочек жареного цукини толщиной с лист бумаги.
– Видела бы ты моё лицо, когда она предложила что-нибудь приготовить.
Она кладёт хрустящий овощ на язык, и её ресницы вздрагивают.
– Ого. Катриона.
Катриона приподнимает подбородок, и её лицо начинает сиять, после чего она идёт к столу.
Сиб берёт кувшин с вином и наполняет бокал.
– Кому ещё вина? Фэл? Ифа?
Ифа качает головой.
– Я бы выпила, – говорю я, и Сиб подносит мне бокал.
– Катриона?
Она предлагает ей бокал, который берёт со стола.
Когда Катриона берёт у неё вино, я подношу свой бокал к губам.
– Фэллон, подожди.
Ифа резко протягивает руку и хватается за ножку бокала.
Я дергаюсь, немного вина выплескивается из бокала и течёт по руке.
– Извини. Я должна пробовать твою еду и вино.
Я начинаю протестовать.
– Зачем?
– Ради защиты.
– Защиты от кого?
Я смотрю сначала на Сиб, а затем на Катриону, после чего бросаю взгляд на двойные двери, в которые входят Антони, Маттиа и Риккио. Все трое одеты в расшитые туники и узкие брюки, которые заканчиваются начищенными нарядными сапогами.
Я никогда не видела эту троицу в какой-то другой одежде кроме выцветших рубашек и широких штанов, поэтому при виде рыбаков в нарядах высокопоставленных фейри я теряю дар речи. У всех у них закругленные уши, а волосы не опускаются ниже их широких плеч.
Антони останавливается в нескольких шагах от меня. Он проходится взглядом по моему коралловому платью так, что Ифа напрягается.
– У тебя есть всё, что тебе нужно?
Несмотря на то, что в его тоне нет ни теплоты, ни нежности, он не настолько колючий, каким он был, когда я появилась в этом доме.
– Да. Спасибо.
Ифа передает мне вино.
– С ним всё в порядке.
Антони переводит на неё своё внимание.
– У нас нет намерения отравлять драгоценную разрушительницу проклятий Лоркана. Пожалуйста, передай это своему королю.
Ифа не кивает, а только смотрит в сторону одной из зон отдыха, и лёгкая улыбка смягчает напряжённые черты её лица.
– Он слышит, Антони.
Моё сердце выдает серию частых ударов, когда я замечаю Лоркана, который устроился в одном из кресел, точно король на троне. Он закинул ногу на колено, опёрся противоположным локтем на подлокотник и подпер изящную челюсть двумя длинными пальцами.
Поскольку я не помню, чтобы видела тронный зал во время прогулки по его королевству, я сомневаюсь, что у этого короля-оборотня вообще есть трон.
«Нет».
Пылающий взгляд его золотых глаз прокладывает путь прямо ко мне.
«Так как я не верю, что королевством можно хорошо управлять, сидя на заднице».
Его слова заставляют мой рот растянуться в улыбке.
«Тогда качели для птиц?»
Его губы едва заметно изгибаются в улыбке.
– Не то, чтобы мы не были польщены твоим присутствием, Морргот… – Антони совсем не кажется польщенным, – но что тебя сюда привело?
ГЛАВА 25
Пронзительный взгляд Лоркана останавливается на его вороне.
– Ифе надо отдохнуть.
Мой телохранитель отрывисто кивает, после чего направляется к окну, где превращается в дым, который протискивается между задёрнутыми шторами.
– Не думаю, что я когда-нибудь привыкну к тому, что кто-то перевоплощается в дым, – бормочет Сиб Маттиа, который обхватил её плечи огромной рукой.
А я не уверена, что привыкну видеть её вместе с Маттиа, хотя они определенно выглядят довольно мило.
– И никто из твоих воронов не смог прилететь сюда, чтобы её заменить?
В голосе Антони снова появляются резкие ноты.
Лоркан поднимается со своего места.
– Поскольку я могу свободно перемещаться по Люсу, я решил прилететь сам. К тому же, я слышал, что ты приютил новую бунтарку, и мне не терпелось с ней познакомиться.
Грудь Катрионы как будто застывает, когда король-оборотень подходит ближе, после чего обходит её кругом и встает рядом со мной.
– Катриона Мадаро, прославленная куртизанка Люса.
Его взгляд скользит по её фигуре-песочные часы, от изящных щиколоток до рубиновой заколки, и, хотя на мне надето не менее красивое платье, я неожиданно чувствую себя ребёнком, который решил поиграть в переодевание.
Она распрямляет плечи.
– Лоркан Рибав, самый зловещий небесный монарх.
Я замечаю, что Риккио задерживает взгляд на ложбинке между грудями Катрионы, стянутыми платьем, а глаза Лоркана возвращаются к её лицу и остаются там.
– Я слышал, что ты вызвалась приготовить еду.
– Мне надо вносить свой вклад.
Лоркан переплетает руки за спиной и подходит к обеденному столу овальной формы, который затем лениво обходит вокруг и, словно невзначай, наклоняется и нюхает пар, поднимающийся от одного из блюд.
– Скажите-ка мне, синьорина Мадаро, как можно научиться готовить за одну ночь?
– За одну ночь? Я кормила себя в течение многих лет.
– Едой из таверны и из булочной рядом с домом. Твоя кухня никогда не использовалась. Я взял на себя смелость проверить это по пути сюда.
– Вы не имеете права входить в мой дом без приглашения.
Катриона не повышает голос, но его тон выдает то, что она на самом деле думает о вторжении Лоркана, как и её покрасневшие щёки.
Лоркан не обращает внимания на её недовольство и продолжает свои расспросы.
– Окно было треснуто. Вы недавно с кем-то поссорились?
«Лор?» – я ставлю бокал на мраморную консоль, придвинутую к спинке одного из многочисленных диванов. – «Катриона всегда была со мной мила. Разве этот допрос необходим?»
Он удерживает мой взгляд.
«Я не доверяю этой фейри».
«Наполовину фейри. И ты никому не доверяешь», – я смягчаю свои слова нежной улыбкой.
– Да будет вам известно, за мной подглядывал эльф, пока я раздевалась. Я кинула книгой в окно.
– Ты читаешь? – спрашивает Риккио.
Её ноздри раздуваются.
– Да, я читаю. Так же, как и готовлю.
Она начинает пятиться.
– С меня хватит ваших оскорблений. Наслаждайтесь едой, которую я подала на стол. Увидимся со всеми утром.
Когда она разворачивается, я обхожу Лора и говорю:
– Катриона, подожди.
Она останавливается и оборачивается ко мне.
– Что?
– Останься. Пожалуйста.
Она поджимает губы, а я касаюсь её руки.
Она смотрит мимо меня на лица присутствующих.
– Не сегодня, увидимся утром.
Она высвобождает свою руку в перчатке из моей руки и уходит, ударив плечом Джиану. Пробормотав свои извинения, она исчезает на лестнице.
– Что это было? – спрашивает Джиа, одетая в новые штаны и рубашку.
– Она умеет готовить.
Я начинаю жевать нижнюю губу, а моя рука падает на складки моего платья.
– Мы были удивлены. Ей это не очень… понравилось.
– Ты знала, что она умеет готовить, сестренка? – Сиб крадёт у Маттиа свой бокал, но тот оказывается пуст.
– Не знала, но я рада, что кто-то взял на себя кухонные обязанности, иначе нам пришлось бы есть сырую еду.
Джиа начинает идти к столу, но её глаза округляются, когда она замечает Лоркана.
– Морргот.
Она низко кланяется ему.
– Ты останешься на ужин?
– Останусь. Чтобы мы могли пообщаться.
– Я умираю с голоду.
Риккио падает на стул и начинает накладывать на тарелку тефтели в остром томатном соусе. Когда он понимает, что никто не присоединился к нему за столом, он говорит:
– Надеюсь, вы не против, если я начну есть.
И кладет тефтелю в рот.
Лоркан взмахивает рукой.
– Ради Бога.
– Посмотрим, не упадёшь ли ты замертво.
Сиб опускается на стул напротив Риккио, загорелое лицо которого становится таким же алым, как блестящая заколка Катрионы.
– О, Боги, он задыхается.
Я кидаюсь к нему, но Антони добегает до него первым и ударяет его между лопаток.
Вместо того, чтобы выплюнуть еду, Риккио проглатывает её. Его лицо остается покрыто пятнами на ужасно долгие несколько секунд.
– Он всё ещё жив. Это ведь хороший знак? – говорит Сиб, осматривая тефтели.
– Зависит от яда.
От чёрных кожаных одежд Лоркана начинает подниматься дым, который окутывает его грудь.
Я не понимаю, когда он приходит в движение, но сейчас он стоит передо мной, так близко, что его дым начинает стелиться по моей коже.
Риккио тянется за кувшином с водой. Вместо того, чтобы налить себе стакан, он пьёт прямо из кувшина.
– Вы все настоящие ублюдки, – бормочет он, поставив пустой хрустальный резервуар так неосторожно, что раздаётся треск.
– Я серьёзно, Сиб, какого черта? Зачем ты вообще это сказала? Зачем Катрионе травить нас?
– Я не имела в виду – в прямом смысле. Я имела в виду, что она, вероятно, ужасно готовит.
Приподняв свой бокал за ножку, она усмехается.
– Ты бы видел своё лицо.
Он хватает тефтельку и бросает её в лицо Сиб. Она вздрагивает, когда тефтелька ударяет её в лоб, после чего скатывается по носу прямо в её декольте.
– Ах ты вшивый поганец! Тебе сколько лет?
Когда она достает тефтельку, упавшую между её грудей, Маттио усмехается, к несчастью для себя. Сиб резко поворачивает к нему голову, сквозь блестящий томатный соус просвечивает её самое сердитое выражение лица.
Маттиа кашляет в кулак.
– Серьёзно, Риккио. Это было не…
У него вырывается очередной смешок. Он пытается выдать его за покашливания.
– Не…
Он снова пытается укорить своего кузена, но ему это снова не удается. Сквозь взрывы смеха он выдавливает из себя:
– Извини, биббина.
– О, тебе ещё предстоит извиниться передо мной, биббино.
То, как она произносит его милое прозвище, красноречиво свидетельствует о том, что они собираются делать после ужина.
«Твои друзья такие забавные», – комментарий Лора заставляет мою улыбку исчезнуть.
– Как ты себя чувствуешь, Риккио?
– Нормально.
Он откидывает назад свои темно-каштановые волосы, а затем злобно смотрит на Сиб.
– Уже лучше.
– Как жаль, что с красивой одеждой не прилагаются хорошие манеры, – бормочет она.
– А ты думаешь, что красивое платье…
– Довольно.
Антони хватается за спинку стула на одном из концов стола и выдвигает его. Он смотрит на Лора, вероятно, решая, стоит ли предложить ему этот стул.
Он, должно быть, отказывается от этой идеи, потому что садится. Но опять же, есть ещё другой конец стола. И, конечно же, туда направляется Лор, но, прежде чем сесть, он выдвигает стул, стоящий рядом и смотрит на меня.
Я начинаю жевать нижнюю губу, понимая, что таким образом он делает заявление, но ведь Антони не предложил мне сесть рядом с ним.
«Может быть, я просто веду себя как джентльмен».
Тот факт, что он предваряет свою фразу выражением «может быть» красноречиво говорит о том, почему он выдвинул этот стул.
Грудь Лоркана кажется шире под его доспехами из кожи.
«А если бы Антони предложил тебе сеть рядом с ним?»
«Это ведь его дом, не так ли?»
Лоркан так крепко сжимает челюсти, что я жду, когда он превратится в дым и улетит в ночь.
«Я похож на человека, который может позволить другому победить, а тем более без усилий?»
«Ты король, Лор. У тебя и так уже всё есть – королевство, верноподданные, невеста. У Антони есть только этот дом – который ты ему купил – его друзья и его дело – которое неразрывно связано с твоими интересами».
Зрачки Лора не просто пульсируют. Они буквально взрываются.
«И ты планируешь предложить ему себя, чтобы он почувствовал себя лучше?»
«Я не планирую никому себя предлагать».
И пока мы не устроили ещё бόльшую сцену, я сажусь на стул, который он для меня выдвинул, но делаю такое выражение лица, чтобы он понял, что я думаю о его жалкой попытке помериться членами.
«Я бы не стал употреблять определение «жалкий» вместе со своим членом, Behach Éan».
Мои щёки вспыхивают от раздражения.
«Этот всего лишь выражение. Я не… А знаешь что? Я передумала».
Я начинаю вставать, но застываю на месте, когда Лор берёт меня за руку, переворачивает её и подносит к своему носу.
«Ты порезалась?»
– Нет, а что?
– Что значит «что»? – спрашивает Сиб, наклонившись вперёд и посмотрев на меня.
Лор проводит языком по алому пятну у основания моего шершавого безымянного пальца.
«Лор!»
Мне, наверное, надо начать переживать из-за того, что на моей руке кровь, но я не могу перестать фокусироваться на том, что он облизал мою руку.
