Текст книги "Дом горячих сердец (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Но на этот раз я его не осаживаю, потому что он делает это не для того, чтобы меня разозлить. Я сомневаюсь, что он вообще в курсе того, как сильно эмоции влияют на его дым.
– Ты думаешь, что она мертва, так ведь?
– Честно говоря, я не знаю, но я молюсь о том, чтобы причина, по которой он не может проникнуть в её сознание, заключалась в том, что Мириам начертила кровавое заклинание на теле своей дочери, и оно повлияло на их связь.
– Под кровавым ты подразумеваешь?..
– Что она начертила его кровью.
Мысль о том, что можно писать на людях тем, что течёт в наших венах, ещё больше расстраивает мой желудок.
– Значит, чтобы нас разъединить, ведьма из Шаббе должна будет капнуть своей кровью на мою кожу? И желательно на твою тоже?
Я морщу нос.
– Меня тошнит от вида крови, не считая месячных, но это не относится к теме, и никому неинтересно.
Его дым резко возвращается в тело, или туда, куда он обычно уходит.
– В общем…
Я начинаю тереть кожу над ключицами, которая без сомнения покрылась красными пятнами, и решаю сосредоточиться на книгах, а не на его губах, которые снова приподнялись в улыбке.
– Мне надо… эм… идти.
Я закрываю глаза и начинаю представлять свою камеру. Через три с половиной секунды напряжённой концентрации я приоткрываю веки.
Лоркан одаривает меня ухмылкой.
– Как мне отсюда уйти? – ворчу я.
Он упирается узким бедром в высокий стол, покрытый пожелтевшими картами.
– Ты должна захотеть уйти.
Я таращусь на него.
– Я ничего так сильно не хочу.
– Если бы ты ничего так сильно не хотела, ты бы вернулась в своё тело, Behach Éan.
Я испускаю раздражённый вздох, который приподнимает прядь моих уже высохших волос, и сосредотачиваюсь на Фибусе и еде. Мой желудок издаёт низкое урчание, и я возвращаюсь обратно в своё тело, которое, к моему удивлению, спокойно стоит на том же месте, где я его оставила.
О, Боги, я покинула своё тело.
Я могу покидать своё тело.
Это мощно.
И я совсем этого не хочу… но это действительно мощно.
А хуже всего то, что я не могу рассказать об этом своим лучшим друзьям, потому что они зададутся вопросом – почему я могу проникать в чужое сознание, а мне бы не хотелось делиться с ними подробностями.
Если подумать, то никто не должен об этом узнать.
Абсолютно никто.
«Твой отец не сплетник».
Я подпрыгиваю, услышав голос Лоркана в своей голове, и осматриваюсь, чтобы понять, не перенёс ли он сюда что-то ещё кроме голоса, но не замечаю у себя в комнате никакого ухмыляющегося мужчину, окутанного дымом.
«А что насчёт тебя?»
«Я похож на того, кто любит изливать людям душу?»
«Нет. Да. Я не знаю. Я бы не сказала, что ты могила».
«Твой секрет в безопасности, Behach Éan. А теперь мне пора идти готовить очередную войну».
Я фыркаю, а затем…
«Подожди. Ты готовишь войну?»
«А как ещё, по-твоему, можно создать империю и захватить трон?»
«И чей трон ты планируешь украсть?»
Наступает тишина, а затем: «Твой драгоценный принц в безопасности. Пока что».
Дверь моей комнаты раскрывается, и покрытое шипами дерево ударяется в стену.
Входит Фибус, покачиваясь под весом тарелок, которые он несёт.
– Я принёс тебе всё, что ты только можешь пожелать.
Чего я желаю, так это свободы, и никто, кроме Короля воронов, не может мне её дать.
ГЛАВА 9
Я стою на пороге своего шкафа, мой живот так набит, что выпирает из-под зелёной рубашки, которую я одолжила у Фибуса. Я разглядываю ряды вешалок и обуви. Похоже, Лоркан заготовил одежду для любого повода. Платьев здесь не меньше, чем брюк и блузок. И все они выполнены в монохромной гамме.
Закончив открывать и закрывать ящики, Фибус проводит пальцами по подолу платья, сшитого из чёрных перьев.
– Великолепно.
– Жутко. Им, наверное, пришлось ощипать птиц, чтобы его сделать! – добавляю я. – Лор может и считает, что его вороны выше фейри, но фейри не шьют одежду из кожи собственного народа.
Нос Фибуса морщится, и он выпускает платье из рук.
– У тебя есть невероятная способность портить хорошие вещи.
– Зачем мы вообще здесь?
– Затем, что у тебя пятно от соуса на правой груди.
Он тыкает пальцем в пятно, как будто я могла о нём забыть. Учитывая то, как усиленно я его оттирала, оно не вылетело у меня из головы.
– Оно будет привлекать внимание во время нашей экскурсии.
– Внимание к чему? К тому, как неуклюже я ем?
Он ухмыляется.
– И к этому тоже.
Я пожимаю плечами.
– Мне уже всё равно, что подумают обо мне люди.
– Ты совсем утратила вкус к жизни, Капелька.
– Я избавилась от иллюзий, а не утратила вкус к жизни.
Вздохнув, он поворачивается обратно к вешалкам, берёт черную рубашку, после чего открывает ящик и выуживает оттуда что-то блестящее, персикового цвета.
– Фибс, я не…
– Рубашка для меня. Не хочу, чтобы у твоих собратьев появились комплексы.
Он указывает на своё стройное тело и крепкие мышцы – они не такие большие, как ему бы хотелось, но он всё равно ими гордится. Особенно учитывая тот факт, что в детстве у него была впалая грудь и ноги, как зубочистки.
Как бы часто мы с Сиб ни говорили ему о том, что он красивый, он не верил нам, пока не перестал расти вверх, точно тростник, и не набрал вес.
– А вот это для тебя.
Он кидает кусок шёлковой ткани мне в лицо.
– В окрестностях замка может быть довольно ветрено. Не хотелось бы, чтобы ты простудилась.
– Не знала, что можно схватить простуду нижней частью своего тела.
Он хихикает, но я ему уступаю. Мы можем оказаться на лестнице или подол его рубашки может приподняться из-за сквозняка.
– Может, наденешь туфли? – предлагает он, поправляя чёрную драпированную рубашку, которая ему немного коротковата.
Она доходит ему до пояса, но ему это странным образом идёт.
Я осматриваю ряды обуви. Это будет ещё одна уступка. А я пока не готова помахать белым флагом перед лицом Лоркана, хотя бы даже для того, чтобы заехать по нему. К чему я готова – так это взять от своего тюремного заключения всё.
– От новой обуви появляются новые мозоли. А мои ноги ещё не зажили.
Продев ноги в нижнее бельё, которое как будто соткано из тёплого масла, я отправляюсь гулять по владениям Лора.
* * *
Фибус запрокидывает голову.
– Дальше я ещё не ходил.
Я поворачиваюсь на месте, оглядывая помещение, похожее на пещеру. Его стены обиты шпалерой, по которой тянутся вверх какие-то растения…
– Это кабачки?
Я подхожу поближе к панелям, покрытым листьями, и провожу пальцами по листу в форме сердца, торчащему из зеленого плода.
– Tà.
Женщина с чёрными седеющими волосами, подведёнными чёрным глазами и такой же татуировкой в виде пера, которая украшает щёки каждого ворона в округе, обматывает бечёвкой стебель с ещё одним зреющим овощем и подвязывает его к деревянной сетке.
– Кабачки.
Обрезав бечёвку удлинившимся железным когтем, она переводит своё внимание на меня и произносит вереницу слов на языке воронов, ни одно из которых я не понимаю до тех пор, пока она не произносит последнее: «Beinnfrhal».
– Я знаю, что такое «бенфрол», – заявляю я с детским воодушевлением.
Я разворачиваюсь к Фибусу, который смотрит на меня с нежной улыбкой.
– Это значит – «горная ягода». Я пробовала их во время путешествия через Монтелюс. Это самый вкусный фрукт на свете.
Чёрные брови женщины нависают над её узким носом, который выглядит таким прямым и симметричным, что напоминает мне о носе Лоркана.
Хотя это довольно странная мысль.
Она, должно быть, вызвана перенапряжением. Прошло уже много часов с тех пор, как мы с Фибусом отправились в наш поход. Яркое небо, которое проглядывает сквозь огромный люк этого трехэтажного здания, сделалось великолепного лавандового оттенка.
Скоро ночь накроет Небесное королевство. Ночь, которую я, вероятно, проведу, свернувшись калачиком в каком-нибудь коридоре, потому что не уверена в том, что смогу вернуться. Мои ноги меня убивают. Конечно же, я отказываюсь признаться в этом Фибусу, который периодически смотрит на них и напоминает мне о всех тех удобных туфлях, которые я могла надеть.
На четырнадцатом километре я начала угрожать ему, что если он не перестанет указывать мне на мою глупость, то я скажу Лоркану, что мой друг начал подыскивать для меня жениха. И несмотря на то, что он закатывает на это глаза, с тех пор как я бросила в него свою угрозу, Фибус уже не раз теребил свои украшения.
– Фэллон? – женщина произносит моё имя, как и все остальные вороны, превратив его в иностранное слово, которое звучит точно ручей, текущий по гладким камням.
Она кивает на другое помещение, которое сделано в форме странной пещеры, и жестом просит меня проследовать туда.
Я соглашаюсь. Я, конечно, испытывала разные эмоции, когда меня доставили сюда против моей воли, но я никогда не испытывала настороженности по отношению к этим людям.
Когда она подходит к одной из шпалер, её контуры расплываются, и она превращается в облако дыма. Я делаю крошечный шажок назад, когда она перевоплощается в своё другое обличье. Несмотря на то, что женщины-вороны довольно крупные, я заметила, что они не такие же большие как мужчины. И что ни один мужчина не выглядит так же внушительно, как Лоркан.
Она взлетает наверх, её черные перья сверкают, точно сапфиры, когда она приближается к открытому люку.
– Как думаешь, что она пыталась тебе показать?
Дыхание Фибуса запутывается у меня в волосах.
– Я не знаю.
Она летит на самый верх стены, её крылья хлопают, как у колибри, когда она зависает воздухе и хватает что-то своим железным клювом. Моё сердце пропускает удар, когда я замечаю тонкую ветку, усыпанную розовыми ягодами – «бенфрол».
Неужели она принесла мне эти ягоды, потому что я сильно воодушевилась, когда она их упомянула?
Женщина не приземляется. Вместо этого она превращается в дым, который затем принимает форму женщины. С улыбкой, из-за которой вокруг её губ появляются морщинки, она вытаскивает ветку изо рта и предлагает мне.
Я возвращаю ей её улыбку.
– Спасибо…
Приняв её дар, я указываю на неё. Она хмурится, поэтому я указываю на себя и говорю:
– Фэллон.
А затем снова указываю на неё.
Она касается основания шеи и говорит:
– Эйрин.
– Спасибо, Эйрин.
Она улыбается, а её темные глаза изучающе проходятся по моему лицу.
Я срываю с ветки ягоду и кладу себе в рот. Святой Котёл, они именно такие, какими я их запомнила – сочные и с каким-то лёгким привкусом.
Фибус берёт розовый плод, нюхает его, а затем закидывает в рот. Когда он стонет и тянется за очередной ягодой, я отпрыгиваю от него и стараюсь набить свой рот как можно бόльшим количеством ягод. Это глупо и по-детски, и если бы мой рот не был сейчас так набит, я бы громко рассмеялась.
Он хватает меня за талию и начинает щекотать до тех пор, пока я не отдаю ему почти голую ветку.
– Боже праведный, сколько тебе лет, Фэллон?
Надрываясь от смеха, я слизываю сладкий ягодный сок с губ.
– Мы слишком долго гуляли, – говорю я, стараясь сохранить серьёзное лицо.
Я стираю с подбородка нечто похожее на розовые слюнки и засовываю палец в рот.
– Прогулка пробудила твою животную сущность?
Когда он напоминает мне о моей вороновой сущности, мой восторг пропадает.
Фибус испускает вздох и предлагает мне последнюю ягоду в знак примирения.
– Вот. Съешь этот волшебный фрукт и снова засмейся.
Я скрещиваю руки.
– Это всего лишь фрукт. К тому же я исчерпала весь свой смех.
– Жаль. Это был очень приятный звук.
Низкий голос заставляет моё сердцебиение ускориться.
– Àlo, Mórrgaht.
Мой льстивый друг отвешивает ему поклон.
– Значит, вы отыскали моё любимое место в королевстве.
Лоркан выплывает откуда-то позади меня.
– Как забавно.
Фибус взмахивает веткой, которую он держит, как волшебную палочку, в сторону шпалер, покрытых фруктами и овощами.
– Похоже, у Фэллон это теперь тоже любимое место.
Я одариваю его взглядом, который заставляет его мне подмигнуть.
– Моё любимое место – это мой дом в Люсе.
Лоркан испускает нарочито глубокий вздох.
– Ведь моё королевство – это унылая тюрьма.
Фибус машет веткой в мою сторону.
– В ней очень сильна такая черта, как упрямство.
Когда Лор улыбается ему приятной улыбкой, я ворчу:
– Мне следовало отправить тебя домой вместо Сиб.
Фибус делает вид, что его сердце разбито, или что там означает этот жест, когда он хватается обеими руками за грудь и начинает стонать, точно свинья в брачный период.
– Пойду узнаю, не сможет ли та чудесная садовница принести мне ещё этих вкусных ягод.
Он идёт в сторону Эйрин, которая улыбается, а затем улетает, чтобы принести ему ещё ветку.
Лоркан соединяет руки за спиной, из-за чего его грудь начинает выдаваться вперёд.
– Как прошло ваше путешествие?
– Сомневаюсь, что ты пришёл сюда, чтобы узнать моё мнение о твоём доме, так что давай к делу.
– Ты права.
Один его глаз немного прищуривается.
– Вообще-то я пришёл навестить свою мать.
В тот день, когда я узнала, что Лор может перевоплощаться в человека, я, наверное, была менее шокирована.
– У тебя есть мать?
– А ты думала, что меня нашли в капусте?
– Нет… я…
Когда улыбка начинает угрожать приподнять уголки его губ, я бормочу:
– Я знаю, как делаются дети, Лор. Я знаю, что они не растут в овощах.
– Как же повезло твоей будущей паре.
Мои щёки заливает румянцем.
– Мы зовём их мужьями. И да, я думаю, что он будет необычайно доволен, когда я раздвину ноги вместо того, чтобы выдать ему совок и мешок с семенами.
Лоркан давится воздухом, а может быть одной из пчёл, которые кружат по этой волшебной теплице. А когда он запрокидывает голову, и из его груди вырывается смех в виде низких и хриплых волн, я понимаю, что он не глотал никакое насекомое.
Как же я ненавижу то, что мне нравится его смех.
«Этот прекрасный смех издаёт совсем не прекрасный человек», – напоминаю я себе, чтобы не забыть, что именно этот мужчина лишил меня одного из моих фундаментальных прав.
Он успокаивается, но его глаза продолжают танцевать.
– Что мне с тобой делать, птичка?
Это риторический вопрос, но я всё-таки отвечаю:
– Для начала, можешь меня освободить, Морргот.
Свет в его глазах исчезает, и золотистые радужки тускнеют. Мы продолжаем смотреть друг на друга, и, хотя напряжение между нами нарастает, во всём этом нет никакой неловкости. Разве можно чувствовать неловкость рядом с человеком, который видел тебя голой? Который слышал о том, что твои соски горели, и о твоей глупой влюбленности в принца фейри?
Я считала Короля воронов другом. Тем, кто заслужил моё доверие и уважение. Тем, на кого я могла положиться. А затем своей жадностью и эгоизмом он взял и разрушил всё это.
Он, должно быть, услышал мои мысли, потому что его губы сжимаются, а радужки, которые, как мне казалось, уже сделались мутными, приобретают цвет потускневшего металла. Он расплетает руки и проходит мимо меня в сторону Фибуса и Эйрин, которые пытаются поддерживать разговор.
Беззвучные шаги Лоркана стихают, когда он доходит до Эйрин. Пожилая женщина-ворон наклоняет голову и смотрит на него. Она медленно обхватывает его за подбородок, приближает к себе его лицо и прижимается щекой к его щеке. Я встречала множество воронов во время своей прогулки по этому каменному королевству, и единственные, кто прижимались друг к другу щеками, были матери и их дети.
А это значит…
Это значит, что женщина, которую Фибус назвал садовницей – вовсе не садовод.
ГЛАВА 10
Мой рот, должно быть, раскрылся, потому что Фибус плетётся в мою сторону и закрывает его костяшками пальцев.
– Ты знал? – шиплю я, глядя на общение матери с сыном.
– Ты, правда, думаешь, что я бы назвал её садовницей, если бы знал?
Он начинает изо всех сил пожёвывать нижнюю губу.
– Хвала Котлу, что она не понимает люсинского языка.
Эйрин проводит большим пальцем вдоль впадинки на щеке Лора, размазывая чёрную полосу по краям.
У него есть мать.
У Лоркана есть мать, о которой он никогда не упоминал – ни разу – за всё время нашего путешествия по Люсу.
У него есть мать.
У Лоркана Рибава есть мать.
Мать?!
– Мне стоит волноваться?
– О чём? – я, наконец, отрываю взгляд от Эйрин и Лора.
Фибус наклоняет голову и прищуривает глаза.
– О том, что те ягоды могут расплавить мой мозг и лишить разума, так как они очевидно проделали это с тобой.
Мои скрещенные руки резко дёргаются.
– У этого мужчины есть мать, Фибс.
– У многих мужчин есть матери. Вообще-то, у всех мужчин есть матери. Ты же знаешь, что дети…
– И ты туда же? – бормочу я.
– Почему это тебя так расстраивает?
– Потому что я провела с ним столько дней. Наедине, только он и я. И он ни разу не упомянул о том, что его мать жива.
– А почему он должен был тебе рассказать?
– Потому что… потому что… – я выбрасываю руки в воздух. – Ты прав. Он не должен был делиться со мной никакой личной информацией. И сейчас тоже не должен.
Я добавляю это последнее предложение, потому что чувствую взгляд Лора на своём лице.
Я беру Фибуса за руку и тащу его в сторону коридора, который находится напротив входа, из которого мы пришли. Моя энергия заново вернулась ко мне. Но поскольку большая часть моей крови сосредоточилась между лицом и сердцем, я едва чувствую свои ноги, что очень печально, учитывая, что я планирую уйти как можно дальше от этого оборотня.
Если бы он мне доверял, он бы рассказал мне о своей матери.
– Мы идём не в ту сторону, – говорит Фибус, когда мы проскальзываем под каменной аркой, и потолок начинает резко опускаться вниз, вероятно, из-за рельефа горы над нашими головами.
Небо становится тёмно-фиолетового цвета и уже усыпано звёздами к тому моменту, как мы проходим под аркой, которая ведёт в грот, такой же огромный, как оранжерея, только здесь стоят большие столы, окружённые рыночными прилавками. Каждый прилавок оборудован очагом, над которым жарится еда: рыба и мясо… чему мог бы позавидовать Портовый рынок.
Переплетённые гирлянды дают так же мало света, что и луна, которая светит сквозь купол, вырезанный в зазубренном каменном потолке, но здесь есть факелы, которые не только прикреплены к неровным стенам, но также стоят вокруг каждого прилавка.
– Антони рассказывал мне про это место. Оно называется «Murgadh’Thábhain», что значит «Таверна-Базар». Она находится в самом центре королевства. Это одновременно рынок – причем единственный – и таверна.
Я перекатываю иностранные слова на своем языке: «Марго Хобен».
Фибус прищуривается, глядя на множество отверстий в скале и чёрные струи, проникающие внутрь них и наружу.
– Хм. Должно быть, это жилища пролетариата.
– Почему ты так говоришь? – спрашиваю я.
– Нет дверей. Комнаты рядами.
– Или это их вариант борделя.
– Или так.
– В Небесном королевстве нет борделей, потому что мы считаем совокупление священным действом.
Лоркан материализуется из тёмного угла.
Интересно, как долго он там стоял и зачем?
Я стараюсь избавиться от следов удивления на своём лице и поворачиваюсь, притворившись, что его здесь нет. Может быть, если я буду очень долго притворяться, он исчезнет?
– И кто тогда там живет? – спрашивает Фибус.
Я сердито смотрю на него из-за того, что он обратился к Лору.
– Птенцы.
Одна из светлых бровей Фибуса взлетает вверх.
– Вы разделяете детей и родителей?
Я уже готова поплестись назад, но задерживаюсь, желая услышать ответ.
– Нет. Цыплятки, как мы зовём наших самых маленьких детей, живут со своими родителями пока не решат, что готовы покинуть гнездо. Тогда им выделяют жилище здесь или на севере, где они вольны жить, пока не выберут себе ремесло и не станут полезными членами общества.
Другая бровь Фибуса взлетает вверх.
– Представитель любой касты получает бесплатное жильё?
Лоркан обводит взглядом своих людей, его глаза сияют в темноте, точно огранённые камни.
– У воронов нет каст.
– У вас есть король, – вставляю я, не в силах держать рот на замке.
Мой самоконтроль вызывает лишь жалость. Скорее всего, именно поэтому Лоркан так легко проникает в мой мозг.
Челюсть Лора начинает подергиваться.
– Ты такая наблюдательная, Behach Éan.
Его саркастичный тон заставляет меня сжать губы.
Наш разговор – или как мне его ещё назвать? – препирательство не остается незамеченным. Уровень шума заметно снижается, и вороны начинают открыто глазеть в нашу сторону.
Маленький мальчик подходит к нам и протягивает Лору глиняную кружку, его руки слегка дрожат. Из кружки выплёскивается жидкость и падает на гладкий блестящий камень у нас под ногами. Он наклоняет голову в легком поклоне и говорит фразу, которая заканчивается на «Морргот».
– Tapath, – говорит Лоркан, после чего берёт у мальчика кружку и пьёт.
В отличие от наших королей, он не просит кого-то попробовать напиток на предмет яда или соли, или Котёл ещё знает чего, что люди всегда пытаются подсыпать своим монархам.
«Хочешь верь, хочешь нет, Фэллон», – его глаза золотого цвета находят мои поверх чашки, – «ты единственный ворон, который желает мне смерти».
Я не отвечаю, ни вслух, ни по мысленной связи. Вместо этого я выпрямляю спину и ухожу прочь.
«Ты никогда не спрашивала о моей матери», – его слова замедляют мой уход.
Не поворачиваясь, я говорю: «А ты никогда не спрашивал меня о моих натёртых сосках, и, тем не менее, я всё тебе о них рассказала. А теперь скажи, дальше мне предстоит познакомиться с твоим отцом?»
«Мой отец умер ещё до того, как шаббианцы даровали нашему клану магию».
Тембр его голоса становится таким мрачным, что я жалею о своём вопросе. Я слышу, как он сглатывает.
«Моя мама хотела бы поужинать с тобой».
«Я ужинаю с Фибусом».
«Она приглашает вас обоих».
«Мы не голодны», – бормочу я, и в то же самое время слышу, как Фибус говорит.
– Мы умираем с голоду. Мы с радостью присоединимся к тебе и твоей маме за ужином.
Я оборачиваюсь в надежде, что мой друг согласился поужинать с сыном кого-то другого, но конечно же, он кивает Лоркану, который, должно быть, задал свой вопрос вслух и одновременно у меня в голове. Но это неважно. Фибус может ужинать с любым вороном в этом королевстве, мне всё равно.
Я продолжаю идти. Чёрт бы побрал мою усталость. К сожалению, когда я поворачиваю голову, мой побег прерывается. Я сталкиваюсь с женщиной, которая несёт напитки. Все они выплескиваются на меня, после чего падают на камень. Раздаётся звон, эхо которого стоит у меня в ушах ещё долго после того, как последний металлический кубок заканчивает катиться по полу.
Несмотря на тусклое освещение, я замечаю, как сильно бледнеет женщина.
Поскольку всё это случилось по моей вине, я бормочу извинения, которые она, вероятно, не понимает, а затем тяну за ткань своей рубашки-платья, чтобы отлепить её от своей промокшей кожи, после чего пытаюсь выжать красноватый сок.
Тяжёлая ткань опускается мне на плечи, и я перестаю отчаянно выжимать рубашку. Я почти говорю «спасибо», но моя благодарность тает на губах, потому что, конечно же, мне на выручку пришёл сам король.
Я хватаюсь за края своего новенького плаща.
«Пожалуйста, не снимай его. Здесь может и темно, но у воронов непревзойдённое зрение. Я бы предпочёл быть единственным мужчиной, который знаком с очертаниями твоего тела».
«Слишком поздно».
Его зрачки сужаются.
«Данте весьма хорошо знаком с каждым миллиметром моего тела».
Очертания Лора начинают мерцать, когда он выпускает дым, который становится таким густым, что мне приходится задержать дыхание, чтобы не задохнуться.
Так же быстро, как он вырвался из него, дым исчезает и принимает форму огромного тела, которое стоит слишком близко.
«Я собирался начать войну за трон твоего драгоценного принца в последнюю очередь, но ты убедила меня начать именно с него».
Я хрипло выдыхаю из лёгких задержанный мною воздух, и набираю свежего.
«Ты, может быть, и получишь его трон, но ты так же наживёшь себе врага».
«Когда у тебя так много врагов, как у меня, ещё один враг не делает большой разницы. А теперь, пожалуйста, пойдём к столу. Мама ждёт».
«Я не хочу с тобой ужинать, Лор. Я не хочу…»
И прежде чем я успеваю закончить своё предложение, Лор перевоплощается в ворона, хватает меня и несёт в одно из жилищ, чем заставляет полуголого парня испуганно спрыгнуть со своего матраса.
ГЛАВА 11
Лор, должно быть, попросил его убраться, потому что парень кивает, приходит в движение и вылетает через маленькое окошко грота, в котором находятся кровать, стол, стул и шкаф.
Я отшатываюсь от него в ту же секунду, как только его когти отпускают меня.
– Что с тобой не так? – шиплю я на громадную птицу, как вдруг в воздухе раздаётся громкий удар, за которым следуют вспышки света и грохот, от которого начинает вибрировать каждый камень.
Может быть, Лоркан решил вызвать грозу? Это ведь одна из его способностей.
Он распадается на дым, после чего снова обретает форму.
– Ты хочешь свободы? Ладно. Когда солнце встанет над Марелюсом, я унесу тебя из своего ужасного дома и позволю тебе вернуться к твоему возлюбленному Данте и твоей излюбленной профессии. Вероятно, тебе даже повезёт, и твой драгоценный принц нанесёт тебе визит. Если, конечно, он не будет занят, трахая любую подвернувшуюся ему женщину с пульсом. Он ведь теперь король. Любая захочет переспать с мужчиной, наделённым такой властью. Мне ли этого не знать, – добавляет он, и уголок его губ приподнимается, что заставляет мою кровь похолодеть. – Всё, чего я у тебя прошу, это на время забыть о своей злобе и поужинать с моей матерью. Как думаешь, ты способна на это?
Гром начинает греметь над Монтелюсом с новой силой, ускоряя мой пульс и дыхание. Я пытаюсь сделать несколько глубоких вдохов, но это не помогает.
– Ты будешь присутствовать на ужине?
Его ноздри раздуваются, и его дыхание становится таким же учащённым, как и моё.
– Моя мать будет переживать, если я уйду после того, как пообещал ей поужинать с ней, поэтому – да, Фэллон, тебе придётся потерпеть моё присутствие.
– И ты на самом деле унесешь меня из Небесного королевства завтра утром?
Пропитанная вином ткань начинает трепетать поверх моей кожи, покрывшейся мурашками.
– Я могу поручить эту работу другому ворону, но да… тебя унесут из этих стен.
– И Фибуса тоже, – говорю я тихим голосом, который, однако, не дрожит, в отличие моего тела.
– Если он захочет, мы найдём ему сопровождающего.
Если он захочет… А что, если он предпочтёт остаться? Эта мысль не приходила мне в голову.
«Мы договорились, Фэллон?»
Пожизненная свобода ценой одного ужина…
– Какая тебе от этого выгода?
– Выгода?
– Условия твоей сделки слишком хороши, чтобы быть правдой.
– Я не фейри. Я не заключаю сделок.
– Ты только что выторговал у меня послушание в обмен на мою свободу. Это называется – сделка.
Он не говорит мне, что я не права, потому что знает, что это не так. Хотя заключённые сделки не появляются на коже воронов, как это происходит у фейри.
– Здесь нет никакой выгоды.
– Значит, твои вороны не будут всё время меня охранять? Ведь я же должна положить конец вашему проклятию.
– Мы нашли Мириам, так что ты нам больше не нужна.
Его ответ ощущается, как пощечина.
Две пощечины.
– Вы нашли Мириам?
Когда он ничего не говорит, так как очевидно не заинтересован в том, чтобы делиться информацией с кем-то, кто не принадлежит его близкому окружению, я говорю:
– Она уже протыкала тебя обсидианом. Ты думаешь, она не сделает этого снова?
– Думаю, что она ничего так сильно не хочет, как превратить меня в кусок железа, поэтому мне придётся избавить её тело от крови, чтобы покончить с ней и её коварной магией. Магическая защита будет снята, и жители Шаббе будут свободны. Я позабочусь о том, чтобы все мои силы были брошены на борьбу с проклятием.
– А ты уже всё продумал, так ведь?
– У меня было время составить план действий.
Мы долго изучаем друг друга в тишине. Я очень хорошо знакома с его вороном, но пока не позволяла себе внимательно разглядывать его человеческое обличье.
И теперь… теперь он навсегда останется для меня незнакомцем, потому что мы достигли развилки на дороге, по которой шли бок о бок с тех пор, как Бронвен отправила меня на это дурацкое задание, а я – по своей глупости – согласилась, почти не задавая вопросов, на которые я всё равно бы не получила ответа.
Желание ругаться с ним покидает меня.
– Если Бронвен каким-то образом выяснит, как я могу снять ваше проклятие, найди меня, и я помогу тебе.
Несмотря на то, что он прекрасно знаком со всеми чертами моего лица, его взгляд задерживается на них.
– Tapath.
Как я поняла, «тапоф» значит – «спасибо».
– Как будет «пожалуйста» на языке воронов?
– Sé’bhédha.
– «Шехвеха», – повторяю я, и гроза начинает стихать, снаружи и внутри.
ГЛАВА 12
Лоркан перевоплощается в ворона. Но вместо того, чтобы схватить меня, он низко опускается и протягивает мне крыло. Я понимаю, что вряд ли ему приятно, когда на него наступают, но он даже не дёргается, когда я использую его крыло как лестницу. Схватившись одной рукой за вязаное покрывало, накинутое мне на плечи, другой рукой я обхватываю его за шею, утонув в его черных перьях.
Я стараюсь не сжимать слишком сильно, чтобы не задушить его, когда он вылетает из норы в скале и несёт меня вниз к мерцающим факелам и возбужденной толпе. Мы приземляемся рядом с большим столом, за которым уже сидят Эйрин и Фибус.
Она улыбается мне, а он пялится на меня с таким же ужасом и волнением, с какими смотрел на меня в тот день в подземелье его семьи, когда мы сняли первого ворона Лора со стены.
Я опускаюсь на стул рядом с ним и сжимаю его ногу, чтобы уверить, что со мной всё в порядке, но мне, видимо, не удаётся это сделать, потому что его колени продолжают подпрыгивать.
Вороны с каждого рыночного прилавка несут глиняные миски, наполненные сливочными соусами и тонко нарезанной рыбой, деревянные разделочные доски с жареным мясом, сочными овощами и зеленью, а ещё корзиночки с подрумяненными лепёшками, смазанными маслом.
Эйрин начинает нам что-то говорить, но поскольку она говорит на языке воронов, Лору приходится перевести:
– Надеюсь, что вы очень голодны, потому что каждый торговец хочет предложить вам своё фирменное блюдо.
Я возвращаю ей улыбку.
– Пока мы гуляли по вашему дому, у нас в желудках образовались дыры.
Фибус, который обычно легко разбрасывается любезностями, слишком ошеломлён, чтобы говорить.
Перед нами ставят кувшин и металлические кубки, наполненные вином воронов. И хотя я сказала, что никогда больше не буду пить, я всё-таки пью, в основном для того, чтобы успокоить свои расшатанные нервы.
Этот нектар такой же вкусный, как и всегда.
– Вам следует продавать это вино в Люсе.
Несмотря на то, что большинство воронов, сидящих дальше за этим же столом, используют когти, чтобы захватывать и разрезать еду, Лоркан берет вилку и нож, также как и Эйрин.
– Зачем нам это делать?
– Ради выгоды.
– Мы не нуждаемся в деньгах.
Я откидываюсь на стуле.
– Ладно. Тогда продавайте его в обмен на то, в чём вы нуждаетесь.
– Может быть, потом, когда мы получше устроимся.
