Текст книги "Дом горячих сердец (ЛП)"
Автор книги: Оливия Вильденштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Хотя я могла бы попробовать.
«Хорошо, что предупредила».
Прищурившись, я смотрю на Лоркана и сжимаю руку Сиб.
– Иди. Со мной всё будет в порядке.
Она и Фибус колеблются, но в итоге всё-таки устремляются в сторону огромных дверей, которые Коннор закрывает за ними, и помещение пустеет.
Лоркан кладёт руку на плечо Кахолу, заставив огромного мужчину вздрогнуть, после чего кивает на лавку, стоящую напротив меня. Не сводя глаз с моего лица, он обходит стол и так тяжело опускается на своё место, что дерево стонет.
Когда Лоркан садится на то место, где до этого сидел Фибус, мой желудок начинает урчать. И хотя запах еды кажется очень соблазнительным, я не думаю, что смогу что-нибудь проглотить. Кроме вина. Которое, вероятно, хорошо пойдёт. И поможет мне.
Я протягиваю руку к кувшину, но Лоркан опережает меня и наливает темного забродившего напитка в кубок, стоящий передо мной, после чего наполняет бокал для моего отца.
Я пью, а мой отец всё смотрит и смотрит на меня, словно я самое необычное существо, которое он когда-либо видел.
– Я думал, что ты умерла в ту ночь, когда Регио и его армия устроили нам засаду в храме Исолакуори. Я слышал, как генерал сказал…
Он закрывает глаза.
– Я слышал, как он сказал Марко, что у Дайи открылось кровотечение, с которым вышел ребёнок. Что дело сделано.
И хотя я сижу здесь, как доказательство того, что дело не было сделано, лицо моего отца всё ещё искажено, точно он заново переживает это кошмарное воспоминание.
– Но, конечно же, она нашла способ тебя спасти.
Когда веки Кахола распахиваются, его глаза оказываются влажными.
– Хвала Морриган, что там была Агриппина. Хвала Морриган, что она сохранила тебя в секрете.
– Почему она была там?
– Она была там, – говорит Лоркан, – чтобы предупредить Кахола и Дайю о засаде.
– Она пришла слишком поздно, чтобы спасти нас.
Печальная улыбка приподнимает губы моего отца.
– Но она пришла вовремя, чтобы спасти тебя.
– И как она меня спасла? Выловила меня из лужи крови?
– Дайя поместила тебя внутрь Агриппины, – медленно говорит Лоркан.
Неужели он считает, что темп его речи может помочь моему разуму разобраться в этой нелепой истории?
– Что значит – поместила меня?
– Твоя мать отправила тебя во чрево Агриппины.
Когда я хмурю лоб, он добавляет:
– С помощью магии.
Подождите… что? Я перевожу взгляд со своего отца на Лора и обратно множество раз. Меня перенесли в тело другой женщины магическим образом? Я уже подозревала, что меня подменили, но новость о том, что я сменила чрево, поражает меня. Хотя это объясняет, почему мой дед видел, как меня родила Агриппина.
Всю свою жизнь я жила в окружении фейри, обладающих магией стихий, но мысль о том, что меня подсадили, точно вирус, совершенно меня ошарашивает.
– Как она это сделала? Щелкнула пальцами и – пуф!?
Лор улыбается.
– Магия шаббианцев находится у них крови, никто из них не щёлкает пальцами. Хотя их пальцы может довольно сильно покалывать, потому что магические символы рисуют кровью.
Я изучаю кончики своих пальцев, ожидая, что они заискрятся, но на них ничего не блестит, кроме грубой кожи моих мозолей. И хотя я сомневаюсь, что мой отец или Лор сморщат носы, увидев мои совсем неженственные руки, я засовываю их под ноги.
– Откуда вы знаете, что я на самом деле дочь Дайи?
Лор стучит пальцами по столу.
– Помимо того, что ты во многом на неё похожа?
– Я думала, что я во многом похожа на женщину, которая меня родила.
Лор придвигается вперёд, и его кожаные одежды хрустят.
– Дайя послала Бронвен видение до того, как Мириам заблокировала её магию. Она попросила твою тётю присмотреть за тобой и отправить тебя разбудить меня, когда придёт время.
Эмоция, отразившаяся в глазах моего отца, оказывается такой сильной, что этот гигантский мужчина начинает плакать. Слёзы стекают по его макияжу, и он бормочет какие-то слова на своём языке, которые звучат очень мягко, несмотря на гортанное произношение.
Может быть, он клянётся отомстить всем тем, кто устроил им засаду? А может он плачет, потому что меня спасли?
– Что случилось с ребёнком Агриппины?
– У Агриппины был ребенок?
Ворон, напоминающий медведя, который сидит напротив меня, проводит рукой по своей мокрой шершавой щеке, размазав чёрную краску.
– Я подменыш, а это значит, что меня подменили. Получается…
Я высовываю язык и облизываю губы. Я не могу заставить себя произнести слово мать, не говоря уже о том, чтобы считать ею ведьму из Шаббе, которая даровала мне жизнь. У меня уже есть мать, и её зовут Агриппина. И хотя она, вероятно, меня не любит – а может быть никогда не любила – я не могу заставить своё сердце заменить её только потому, что у нас с ней разные гены.
– Получается, что Дайя растит ребёнка Агриппины?
– Агриппина никогда не была беременна, – отвечает Лор спокойным тоном.
Мои брови почти врезаются друг в друга.
– Я не… Я думала, что для того, чтобы получить подменыша, детей надо поменять?
На губах Лора начинает играть легкая улыбка.
– Магия шаббианцев довольно необычна.
Довольно? Она абсолютно невероятна.
– А где сейчас Дайя? В Шаббе?
– Мы знаем, что она точно не там.
Лоркан берёт побег спаржи с самого верха горы из овощей, которую Коннор поставил на наш стол, и подносит его к губам.
– Откуда?
– Потому что мы летали вокруг Шаббе в течение нескольких дней, и не нашли ни единого следа твоей матери.
Кахол, должно быть, сжал зубы, потому что его челюсть приобрела множество острых углов.
Я хмурюсь.
– Как это возможно?
– Бронвен считает, что Мириам могла заблокировать магию Дайи.
Лор откусывает хрустящий кончик белоснежными зубами, которые сверкают на фоне его тёмных губ.
– Мириам?
Это имя кажется мне знакомым?
– Мириам была любовницей Косты. Именно она приговорила нас и тех, чья кровь питает магический барьер.
Объяснение Лора заставляет наш прошлый разговор пронестись у меня в голове.
– Мириам также мать Зендайи. Она твоя бабушка.
Моя спина выпрямляется, точно все мои позвонки превратились в один длинный змеиный клык.
– Я прихожусь родственницей колдунье, которая приговорила ваш народ?
– Наш народ. Ты можешь не принимать своё происхождение, но ты такая же шаббианка, как и ворон, Фэллон.
Я поджимаю губы. Я не чувствую, что принадлежу кому-то или чему-то.
«Ты принадлежишь», – рычит Лоркан. «Принадлежишь…»
И прежде, чем он успевает добавить, что я принадлежу «небу» – которое он присвоил – или «розовой точке на горизонте», я спрашиваю:
– Если моя мать не на Шаббе, то, где она тогда?
– Я не знаю.
Мой отец обхватывает огромными пальцами кубок с вином. Металл скребёт по металлу, точно мел по доске. Проходит секунда прежде, чем я понимаю, что этот звук исходит от него, от его ногтей, который удлинились, загнулись и превратились в железные когти, хотя всё остальное тело остаётся человеческим.
– Я не знаю. Я её не чувствую.
Кахол сминает свой кубок, и вино выливается наружу.
Не чувствует её?
«Они пара».
Я моргаю.
«Партнёры могут чувствовать друг друга?»
«Да».
«Если он не может её чувствовать, откуда ему знать, что она жива?»
«Надежда».
Лоркан хочет сказать мне, что я должна надеяться? Или что мой отец не знает этого наверняка?
– Мы найдём её, Кахол.
Лоркан обхватывает пальцами один из кожаных наручей моего отца, которые вряд ли очень ему нужны, учитывая ширину его костей и мускулы.
– Мы найдем её и вернём домой. Но нам надо снять магическую защиту, чтобы остальные наши люди могли вернуться. Нам нужно больше рабочих рук.
– Ты хотел сказать крыльев?
Я поправляю его, прежде чем успеваю подавить своё желание это сделать.
«Сейчас не время и не место, Фэллон».
Мое нахальство заставляет две пары глаз посмотреть на меня. Но, с другой стороны, благодаря ему я вытаскиваю своего отца из бездны отчаяния.
– Разве не все они вернулись? – спрашиваю я.
Лоркан барабанит пальцами по столу.
– Вороны, которые нашли убежище на Шаббе, оказались заключены там.
В отличие от острых ногтей моего отца оловянного цвета, ногти Лора закругленные и бежевые. Они никогда не скользили по моей коже, но я отчетливо помню ощущение от его призрачных пальцев на своём теле. Он перестаёт барабанить пальцами, кладёт обе ладони на стол и сжимает губы.
«Что?»
Неужели он думал, что мне понравится, если меня будут трогать без моего согласия? Я перевожу внимание на своего отца.
– И как мы снимем магическую защиту?
– Мы подождём, пока один фейри, которого змеи притащили к берегам Шаббе, и которого сейчас пытает Прийя, не выдаст местоположение Мириам.
«Хорошие змеи».
– Или пока Данте не выяснит, где её спрятал его брат, – добавляет мой отец.
– Мой дед…
«Ты ему не родственница», – напоминаю я сама себе. Это, наверное, первый раз, когда я рада тому, что не принадлежу семье Росси.
– Ближе всего к Марко был генерал. Он должен знать.
– Твоего деда не достали из воды.
– Он жив?
– Если он и жив, то пока не объявлялся в Люсе.
– А что насчёт капитана Даргенто? – с надеждой спрашиваю я. – Его прибило к Шаббе?
От железных наплечников Лора начинает подниматься дым, словно этот мужчина собирается перевоплотиться в птицу.
– Нет.
Мой пульс ускоряется, когда я вспоминаю о гнусном фейри с чёрными волосами и янтарными глазами, который угрожал убить всех, кого я люблю.
– Он мёртв?
«Ещё нет. Ещё нет», – говорит Лор, а вслух добавляет:
– Имоген подслушала, как солдаты Данте болтали о чудесном возвращении капитана. И хотя мы его пока не видели, мы полагаем, что он вернулся на Исолакуори живым.
ГЛАВА 4
Мой желудок и сердце каменеют, когда я узнаю о том, что Сильвиус выжил.
– Хорошо, – говорю я в итоге.
– Хорошо? – выплёвывает Лоркан, словно у этого слова мерзкий вкус.
– Да. Хорошо.
Я сжимаю кубок, чтобы проверить, насколько он хрупкий. Он не хрупкий.
– Потому что я самолично хочу пронзить его сердце железным клинком.
Мой отец испускает дрожащий вздох.
– Что сделал с тобой этот мужчина, ínon?
«Инон»?
«Это значит «дочь» на языке воронов».
Объяснение Лоркана не делает это определение менее непривычным. Непривычным, но также… приятным. У меня есть отец. Он настоящий. Он совсем не такой, каким я его себе представляла, но я ему небезразлична. Или, по крайней мере, мне так кажется.
«Кахол очень сильно любит свою семью».
Я искоса смотрю на Лоркана, мой гнев немного утихает.
– Сильвиус Даргенто отвратительный человек, который угрожал убить всех, кого я люблю.
Мой отец всё еще сжимает деформированный кубок, который сминается ещё больше под его когтями.
– Этот человек когда-нибудь… обижал тебя?
– Нет. До недавнего времени он не осмеливался этого делать, так как боялся последствий. Ведь я была внучкой генерала и другом принца.
Выражение лица Лоркана становится мрачным, и, хотя я не могу считать его мысли, я чувствую, что причиной этому становится один или оба вышеупомянутых фейри.
Мой отец произносит что-то на языке воронов, и Лоркан отвечает. Его золотистые глаза сверкают за непрерывными струйками чёрного дыма. Жаль, что я не понимаю их языка.
Лоркан переводит свои прищуренные глаза на меня.
«Я отправлю к тебе учителя утром».
«Я сказала: жаль. Я не сказала, что хочу».
Плечи Лоркана подаются вперёд, и он опускает предплечья на стол.
«Значит ли это, что ты не хочешь убивать Сильвиуса?»
«Как ты пришёл к этому заключению?»
«Ты сказала, что хотела бы самолично пронзить его сердце».
Я скрежещу зубами, потому что больше всего я ненавижу, когда люди используют мои же собственные слова против меня.
Мой отец пропускает нашу перепалку, потому что его глаза прикованы к вину, разлитому вокруг его кубка.
«Как будет «папа» на языке воронов?» – спрашиваю я.
«Dádhi».
– «Даджи»?
Это слово звучит странно в моём исполнении, но совсем не ужасно.
Потемневшие глаза Кахола резко поднимаются с красной лужицы и останавливаются на моём лице.
– Что вы обсуждали с Лорканом?
В течение целой минуты он молчит. Он либо сбит с толку моим обращением к нему, либо решает, чем может со мной поделиться. Он отпускает кубок и берёт скомканную салфетку.
Вытерев руки, он говорит:
– Я предложил принести капитана сюда, чтобы удовлетворить твоё желание, но Лоркану не понравилась моя идея.
Я осматриваю каменные стены и фонари. Я, может быть, и воспринимаю эти гроты, как тюрьму, но для всех остальных это место – безопасный рай.
– Сильвиуса нельзя пускать в Небесное королевство; а вот мне следует разрешить его покинуть.
На пальцах Лоркана резко появляются когти и врезаются в эбонитовое дерево.
– Но тебе это не разрешено.
– Почему? Почему ты меня здесь запер? Я освободила тебя. Я вернула тебя к жизни.
– Пока магический барьер не уничтожен, ты единственная, кто может вытащить обсидиан из моей кожи. На случай, если Данте потеряет контроль над своими подданными. Или над самим собой.
Тёмные доспехи Лора начинают скрипеть из-за глубоких вдохов и выдохов.
– Я не могу допустить, чтобы моих людей прокляли в третий раз.
Мне, может быть, всё ещё не нравится вся эта ситуацию, но теперь я, по крайней мере, понимаю причину своего заключения.
– Значит, когда магический барьер будет уничтожен, я стану свободной?
Двое мужчин обмениваются тяжёлыми взглядами, что заставляет мой позвоночник вытянуться в прямую линию.
«Не скрывай от меня ничего. Не после того, что я для тебя сделала. Это не только нечестно, но и жестоко».
– Когда ты избавишь меня от проклятия навсегда, ты будешь… свободна.
Он колеблется, и это заставляет меня задуматься о свободе, которую он имеет в виду.
«К твоему сведению, я не считаю смерть вариантом свободы».
«Ты не умрешь».
Мрачное настроение Лоркана слегка меняется.
«Обещаю, Behach Éan».
Я киваю, немного успокоившись. Но остается ещё проклятие и тот, кто его должен снять – то есть я.
– Что значит «навсегда»?
Мой отец продолжает вытирать пальцы, хотя я подозреваю, что на них больше не осталось вина.
– Перед тем, как ты родилась – перед тем, как ты вообще была зачата – Бронвен предвидела, что у нас с Дайей будет дочь, которая сможет навсегда снять с воронов проклятие обсидиана.
Я раскрываю рот.
– Так ты поэтому считаешь, что именно мне суждено снять проклятие? Не потому, что я вытащила из тебя шипы?
«Верно».
Ого. А я-то считала себя лишённой магических способностей и бесполезной.
– А теперь рассказывайте, как мне это провернуть?
Лоркан вздыхает.
– Бронвен ещё не видела, как ты это сделаешь.
– Дайте-ка прояснить. То есть вы планируете держать меня в Небесном королевстве, пока Бронвен не посетит видение?
«Да».
– А что, если она сможет увидеть это только через шестьдесят лет?
– Мы находились в заточении пятьсот лет, Фэллон. И затем ещё в течение двадцати…
– Я не собираюсь проводить лучшие годы своей жизни, запертая в небесной пещере вдали от цивилизации.
Лор приглушенно фыркает.
– По-твоему, мы недостаточно цивилизованы?
Я качаю головой.
Моего отца, кажется, не так сильно задел мой комментарий, как Лоркана, потому что всё, на что он обращает внимание из сказанного мной это:
– Лучшие годы?
– В отличие от вас, я не бессмертна.
Но затем моё происхождение словно ударяет меня по голове.
– Так ведь?
– Пока твоя магия заблокирована, – Король воронов смотрит в сторону остекления, которое выходит на чащу ракоккинского леса, – ты не бессмертна.
Мой отец сглатывает, вероятно, потому что моё состояние напоминает ему о моей матери и её заблокированной магии.
– Это ещё одна причина, по которой ты должна остаться здесь, ínon. Здесь тебе ничего не угрожает.
– Не угрожает? Но здесь меня не ждёт ничего хорошего, – бормочу я, прикидывая, сколько туфель мне придётся сносить, разгуливая по каменным коридорам. – Я сделаюсь ещё более ненормальной, чем фейри под воздействием мочи эльфов. Если что, я только наслышана о её действии. К тому же я не фейри, так что их моча, вероятно, не действует на меня. А что на меня может подействовать, так это заточение в этом месте. У меня может развиться горная лихорадка. Вам это не надо. Поверьте. Спросите моих друзей. Они расскажут вам, какой невыносимой и безумной я могу быть.
Хотя, если подумать, лишись я рассудка, они, вероятно, сами выбросят меня из своего гнезда…
Мои метания заставляют Лоркана ухмыльнуться.
– Меня забавляют не твои метания, Фэллон, а ход твоих мыслей.
Неожиданно Кахол начинает задыхаться, его лицо краснеет… затем синеет. О, Святой Котёл, что он такое проглотил?
– Лоркан! – кричу я, потому что задница Лора всё еще сидит.
Кахол так неожиданно вскакивает на ноги, что опрокидывает лавку. Она издает такой же громкий стук, что и моё бешеное сердце. Я тоже вскакиваю на ноги, готовая перепрыгнуть через стол и начать надавливать ему на грудь. Я его только что нашла. Я не могу потерять его из-за… из-за…
Я осматриваю тарелку с едой, чтобы понять, что он мог съесть… спаржу? Морковь? Я не могу потерять своего отца из-за какого-то овоща.
«Он бессмертный, Фэллон», – слова Лора немного облегчают мои страдания.
– Ты не потеряешь его из-за еды.
– Нет.
Лоб моего отца начинает блестеть, когда он яростно кричит:
– Нет!
Я не… я не понимаю.
– Что происходит?
Лоркан наклоняет голову, не сводя золотых глаз со своего друга.
– Я собирался тебе рассказать.
Мои брови недоуменно изгибаются.
– Ты собирался?..
Мой отец сплевывает, а затем издает громкий смешок, который замораживает поток адреналина в моих венах. Придя в себя, он проводит обеими руками по лицу, ещё больше размазав макияж, и рычит как сельватинский леопард.
– Что, чёрт возьми, происходит? Это какой-то побочный эффект, вызванный долгим пребыванием в форме статуи ворона из обсидиана?
Мой голос звучит пронзительно, но ни один из мужчин не обращает на меня внимания.
«Нет».
Неужели Лоркан сказал это у меня в голове с улыбкой в голосе?
Я, видимо, придумала себе его восторг, потому что он выглядит сейчас, как посланник дурных вестей.
– Ты знаешь, как это работает, друг мой.
Король выглядит таким спокойным, в то время как моё сердце превратилось в воришку-полукровку, за которым гонится целый батальон фейри и пара змеев.
– Ты ведь, знаешь, что их не выбирают.
– Sí mo ínon!
Я чувствую, что мой отец прорычал сейчас что-то типа «она моя дочь».
– Я в курсе, Кахол, но могло быть и хуже. Она могла оказаться парой Айдона.
Испещрённое полосами лицо Кахола бледнеет.
– Кто такой Айдон, и почему мы обсуждаем возможность того, что я могу оказаться его парой?
– Как бы я ни хотел вернуть своих воронов из Шаббе, я был бы не против оставить его там.
Значит, Айдон – ворон, и, похоже, не самый любимый ворон Лора. Но этот факт не приближает меня к понимаю того, почему мой отец так сильно выбит из колеи.
Кахол зажмуривается и откидывает голову назад. Он как будто просит небо даровать ему силы.
– Если ты причинишь ей боль, Лор, тебе придётся молить Морриган о том, чтобы я тебя пощадил.
– Ты вообще знаком со своей дочерью? Велика вероятность, что мне понадобится твоё сочувствие, а не милосердие, – говорит Лоркан с кривоватой улыбкой, которую мой отец ему не возвращает.
– Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь, чёрт побери, происходит?
Когда Лоркан решает пригвоздить меня взглядом своих лимонно-желтых глаз, я упираю руки в боки.
– Что?
– Мне пора… – кадык Кахола опускается. – Мне пора улетать.
Он смотрит на меня, затем на Лоркана, после чего говорит фразу, включающую в себя имя моей биологической матери и Морриган, и долго жмёт руку Лору. Затем он пересекает таверну, медленно превращаясь в дым и, наконец, протискивается через щель под закрытыми дверями.
Я собираю всю информацию, которую они мне предоставили в ходе этой странной встречи, и перебираю её в голове, стараясь сгладить шероховатости, но многие из них остаются на месте.
– Ты помнишь, как проникла в то воспоминание вместе с Бронвен и мной на холме?
– Да. Она объяснила, что не может выйти за тебя, и что это расстроило её отца.
– Почему она не могла выйти за меня?
Лоркан встаёт и медленно обходит стол, приближаясь ко мне.
Я поворачиваюсь, когда он останавливается на противоположном конце моей лавки.
– Потому что ты её не устраивал.
Гарпия с мужским лицом улыбается.
– Как вижу, ты запомнила её речь слово в слово.
– Давай уже к сути.
Его глаза сияют, и я неожиданно оказываюсь на том холме. На этот раз я стою так близко, что замечаю невероятно зелёные радужки Бронвен, и заострённые кончики её ушей.
О, Боги. Бронвен – фейри!
В то время как мой рот раскрывается в удивлении, её рот раскрывается, чтобы произнести слова:
– Киан – моя наречённая пара.
Сбитая с толку формой ушей Бронвен, я даже не поворачиваюсь к Лоркану, когда он отвечает:
– Я слышал. Он не перестаёт болтать об этом с тех пор, как ты проникла в его голову.
Весь воздух выходит из моих лёгких, когда Лоркан отпускает меня из своего воспоминания и посылает мне другое, то, где я стояла перед ним обнажённой и спросила, о чём он хотел поговорить, а он сказал… он сказал…
Я выдираю себя из этого воспоминания раньше, чем его губы успевают произнести те слова, но они всё равно настигают меня в настоящей реальности:
– Но ведь это ты проникла в моё сознание, Behach Éan. Опять.
Мой шок настолько глубокий, что заставляет мою попу врезаться в стол и перевернуть винный кубок. Вино стекает вниз по моим ногам, намочив шерстяные штаны Джианы.
– Как это…
Моё горло настолько сухое, что мне приходится сглотнуть свою густую слюну несколько раз прежде, чем у меня получается задать вопрос целиком.
– Как это отменить?
Лор приподнимает чёрную бровь.
– Отменить?
Кажется, его это забавляет, что весьма нелепо, потому что в этой ситуации нет ничего забавного.
– Парные связи не заказанный ужин.
Я сжимаю край стола трясущимися пальцами.
– Но это… мы не можем… я протестую.
Этому мужчине хватает наглости посмеяться над моими разрушенными надеждами и мечтами. Не то, чтобы я всё ещё надеялась выйти замуж за Данте, потому что этот корабль давно уплыл, вместе с галеоном его брата. Но мне хотелось бы самой выбрать свою судьбу.
Неожиданное осознание останавливает мой внутренний хаос, и я пожимаю плечами.
– Ну и что с того, что между нами установилась мистическая связь?
Смех Лоркана сходит на нет, а его брови вытягиваются в линию.
– Что значит «ну и что с того»?
– Ты можешь проникнуть в сознание любого своего подданного. Значит, в том, что ты можешь проникать в моё – нет ничего особенного. А что до моей способности проникать в твоё сознание, я просто… ну, я не знаю… начну её подавлять.
Его зрачки расширяются, перекрыв золотые радужки.
– У ворона может быть только один партнёр, Фэллон. Один. Я ждал свою пару – тебя – несколько сотен лет, и в итоге получаю реакцию в духе «ну, и что с того?»
Хотя дым не вырывается из его ноздрей, он начинает сочиться из его чёрных кожаных доспехов.
– А какой именно реакции ты ожидал? Я не люблю тебя, Рибав. Ты едва ли мне нравишься. Откровенно говоря, не так давно я ненавидела тебя всем сердцем.
Между нами повисает тишина, тяжёлая и холодная, как шёлк Тарекуори. Я бросаю взгляд на дверь, в сторону которой мне хочется побежать, а затем на мужчину, от которого мне хочется убежать.
На мужчину, который принял то, что подбросил ему Котёл.
Кого подбросил ему Котёл.
Эта ситуация совершенно абсурдна. Браки по расчёту – это одно дело – и, по моему мнению, их нужно немедленно запретить – но парные связи… Боже, я не могу понять, чего я хочу: посмеяться над нелепостью всего этого, или очень громко высказать свои мысли.
Лоркан, должно быть, понимает, что моя воля сильнее любых доводов, которые он может привести, потому что контуры его тела расплываются. Когда прохладный воздух облизывает мою шею и проходится вдоль моей челюсти, я решаю, что он распахнул дверь таверны. Но порыв ветра заставляет мою шею откинуться назад так, что моё лицо оказывается напротив его размытого лика, и я понимаю, что воздух идёт не из двери, а исходит от его тени.
«Ты же знаешь, как я отношусь к вызовам, Behach Éan».
Мои щёки краснеют от раздражения.
– Ради святого Котла, это не вызов!
Я высвобождаю лицо из его призрачной хватки.
– Иди попόлзай по кому-нибудь ещё, Морргот. По кому-то, кому хочется твоего внимания.
«По кому-то вроде Имоген», – добавляю я мысленно, но поскольку мои мысли всегда оказываются у него в голове, он, должно быть, уловил их.
Его туманные глаза некоторое время глядят в мои, после чего исчезают, точно начищенные монеты, брошенные в самый тёмный канал. И хотя я пытаюсь выбросить этого мужчину из головы после того, как он уходит, а мои друзья возвращаются, он остаётся в моих мыслях, точно затхлый запах, и портит мне настроение.
Которое портится ещё больше, когда приблизительно через час или позже Имоген заходит в таверну с растрёпанными волосами, размазанным макияжем и покрасневшими губами, как у проституток в «Кубышке».
– Лоркан попросил меня передать, что твоя лодка прибудет утром, Антони.
В отличие от Ифы, её владение люсинским языком – безупречно.
Антони поднимает тяжёлый взгляд, который был прикован к моему лицу с тех пор, как он вернулся на своё место. Как и всем остальным, ему любопытно узнать обо всём, что было сказано. Но в отличие от всех остальных, он не стал меня пытать.
– Я думал, что придётся подождать ещё неделю.
– Как говорят фейри, он подёргал за ниточки.
Имоген бросает на меня беглый взгляд, после чего разворачивается на своих чёрных сапогах и возвращается туда, откуда пришла – вероятно, в покои Лоркана.
Похоже, этот мужчина не терял зря ни минуты.
ГЛАВА 5
Солнечные лучи проникают сквозь мои веки, и я издаю стон. Я не готова к началу этого дня.
Особенно после вчерашнего вечера.
Особенно после того, как я узнала, что Котёл решил, что я неспособна выбрать себе партнера. Конечно, у меня далеко не блестящая репутация, но я уверена, что в итоге выбрала бы идеального мужчину.
Я пытаюсь перевернуться на живот, но встречаюсь с телом – высоким, широким и тёплым телом. Я резко сажусь, точно игрушка-попрыгунчик. Когда я замечаю копну светлых волос до плеч, меня накрывает волной облегчения, за которой следует прилив тошноты.
Я бегу в помещение ванной и меня тошнит в унитаз. А когда я решаю, что мой желудок уже пуст, ещё больше жидкости поднимается наверх и обжигает мне горло. Я склоняюсь над металлической чашей и наблюдаю за тем, как мерзкая жидкость утекает сквозь дырку, размером с кулак, которая, по словам Ифы, ведёт в септик.
К сожалению, септик не сообщается с морем. Не то, чтобы я смогла пролезть сквозь эту дырку, но дыры можно расширять, если это необходимо. Учитывая, что отходы Небесного королевства утекают в грот, облицованный каким-то ценным камнем, который очищает их, а потом отправляет обратно в трубы, а затем кому-нибудь на голову, бурить дыру не имеет смысла.
Эта придуманная воронами система довольно странная, но очень хитроумная. Я мылась в душе на второй день своего заточения, и вода не воняла. Я смотрю на душ, размышляя о том, чтобы туда залезть. Вероятно, мне следует это сделать.
Словно в замедленной съёмке, я отрываю своё иссушенное тело от пола и ползу в сторону стены. Медленно переставляя руки по стене, я встаю на ноги и начинаю крутить металлический диск. Меня обдаёт прохладной водой, я закрываю глаза, поднимаю голову и прижимаюсь ладонями к гладкому камню.
Святой Котёл, я никогда больше не буду пить алкоголь.
Струя воды становится тонкой, а затем и вовсе прекращается. Может быть, я использовала все запасы Небесного королевства? Вряд ли это возможно, хотя со мной происходило множество невозможных вещей, так что я не стала бы зарекаться.
Я замечаю Сибиллу со сверкающими глазами, стоящую передо мной с мягкой серой тканью в руках и ослепительной улыбкой.
– Сиб?
Я убираю волосы со лба и тру глаза, чтобы понять, не спутала ли я свою подругу с вешалкой для полотенец.
– Кто-то сегодня ужасно весел.
– Ты в курсе, что ты принимала душ в рубашке и нижнем белье?
Я опускаю подбородок, что заставляет мой мозг встать на место, а тело – врезаться в стену позади меня.
Её улыбка становится всё шире и шире.
– Кто-то всё ещё пьян.
Мне приходится закрыть глаза, потому что её зубы слишком яркие.
Она вздыхает, а затем пальцами обхватывает край моей рубашки и стягивает её с меня.
– Тебе помочь с нижним бельём, или ты справишься?
– Я справлюсь.
Следующее действие заставляет меня растянуться на полу, но благодаря Сиб, я не добавляю синяков своей голове, в которой и без того уже гудит.
Когда я раздеваюсь, она оборачивает меня во что-то, напоминающее облако. Как бы мне хотелось, чтобы она использовала свою магию воздуха и высушила мои волосы, но Небесное королевство блокирует магию фейри. Как жаль, ведь плети Фибуса могли бы мне очень помочь с моим грандиозным побегом.
– Ну, серьёзно… что привело тебя в такое чудесное настроение? И откуда ты пришла?
– Из комнаты Маттиа.
Сиб играет бровями.
– И моё хорошее настроение также связано с белокурым моряком.
Мои глаза резко распахиваются, но мне начинает казаться, будто бабушка потёрла их своей жёсткой щёткой, поэтому я опускаю веки и щурюсь.
– Боги, мне надо было конфисковать тот кувшин с вином, когда ты решила, что мериться выпитыми кубками с Риккио это здравая идея.
– Во мне взыграл соревновательный дух.
– Ты из-за этого решила напиться небесного вина?
– Именно.
– То есть дело не в растрёпанных волосах Имоген и её размазанном макияже?
– С её волосами и макияжем было что-то не так? Я не заметила.
Сиб вздыхает.
– Ты можешь врать многим, но я слишком хорошо тебя знаю. Тебе хватило одного взгляда на лицо этой женщины-ворона, чтобы решить утопить себя в стакане.
Я подталкиваю большим пальцем ноги маленькую лужицу, которая скоро исчезнет в узких трещинках каменного пола.
– Меня не интересует эта женщина-ворон и её спутанные из-за секса волосы.
– Спутанные из-за ветра. Я готова поручиться, что прошлой ночью она рыскала по землям фейри, а не в личных покоях Лоркана. Кстати, о нём… ты всё ещё должна мне пересказ своего разговора с этим зловещим монархом. Говори. Я умираю от любопытства.
Всё еще размышляя о том, что Имоген, вероятно, не секс-богиня, каковой я её посчитала, я говорю:
– Он только сказал мне, что я играю очень важную роль в снятии проклятья, из-за чего он не может меня отпустить… блэ-бла-бла.
– Блэ-бла-бла? Это новое выражение?
– Вы все меня оставляете, – добавляю я, слегка надувшись, потому что, во-первых, мне не нравится, что она уезжает, и, во-вторых, я хочу, чтобы она перестала говорить о Лоре, так как я могу рассказать ей про парную связь, которой я совсем не намерена следовать.
Её улыбка тает.
– Ты попросила меня проведать твою бабушку и маму, и привезти твои вещи. Если ты хочешь, чтобы я осталась, я останусь.
Я вздыхаю.
– Нет, нет.
– Фэл…
– Нет. Поезжай. Только быстрее возвращайся. Может быть, даже с ними? Как думаешь, их можно уговорить переехать сюда?
