Текст книги "Весенние ветры (СИ)"
Автор книги: Ольга Романовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)
– Так за что мне Вас простить, сеньорита Рандрин? – Меллон наклонился, прикоснулся пальцами к полотенцу, и оно снова наполнилось влагой. – Голова кружится? Тошнит?
– Спасибо, мне уже лучше, – улыбнулась Зара. – Чуть-чуть кружится. И перед глазами – красные мушки.
– Нельзя ездить по такому солнцу с непокрытой головой! У Вас есть шляпка?
Зара ответила отрицательно и поспешила добавить:
– Ничего, я что-нибудь наколдую.
– Магическое долго не прослужит, – напомнил Аидара. – Да и колдовать в Вашем состоянии… Я что-нибудь придумаю.
– Я не беспомощный ребенок, я сама. Но спасибо за заботу. А извиниться я хотела за свое отвратительное поведение по отношению к Вам.
– Я привык, – пожал плечами маг.
– Меллон, зачем Вы так? Вы до сих пор не можете меня простить, да? – протянув руку, она коснулась его плеча.
– Зара, давайте не будем! – он аккуратно убрал ее руку. – Зачем Вы начали этот разговор, для успокоения совести?
Как же ей хотелось дать ему пощечину! Инстинктивно, не задумываюсь, как мгновенную реакцию на последнюю едкую фразу.
– Все ясно: не простили и никогда не простите. Не позволят уязвленная гордость и болезненное мужское самолюбие. Жаль! А я хотела, чтобы наши отношения снова стали нормальными, исчезла эта напряженность. Но не хотите, так не хотите!
Зара встала, подошла к лошадям, достала из седельной сумки шарф и повязала на голову. Потом осторожно спустилась по протоптанной ребятишками тропинке к кромке воды и несколько минут постояла там, не двигаясь. Меллон не мешал ей, воспользовавшись моментном, делая какие-то пометки в блокноте.
Головокружение прошло, зрение вновь стало нормальным, и, сочтя привал несколько затянувшимся, сеньорита Рандрин сообщила, что можно трогаться в путь.
На сердце тоже полегчало, противный внутренний голос умолк, воспоминания больше не напоминали о себе, и Зара даже сумела завязать со своим телохранителем разговор о культе Темной госпожи – последний с каждым днем интересовал ее все больше.
Переночевав в одном из постоялых дворов, они свернули на проселочную дорогу, проложенную вдоль оросительного канала, и через несколько часов выбрались на Олосерский тракт. Если за ними следили, то должны были подумать, что они путешествуют вдоль береговой линии, когда как их путь лежал на северо-запад.
Глава 21
Олосер, словно клинком меча отделявший прочие государства конфедерации Мангеш от Аркидских гор, тонкой полосой врезался в Анторию. Видимо, поэтому местное наречие здесь было наиболее схоже с анторийским диалектом, а внешность олосерцев лишена яркого восточного колорита.
Разглядывая карту, Зара поняла, что не так далеко от княжества находятся 'места ее боевой славы' – Соот. При желании до него можно было добраться за неделю, если, разумеется, не пугала перспектива путешествия по негостеприимной пустоши. Где-то там, на западной ее оконечности, в свое время прятались от властей Арилан и его мать.
Глухие места, негостеприимные.
Растительности стало заметно больше, но вся она была чахлой и унылой. Не помогали даже мелкие речушки и ручейки, то здесь, то там пронизывавшие поверхность бурой земли.
По пастбищам по-прежнему бродили стада коз и отары овец, к ним добавились лошади, невысокие, длинношеие, мускулистые. Их разводили на продажу: почва Олосера не способствовала богатым урожаям.
Время от времени на княжество совершали набеги драконы, причиняя не малый вред сельскому хозяйству и животноводству, но заграничные маги существенно сократили их поголовье, заставив быть осторожнее. Под осторожностью драконы понимали не разбой среди бела дня, а одиночные ночные вылазки. Выставленные против них часовые не спасали: стрелы лишь злили крылатых ящеров, оборачиваясь жертвами среди мирного населения.
В каждой олосерской деревне имелся набатный колокол, в который звонили, едва заметив появление подозрительной тени в небе. Правда, по мере продвижения вглубь страны шансов встретить пышущее огнем чудо природы (или домашнее животное мира Ночи, это как кому нравится) становилось все меньше: драконы не любили мирта, городов и храмов, а всего этого на северной границе конфедерации вообще и княжества Олосер в частности было много.
Тайного анторийского агента, которого предстояло разыскать среди низкорослых кустарников и вытоптанных лошадьми левад, звали Эшбрех. Фамилии у него то ли не имелось вовсе, то ли он не пожелал ее сообщать, что, к слову, было крайне разумно с его стороны. Жил он в городке под названием Убрек, в густозаселенном и относительно спокойном с точки зрения драконов районе княжества. Нубар Эрш снабдил ее названием кабачка, куда Эшбрех регулярно наведывался и где обычно передавал информацию для Антории. Шансы застать его были невелики, но надо же было с чего-то начинать?
По дороге тянулась бесконечная вереница повозок, обогнать их не было никакой возможности, поэтому пришлось приноровиться к неспешной скорости потока крестьян и торговцев. Пыль, поднимаемая колесами и копытами животных, оседала в носу, оставляла неприятный привкус на губах, оседала на одежде. Замотав лицо шарфом, чтобы хоть как-то уберечься от этой напасти, Зара с нетерпением вглядывалась в прерывистую полосу горизонта, надеясь отыскать признаки приближающегося города.
Тело чесалось, помыться, кроме как в реке, было негде. Она бы не побрезговала, окунулась в эту мутную воду, очистила бы себе пяточек с помощью магии, но, как назло, по берегам рек не росли деревья, и уединиться было решительно негде. Не считать же достойным прикрытием кустики боярышника?
Неприятно было купаться под прицелом многочисленных глаз, даже юбку выше колена не поднимешь, лишнюю пуговку не расстегнешь. Положим, Меллона можно попросить уйти или отвернуться, а с остальными что делать? Не будет же маг отгонять их от реки, пока девушка принимает ванну в полевых условиях?
И Зара мужественно терпела неудобства, думая порой, что многое отдала бы за простейшие блага цивилизации.
А тут еще эти мерзкие мошки, роем вившиеся над некоторыми кустарниками, мелкие, верткие, проникавшие под одежду. Казалось, от них нельзя избавиться без помощи магии.
Словом, по сравнению с Олосером Шегер не казался таким уж жутким – там хотя бы не было насекомых и пыли.
Через несколько часов тряски по проложенной невесть когда дороге в поле зрения наконец-то возникли вожделенные крыши домов. Увы, всего лишь деревенька, но она преисполнила сеньориту Рандрин небывалым энтузиазмом. Еще бы, ведь она сулила воду, еду и возможность переодеться.
Постоялый двор как нельзя лучше дополнял окружающий пейзаж: так же убого и так же далеко от современных представлений об эстетике. Обшарпанный сарай с дешевыми комнатами для бедноты, вернее, одной единственной комнатой, где все спали вповалку, и крытое соломой (в Олосере, в одном из немногих княжеств конфедерации, возделывали пшеницу) вытянутое одноэтажное строение с террасой, на которой пили брагу приезжие и местные жители.
Кухня по случаю теплого времени года из специальной пристройки была перенесена под открытое небо и своими запахами дразнила многочисленных бродячих собак. Тут же важно выхаживали куры и две птицы побольше, кажется, индейки.
Тоскливо окинув взглядом непритязательный приют для путешественников, Зара спешилась и привязала лошадь к коновязи.
Несколько человек, тянувших на террасе местную разновидность крепких горячительных напитков, синхронно повернули головы, скользнули по приезжим глазами и вернулись к прерванным разговорам.
Оставив сеньориту Рандрин во дворе, Меллон направился договариваться о еде и комнатах; он устал не меньше своей спутницы и тоже грезил о месте, где можно было бы безбоязненно вытянуть ноги и проспать хотя бы пару часиков.
Солнце было еще высоко, но сил сражаться с дорогой не было. Нестерпимая жара сделала свое дело.
Комнаты удалось снять за бесценок: в сельской местности при условии наличия достаточного количества свободных номеров можно было поторговаться и скинуть цену. Клетушки, конечно, каждая с одним подслеповатым окошком на уровне плеч, с минимумом мебели, а именно, кровати и табурета, но большего и не требовалось.
– Зара, проходите, – в Мангеше, особенно на людях, Аидара предпочитал не называть ее по фамилии. – Я сейчас принесу вещи. Третья комната справа. Вот ключи.
Под ключами понималось нечто вроде шпильки с крючочком, помогавшим закрыть внутреннюю задвижку снаружи. Для этого требовалась некоторая сноровка, потому что с первого раза редко удавалось подцепить специальную петлю.
– Радуйтесь, будет дождь, – Зара указала на небо с заманчивым скоплением кучевых облаков. – Может, наконец похолодает?
Маг пожал плечами и в сомнении посмотрел на тучи.
Девушка сделала пару шагов, когда услышала его вопрос:
– Что это за красное пятно у Вас на шее?
– А, какая-нибудь дрянь ужалила, – махнула рукой сеньорита Рандрин.
– Я бы на Вашем месте не был столь беспечным. Эта дрянь, как Вы изволили выразиться, может оказаться ядовитой.
Зара промолчала и поднялась на террасу, игнорируя шепоток олосерцев. Еще бы, наверное, появление анторийцев в их забытой богами деревеньки – целое событие. Кстати, не забыть бы стереть из их памяти это событие. Или не стоит? Мало ли на свете синеглазых анториек? Пожалуй, оставит все, как есть, не нужна ей мигрень, а если изменять сознание всей честной компании, то ее не избежать.
Рукомойника в комнате не нашлось, его заменяло стоявшее на табурете корыто. Кувшин валялся рядом, на полу. Разумеется, пустой. В коридоре стояла бочка, можно было разжиться водой там. Девушка так и поступила, не в силах терпеть пленку пота на коже.
В коридоре Зара столкнулась с Меллоном и тут же была избавлена от необходимости таскать что-то, кроме собственного тела.
Хорошо быть магиней, можно без посторонней помощи окатить себе спину, не используя руки.
Ее манипуляции с корытом и кувшином с натяжкой подходили под определение водных процедур, так, скорее размазывание грязи. Зато кожа начала дышать и исчез мерзкий запах, который, казалось, чувствовали все окружающие. Оставалось только вымыть голову, но воды на нее не осталось, нужно было снова идти в коридор.
Уничтожив ручейки, предательски тянувшиеся от табурета к двери (еще подумают, что она устроила потоп), девушка вытерлась полотенцем, переодела белье и, облачившись в рубашку и нижнюю юбку, осторожно выглянула в коридор – кажется, никого.
Подходить к бочке было необязательно, Зара лишь приоткрыла дверь, просунула в щель руку с кувшином и с помощью заклинания послала посудину к желанной цели. Вот она окунулась в бочку, наполнилась до краев и вернулась к хозяйке. И так до тех пор, пока корыто не наполнилось водой. Подогрев ее, Зара достала бутылочку с шампунем на основе мыльного корня и отвара трав и, вспенив в ладонях небольшое количество густой фисташковой жидкости, нанесла смесь на волосы.
Тщательно отжав волосы и до поры до времени оставив сушиться естественным образом, девушка занялась стиркой. Сразу вспомнилось деревенское детство, а с ним и мать. Решено, по возвращении она перевезет ее в Айши. Не захочет жить в городе, пусть устроиться в одном из местечек в окрестностях столицы. Только что-то подсказывало Заре, что Эгюль не захочет покидать насиженные места, расставаться с друзьями и соседями. Человек прикипает к дому, пускает в нем корни, и, чем он старше, тем труднее от него оторваться.
Ну вот, кажется, все: сама она похожа на человека, белье постирано, высушено и убрано, следов воды на полу не осталось.
В дверь постучали.
Девушка улыбнулась: стучать на этом постоялом дворе мог только один человек, во всяком случае, из тех, кого она видела. Наверное, пришел позвать ее поесть.
– Одну минуточку, я оденусь, – не стоит расхаживать перед ним в дезабилье.
Судя по тому, как резко потемнело в комнате, на улице все же начался долгожданный дождь. Догадки подкрепила дробь капель по стеклу, тяжелая, мерная. Значит, ливень, ливень всегда начинается с таких редких крупных капель. Оставалось надееться, что дождь принесет прохладу или хотя бы избавит от изнуряющей духоты.
Торопливо дошнуровав корсаж и облачившись в платье, Зара щелкнула задвижкой, решив, что влажные волосы не скомпрометируют ее в глазах мужчины. Смешно, право, она и не в таком виде перед ним появлялась когда-то. Давно, будто в прошлой жизни.
Меллон, в свежей рубашке, тоже, очевидно, озаботившийся уничтожением пыльной патины дорог, держал в руках какую-то баночку.
– Простудиться не боитесь? – он кивнул на ее тяжелую косу со слипшимся от влаги кончиком. – Тепло теплом, а сквозняки бродят, сами не заметите, как заболеете.
– Хорошо, – согласилась девушка, – сейчас просушу полотенце и еще раз промокну.
Дернув за край ленты, она дернула головой, распуская волосы. Спину тут же приятно захолодило. Зара потянулась за висевшим на единственной спинке кровати полотенцем, немного поколдовала над ним и, наклонившись, заключила влажные пряди в пушистые объятия.
– Меллон, Вы что-то хотели?
– Да, взглянуть на Вашу шею. Мне очень не нравится это пятно.
– Если Вам так хочется, – продолжая заниматься волосами, девушка села на кровать, повернувшись к нему спиной.
Несколько минут ничего не происходило: видимо, маг внимательно изучал подозрительное место, – а потом Зара ощутила прикосновение его пальцев. Гномья матерь, больно ведь!
– Да, это укус, – вынес вердикт Аидара. – И, между прочим, у Вас под кожей кусочек жала.
– Жала? – удивленно переспросила девушка. – Но я не видела ни ос, ни пчел.
– Полагаю, это шутки одного из местных насекомых. Тихо, не дергайтесь, я вытащу и смажу дезинфицирующей мазью.
– Возьмите из моей сумки ту, что дала Апполина.
– Боюсь, на ранение это не тянет, – усмехнулся Меллон. – А теперь не двигайтесь.
Извлечение жала оказалось болезненным и трудоемким процессом, занявшим несколько минут. Малюсенький кусочек – а доставил столько проблем!
Продемонстрировав извлеченное орудие мести насекомых и удивившись, как Зара могла не ощущать его присутствия (когда тебя жалят десятки мошек, и не такое не заметишь, везде же болит и чешется), Аидара открыл принесенную баночку и начал осторожно обрабатывать место укуса.
Мазь приятно холодила, не менее приятно, чем чувство, вызываемое движением его пальцев. Девушка поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы он просто массировал ее шею, с тем же легким нажимом и узкой амплитудой движений.
То ли он услышал ее невысказанную просьбу, то ли его рука просто соскочила, но на несколько мгновений пальцы коснулись ложбинки между ключицами, на пол ладони ниже места укуса. И тут же вернулись на место.
– Все, мазь впиталась и должна снять покраснение. Пожалуйста, где-то с час не трогайте шею руками, а волосы лучше перекиньте вперед, чтобы не смазать.
Зара поблагодарила его и, аккуратно перехватив пряди лентой, оставила их лежать на плече.
До Убрека с горем пополам добрались к полудню следующего дня.
Город встретил их запахом лепешек, продуктов жизнедеятельности мелких животных (вездесущих коз, с горячим энтузиазмом обгладывавших кору несчастных хлипких кустов и деревьев в окрайных районах) и гортанными криками возницы, пытавшегося силой слова сдвинуть с места груженую кирпичами подводу. Колесо попало в яму, а осел (лошадь могли позволить себе не все, да и зачем уродовать животное на черной работе?), обрадовавшись передышке, замер в позе философа.
У Убрека не было стен, не было ворот, возле которых могла бы дежурить стража, он напоминал гигантское скопление домов, разбросанное по обеим сторонам мутной речушки. Предприимчивые горожане, в свое время задумавшиеся как о защите от неприятеля, так и о собственном удобстве, прорыли несколько каналов, рассекавших город на неравные сектора.
Жалобно скрипели под копытами лошадей доски моста. Глянув вниз, Зара заметила подростков, стоя по пояс в воде, ловивших сачками рыбу. Странно, в этой желтой воде еще что-то водится?
Замелькали мазанковые домишки окраины, напоминавшей традиционное сельское поселение.
Домашняя птица рылась в канавах вдоль улицы, отыскивая червячков. Пылали жаром разверзнутые недра летних печей во дворах. Женщины в ярких, преимущественно окрашенных в осенней гамме, закрытых платьях что-то резали, перемешивали содержимое огромных котлов, занимались прочими каждодневными обязанностями.
Узенький канал наискось пересек улицу, будто отсекая от города сельскую жизнь. Тут даже было некое подобие набережной – дощатый настил с перилами.
Дома стали кучнее, благообразнее, постепенно исчезала живность, и наконец улица стала похожей на улицу. Появились разносчики, переброшенные от дома к дому веревки с мокрым бельем, разнообразные лавочки, даже мелькнул какой-то храм.
Первым делом нужно было разыскать кабачок, завсегдатаем которого числился Эшбрех. Найти его там – один шанс из десяти, но с чего-то нужно начинать. Эрш говорил, что заведение расположено в квартале под романтичным названием 'Трезубец'. Квартал старый, значит не затерялся среди коз. Название наводило на мысль, что в нем что-то троилось. Сеньорита Рандрин предположила, что каналы: центральная ось – река, две боковые – искусственные протоки, но Меллон возразил, что тогда бы был не один, а целых три квартала: водные преграды обычно служат границей.
Решили не гадать, а спросить у кого-нибудь из местных жителей. Первый же убрекец подсказал, как найти кабачок, даже вызвался проводить за медную монетку.
Никаких каналов в квартале не обнаружилось, все оказалось гораздо прозаичнее: название ему дал рисунок улиц. Одна центральная, широкая, две, под углом к ней, поменьше, и множество проулков. В одном из них и располагалось заведение 'У веселой хохотушки'.
Хохотушкой, очевидно, была хозяйка, женщина весомых достоинств и свободных нравов. Одевалась она, как и все горожанки центральных кварталов, наполовину как анторийка, наполовину как жительница восточных княжеств: длинное свободного покроя платье с декольте, не столько скрывавшим, сколько открывавшим, оголенные руки, невесомый, кокетливо повязанный на плечах платок. Множество дутых медных браслетов, серьги из монеток. Волосы заплетены в три косы, одна уложена на затылке, две другие, небольшие, на висках.
– Что угодно господину? – соблазнительный бюст, достойный местной богини плодородия, главной в пантеоне олосерских богов, навис над столом, делая все тайное явным. Взгляд Меллона невольно утонул в этих плавных, вздымающихся от дыхания изгибах.
Хозяйка улыбнулась, очевидно, довольная эффектом, произведенным ее прелестями. Она будто не замечала Зару, но девушка не обижалась: во всей конфедерации Мангеш главенствовал строгий патриархат. Из этого вовсе не следовало, что девушку не обслужили, приди она без спутника, просто, если посетителей было двое, традиционно первым обращались к мужчине. Правда, здесь присутствовал и личный интерес: кажется, маг приглянулся олосерке. Вопрос в том, понравилась ли она ему? Хотя, что тут может понравиться: грудь, как коровье вымя.
– Господину угодно поесть. Принесите мне и моей… сестре что-нибудь на Ваш вкус. Что-то легкое.
– Пить что-то будете? – хозяйка практически легла грудью на стол. 'Чуть ли из платья не вылезает', – подумалось Заре. Теперь стало неприятно, захотелось сказать что-то едкое и неприличное для девушки ее положения.
– Вино. И кувшин воды.
Нет, это не ревность, но если он еще раз заглянет туда, то получит увесистый пинок под столом.
Покачивая бедрами, женщина удалилась, чтобы самой передать заказ на кухню.
– Она на Вас глаз положила, Меллон, – заметила девушка, проводив хозяйку заведения презрительным взглядом. – Так что расспрашивать об Эшбрехе будете Вы.
– О каком Эшбрехе? – нахмурился маг. – А насчет трактирщицы Вам показалось.
– Ну да, показалось! – хмыкнула сеньорита Рандрин; цвет глаз выдавал недовольство. – Помани Вы ее в кладовку, с радостью согласилась бы. И Вы тоже, судя по Вашим заинтересованным взглядам. Что, предпочитаете развязных брюнеток с грудью размером с Анторию?
– Как Вам не стыдно, Зара! – отвернувшись, пробурчал Аидара.
– Мне – стыдно? Не я же пялилась в ее декольте. Вы из него глазами не вылезали, а она и рада! Не было бы меня, давно бы к Вам на колени залезла. Ничего, я скоро уйду, поем, расспрошу о нашем общем знакомом и отправлюсь на поиски гостиницы. Как я понимаю, Вам комната не потребуется, прекрасно переночуете под крылышком 'веселой хохотушки'.
– Зара, перестаньте порочить добропорядочную женщину! Что на Вас вдруг нашло? Строите нелепейшие предположения, обвиняете люди невесть в чем…
– Я говорю лишь о том, что вижу. Извините, больше не буду вмешиваться, пусть она хоть себя на десерт предложит.
Меллон сделал глубокий вдох, а потом спокойно спросил:
– Любовь к пошлости Вам из прошлой жизни осталась?
Девушка пропустила его замечание мимо ушей, скользя взглядом по помещению кабачка: вдруг им повезло, и он сидит за одним из столов? Но, увы, сборщик налогов не почтил заведение своим присутствием, либо так замаскировался, что она не смогла опознать его по предоставленным приметам.
Вернулась трактирщица, поставила на стол две кружки с откидным верхом и оплетенную бутыль с вином. Метнула кокетливый взгляд на Меллона и удалилась за стойку.
С радостью констатировав, что маг не намерен рассыпать комплименты хозяйке, Зара дождалась подавальщицу и поинтересовалась у нее, часто ли здесь бывает господин Эшбрех.
– Да почитай каждый день, если не в отъезде. Хороший мужчина, всегда мне большие чаевые оставляет.
– А сегодня он был?
– Неа, если и придет, то перед закатным часом, кружечку пропустить. Тока давненько я его не видала, видать, опять поехал с солдатней деньжата выколачивать. Он ведь, – шепотом добавила разговорчивая девушка, – подать с крестьян сбирает. У, важный человек!
– А где живет этот важный человек?
– Как где, да здесь, в Эшбрехе.
– Точнее нельзя?
– Где-то у Соляного моста. Он к нам пешочком ходит, значит, не далеча. Еще чего-нибудь желаете?
Зара покачала головой и перехватила взгляд подавальщицы. Минута, и э-эрри успокоилась. Если у олосерки такой длинный язык, то он в любую минуту может развязаться и разболтать об анторийке, расспрашивавшей о сборщике налогов.
Что ж, придется кому-то из них наведаться сюда вечером перед закатом: вдруг как раз сегодня Эшбрех вернулся?
Отобедать спокойно не получилось: анторийцы, очевидно, пользовались повышенным интересом у олосерок, во всяком случае, хозяйка предприняла еще одну попытку провести вечерок (может, и скоротать ночку) в компании Меллона. А ведь она его старше, ненамного, но старше. Сколько там Аидаре исполнилось? Но тридцати-то нет, а у этой красавицы тридцать на лбу написано, и размер хвостика под вопросом. Зара мысленно злорадно подметила, что половину жизни хозяйка, наверняка, провела в борделе. А что, подцепила в свое время наивного клиента, женила на себе, на тот свет отправила, а трактирчик себе присвоила или открыла на денежки покойного.
– Вы надолго в наши края? – трактирщица отодвинула стул и села практически вплотную к магу. К его чести, он отодвинулся, но женщина попалась настойчивая и предприняла еще одну попытку.
– Вижу, дела у Вас идут из рук плохо? – ехидно поинтересовалась Зара, крепко сжав вилку. Костяшки пальцев побелели.
– А, что? – олосерка удивленно уставилась на нее, будто только что заметила.
– А то, что дела за стойкой идут не к гномьей матери, раз хозяйка сего прекрасного заведения позволяет себе прохлаждаться, болтая с посетителями.
Трактирщица нахмурилась, встала, уперев руки в бока, и нависла над девушкой всей своей превосходящей массой:
– Помалкивай, соплячка, а то пробкой от бутылки отсюда вылетишь! Кто ты вообще такая? Ешь давай, да помалкивай!
– Драконьи зубы тебе в зад, ты кого соплячкой назвала? – глаза сеньориты Рандрин потемнели.
– Тебя, курица ощипанная, – наступая, улыбнулась олосерка. – Забирай свои объедки и выметайся. Нам с твоим братом покумекать надо.
– Так я, значит, еще и курица? – синева окончательно превратилась в уголь.
– Я, что, непонятно выразилась? Выметайся отседова, синеглазка.
– Пасть свою собачью закрой, свиноферма ходячая! Я тебе, дрянь подзаборная, покажу, как благородных людей оскорблять и на чужих мужиков зариться, огребешь неприятностей на весь свой толстый зад!
Меллон попытался ей помешать, твердил что-то о благоразумии, но Зару было не остановить, а тут еще трактирщица подливала масло в огонь. Пройдясь по ее матери, она начала честить ее отца, но перечислить все его нестандартные связи не успела, отлетев к стойке. Сеньорите Рандрин этого показалось мало, и она от всей души обрушила на пол полку с бутылками, а заодно и бочонки с элем ярусом ниже, щедро искупав олосерку в смеси горячительных напитков.
– Ты что натворила, дрянь?! – отплевываясь, завопила хозяйка. – Держите, хватайте ее, пусть за все заплатит!
– Я тебя предупреждала, – сквозь зубы процедила Зара и швырнула ей в лицо несколько монет. – Чтобы духу твоего рядом с ним не было!
– А то что? – женщина попалась не из робкого десятка.
Вместо ответа сеньорита Рандрин подняла ее бренное тело над землей. Левитацию она терпеть не могла, но ради такого случая пошла бы и не такие жертвы. Олосерка отчаянно визжала, потешно дрыгая в воздухе руками и ногами.
Посетители с интересом наблюдали за разыгравшейся сценкой, не спеша придти на помощь трактирщице. Зачем напрасно рисковать здоровьем, вмешиваться в бабьи склоки, тем более, если одна из женщин магиня? Лучше спокойно допивать свой эль, закусывая сытными лепешками с козьим сыром, и делать ставки, сколько проболтается под потолком бедовая олосерка.
– Прощения проси, – бесцветным голосом произнесла Зара.
Хозяйка не спешила с покаянием, продолжая на чем свет стоит честить обидчицу.
– Меллон, сделайте одолжение, заткните ей рот: есть мешает, – устало попросила девушка, снова берясь за приборы. Ела она с прежним аппетитом, будто ничего и не произошло.
Аидара с осуждением посмотрел на нее и аккуратно опустил жертву магического произвола на пол. Зара отреагировала гневным взглядом: 'Напрасно!'.
Хозяйка, было, снова направилась к их столу, требуя сатисфакции, но не по своей воле растянувшись на ровном месте, сочла благоразумным вернуться за стойку и продолжать жаловаться на относительно безопасном расстоянии.
– Зара, какого демона Вы это все устроили? – спросил на выходе Аидара. Ему не понравилась ее безрассудная выходка. О чем она вообще думала?! У них тут ответственное задание, а она сознательно провоцирует конфликт? И был бы повод! Нет же, высосала проблему из пальца!
– Затем, что она сама виновата. И Вы тоже хороши, герой-любовник!
– Зара, это переходит все границы! Вы ведете себя, как безмозглая малолетка! Устроили сцену в трактире, выражались, как извозчик…
– Значит, малолетка, да? Значит, Вы не довольны? Что ж, возвращайтесь, утешьте свою даму весомых достоинств!
Девушка отвязала лошадь от коновязи и забралась в седло. Губы ее слегка подергивались от нервного напряжения.
– Куда Вы собрались? – нахмурился маг, отбирая у нее поводья. – Без меня Вы никуда не поедете!
– Не Ваше дело! Я взрослая и могу делать все, что хочу. Вы мой телохранитель, подчиняетесь моим приказам? Так вот, я Вам приказываюсь: катись на все четыре стороны! Хоть обратно в трактир, хоть к Соляному мосту, хоть в гостиницу, хоть к шлюхам, мне все равно.
– Сила Эвнои, объясните Вы наконец, что происходит?! – не выдержав, взорвался Аидара, удерживая лошадь спутницы под уздцы. – Опять хотите выкинуть какое-то коленце? Не выйдет, я с Вас глаз не спущу. Если потребуется, кобылу заколдую.
– Что происходит, Меллон Аидара? Да ничего для такого слепого дурака, как Вы.
– Так, остыньте. Не знаю, к чему Вы клоните, но чувствую, что это плохо закончится. Сейчас я вернусь, оставлю трактирщице еще пару серебряных монет, извинюсь за Вас…
– Ах, Вы еще и извиняться собрались!
Она дала по бокам лошади и, чуть не сбив телохранителя с ног (он чудом успел увернуться, больно ударившись о стену), галопом понеслась прочь. Куда – неважно!
Хотелось что-нибудь разбить, разломать, уничтожить, но нельзя, и Зара в бессильной бессознательной ярости впивалась ногтями в кожу, сжимала поводья так, будто утопающий соломинку.
Девушка не знала, сколько драконом проносилась по проселочным дорогам, поднимая клубы пыли, методично нахлестывая лошадь, не давая ей перейти на рысь. Опомнилась от этого бешенного бесфигурного танца Зара только вечером, ближе к закату, когда на полном скаку, не успев затормозить, влетела в реку. Брызги воды остудили ее, заставили снова жить разумом.
Искупав взмыленную лошадь и заодно немного освежившись сама, прямо в одежде, девушка при помощи магии развела костер и обсушилась.
Сердце выровняло ритм, можно было возвращаться в Эшбрех: ночевать в любом случае нужно не под открытым небом.
По дороге Зара решила поискать Солчной мост, поспрашивать об Эшбрехе. Комнату можно найти и в сумерках, где-нибудь да найдется местечко.
Канал, обозначавший границу цивилизованной и крестьянской частей города, девушка пересекла, когда солнце уже лизало крыши домов. Повертелась немного в нужном квартале, но ничего толком выяснить не смогла – горожане попадались на редкость неинформированные. А подавальщица еще утверждала, что Эшбрех – важная персона!
Отыскав первый попавшийся постоялый двор, Зара сняла комнату, оставила изнуренную скачкой лошадь отдыхать в стойле, а сама решила еще раз обойти квартал у Соляного моста.
Смеркалось. Первые звезды загорались на атласном небосклоне.
Остановившись на мосту, девушка с тоской смотрела на темную воду. Ей было одиноко, как бывает одиноко человеку, неожиданно заброшенному судьбой в чужеродной мир. Как человеку, которого бросили. Да, она чувствовала себя брошенной: он ведь и не думал ее искать, не думал остановить, хотя мог бы. Ничего она для него не значит, сидит сейчас у камелька и весело проводит время. Если бы хотел найти, то нашел, но зачем? Ему гораздо лучше без нее, она же мешает ему налаживать личную жизнь… Сегодня, вот, любовницы на ночь лишила. А ведь стоило только сказать, признаться, а не изображать праведника, и она бы ушла – не маленькая.
Больно, плохо, на душе пусто, и хочется летать.
Бесчувственный дурак, почему она до сих пор о нем думает, что в нем такого? А ведь она из-за него чуть не убила… Нет, не он дурак, а она дура, опять наступает на те же грабли.
Взгляд переместился с воды на дома. В каком из них живет этот демонов Эшбрех? Не в каждую же дверь ей стучаться?
– Простите, госпожа, – она вздрогнула и обернулась на голос. Перед ней стояла пожилая женщина в завязанном особым образом оранжевом платке, ярким пятном выделявшимся в сгущающейся темноте. – Я слышала, Вы разыскивали сборщика налогов? Я могу показать, где он живет.
