Текст книги "Башни Анисана (СИ)"

Автор книги: Ольга Каверина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)

Жнецы выходят на труд дважды в день – рано утром, перед самым восходом Онсарры и на исходе дня, когда звезда проходит последнюю четверть своего пути. Подставив корзины под отяжелевшие соты, сборщики старательно сгоняли в них густой алый сок. За их трудом наблюдало несколько маленьких асайев, которые, как догадывался Гиб Аянфаль, были не прочь отведать только что добытого нектара. Среди них строитель увидел и до боли знакомую рыжую голову. Надоевший ему ребёнок вертелся возле самой большой корзины, принадлежавшей высокорослому жнецу, возглавлявшему эту группу трудящихся. Улучшив момент, сорванец проворно запустил в корзину маленькую ловкую ручку. Гиб Аянфаль отвёл взгляд, ускоряя шаг. Слишком много внимания он стал уделять этому Эньши.

В замке царила привычная тишина. Только центральная зала оставалась по-прежнему оживлённой. Гиб Аянфаль наполнил пасокой пиалу и скорей удалился, чтобы никто не успел перехватить его для разговора. Он вернулся к себе и опустился на ложе, которое представляло собой широкий изогнутый стебель, отделявшийся от стены комнаты. Принимая на себя асайя, ложе тут же меняло свою форму, удобно подстраиваясь под положение тела. Гиб Аянфаль закрыл глаза, лёжа лицом вниз. В комнате прохладно, тихо. В ушах чуть жужжат волны, а Голос Ганагура напоминает об осторожности. Ненавязчивый мягкий шум в мыслях и тишина обители. От этого Гиб Аянфалю стало почему-то грустно. Он повернул голову и, приподнявшись на локте, взглянул на стену. Белые стебли под его взглядом в одно мгновение пришли в движение и образовали небольшое оконце, в которое виднелось желтоватое небо, простиравшееся высоко-высоко над остроконечными куполами обители. Вот только бело-голубой Онсарры сейчас не видно. Без неё Гиб Аянфаль почувствовал себя покинутым – Звезда как будто исчезла так же, как Росер.

Любой асай в праве ни к кому и ни к чему не испытывать тёплых чувств, если у него нет на то желания, но Звезда Онсарра – исключение из этого правила. Все асайи – дети Звезды, и это выражение не было пустой формулировкой. Народ асайев произошёл от звёздных лучей и частиц звёздного ветра, излившихся на твердыню. Жители твердынь Онсарры от своей Звезды, жители соседних звёзд – от своих. О звёздном происхождении говорили детям воспитательницы, и эти же знания давал Голос. Асайи очень гордились тем, что они – дети Онсарры. Они светоносны и призваны нести во Вселенную Анисана просвещение, совершенствовать пространство и время. Из лучей Онсарры произошли тот рыжий ребёнок, Ае, Гиеджи, сам Гиб Аянфаль, аба Альтас и все остальные, вплоть до правителя Гэрера Гэнци. Правда, сам Гиб Аянфаль не представлял, как ему жилось, когда он был растворен в волнах, излучаемых Звездой.

Он хорошо помнил, как началась его жизнь в обычном асайском облике, как он вздохнул в первый раз, и его нутро заполнил густой воздух Пятой твердыни, как зашевелилась под пурной кожей чёрная пыль. А потом он открыл глаза и увидел абу Альтаса. Собственно, аба был первым, кого он увидел, и сразу же, откуда-то из глубин сознания вынырнуло понятие о том, что аба – такой же асай, бояться нечего. Только вот он показался Гиб Аянфалю слишком уж огромным. Он назвал его «Янфо» и это было первым, что Гиб Аянфаль услышал. А потом уже потекла жизнь.

Поначалу его тело было маленьким и неловким. Гиб Аянфаль едва мог ходить и всё время находился рядом с абой Альтасом. А когда аба отлучался, то к нему приходили Ае и Росер. В голове звучал Голос Ганагура, рассказывая обо всём, что существует на твердынях Онсарры и за их пределами, мелькали бесчисленные образы, знания о том, чего он до сих пор ни разу не видел. Потом он начал покидать замок и на улице встречать таких же маленьких асайев, как и он сам. Они все тоже помнили свои пробуждения, но в отличие от Гиб Аянфаля, видели не абу Альтаса, а белых сестёр и Звезду Онсарру высоко в небе.

На седьмой день жизни аба Альтас повязал Гиб Аянфалю на шею алую детскую ленту – первую одежду, которую позднее сменили одежды строителя, полученные в день, когда ему исполнилось сорок оборотов и для него пришло время трудиться. По этому случаю аба Альтас устроил настоящее торжество. Он сам облачил Гиб Аянфаля в одежды, принесённые Росер, наставляя его на правильный путь. Затем состоялась трапеза, в которой участвовала вся обитель и ещё сотни приглашённых асайев. Завершилось всё небольшим замковым танцем, управляемым Ае. Конечно, то, что торжество приурочено ко дню вступления Гиб Аянфаля в юность, никак не афишировалось для тех, кто не был знаком с семейством абы Альтаса – большинство асайев отнеслось бы к подобной традиции неодобрительно. Потому для них это было простое празднество вроде тех, что регулярно проводятся в обителях для поддержания волнового баланса. Спустя два оборота такое же торжество состоялось и для Гиеджи.

Гиб Аянфаль оторвал взгляд от неба, перервав череду воспоминаний, протянул руку и, взяв пиалу, опустошил её. Хочется глубже нырнуть в волны и затеряться в приятном сонном забытьи. Он услышал, что в комнату справа вошли. Шум, лёгкий шорох движущихся вслед за чужими мыслями стеновых стеблей. Кто-то так же, как он, опустился на ложе, и всё стихло. Гиб Аянфаль заснул, погрузившись в волны.

Глава 4. Строители городов

Гиб Аянфаль и его команда начали трудиться над возведением зал обители Сэле. Объединяющий их белый купол постепенно вырастал над ожившей пустошью, хотя и далеко не так быстро, как предполагал строитель: аба Альтас регулярно давал Гиб Аянфалю задания с новыми изменениями, которые уже дважды вынуждали строителей начинать всё заново.

Сброс канала, во время которого возведённое строение расплавляется в бесформенную массу и спускается в недра твердыни, всегда считался самым крайним средством. Им пользовались в основном, чтобы сносить пришедшие в негодность обители. Материя, задействованная при возведении, стекает вниз, где заново обогащается активной пылью. Глубинные горняки обычно воспринимают сброс как должное, но строители возле замка Сэле, на их взгляд, перешли все меры и сроки в использовании этого решительного метода, и потому он вели себя не милостиво. Так на пятый день второй декады с начала строительства очередное открытие канала затянулось на целый день до позднего вечера, а с прорывом потока поверхность твердыни начала подрагивать от угрожающих толчков, выражавших недовольство горняков. Гиб Аянфаль даже опасался, что если всё так и продолжится, то репутация абы в глазах глубинных, накопленная им за долгие звёздные циклы, может пошатнуться. Ведь глубинные уже наверняка узнали, что именно его ученик вынуждает их действовать так неэффективно и беспорядочно.

Погрузившись в труд, Гиб Аянфаль мало-помалу охладел к идее поговорить с консулом об исчезновении Росер. Тем более, что Сэле не показывался в окрестностях пустоши, а искать его самостоятельно юный асай не хотел. Зато аба Альтас оставался вместе с ним всякий раз, когда позволяло время. Как и прежде он вмешивался в информационные потоки, направляемые Гиб Аянфалем к строителям, и то просто наблюдал, то мягко корректировал их. Строители относились к этому спокойно: для них это означало то, что Гиб Аянфаль изучает высокое искусство строительства и готовится встать на более почётный путь в будущем. У большинства это стремление не могло не вызывать уважения. Багровый Ветер же думал про себя что-то совершенно иное и только бросал на юного строителя снисходительно-насмешливые взгляды.

Управиться с ним было непросто. Гиб Аянфалю казалось, что он перетягивает на себя слишком большую часть обязанностей, превращаясь из помощника в некое более влиятельное лицо. Каждое утро он требовал у Гиб Аянфаля карту с заданием, а потом сам вмешивался в поток, переиначивая команды на свой лад. Из-за этого Гиб Аянфаль чувствовал себя зажатым между ним и абой Альтасом – ни одно его распоряжение не доносилось до строителей в том виде, в котором хотел он сам.

Багровый Ветер был самым искусным из всех. Он трудился, совсем не касаясь пальцами стеблей управляемого вещества, в то время как самые молодые строители вытягивали непослушные побеги, порой переходя на физическую силу, а потом долго разминали их, овладевая движением серой пыли. Второму управляющему же, казалось, хватало одного взгляда, чтобы преобразовать материю в послушный камень. Это, конечно, не могло ускользнуть от Гиб Аянфаля, который упорно считал себя не менее искусным. Голос настойчиво подсказывал, что ему следует ценить такого коллегу, и Гиб Аянфаль рад был бы последовать сему совету, если бы не чрезмерная заносчивость последнего.

Впрочем, строители поддерживали его. Уже на третий день ему довелось разговориться с двумя бывалыми тружениками, которые оказались родичами между собой. Они даже носили одинаковые имена – Чаэ. Возраст старшего Чаэ составлял целый звёздный цикл, а младший отставал от него всего на какую-то тысячу оборотов. Однако у них обоих не вызывало нареканий главенство более молодого асайя. Родичи Чаэ похвалили Гиб Аянфаля за мягкое информационное управление, а потом поведали, что уже не в первый раз оказываются в команде с Багровым Ветром. Асай он очень сложный и с лёгкостью приводит в трепет одним своим видом не только строителей, но и молодых архитекторов, которым ещё далеко до стати старших патрициев. Некоторых управляющих ему даже удавалось вытеснить своим авторитетом. Родичи посоветовали ему в случае чего не тянуть, а напрямую сказать мастеру-учителю о тех сложностях, которые возникают с одним из пришедших строителей. У архитектора Хосса более чем достаточно влияния для того, чтобы справиться с такими, как Багровый Ветер. Гиб Аянфаль поблагодарил их, но сказал, что для начала попытается сам всё уладить.

Вот и этот день не обошёлся без очередного столкновения. Когда Онсарра миновала зенит, Гиб Аянфаль отпустил строителей на короткий отдых, пока ток вещества из недр прекратился, а сам направился к абе Альтасу, который сегодня был рядом и как обычно наблюдал за трудом, давая наставления своему ученику.

– Ну как? Всё хорошо? – спросил юный асай.

Аба Альтас кивнул, не открывая взора от мощных каменных стеблей, над которыми высился купол. Затем его внимательные глаза обратились к Гиб Аянфалю.

– Ты слишком спешишь, – сказал он, – тебе нужно внимательней следить за командами!

– Я стараюсь, как могу, чтобы успеть вовремя.

– Не торопись. Те сроки, которые устанавливает Сэле, меняются каждый день. Он не очень-то внимателен ко времени. А вот тебе бы сосредоточенность не помешала. Что ж, Янфо, оставайся и продолжай после того, как глубинные откроют поток, я пока должен буду тебя оставить.

Гиб Аянфаль сдержанно кивнул и проводил абу за ограду из стеблей, чтобы немного побыть рядом с ним. Аба Альтас, прощаясь, наградил его лёгким хлопком по плечу, после чего удалился. Гиб Аянфаль неловко тронул рукой место его прикосновения. Этот жест со стороны вполне мог быть воспринят как краткая передача информации через внутреннее поле, но интуиция подсказала, что кем-то он был замечен и оценён совершенно иначе.

Строитель оглянулся и наткнулся на пристальный взгляд Багрового Ветра. Он стоял в отдалении, скрестив руки на груди, и не сводил с Гиб Аянфаля глаз. От этого взора строителю стало не по себе, к тому же, высокорослый асай косо ухмыльнулся, заметив его беспокойство. Гиб Аянфаль нахмурился, беря под контроль разметавшиеся эмоции, и решительно приблизился к нему.

– Что? – требовательно спросил он, останавливаясь перед Багровым Ветром и надеясь, что он хоть теперь уберёт с лица ухмылку, поняв, что без спросу вмешивается в чужую жизнь.

Однако Багровый Ветер улыбнулся ещё шире, не спеша отвечать.

– Да вот позволь спросить тебя, – наконец произнёс он, – ты ведь давно с этим архитектором? Волны говорят, уже оборотов сорок ты его бессменный управляющий.

– Да, – ответил Гиб Аянфаль, надеясь, что на том вопросы прекратятся.

– Обычно городские архитекторы любят придержать возле себя опытных управляющих, особенно если трудятся в нескольких местах одновременно. Либо же они берут себе учеников. Ты, судя по улавливаемым мной манипуляциям, как раз ученик, да?

Гиб Аянфаль ощутил, что пыль в теле слегка ускорила своё движение от вспыхнувшего волнения.

– Волны и так рассказали тебе более, чем достаточно, – сварливо ответил он, нарушая принятый нейтральный тон, и уже повернулся, чтобы уйти, но Багровый Ветер неожиданно ухватил его за плечо и притянул к себе назад. Гиб Аянфалю этот жест крайне не понравился. Во-первых, его личное пространство было грубо нарушено, а во-вторых, он был уязвлён, что к нему применили силу, которой он не смог воспротивиться. Сам он считал себя достаточно сильным асайем: как и любой другой строитель он мог, к примеру, поднимать вес в десятки раз больше собственного или взбираться на вершины башен по отвесным стенам. Но Багровый Ветер оказался во много раз более мощным.

– Ты подожди, – сказал он мягко, должно быть стараясь скрасить свою бестактность, – давай потолкуем. Знаешь, строители – народ открытый, если ты по молодости этого не заметил. У них принято рассказывать о себе во время общего труда. Это не какие-нибудь техники волн, которые сотню оборотов могут просидеть на одном стебле бок о бок и ни разу не взглянуть друг другу в лицо.

– Я всё знаю о строителях, – возразил Гиб Аянфаль, – Я пробудился с этой рабочей точкой по воле матери Онсарры!

– Ну и чудесно. А как ты попал в ученики к мастеру Хоссу? Я сам-то не напрашиваюсь, но мне довелось слышать, что это очень уж сложно и требует каких-то особенных заслуг.

– Почему я должен тебе рассказывать? – задал встречный вопрос Гиб Аянфаль, – это, вообще-то моё личное дело. Тебе-то что, если ты сам не собираешься учиться?

Он не желал раскрывать второму управляющему своё родство, которое было главной и единственной причиной ученичества, предполагая, что к такому он отнесётся ещё более пренебрежительно. Однако Багрового Ветра никак не задела нарочитая грубоватость его ответа.

– А то, что я ждал увидеть на службе у господина Сэле кого посерьёзней, – с недружелюбным напором ответил он, – да, мастер Хосс – тот, кто по достоинству занял своё место, а управляющий…

И он величавым жестом указал на Гиб Аянфаля, точно представляя его некой невидимой публике. При этом его внутренне поле окружило юного асайя незримым облаком, пробуждая в нём робость и желание не идти на конфликт. Гиб Аянфаль немедленно воспротивился этому воздействию, ибо не мог стерпеть такого пренебрежения.

– Если хочешь знать, консул Сэле сам меня испытал! – вспыхнув, ответил он, – И я теперь пользуюсь его доверием. Мало тебе этого?

– Отнюдь нет, – не стал спорить Багровый Ветер, – что ж, господин всегда славился тем, что совершал неожиданный для всех выбор. Учись дальше, ученик.

– И буду учиться! – ответил Гиб Аянфаль, желая, чтобы последнее слово в этом разговоре осталось за ним, – А также попрошу прекратить попытки подавить меня!

Багровый Ветер снова ухмыльнулся, и в его взоре вспыхнул весёлый интерес. Окружавшее Гиб Аянфаля поле посветлело, и он почувствовал, что собеседник как будто одобряет его «боевой» настрой.

– Какой же ты, всё-таки, упрямый! – проговорил он с едва заметным восхищением, – Даже удивительно! Однако…

Он неожиданно смолк и взглянул куда-то вдаль. Гиб Аянфаль повернул голову в ту же сторону, почувствовав чьё-то приближение – по пустоши бодрым шагом шёл консул Сэле. Его алая акапатоя развивалась на ветру, а красовавшийся на груди знак-треугольник не давал спутать его ни с кем другим.

Неожиданное появление консула взволновало юного асайя. Хотя он и подумывал о разговоре с ним, но в любом случае хотел явиться к Сэле сам, а сейчас, в компании Багрового Ветра, чувствовал себя совершенно не готовым к беседе. Он даже понадеялся, что консул может спешить по каким-нибудь своим делам, и, возможно, пройдёт мимо.

Но Сэле направился прямиком к ним. Гиб Аянфаль почтительно поклонился перед ним, как перед старшим патрицием. А вот Багровый Ветер остался стоять, как стоял. Гиб Аянфаль уже успел заметить, что он вообще никогда и никому не кланялся, а только подобно Лийту и другим странникам вскидывал голову. Так же он и сейчас приветствовал консула Сэле, который подошёл к нему совсем близко и с ходу проговорил, пристально глядя на него кристально чистыми синими глазами:

– Имел я разговор с одной именитой персоной. Меня очень настоятельно просили повлиять, спрашивая, по-прежнему ли ты чудишь или уже закончил?

Лицо Багрового Ветра переменилось. На нём не осталось ни капли насмешливости и показной горделивости: на их место пришли спокойное достоинство и уважение к собеседнику. Гиб Аянфалю, который осторожно наблюдал со стороны за завязавшимся диалогом, показалось, что он впервые видит его таким, какой он есть на самом деле.

– Господин, это мой выбор, – негромко сказал Багровый Ветер, – Я пожелал найти свободу там, где её пока никто не искал.

– Я-то понимаю, – с какой-то особенной вкрадчивостью ответил Сэле, переходя на более серьёзный тон, – А ведь прошлое ты не забыл… Однако же, я должен тебя предупредить – будь осторожнее. Ты сейчас уязвим, а некоторые подвиги имеют двойной след, тянущийся очень далеко.

Сказав это, алый консул несколько мгновений смотрел в глаза рослого асайя, должно быть, продолжая диалог без звучащих слов. Затем он отступил и жестом подозвал Гиб Аянфаля подойти ближе.

– Довелось услышать вашу беседу, – сказал он, – и не сказать, чтобы я был ей доволен. Мне бы хотелось большей слаженности в команде, которая трудится у стен моей обители.

– Исправимся, – коротко ответил ему Багровый Ветер, кинув многозначительный взгляд на Гиб Аянфаля. После этого он как ни в чём ни бывало направился за ограду к другим строителям.

Гиб Аянфаль остался рядом с консулом Сэле один. Он, вообще-то не против был уйти, пусть даже вместе с Багровым Ветром, но внутренне поле консула как будто удерживало его. В нерешительности он взглянул на Сэле, который с несколько отстранённым выражением на лице смотрел сквозь ограду, о чём-то раздумывая.

– Красивое творение, но совершенно не то, что нужно, – наконец произнёс он и посмотрел на юного асайя.

Строитель взглянул в его глаза и тут же отвёл взор. Взгляд Сэле был слишком пронзителен при кажущемся добродушии, и Гиб Аянфаль с удивлением поймал себя на мысли, что в этой пронзительности есть нечто пугающее и мистическое, что возвышает Сэле над остальными асайями, среди которых он живёт.

– Что же тогда делать? – обескураженно спросил Гиб Аянфаль.

– Искать нужное решение, – преспокойно ответил консул, – Мы с твоим наставником как раз этим и заняты, а потому произошедшие два сброса не последние. Я с самого начала сказал, что тут должно быть нечто величественное. Нечто, похожее на танец асайев. Вот скажи-ка, Янфо, ты любишь танцы, проходящие на больших торжествах?

– Я ещё не могу видеть, – скромно ответил Гиб Аянфаль, – Старшие описывают их как высшее наслаждение, конечно. А я… для меня это просто приятное погружение в сияющие волны, где ты ничего не видишь, ничего не ощущаешь.

Сэле, прищурившись, склонил голову на бок и окинул его критическим взглядом.

– Тебе уже пора бы прозреть, – заметил он, – По крайней мере, я считаю, что ты вполне до этого дорос. Танцы асайев – одно их величайших действ на твердынях Онсарры, это мгновения, когда каждое сверхсущество проявляет ту силу, на которую способно. Я вижу миллионы асайев, танцующих вокруг того, что вы должны построить. Да! Именно так и надо.

– Может быть, в таком случае вы дадите мастеру Хоссу время потрудиться над проектом? Послушать совета волн? – скромно спросил Гиб Аянфаль, – Мы, строители, можем подождать.

– Нет. Не хочу, чтобы тут опять воцарилась пустошь. Мне нравится, что пока твой мастер ищет ответ, вы тут развиваете бурную деятельность. Не даёте волнам покоя. Да и глубинные в низу заняты делом. А то недра Ашвы в этом цикле уж слишком неподвижны. Мне, кстати, нравится команда, которую ты созвал, много интересных персон, – Сэле сделал небольшую паузу и вдруг поднял руку, легонько тронув его плечо самыми кончиками пальцев – а ты ведь хотел меня о чем-то спросить, Янфо?

Его рука опустилась, едва Гиб Аянфаль устремил на неё взгляд.

– Откуда вы знаете? – оторопело спросил юный асай.

Он не допускал своих намерений в общие волны, и осведомлённость консула вызвала у него неудобство.

– Я чувствую, когда от меня что-то надо. Мой долг – разрешать вопросы. Так что спрашивай что бы то ни было, – уверенно ответил консул.

– Вообще-то, это не совсем вопрос, – начал строитель, – Я просто подумал, что мне нужно поговорить с вами. Про исчезновение. Аба Альтас совсем не понимает меня!

Он быстро взглянул на Сэле и наткнулся на его ответный взор, так и искрящийся неподдельным интересом.

– Не понимает? – живо переспросил консул, – И в чём же это непонимание выражается?

– Мы по-разному восприняли случившееся. Росер из нашего замка, мы оба с ней дружили. Когда она исчезла, аба был очень опечален. Он и сейчас ходит с мрачными мыслями, ничего не говоря прямо. А я почувствовал, что это как предвестье неких перемен. И совсем не то, что многие толкуют про искажённых!

Он увидел, что губы Сэле тронула лёгкая улыбка. Затем консул кивнул ему головой и прошёл мимо, направляясь вдоль ограды. Гиб Аянфаль, чувствуя, что разговор не окончен, пошёл с ним рядом, с любопытством поглядывая на его красивый профиль, и только очередной пронзительный взгляд заставил его опустить глаза.

– Ты правильно сделал, что не стал выкладывать это своему наставнику, – проговорил Сэле, – ни к чему лишний раз тревожить его. Древние асайи, отведавшие вечность длиной в десятки звёздных циклов, порой просто не воспринимают языка быстрых перемен. А если они ещё и архитекторы, то получаешь перед собой неприступную гору, которую способно сдвинуть с места только катастрофически крупное потрясение. Я могу открыть тебе, какие измышления на самом деле имеет твой аба. Он склоняется к тому, что Росер больше нет в информационном пространстве из-за деятельности тех, кого простые асайи называют по своему неведению искажёнными. Среди патрициев, открою тебе, принята более точная градация: есть искажённые, кем движет насилие, а есть последователи скрытых общин, неслышащие Голос. Впрочем порой, эти две категории могут вполне ужиться в одном лице. Возвращаясь к теме, скажу, что я, как и ты, не разделяю мнение, что Росер пострадала от деятельности неслышащих, и при этом вполне обоснованно. Неслышащие – такие же асайи, лишь только вставшие на иной путь. Те умельцы, кто поддерживает связь с их общинами, передают их слова о непричастности к случившемуся. Белые сёстры всегда были и будут неприкосновенны, в том числе и в глазах неслышащих. Только вот, что меня интересует – ты говорил, что Росер была твоим другом… Только другом, или между вами было что-то большее, подобное тому, что связывает тебя с абой и родичами?

– Только другом, – уверенно ответил Гиб Аянфаль, – Росер не входила в нашу семью, хотя мы все не против были бы её в ней видеть. Но говорят, по правилам, белым сёстрам нельзя вступать в семьи.

– В такую, как ваша, действительно нельзя, – подтвердил Сэле, – для них это непозволительная формация. Хотя бывают свои исключения, из-за которых я и задал вопрос. А что ты почувствовал в тот миг, когда волны донесли до тебя эту весть? Я, знаешь ли, тоже участвую в расследовании и мне интересно, что могут сказать дальние свидетели, мнение коих некоторые посчитали не столь важным.

Гиб Аянфаль остановился, замечая, что остановился и Сэле.

– Мне было страшно, – ответил он, ещё немного помедлив и восстановив в памяти полную картину того вечера, – я чувствовал, что меня как будто лишили чего-то важного, и я стал беззащитен. Что-то в жизни всей Звезды Онсарры переломилось после этого, волны, которые хранят всех нас, будто потеряли свою силу. И поэтому я не чувствую более той уверенности, которая всегда должна сопровождать взгляд асайя в будущее. Не знаю, похож ли мой страх на тот, который испытали все остальные. Ведь многие были испуганы. А потом на утро пришло то осознание, о котором я вам говорил.

Он смолк, с ожиданием глядя на Сэле. Консул легонько кивнул головой, принимая его ответ.

– Что ж, благодарю и на этом. Пойду я. Дел у меня ещё много, и свершать их кроме меня некому. И ты пока трудись. Помни, я не люблю пустоши!

Его фигуру охватило едва заметное алое сияние, и в следующее мгновение Гиб Аянфаль остался один, ощущая лишь остаточное колебание волн, говорившее о недавнем присутствии здесь Сэле.

Этот визит, несмотря на все сложности, оказал на Гиб Аянфаля успокаивающее действие. Всё-таки хорошо, что сам консул занимается судьбой Росер. Гиб Аянфаль впервые почувствовал более осознанную надежду на встречу с ней.

Он взобрался на согретый звездой стебель. Хорошо бы, чтоб аба и Сэле скорее нашли своё правильное решение. Гиб Аянфалю не хотелось понапрасну делать то, что в любом случае не вызовет одобрения консула. Он даже подумывал над тем, чтобы вопреки его словам приостановить труд, дабы не пришлось в скором времени вновь тревожить горняков очередным сбросом канала. А об информации, рассказанной Сэле, лучше поразмыслить на вершине башни, где ничто не сможет его отвлечь.

Высоко на золотистом небе сияла белая Онсарра. Строитель обратил к ней взор, прислушиваясь к напряжённо звенящему гулу голоса Звезды, служащему привычным фоном для всего волнового общения твердынь. Этот приятный шум всегда успокаивал его – он был первым, что слышал в волнах всякий проснувшийся асай. Ярко жёлтые глаза его померкли – он взглянул на Звезду сквозь волны. Онсарра единственная никогда не меняла своего образа, сквозь какой из волновых слоёв на неё ни смотри – всюду виден ослепительно сияющий диск.

Мирное уединение, однако, было вновь прервано ощущением чьего-то присутствия. Гиб Аянфаль нехотя приоткрыл глаза, окидывая окрестности внимательным взором. Мимо шёл какой-то асай-ребёнок оборотов тридцати. Аккуратное белое личико смутно напоминает кого-то из знакомых, тонкую шею оплетает синяя детская лента, а длинные чёрные волосы волнами спадают на плечи. Ростом ребёнок был довольно высок – макушкой он мог бы достать до плеча Гиб Аянфаля. Став взрослым, он наверняка вытянется в рослого и стройного асайя. Возможно, он живёт неподалёку, так как в самой обители алого консула детей нет, и пока все сверстники заняты с воспитательницами, сбежал и ходит тут, уклоняясь от зова Голоса.

Вряд ли ребёнок мог чем-то помешать, и Гиб Аянфаль снова закрыл глаза, отрешаясь. И даже то, что этот случайный прохожий после некоторого промедления забрался на стебель, не особенно потревожило его. Сквозь гул волн Гиб Аянфаль ощущал чужое внутреннее поле, довольно закрытое для столь юного асайя, но вполне спокойное. Из погружённого созерцания строителя заставило вынырнуть только то, что ребёнок вдруг легонько потянул его за руку.

Гиб Аянфаль сел прямо, глядя на побеспокоившего его маленького асайя. Тот сейчас же опустил руку и воззрел на строителя с робким любопытством.

– Что тебе нужно? – спросил Гиб Аянфаль.

Он был недоволен, что его потревожили, но это дитя Звезды казалось ему вполне симпатичным. Оно было полной противоположностью тому рыжему задире, которого так выделил аба Альтас.

– Извините, я просто хотел узнать – вы трудитесь здесь? – спросил посетитель, указывая на высившуюся за их спинами ограду.

– Да, – кивнул Гиб Аянфаль, считая заданный вопрос лишь невинным любопытством.

– И вы управляющий? Ваше имя – Гиб Аянфаль? – ещё подробней заинтересовался ребёнок.

– Именно так, – ответил строитель. Его мало удивило, что дитя знает его имя, ведь все имена растворены в волнах.

– В таком случае строитель по имени Хиба в вашей команде?

Гиб Аянфаль быстро припомнил имена строителей.

– Нет, такого коллеги у меня нет.

– Но он сам мне сказал, что трудится у замка Сэле. И его управляющий – вы. Или вы не знаете его имени?

– Всякий управляющий, даже сзывающий строителей только на один день, знает их имена.

Ребёнок немного помедлил, точно обдумывая дальнейший ход разговора, а потом решительно спросил:

– Не могли бы вы пустить меня за ограду? Я бы сам нашёл, кого мне нужно.

Гиб Аянфаль смерил его внимательным взглядом.

– Ты будущий строитель?

– Нет, а что?

– Во время труда мы пускаем только тех, у кого строительная рабочая точка. Если нужно – зови своего Хибу через волны. Сейчас перерыв, он и так свободно к тебе выйдет.

– Я не могу так позвать. Не сейчас, – с упрекающим недовольством ответил ребёнок, – иначе, зачем я стал бы об этом просить?

– Раз не хочешь звать, то подожди окончания труда. Осталось не так уж много времени.

– Но я не могу ждать! Пустите сейчас.

– Нет.

Гиб Аянфалю, откровенно говоря, надоело это пустое препирательство. Если бы пришедшее дитя имело рабочую точку городского строителя, то он, пожалуй, согласился бы взять его под присмотр, так же, как его самого некогда брал аба Альтас. Наблюдение за трудом взрослых и посильная помощь входили в обучение подрастающих асайев и считались очень важным этапом в раскрытии рабочей точки. Ребёнок смотрел на него с сердитым упрямством, но его лицо вдруг резко стало спокойным.

– Хорошо, – с внезапной покладистостью сказал он, – прощайте, не буду больше докучать.

Гиб Аянфаль подозрительно взглянул на него. Такая резкая перемена показалась ему слишком наигранной. Очевидно, его собеседник ещё не столь искусно управлял чувствами в разговоре, чтобы скрывать свои истинные намерения.

Ребёнок тем временем слез со стебля и как ни в чём ни бывало направился прочь. Но Гиб Аянфаль был уверен, что так просто он не уйдёт. Строитель остался на своём месте, прислушиваясь к волнам и наблюдая за уходящим.

И вот едва маленький асай скрылся за поворотом, как окружающий строительство незримый барьер слегка поколебался, как будто бы кто-то старался разрушить его. Гиб Аянфаль спрыгнул вниз и побежал к источнику колебаний. В отдалении он увидел всё того же ребёнка. Он стоял рядом с барьером с погашенными глазами и потихоньку разрушал его. Похоже, его рабочая точка была прекрасно для этого приспособлена. Гиб Аянфаль рассердился, тоже погасил глаза и пресёк поток деструктивной информации.

– Я же сказал, туда нельзя! – сурово повторил он обернувшемуся к нему ребёнку.

Настойчивый посетитель потёр нагревшийся лоб.

– Ладно, – уже вполне искренне сказал он, – однако, может быть, мы договоримся?

Гиб Аянфаль собрался уже дать непреклонный отказ на эту просьбу, но маленький асай, вдруг потеряв интерес к пререканиям, взглянул куда-то вдаль.