Текст книги "Башни Анисана (СИ)"
Автор книги: Ольга Каверина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)
Гиб Аянфаль взглянул на сестру, чуть склонив голову на бок.
– Хорошо, – проговорил он, – я никому не расскажу. Но Ае тоже знает об этом?
– Ае? – переспросила Гиеджи и её лицо неожиданно подёрнул ореол скрытого недовольства, – нет. Даже если он сам обнаружит здесь волновую дыру, то не говори ему о том, что мы тут встречаемся. Я не хочу, чтоб он знал.
Эта реакция немало удивила Гиб Аянфаля. Он мог понять, если бы Гиеджи захотела утаить что-нибудь от властного в семейных отношениях абы Альтаса. Но Ае-то всегда был на стороне своих младших родичей!
– Почему так? – спросил он, искренне встревоженный.
Гиеджи поджала губы, точно желая промолчать, но потом подняла глаза и решительно сказала:
– Мы с ним поссорились. Волны что-то нашептали ему, и он начал вмешиваться в то, во что не должен. Он решил, что я сама не смогу разобраться в том, что меня касается, и считает некоторые мои связи в волнах опасными. Поэтому тут я хочу быть в покое. Чтобы он не смотрел за мной.
Гиб Аянфаля огорчили такие слова. Он привык к тому, что его родичи ладят друг с другом и никогда не наблюдал между ними каких-либо конфликтов. Напротив, на его глазах Ае всегда окружал Гиеджи особенно деликатной заботой. Объяснения Гиеджи казались ему слишком путаными. Она явно скрывала истинную причину конфликта, считая собственную правоту непоколебимой. Интуиция Гиб Аянфаля, обострённая родичной связью, пробудила в его душе тревогу за сестру и подсказывала, что ему следует позаботиться о том, чтобы эта ссора как можно скорее загладилась. Но, зная Гиеджи, Гиб Аянфаль решил провести примирительную беседу несколько позднее, когда она хоть немного остынет.
– И давно вы в ссоре? – поинтересовался он.
– Дней пять. Яфи, пожалуйста, не расспрашивай меня сейчас! Думаешь, я рада раздору с ним? Нет! Мне жаль, что так вышло. Но… в моей жизни теперь есть некоторые вещи, о которых ему не следует знать. А если он и знает в силу своей прозорливости, то пусть предоставит мне право самой разрешать их.
Гиеджи замолкла, но её мысли и настроения продолжали напряжённо роиться, вмещая в себе невысказанные волнения. В полном отсутствии волн чужие мысли слышны как глухой гул. Так как Гиб Аянфаль был управляющим, то его рабочая точка была дополнена способностью понимать волны внутренних полей, носящие в себе мысли, и незаметно входить в их звучание. Во время труда ему постоянно приходилось вслушиваться так в десятки разумов одновременно. Подобные умения требовали от своего носителя определённой ответственности. Гиб Аянфаль никогда не пользовался ими вне строительного труда, но сейчас испытывал очень сильный соблазн прислушаться к сознанию Гиеджи, чтобы узнать, что же может её так тревожить. Однако, он удержался, уже наученный горьким опытом в прошлом – однажды он получил от Гиеджи весьма сильный волновой удар за случайно услышанные мысленные обрывки. Это были неясные мечтательные видения, сопровождаемые перепадами настроения, за которыми обычный асай даже не следит, позволяя волнам свободно разносить их прочь. Но Гиеджи сочла подобное посягательство на её внутренне поле непозволительным. На справедливое возмущение Гиб Аянфаля о том, как же она может трудиться в команде, если не желает ничьего вмешательства, сестра сказала, что аба Альтас специально беседует с мастерами-сеятелями, прося их обращаться с его воспитанницей «по-особенному».
Заглушая внутренний слух, Гиб Аянфаль опустился на траву и устремил отстранённый взор на высокий купол, через который в сад проникал приглушённый свет, придававший ему чарующую таинственную атмосферу. Рыжие капли дождя сыплются на него бешеным градом, скатываясь вниз, но ни одна из них не попадает внутрь, где в прохладном безветрии застыли десятки деревьев. Гиеджи, успокоившись и придя в умиротворённое расположение духа, села рядом. Возложив его голову к себе на колени, она начала заботливо перебирать алые волосы тонкими белыми пальцами. Это была та степень близости, которую большинство асайев восприняло бы как непозволительную. Гиб Аянфаль и Гиеджи допускали её только по отношению друг к другу как выражение тёплой привязанности и держали её в секрете даже от Ае и абы.
– Какой-то просто катастрофический дождь, – проговорил Гиб Аянфаль спустя некоторое время.
Гиеджи слегка пожала плечами, а потом грустно ответила:
– Мне жаль молодые пасочники, которые мы вытянули в саду консула Сэле. Растения ещё не окрепли и вряд ли уцелеют. Но ничего не поделаешь. Такой дождь нужен, чтобы смыть все следы.
Гиб Аянфаль внимательней взглянул на склонённое лицо сестры, чувствуя за её словами более масштабный контекст.
– Следы чего? – осторожно спросил он.
– Не знаю, – ответила Гиеджи, невесомо скользнув пальцами по его высокому лбу, – просто так говорят.
Гиб Аянфаль почувствовал, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут и решил просто принять её слова к сведению. Гиеджи тем временем тревожно пригляделась к окружавшим их деревьям.
– Яфи! Мне, конечно, хорошо тут с тобой, но, похоже, пора уходить. Я чувствую, меня зовут. Наверное, мастер пришёл, чтобы поговорить о завтрашнем труде. Ты тут ещё побудешь?
Гиб Аянфаль поднялся, поправляя на себе одежду.
– Нет, пойду к себе. Аба Альтас передал мне новый проект для Сэле. Надо немного его изучить.
– А! Наверное, там вновь что-то сложное, – понимающе кивнула Гиеджи.
Они вместе направились к выходу, когда Гиб Аянфаль вспомнил просьбу абы.
– Гиеджи, – окликнул он сестру, – ты в последнее время не видела Эньши?
– Вчера в саду, когда он, кажется, убегал от Тэти.
– Аба тебе ничего про него не говорил?
– Нет. Янфо, ты ведь пойдёшь сегодня вечером на торжество?
Гиб Аянфаль пожал плечами.
– А я пойду – в противоположность бодро ответила Гиеджи, и потрясла Гиб Аянфаля за руку, – ты тоже приходи. Я тебя буду ждать!
Они хотели уже кивнуть друг другу в качестве прощания, как вдруг Голос Ганагура разнёс по волнам радостную весть. Родичи одновременно погасили глаза и вслушались. Голос сообщил, что новая звезда, долготворимая Эртань-Онсарра наконец-то воссияла! В течение следующей тысячи оборотов движение её согласуется с общим движением Кольца Светил, в которое она войдёт, ведомая Онсаррой, а уже потом начнётся творение её твердынь.
Родичи вынырнули из волн.
– Значит, количество асайских звёзд всё-таки вырастет до двадцати одной, – сказал Гиб Аянфаль, думая, что Гиеджи захочет ещё с ним поговорить.
Но сестра только пожала плечами.
– Так и раньше бывало. Ладно, Яфи, мне пора.
Она склонила голову, а потом быстро зашагала прочь в глубины обители. Несмотря на столь прозаичное заявление, сестра никогда не наблюдала появления новых звёзд как и сам Гиб Аянфаль. Он знал об этом только из рассказов Голоса и абы Альтаса, который в начале прошлого цикла проводил многих учеников, ушедших на твердыни сотворённой тогда Нео-Сативары. Кроме них твердыни Онсарры и других звёзд покинули миллионы асайев, ведомые величайшими патрициями и матриархами. Их объединённое сознание породило новых сверхсуществ, подчинённых новым правителям. Проводы отделявшихся отмечались обширными торжествами, во время которых асайи все вместе уносились сознанием к новой звезде и её пока ещё неосвоенным окрестностям. А волновые поля асайских звёзд под управлением распространителей внешних волн мощными потоками устремляясь к новоявленному светилу и вводили её в глобальное информационное поле всего Анисана.
Анисанских распространителей внешних волн, так же называемых танцующими, Гиб Аянфалю тоже доводилось встречать. Даже в их замке жил один. Если для простых асайев танец был атрибутом великих и малых торжеств, то для распространителей танец был трудом. В каждом городе есть арены, на которых они вступают в нескончаемый танец, создавая из гудящих волн твердыни и звезды потоки, наполненные осознанной энергией. Плодом их трудов были срединные волны асайского происхождения, способные носить в себе мыслетоки и глобальные эмоции. Для Гиб Аянфаля это изящное ремесло было загадкой. Арена Рутты была скрыта от посещений на протяжении вот уже ста оборотов. Голос, конечно, говорил, что придёт время, и он получит право вступать туда и наблюдать за искусством танца, но Гиб Аянфалю казалось, что ждать придётся слишком долго.
Погрузившись в размышления, Гиб Аянфаль забрёл в галерею, за прозрачной стеной которой виднелась его башня. Голос шепнул, что, как и утром, сейчас нежелательно выходить на улицу. Все буйство стихии – точно хорошо спланированное зрелище, и Голос заботился о том, чтобы это действо никому не причинило вреда. Впрочем, Гиб Аянфаль и не собирался с ним спорить.
Но вот до внутреннего слуха донеслось ощущение опасности. Только угроза нависла не над ним, а над кем-то другим. Волны приносили подобные веяния, когда нужно было срочно оказать помощь, а он со своей рабочей точкой мог бы справиться с этим. Гиб Аянфаль пригляделся к башне и сквозь стену дождя рассмотрел крошечную фигурку на её боку. Кто-то, обладающий огненно-рыжими волосами, пытался взобраться наверх.
Не тратя времени, Гиб Аянфаль приложил руки к прозрачной стене, беря под контроль управляемое вещество. Пластичные плоские стебли быстро образовали перед ним ход на улицу. Тело обдало холодным ветром. Гиб Аянфаль выпрыгнул наружу, и тут же лицо и руки его обожгли неистовые удары капель, пересыщенных атмосферной пылью. Он по колено оказался в оранжевом пылевом потоке, нещадно щипавшем пурную кожу. Замок и все строения, кроме старой башни, приподнялись над поверхностью твердыни, опираясь на корневые стебли, из-за чего перед бурными ручьями не было никаких преград. Жгучий дождь разъедал нежную траву, обращая её в топкое месиво. Деревья сносили удары стихии более стойко, но всем сеятелям после завершения бури явно светило солидное прибавление труда.
Подбежав к башне, Гиб Аянфаль с ходу высоко запрыгнул на стену и начал проворно взбираться наверх. Голос шептал, что ему следует быть осторожнее, но он не обращал на него внимания. Он уже знал, кому идёт на помощь, и тут же припомнил недавнюю просьбу абы Альтаса. Что ж, хоть не пришлось отдельно разыскивать ребёнка.
На высоте верхнего уровня замка Гиб Аянфаль закончил подъем и подобрался ближе к Эньши. Тот беспомощно повис на стебле. Босые ноги скользили по гладкому камню, и он не находил в себе сил, чтобы или продолжить подъем, или спуститься вниз. Его спину и плечи покрывали светло-серые полосы, оставленные безжалостными дождевыми каплями. Гиб Аянфаль не знал, какая у него будет рабочая точка, но, похоже, она не наделяла своего обладателя достаточной ловкостью для лазанья по отвесным стенам. Строитель крепко стиснул рукой детское плечо и громко сказал:
– Пошли домой!
Эньши взглянул на него. Он, похоже, был испуган, хотя совершенно не потерял своей обычной строптивости, которая так и подталкивала его ответить, что помощь не требуется. Но неожиданно страх взял над ним вверх. Он осторожно обхватил рукой шею Гиб Аянфаля и, повиснув на нём, зашептал:
– Пожалуйста, давай убежим от белых!
Гиб Аянфаль прислушался к чувству присутствия. Кажется, не он один поспешил на помощь ребёнку. Голос подсказывал, что ему следует спуститься и отвести дитя к белым воспитательницам. Да и не будь просьбы абы, он и без подсказки Голоса поступил бы так же. Но что-то побудило его прислушаться к просьбе Эньши.
– Держись, – кратко сказал он, и с силой оттолкнувшись от башни, спрыгнул вниз.
Почти безболезненно приземлившись на ноги, юный асай помчался обратно к замку, заглушая в себе звучание Голоса. Эньши, вцепившись в плечи, расположился на его спине точно наездник.
Гиб Аянфаль запрыгнул в недавно им же проделанный проход и только тут остановился, слыша, как стебли вновь пришли в движение, возвращаясь к целостности. Одежда на его теле с шипением становилась сухой, испаряя влагу с атмосферной пылью. Только на густых волосах поблёскивала россыпь оранжевых капель, выдавая его недавний визит на улицу.
Эньши пока не думал сходить с него, беспокойно глядя в сторону башни сквозь прозрачную стену. На твердынях Онсарры дети часто просили взрослых из своей обители взять их на руки и помочь добраться в то или иное место, но Гиб Аянфаль подобного никогда не допускал. И дальше тащить Эньши на себе он не собирался.
– Слезай, – сухо сказал строитель и сам поставил ребёнка на пол. Он тут же взял его за руку, намереваясь отвести к абе Альтасу, но Эньши вдруг затормозил ногами, упираясь.
– Куда ты меня ведёшь? – воскликнул он, словно забыв о том, что всего мгновение назад они вместе пошли наперекор воле Голоса.
– К мастеру замка, – ответил Гиб Аянфаль, не вдаваясь в подробности.
– Отпусти! Немедленно! – закричал Эньши, – скажу на тебя самой матери Онсарре!
Гиб Аянфаль бросил на него сердитый взгляд. Он, не напрягаясь, слышал открытые детские мысли, заполненные сейчас опасением разоблачения и стыдом. С ними обращаться куда проще, так как дети имеют очень слабое волновое сопротивление. Да и простая физическая сила позволяла ему легко справиться с ребёнком. Но всё это было бы проявлением насилия, а он не мог себе такого позволить.
Эньши дёрнулся ещё раз, почти вырываясь, и в это мгновение взгляд Гиб Аянфаля упал на его шею. Чуть выше голубой детской ленты на белой коже проступало странное тёмное пятно. Оно было совсем не таким, как те следы, которые оставлял жгучий дождь. Гиб Аянфаль, не выпуская маленькой руки, присел на корточки и прикоснулся к нему, улучшив момент, когда строптивый ребёнок на мгновение замер на месте. Это были сосудики пыли. Строитель не знал, что послужило истинной причиной, но волны шептали, что такие пятна – явные признаки болезненного состояния, когда пурное тело не выдерживает движения пыли. Эньши на мгновение удивлённо уставился на него, а затем тряхнул головой так, что прядь рыжих волос закрыла пятно.
– Ты не здоров, – проговорил Гиб Аянфаль, убирая руку, – и мастер Хосс об этом знает. Он попросил меня привести тебя как раз из-за этого. Глупо убегать от него после того, как он был к тебе так добр. Он ведь хочет тебе помочь!
Эньши, собиравшийся было снова дёрнуться прочь, замер на месте.
– Не хочу, чтобы меня считали больным, – проговорил он, поднимая на Гиб Аянфаля глаза и прикладывая руку к пятну, – и потому не хочу, чтобы аба Альтас увидел это!
Строителя удивило это слово, которое не использовал никто кроме родичей и Росер. Даже все дети в замке звали мастера просто по имени.
– Почему ты так назвал его? – тут же спросил он.
Эньши его вопрос не понравился.
– Тебе не всё ли равно?
– Нет. Хотя бы потому, что у меня есть право так его называть.
С этими словами Гиб Аянфаль вытащил из-за пояса карточку родственности и протянул её ребёнку. Он обычно никому не показывал свою единственную вещь, но тут не удержался. Эньши, не без удивления взглянув на него, взял её и, погасив глаза, считал. Потом он отдал карту обратно. На лице его так и светилось любопытство.
– Аба Альтас сказал, что будет меня опекать. Я – его дитя, хотя и карточки нет, – сообщил он, – он собирался в скором времени познакомить меня с другими родичами, но пока ни про кого конкретного не рассказывал.
Гиб Аянфаль недовольно поморщился.
– Поменьше говори об этом, – строго сказал он, – родство обсуждать не принято, если ты не знаешь.
Сообщение Эньши его изумило, хотя он догадывался, что аба рано или поздно сам выскажет нечто подобное. Но его занимал вопрос – почему именно Эньши? Почему таковым оказался выбор Звезды? То, что его родичами были Ае и Гиеджи, казалось ему само собой разумеющимся. А Эньши… Гиб Аянфаль чувствовал, что впервые воля Звезды его не радует.
В это время колебание волн прервало его раздумья. Кто-то вот-вот войдёт в галерею. Не тратя больше времени, Гиб Аянфаль крепче ухватил Эньши за руку и быстро зашагал прочь. Ребёнок послушно шёл с ним, видно так же ощутив приближение и не желая встречи.
– Куда мы? – запоздало спросил он.
– К абе. Не противься, пожалуйста, ему всё равно известно, что с тобой что-то не так.
Гиб Аянфаль чувствовал, что Эньши побаивается открывать свою тайну, но всё ж идёт сам. Аба Альтас был для него более приемлемым вариантом, чем воспитательницы.
Мастер замка всё ещё был у себя. Более того он, похоже, ждал, что Гиб Аянфаль придёт.
– Вы вместе! Ну наконец-то! – обрадованно воскликнул он, едва строитель вошёл, подталкивая Эньши вперёд себя.
Эньши несмело взглянул на него. Аба Альтас подошёл и, склонившись, прикоснулся к пятну на его шее.
– О, ну это не страшно! – проговорил он, – совсем не повод опасаться исправления! Такие пятна порой появляются у детей, обладающих очень тонкой телесной организацией, и с возрастом это проходит само. А сейчас нам понадобится только немного чистой пуры… Из-за этого ты, Эньши, убегал от меня? Это никуда не годится! Родичи всегда доверяют друг другу, даже больше, чем Голосу Ганагура. Доверие – основа любых отношений для асайя, родичу можно доверить даже то, что вынуждает тебя испытывать стыд. А родич в свою очередь должен это доверие оправдать. Хорошо запомни это. А сейчас немного подожди.
Ребёнок, промолчав, опустил голову. Аба, взяв его за руку, повёл в глубину залы и усадил на своё ложе. Затем он обернулся к стоящему у входа Гиб Аянфалю.
– Я рад, что ты выполнил мою просьбу, – с удовольствием сказал он, – хорошо было бы, если бы ты, Янфо, всегда теперь старался заботиться об Эньши. А тебе, Эньши, стоит слушаться Янфо.
Эньши обернулся, обращая к Гиб Аянфалю удивлённый взгляд. Он явно не собирался допускать в свои воспитатели новоявленного родича.
Гиб Аянфаль вернулся к себе. Больше всего хотелось глубоко нырнуть в волны, скрывшись в информационных глубинах до следующего утра. Гиб Аянфаль лёг, вытянувшись на ложе, и закрыл глаза. Спустя несколько мгновений волновые отражения его унеслись далеко, оставив замершее пурное тело. Однако покинуть волны пришлось гораздо раньше, чем он собирался. Спустя некоторое время Гиб Аянфаль ощутил, что невольно возвращается в сознание. Волны в замке, прежде тихо шелестевшие, начали мерно колебаться, призывая пойти в общий зал. Этот зов был гораздо слабее того, который звучал на Торжестве Праматери. Гиб Аянфаль по-прежнему сомневался в необходимости принимать в этом участие, и потому решил попытаться воспротивиться общим настроениям.
Однако волны продолжали звать. И чем больше асайев собиралось в зале, тем настойчивей становился зов. Да и Голос Ганагура подсказывал, что Гиб Аянфалю танец пошёл бы на пользу. Сегодня во многих обителях проводятся малые торжества. Все они будто бы предназначены для общей цели, известной только сверхсуществам.
Но Гиб Аянфаль оставался лежать, закрыв глаза и игнорируя призывы. Время от времени он слышал шаги асайев, проходивших по галерее. Он старался обращать на это поменьше внимания, чтобы не отвлекаться от борьбы с настойчивыми волнами. И вот кто-то, кто непременно должен был пройти мимо, вдруг остановился перед входом в его комнату. Гиб Аянфаль услышал, как стебли стены с лёгким шорохом расползлись, открывая проход. Снова шаги. Чужое внутреннее поле зазвучало совсем рядом.
Гиб Аянфаль открыл глаза – перед ним стоял один из замковых техников волн в светло-зелёных одеждах, под которыми скрывалось длинное до пят бело-голубое платье. Голову его покрывал капюшон, а на груди, видневшейся за широким треугольным воротом, красовались две энергометки. Гиб Аянфаль знал, что он пришёл в замок незадолго до нынешнего оборота, но узнать его имя у строителя пока не было повода. Всех строителей обители он знал поимённо, а вот замковые техники всегда казались ему довольно отстранёнными асайями, и потому он не стремился к знакомству с ними. Слишком разной деятельностью были заняты их рабочие точки.
Нежданный гость стоял посреди комнаты и спокойно взирал на него, похоже не собираясь заговаривать первым. Гиб Аянфаль сел на ложе, вопросительно на него глядя. Что-то в комнате изменилось с приходом техника, и лишь спустя несколько мгновений он понял, что более не слышит настойчивого зова волн.
– Это ты сделал? – тут же спросил Гиб Аянфаль, расслабляя зажатое сознание, – я больше не слышу зова!
Техник молча склонил голову, а затем подошёл ближе и опустился на ложе рядом со строителем, складывая на коленях аккуратные руки. Во всех его движениях просматривалась присущая всем техникам сдержанность, как будто бы им было отведено строго ограниченное количество телодвижений, которые они расходовали расчётливо и экономно.
– Ты стойкий, – с непоколебимым спокойствием в голосе произнёс он, – но с призывными волнами обращаются не так. Пропускай их сквозь себя, а не сопротивляйся.
И он повернул голову, вновь устремляя на Гиб Аянфаля внимательный взгляд живого светло-голубого глаза.
– Благодарю. А ты тоже не собираешься идти на торжество?
– Вообще-то я туда и направлялся. Но наткнулся на тебя, – губы техника тронула едва заметная улыбка, не находящая ни малейшего отражения в по-прежнему спокойных глазах, и он продолжил после небольшой паузы, – Все знают, что ты в очень хороших отношениях с мастером замка. К тому же был другом пропавшей белой матери. И потому некоторые думают, что ты знаешь об исчезновениях больше, чем кто-либо, не обременённый большим количеством энергометок.
Гиб Аянфаль невольно напрягся. Тому, что почти незнакомый асай заговорил с ним об исчезновениях, он не удивлялся – сейчас многие продолжали обсуждать это, жалея пропавших. Но ему вспомнился разговор с Лийтом. Неужели какие-то обрывки информации попали в общие волны и теперь не являются его сокровенной тайной?
– Странный вывод, – произнёс он, – если бы я был прямым свидетелем! Но ведь я всё узнавал лишь через такие же разговоры, что и другие. А мастер обители так и вовсе отказывается обсуждать со мной это.
Его ответ, однако, нисколько не обескуражил пришедшего.
– Это мнение, сложенное волнами, – ответил он, – их слова могут казаться странными и непонятными, но волны составляют их из отголосков событий и мыслей, которые многими считаются тайными или пропавшими в забытом прошлом. Ведь я сказал тебе то, что думают по этому поводу техники волн.
Гиб Аянфаль примолк, осознавая, что этой стороной вопроса он досель не интересовался. Ему хорошо были знакомы мысли строителей, сеятелей, жнецов и других асайев с созидательными рабочими точками. Но он никогда не беседовал об исчезновениях с техниками. Он знал, что в праве сейчас не произносить ничего, ответив, чтобы техник не вмешивался в его личные дела. Однако его нежданная помощь настраивала на совершенно иной лад, и Гиб Аянфаль решил осторожно открыть ему часть своих мыслей и вместе с тем получить ответы на некоторые вопросы.
– Исчезновение совсем не дело рук искажённых, – произнёс он, – оно подобно пути в некое пространство, возможно существующее за пределами Анисана. Так я думаю. И, пожалуй, это и всё, что я могу сказать.
Техник волн, несмотря на скудость его слов, по-видимому, принял их к сведению. Он склонил голову и негромко произнёс:
– Интересное мнение…
– А ты что думаешь? – в свою очередь спросил его Гиб Аянфаль, – мы можем обменяться мнениями обоюдно?
Техник кивнул. На мгновение и второй глаз его погас, а волны, заполнявшие комнату, начали звучать ещё более приглушённо.
– Можем, – сказал он после затихания, – предположений у меня много, но одно знаю наверняка и я, и другие техники срединных волн. Исчезнувших на самом деле больше, чем говорят волны. По крайней мере, на одного асайя.
– Как так? – тут же спросил изумлённый Гиб Аянфаль, – когда это случилось, и почему волны умолчали? Ведь исчезновение вызывает в них целую бурю, как могло скрыться такое?
– Это произошло в месте, отрешённом от общих мыслетоков. И рядом были те, кому по силам справиться с мощными волновыми всплесками. Исчез один из нас. Техник срединных волн.
Всех техников связывает воедино Общее дело. Служение ему очень важно, так как срединные волны, волны Силы, способны принести с собой разрушения и испепеляющий жар, если с ними не обращаться как следует. Нас много, мы чувствуем друг друга сквозь расстояние, даже если нам никогда не доводилось встречаться. Исключение составляют лишь те, кто покидает общие волны. И хотя они могут служить делу, где бы они ни были, большинство тех, кто состоит под покровом Голоса Ганагура, не может связаться с ними. Исчезнувший техник был вне Голоса Ганагура на протяжении почти двух циклов. Он служил другим. Никто не ожидал увидеть его вновь внимающим к Голосу, потому что его имя было скрыто из общих волн: такое бывает, когда асай отрекается и уходит…. Но некоторое время назад он внезапно объявился, чтобы исчезнуть спустя несколько дней. Имя его так и осталось скрытым, а потому мы не разглашаем его.
Комнату наполнила тишина. Техник всё так же бесстрастно смотрел на строителя, а Гиб Аянфаль молчал, поражённый услышанным.
– Почему же ты решил поделиться со мной настолько скрытой информацией? – спросил он наконец.
Техник слегка наклонил голову.
– Ты имеешь определённое отношение к происходящему. Тебе важно будет об этом знать, – загадочно ответил он.
Гиб Аянфаль сидел, почти не двигаясь и не сводя взгляда с собеседника.
– Отрекается и уходит… – повторил он, – но каким «другим» он мог служить? Я кое-что слышал. Ведь те, кто находится вне Голоса, служат Малкириму, так? Он из тех, кого зовут неслышащими?
Он тут же смолк, запоздало вспомнив, как Ае предупреждал его: ни с кем не заговаривать о подобном. Должно быть этот осторожный страх отразился на его лице, потому что техник приподнял руку в жесте призыва к покою.
– Не надо волноваться, – быстро сказал он, – мы, техники, относимся к этому иначе. Зов Малкирима слышен многим техникам и вестникам, но лишь потому, что по воле патрициев Онсарры мы должны заглушать его в мирных поселениях и городах, дабы он не смущал простых асайев, таких как ты. Но Зов Малкирима очень силён и иногда пробивается, внося в чистые умы смуту. Ты не один знаешь его имя, поверь мне. Что касается исчезнувшего, то да, его можно считать близким к, как выражаются под покровом Голоса, «неслышащим». Но он был в первую очередь техником волн, а мы в любом случае верны госпоже Гаэ. А теперь я хочу задать тебе последний вопрос. Не сочти его опасным для себя: мне, как технику, просто хотелось бы знать, как Зов Малкирима в очередной раз проник в волны Рутты. Когда ты услышал его?
Гиб Аянфаль помедлил, прежде чем ответить, и смерил техника внимательным взглядом, особенно вглядевшись в его серебристые глаза. Удивительно спокойные, у созидателей таких нет… Они успели поговорить о многих вещах, которые полагалось бы держать в тайне что ему, что этому технику. Быть может, если он откроется ещё чуть больше, то ответ техника откроет ему дорогу к преодолению забвения?
– Это случилось за три декады до Торжества Праматери, – ответил он, – Я должен был возвращаться Рутту из Лэрвинда поздно вечером. Но я не помню дороги. Со мной случилось нечто, о чём я не могу рассказать из-за забвения. А на следующий день во время труда слово «Малкирим» как-то само собой возникло в сознании. Вот и всё. Ты случайно не знаешь, может асай восстановить память, если она очищена на уровне пылевой структуры? Я пытался обратиться к Глобальной Памяти, но у меня ничего не получилось.
– Да, это довольно трудно для таких, как ты, – ответил техник, – для созидателей. Да и мне, к примеру, далеко до такого мастерства, позволяющего легко вычленять из неё нужные цепочки событий. Быть может, если ты однажды встретишь мастера волн, которому сможешь открыться, то вспомнишь. Иногда случается так, что асайи вспоминают прошлое, даже после того, как перестают быть собой. Если, конечно, пережитые тобой события находятся в волнах, доступных Ганагуру, а не подконтрольных тайным общинам. В таком случае тебе сможет помочь только некто, подобный исчезнувшему мастеру.
После этих слов разговор завершился, и Гиб Аянфаль ощутил, что комнату заполняет прежнее звучание волн. Техник тем временем поднялся на ноги.
– В нашу обитель прибудет Гэрер Гэнци, – проговорил он, – может быть, ты переменишь своё решение относительно торжества?
Гиб Аянфаль нахмурился. Самому ему не хотелось лично встречаться с правителем, так как он чувствовал себя не готовым к такому визиту. Но он подумал, что аба Альтас непременно обрадуется именитому гостю и поспешит завести с ним беседу. А если речь зайдёт об их труде, то его присутствие вполне может понадобиться абе. Следует быть неподалёку.
– Что ж, я пойду, но только потому, что я сам так решил, а не волны призвали меня, – проговорил он, решительно поднимаясь.
– Конечно, – заверил его техник, и оба асайя покинули комнату.
Вместе они дошли до зала, а там знакомый его незаметно затерялся среди прочих асайев, пришедших на торжество. Видимо, он счёл дальнейшее присутствие излишним – тщетно Гиб Аянфаль старался найти его в толпе. Известие об ещё одном исчезновении не вызывало у него никаких тяжёлых чувств, только жгучее любопытство. Истории, которые нельзя услышать в общих волнах, обычно имеют особенную ценность, и Гиб Аянфаль был рад, что малознакомый техник позволил ему приобщиться к этому. Такая откровенность удивляла его, но он подозревал, что некоторые техники волн обладают прозорливостью, позволяющей им, если не знать, то хотя бы догадываться о событиях прошлого и будущего. Из уважения к этому, он решил, что дальше него рассказанное не пойдёт.
Тем временем в общей зале асайи пока занимались вполне обычными делами. Некоторые брали пасоку из большой чаши, другие, собираясь небольшими группами, обсуждали последние события вслух или через волны. Среди бегавших меж взрослых детей Гиб Аянфаль разглядел рыжую голову Эньши. Похоже, аба Альтас успел полностью излечить его, так как Эньши был, как и прежде, всецело вовлечён в жизнь замка, никого не сторонясь. Грядущее торжество предвещало только витавшее в волнах настроение ожидания, подогреваемое тем, что все ждали визита представителей Триады.
Сам аба Альтас в это время вёл беседу с группой патрициев, пришедших из соседних обителей. Гиб Аянфаль знал, что он любит такие многочисленные встречи, хотя сам танец, ради которого все и пришли, его мало интересует. Аба Альтас не умеет вести танцы и всегда предоставляет этот труд Ае. Неподалёку увидел он и старшего родича, разговаривавшего с архитектором Зоэ. Гиб Аянфаль хотел уже было подойти к ним, чтобы влиться в беседу и познакомиться с этим Зоэ поближе, но в это время кто-то потряс его руку, взяв за локоть.
– Я уже подумала, что ты и правда не придёшь! – проговорила обрадованная встрече с ним Гиеджи.
