Текст книги "Башни Анисана (СИ)"
Автор книги: Ольга Каверина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)
Наконец нэна добралась и до их с техником убежища. Сперва она склонилась над спящим, приложив пальцы к его груди чуть ниже шейной ленты, а затем строго взглянула на строителя.
– Ты не мешаешь ему?
– Нет, – Гиб Аянфаль постарался ответить как можно искреннее.
– Вот и не буди. А то мне показалось, что ты пробовал с ним разговаривать, – настоятельно проговорила нэна и собралась уже покинуть каверну, когда Гиб Аянфаль решился окликнуть её.
– А нэна Шамсэ не собиралась посетить это поле?
Взгляд служительницы Низа остался таким же бесстрастным. Она немного помедлила с ответом.
– Если госпожа сочтёт нужным тебя видеть, то придёт.
– Пожалуй. Но, наверное, это мне больше нужно её видеть, – попытался завязать разговор Гиб Аянфаль, – ты не могла бы сказать ей об этом?
Нэна едва заметно приподняла брови. На её красивом лице отразилось снисходительное умиление.
– Я скажу тебе, чтоб ты знал: госпожа Шамсэ – величайшая верхняя нэна, даже хтонии считают её себе равной. Я для неё не ученица, чтобы вот так просто подходить.
Нэна ещё раз смерила его пристальным взглядом, после чего покинула каверну и направилась дальше. Гиб Аянфаль подождал, пока она скроется из волнового вида, после чего вновь обернулся к технику. Он лёг рядом, обращаясь лицом к его лицу, и так же вытянул вперёд руку, слегка касаясь остывших пальцев. Он надеялся, что не погрузится в исправительное оцепление, так как не принимал серебристой амброзии, хотя засыпание в глухих волнах окажется совсем не таким приятным, как он привык. Гиб Аянфаль закрыл глаза, постепенно заглушая активные мысли. Сознание его начало погружаться в глухое безмолвие, внутренний слух заполнял лишь ровный монотонный гул. Бушевавшие прежде эмоции сами собой затихали, и осталось только умиротворённое спокойствие. Сквозь углубляющийся сон он почувствовал, что пальцы лежащего рядом техника начали постепенно нагреваться, в то время как его собственное тело остывало.
Но вот внутреннее состояние начало меняться нехарактерным для сна образом. Тело теперь виделось ему плотным сгустком пуры, он вдруг почувствовал, как нелегка его тяжесть, к которой он привык, находясь в активном сознании. Оно как глухие волны лежало на камне, сдерживая в себе медленный ток густой и тягучей пыли. Гиб Аянфаль чувствовал себя всё более отрешённым от этих двух жизненных ипостасей. Такое происходило, когда он глубоко уходил в волны, далеко уносясь по информационному пространству. Но никогда этот процесс не протекал столь долго, чтобы он смог внимательно пронаблюдать все его стадии. Кроме того, в этот раз волны забрали гораздо большую часть сознания, чем обычно.
В следующий миг он уже отчётливо ощутил себя находящимся над оцепеневшим пурным телом внутри собственного внутреннего поля. Вокруг – серая завеса неподвижных волн, в которой просматриваются сферические сгустки чужих внутренних полей.
Гиб Аянфаль обратил взор в сторону своего соседа. Его поле на первый взгляд ничем не отличалось от других, но сквозь завесу на миг проглянул знакомый образ. Техник волн сейчас так же, как и строитель находился вне тела. Гиб Аянфаль почувствовал, что должен приблизиться к нему. Он осторожно вошёл в зону пересечения их внутренних полей, и тут же увидел того, кто его позвал, ощутив приветственные светлые эмоции.
«Я рад встретить тебя здесь и рад, что ты не хочешь идти таким же простым путём, как другие исправляющиеся. Я попросил тебя уснуть, чтобы вывести в волны во втором волновом отражении. Общение через него – единственный безопасный канал на полях успокоения».
«Стражи слышат все разговоры?»
«Не только разговоры. Мысли, эмоции, намерения и любые послания друг другу даже через самые лёгкие прикосновения. Особенно внимательными они становятся, когда чувствуют, что ты хочешь что-то от них скрыть. Я долго отыскивал то состояние сознания, в котором они считали бы меня спящим, а я мог бы свободно обдумывать что угодно. Второе отражение – самый лёгкий способ, нужно только вывести его во внешние слои внутреннего поля. Нэны, конечно, чувствительней стражей. Думаю, многие из них легко различают такие трюки. Так что при появлении опытной нэны нам придётся на время заснуть. Но пока никого нет, я могу считать себя вполне свободным. Моё имя – Бозирэ. Думаю, пришло время назвать его».
«А я – Янфо», – представился Гиб Аянфаль, радуясь, что начавшееся знакомство обрело своё развитие, – «Тут оказалось так сложно найти кого-то неспящего! Кроме искажённого Бамму!»
«Матери Бамму, друг», – настоятельно поправил Бозирэ, – «Нынешнее положение не лишает её почётного статуса. Те же, кто считает иначе, всего лишь проявляют своё невежество».
Гиб Аянфалю его замечание показалось несколько странным и в чём-то неполным. Но он пока не стал вдаваться в подробности, зная, что техники не рассказывают всего сразу.
«Ты из клана Фарах или свободный?» – спросил он, решив немного блеснуть своими познаниями и ближе познакомиться с собеседником.
«Ни то, ни другое», – негромко ответил Бозирэ, – «Меня ведёт и оберегает великая Белая Ламех. Мой клан известен в Рутте только среди верхов, ибо простые обители заполнены фарахтидами и свободными, о которых ты знаешь».
«То есть, ты не из Рутты?» – поинтересовался Гиб Аянфаль.
«Нет, я пришёл в неё лишь когда у меня появился повод», – уклончиво ответил Бозирэ и перевёл разговор на другую тему – «Между прочим, я знаю, почему ты здесь. Нэны, которые принесли твоё тело, довольно подробно описывали всё местному стражу. Да и многое удалось уловить из тех потоков, которые они всегда невольно запускают, открывая врата. Значит, консула Сэле теперь нет?»
Отражение Гиб Аянфаля потемнело от охвативших его скорбных чувств.
«Как видишь», – ответил он, – «Многие считают, что я в этом виноват».
Он ощутил, что Бозирэ улыбается в своих мыслях.
«Да ты страшнее владыки Сиэля!» – молвил он, – «Маленький строитель лишил твердыни Онсарры алого консула. Когда-нибудь волны обратят это в легенду, пока же могу только посочувствовать столь неоднозначной славе».
«А ты сам как здесь оказался?» – спросил Гиб Аянфаль.
Бозирэ ответил не сразу, и Гиб Аянфаль уже подумал, что зря задал такой вопрос.
«Я сам пришёл», – прозвучал краткий ответ.
«Сам? Почему?»
«Странно наблюдать удивление асайя, который некогда тоже спускался сюда по своей воле».
«Но у нас была весомая причина. Мы разыскивали ребёнка, очень дорогого нам. И потом, когда мы входили, то выдавали себя за стражей и совсем не собирались тут оставаться!»
«Такой путь возможен, если сам в прошлом был кем-либо из служителей Низа», – заметил Бозирэ, – «Для остальных же самый простой способ – выдать себя за искажённого. Правда в этом случае вряд ли пройдёшь дальше полей. Некоторым собор позволяет спуститься сюда, даже если выясняется, что они никакие не искажённые. Глубже идут или совершающие такие поступки, на которые ни один истинный асай не способен, или поражённые чёрной болезнью».
«Ты тоже кого-то ищешь здесь?»
«Отчасти. Я с самого начала знал, что этого асайя сейчас здесь нет. Но я хотел послушать волны за вратами. Поле, порождаемое твердынной пылью, более плотно и хранит в себе тончайшие отголоски событий, которые на поверхности быстро растворяются в общих информационных потоках и погружаются в статичные глубины. Оно более доступно для понимания, чем Глобальная Память».
Гиб Аянфаль ощутил волнение, вдруг догадавшись, о ком говорит собеседник. В сознании тут же пронеслись недавно возвращённые воспоминания о том вечере, который предшествовал этими событиям.
«Это – исчезнувший техник. Его ты ищешь», – уверенно произнёс он.
Бозирэ нисколько не удивился его догадке.
«Да. При нашей первой встрече я не стал рассказывать тебе слишком многое. У нас, техников, принято говорить каждому ту правду, к которой он готов. И я сказал тебе то, что сказал бы любой другой техник, не особенно посвящённый в эту историю».
«Ты знал его прежде несмотря на то, что он считался потерянным для Голоса Ганагура?»
«Он мой наставник. Я никогда не видел его в телесном виде, всегда через волны. Но для техников такое общение – обычное дело. Правда об учителях, подобных ему, лучше не рассказывать, так как он находится под покровом Малкирима. Многие мастера срединных и глубоких волн относятся к отступникам от Голоса лояльно, но для всех прочих Малкирим – неприемлемое условие».
«И как? Тебе удалось что-нибудь выяснить?» – с интересом спросил Гиб Аянфаль, – «Я сам не раз сталкивался с исчезновениями. Да и из-за этого я, собственно, здесь и нахожусь. Потому мне очень важно знать, что происходит».
Он ощутил, что внутреннее поле Бозирэ несколько сгустилось внутри, снаружи ещё сильнее сливаясь с окружающими волнами.
«Я теперь могу называть себя таким же прямым свидетелем, что и ты», – ответил он, – «По тому, что осталось здесь в волнах, мне удалось воссоздать довольно полную картину, как это происходило. Что же до того, что творится потом, то тут уж я не смогу тебе помочь. Однако я доволен и тем, что уже узнал. Многие наверху захотят получить эту информацию. Именно о первом исчезновении, и именно этого асайя. А нэны весьма ревниво относятся к тому, что растворено в этих волнах, обычно не позволяют кому бы то ни было свободно уносить сведения наверх».
«Послушай», – прервал его Гиб Аянфаль, вдруг догадавшись, – «А твоего наставника случайно зовут не мастером Розом?»
Волновой взор Бозирэ тут же исполнился пристальным вниманием и удивлением.
«Но откуда ты это узнал, Янфо? Не хочу тебя обидеть, но ты ещё очень юный асай, и к тому же не техник волн. А если учесть то окружение, в котором ты пробудился и жил до последнего времени, то я даже и предположить не могу, где ты мог узнать истинное имя моего учителя! Допускаю, ты мог видеть его, но мой мастер из тех техников, которые тщательно следят за звучанием своего имени в волнах. Обычно он никогда не представляется простым асайям».
«Да, может это и странно, но мне он представился так сразу, когда мы в первый раз встретились, возвращаясь в Рутту на трансфере. Понимаешь, я почти всё вспомнил! Я тогда заметил ленту с кибой на его челе, но не знал, что это символ учителя. Сейчас я понимаю, что это было незадолго до того, как он попал на суд и исчез. Мы были знакомы очень мало. Он пытался защитить меня от неслышащих, только вот я его не послушал и от того всё плохо закончилось. А его, наверное, схватили чёрные стражи».
«Мой учитель предстал перед собором не потому, что им удалось заманить его в ловушку», – тихо прошелестел голос Бозирэ, – «Он сам им сдался, потому что хотел попасть сюда намеренно. Только никто не знает, зачем. Я пошёл его следами. Янфо, может быть ты расскажешь мне, как тебе удалось вспомнить его? Я чувствую, это может оказаться очень важным».
«Это случилось во время суда. Консул Гейст погрузила меня в Поле Мечтаний и там я его видел. Он сказал мне странные слова, из которых я понял, что он находится за пределами Кольца Светил».
Он ощутил, как удивился Бозирэ при этих словах, а затем перед ним возник его образ с почтительно склонённой головой.
«Почему ты кланяешься?» – спросил потрясённый Гиб Аянфаль.
«Не могу не склонить головы перед тем, кто видел Поле. Я сам мечтаю однажды приобщиться к его мудрости, как и всякий техник».
«Я прошёл только в первом отражении. Консул Гейст назвала это окраиной на обрыве вечности».
«Я не видел и этого. Поле безбрежно, состоит из тысяч слоев, в нижних ты странствуешь в первом отражении, а в самых высоких – в пятом. Немногие воплощённые мастера способны посещать Поле по своему желанию, и мастер Роз – один из них. Если ты говоришь, что видел его… Это связь, Янфо. Поле Мечтаний…»
Мысли Бозирэ, скрытые от него, зароились в напряжённом движении. Слова строителя необыкновенно вдохновили его, вот только делиться догадками он не спешил. Гиб Аянфаль же, не желая оставаться отстранённым, спросил:
«А из-за чего патриции осудили тебя?»
«Это долгая история», – ответил Бозирэ, отвлекаясь от мыслей, – «Но коль мне известен твой путь, то я могу поведать её. Доводилось ли тебе видеть Красную Башню?»
«Да», – ответил Гиб Аянфаль не без волнения, – «Я видел, как она пала. Хочешь сказать, ты тоже был там? Ты видел то, что скрывали за барьером?»
«Мне проще было проникнуть туда как технику волн», – ответил Бозирэ, – «Не скажу, что я участвовал в побоище, но под его конец я позволил себя схватить вместе со сражёнными воинами Малкирима, как якобы их покрывателя. Я заявил Голосу, что сочувствую им, чтобы намеренно себя очернить. В дальнейшем на соборе, конечно, выяснилось, что я ничего не сделал, кроме того, что попал в неположенное место. Но когда судят техника волн, рядом всегда присутствует другой техник. На мой суд явился тот, к кому я, не задумываясь, пошёл бы в ученики, если бы не знал мастера Роза. Господин упоительных речей. Едва взглянув на меня, он понял, куда мне надо и зачем, и… оговорил меня так, чтобы патриции приняли решение о полях успокоения.
Конечно, тогда на соборе присутствовал и консул Сэле. Он был очень проницателен, видел, что я чист, однако поддержал обличающие слова. Должно быть, мой путь был ему угоден. Как и тебя, меня принесли сюда вне активного сознания, а потом нэны сказали, что продержат меня во сне две сотни оборотов, если прежде за меня не вступится клан. Однако я знаю, что этого не случится, потому как выбраться отсюда я должен нежданно для всех и прежде срока», – Бозирэ вдруг пристально взглянул на Гиб Аянфаля, точно овладевая его напряжёнными чувствами, – «И я думаю, ты тоже желаешь покинуть сие место».
«Да!» – горячо ответил Гиб Аянфаль, – «Я даже мог бы», – и он, сделав над собой мысленное усилие, открыл Бозирэ те мысли, которые прежде тщательнейшим образом прятал, – «Мой друг научил меня, как открывать первые ворота».
Эмоции Бозирэ мигом обернулись в немалое изумление, а затем он опасливо приглушил их звучание.
«Так в тебе есть пламя?» – тихо спросил он.
«Что ты имеешь в виду?» – не понял Гиб Аянфаль.
«А, так ты не знаешь! Пламя – это, грубо говоря, часть сверхсущества Салангура внутри каждого, кто ему служит. Если ты не нэна, то единственный способ открыть врата Низа – использовать пламя. Чёрные стражи так и входят».
«Честно говоря, в этом я не уверен», – ответил Гиб Аянфаль, – «Хиба что-то передал мне в тот день, но ничего такого не объяснял».
«Позволь, я загляну в тебя. Тогда я смогу ответить на твои вопросы».
Гиб Аянфаль согласно склонил призрачную голову. Бозирэ приблизился к нему и его пальцы невесомо легли на его межбровную энергометку. Взор его внимательных глаз точно проник внутрь юного асайя, ярко вспомнившего то, как Хиба прижался лбом к его лбу, открывая неясный поток энергии. Через несколько мгновений Бозирэ отстранился, как видно, удовлетворённый результатами наблюдений.
«Ну что?» – окликнул его Гиб Аянфаль.
«Это… не совсем пламя, конечно, скорей так – благосклонность алого сверхсущества», – пояснил техник, – «Первая искра, которую разжигает в себе каждый, приходя к нему на службу. Твой друг был великим воителем, раз смог даровать такое сильное благословение – твоей искры хватит для того, чтобы открыть ворота. Я смогу провести тебя сквозь барьерную завесу перед ними. А потом, скрыв нас до полной невидимости, – по замку стражей. Ведь именно такому передвижению и учил меня мастер Роз».
«А ты уверен, что справишься? Там стражи поопытней, чем здесь. Наверняка они умеют различать покрывателей. Мой друг Хиба умел».
«Мы будем не одни, Янфо», – заверил Бозирэ, – «У выхода с полей нас встретят. Я не собирался попадать сюда совершенно неподготовленным. Там есть те, кто меня ждёт и знает, что я выйду».
«Что ж, хорошо. Это твои родичи?»
«Соученики, так же преданные мастеру Розу, и ещё некоторые заинтересованные и могущественные покровители. Мастер Роз был очень близок к властвующим кругам общин Малкирима, его исчезновение многих обеспокоило. Но я должен предупредить тебя. Если ты выйдешь отсюда прежде, чем тебя признают исправившимся, то перед тобой лишь два пути – обратно сюда или в общины. Сам я уже решил для себя, что не желаю возвращаться к Голосу. Как и мой наставник».
«Но я хочу к родичам!» – воскликнул Гиб Аянфаль, – «Я не собираюсь к ловицам!»
Его эмоции так резко взметнулись, что Бозирэ с трудом удалось вовремя сравнять их с окружающим безмолвием.
«Иного не дано», – твёрдо произнёс он, стараясь унять бушевавшие колебания, – «Сам Голос тебя не примет. Он будет внушать вернуться сюда. И всем остальным скажет, что ты вышел прежде срока. Большая часть тех, кто живёт под покровом Малкирима – совершенно обычные асайи, которые тоже занимаются созидательным трудом. Просто каждый из них так или иначе не вписывался в общество, оберегаемое Голосом, и его размеренную жизнь. Кому-то хотелось большей свободы, у других были амбиции, не принятые их наставниками, третьи желали истины… Каждого из них нашли в своё время посланники общин, тайно странствующие по твердыням, и открыли им дорогу к иному бытию. Малкириму благоволит сама госпожа Гаэ, иначе он давно был бы растворён в её всепоглощающем поле, поддерживаемом самой Онсаррой. Потому те, кто переходит под его покров, так же почитают Праматерь, считая, что большинство её заветов ныне искажено и исполняется неправильно. Мать Онсарра вела асайев к свободе. Но похоже ли на свободу то, что большинство находится под плотным веянием глобальных эмоций и Голоса? Я думаю, ты сам уже понял или со временем поймёшь, что нет. А если тебе нужен живой пример, то вспомни мастера Роза! Поле Мечтаний не примет искажённого, но примет того, кто мыслит иначе. Малкирим – удел сильных. Он не балует оградительной безопасностью Голоса, он ждёт от тебя свершений».
Гиб Аянфаль слушал его, но внутри у него всё металось. Он страстно хотел на волю, сохранив себя таким, каким он является сейчас. Но ловицы… Одно только это слово вызывало в нём неукротимый гнев.
«Родич Ае ни за что не смирится, если я уйду туда», – обречённо произнёс он, – «А я хочу остаться родичем и для него, и для Гиеджи. Они – моя семья! А патриции хотят нас разлучить. Если уже не разлучили…»
«Если выберемся сейчас – всё останется. И коль твой родич любит тебя, то он должен будет принять твой выбор таким, какой он есть. Малкирим же со своей стороны ничем не помешает вашим отношениям».
Гиб Аянфалю стало горько. Он вспомнил, с каким холодным презрением Ае смотрел на Хибу, который искренне ненавидел ловиц, а лишь только желал жить по своей воле.
«Я не хочу, чтобы он думал обо мне так», – произнёс он, чувствуя, что скажи он это, находясь в теле, то внутри у него всё заклокотало бы, – «И вообще…Я не хочу быть ловицей!»
«Янфо-Янфо», – проговорил Бозирэ с лёгкой усмешкой, – «ты ведь совершенно не знаешь, о чём говоришь! Но это и не удивительно: у многих асайев под покровом Ганагура совершенно дикие представления о тайных общинах из-за простого неведения. Если бы ты знал, кем на самом деле являются эти самые «ловицы», они же ядущие, то никогда бы счёл, что можешь стать кем-то подобным. А вот воин из тебя бы вышел. Так там называют асайев, владеющих искусством боя и поднимающихся на защиту. У нас эту роль исполняют чёрные стражи, да такие кланы техников как Аяши или Макках, а вот в общинах любой может принять путь воина, если пожелает. Величайшие из них даже становятся главами градосфер. Пойми, Малкирим даст тебе кров и более ничего, если ты сам не захочешь. И там есть те, кто по достоинству оценит твой поступок с консулом и то, что ты пожелал избежать исправления ради своей семьи. Мой наставник представлял мне в волнах владыку, который, как и ты, чтит родство. И он – один из величайших властителей, которых когда-либо знали общины. Гэрер тени, Великий Объединитель».
«И кто же это? Уж не Сиэль ли?»
Бозирэ беззвучно усмехнулся.
«Он самый. Знаю, какие толки о нём ты мог слышать. Только ложь. Голос никогда не расскажет, за что его ценят столь многие асайи, величайшие патриции, последовавшие Зову, и почему его слов слушаются даже ядущие, а его самого зовут «Непорочным». Ныне наступило время перемен, о которых в общинах говорят, а на твердынях – молчат. Хочешь узнать правду, ступай за мной и посмотри своими глазами. Владыка Сиэль примет тебя, он – тот редкий асай, который до конца поймёт страдания, от которых ты сейчас мучаешься».
«И ты сам тоже пойдёшь к нему?»
«Я вольный техник. Мой путь проложен иначе. Госпожа Гаэ не ставит перед нами таких жёстких рамок, в какие заключены последователи Ганагура. Она даёт нам волю помогать любому, кто обратится к нам. Потому ни один из техников, служащих на стороне Малкирима, никогда не отходит из покровительства Гаэ, и я так же останусь ей верен. Мне ничего не стоит отвести тебя к Сиэлю или к любому другому владыке. Они всегда открыты для разговора с теми, кто идёт к ним за истиной. А если захочешь славного прибытия, шепни любому члену общины о том, что твои руки толкнули Сэле в портал исчезновения, и тебя примут как героя. Но, по мне, не стоит опускаться до такого. Оставим эту легенду только для самых упрямых».
«Что же я буду делать там?»
«Что захочешь. Ты прекрасно можешь продолжить своё познание высокого искусства строительства. На подвластных Малкириму малых твердынях и градосферах течёт такая же жизнь, как и здесь. Не все асайи стремятся открыто распространять иную истину, многие, совершив переход, продолжают спокойно трудиться, обеспечивая обители всем необходимым. Среди таких асайев немало строителей и архитекторов, не менее мастеровитых чем те, кто служит Голосу».
«Ты так говоришь, как будто уже бывал там», – с некоторой подозрительностью заметил Гиб Аянфаль.
«Я пробудился на Пятой твердыне и никогда не покидал её. Лишь странствовал между городами. Всё, что я знаю об общинах, мне поведал мастер Роз. Так что ты скажешь, Янфо? Покинешь ли ты поля вместе со мной, или я должен оставить тебя в покое?»
Бозирэ замолк, терпеливо ожидая его слов. Гиб Аянфаль отстранился, обдумывая услышанное, свои желания и возможные следствия от принятия того или иного решения. Никогда ему ещё не приходилось так разрываться. Отказаться от побега – однозначно потерять то, что он любит. А согласиться – пойти путем, который, несмотря на все увещевания, казался ему нечистым и неправильным. Если бы только родичи остались с ним! Родство – глубокая память, заключённая там, где незримо переплетаются нити жизни, в глубинах тонких волн, самых изящных среди всех известных асайям информационно-материальных полей. Пока её хранит один, другой не сможет от неё отказаться, если только исправляющее забвение не доберётся до его тонкого отражения.
Гиеджи и Эньши примирятся с его решением, пусть и не сразу. Главное, чтобы они могли видеться. Но Ае… Он не переносит даже малейшие искажения. Если бы только Гиб Аянфаль мог объяснить ему, что подтолкнуло его на такой шаг! Ае должен будет это понять. Гиб Аянфаль представил, как он под прикрытием Малкирима, всё объясняет родичу. Ае, конечно, поначалу ужаснётся его словам. А потом… смирится. Он настоит на том, чтобы Собор изменил решение, и Гиб Аянфалю назначили простое исправление без отнятия родства. Может быть, для этого он обратится к асайям других звёзд и они, более объективные судьи, помогут. Гиб Аянфаль готов будет отказаться от своей самости, только бы сохранить родство. Тому, что разлучение с родичами будет якобы только «временным», он не верил.
Он вспомнил и то, как хотел узнать у техников о другой правде. Только вот фарахтидская община мастера Кутты отказалась говорить с ним об этом. А сейчас перед ним Бозирэ, техник волн, впервые по-настоящему откровенный. Гиб Аянфаль чувствовал, что верит ему, попирая свои прежние принципы. В нём проснулась холодная решимость.
«Я пойду с тобой. Откроем ворота и вместе выйдем отсюда».
Он уже готов был вернуться в тело, чтобы приступить к действиям до того, как отчаянная решительность угаснет, но Бозирэ его задержал.
«Постой, нельзя вот так просто идти», – заговорил он, – «Страж сразу обнаружит, что мы скрылись из его поля зрения, и кликнет нэн. Нужно его отвлечь – устроить крупный беспорядок. Разбудим спящих, особенно тех, кто был помещён сюда из-за лишней гневливости. Среди их беспокойных полей я легко укрою нас. А если ты скажешь им, что дашь шанс покинуть Низ, и они выйдут за тобой на волю, то это грозит обернуться схваткой со стражами, что нам на руку».
Гиб Аянфаль испытал мстительное восхищение от такого отчаянного плана.
«А если пробудится тот здоровяк, который крушил скалы у источника?»
«Горняк Лойджи? В буйстве он один стоит целой толпы. Таких злющих асайев я прежде не видывал. В последний раз он взбесился, потому что в него якобы швырялись камнями. Что забавно, он сам хочет исправиться и после того случая прилежно спит. Нэны дали ему последний шанс, пригрозив, что отправят глубже. Думаю, его очень разозлит то, что ты прервёшь и без того некрепкий сон. А пара оскорбительных слов окончательно выведет его из себя. Нам могло бы это пригодиться».
«Наверное. Но мне не хотелось бы грубить глубинному. Ему же это не повредит? Страж говорил, что их матери могут не позволить продолжать жизнь таким, как он».
«Ну, можешь уговорить его помочь нам миром, если тебе хватит словесного искусства. А что касается его участи – не нам это решать, а значит не стоит об этом и думать. Главное выйти за врата при очень сильном информационном шуме. Когда же окажемся по ту сторону, доверься мне, и я поведу».
Гиб Аянфаль согласился, понимая, что иного не дано.
«Пора возвращаться в нижние дары», – молвил Бозирэ и его волновой облик легко растворился.
Возвращение в тело произошло в один миг. Гиб Аянфаль открыл глаза, снова увидев напротив спокойное лицо Бозирэ. У него возникло стойкое ощущение, что вся беседа ему только приснилась, а на самом деле они ни о чём не говорили. Но вот Бозирэ тоже отрыл глаза и поднялся. Взглянув в лицо строителю, он коротко кивнул.
Гиб Аянфаль кивнул в ответ и без промедления направился будить спящих. Первым, кто подвернулся ему под руку, был асай в одежде жнеца, спавший в соседней расщелине. Гиб Аянфаль принялся немилосердно трясти его.
– Вставай! – крикнул он, натыкаясь на непонимающий со сна взгляд, – мы все сейчас выйдем отсюда, если поспешим! Помоги будить остальных!
– Что? – растерянно спросил сбитый с толку асай, но Гиб Аянфаль уже принялся за его соседа. Он перебирался из пещеры в пещеру, расталкивая каждого, кто ещё не погрузился в беспробудные глубины сна.
Волны быстро заполнялись гомоном нестройных внутренних полей. Шум пробуждал некрепко спящих, и они уже сами высовывались изо всех щелей, с удивлением глядя на собирающуюся толпу. Гиб Аянфаль шёл впереди, громко сзывая их к себе, и обещая, что они все сейчас пройдут сквозь первые ворота. Он чувствовал, что обитатели поля пока не очень-то верят его словам, и идут за ним из одного только чистого любопытства. В бедных на события исправительных недрах такое неожиданное шествие производило настоящий фурор.
Однако всё это не могло долго оставаться незамеченным: в самый нежданный момент перед растущей толпой, возглавляемой Гиб Аянфалем, возник давешний молодой страж.
– Ты что тут творишь? Видно, хочешь, чтобы тебя против воли поили амброзией? – с ходу обратился он к строителю, безошибочно вычисляя, что именно он – зачинатель всего действа. При этом страж был глубоко поражён той открытостью, с которой Гиб Аянфаль решился нарушить заведённые порядки.
– Эй, все расходитесь по своим местам! – крикнул он, обращаясь к остановившимся асайям, – Незачем было вставать!
– Оставь их и дай пройти! – резко оборвал его Гиб Аянфаль.
Внутренне он укорял себя, что звучит это донельзя глупо. Но он совсем не ожидал, что столкновение со стражем произойдет так быстро. Он планировал успеть до его появления разбудить Лойджи и вынудить горняка обратить гнев на смотрителя поля. Тогда проблема с отвлечением тут же решилась бы сама собой.
Страж посмотрел на него с тем же укорительным выражением, с каким когда-то смотрел на Бамму.
– Думал, ты поспокойней, – проговорил он, качая головой.
У Гиб Аянфаля внутри всё переворачивалось от отчаяния. Где же Бозирэ?! Их план побега теперь висит на волоске! Разбуженные асайи молчаливо толпились за его спиной, ожидая близкого конца зрелища.
– Ну, вот что, – начал страж, поднимая руки, – давай договоримся, что ты…
Закончить он не успел – его глаза вдруг закрылись, а тело, мгновенно обмякнув, тяжело повалилось к ногам Гиб Аянфаля. Строитель растерянно взглянул на охранителя порядка, отступая и натыкаясь на столпившихся за его спиной асайев. Но те даже не возмутились. Они молча смотрели перед собой, скованные внезапно охватившим их страхом.
Перед ними посреди широкого коридора стояла мятежная мать Бамму. С нескрываемым торжеством она медленно опустила руку, которой только что невесомо прикоснулась к затылку стража, в миг лишив его активного сознания. На ней были серые одежды нэны, которую Гиб Аянфаль видел незадолго до беседы с Бозирэ. Сама служительница недр была тут же – лишённая сознания и совершенно нагая, она безвольно свисала с левой руки опальной матроны, грубо державшей её за собранные в пук чёрные волосы. На фоне бурых камней мягкое белое тело нэны казалось крайне беззащитным и запретным для посягательства, а потому увиденная сцена, явно свидетельствовавшая о совершённом насилии над неприкосновенной служительницей, привела в ужас и самого Гиб Аянфаля, и его нечаянных спутников.
Бамму же невозмутимо подтащила нэну к стражу и, отпустив её, прямо взглянула в глаза строителя.
– Что дальше? – склонив голову на бок, вкрадчиво спросила она.
Гиб Аянфаль не успел ответить – скальный коридор сбоку сотрясли тяжёлые шаги, а в следующий миг всё содрогнулись от раскатистого рёва. Строитель обернулся – за ними стоял горняк Лойджи. Он был так огромен, что даже самые высокие из собравшихся едва доставали макушкой до его поясницы. Разинутый рот наполнен острыми лезвиями зубов, а тёмно-бурые иглы пылетоков на голове и плечах встали дыбом, делая недружелюбный вид горняка ещё более устрашающим. Его рык был бледной тенью того, который Гиб Аянфаль услышал от глубинного владыки в Поле Мечтаний, но на несведущих он произвёл неизгладимое впечатление.
– Вы прервали мой сон! – загрохотал горняк, сжимая тяжёлые кулачищи и обводя толпу оранжевыми глазами.
Гиб Аянфаль, бросив ещё один напряжённый взгляд на Бамму, протиснулся сквозь ряды испуганных асайев и встал перед глубинным, стараясь со спокойствием посмотреть в искажённое от злости лицо. Не опуская глаз, он совершил приветственный поклон и произнёс:
