Текст книги "Леди Некромант (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Могилу под одной из мраморных плит я нашла довольно быстро. Томас помог мне ее вскрыть и, кажется, только тогда окончательно поверил в свою смерть. К счастью, в захоронении была и папка, с которой юноша приходил к отцу. Видимо, покойный лорд испытывал угрызения совести, раз не уничтожил обличающие его документы.
Томас умер второй раз. Теперь навсегда. А я, прихватив папку и кажущийся теперь, после затянувшегося боя, тяжелым фонарь, пошла наверх объясняться с клиенткой.
Глава 13
Семейный склеп подарил долгожданную возможность избавиться от душившего меня напряжения, успокоиться, обрести равновесие. К сожалению, плата за это была не слишком приятной – у защитного круга стояли стражники. Свет десятка фонарей оранжевыми сполохами отблескивал на металлических накладках, шлемах и пуговицах, оттого люди казались грозными и некрасивыми. Но не мне судить по первому впечатлению – картина, открывшаяся стражам, была гораздо более пугающей и куда менее располагающей к общению.
Сияющие какой-то потусторонней зеленью глаза, волосы, будто змеи, шевелящиеся вокруг головы, светящиеся молочно-белым кристаллы и, скорей всего, опасный купол мерцающего волшебства. Свечи, тяжелый фонарь, кинжал на поясе и вместительная корзина с какими-то наверняка жуткими вещами дополняли образ некромантки, которой священники столицы и пригородов стращали паству.
Красота! Именно в таком виде я люблю знакомиться с нервными вооруженными людьми!
– Леди Кэйтлин Россэр? – тон старшего стражника, рослого и широкоплечего, однозначно давал понять, что мужчина сомневается в каждом произнесенном слове.
– Вы совершенно правильно назвали мое имя, имя единственной женщины-некроманта в стране, сержант, – вполне миролюбиво похвалила я, заметив звездочку у него на груди.
Он хотел что-то сказать, но замешкался, отвлекшись на мои успокаивающиеся волосы. А я тем временем почти искренне восхитилась:
– Как здорово, что вы здесь! Мне как раз нужна помощь блюстителей закона!
Его помощники отпрянули от барьера, но сержант оказался не робкого десятка:
– Зачем? – скосив глаза на мой кинжал, насторожился страж.
– Вам, наверное, объяснили, как я оказалась в этом благословенном доме и что мне поручили сделать в склепе?
Подойдя совсем близко к барьеру, я с некоторой досадой отметила, что собеседник выше меня почти на голову. Разговаривать придется долго, а шею и так саднило от растраты резерва. Еще одна причина, по которой мэтр советовал как можно быстрей расправляться с заложенниками, – удерживающие их заклинания отнимали много сил, а экономить на чарах нельзя, если хочется сохранить в целости себя самое.
– Она прошла туда без моего разрешения! – вмешался лорд. – Это моя земля, и я…
– При всем уважении! – резко перебила я. – Эти поместье и дом – семейная собственность вашей супруги. Ее родственники покоятся в склепе. Ей решать, к кому обращаться, если там безобразничает нежить.
Лорд насупился, а стражник с возмутительно недоверчивой ухмылкой переспросил:
– Нежить?
– Конечно, вам послышалось, сержант, – хмуро буркнула я. – Какая нежить, в самом деле? Вы ведь уверены, что я сама проникала каждое полнолуние в запертый склеп, чтобы стены поцарапать, когти поточить. Как кошка! Вашему священнику лучше знать, какие у некромантов увлечения.
Мужчина нахмурился, воззрился на меня с высоты своего немалого роста:
– Я не…
– Разумеется, вы не подвергали сомнению заключение коллегии магов! – перебила я. – Конечно, вы считаете, что лицензия на работу выдана мне совершенно правомерно. Само собой, вы понимаете, что развитие этой отрасли магической науки так же угодно Триединой, как и развитие науки вообще. Еще вы понимаете, что даже самый мудрый человек может стать жертвой предрассудков.
Сержант, недовольно сложив руки на груди, поджимал губы и явно ждал, пока я выговорюсь. Видимо, сказывалась привычка общения с капризными аристократами богатого пригорода. Даже стало немного стыдно оттого, что я на него так «насыпалась», как говорила Джози. Поэтому я постаралась вернуться к мирному тону.
– Давайте поступим так. Вы спускаетесь со мной в склеп, – вот тут-то стражник чуть отступил, и я поспешила заверить: – Теперь там совершенно безопасно. Вам нужно описать тайное захоронение. Молодой человек в кадетской форме лежит под полом.
Сержант настороженно вскинул брови, его люди, ухитрившиеся постепенно отойти шагов на десять, стали перешептываться.
– Я знаю, что вы должны в таком случае описать могилу, то, что осталось от тела, а также папку с документами, которую я изъяла из захоронения…
– Вы не имели права ничего трогать, – сердито вставил стражник.
– … в соответствии с параграфом восемнадцатым закона об обследовании места преступления. Пункт третий, пятый абзац «о сохранении особо важных улик», – так, будто он не перебивал, продолжила я. – Перед моей клиенткой и перед вами я отчитаюсь о том, что было в склепе. Вы запишете мои показания, и я, наконец-то, поеду домой.
Сержант по-прежнему держал руки сложенными на груди, смотрел на меня без воодушевления и все время косился на обрезанные волосы. Как чувствовала, что новая прическа будет бесценна во время работы!
– Я сейчас сниму защиту. В ней уже нет нужды, – сообщила я, поставив корзину на землю.
– Мне больше нравится мысль оставить защиту до завтра и зайти в склеп при свете дня, – признался сержант.
Я вздохнула.
– Это же склеп! Там ни единого окна, а интересующая нас могила находится на нижнем уровне. С точки зрения освещения совершенно все равно, когда туда идти.
Я поднесла к куполу раскрытые ладони и рассеяла защиту. Поблескивающая пелена пала, молочно-белый кварц перестал светиться. Сержант, единственный оставшийся на месте, а не отошедший на несколько шагов человек, смотрел на меня мрачно и с неодобрением.
– Господин сержант, если вы говорите: «Преступник пойман» – я вам, мастеру, знающему свое дело, верю. А сейчас я говорю, что нежить обезврежена и в склепе безопасно.
Он ухмыльнулся, кивнул:
– И мы пойдем внутрь описывать могилу.
Сержант поднял с земли фонарь, подумал, передал его мне. Взял еще один и легко, будто она ничего не весила, подхватил мою корзину. Беспримерная отвага! Обычно страх перед некроманткой распространялся и на мои вещи.
Исполосованные когтями стены сержанта впечатлили, сдвинутая плита и останки тоже.
– Боюсь, я был не слишком любезен поначалу, миледи, – осторожно заметил стражник. – Прошу прощения.
– Надеюсь, и вы простите мою напористость, – радуясь возможности перевести беседу в дружелюбное русло, ответила я.
Со стражниками я предпочитала ладить. Обычно это получалось. Ведь обнаруживая заложенников, я оказывала им услугу, помогала раскрывать преступления.
– Вы хорошо знаете законы и порядок действий, – отметил сержант, тяготившийся тишиной склепа.
– Я уже давно работаю, – я пожала плечами и села на ступеньку, наблюдая за мужчиной. Он перекинул наперед плоскую жесткую сумку, достал оттуда листок и карандаш.
– Я о вас слышал. Городские стражники хорошо о вас отзывались.
– Это приятно, – честно призналась я.
Как странно, добрая слава пришла, когда я уже перестала надеяться на отклик людей, а насладиться ею, заслуженным вознаграждением за труды, не смогу. Послезавтра отъезд, долгая дорога и жизнь, которую нужно опять начинать с начала.
Сержант расспрашивал меня и постепенно проникся тем, что происходило в склепе. Потому помогал во время разговора с перепуганной и заплаканной клиенткой. Ей, изгнав из комнаты мужа, я объяснила, в чем дело, и настоятельно советовала отпеть и похоронить Томаса в том же склепе, как законного, признанного члена семьи. А для убедительности приврала, что история с нежитью может повториться, ведь дух юноши еще не получил мира в посмертии. Дама кивала, утирая платочком слезы, заверяла, что поступит так, как я велю.
Проснулась до рассвета – нужно было еще упаковать вещи и успеть провести два ритуала. К счастью, Джози действительно смогла прийти и помочь мне со сборами. К полудню в приемной и спальне на стенах не осталось ничего, кроме охранных амулетов.
Опустели шкафы и стол, большая часть одежды, книги, зелья, свечи, наводящие ужас украшения, дурачащие людей бубны и погремушки наполнили сундуки и плетеные прямоугольные корзины с крышками. Лекарства и действительно нужные для ритуалов соли, мази и жгуты трав я планировала упаковывать в последнюю очередь.
Квартира казалась голой и какой-то неживой. К счастью, моей личной необычности, дыма трав и ароматических масел хватило, чтобы дамы остались в совершеннейшем восторге от ритуалов. Одной из них была моя постоянная гостья – леди Девон. Через нее я, сожалея о том, что совершенно не успевала попрощаться лично с так выручившим меня банкиром, передала ему письмо.
– Лорд Девон знает, что вам оставили очень мало времени на сборы и обрадуется вашему письму, – заверила женщина. – Он просил сообщить вам, что по-прежнему будет заниматься вашими счетами. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, вы всегда можете обратиться к нему.
Это радовало. Лорду Девону я доверяла больше, чем королеве, а оказаться внезапно очень много должной банку не хотелось.
Склянки, справочники, тетрадки. Теплая одежда и набор для рукоделия. Суматоха, обед на скорую руку, голова кругом. Едва успела до прихода хозяина квартиры свести руны с пола, а то не видать мне оставленных в залог денег. Хозяин квартиры и так искал повода прицепиться. Когда и это испытание было позади, церковные часы прозвонили девять вечера.
Стараясь не думать о том, что через каких-то двенадцать часов я уже буду ехать на восток и наслаждаться обществом леди Льессир, позвала Артура. Друг, которого пропускали мои охранные черепа, и для разговора с которым не требовался рунический круг, появился быстро, наверное, ждал зова.
– Я проверил. Платье и туфли, которые укладывали в крытую повозку, белые, – вместо приветствия сказал Артур.
– Спасибо, – не скрывая облегчения, выдохнула я.
До этих слов боялась, что королева в последний момент отменит решение леди Льессир, и я, несмотря на все ухищрения, буду вынуждена позорно выходить замуж в цветном платье.
– А еще я нашел в парке пансиона удобное дерево для обмена письмами с Нинон, – хмурый, огорченный моим скорым отъездом Артур предпочел изображать деловой тон.
– Там в корнях место есть для небольшой коробки. Ты такую в библиотеке под стеллажом запрятала для меня. С карандашами и бумагой. Не ходить же мне в девичью спальню, – хмыкнул он и, кажется, смутился.
Говорить, что в мою он пару раз заглядывал без зова, я не стала и внимательно выслушала описание дерева, чтобы с утра рассказать Нинон. Ее ради прощания с сестрой отпускали с первого урока.
Артур, усевшись за стол, наблюдал, как я готовлю нехитрый ужин. Расставаться друг не хотел, развлекал меня разговорами о приданом, некоторые вещи из которого леди Льессир проверяла лично. Как свадебное платье.
– В одну повозку все не вместилось. Ты богатая невеста, – горько усмехнулся призрак.
– Радует, что приданое по закону принадлежит женщине. Большая часть достанется Нинон после моего развода.
– Ты так уверена, что он будет?
– Уж я постараюсь, в этом не сомневайся! – жестко заявила я.
Слуги леди Льессир заехали за мной рано утром. С опаской брали сундуки и корзины, но, видимо, побаиваясь гнева жуткой ведьмы, обращались с ними очень аккуратно, бережно. Джози со слезами на глазах прощалась с родней, но убеждала всех, что нужно не плакать, а радоваться. Бабушка отправляется навстречу приключениям!
Какое счастье, что неунывающая Джози согласилась поехать со мной!
Прощание нам с Нинон далось одинаково тяжело. И дело было даже не в том, что нам предстояло не видеться несколько месяцев, почти год до летних каникул, а в страхе. Сестра очень ярко, осязаемо боялась за меня. Так, что у меня заходилось стуком сердце. Но в то же время в душе было пусто, будто ее выжгли. В глазах ни слезинки, словно королева, отобрав мою жизнь, забрала вместе с нею и способность плакать.
– Я молю Триединую, чтобы он оказался хорошим, добрым человеком, – сквозь всхлипывания шептала Нинон, прижимаясь ко мне крепко, как в далеком детстве, когда я уезжала в пансион, а она оставалась в поместье.
– Все будет хорошо, Нинон. Вот увидишь, – снова и снова повторяла я, как в те полузабытые дни, гладя сестру по голове.
Мои движения были спокойными, спина – прямой, плечи – развернутыми. Голос звучал ровно, слова утешения – сердечно, а уверенная улыбка дополняла образ.
Глава рода Россэр не плачет. Особенно под жадными взглядами слуг и королевской подруги. Некромант не показывает слабости, что бы ни случалось.
Леди Льессир, наблюдавшая мое прощание с Нинон, деланно посочувствовала нам. Била по больному, старалась задеть, говоря о хрупкости и искренности четырнадцатилетней девочки. При этом на губах женщины играла злорадная ухмылка. Леди явно рассчитывала довести меня до слез:
– Вам наверняка трудно расставаться с ней. Вы ведь привыкли опекать ее, леди Кэйтлин.
– Теперь у моей сестры и рода защита большая, чем я могла мечтать, – сцепив руки на коленях, ответила я. – Милость Ее Величества. Мы с сестрой несказанно благодарны Ее Величеству и каждый день молимся о ее здоровье Триединой.
Я очень старалась, чтобы прозвучало доброжелательно и в меру подобострастно. Судя по оценивающему взгляду леди Льессир, получилось не очень правдоподобно, но достаточно убедительно, чтобы она сделала перерыв.
О небо! Эта женщина уже почти истощила запасы моего терпения, а мы только выехали за городские ворота!
Глава 14
Эстас Фонсо третий раз прочитал королевский указ. Сердце билось тревожно, часто и зло. Противное ощущение. Пытаясь от него избавиться, командир Фонсо крепче стиснул рукоять меча. Не помогло – указ не изменился, слова складывались в короткие предложения, по-прежнему имеющие оскорбительный и недопустимый смысл!
– Это шутка? – командир поднял взгляд на королевского гонца в заляпанной грязью одежде.
– Господин Фонсо, – уязвленный мужчина лет тридцати недовольно кривился, – это указ, который мне передали в канцелярии Ее Величества. В содержимое документа меня не посвящали. Потрудитесь расписаться в ведомости о получении и предоставить мне комнату для отдыха.
Командир медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Главное – сохранять хоть видимость спокойствия. Ее Величество обязательно расспросит гонца. Она захочет знать, как Эстас Фонсо воспринял новости! Она всегда об этом спрашивала посыльных! Нельзя доставлять ей удовольствие!
– Вы правы, – коротко бросил командир. – Давайте ведомость.
Время, затраченное на то, чтобы поставить подпись и печать командующего гарнизоном, не пропало даром. Его хватило, чтобы худо-бедно мысли в порядок привести. В конце концов, даже после всего он, Фонсо, все еще хевдинг! Это единственное, что у него невозможно отнять!
Правда, от вежливой улыбки пришлось отказаться. Она, скорей всего, превратилась бы в гримасу злости. Гонец этого не заслуживал, а королеве о том, как сердечно опальный командир обрадовался ее милости, знать не след.
– Об остальном я уже распорядился. Вас проводят. Отдыхайте с дороги, – до боли вцепившись в рукоять меча, чтобы сохранить лицо, Эстас Фонсо протянул посланнику подписанный документ.
Гонец кивнул и, оставляя на полу влажные следы, вышел. К разговору, идущему за закрытой дверью, хозяин кабинета не прислушивался. Тяжело опустившись в кресло, еще раз взял указ.
Ее Величество Мариэтта Вторая ничего не писала о ходатайстве. Даже привычным уже словом «отказать» не упомянула. Зато облагодетельствовала – нашла Эстасу Фонсо «достойную его» невесту, которой соизволила дать приданое. Ни имя, ни фамилию девушки Ее Величество на пяти строчках указа сообщить не соблаговолила. Зато предупредила, что леди Льессир, которой поручено разъяснить ситуацию лично, сопровождает невесту и прибудет в гарнизон через каких-то два дня.
Не такого ответа он ожидал на седьмое ходатайство. Не такого!
В душе новой, более сильной, разрушительной волной поднимался гнев. Восемь лет прошло! Восемь лет! Трибунал, невозможность уехать из этого проклятого места. А теперь она хочет окончательно изуродовать его жизнь, навязав чью-то подстилку?
Не будет этого!
* * *
Как я и предполагала, путешествие в компании леди Льессир могло послужить пособием для уроков в пансионе благородных девиц. Для развития выдержки, достойной пророков Триединой. Для воспитания терпения, способного украсить ангелов-благовестников. Для формирования жизненно важного навыка отвечать на любой выпад вежливостью, сделавшей бы честь божественным посланникам, убеждавшим язычников отказаться от ложных учений.
Жаль, что за эти восемь неоднократно проклятых дней некому было присвоить мне статус великомученицы. За шесть веков, прошедших со времен становления церкви Триединой в Итсене, я его заслужила, как никто другой!
– Вы, наверное, задавались вопросами о личности вашего будущего мужа, – вечером второго дня пути предположила леди Льессир.
– Вы правы, миледи, – смиренно согласилась я. – Думаю, любому человеку на моем месте было бы интересно.
– Заверяю, вас впечатлит список его преступлений. Он весьма многообразен, – с гаденькой ухмылкой сообщила поверенная.
– Признаться, я предвкушаю. Уже много дней жду хоть каких-нибудь сведений о будущем супруге, – прозвучало спокойно, даже бесстрастно.
Конечно, леди Льессир надеялась раздразнить мое любопытство и, подкинув дров в костер воображения, обеспечить мне бессонную ночь. Мелочный расчет, который мог бы оправдаться, не перестарайся она в тот день с духами.
Некроманты, как и алхимики, вообще чувствительны к запахам. Таковы особенности магии, обеспечивающие выживание. Поэтому удушливо-сладкий аромат ландышей стал для меня настоящим кошмаром. Я даже несколько часов, пока не пошел сильный дождь, сидела рядом с кучером. Не могла находиться в карете.
Время от полудня до остановки вечером на постоялом дворе превратилось в настоящую пытку. Я с трудом соображала, на каком свете нахожусь. Мутило невозможно, разболелась голова. Ни показывать слабость, ни уйти в одну из повозок не могла – там просто не было места, о том, чтобы переложить какую-нибудь коробку временно в карету, речь даже не шла. Как и о том, чтобы мое место на пару часов заняла служанка леди Льессир.
Приходилось терпеть, но запах ландыша отуплял и делал меня ко всему безразличной. Даже к сведениям о личности и прошлом предназначенного мне мужа.
– Что вы знаете о Хомлене и Рысьем ущелье? – вглядываясь в меня, леди Льессир даже подалась вперед.
– Рысье ущелье – один из перевалов через Белые горы, – представив карту, спокойно ответила я. – Не такой удобный, как Лисья тропа, расположенная северней. Основной поток товаров идет через Лисью тропу в большой город Астенс. Хомлену никогда не стать настолько значимым городом, хотя он довольно богат. Если я правильно помню, из-за схода лавин и грязевых потоков Рысье ущелье опасно зимой и весной.
– Географию вы знаете, – усмехаясь, похвалила женщина. – А историю? Относительно недавнюю?
Я изо всех сил изображала задумчивость, но к тому моменту потеряла способность связно мыслить, а не выдавать заученные в пансионе сведения. К счастью, леди Льессир не догадывалась, насколько плохо я себя чувствую, а потому приняла продолжительное молчание за попытки вспомнить.
– Напрягите память, – хищно улыбнувшись, посоветовала она. – Вы тогда были еще ребенком, но о случившемся не могли не слышать. Утром расскажете о своих успехах.
Из кареты я буквально выпала, держась за ручку и полной грудью вдыхая сырой из-за только что закончившегося ливня воздух. Было холодно, промозгло, но заходить на постоялый двор не торопилась – противная погода помогала хоть как-то прийти в себя.
Сил для общения с леди Льессир помешал набрать уже довольно пьяный верзила, смотревший на меня сальными глазками и для полноты картины предложивший согреть. Я даже отвечать не стала, просто ушла. Поверенная королевы заказала ужин и явно наслаждалась тем, как реагируют на остриженную ведьму люди, сидевшие в зале. Даже жаль, что мальчонка-подавальщик споткнулся и расплескал пиво. Испортил ей и прочим представление.
Накуренное помещение, преследующий меня запах ландышей, змея в человеческом обличье напротив – неотъемлемые составляющие идеального ужина! В постель я не легла, а упала. Сознание померкло мгновенно, и появления Джози я не помню.
– Вы собирались вышивать в дороге, – напомнила Джози утром.
– Собиралась, – вздохнула я. – Но в таком случае все вещи пропахнут ландышем. Боюсь, это не выветрить и не отстирать. Мне уже жаль плащ и дорожное платье, не хочу, чтобы эта зараза распространилась и на новую одежду.
– Это да, запах въедливый, – согласилась она и веселей добавила: – Но Хомлен большой город, вы сможете заказать себе новое.
«Хомлен»… Волной накатило воспоминание о вчерашней беседе. Стало холодно и пусто от осознания… Неужели мой будущий муж причастен? Триединая, пожалуйста, пусть это будет дурным предположением!
– Леди Кэйтлин… – осторожно окликнула Джози.
Я глянула на нее, постаралась взять себя в руки.
– Вы в лице переменились… и побледнели сильно, – во взгляде карих глаз безошибочно читались сопереживание и тревога за меня.
– Тебе служанка леди Льессир ничего не рассказывала о том, куда едем, кто жених? – не особенно надеясь на сведения, спросила я.
Джози покачала головой:
– Я пробовала разговорить ее, но молчит. Не с ножом же к горлу приставать. Она только Хомлен и упомянула за два дня.
– Ты же помнишь, что там произошло лет десять назад, да?
– О, как не помнить, – она помрачнела, нахмурилась. – Крови много было.
– Имена, ты помнишь какие-нибудь имена? – с досадой чувствуя, как от накатившего ужаса сдавливает горло, спросила я.
Джози покачала головой:
– Столько лет прошло, леди Кэйтлин.
Прозвучало так, будто она извинялась. Если кто и должен был, то только королева и ее поверенная, игравшие со мной! В сердце проникли горечь и злость. Отторжение этого навязанного брака стало еще сильней, а воспоминание о вопросе Нинон причинило боль. «Он хороший человек?» – да, конечно… Убийца, жертв которого не сосчитать, уж точно хороший человек!
– Не судите опрометчиво, леди Кэйтлин, – Джози для убедительности взяла меня за руку.
Я кивнула, развернула плечи:
– Насколько я понимаю, именно сегодня высокородная спутница расскажет историю моего будущего супруга. Тогда и буду судить.
– Хорошо бы она не только рассказывала, а какие-нибудь бумаги показала. Чтоб слова подкрепить. А то и про вас много чего рассказать могут, – тихо, мягко, стараясь не задеть, сказала Джози.
Она была права. Бумаги лучше слов. Документы надежней. Ни тебе домыслов, ни пересудов базарных торговок, ни сплетен. Только факты.
В подшивке, на титульном листе которой красовались печати военного трибунала, фактов было предостаточно. Тем сложней приходилось мне. Молчать, держать себя в руках, не раскричаться, не запустить объемным томом в лицо следящей за мной леди Льессир, подстроившей все это вместе с королевой, – испытание на прочность, которое мало кто мог бы выдержать с такой отрешенностью и бесстрастностью, как я.
Этому трюку я научилась еще в детстве. Когда кто-то казался мне страшным, я представляла, что имею дело не с человеком или нежитью, а с глиняной куклой, раскрашенной в определенные цвета. Каждый цвет символизировал какую-то страсть, эмоцию или момент в прошлом.
Фигура Эстаса Фонсо была окрашена в кроваво-красный цвет преступления и желчно-желтый цвет предательства.
С восточным соседом, Золотым Каганатом, у Итсена многие века были напряженные отношения. Это сейчас все вышло на уровень «торговля, обмен знаниями», но война за землю шла долгая, пока Каганат не оттеснил Итсен за горную гряду. Произошло это больше пятидесяти лет назад, а покойный король, отец Мариэтты Второй, получил за отстаивание рубежей прозвище «Гора». Как выяснилось восемь лет назад в Хомлене, восточные соседи оказались недовольны новыми границами и попробовали их передвинуть.
Вспоминая карту, я понимала, почему Золотой Каганат выбрал целью именно Рысье ущелье и именно Хомлен. Этот город был защищен хуже того же Астенса у Лисьей тропы, гористая местность и леса мешали быстрой переброске войск в помощь гарнизону. Армии требовалось около недели, чтобы прийти на помощь городу и хранителям крепости.
Гарнизон должен был подать сигнал о нападении и удерживать ворота, перекрывающие ущелье. Судя по приложенным к делу записям об этом сооружении и о сделанных в скалах постах, позволяющих обстреливать нападающих сверху, гарнизон надолго мог задержать Каганат и выиграть время для армии Итсена.
Когда восточные воины вошли в ущелье, гарнизоном командовал Эстас Фонсо. Крепость Рысья лапа не приняла бой, не подала сигнал о нападении. Вместо того, чтобы выполнять свой долг, командир пропустил в страну многосотенную армию с востока!
Подкуп, подлость или понятный страх за жизнь оказались сильней чести и присяги!
Каганат не тронул в крепости никого, хотя история учила, что они предпочитали видеть чужих воинов мертвыми. Войско с востока беспрепятственно прошло к Хомлену.
Город, как и армию Итсена, даже не предупредили! Хомлен осадили, часть сожгли, устроили настоящую резню. Не щадили никого, ни женщин, ни детей… Будто Каганат задался целью стереть Хомлен с лица земли.
К счастью, жители держали оборону во внутреннем городе, поэтому счет убитых шел на сотни, а не на тысячи.
Через без малого две недели появились королевские отряды и погнали войска Каганата обратно за горную гряду.
И все из-за того, что Эстас Фонсо, командир гарнизона Рысьей лапы, мой будущий муж, струсил. Он предпочел спасти свою жизнь, пересидеть в крепости и не вмешиваться!
Он предал всех людей Хомлена. Был в ответе за их смерти.
Он предал присягу. Он предал страну.
– Почему его не казнили? – единственный вопрос, который я смогла задать после того, как прочла подборку протоколов трибунала.
– Ее Величество посчитала, что он может искупить вину служением лучше, чем смертью. Можно было бы его сослать, – она издевательски ухмыльнулась, – но куда? Большей глуши не найти.
О да, самая окраина.
– Ее Величество милосердна и бережлива, – прежним тоном продолжала леди Льессир. – Она предпочитает использовать и наихудших своих подданных. Видите, даже ему нашлось применение. Он обогатит род Россэров не только своей историей, но и кровью.
Я стиснула зубы, промолчала.
– У мерзавцев потомство обычно сильное. А при соблюдении рекомендованной частоты сношений, еще и многочисленное, – услышала я сквозь бешеный стук колотящегося сердца.
Триединая! За что?
Впившись пальцами в подшивку, я говорила размеренно и спокойно, представляла на месте леди Льессир призрачную сущность, которой ни при каких обстоятельствах не могу показать слабость. Иначе потустороннее убьет меня. В лучшем случае.
– Я очень благодарна Ее Величеству за заботу о сохранении рода Россэр. Ее Величество с беспримерной тщательностью подошла к выбору наилучшего мужа для дочери одного из древнейших родов Итсена. Этот брак будет чудесным напоминанием всем аристократам и вельможам страны о том, как щедра и внимательна Ее Величество в милости своей.
Преподаватели пансиона могли гордиться мной! Смысл, исключительно издевательский, вложен в подобострастные и смиренные фразы.
Леди Льессир долго молчала. Конечно, она все поняла. Поэтому и молчала, буравя меня недовольным взглядом и поджимая губы.
– Вы, наверное, не знаете, но в этой части страны есть брачные обычаи, которые будут вам интересны, – начала она, наконец.
– Прошу простить, миледи, но вы, наверное, не знаете, что в пансионе я три года была главой общества «Культурное наследие восточной народности Итсена». Доклады раз в две недели, чтение множества трудов уважаемых историков и краеведов, – я твердо глядела в глаза ненавистной женщине. – При всем уважении к вашим энциклопедическим знаниям и подготовке к поездке, вы вряд ли сможете рассказать мне хоть что-нибудь новое о многовековых традициях этой народности.
С каждым моим словом ее неприязненная ухмылка превращалась в гримасу злобы, но голос прозвучал удивительно спокойно:
– В таком случае расскажите вы мне о праве и долге годи.
– Боюсь, повторение уже известных вам сведений навеет скуку, и тогда путешествие станет вам в тягость, миледи, – заявила я. – К тому же обсуждение прошлого моего жениха и заседаний трибунала наверняка растревожило вас. Волнения могут привести к болезни. А меньше всего на свете я хотела бы, чтобы поездка, в которой вы так любезно согласились сопровождать меня, навредила вашему здоровью или душевному равновесию. Дорога и без того долгая и трудная.
Не признаваться же, что о своей увлеченности варилингами я наврала, лишь бы леди замолчала! На самом деле мои познания были весьма скромными. А всякие брачные ритуалы, считавшиеся в Итсене полузаконными пережитками языческих времен, я и вовсе не помнила.
Леди Льессир, как ни странно, все же решила сделать перерыв в беседах и череде нападок. Очень вовремя, иначе пришлось бы признаваться в слабости и говорить, что терпение мое давно истощено. А разъяренный маг может случайно так заклясть, что десять магистров не разберут. Учитывая редкость моего дара некромантии, вероятность попадания под неснимаемое проклятие была очень высока.
Жаль, что честное предупреждение подруга королевы посчитала бы угрозой. Причем угрозой магической, а это было чревато такими последствиями, о которых и задумываться не хотелось. Я все время помнила, что Нинон была для королевы заложником, возможностью шантажировать меня. Только из-за сестры я и держалась из последних сил.
И все же своего эта женщина добилась! Я то пыталась вспомнить право годи, то отрешиться от мыслей о расправе Каганата над Хомленом. Даже не выдержала и, не обращая внимания на злорадную ухмылку спутницы, снова прочитала некоторые выдержки из протоколов военного трибунала. В них было что-то странное, что-то очевидно и явно странное, но из-за волнения и злости, близкой к разрушительному бешенству, я все никак не могла понять, что же именно меня настораживало.
Полуденный отдых не принес облегчения. Пока мы обедали, а нам меняли лошадей, леди Льессир обронила пару пренебрежительных слов о Джози. Я ответила резко, возмущение ясно чувствовалось. К сожалению. Поверенная узнала еще одно мое слабое место. Я своими руками дала ей оружие против себя!
Все из-за переживаний и усталости, из-за этого проклятого богиней навязанного брака с предателем!
После полудня позорно сбежала к кучеру на облучок. Лучше замерзнуть и промокнуть, чем терпеть общество леди Льессир! И уже наплевать на ее победную ухмылку и издевку в голосе. Лишь бы не видеть.
