Текст книги "Леди Некромант (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
Глава 29
Аромат акациевого меда, сладость хурмы, тепло, разливающееся по телу. Хотелось нежиться под невесомым одеялом, лежать в полудреме, но еще впервые за прошедшие дни хотелось есть. Значит, нужно вставать, выбираться из кровати и добывать себе пропитание.
Открыв глаза, обнаружила, что действительно лежу в своей постели в Рысьей лапе. Надо же, не замечала раньше, что здесь матрас такой хороший, подушка удобная, да и вообще в постели уютно. В следующее мгновение я встретилась взглядом с Эстасом Фонсо.
Он сидел в кресле у стола в изголовье. В свете матовой лампы черты лица навязанного супруга казались более мягкими, чем мне думалось раньше. Некстати снова отметила, что командир хорош собой, а в этой позе и с таким выражением лица казался удивительно близким и родным, будто давно знакомым. Но в любом случае ему не место в моей спальне!
– Добрый вечер, миледи. Как вы себя чувствуете?
В голосе, как и во взгляде сероглазого мужчины, отчетливо слышалось беспокойство. А я растерянно хлопала ресницами и, прижимая к груди одеяло, ясно понимала, что командир волновался за меня. Какой неожиданный и настораживающий поворот!
– Неплохо, благодарю, – прозвучало сипловато, но твердо.
– Это хорошо, – он с видимым облегчением выдохнул и, склонив голову набок, лукаво улыбнулся: – Выспались?
– Да, благодарю за заботу.
Настроение и подозрительное участие человека, который несколько дней не только ранил недоверием и выраженным отторжением при общении, но и причинял мне серьезные неудобства на магическом уровне, озадачивали. Очень.
Разговаривать полулежа было неудобно и неловко, поэтому я поспешно села, тщательно прикрываясь одеялом.
Кто вообще пустил Фонсо ко мне? Нет, я понимала, конечно, что он муж мне и сам может выгнать из моей спальни любого, но все равно! Ему совершенно нечего было здесь делать!
Пока я усаживалась и укутывалась, супруг налил в чашку воды и протянул мне.
– Вы наверняка хотите пить, – предположил Фонсо, по-прежнему наблюдая за мной с той же странно лукавой улыбкой.
Он был прав, и я с благодарностью приняла чашку.
– Вы вовремя проснулись, – не изменяя выбранному тону, командир разглядывал меня. И хоть его взгляд не опускался ниже моих губ, я подтянула одеяло повыше, закрывая очень целомудренный вырез черной ночной сорочки. – До ужина час. Надеюсь, вы будете чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы спуститься в малую трапезную. Вам обрадуются.
Я недоуменно нахмурилась, пытаясь понять, почему он так странно со мной разговаривает. Последнее, что помнила, были хлопоты с елкой. Шарики я успела повесить до полудня, остальное не могло растянуться надолго. Ужин в семь. Эстас Фонсо, конечно, способен быстро менять настроение на противоположное, это я знала по опыту первой ночи, но сейчас для этого не было предпосылок!
Супруг будто прочитал мои мысли и сподобился на объяснение:
– Вы не приходили в себя больше двух суток.
– Что? – выдохнула я, беспомощно распахнув глаза.
Он кивнул пару раз для убедительности и укорил:
– Вам стоило сказать мне, что у вас с собой нет противоядия. Средства, помогающего побороть отравление, которое вызывает зелье восстановления магической силы.
– Я не думала, что оно понадобится, – попытка оправдаться звучала глупо, но не могла же я сказать, что ни за что не стала бы признаваться в слабости навязанному мужу! Тем более относившемуся ко мне так отрицательно, как Фонсо всю неделю.
– Выпив три пузырька зелья резерва? – скептически поднял бровь командир. – Даже я, не маг, знаю, что оно ядовитое. Заподозрить вас в беспечности я не могу.
– Хорошо, что умений господина Дарла хватило, чтобы приготовить лекарство, – я попыталась увести разговор чуть в сторону.
Фонсо был по-своему прав, и мне совсем не нравилось чувствовать себя провинившейся ученицей, которую отчитывали за закономерную и легко предсказуемую оплошность.
– Он его не готовил, – глядя мне в глаза, командир покачал головой. – Как вы верно сказали, свежесделанное в опасные дни года зелье только навредило бы. Кроме того, господин Дарл не маг-алхимик. Чтобы создать такое лекарство, нужен дар. Более того, господин Дарл не маг-лекарь. Он хороший врачеватель, но неодаренный. Он даже не распознал ни крайнее магическое истощение, ни отравление зельем, пока Джози ему не сказала. Вы могли очень серьезно заболеть.
Фонсо подвел неутешительный итог и выглядел при этом так, будто мое здоровье ему было хотя бы умозрительно небезразлично. В совокупности с ярко выраженным укором в интонациях отчитывающего меня навязанного мужа это раздражало. Словно я была зарвавшейся дурочкой, не умеющей рассчитывать силы, а не опытным магом, предвидевшим все сложности, но вынужденным подвергать себя опасности.
– Я раньше принимала такие зелья, – жестко ответила я. – Я знала, на что иду, и соразмерила риски. Да, я бы провалялась неделю в постели, приходя в себя после отравления. Оно не вечное, оно проходит. Но если бы я не защитила крепость полностью, пусть и ценой отравления, на нее бы уже напали сущности. Учитывая то, сколько крови пролито в ущелье, сущности были бы злы и многочисленны, а я к сегодняшнему дню уже была бы мертва. Лучше уж ядовитое зелье!
Он открыл было рот, чтобы возразить, но передумал и только досадливо мотнул головой. Стало неловко из-за того, что я так не к месту разошлась. Командир и лекарь наверняка испугались, сообразив, что не представляют, как помочь заболевшей некромантке. Решив, что в такой ситуации извинения не будут лишними, вздохнула и посмотрела в глаза супругу.
– Милорд, я понимаю, что вы волновались. Мне жаль, что так вышло, – я постаралась добавить в голос хоть сколько-нибудь раскаяния. – Я устала чуть больше, чем рассчитывала, и не успела объяснить вам, что происходит. Но это был оправданный риск. А другого выхода у меня не было. Работу некроманта никто не может сделать за меня.
– Вы правы, – хмуро кивнул командир. – Работу некроманта вам разделить не с кем. Но я мог помочь иначе. Еще в начале недели я мог послать гонца в Астенс.
Я удивленно вскинула брови.
– Там живет маг-алхимик, – пояснил супруг. – Он готовит зелья для мага-лекаря. В том числе и то, которое помогает при отравлении. Я привез лекарство из Астенса два часа назад, а можно было подготовиться заранее.
Я потупилась. В душе признательность за заботу и очень дорогое лечение боролась с желанием напомнить командиру, что в начале недели он мне явно не верил и точно не захотел бы помогать. Напоминание вывело бы беседу на новый виток взаимных обвинений, а мне не хотелось устраивать ссору.
– Леди Россэр, – нарушил недолгое молчание муж. – Я понимаю, что первая неделя была трудной и не дала вам оснований довериться мне.
Он говорил сухо, бесстрастно, а я порадовалась тому, что удержала язык за зубами.
– Надеюсь, что в будущем мы сможем лучше понимать друг друга, – продолжал он. – Вы верно сказали, что Ее Величество изменила правила игры. Не только моей, но и вашей тоже. Прошу, пожалуйста, подумайте вот над чем. Хотите вы этого или нет, но теперь вы не только виконтесса Россэр, но и госпожа Фонсо. Об опасностях для вашей жизни и здоровья я должен знать заранее.
Я промолчала, ошеломленная неожиданным «госпожа Фонсо». Такое же неприменимое ко мне слово, как и «мачеха»!
– Джози тоже за вас очень волновалась, я скажу ей, что вы проснулись, – командир встал.
– Милорд, – окликнула я, когда он уже приоткрыл дверь. – Спасибо за лекарство. Я очень признательна вам за хлопоты и сожалею о доставленных неудобствах.
Прозвучало сдержанно и по-деловому сухо. Будто два клерка обсуждали неправильно заполненные бланки в какой-нибудь конторе. Супруг наградил меня долгим спокойным взглядом, молча кивнул и вышел.
Странный у нас с ним получился разговор. С одной стороны, командир действительно обо мне беспокоился, даже ездил в Астенс. Сам. Никого не посылал. С другой стороны, я готова была возместить затраты на очень дорогое зелье, но он отсек эту возможность. Когда подчеркнул, что я теперь «госпожа Фонсо». Предлагать деньги мужу за то, что раздобыл для жены лекарство, совсем неуместно, цинично и даже вызывающе. Особенно, если учитывать тон супруга. Командир явно считал, что носить фамилию Фонсо почетно!
Нужно как можно скорей связаться с Артуром. Надеюсь, он уже выяснил хоть что-нибудь. Ведь уже больше недели прошло.
В дверь постучали. Это явно был предупредительный стук, потому что ворвавшаяся в комнату Джози моего ответа не ждала.
– Ох, леди Кэйтлин! – воскликнула она, едва переступив порог: – Какое счастье, что вы очнулись!
Я отбросила одеяло, соскользнула с кровати и обняла подругу.
– Как я волновалась! – в ее голосе явственно слышались сдерживаемые слезы. – Прям не знаю, что бы делала, если бы этот Фонсо за лекарством не съездил.
Слова «этот Фонсо» уже были для Джози достижением. Прежде она даже имя моего супруга старалась не упоминать. Видимо, забота командира обо мне произвела на Джози впечатление.
Хотелось надеяться, что в ближайшее время я узнаю что-нибудь обнадеживающее от Артура. Чутье, отдохнувшее и окрепшее за пару суток, просто вопило, что документы леди Льессир были настоящими, но аккуратно составленными так, чтобы скрыть правду и очернить Эстаса Фонсо. К командиру стоило присмотреться внимательней. Образ, создавшийся на основе выдержек из заседаний трибунала, совершенно не соответствовал моему впечатлению после личного общения. Совершенно.
Джози опекала меня, помогала одеться, следила, чтобы я не упала. Хоть супруг и напоил меня сильно действующим лекарством, я все еще едва стояла на ногах. Неделя недоедания и два дня на одном лишь крепком бульоне не прошли даром.
Подруга рассказывала, как кричала на лекаря и на самого командира, которого застала именно в тот момент, когда он нес меня в спальню. Сказала, что ей пришлось в очередной раз успокаивать Тэйку. Отец девочки неожиданно помчался в другой город вечером, в темноте, а ребенку с рождения внушали, что так делать нельзя. Особенно зимой.
В мыслях Тэйки, услышавшей краем уха, что командир поедет разыскивать двух магов, лекаря и алхимика, тотчас сложилось собственное объяснение происходящему. По ее мнению, я прокляла Эстаса Фонсо, и он ездил в Астенс, чтобы снять заклятие.
Я устало потерла лоб. Нужно сказать спасибо местным болтунам за то, что так чудесно подыграли леди Льессир и королеве. Какое счастье, что я изначально не собиралась налаживать общение с Тэйкой! Будь иначе, после рассказа Джози я бы наверняка впала в отчаяние.
– Вы не думайте. Командир и лекарь вас неприбранной не видели. Я за этим следила, – заверила подруга, наблюдая, как я поправляю пояс платья. И, не дожидаясь моей благодарности, добавила: – Вы очень мило выглядите. Посвежели.
Взгляд в зеркало это только подтвердил. Отдых пошел мне на пользу. На щеках даже появился легкий румянец, губы обрели цвет, и я не напоминала себе двигающегося мертвеца. Хорошее зелье, жаль, что очень дорогое. Нужно будет при случае так поговорить с командиром, чтобы не обидеть, но вернуть деньги. Оклад у него не может быть большим, а муж еще сам растит дочь.
К назначенному часу я была готова и уже собиралась выходить, когда в дверь постучали снова. Эстас Фонсо, дружелюбно улыбнувшийся Джози, встретился со мной взглядом:
– Миледи, я буду рад сопровождать вас на ужин.
Очаровательно диктаторская формулировка не давала мне возможности отказаться, не устроив ссору, но отказывать и не хотелось, ведь в голосе командира отчетливо слышалось участие. Фонсо догадывался, что я едва держусь на ногах, и явно не хотел лечить еще и синяки с ссадинами, которые обязательно будут, если я свалюсь с лестницы.
Опираясь на его руку, я успешно преодолела и коридор, и ступеньки. Молча. Хорошие слова не придумывались, а после разговора о зелье я чувствовала, что нужно бы дополнить собственную явно недостаточно выраженную благодарность. Конечно, он хлопотал и заслужил признательность, но Фонсо мог посчитать, что облагодетельствовал меня, что я теперь чем-то ему обязана. Укреплять его в подобных мыслях я не желала, и твердо решила в ближайшие дни поговорить о деньгах за зелье.
В коридоре рядом с трапезной стояла Тэйка и внимательно следила за тем, как ее отец помогает мне спуститься. Взгляд девочки был напряженным, недовольным. Поджатые губы и нахмуренные брови дополняли картину. Если и лекарь мне так же «обрадуется», придется признать, что у командира Фонсо очень странное представление о радости.
Но Дьерфин Дарл улыбался вполне искренне, пощупал пульс и строго отчитал меня за то, что так выложилась на защиту, не объяснив при этом ни ему, ни мужу, чем для меня это чревато. Но по его словам, люди в крепости теперь понимали, что я старалась защитить всех обитателей Рысьей лапы.
– Миледи, вы наверняка помните, что отец Беольд был приглашен на обед после службы, – пояснил супруг, помогая мне сесть на стул по правую руку от себя. – Он одним из первых узнал, как на самом деле дорого обошлось вам обеспечение безопасности. Годи не стал ждать следующей недели, чтобы на службе объяснить рысям, как они не правы, относясь к вам предвзято. Он очень доходчиво разъяснил все в тот же день, собрав всех в трапезной.
– Как ты вежливо назвал тот прочухон! – хохотнул незнакомец у порога.
Я резко повернулась к нему – закружилась голова, и я схватилась за стол, чтобы не упасть. В тот же миг ладонь командира легла мне на плечо. Досадно, что он заметил эту минутную слабость.
Ко мне подошел высокий и довольно привлекательный мужчина лет тридцати пяти. Вьющиеся каштановые волосы, тяжелая квадратная челюсть, нос с широким основанием, веселые голубые глаза – у еще не представленного мне сержанта в роду точно были северяне.
– Уж мне поверьте, миледи, годи отчехвостил народ, мозги на место вправил! А командир еще и взысканий с нарядами добавил в наказание! – громогласно продолжал сержант. – Можете еще хоть полсотни черепов навешать, все стерпят и спасибо скажут!
– Миледи, позвольте представить вам сержанта Вирона, – вмешался командир.
Голубоглазый мужчина поклонился мне, положив правую руку на грудь:
– Артур Вирон к вашим услугам!
Я улыбнулась. Надо же, и здесь у меня будет Артур, который, кажется, вполне спокойно относится к некромантии.
– Ее Сиятельство виконтесса Кэйтлин Россэр. Моя супруга.
Голос Эстаса Фонсо прозвучал отрезвляюще холодно, а лицо человека, еще не убравшего руку с моего плеча, не отражало удовольствия. Я тоже не в восторге от нашего брака, но хотя бы стараюсь это не подчеркивать.
– Безмерно рад знакомству, миледи! – просиял сержант. – Мне все говорили, что теперь в крепости есть собственный маг, да еще такой редкий. Но никто не подумал сказать, что леди некромант такая красавица!
Не дожидаясь разрешения, он наклонился и, взяв меня за руку, поцеловал пальцы. Все еще улыбаясь обаятельному, хоть и простоватому мужчине, я заверила, что радость от встречи взаимна. Артур Вирон явно собирался сесть рядом со мной. Видимо, до появления «госпожи Фонсо» это место за столом было его. Но лекарь опередил сержанта, и тот с ощутимой неохотой сел рядом с Тэйкой, занимавшей, как и прежде, место слева от отца.
Этот ужин во многом стал для меня откровением. Во-первых, и это было самое простое, я убедилась в том, что готовят в Рысьей лапе исключительно вкусно. И такой вывод я сделала не только на основе многодневного недоедания.
Во-вторых, Агата и Марика, аккуратные, расторопные и хорошо знающие, как прислуживать за столом, были так научены, что могли бы предлагать свои услуги если не леди Льессир, то леди Девон точно.
В-третьих, мне стало совершенно очевидно, что супруг и господин Дарл знают об этикете за столом не понаслышке. То, как эти двое ухаживали за мной и за Тэйкой, то, как свободно ориентировались в приборах, стало особенно заметно в сравнении с сержантом. Он раздумывал, а они знали и не колебались.
В-четвертых, я обратила внимание на сервировку стола и посуду. Конечно, эти детали я замечала и раньше, но тогда они были лишь блеклым фоном для моих переживаний. Во время визита леди Льессир приборы совершенно точно были серебряными, я видела клеймо. И рисунок на тарелках я знала. Мариченский фарфор, легко узнаваемый даже без клейма и разглядывания тарелки на просвет, – в орнаменте всегда использовались золотые перышки.
Сейчас сервиз был проще, но тоже не из дешевых. К этой странности добавлялось воспоминание об осенних березах в гостиной Эстаса Фонсо. Он утверждал, что картина – оригинал, а не копия. Другие полотна, хорошие ковры, качественная, дорогая мебель в комнатах мужа и девочки. Откуда? Откуда это в позабытой небесами крепости?
На уставший и еще не пришедший в себя ум никакие правдоподобные объяснения странностям не приходили. Сытость и тепло совсем меня разморили, оттого я хорошо, уютно чувствовала себя в компании, по сути, незнакомцев. Необычно благостное настроение, как и сонливость, были закономерной отдачей после самого серьезного магического истощения в моей жизни. Не смущали ни колючий взгляд Тэйки, ни шуточки сержанта, а они балансировали на грани приличия. Его же комплименты были бесхитростными и даже приятными, учитывая тот немаловажный факт, что Артур Вирон единственный посчитал необходимым их делать.
В целом вечер прошел очень неплохо и закончился посиделками в библиотеке у елки. Аромат хвои, яркие игрушки, отблески света на гирляндах и шариках умиротворяли. В какой-то момент, открыв глаза, я увидела лицо командира неожиданно близко, дернулась.
Он крепче прижал меня к себе:
– Тихо-тихо, все хорошо, – полушепотом заверил Фонсо и положил меня на постель. – Отдыхайте. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – ошеломленно выдохнула я, наблюдая, как командир выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Очевидно, дополнительная проповедь отца Беольда и тревога за жизнь супруги, которой было неприлично позволить умереть всего через неделю после свадьбы, пошли ему на пользу. Как иначе объяснить превращение глухого раздражения и отторжения в трогательную заботу?
Глава 30
– Нужно ей как-то намекнуть, чтоб с Вироном была осторожней. Она ж не знает, что он за каждой юбкой волочится, – Эстас досадливо покачал головой, потянулся за вишневой пастилкой.
– Прямо скажи, – пожал плечами Дьерфин. – Зачем намеки?
– Я бы сказал прямо, – вздохнул командир. – Но она все толкует превратно. Все! Скажу: «Миледи, сержант, которому вы так любезно улыбались весь вечер, – бабник. Он охотник во всем, ему важно число побед. А вы еще и знатный трофей», так она решит, я сцену ревности устраиваю.
– Ты мне описываешь какой-то исключительно странный тип мышления, – Дарл недоверчиво хмыкнул.
– Возможно, это странный тип восприятия. Не знаю, что нужно сделать, чтобы она осознавала именно тот смысл, который я в слова вкладываю.
– Думаю, ей и тебе нужно просто немного привыкнуть друг к другу, – утешил Дьерфин. – Сам посуди, после принудительной свадьбы леди Кэйтлин все время работала. Работала тяжело, на износ. Пила ядовитые зелья, спала по три часа в сутки, как мне Джози сказала. Вы почти не общались. К счастью. Ты на себя не был похож, только сейчас отходить начал.
Эстас мрачно кивнул.
– Вы с леди Кэйтлин, и я повторюсь, к счастью, незнакомы, – Дьерфин глянул на командира поверх чашки. – Будь собой. Она быстро поймет, сколько преувеличений и откровенной лжи нагородила леди Льессир за неделю пути.
Фонсо скептически хмыкнул, но возразить не успел.
– Я уверен, она разберется, – подчеркнул лекарь. – И по поводу сержанта ты зря переживаешь. Леди Кэйтлин умная девушка.
Эстас промолчал, положив в рот вишневую пастилку. Она сладко прилипла к небу и хоть немного скрашивала послевкусие прошедшего вечера. Вначале разговор в который раз пошел не так, как Фонсо рассчитывал. Потом неожиданно теплое знакомство с Вироном. Чем сержант, нахрапистый, фамильярный и лишь нахватавшийся манер за три года службы в Рысьей лапе, так понравился виконтессе, что улыбка не сходила с ее лица?
Это был вообще первый случай, когда леди улыбалась искренне, весело. И кому она улыбалась! Не мужу, ездившему в другой город за зельем, не Тэйке, не лекарю, а бабнику, засыпавшему ее пошловатыми комплиментами.
Но последняя фраза Дьерфина повернула мысли в другое, обнадеживающее русло. Виконтесса, устоявшая перед принцем Густавом, не заведет интрижку с мужланом сержантом.
Вспоминая себя две недели назад, первую реакцию на королевский приказ, Эстас Фонсо признавал, что ему очень повезло. Самые ужасные опасения не оправдались. Навязанная жена оказалась не только не беременной, но даже нетронутой. Настроена она была вполне миролюбиво, хоть и не стремилась особо к общению. Эдакая отстраненная гостья, показывающая, что она здесь ненадолго, всего на три года. И, как верно подчеркивал Артур Вирон, виконтесса была по-своему красива.
Удивительно, но до этого вечера, пока сержант не заострил на этом внимание, Эстас совершенно не видел за образом темной колдуньи и навязанной жены саму виконтессу. Какая-то избирательная слепота и зашоренность! А потом в библиотеке он все время поглядывал на засыпающую в кресле девушку и поймал себя на том, что любуется утонченностью ее черт.
Все могло быть хуже, гораздо хуже. Нужно благодарить Триединую за то, что уберегла его и его род от позора и подарила вполне осуществимую возможность наладить с навязанной женой отношения.
* * *
Первую седьмицу до дня Триединой я приходила в себя. Быстро уставала, пару раз неожиданно задремывала в библиотеке, куда командир неизменно приглашал меня после завтрака. Супруг либо вел какую-то документацию, либо занимался с Тэйкой счетом, письмом или географией.
Как мне объяснили, у девочки до пяти лет была няня. Но помощь короны одинокому отцу ограничивалась разрешением нанять и поселить на такой короткий срок няню в крепости. Даже продлить это время не позволялось, а тем более пригласить гувернантку. Поэтому воспитанием и обучением дочери Фонсо занимался сам и явно получал от этого удовольствие.
Я читала сказания и песенный сборник, в общение командира с дочерью не вмешивалась, а они со мной заговаривали исключительно редко. И каждый раз с каким-нибудь вопросом обращался ко мне именно командир. Тэйка при этом в лучшем случае не смотрела в мою сторону.
Сложилось впечатление, что посиделки в библиотеке должны были помочь Тэйке привыкнуть ко мне. Если Эстас Фонсо надеялся на это, он, судя по щитам, которые на магическом уровне создавала девочка вокруг себя и отца, просчитался.
Сборник песен варилингов порадовал текстами незнакомых мне колинд. Мэтр собирал такие обрядовые песни, с которыми традиционно ходили по домам дети в зимний день Триединой. Несколько раз мэтр встречал Новый год с моей семьей в поместье, и я с удовольствием листала его большую тетрадь с мягкой винно-красной обложкой. Мне нравилась пожелтевшая бумага, исписанная аккуратными столбцами стихов. Рядом с некоторыми учитель записал и мелодию.
Мэтр всегда говорил, что в колиндах, которые в разных уголках страны имели порой очень непохожие названия, есть своя магия. Древняя, еще языческая. Он рассказывал, раньше колядки, каланды и щедровки, как их называли в южном Итсене, пели только шаманы, чтобы слова в самом деле имели силу. Но после, с распространением веры в Триединую, в Итсене исчезли шаманы, а в колиндах перестали упоминать древних богов. Пожалуй, самой известной обрядовой песней-пожеланием в западном Итсене была «Щедра буди Триедина».
Блага тебе, дом дорогой
И для медов ковш золотой.
Чтоб хворей дом твой не познал,
Чтобы никто в долг не вогнал.
Чтоб урожай был удалой,
Чтоб каждый день пир был горой.
Чтоб сыновей целая рать,
Чтоб дочерей замуж отдать.
Щедра буди Триедина!
Колинды варилингов разительно отличались от таких хвалебных песен, зачаровывающих людей и дома на богатство. Видимо, сказывалось влияние Каганата, северных соседей и долго, очень долго сохранявшегося культа шаманов.
Колинды, а точнее каланды варилингов, были предупреждениями. «Не ходи за ворота – дух запутает тебя. А вернешься ты домой, будешь дома ты чужой» – эти строки появлялись чуть ли не в каждой третьей песне и перекликались с запретом выходить на улицу зимой после наступления темноты.
Вчитываясь в стихи, я отмечала и другие закономерности. В каландах варилингов не упоминались ни Триединая, ни языческие боги. За защитой от болезней, неудач и поражений нужно было идти к шаманам. Такой совет соответствовал духу эпохи, да и следовать ему было проще. Шаман осязаем, его реакция на просьбу видна, он творит чары прямо на глазах просящего, а до богов еще нужно достучаться.
Несколько каланд я переписала для мэтра, чтобы пополнить его коллекцию. Пока переписывала, эти песни казались запоминающимися, легкими. Но в итоге в памяти через пару дней остались вовсе не они, а лишь одна строфа из каланды, которую я для письма не выбрала.
«Смерть на поле, у реки. Смерть в лесу, в сугробе.
Смерть от вражеской руки, от кинжала годи.
Но смертям всем вопреки он всегда сильнее.
Хочешь выжить – золоти ты рога оленя.»
* * *
Погода на день Триединой выдалась замечательная. Снег, сыпавшийся последние два дня, укрыл землю, намел сугробы и сиял на солнце, сделав знакомый пейзаж совершенно сказочным. Хорошее настроение не портило даже то, что леди Россэр по своему почину с Тэйкой не разговаривала, а дочь по-прежнему сторонилась некромантки. Хоть переживаний из-за того, что виконтесса может в любой момент проклясть, стало ощутимо меньше. И то хлеб.
Положа руку на сердце, Фонсо признавал, что и у него не слишком-то получалось найти общий язык с супругой. Темы для разговора не придумывались, и Эстас переживал, что виконтесса так и будет чувствовать себя в Рысьей лапе чужой, нежеланной, отторгаемой. Чтобы хоть как-то это изменить, затеял прогулку за пределы крепости под предлогом лепки снежных баб.
Идея оказалась на удивление хорошей. Леди Россэр явно пришлась по душе детская забава. И на слишком короткие часы, за время которых на полянке появился традиционный снеговик и большая черепаха, исчезли напряженность, скованность. Разрумянившаяся на морозе девушка улыбалась, и Эстас украдкой любовался ею.
Тэйка тоже немного оттаяла и с интересом слушала рассказ виконтессы о домиках из снега, в которых живут северяне. Леди даже слепила маленькое иглу, чтобы показать, о чем говорит.
– Папа! Но это же выдумка! – возмущенно воскликнула дочь, повернулась к нему, и Эстас с горечью подумал, что ошибся.
Тэйка выглядела недовольной, даже огорченной.
– Как можно жить в ледяном доме? Глупости и выдумка!
– Не выдумка, – он покачал головой. – Помнишь, я тебе рассказывал, как животные в снегу спят? У них тоже получаются ледяные дома. Там тепло, ветер не дует.
Тэйка насупилась, но ответить не успела – леди Россэр приветливо помахала кому-то рукой:
– О, Джози и господин Дарл решили присоединиться!
Эстас обернулся и поблагодарил Триединую за то, что так вовремя послала этих двоих и отвлекла Тэйку от иглу. Командир не мог избавиться от ощущения, что дочь будет спорить с виконтессой, что бы та ни сказала, что бы ни предложила. Из чувства противоречия все будет вначале отрицать или даже делать наперекор.
Хватит ли леди Россэр опыта это понять? Она молода, но, возможно, прислушается к Джози. Хотя вопрос в другом. Захочет ли леди Россэр понять Тэйку? Гостье, намеренной прожить в крепости три года и получить развод, сложный ребенок не нужен.
Трезво оценивая общение в последние дни, Эстас приходил к выводу, что нет, леди не захочет ни подстраиваться, ни понимать. Счастье еще, что она держится осторонь, как говорил Дерфин. Она не пристает к кухаркам, не навязывается, не пытается что-то изменить в убранстве или воспитывать прислугу. Она вполне мила и дружелюбна. По-соседски дружелюбна, но ведь могло быть иначе. Она могла вести себя подобно Джози первую неделю. Та явно превозмогала себя, если нужно было заговорить с командиром, и это ощущение сохранялось отчасти по сей день.
– Мы подумали, что горячий чай с пряником еще никому не вредил, – жизнерадостно возвестила Джози, постепенно завоевывающая среди рысей славу чудесного и сердечного человека. – Какую красоту вы тут сделали!
Дьерфин помог женщине спуститься с последних посыпанных мелкой каменной крошкой ступенек, а когда Джози смахнула с пенька снег, поставил туда корзину с припасами. Деревянный туесок с пряниками, рядом еще один с глиняными стаканчиками и большой, замотанный в пестрый шерстяной шарф кувшин с чаем завладели вниманием Тэйки, и злосчастный иглу был позабыт.
Стаканчик приятно грел пальцы, виконтесса стояла рядом, тоже пила чай и с любопытством разглядывала небольшой расписной пряник с леденцовым окошечком.
– Это так называемый астенский пряник, – сказал Эстас, краем глаза наблюдая за Тэйкой, показывающей лекарю и Джози снеговика.
– Интересный. В столице я таких не видела. А дырочка зачем? – леди указала на отверстие для нитки.
– Через нее можно протянуть ленту и повесить на окне, – обрадовавшись теме для беседы, Эстас отвечал охотно. – Считается, что окошечко в прянике ловит особенно драгоценный в это время года солнечный свет. Он магический и защищает от всех болезней и зла. Такие напитанные солнцем пряники висят недели две до Нового года, а на праздник их съедают.
Виконтесса лукаво улыбнулась:
– История этих оберегов от злых духов ничего вам не напоминает?
– Напоминает. Вы совсем недавно говорили о том же, – командир вздохнул и повинился: – Это язычество. Какие-то пережитки, старинные обычаи, настоящего значения которых уже никто и не помнит. Трудно сразу поверить в то, что это все не выдумки. Мне жаль, что я тогда был очень скептически настроен.
– Я не обиделась, – леди покачала головой и, казалось, говорила искренне. – Привыкла за многие годы, что люди не верят некромантам, пока сами не столкнутся с призраком или нежитью. А вероятность такой встречи не очень велика.
Она не сердилась, сказала просто, без затей. Так, как есть. И даже отчасти оправдывала его. Эстас на мгновение представил, сколько раз в своей жизни виконтесса Россэр сталкивалась с недоверием, обвинениями в шарлатанстве или даже мошенничестве. Стало стыдно за себя, все же он, образованный человек, должен был изначально отнестись к ее редкому дару правильно. Он виноват в том, что эта девушка не доверилась ему, довела себя до магического истощения, а он даже не знал об этом! Муж называется!
Уговаривая себя, что нужно быть спокойней, и тогда очень многое станет проще, Фонсо снова посмотрел на Тэйку. Как назло, именно в этот момент дочь «случайно» наступила на иглу.
– Знаю, что в столице значительно теплей, – Эстас тут же постарался отвлечь виконтессу. – У вас, надеюсь, есть зимние вещи?
