Текст книги "Леди Некромант (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)
Глава 59
На следующий день в крепости появились гости. Госпожа Сэргелен, бабушка Ердена, и господин Мунх, его дядя, приехали после полудня всего на час раньше встревоженного мэтра. Рыси на воротах оказались догадливыми, сложили вместе черную одежду, сияющие изумрудами глаза и без лишних вопросов привели его ко мне, пока муж общался с каганатцами, которых я из-за болезни даже не смогла встретить, как следовало.
– Не надеялся увидеть вас живой, леди Кэйтлин, – вместо приветствия сказал мэтр, остановившись у порога. – Знакомец явился мне, сказал, что я опоздал.
И пусть тон учителя был суховат, а на словах, отражающих эмоции, мэтр экономил всегда, взгляд выдавал радость и тревогу за меня, а дар сиял теплом и сердечностью.
– Он не обманул, – ответила я, мысленно отметив, что знакомец никогда не обманывал. – Решающий бой уже позади. Я схлестнулась с призраком-девяткой и привидениями животных, каждое из которых было семеркой по шкале Тайита.
Он изумленно вскинул брови.
– Я знал, что ваш противник будет исключительно силен, но даже не предполагал, что настолько. Как же вы справились?
– К счастью, я оказалась не одна. Мне помог муж. Если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали.
Мэтр, всегда подчеркивающий, что некроманту не с кем разделить ответственность и опасность в бою, что просить о помощи не некромантов даже преступно, усмехнулся. А его скупые слова грели душу искренностью:
– Я рад за вас, леди Кэйтлин. Нет ничего прекрасней взаимного чувства.
Зная историю мэтра, я поспешила изменить тему.
– Спасибо вам большое, что приехали. Правда, я ждала вас значительно позже. Насколько я понимаю, с моим гонцом вы разминулись?
Он кивнул:
– Да. Мне было видение чуть больше недели назад, я сразу поехал сюда.
– Благодарю. Я очень ценю это. Вы долго были в пути, вам бы отдохнуть с дороги…
Мэтр отмахнулся, словно все это не стоило упоминания.
– Не переживайте об этом, леди Кэйтлин. Я отлично отдохну ночью. А вот вы ранены. Насколько я вижу, чудом выжили.
– Обезболивающее уже привезли, мне уже лучше, – заверила я и жестом предложила мэтру стул рядом с постелью. – Я понимаю, что нужно обсудить произошедшее, и готова к разговору.
Он удовлетворенно кивнул, сел в кресло у стола и, вынув из нагрудного кармана блокнот и карандаш, приготовился записывать.
– Рассказывайте. Вы сами знаете, что чем больше времени проходит, тем меньше потустороннее позволяет вам помнить.
Мой рассказ о шамане и бое на озере мэтра закономерно впечатлил.
– Я рад за вас, леди Кэйтлин, – повторил он. – Самоотверженность, сила эмоций, позволившая пройти через барьер, сами по себе ярчайшее подтверждение чувства лорда Фонсо-Россэра.
Двойная фамилия, упомянутая впервые со дня свадьбы, прозвучала гармонично и очень правильно. Наверное, поэтому я не удержалась и сказала мэтру о том, что меня сватали за младшего брата Эстаса. Напрасно я думала, что учитель посчитает это совпадение забавным. Мэтр насторожился и, велев мне вспомнить письмо Лойзара Фонсо как можно подробней, нахмурился, услышав фамилию Льессир.
– Я вначале должен кое-что проверить, – пресек он мои расспросы. – Вы же знаете, я не люблю озвучивать догадки. Я ценю факты.
Я хотела возразить, что могу с помощью Артура или другим путем получить нужные сведения, но не успела. В дверь постучали, и в комнату вошел Эстас.
Ему, конечно, доложили о мэтре, так что муж не удивился, увидев в моей комнате высокого и даже с виду жесткого и решительного мага. К счастью, не спросил, как мэтр оказался в Рысьей лапе так рано. Учитель предпочитал не говорить незнакомым людям о своих видениях, но и выдумывать подходящие моменту объяснения не любил.
Знакомство прошло ожидаемо гладко, а Эстас, сам не подозревая, очень порадовал меня тем, что снова подтвердил одно из моих наблюдений. Муж, видимо, на примере рысей осознав, насколько затрудняют предрассудки сосуществование некроманта с людьми, искренне радовался каждому моему другу. Он действительно ценил Джози и Артура и был счастлив от того, что у меня прекрасные, доверительные отношения с сестрой.
Эстас от всего сердца благодарил мэтра за то, что он сорвался с места и помчался ко мне на помощь через всю страну. Учитель, крайне редко показывающий эмоции, в этот раз не поскупился на похвалу.
Джози помогла мне одеться и привести себя в порядок к ужину, а Эстас заботливо поддерживал по пути в трапезную. Меня шатало от слабости, ноги слушались плохо, и чувствовала я себя прескверно. Астенский маг не зря настоятельно советовал не меньше недели лежать в постели.
Больше всего хотелось нежиться в объятиях Эстаса, слушать биение его сердца, ощущать тяжесть руки на плече и родной аромат его духов. Но, учитывая появление мэтра и родственников Ердена, я, хозяйка дома, не могла игнорировать праздничный ужин. Поэтому хорохорилась и изображала сносное самочувствие.
Тэйка и Ерден во все глаза рассматривали еще одного некроманта, зашедшего в малую трапезную. Конечно, суровый светловолосый мужчина с ярко-зелеными глазами и жесткими чертами лица не мог не привлекать внимание. Хотя та же госпожа Сэргелен была куда более яркой личностью. Если господин Мунх внешне ничем не выделялся среди каганатцев, то пожилая мэдлэгч притягивала взгляды.
В вышивке на одежде повторялись фигуры волков, растительный орнамент делили на фрагменты длинные черные полосы, оказавшиеся стилизованными языками. Они символизировали силу рода мэдлэгч, число могущественных заклинателей. Разноцветные нити и ленты перевивали многочисленные косички, в которые были заплетены совершенно белые волосы пожилой женщины. Серебряные серьги с маленькими колокольчиками тихонько позвякивали, когда она поворачивала голову. Подведенные черным карие глаза с типичным для каганатцев разрезом светились умом и наблюдательностью, а сеть морщинок подсказывала, что эта красивая женщина часто улыбалась. В чертах лица прослеживалось явное семейное сходство и с Ерденом, и с господином Мунхом, очень обходительным мужчиной лет сорока.
И госпожа Сэргелен, и ее сын благодарили меня сердечно, искренне, а на магическом уровне их признательность была настолько прекрасной и совершенной, что не нуждалась ни в словах, ни в подарках. Их они тоже привезли. Восхитительно изящные филигранные серьги с алмазами для меня, широкий браслет с бирюзой для Тэйки и изогнутый кинжал в чеканных ножнах для мужа. Все из серебра, символизирующего защиту от зла и чистоту помыслов.
– Это лишь на память о нас, леди Кэйтлин, – обняв мою ладонь своими, сказала госпожа Сэргелен. – Мы знаем, за то, что вы сделали, не отплатить, ибо жизнь бесценна.
Для меня, только-только побывавшей на границе с небытием, эти слова стали еще одним поводом взять мужа за руку, улыбнуться ему и порадоваться тому, что жива. Для Тэйки слова мэдлэгч оказались очередным укором. Девочка стыдилась того, что была груба с Ерденом, пакостила мне, пыталась рассорить с Эстасом. Волну раскаяния я чувствовала, даже особенно не прислушиваясь. Мне было девочку жаль, и я с горечью осознавала, что бессильна ее по-настоящему утешить и успокоить.
В тот вечер долго не засиживались. Гости устали с дороги, а я до конца ужина еле дотерпела. Обезболивающее переставало действовать, и я была благодарна мужу за то, что не послушал меня и не проводил, а отнес в постель. Кажется, в его руках я потеряла сознание, потому что не помнила, ни как оказалась в постели, ни как пила лекарство. Только чернота, бирюзовые всполохи, отголоски недавнего боя.
Следующий день прошел в тумане слабости. Я даже не спускалась в трапезную и большую часть времени проспала. Знала только, что мэтр хотел своими глазами увидеть рощу шамана, и Эстас повел его туда, пообещав заодно найти мой кинжал. Родственниками Ердена занимались господин Дарл и сержант Вирон. Тэйка около полудня принесла мне чай и яблочный пирог и с восторгом сообщила, что госпожа Сэргелен знает слова всех песен, которые девочка пела под влиянием гуцинь.
Судя по всему, новые знакомые Тэйке нравились, а Джози отмечала, что за последние дни моя падчерица как-то особенно привязалась к Ердену. Я связывала это с тем, что девочка избавилась от шамана с его северной магией и стала лучше чувствовать родственное каганатское волшебство. По словам той же Джози, Тэйка обществом мэдлэгч наслаждалась. Тем приятней было внимание девочки, отрывавшейся от новых знакомых, чтобы занести мне чай и спросить о самочувствии.
Утром Эстас повез господина Мунха, Ердена, Тэйку и Джози в город. Девочка так радовалась, что попадет в долгое время запретный для нее Хомлен, что чуть не прыгала от восторга. Мэтр после завтрака опять уехал в рощу, что-то искал, исследовал, а мы с госпожой Сэргелен остались в библиотеке.
Поначалу говорили о Ердене, о родном городке собеседницы, о семье. Госпожа Сэргелен рассказывала охотно, но не многословно. Она обладала удивительной способностью короткими фразами емко характеризовать людей и события. Собеседница мне нравилась, чутье подсказывало, что этой женщине можно верить и даже довериться.
Я осторожно расспрашивала о магии мэдлэгч и за какой-то час общения узнала больше, чем из всех итсенских книг на эту тему. Госпожа Сэргелен объяснила символизм узоров и украшений, упомянула другие рода мэдлэгч, которые не умели превращаться в животных. Именно эти семьи могли сотворить очень серьезные проклятия. Другим злое волшебство подчинялось неохотно, требовались опыт и особое эмоциональное состояние.
Беседа за чашкой чая с тыквенным пирогом и каганатскими сластями шла размеренно и спокойно, будто мы с госпожой Сэргелен были знакомы много лет.
– Простите великодушно пожилую женщину, которая задает вопросы о вещах, которые ее не касаются, – мэдлэгч покрутила в пальцах длинную курительную трубку, глянула исподлобья. – Что за призрак ранил вас и почему девочка чувствует себя виноватой в этом?
Я не видела причин скрытничать, не рассказывать о недавнем прошлом, а собеседница говорила до того вполне откровенно, и было правильно ответить так же.
– Здесь раньше жил один северный шаман, – в памяти возник образ тела в саркофаге, я с трудом подавила дрожь, поправила теплый плед, которым Эстас укутал мне ноги. – Он умер, но его дух был слишком силен и упрям для посмертия. Шаману хотелось получить новое тело. Он использовал девочку, чтобы добраться до меня. Каганатский дар ему не подходил, а мой итсенский вполне устраивал.
– Северная магия с магией мэдлэгч никогда не ладила, – кивнула собеседница.
– Я заметила. Это стало совершенно очевидно, когда девочка начала играть на гуцинь. Это давало ей силы.
– Гуцинь славен этим, – с теплой улыбкой подтвердила госпожа Сэргелен. – У Тэйки будет красивый дар, но, насколько я поняла, она еще не знает об этом, так?
– К сожалению, не знает, – вздохнула я.
– Потому что вы мачеха? – предположила мэдлэгч, достав из кармана расшитый бисером кисет. – Я заметила, она называет вас только «леди Кэйтлин». Это очень… официальное обращение.
– Вы наблюдательны, – похвалила я. – И вы правы. Мы с Тэйкой знакомы неполные три месяца, ровно столько же я замужем за ее отцом.
Поначалу отношения были слишком сложными для откровенного разговора о магии, а потом появился шаман. Обсуждать волшебство при нем я не посчитала возможным, чтобы не дать ему дополнительное оружие. Он без того был силен.
Женщина кивнула и принялась вдумчиво набивать трубку. Табак заметно пах кориандром и корицей.
– Разумеется, я в ближайшее время поговорю с Тэйкой о волшебстве, о ее даре, и научу владеть магией, – заверила я. – Муж хочет, чтобы девочка училась в пансионе в столице, а без должного контроля дара это невозможно. Уверена, с этим не возникнет сложностей, Тэйка способная девочка и любит учиться.
Мэдлэгч не отрывалась от своего занятия, но, казалось, замыкалась, закрывалась от меня.
– Меня только смущает, что Тэйка, возможно, сможет превращаться в животное. Вы чувствуете Тэйку, ее дар. Подскажите, пожалуйста, есть ли у нее такая способность?
– Есть, – не поднимая глаз от трубки, ответила мэдлегч.
– В какое животное? Вы можете это предсказать?
– Могу, – скупой ответ не вязался ни с ситуацией, ни с общей словоохотливостью гостьи. Не думала, что придется по слову из нее вытягивать сведения.
– Так в какое? – допытывалась я.
Госпожа Сэргелен вздохнула, поджала губы. Ненадолго повисла напряженная и неприятная тишина.
– Леди Кэйтлин, вы опытный маг и разумный человек, – встретившись со мной взглядом, по-деловому сухо начала каганатка. – Вы поймете то, что я скажу, верно. Вы с даром Тэйки не справитесь. И учитель ваш не справится. И другие итсенские маги не справятся, а будут пытаться – судьбу сломают или даже девочку покалечат.
Я вздохнула, промолчала. В глубине души я ведь подозревала, что услышу такой ответ. Слишком иным был дар девочки, похожий по излучению на дар госпожи Сэргелен.
– Маги Итсена не гибкие, они попытаются запихнуть ее волшебство в рамки, которые знают, – ожесточенно продолжала мэдлегч. – Но как сделать из нее лекаря, если она сможет превращаться в орла, свою родовую птицу, или в рысь, символ отца? Как сделать из нее артефактора, если она способна будет из желудя за несколько минут вырастить дуб? – женщина распалялась, жестикулировала трубкой и говорила все быстрей. – И некроманта из нее не получится! Призраков мы видим, это правда. Но можем только защищаться, а не атаковать магией!
– И что же мне с ней делать? – с отчаянием выпалила я.
Госпожа Сэргелен встретилась со мной взглядом.
– Вы можете учить ее контролировать всплески магии, держать себя в руках, не выходить за установившиеся здесь рамки. Можете попытаться сделать из нее алхимика или лекаря и так запихнуть ее величавый дар в маленькую коробочку. А можете отправить ее учиться в Каганат. Я возьмусь учить ее на первых порах, – прозвучало серьезно и веско. Сразу стало ясно, что госпожа Сэргелен делает такие предложения не каждый день и даже не каждый год. – Потом, когда дар годам к десяти, разовьется достаточно, Тэйка сможет поступить в школу в Тангайхоте, в столице.
Такая последовательность действий казалась разумной и правильной. Эстас ведь хотел, чтобы Тэйка училась в столичном пансионе. Есть ли для него разница, какая столица это будет? Поймет ли он, что в Итсене магию девочки в самом деле смогут лишь погубить?
– Спасибо, госпожа Сэргелен, – задумчиво кивнула я. – Отдельно благодарю за предложение учить Тэйку. У вас созвучные дары, и с вами она уже знакома. Ей так будет проще. Я поговорю с мужем.
– Время есть, – успокоила мэдлэгч. – Это не то решение, которое не подождет месяц или два. Но не советую затягивать. Тэйка пока плохо говорит по-каганатски. В Тангайхоте это может создать сложности. Там строгие учителя, а учить придется много и прилежно.
– Там ведь не только магии обучают?
– Не только, – усмехнулась она. – Это очень хорошая школа для знати и мэдлэгч. Там учат всему.
Для меня это был важный довод, как и заверения собеседницы в том, что за Тэйкой и там будут приглядывать родственники госпожи Сэргелен. Мэдлэгч рассказывала, как мне направлять дар девочки, чтобы не навредить, и заговорила об оборотничестве.
– Вам с мужем нужно поговорить с Тэйкой о ее даре со дня на день, – подчеркнула каганатка. – Чтобы не случилось так, что первое же сотворенное ею волшебство – случайное превращение. Она уже на пороге. Гуцинь, общение с нашей семьей и исчезновение северного дара, который ее сдерживал, благотворно влияют на магию девочки.
Отличные новости для мага с опустошенным резервом.
– Так все же превращения в кого ждать? В орла или в рысь?
Мэдлэгч задумалась, снова уплотнила пальцем табак в трубке.
– Мне кажется, все же в рысь. Это животное – олицетворение лорда Эстаса, хоть он и не родной отец, и этого места. Символ тех, кто живет в Рысьей лапе, значит, и Тэйки тоже. Думаю, это будет посильней магии крови.
– Очень надеюсь, что с обратным превращением не возникнет сложностей, – вздохнула я, представив себе перепуганного рысенка, мечущегося по комнате Тэйки.
– Не возникнет, не волнуйтесь. Как только вы поговорите с девочкой, я покажу ей, как перекидываться. Если знать как, это становится так же естественно, как дыхание. Она поймет с одного раза, – заверила госпожа Сэргелен и спрятала в нагрудный карман так и не раскуренную трубку.
– Вы не курите? – улыбнулась я.
– Только в ритуалах. Если хотите, проведу для вас с Тэйкой один сегодня, – она смотрела на меня искоса, испытующе.
– А в чем его суть?
– В познании. Девочка винит себя в случившемся и не верит, что вы не вините ее. Вы едва не погибли и даже спустя несколько дней еще не пришли в себя. Ритуал поможет ей понять вас, а вы лучше поймете ее.
– Это звучит замечательно, но, кажется, есть подвох, – нахмурилась я.
– Подвох как раз в том, что любая неискренность будет совершенно очевидна, – пожала плечами мэдлэгч. – Так что я не советую проводить ритуал, если вы утешали ее, всего лишь желая успокоить.
– Я в самом деле ее не виню, – честно заверила я.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Тогда приготовьтесь слушать сегодня вечером гуцинь.
Глава 60
Эстаса, которому я передала слова мэдлэгч, мысль отправить девочку учиться в Каганат не вдохновила.
– На востоке я никого не знаю, – хмурился сидящий на моей постели муж. – Не к кому обратиться за помощью, а в столице есть знакомые. Они смогут поговорить с учителями в пансионе, если те будут относиться к Тэйке предвзято.
– Почему ты думаешь, что к ней будет такое отношение? – я хотела услышать его объяснение, хотя отлично понимала, что дело в основном во внешности Тэйки, а не в фамилии. Потому что о роли Эстаса Фонсо в давней хомленской истории в столице не говорили, имя не было на слуху.
– Она разительно отличается от итсенских девочек. Она другая, – вздохнул муж. – Здесь ее защищает то, что она дочь хевдинга. Там она будет каганаткой.
– Поэтому я считаю, что предложение госпожи Сэргелен нужно тщательно обдумать и взвесить. Я понимаю, что все происходит раньше, чем предполагалось, но ведь ты всегда хотел, чтобы она училась в столице. Вы бы не виделись по много месяцев. Возможно, она приезжала бы сюда только на летние каникулы, как Нинон. Тангайхот лишь немногим дальше. Но там ее дар точно не загубят, и внешне она не будет выделяться.
– Все так, но я пока не знаю, стоит ли итсенскому офицеру отправлять дочь в чужую страну.
Мрачный Эстас привел довод, о котором я даже не подумала, воодушевившись перспективами для магии Тэйки. Хорошо, что время на принятие взвешенного решения в этот раз было.
* * *
Дети под присмотром Джози прошли чуть вперед, Тэйка рассказывала Ердену о городе, показывала красивые дома. Эстас радовался тому, что дочь подружилась с мальчиком, и понимал, что теперь частенько будет слышать вопрос: «А письма от Ердена нет?». О приглашении в Каганат речь уже заходила, но Эстас сразу объяснил, что для него, офицера пограничной крепости, подобное недопустимо при всем желании.
Семья Ердена Эстасу нравилась. Господин Мунх, спокойный, уравновешенный человек, свободно говорил на итсенском почти без акцента. Его речь, как и слова пожилой мэдлэгч, отличали образность и емкость, чувствовалось, что каганатец хорошо образован, начитан. Из бесед с Ерденом Эстас уже знал, что семьи магов пользовались в Каганате почти такими же привилегиями, что и дворянство, а потому не удивлялся ни дорогим лошадям, ни богатым гостинцам, ни ощущению, что общается с людьми своего круга.
Господин Мунх тоже наблюдал за детьми и, когда Тэйка решительно взяла мальчика за руку и повела рассматривать барельеф, с улыбкой сказал:
– Сразу видно, что девочка особенная, и я говорю не о магии.
– О чем же тогда?
– В ней чувствуется способность принимать поворотные решения. Стержень, очень мощный стержень у нее тоже есть. Как у леди Кэйтлин, как у моей матери. У нас таких женщин называют элэг, – пояснил каганатец. – Понимаете, есть нахрапистые люди, бойкие, самоуверенные. Они пробивают себе дорогу и так меняют мир. Про них тоже можно сказать, что у них есть стержень и сила. Но это не то же самое, что и элэг. Эти женщины олицетворяют связь человека с миром, созидают.
Господин Мунх неопределенно взмахнул рукой, будто не мог подобрать слова, и извинился.
– Простите, объяснять на итсенском понятия, которые любой каганатец впитывает с молоком матери, на поверку оказалось трудно, – он обезоруживающе улыбнулся. – Думаю, проще всего будет объяснить на примере. Прислушайтесь к леди Кэйтлин, вы ощутите ее спокойную, гармоничную энергию. Элэг сияют внутренним светом, осознают свое место в мире, дают силу своим мужчинам, вдохновляют их.
Эстас с улыбкой кивнул, когда гость описал его ощущения.
– Элэг не выпячивают себя, но жизнь делает их похожими на валуны в реке. Каким бы ни был паводок, они недвижимы. Все течет, изменяется, а эти женщины остаются в памяти, о них говорят, на них оглядываются, – продолжал господин Мунх. – Они – вехи в истории своей семьи, в истории того места, где живут. У нас таких женщин очень уважают, ведь они – животворящая энергия этого мира. И Тэйка тоже такой станет, в ней это чувствуется.
Этот разговор Эстасу запомнился и перекликался со словами Кэйтлин о том, что дар дочери получит должное развитие только в Каганате. Вспоминая обучение в кадетском корпусе, рассказы о том, как учили в пансионе девочек, Эстас вынужденно соглашался с тем, что итсенские учителя действительно могли навредить Тэйке. Они, как и маги королевства, не отличались гибкостью подхода.
* * *
Ритуал познания госпожа Сэргелен решила провести еще до ужина прямо в библиотеке, где Тэйка обычно занималась. Каганатка начала ритуал плавно, незаметно превратив в него урок игры на гуцинь. Она привезла свой инструмент и, бережно вынув его из богато украшенного перламутром и серебром футляра, предупредила девочку, что играть можно только на личном гуцинь.
– Душа твоя поет вместе со струнами, поет по-своему, – объясняла мэдлэгч. – Инструмент живой и привыкает к тебе. Чужие струны не поймут тебя, могут обидеться и обидеть, даже ударить.
Она внимательно послушала, как Тэйка играет, поправила кое-где. Спокойно, доброжелательно, по-родственному тепло. Ее исправление не было поучением, и Тэйка ему порадовалась, а гуцинь под пальцами девочки зазвучал иначе, проникновенней.
Госпожа Сэргелен набивала трубку, слушала, а мне вспомнились слова Ердена, назвавшего дар Тэйки величавым. Наслаждаясь игрой девочки, я ясно осознала, что нужно приложить все усилия, найти пути и объяснения, лишь бы отправить Тэйку учиться в Каганат. В Итсене у нее нет будущего.
Прикрыв глаза, поправив на плечах меховую накидку, откинулась в кресле и позволила мелодии захватить себя. Я чувствовала запах мха, опавшей хвои и прелой листвы, ощущала приятный ветерок и знала, что где-то над головой колышут ветвями высокие сосны. Тогда же я поняла, что Тэйка обратится в рысь. Будь песнь ее дара орлиной, она породила бы другие картины и ощущения.
– Есть музыка для души, ее слушают молча, – сказала госпожа Сэргелен, когда девочка перестала играть. – Есть музыка для сердец, под нее хочется говорить. Я сейчас сыграю такую мелодию, вы поймете разницу.
Гуцинь под пальцами опытной мэдлэгч звучал совершенно волшебно. Пряный аромат дыма вместе с ласковой и светлой мелодией затягивал в транс. Тэйка, неотрывно наблюдающая за руками госпожи Сэргелен, чуть покачивалась в такт музыке и напоминала росток, тянущий яркие листья к солнцу. Я чувствовала это, полной грудью вдыхая пахнущий корицей и кориандром воздух.
Госпожа Сэргелен не зря долго общалась с Тэйкой и со мной по отдельности – ее музыка была для нас и о нас. Мелодия, на которую откликался мой дар, как на свое продолжение, перетекала в тему девочки-рыси, а когда из-за песни перед внутренним взором появился Эстас, что-то в Тэйке будто щелкнуло.
Она подошла ко мне, заглянула в глаза и попросила прощения. Я взяла ее за руку, лишь потом сообразив, что этим помогла Тэйке лучше почувствовать мои эмоции, и в который раз объяснила, что не виню ее ни в чем. Но тогда, в ритуале мэдлэгч, девочка мне впервые поверила. Ее облегчение сияло радостью, по щекам потекли слезы.
Мы разговаривали долго, каждая минута стирала недопонимание, уничтожала оставшиеся предубеждения. Благодаря ритуалу мэдлэгч девочка поняла, что я люблю ее папу. Искренне, сильно, всем сердцем и взаимно. И тогда она осознала очень важную вещь, которую никто не мог ей объяснить раньше. Любовь не делится между дорогими людьми, не дробится. Любовь умножается и так становится полнокровней, многогранней.
Это стало для Тэйки настоящим откровением. Она обняла меня, плакала и долго не могла успокоиться. Я гладила ее по голове, по плечам и знала, что все изменилось бесповоротно. Не будет больше ревности, строптивости без повода, не будет терзаний и самобичевания. В сердце Тэйки будет покой. Меня это радовало до слез, и, прижимая к себе девочку, я шепотом благодарила госпожу Сэргелен за помощь.
Перемены в наших с Тэйкой отношениях чувствовали все. Девочка светилась счастьем, и чутье подсказывало мне, что столь сильный отклик Тэйки на родственную магию был одним из многих факторов, повлиявших на решение Эстаса все же отправить дочь учиться в Каганат.
В тот же вечер мы с мужем впервые вместе зашли уложить девочку спать, и впервые она поцеловала меня в щеку. Для Эстаса это стало окончательным и очень обнадеживающим подтверждением того, что мы с Тэйкой, наконец, поладим.
С разговором о магии мы с мужем решили не затягивать и рассказали девочке правду уже на следующее утро. Против ожидания не было ни бурных восторгов, ни планов сотворить какое-нибудь умопомрачительное волшебство. Тэйка задумалась, между бровями залегла морщинка, вид у ребенка был, скорей, обеспокоенный, чем обрадованный.
– Я думала, это вы сделали тех призраков видимыми.
– Для твоего папы – да. Ты видела их и так.
– Получается, я теперь тоже некромант? Мне тоже нужно будет носить черное и повесить в комнате череп? – судя по тону, такая перспектива ее не слишком огорчала. Какой поразительно успешный ритуал!
– Нет, Тэйка, не нужно будет, – заверила я. – Только если захочешь. У тебя другая магия, как у Ердена и его родственников.
– И я тоже смогу превращаться в волка? – недоверчиво уточнила она.
– Или в другое животное, – ответил муж. – Если ты попросишь госпожу Сэргелен, она тебе покажет, как это делается.
Конечно, Тэйка попросила прямо во время завтрака, чем очень удивила мэтра, еще не знавшего о такой особенности каганатских гостей. Он целыми днями пропадал в роще шамана, возвращался только к ужину, результатами своих изысканий со мной не делился и вообще почти не разговаривал. Как потом выяснилось, среди прочего он обнаружил отпечатки ауры Айна Хардона, бывшего одновременно и призраком, и нежитью. Мэтр пытался определить место захоронения столь необычной нежити. Разумеется, безуспешно. А вот с могилами предыдущих тел шамана мэтру повезло больше. Он их нашел и освятил на всякий случай.
Госпожа Сэргелен разрешила нам с мужем присутствовать при первом обращении Тэйки, а наиболее подходящим местом посчитала библиотеку. Я этому только радовалась – долго стоять и ходить я еще не могла, а в библиотеке были удобные кресла.
Напрасно я ждала чего-нибудь похожего на обряд познания. Каганатка, устроившаяся в кресле напротив меня, даже не достала свою трубку. Ее объяснение было коротким, простым и, главное, произнесенным на каганатском, который Тэйка еще плохо знала. У меня сложилось впечатление, что мэдлэгч говорила не с самой девочкой, а с ее даром. И он понял обращенные к нему слова на родном языке.
Тэйка тряхнула головой – девочка исчезла, а на светлом ковре стоял рысенок. Ошеломленный случившимся, плохо держащийся на лапах, хлопающий карими, как у Тэйки, глазами, рысенок. Эстас улыбнулся, встал на колени и поманил девочку. Она так неловко подошла, будто путалась в лапах, и, оказавшись рядом с отцом, снова превратилась в человека.
Эстас хвалил, я не скупилась на комплименты, Тэйка смеялась и обнимала папу.
– Попробуй еще, – велела пожилая мэдлэгч.
Второе и третье обращение прошли значительно проще, и чутье мне подсказывало, Тэйка не удержится и найдет возможность побегать по лесу в зверином облике.
Девочке не терпелось похвастать новым умением перед Ерденом и Джози, и Эстас, смеясь, отпустил ее.
– Думаю, вам очевидно, что с такими способностями итсенские учителя не сталкивались, – встретив взгляд мужа, начала госпожа Сэргелен. – Они придумают какой-нибудь ошейник, чтобы Тэйка не могла превращаться. Это сейчас рысенок маленький, но вырастет со временем. Это волшебство, часть сущности вашей дочери, в Итсене могут посчитать опасным.
Я знала, что так и будет, и с горечью представила на Тэйке блокирующий магию ошейник. Ни у меня, ни у Эстаса, севшего в свободное кресло рядом со мной, такие перспективы радости не вызвали. Муж помрачнел, поправил воротник.
– Жена говорила, что вы считаете, Тэйке будет лучше учиться в Тангайхоте.
– Тому есть причины, и дело не только в даре, – подчеркнула мэдлэгч. – В Итсене, везде кроме Хомлена, она будет чужой, и вы это никак не исправите. Предвзятость учителей, настороженное отношение сверстников, отсутствие подруг – вот, что ждет каганатскую девочку в итсенском пансионе, даже если бы у Тэйки не было дара.
Эстас промолчал, сильней нахмурился. Я взяла его за руку, он ответил пожатием.
– В Тангайхоте она не будет выделяться и привлекать к себе особое внимание. И вам не следует боятся того, что девочка окажется в школе без поддержки и защиты. Ерден учится там же, мой родственник преподает там.
Она говорила твердо, но спокойно и благожелательно. Оттого ее достаточно жесткая позиция не ощущалась попыткой надавить, а воспринималась правильно, только как желание помочь, как забота о будущем Тэйки.
– Это звучит заманчиво, – признал муж.
– Подумайте, лорд Эстас. И подумайте еще над тем, что у ребенка есть не только отец, но и материнская линия, – напомнила каганатка. – У вашей девочки, как и у любой другой, она есть. Ваше начальство не посмеет запретить Тэйке навещать родственников в соседней стране. А если все же вам попытаются создавать сложности, моя семья вмешается. У Волков достаточный политический вес.
Эстас, безусловно понимавший правоту госпожи Сэргелен, был ей очень признателен. Если после разговора со мной муж усомнился в том, что Тэйке обучение в столице пойдет на пользу, то после увиденного своими глазами превращения дочери в рысенка Эстас, как и я, уверился в том, что наши соотечественники способны Тэйке лишь навредить.
