Текст книги "Леди Некромант (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)
Глава 46
Бессонная ночь не прошла даром. Силясь избавиться от навязчивых мыслей, я села писать письмо мэтру. Конечно, я не собиралась посылать ему эту мешанину образов, мне просто нужно было выплеснуть идеи. Но к рассвету письмо, путанное и эмоциональное, стало суховатым и спокойным перечислением фактов. И в таком виде его даже стоило отправить мэтру, единственному человеку, который мог мне что-то посоветовать.
Я надписала конверт, вложила аккуратно сложенные листы, на сургучной кляксе отпечатался герб моего рода. И только тогда вспомнилось прошлое письмо, которое я написала учителю. Я привела тексты нескольких каланд, обрядовых песен, оставшихся в наследство от северян, веривших в силу древних богов и шаманов. Каланды пестрели предупреждениями о том, что во мраке зимней ночи таятся по меньшей мере недоброжелательные духи. Судя по некоторым строчкам, эти потусторонние сущности были способны запутать человека, чтобы он не нашел дорогу домой, или изменить несчастного. Не зря же так часто в них повторялась фраза «будешь дома ты чужой». Не это ли произошло с Тэйкой, сбежавшей из дома в последнюю опасную ночь?
Чутье подсказывало, что мысли идут в правильном направлении, но от этого становилось совсем жутко. Простые люди считали, что потустороннее может только обманывать жертву. Я же совсем недавно узнала, что одним лишь обманом сущность может и не ограничиться. Древний знакомец ухитрился пробиться сквозь защиту крепости и завладеть сознанием ослабленного мага! До того, как в глазах Ердена появились алые искры, я считала подобное невозможным!
Картина складывалась премерзкая. Тэйка – ребенок, на упрямстве и страхе ушедший в пургу в лес, наверняка быстро выбилась из сил. Осознав, что замерзает и дорогу домой найти не может, девочка испугалась еще больше, заметалась в панике. Тут-то и подоспела сущность. Магический дар сделал девочку лакомым куском для потустороннего, ослабленное тело дало возможность завладеть сознанием.
То, что Тэйка вернулась после побега не одна, а в компании какой-то сущности, вмиг стало очевидно настолько, что отмахиваться от ужасного предположения я не могла. Слова Айна о том, что в роще, из которой вышла совершенно незамерзшая, не заболевшая девочка, обитает нечто, пожирающее души, звучали гулким похоронным колоколом.
Что делать, как проверять кошмарные догадки, как спасать Тэйку, я не представляла. Единственной светлой мыслью было продиктованное чутьем понимание, что мне пока есть кого спасать. Будь иначе, я не чувствовала бы двойственности ее эмоций, не отмечала бы детскость.
Следующий час я записывала на листке, в каких ситуациях Тэйка казалась мне ребенком, а в каких проглядывала неведомая хищная сущность. Незнакомец проявлялся всего несколько раз, но его точно интересовала магия. Значит, нужно осторожно выманивать для изучения. Иного способа обнаружить слабые места противника нет.
Ощущение, что за мной наблюдает недоброжелатель, отравило несколько следующих дней. Хотя Тэйка, даже когда я заговаривала о магии и показывала руны, оставалась собой. Никакого намека на потустороннее, никакой хищности во взгляде, никакой двойственности эмоций. Если бы не чутье, не моя уверенность в себе и собственных ощущениях, я бы решила, что надумала лишнее. Тэйка совсем немного упрямилась, не всегда со мной соглашалась, но это даже радовало – ребенок оставался собой. Настоящая Тэйка не могла сразу безоговорочно принять меня.
Артур, отнесшийся к моим подозрениям с огромной долей скепсиса, обещал поискать в библиотеке дневники Тайита. Этот некромант прошлого очень многое систематизировал и среди прочего описал механизмы, с помощью которых одни призраки могли подчинять других. По моим представлениям, способ подчинять сознание живущих не мог значительно отличаться.
Артур с сомнением качал головой, и напоминание о случае в мастерской и призраке самоубицы не убедило моего друга.
– Мертвые – само собой, а живые – само собой, – твердил он. – У тебя и у меня, например, энергии настолько разные, что мертвая сила может только ранить. Да ты сама знаешь, ты же некромант!
– Знаю, – кивнула я. – Но это единственное объяснение. Не существует магии живых, способной так влиять на ребенка!
Он растерянно развел руками, а я оговорилась:
– Правильней сказать, я никогда не слышала о чарах, которые действовали бы подобным образом. Но я ничего не знаю о магии каганатцев и очень мало знаю о магии северян.
– Так, может, мне об этом поискать? Это вероятней воздействия призрака, Кэйтлин.
– В округе нет магов, Артур, – возразила я. – Там, в той роще, никого живого, кроме Тэйки, не было. Я совершенно в этом уверена. Чутье говорит, мы имеем дело с чем-то потусторонним.
Друг недоверчиво кривился и отрицательно качал головой, а я опять невольно сравнила себя с Тэйкой. Я сейчас, как и она три недели назад, не находила никакой поддержки. Моим выводам некроманта не верил даже призрак.
* * *
Дочь постепенно привыкала к леди Кэйтлин, часто сама с ней заговаривала и оттаивала. Такие перемены радовали, успокаивали и позволяли надеяться, что когда-нибудь у дочери возникнут с мачехой доверительные отношения. Два мага в одной семье должны ладить друг с другом. И то, что старший учит младшего, показывая удивительный новый мир волшебства, могло лишь способствовать. Леди Кэйтлин правильно предлагала заинтересовать Тэйку вышивкой – дочери это занятие не просто пришлось по душе. Она была в восторге, строила планы, выбирала узоры и очень старалась.
К концу третьей недели нового года Эстас то и дело ловил себя на мысли, что о лучших отношениях в небольшой искусственно созданной Ее Величеством семье и мечтать было нельзя. Тэйка явно получала удовольствие от общения с мачехой и Ерденом, а сам Эстас наслаждался каждой минутой рядом с женой.
Эта чудесная девушка его совершенно покорила. Созвучность и душевное тепло леди Кэйтлин обладали воистину целительной силой. Благодаря жене сердце отогревалось, дышать было легче, и мир каким-то непостижимым образом с каждым днем становился светлей.
Накануне очередной обязательной поездки в Хомлен Эстас подарил леди Кэйтлин гребни. Она была тронута и так искренне обрадовалась подарку, что сдержаться и не поцеловать жену оказалось исключительно сложно. Хотелось коснуться ее щеки, почувствовать ладонью тепло бледной фарфоровой кожи, поцеловать соблазнительно полные губы. О небо, хотелось большего, много большего, а даже мечта о поцелуе сводила с ума. Сердце колотилось, на язык просились десятки комплиментов и сотня признаний, но все они казались либо напыщенными, либо сухими, либо безликими и ничего не говорящими.
Как выразить свои чувства, восхищение женой, сияющую бриллиантами радость от того, что его подарок понравился, Эстас не представлял.
– Вы сами сделали? – в изумрудных глазах блеснули слезы.
– Да, для вас, – просто ответил он, любуясь женой.
– Спасибо, – она улыбнулась и порывисто обняла его.
Эстас прижал ее к себе и несколько несправедливо коротких мгновений наслаждался объятиями и тонким, чуть различимым ароматом шалфея, которым пахли волосы Кэйтлин.
– Спасибо, – снова поблагодарила она, отстраняясь. – Мне раньше не дарили сделанное своими руками.
Ее лицо было близко, нестерпимо хотелось вернуть только что распавшиеся объятия. Он посмотрел на ее губы, но поцеловать не решился. А в следующий миг момент был утерян – она отступила на шаг, румянец коснулся щек, Кэйтлин смущенно потупилась и похвалила узор на гребнях.
Воспоминание о несостоявшемся поцелуе грело сердце, обнадеживало, надолго заняло мысли. Оттого первая ссора была особенно болезненной. Но слишком все гладко шло, чтобы жизнь не щелкнула по носу и не сбросила с небес на землю. Еще горше становилось от того, что причиной разлада была Тэйка.
Пока Эстас ездил в Хомлен расписываться в ведомости, дочь заметила гребни, которыми леди Кэйтлин впервые воспользовалась в тот день. Похвала вышла такая же неоднозначная, как и комплимент малахаю, и была, по сути, нападением. Если жена еще могла не показать обиду, то Ерден, мужчина и рыцарь, посчитал, что должен вмешаться. Серьезная ссора из этого не получилась только потому, что леди Кэйтлин резко ее пресекла и развела детей по разным комнатам.
Но в итоге кто-то зашел к ней в спальню и разбил шарики с черепами. Все пятнадцать. Пол был усеян бирюзовыми осколками, жена очень огорчилась и винила в случившемся Тэйку.
Желание оправдать и защитить дочь было, возможно, нелогичным, но очень сильным. Подозрения, которые высказала леди Кэйтлин, царапали душу, и командиру никак не хотелось верить, что Тэйка способна на подобное. Столько усилий прилагалось, чтобы сгладить острые углы, столько терпения, внушения, времени потребовалось, чтобы дочь начала спокойно разговаривать с мачехой! Казалось, общение налаживается, неприязнь уходит.
Да, оскорбительные комплименты сами по себе были настораживающим явлением. Они показывали, что над отношениями еще предстоит работать и работать. К такому естественному развитию и леди Кэйтлин, и сам Эстас были готовы. Оба понимали, что мгновенно благодать не снизойдет.
Но разбитые шарики были причинением необратимого вреда. Это другой уровень враждебности. Опасно близкий к ненависти. Леди Кэйтлин подчеркивала именно это и в значительно меньшей степени переживала о самих вещах. Жаль, что разочарование, горечь и нежелание признавать вину Тэйки не дали это понять еще во время разговора.
– Служанки могли случайно перевернуть корзину. Она стояла рядом с печной заслонкой, – резонное возражение прозвучало нехорошо, с потаенным обвинением.
Конечно, леди Кэйтлин это почувствовала и заметно напряглась.
– Служанки здесь совершенно точно не виноваты, – сухо ответила жена. – Это не просто украшения, не просто предметы. Это артефакты. Обычные люди их разбить не могут. Это под силу только магам и только нарочно.
– Под подозрением двое. Ни вину, ни невиновность Ердена вы точно так же не можете доказать, – сложив руки на груди, отрезал Эстас. – Но вы сразу обвинили Тэйку. Это по меньшей мере несправедливо.
– Нет свидетелей, которые сказали бы, кто именно заходил ко мне. Но я не могу представить себе ситуацию, в которой этот мальчик делает что-то во вред вам или мне. К тому же он пытался меня защитить. Он не стал бы портить мои вещи.
Жесткий взгляд изумрудных глаз, твердость черт, плотно сомкнутые губы. Руки жена тоже сложила на груди.
– Я поговорю с обоими, – решил командир.
– В случае Ердена это необязательно. Вы сами понимаете, что он этого не делал.
– Все возможно. Вы же сами сказали, это магические вещи, а он маг. Артефакты могли раздражать его через стену, а ссора подстегнула к действиям.
Она недолго помолчала, сделала пару глубоких вдохов, не сводя глаз с собеседника.
– Поступайте, как считаете правильным, – сказала жена, наконец. – Я позову Агату. Осколки нужно убрать.
Леди Кэйтлин шагнула к двери, давая понять, что Эстасу пора покинуть комнату. Ему стало стыдно, что отрицал очевидное, совестно из-за того, что повел себя подобно зашоренному ослу! Как глупо было намекать, что жена обвиняет Тэйку не потому, что та действительно виновата, а оттого, что хочет винить именно падчерицу! Не менее глупо было придумывать повод обвинить Ердена. Конечно, мальчик ни при чем. Конечно.
Леди Кэйтлин спустилась по лестнице, Эстас проводил жену взглядом. Нужно быть благодарным ей за тактичность, за нежелание превращать напряженный разговор в настоящую ссору.
Тэйка, разумеется, утверждала, что ничего не делала и вообще не заходила в комнату мачехи. Вот только на войлочных домашних туфлях девочки предательски поблескивала бирюзовая крошка. Указание на осколки шариков вызвало неожиданную реакцию: дочь разрыдалась, призналась, что была зла на мачеху, хотела сделать что-нибудь в отместку, но не помнит, как била шарики.
– Я в жизни не слышал более нелепых оправданий! – сурово заявил Эстас. – Ты ужасно меня разочаровала.
– Я правда не помню, – всхлипнула дочь.
– Там было пятнадцать шариков, Тэйка. Нельзя не запомнить, как разбиваешь пятнадцать предметов.
Она промолчала, только горестно всхлипывала.
– Отец Беольд приедет завтра, поговорит с тобой после службы. До того посидишь под замком, под строгим домашним арестом.
Дочь не спорила, обреченно наблюдала, как отец запирает шкаф с книгами, положив на одну из полок начатую вышивку.
– Подумай над своим поведением, – остановившись на пороге, Эстас оглянулся на заплаканную Тэйку. – Над тем, что ты говоришь. Над тем, что ты делаешь и думаешь.
Она кивнула, по щекам побежали новые слезы. Эстас вышел, закрыл дверь, глухо щелкнул замок – Тэйка в комнате разрыдалась в голос.
Дочку было жаль, но у любого терпения есть предел.
Глава 47
Сам того не зная, муж натолкнул меня на очень интересные мысли. Тэйка совершенно не заинтересовалась пудреницей с перламутровой инкрустацией, косметикой, книгами. Самодельная папка для бумаги и броские, пусть и недорогие письменные принадлежности тоже не привлекли внимания маленькой мстительницы. Она разбила шарики, которые даже не стояли на виду. Ей вначале пришлось вынуть коробку с ними из-под другой.
Какой странный выбор способа напакостить! Я ведь была уверена в том, что эти шарики вообще не привлекли внимания девочки. Неужели они действительно раздражали ее на магическом уровне?
Эту догадку подтвердил Ерден, которого я в тот день пристрастно расспрашивала о каганатской магии. Мальчику моя комната теперь казалась менее защищенной.
– У вас там были будто тлеющие угольки силы, а теперь их нет, – он пожал плечами.
Вспоминая ощущения от остаточной энергии шариков, я признавала верность сравнения. Чуть заметное тепло, легкое свечение на магическом уровне были большей частью обусловлены формулами, определяющими свойства краски.
– Сила казалась неприятной? – уточнила я.
Ерден недоуменно вскинул брови, отрицательно покачал головой:
– Нет, наоборот! Когда шарики были на елке, я подумал, что ничего красивей не видел и не чувствовал. Это потом они потускнели, стали как угольки. Но тепло от них шло ласковое.
Глупо, но до разговора с мальчиком мне в голову не приходило, что Тэйка с самого начала видела мои артефакты. Я настолько привыкла быть единственным магом, что и не подумала о том, как воспринимали мою деятельность и обереги другие одаренные.
Моя итсенская магия Ердену нравилась, хотя он и считал ее странной и инородной. В то же время дар Тэйки был мальчику созвучен. Я расспрашивала осторожно, хотя и очень дотошно, но выяснила лишь, что Ерден не видел в поведении Тэйки ничего настораживающего. Ни двойственности, ни хищности, ни жесткости. Ничего.
Парень рассказал мне немного о каганатских дарах, но чувствовалось, что он сомневается, стоит ли обсуждать с чужачкой такую особую тему. Смущать Ердена, как и заставлять его юлить или говорить полуправду, я не хотела, поэтому довольно быстро закончила беседу.
Мне пока хватало сведений о том, что каганатские дары с самого начала, без дополнительного обучения хороши в защите. Это я прочувствовала, натыкаясь на вполне осязаемые стены Тэйки. Порадовала новость о том, что одной лишь силой эмоций зачаровать кого-то нельзя, для этого нужно знать формулы и уметь взаимодействовать с потоками. Ерден знал формулу смертельного проклятия, достаточно сильно ненавидел первого хозяина, но не умел работать с потоками, поэтому не мог отомстить за себя сам. Ердену понадобилась я, мои желание и умение покарать. Образ того человека мальчику удалось мне передать, потому что наши ладони соприкасались.
Вообще, насколько я поняла, в каганатской магии большое значение уделялось прикосновениям и жестам. Привычное мне итсенское волшебство отлично обходилось без касаний, будь то бой, защита, лечение или зачарование трав. У мэдлэгч существовала целая система знаний о правильных прикосновениях. Даже по оговоркам Ердена это было очевидно. Меня, разумеется, подобная особенность заинтриговала, но я понимала, что нужно ждать появления бабушки мальчика. Если кто и мог мне рассказать о магии мэдлэгч, то только она.
Но все же внятное объяснение, почему Тэйка разбила шарики и не тронула при этом коровий череп, я получила. Чары шариков сияли интересно и привлекательно, совсем не так, как руны или черепа. Магия моих елочных украшений напоминала каганатскую и разительно отличалась от прочих моих артефактов. Поэтому Ерден даже решил, что я, итсенский маг, не могла самостоятельно сделать шарики, а Тэйка уничтожила чей-то подарок мне.
Логика в таком предположении была, а поведение девочки вписывалось в общую канву. Вначале попытка испортить мне удовольствие от малахая, потом атака против гребней, а после разбитые «подаренные» шарики. Жестокое, продуманное и какое-то недетское поведение.
Джози, правда, так не считала. Она называла Тэйку злюкой и ревнивицей, тоже очень огорчилась из-за шариков и заверила, что со временем все наладится.
– И не таким бодливым козам рога обламывали, – с чувством сказала подруга. – Не берите близко к сердцу, леди Кэйтлин. Еще и трех месяцев не прошло, как вы знакомы. Перебесится, успокоится, ценить и любить будет!
Джози потянулась за печеньем, а в коридоре послышались шаги мужа. После прошедшего в напряженном молчании ужина все разошлись по своим углам. О посиделках в библиотеке речь не шла, но и к себе муж меня не пригласил. Извиниться за неуместные намеки, за свое упрямство во время разговора он не посчитал нужным. Обсудить со мной наказание для Тэйки – тоже. Мне это казалось неправильным, но и навязывать свое общество я не собиралась, поэтому не отказалась от изначального плана провести вечер с Джози.
Душевное чаепитие подошло к концу. К сожалению, и чудесное общение с сердечной, тактичной и такой понимающей подругой не улучшило мне настроения. Я изображала улыбку, поддерживала беседу, а мысленно все время возвращалась к разговору с мужем.
Он пытался оправдать дочь. Естественное стремление. Это логичное противодействие, отрицание происходящего мне не следовало принимать на свой счет. Лорд Эстас просто не хотел верить в то, что так ошибался, оценивая Тэйку. Этим же объяснялись и попытки бросить тень на Ердена.
Простившись с Джози, я решила, что мне стоит быть терпимей и с пониманием относиться к чувствам любящего отца. Ему и так непросто.
Подумав, что с попыткой примирения не стоит затягивать, я постучалась к мужу. Тишина и отсутствие света, пробивающегося из-под двери, недвусмысленно давали понять, что лорд Эстас проводил вечер не в своей гостиной, а, скорей всего, у Дьерфина Дарла.
Алые руны постоянного круга откликнулись сиянием, сила равномерно уходила на чары призыва.
– Здравствуй, Кэйтлин, – улыбнулся мой верный очкарик.
– Как ты, мой дорогой?
– Рад, что ты позвала меня, – признался Артур и с воодушевлением стал рассказывать. – У Нинон все хорошо, передает привет, готовится к контрольной. А я читаю дневники магистра Тайита. Преинтереснейшая книга!
– Правда? – усмехнулась я.
– Ага, я узнал много любопытного о себе, о разной силе призраков. Даже кое-что опробовал на библиотекаре!
– Не пугай, – насторожилась я, вглядываясь в лицо довольного и явно хвастающегося друга. – Что ты опробовал?
Он беспечно отмахнулся.
– Ничего страшного, не переживай, – в глазах за призрачными стеклами горел живой мальчишеский задор. – Оказывается, если спящему человеку долго повторять одну и ту же мысль, он будет ее помнить после пробуждения! Библиотекарь написала стих, который я ей диктовал! Представляешь?
Я кивнула, пытаясь осознать, какие возможности открывались перед действительно сильными сущностями.
– Но так влиять трудно, – огорченно продолжал Артур. – Я выдохся за каких-то полчаса. Ничего, – он ухмыльнулся, – отточу навык на леди Льессир. Она без меня скучает наверняка. Я ей целых два дня дал порадоваться отремонтированному кабинету!
– Не хулигань особо, ладно? – попросила я, зная, что не уговорю моего мстителя быть осторожней. – Я написала о тебе мэтру, но не представляю, когда до него письмо дойдет.
– Не порти мне удовольствие, – резко заявил он. – Когда мэтра позовут, тогда и буду разбираться. А пока делаю, что хочу.
– Я ведь о тебе волнуюсь, Артур, – мягко подчеркнула я.
– Да понимаю, но у тебя своих хлопот скоро добавится, – помрачнел друг. – Если ты права, если на твою падчерицу так же влияют, как я повлиял на библиотекаря, то дело плохо. В дневниках есть записи о призраке-восьмерке, который подчинял разум жертвы. Люди, которыми призрак пользовался, не помнили, что они делали под влиянием. А одному из них даже пришлось за убийство отвечать.
– Отлично, – хмуро бросила я.
– Ага, веселого мало, – согласился он и попытался меня утешить: – Хорошо, что призраков сильней шестерки днем с огнем не сыщешь, и в защищенную крепость им не войти. А для того, чтобы подчинить кого-то, нужно быть рядом.
– Тоже верно, – кивнула я.
– Я еще поищу сведения о внушении и таком воздействии. Ты, главное, не расстраивайся!
– Стараюсь, дорогой мой, стараюсь, – я изобразила улыбку. – Ты единственный, с кем я могу откровенно поговорить обо всем. Артур, спасибо тебе за помощь, за поддержку. Не знаю, что бы делала без тебя.
В дверь постучали. Я вздрогнула, глянула на дверь.
– Отпускай меня, – прошептал друг. – Спокойной ночи.
– Мира тебе, – так же тихо ответила я.
Стук повторился. Настойчиво и громко.
На пороге стоял мой супруг, а его разочарование я ощущала особенно ярко из-за того, что только-только закончила работать с потоками.
– Простите, что так поздно, – сухо и как-то безжизненно начал он.
– Ничего страшного, я не спала, – моя улыбка не сгладила напряжение, напротив, лишь усилила его.
Муж, казалось, начинал злиться. Он сделал глубокий вдох и выпалил:
– Скажу, как есть. Пожалуйста, выдворите сержанта Вирона из своей комнаты и впредь не приглашайте его сюда. Я буду признателен, если вы немедленно сами выставите его. Я не хочу вытаскивать сержанта Вирона из-под вашей кровати или из шкафа.
– Почему он должен там оказаться? – я ошеломленно хлопала глазами, не понимая, как муж пришел к такому выводу.
Супруга моя реакция ранила. Это, как и усилившееся многократно разочарование, чувствовалось на магическом уровне, хотя его лицо оставалось бесстрастным. Только взгляд стал ожесточенным.
– Не нужно держать меня за дурака. Я все могу понять. И то, что сердцу не прикажешь, тоже. Я все понимаю. Кроме стремления наставлять мне рога не просто в одном доме, но и в соседней комнате.
Несколько невыносимо долгих мгновений понадобилось мне, чтобы сообразить, наконец, что происходит.
– Лорд Эстас, в моей комнате нет и не было сержанта Вирона, – я покачала головой и шире распахнула дверь, будто приглашая убедиться в правдивости моих слов. Он хотел возразить, но я опередила: – Я разговаривала с другим Артуром. Это мой хороший друг. И он призрак.
Облегчение, радость и смущение захлестнули мужа, отразились в серых глазах, изменили выражение лица. Всего несколько ударов быстрого сердца – а на его губах неловкая улыбка.
– Простите, – низкий голос чуть осип, и это сделало момент совершенно бесценным. Муж поверил мне безоговорочно, сразу.
– Я бы тоже огорчилась и возмутилась, если бы вы к Марике, например, обратились «дорогая моя», – улыбнулась я.
Он глянул веселей, и я, посторонившись, пригласила мужа войти:
– Хочу познакомить вас с Артуром.
Супруг живо заинтересовался, хоть и подчеркнул, что мне не нужно ничего доказывать, что он верит и так. Его эмоции, сияющие и воздушные, были в тот момент настолько прекрасны, что я не удержалась, взяла мужа за руку и, всем сердцем жалея, что не могу обнять, сказала:
– Знаю. Я дорожу вашим доверием и хочу поделиться с вами важным секретом. О том, что у меня есть друг призрак, я почти два года не рассказывала ни сестре, ни Джози.
– Польщен честью.
Муж улыбнулся, другую руку положил на мою кисть. Тепло его ладони, приятное и ласковое, ускорило мое сердце еще сильней. Дыхание сбилось, вдруг поняла, что лицо мужа близко, что сама подошла на шаг и с удовольствием вдыхаю чудесный аромат его духов. Томление, непонятное и незнакомое, смутило меня, вогнало в краску. Я поспешно отвела взгляд, отступила и, нехотя высвободив руку, нарочито бодро попросила мужа передвинуть стул ближе к руническому кругу.
Идея познакомить супруга с Артуром оказалась очень удачной. Пусть разговор был коротким, зато лорд Эстас узнал, почему я за все время в Рысьей лапе написала только одно письмо сестре. Случайно выяснилось, что его очень удивлял этот факт, ведь муж понял, что отношения с Нинон у меня замечательные, следовательно, для ограничения общения не существовало оснований. Он даже поблагодарил Артура за то, что тот взял на себя обязанности почтальона. Странно и радостно было осознавать искренность мужа, сердечно признательного моему другу за помощь.
Артуру мой супруг явно понравился. Значит, Нинон теперь будет спокойней. Она подозревала, что я приукрашивала действительность и лукавила, нахваливая мужа. А все из желания оградить сестру. Теперь появился независимый наблюдатель Артур, который мог лучше меня убедить Нинон в том, что для волнений нет причин. Конечно, я понимала, что окончательно сестра успокоится только после личного знакомства с Эстасом Фонсо. К сожалению, раньше летних каникул мечтать об этом не приходилось.
Для меня этот ритуал вызова призрака стал совершенно новым опытом. Работая с клиентами, я чувствовала их страх, ужас или некое благоговейное восхищение от того, что они смогли с моей помощью прикоснуться к вечному и непостижимому. Но впервые человек, присутствовавший при ритуале, откликался таким теплом. Мужу нравилось наблюдать за мной, и не смущали его ни сияющие глаза, ни шевелящиеся волосы. Из-за пристального и очень доброжелательного внимания мне было немного неловко и в то же время очень приятно.
Когда я отпустила Артура, мы с мужем еще недолго поговорили о моем друге и о ритуалах призыва. Лорд Эстас улыбался, его сердечность и удовольствие от общения будто обнимали мои обостренные из-за работы с потоками чувства. Прощаться не хотелось. Надо же, какое чудесное завершение трудного дня!
