Текст книги "Леди Некромант (СИ)"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Меня опять накажут! – с горечью возразила девочка. – Меня в жизни столько не наказывали!

– Кто же накажет за картинку? – в голосе пожилого мужчины слышалась улыбка, будто он удивлялся страхам Тэйки.

– Это картинка с рунами? – с сомнением спросила девочка.

– Конечно, ты ведь нарисуешь ее для мага. Ты же хочешь, чтобы она действовала, чтобы мачеха уехала?

– Не знаю, – Тэйка ответила тише и явно колебалась.

– Что значит «не знаю»? – возмутился мужчина. – Ты не знаешь, хочешь ли спасти папу от ведьмы? Может, тебя тоже зачаровали?

– Нет! Меня не зачаровали! Я не даю к себе прикасаться, стараюсь не смотреть в глаза! Все, как вы учили! – горячо заверила Тэйка.

– Тогда почему не знаешь, хочешь ты или не хочешь избавиться от мачехи? Спасти от нее папу? Спастись самой? – напористо спрашивал он.

– Папа говорит, она не так плоха. И ведь правда же, – голос девочки зазвучал жалобно. – С ней интересно, она много чего рассказывает и вышивать учит. Она не злая! Правда не злая! Она Ердена спасла. Про него тоже говорили, что колдун и злодей, но это не так! Он хороший и милый, и добрый!

– Все понятно, – сухо перебил мужчина. – Тебя тоже зачаровали.

– Да нет же! – Тэйка отчаянно хотела и на своем настоять, и, как ни удивительно, меня защитить, и со знакомым не поссориться. Это чувствовалось так же отчетливо, как и хищная жесткость ее собеседника.

– Тэйка, с которой я познакомился, – отважная девочка, мечтавшая спасти папу от ведьмы, – заявил мужчина. – Тэйка, с которой я говорю сейчас, слаба духом! Она не может даже решить, чего хочет! Пойми, я не могу помочь, не могу спасти тебя и твоего папу, если ты решила поддаться ведьме!

Да, противостоять такому давлению девочка не умела, начала просить прощения, оправдываться. Мужчина ответил, что не верит особенно словам Тэйки, потому что они не подкрепляются делами.

– Когда нужно действовать решительно, ты трусишь! Мне пришлось все делать самому, хотя ты отлично понимала, что шарики нужно разбить! – отчитывал девочку незнакомец. – Они очень мешали. Я ведь для тебя стараюсь! Чтобы у тебя опять все стало так, как прежде. А ты даже картинку нарисовать не в состоянии!

– Я нарисую картинку! И положу, куда надо, – всхлипнула Тэйка, и только тогда ее собеседник сменил гнев на милость.

Судя по звукам, девочка села к столу, значит, спиной к двери. Я воспользовалась этим и осторожно, чрезвычайно осторожно, приоткрыла створку. К счастью, муж перестал запирать дочь на ночь, и мне не пришлось щелкать замком.

Девочка рисовала, то и дело спрашивала, так ли она делает. Судя по вносимым изменениям, наставник что-то отвечал, но его слов я не слышала. Вообще в комнате была только Тэйка.

Дверь-предательница скрипнула. Девочка дернулась, оглянулась.

– Не спишь еще? – я изобразила благодушие и вежливый интерес.

Она покачала головой, выглядела растерянной, виноватой.

– Пора бы уже, – мягко пожурила я. – Чем занимаешься? Читаешь?

Она снова покачала головой, тихо и как-то боязливо ответила:

– Рисую, – Тэйка прикрыла рукой листок, явно не хотела, чтобы я его видела.

– Новый мотив для вышивки? – предположила я, а девочка только неопределенно пожала плечами. – Дорисуешь завтра, а сейчас ложись спать, не то будешь целый день сонная. Уже поздно.

Тэйка кивнула, положила коробку с карандашами на рисунок и встала.

– Ты так не хочешь, чтобы я видела набросок, будто задумала сделать подарок мне, – усмехнулась я, подходя ближе к постели.

Девочка замерла на полпути, встретилась со мной взглядом, и в этот раз не было ни нерешительности, ни смущения. Только жесткость и интерес опасного хищника, из-за чего холодом сковало затылок, а сердце зашлось стуком.

– Вы угадали. Это подарок вам.

В каждом слове, произнесенном с неестественной, фальшивой улыбкой, мне слышалась угроза. Отчасти я, провоцируя сущность, была к этому готова, как и ко взрослым, зрелым эмоциям, захлестнувшим Тэйку на несколько мгновений. И все же незнакомец, подбивавший девочку вредить мне, удивил меня. Укладывая Тэйку, я обратила внимание на ее тень.

Она принадлежала мужчине. Невысокому, худощавому, чуть сутулому мужчине. Сомнений в том, что именно с тенью девочка разговаривала до того, не осталось, но это нисколько не приближало меня к правильным ответам.

Глава 51

С мужем я так и не поговорила, сразу вернулась к себе. Сообщать ему в полушутливой форме, что мой отец считал Эстаса Фонсо наиболее подходящим мне супругом, я после недавних откровений не могла. Меряя шагами свою комнату, слышала, как лорд Эстас вернулся к себе, как тихо часы местного храма пробили полночь.

Я все чаще смотрела на зеркало, которое подарил мне муж. Зеркало, к покупке которого его подтолкнул древний знакомец. Как ни удивительно, но сущность не навредила, хотя имела и возможность, и средства. Снова и снова вспоминался разговор со знакомцем в кабинете, настойчивая просьба носить с собой зеркало и фраза о том, что мне могут понадобиться советы.

Я в самом деле нуждалась в помощи знакомца, хотя это горько было осознавать. Зеркало уютно легло в руку, вспыхнули алым гранаты. Представив голос, свитый из нескольких, ироничные высказывания знакомца, я решилась. Оделась и вышла за границы крепости.

Ночь выдалась тихая, звездная, сияющая, будто хрусталь. Заглянув в зеркало, честно ожидала увидеть там не себя, а чужое лицо, но очень долгое время ничего не происходило. Только гранаты и серебро оправы чуть поблескивали в свете звезд. Я начала замерзать, а как позвать сущность, не знала и не нашла ничего лучше, чем громко сказать, что пришла попросить о совете.

Поверхность зеркала дрогнула, будто по воде пошла рябь. Мир заполнился алыми всполохами, на губах моего отражения появилась лукавая улыбка.

– Твоя способность признавать собственную слабость и неполноценность знаний не может не радовать, – раздался будто отовсюду сразу по большей части мужской голос.

Чувства обострились, как при работе с потоками, прозрачный, легкий аромат мирта успокоил неистово заколотившееся сердце. Надо же, до этой ночи не задумывалась о том, какой запах присущ знакомцу.

– Рад тебя видеть, Кэйтлин, – прозвучало слева, и я, резко повернувшись, встретилась взглядом с Лойзаром Фонсо.

Сходство отца и сына ранило, напомнило о многих утратах, которые пришлись на долю Эстаса. В тот момент я поняла, что готова на сделку со знакомцем, если он поможет уберечь Тэйку, ведь кроме нее у моего мужа больше никого не осталось.

– Я думал, ты решишься поговорить еще неделю назад, когда твой не муж подарил тебе зеркало, – человек, воспоминания о котором отзывались родственным теплом, теперь подтрунивал надо мной, будто над несмышленышем. Оставалось радоваться тому, что знакомец не избрал для общения образы моих родителей.

– Он, кстати, сделал гребни, которые ты ему показал. Муж прекрасно умеет работать с костью, – пытаясь придать беседе хоть сколько-нибудь официальный тон, я говорила сухо и сохраняла достаточное расстояние, чтобы успеть выхватить кинжал.

– Он тебе об этом рассказал? – удивилась сущность. – Степень доверия в ваших отношениях достойна похвал. Мало кто за каких-то два месяца способен научиться так открываться другому.

– Я бесконечно тронута твоей высокой оценкой моей семейной жизни, но я звала тебя не для того, чтобы хвастаться, – хмыкнула я.

– В Тэйку вселилась какая-то сущность. Я изучила все доступные книги, нигде не нахожу ответов, но я уверена, что ты знаешь, в чем дело.

Лойзар Фонсо склонил голову набок, смерил меня долгим оценивающим взглядом:

– Знаю, конечно, – признал он, наконец. – И даже помогу тебе делом и советом.

– Буду признательна, но хочу вначале узнать цену помощи, – прозвучало твердо и с достоинством. Не хватало только, чтобы знакомец считал меня готовой согласиться на все.

Он усмехнулся и предупредил:

– Ты меня сейчас неправильно поймешь.

– Только если предложение непристойное.

Он рассмеялся. Многоголосый смех звучал жутковато, но был действительно веселым.

– Я не буду ставить условия и просить плату, – все еще улыбаясь, сказал знакомец. – Мы с тобой союзники больше, чем ты думаешь.

Видимо, скепсис у меня на лице отразился в полной мере, потому что собеседник покачал головой и посетовал на мою недоверчивость.

– Что ты, что Бартоломью, одинаковые, – он устало махнул рукой. – Даже мысли о сотрудничестве не возникает, если сильно не прижмет. Не то что у Тайита, он был человеком широких взглядов и оставил свой след в истории.

– Ну да, и умер в двадцать семь, – хмуро бросила я.

– Такова жизнь, – пожал плечами знакомец и глянул на меня столь азартно, будто ожидал горячих споров и моих попыток доказать, что именно потустороннее приложило руку к гибели некроманта.

Никакого желания обсуждать сделки сущности с другими у меня не было. К тому же я продрогла и ничего еще не выяснила о Тэйке, роще и непонятном старике, управлявшем девочкой.

– Ладно, оставим этого умершего в мире и спокойствии. Объясни мне, почему ты считаешь нас союзниками. Может, я пойму.

Он посерьезнел, окинул меня долгим взглядом.

– Если коротко, то и ты, Кэйтлин, и я стремимся к одному и тому же. Мы оба хотим, чтобы был порядок. Чтобы мертвые не задерживались в мире живых.

– Допустим. И поэтому ты готов помочь?

Он кивнул.

– Отлично. Что вселилось в Тэйку и как это убрать?

– А что ты уже выяснила?

– Что ты принял облик Лойзара Фонсо, отца моего мужа, – сухо начала я, а собеседник одобрительно улыбнулся. – Что здесь недалеко жил шаман, что он умер своей смертью от старости. Что ту рощу, где он жил и похоронен, охраняют пятнадцать духов зверей, каждый из которых слишком сильный для обыкновенного привидения животного.

– Потому что каждый из них – результат десятков перерождений, – тоже взяв деловой тон, вставил знакомец.

– Ты говорил о перерождениях до дня Триединой, но я нигде не нашла сведений о таком.

Он усмехнулся:

– Не удивлен. Об этом не говорят и записей не ведут. Перерождение придумали шаманы севера несколько веков назад. Изначально они хотели создать послушных духов-проводников, духов-охранников и избрали для этого пятнадцать птиц и животных. Черепа тех же самых зверей украшают твои шарики и защищают тебя даже, когда ты считаешь, что сила артефактов ушла.

Вот как? Значит, сущности, вселившейся в Тэйку, эти обереги действительно мешали. Любопытно.

– Шаманы разработали ритуал, с помощью которого передавали духу взрослого зверя тело детеныша, а потом запечатывали многократно перерожденную сущность в тотем, – продолжал Лойзар Фонсо.

– Тотем? – слово было смутно знакомым, но четкое представление в сознании не возникало.

– Это изображение животного, считай, статуя. Такая идея пришла от каганатских магов древности, которые вырезали обереги в виде зверей и наделяли воинов зоркостью орла, скоростью лани или силой медведя.

На лице собеседника было чуть ли не написано, что все эти ухищрения – глупости и самовнушение, но я не удержалась и спросила:

– Эта каганатская магия действовала?

– Действовала, но не так, как мэдлэгч думали, – усмехнулся он. – Из-за зачарованных фигурок некоторые люди получили способности к оборотничеству.

– Мне чудится в этом твоя рука, – хмыкнула я.

– Они не в накладе, а мне так интересней, – он подмигнул, а мне стало очень не по себе.

Неприятно осознавать, что являешься для кого-то всего лишь возможностью поразвлечься.

– Северные шаманы придумали заключать сущность-хранителя в деревянное или каменное изваяние и вызывать оттуда при необходимости, – вернулся к прошлой теме знакомец. – А потом в чью-то непомерно светлую голову пришла мысль о вечной жизни. Вы, люди, боитесь умирать. Всегда боялись. И северные шаманы не исключение. Вот и додумались до переселения духа пожилого шамана в тело молодого мага.

– У Тэйки тень изменилась, – с трудом подавив дрожь, я старалась не показывать ужас. – У девочки тень старика, хотя большую часть времени Тэйка все тот же ребенок.

– Нет-нет, это другое, – тут же заверила сущность, подняв ладонь в останавливающем жесте. – Как бы тебе объяснить, чтобы наглядно было… Представь дерево, пораженное омелой. Причем омелы совсем немного, один малюсенький кустик. Омеле дерево необходимо, иначе она не выживет. А если обломать веточку с этим маленьким кустиком, дерево вскоре и забудет, что у него когда-то была такая напасть.

– Получается, можно убрать непрошеного гостя так, чтобы Тэйка не пострадала?

Я воодушевилась, но старалась виду не подавать, сохранять деловой тон. Я слишком хорошо знала, как рад знакомец причинить боль, отбирая у некроманта тех, кто ему хоть сколько-нибудь дорог.

– Можно, – глядя мне в глаза, веско подвел черту собеседник. – Но это будет очень сложно и очень опасно для тебя. Ты можешь погибнуть.

– Я могу погибнуть в любом бою с нежитью, – храбрясь, хмыкнула я.

– Да, конечно. Но в этот раз вероятность, что мы встретимся на моей стороне, исключительно велика, – прозвучало мрачно и как-то предопределяюще, будто я была обречена, а ему не хотелось говорить прямо.

Стало жутко и холодно, а твердый взгляд полупрозрачного собеседника, изучающий и несколько сочувственный, не добавлял мне уверенности. А показывать это я, некромант, не имела никакого права.

– Это угроза?

Вызов удался хорошо, уверена, и усмешка не подвела. Тем сильней ударили по чувствам горечь и разочарование знакомца. Он вздохнул, покачал головой:

– Так и знал, что ты неправильно поймешь. Нет, это не угроза. Это честное предупреждение.

Ненадолго воцарилось молчание. Казалось, глядящий куда-то сквозь меня знакомец раздумывал, собирался с мыслями.

– Ты так толком и не объяснил, в чем суть, риски и выгоды перерождения, – заговорила я, когда тишина затянулась.

Он снова поднял на меня глаза, из-за алых проблесков взгляд был жестким, даже жестоким, а в линии губ читалось легкое презрение.

– Выгоды просты – вечная жизнь. Причем не в дряхлеющем теле, а в молодом, полном энергии и сил. Это жизнь под чужой личиной, с новыми знакомыми, новой судьбой, новыми ощущениями. Знаешь, есть выражение „Если бы молодость знала, а старость могла“? Северным шаманам удалось сделать его явью. Они смогли сделать так, что старость, умудренная опытом, получала новое, молодое тело в свое распоряжение. Хитро, правда?

– А что происходило с прежним владельцем тела? Шаман его убивал?

– Нет, он в какой-то миг переставал существовать, но настоящей смертью это сложно назвать. Он вначале становился памятью, подсказывал имена своих знакомых и родных, проводил шамана по нужным улицам, помогал найти вещи. Память, если одним словом. Но постепенно у шамана развивалась собственная, в услугах старой пропадала нужда, и бывший хозяин тела переставал существовать, не умирая.

– Интересно, – кивнула я, отметив, что моего собеседника очень задевало отсутствие настоящей смерти у прежнего владельца молодого тела. – Но нельзя же взять первого попавшегося молодого человека и завладеть его телом, его жизнью. Так?

– Верно, нельзя, – согласился знакомец. – Шаман находил себе преемника, готовил его, учил азам магии и алхимии, но не для того, чтобы ученик действительно что-то умел и мог этим зарабатывать на жизнь. Нет-нет, цель всей этой учебы была в том, чтобы ученик получил навык работы с потоками. Это облегчало шаману проникновение и захват власти.

От какой судьбы неизвестная мэдлэгч уберегла отца местного священника! Оказывается, пожилой шаман несколько лет готовил для себя новое тело, не зря чутье подсказало, что судьба кузнеца была для отца годи благом.

– Но старый шаман умер, – напомнила я.

– В нем жизнь восьмерых, – возразил знакомец. – Не так просто умереть, когда в тебе столько энергии. Это тело его ослабло и умерло, но дух был силен, и шаман стал призраком. Он годами искал деревце, к которому может прицепиться омелой. Ослабел за это время, но пусть прозрачность тени тебя не смутит, Кэйтлин. По шкале Тайита у шамана, надевающего для ритуалов олений череп, девятка.

– Девятка, – глухо и сипло повторила я, с нарастающим ужасом понимая, что мне не справиться с таким призраком одной.

– Да, девятка, – сухо подтвердила сущность, внимательно наблюдая за мной. – Если он сможет использовать жизненную силу Тэйки, будет и десятка. А если он сможет провести ритуал и завладеть телом девочки, то ты ее не спасешь. Никогда. Никак.

Я непроизвольно отступила на шаг, стиснула кулаки, чтобы не дрожали руки.

Не бояться. Нельзя бояться! Я найду выход, позову мэтра, попрошу помощи. Лишь бы времени хватило!

– Скажем честно, шаман тебе не по зубам, Кэйтлин, – в голосе знакомца слышались сочувствие и даже намек на жалость. – У него опыт семи перерождений, силы, накопленные за это время. В его власти чужой тебе и твоему не мужу ребенок. Чужой по крови, по магии, по всему. Ребенок, не любящий тебя и вряд ли способный на теплые чувства к ведьме-мачехе.

– Это не оправдание, – жестко ответила я. – Я сделаю все возможное, чтобы освободить Тэйку от этого приживалы.

– Зачем? – он усмехнулся, будто я, упрямое и неразумное дитя, по наивности своей сказала глупость. – Эстас Фонсо даже не заметит подмены, как не видит сейчас. Зачем рисковать собой?

Потому что сдаться неправильно. Потому что так быть не должно. Потому что ребенок не должен становиться подпиткой для призрака. Я не допущу этого! Никогда!

– Я – некромант, – твердо встретив взгляд сущности, заявила я. – Моя задача – делать так, чтобы мертвые не задерживались в мире живых. Ты поможешь мне, союзник?

Он улыбнулся, как, бывало, улыбался мэтр перед заведомо трудным боем. Решимость, сила, уверенность, понимание того, что и для чего делается.

– Помогу, союзник.

Он говорил о ритуале шаманов, о том, что ученики, не знавшие смысла последнего в их жизни таинства, шли на заклание добровольно. Знакомец рассказывал о тотемах, о призраках животных, которые придут шаману на помощь, если я зайду в ту рощу. По словам сущности, от зверей можно было избавиться, облив сами тотемы зачарованным зельем. Такое же использовалось для борьбы с призраками висельников и других казненных, но чары нужно было усилить несколькими фразами. Порадовавшись, что захватила с собой блокнот и карандаш, я занемевшими от холода пальцами записывала формулы под диктовку знакомца.

Глава 52

Сонная Джози ждала меня на лестнице, ведущей к офицерскому крылу.

– Насколько я понимаю, перенести ночные прогулки на летнее время никак нельзя, – хмыкнула подруга, устало потерев глаз.

– К сожалению, никак, – вздохнула я.

– Так я и думала, – взявшись за перила, Джози тяжело поднялась и махнула в сторону купален. – Воды нагрела.

– Спасибо, дорогая, – сердечно поблагодарила я.

Подруга только кивнула в ответ, прикрыв ладонью зевок.

Оттаивая в бадье, я рассказала немного о шаманах и каганатской магии. Но Джози отчаянно клевала носом, и я, многократно выразив признательность за заботу, сказала, что справлюсь со всем сама и отпустила подругу спать.

Наверное, это было к лучшему, потому что пересказ беседы со знакомцем получился бы куцым. О том, что девочку использует давно умерший шаман, я Джози все равно не могла сказать. Она бы и не поверила.

Чем больше я думала о своем противнике, тем больше боялась его самого, незнакомой магии и того вреда, который он мог причинить Тэйке.

Из слов знакомца следовало, что долгие годы дух шамана поддерживал свое существование за счет поглощения призраков и нежити. Оттого Айн Хардон так боялся приближаться к роще, поэтому в округе было меньше потустороннего, чем я полагала изначально. Шаман не обходил вниманием и мелких животных. Их силы шли в основном на подпитку тотемов. Как объяснил мне знакомец, деревянные раскрашенные изваяния хранителей, как и мои шарики, нуждались в дополнительной энергии. Таким образом сохранялась привязка к хозяину. Именно ее мне и следовало разрушить зачарованным зельем.

Выбираясь из воды, надевая ночную рубашку и теплый халат, я прикидывала, сколько у меня осталось зелья пополнения резерва, какие травы есть, сколько времени нужно, чтобы привезти средство от отравления из Астенса. Прихватив шубу, которую сонная Джози забыла забрать вместе с другой одеждой, я считала, сколько дней понадобится гонцу, чтобы добраться до мэтра, передать ему мое письмо с просьбой немедленно приехать.

Если для боевых зелий у меня были все ингредиенты, а противоядие можно было получить самое большее за три дня, то последние подсчеты не радовали. Мэтр обосновался на юге и мог бы приехать через две недели, не раньше. Чутье подсказывало, что шаман не даст мне столько времени, а в рощу, где обитали пятнадцать сильных призраков, мне придется идти одной.

Пожалуй, даже хорошо, что знакомец надиктовал мне формулу, которая вызвала бы у меня контролируемый сон о шамане и роще.

– Тебе нужно обезвредить тотемы и сделать это очень быстро, Кэйтлин, – понимая, что игры с сознанием, предложенные потусторонним, я могу воспринимать только скептически, знакомец убеждал меня использовать формулу. – Тебе нужно знать, где они находятся и как выглядят. Чем дольше ты будешь искать их в снегу, тем больше вероятность, что призраки учуят тебя и атакуют.

Такому доводу мне нечего было противопоставить, чутье оказалось на стороне знакомца, и я решила все же довериться неизвестному волшебству. Вынув из кармана шубы блокнот, я поправила зеркало, чтобы не выпало, и прочитала заклинание. Оно далось легко, хоть и было каганатским. Теперь нужно лишь попасть в постель, а чары сами настроятся на видение.

До моей двери оставалось всего несколько шагов, когда я почувствовала, что из меня тянут силу. Поспешно отступив к лестнице, поискала глазами вещь, которая это делала, и заметила торчащий из-под ковра уголок белого листочка.

„Подарок“ шамана, сделанный руками Тэйки. Отлично.

О том, чтобы зайти в спальню, не могло быть и речи! За ночь надиктованный шаманом рисунок выпил бы меня досуха! Интересно, советчик-приживала сказал девочке, что именно делает его „подарок“? Тэйка, видевшая уже однажды на моем примере, как тяжело маги болеют из-за истощения, понимала, на что меня обрекает?

Мне хотелось думать, что шаман ей не сказал, обобщил безликим „избавиться“. Подслушанный разговор позволял надеяться, что Тэйка не желала мне зла. По крайней мере, не настолько.

Постояв немного у лестницы, решила зайти к мужу и попросить его убрать и сжечь листок. Такой выход из ситуации казался мне логичней поиска временного пристанища в библиотеке или в незанятой комнате на другом этаже.

Пробираясь вдоль той стены, у которой не было дверей, с большим трудом преодолела коридор. Казалось, „подарок“ хватает меня плетьми за руки и ноги, прилипает к коже, как сорное растение, тащит к листку. Я даже не могла быстро идти, настолько сильным было это влияние!

Легче стало только у двери в комнаты мужа, но туда я едва добрела, затратив неимоверные усилия, чтобы сохранить хотя бы около пятой части резерва. Колени подгибались, голова кружилась от напряжения и резкой растраты магии, пальцы дрожали, руки не слушались. Я каким-то чудом не выронила шубу и вошла в темную, ничем не освещенную гостиную.

Лишь затворив за собой дверь, задумалась о том, что мне придется разбудить Эстаса, войти в его спальню без стука. Стараясь не представлять себе эту картину, сосредоточилась на более важной насущной проблеме – туда еще нужно было дойти.

Глаза привыкали к темноте, тусклого света звездной ночи хватало, чтобы не натыкаться на предметы, а я только радовалась возможности отойти подальше от двери, от листочка, даже на таком расстоянии тянущем из меня силу.

«Подарок» отпустил меня, когда я добралась до кресла у камина и положила туда шубу. Резерв был пуст. За каких-то пять минут северная магия выпила его полностью, а у меня не осталось даже сил возмутиться или испугаться. Я держалась за спинку кресла и с глухой обреченностью понимала, что упаду, если попытаюсь сделать хоть шаг.

Сердце колотилось часто и неровно, голова кружилась, онемевшие губы противно кололо. Обивка заскользила под пальцами, и я медленно осела на пол. Стараясь дышать ровно, надеясь поскорей прийти в себя, закрыла глаза.

– Кэйтлин? – тревога в голосе мужа соперничала с удивлением. – Что случилось?

– Резкое магическое истощение, – прошептала я, с трудом открыв глаза. – Мне просто нужно выспаться.

– Ладно, – его беспокойство, казалось, лишь увеличилось, между нахмуренными бровями залегла морщинка. – Я вас подниму, отнесу в вашу спальню.

В следующий момент муж обхватил меня за талию и бережно поставил на ноги, прижимая к себе.

– Нет, мне туда нельзя, – выдохнула я, встретившись взглядом с лордом Эстасом. – Под ковром у моей двери лежит листок с рисунком. Руны на нем тянут из меня силу. Его нужно сжечь.

– Понятно, – мрачно кивнул муж и, к счастью, не спросил, подозреваю ли я кого-нибудь. Момент для объяснения того, что с Тэйкой творится, был совершенно неподходящим.

– Я уберу листок, – пообещал муж. – Вас нужно укрыть, здесь холодно. Еще простудитесь. Обнимите меня за шею, если можете.

Я послушно подняла тяжелую неловкую руку, положила Эстасу на плечи, с удовольствием вдохнула травянистый аромат его духов. В который раз не к месту отметила, что мне приятны объятия и нескромная близость лиц. Хотелось прижаться крепче и не отпускать Эстаса, чтобы он был рядом. Навалилась темнота, мягкая, обволакивающая, густая…

Они были голодны. Медведь, лис, баран, ворон и прочие хранители сияли в свете полной луны перламутром и смотрели выжидающе. Хоть оранжевые сполохи костра и отражались от почти непрозрачных призраков, добавляя зверям мрачной кровожадности, агрессии в хранителях не было, лишь надежда на подпитку. Меня они будто не видели – все их внимание сосредоточилось на шамане, стоящем передо мной.

Невысокий, чуть сутулый человек носил темную одежду простого кроя, украшенную бусинками, на голове был ритуальный головной убор, опушенный на затылке, увенчанный большими оленьими рогами. На отростках блестели золотые кольца. Где нанизанные, где нарочно сделанные, соединенные тонкими цепочками, будто паутиной. Шаман нараспев читал заклинание, волнами увеличивая и уменьшая темп. Сам он двигался в такт пению, но эти взмахи руками, хоть и довольно плавные, я не назвала бы танцем.

Мелодия порабощала разум, сковывала чувства, и я не сразу заметила плоский низкий камень и человека, лежащего на нем. По обуви заподозрив каганатца, я осторожно шагнула вперед – звери и шаман меня по-прежнему не замечали, а предположение подтвердилось. Привязанный к жертвеннику человек был восточным солдатом. Судя по форме, он воевал еще во времена правления отца Мариэтты Второй.

Оглядевшись, увидела двух связанных итсенских солдат. Они сидели у высокого дерева, прислонившись к стволу, и казались одурманенными, настолько осоловелыми были их взгляды.

Шаман ускорил свой речитатив, формула, которую он произносил, одновременно была проклятием и благословением. Шаман проклинал жертву, лишая силы, воли и чувств, и в то же время благословлял себя и своих призраков-хранителей на священное дело похищения жизни у недостойного иметь ее. Исключительно циничная формулировка ужасала тем, что шаман был совершенно уверен в собственной правоте. Я ощущала это очень ярко и точно не ошибалась.

Нож в руках шамана казался сгустком пламени. Удар – короткий вскрик и хищное, алчущее удовлетворение мага, ударившее по чувствам. Я дернулась, отлично понимая, что происходящее – всего лишь сон, навеянный разговором со знакомцем. Он описывал мне ритуалы шамана и, как мне казалось, ожесточенно, даже со скрытой злобой подчеркивал, что те, кого шаман убивал, до сих пор не получили посмертие.

С одной стороны, из-за такого отношения к смертям создавалось впечатление, что знакомец был пусть не до конца откровенен со мной, но хотя бы правдив и искренен. Разделение миров живых и мертвых он считал важным, и это роднило его с некромантами, роднило со мной. Появление общей проблемы вкупе с событиями прошедших недель подводило меня к мысли, что знакомец действительно пытался мне как-то помочь.

С другой стороны, магия шамана ужасала. Лишить живое существо настоящей смерти, сделать его бесправной и безвольной частью себя… Нет судьбы хуже! И даже во сне, наблюдая за тем, как по желобу алтарного камня из вскрытых сосудов шеи жертвы течет кровь, я боялась за Тэйку.

Знакомец подчеркнул, что мне нужно как можно дольше скрывать собственное понимание происходящего. В ином случае шаман мог выманить девочку в рощу и провести ритуал или, причиняя ей боль, все чаще и чаще захватывать контроль над ее телом и разумом. Тэйка была залогом выживания шамана, его шансом получить новую полноценную жизнь. О том, что он мог бы выпустить девочку из когтей, речь не шла, а моя подозрительность и повышенный интерес к ребенку могли спровоцировать шамана на более активные и, что пугало больше всего, необратимые действия.

Хранители обступили со всех сторон камень, пили кровь, текущую по желобу, разрывали ставшее прозрачным и перламутровым тело молодого каганатца. Шаман пошел к пока еще живым пленникам и так странно посмотрел сквозь меня, будто чувствовал мое присутствие. Я вздрогнула, холод коснулся затылка, чаще забилось сердце, а шаман все не отводил взгляд и принюхивался. Тонкие ноздри трепетали, плотно сомкнутые губы неприязненно кривились, широкие брови настороженно изогнулись.

Тепло, будто чьи-то уверенные руки, охватило меня. Я почувствовала себя защищенной, была в полной безопасности, а шаман в тот же миг потерял мой след, перестал меня ощущать. Мужчина хмыкнул, тряхнул головой и пошел к своим жертвам.

Я выдохнула с облегчением. Не представляла, как он вообще мог меня чувствовать, но во сне это казалось несущественным. Уже позже, описав во всех подробностях это видение в тетради, я задумалась о неизвестных некромантам возможностях сущностей. А тогда, оказавшись под покровом чьей-то защиты, я решила осмотреться в роще.

Хранители продолжали пир, и к жертвеннику я больше не подходила. Меня тянуло пройти по берегу. Судя по всему, действие во сне разворачивалось в начале осени, но почти идеально круглое озеро было затянуто тонкой коркой льда. Подойдя ближе, я поняла, что это не лед вовсе, а лунный свет, но в моих представлениях озеро так и осталось ледяным, наверное, потому что я прямо по воде дошла до самого центра.

Стоя там, я оглядывалась. Вокруг озера на равном расстоянии друг от друга возвышались исполинские, в три человеческих роста иссиня-черные изваяния хранителей, будто вырезанные из оникса. По рассказу знакомца я уже имела представление об истинном виде и размере тотемов. Они были значительно меньше, а сейчас казались огромными из-за того, что животные кормились.