Текст книги "Леди Некромант (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
Глава 57
Роща показалась довольно быстро. Откуда-то из-за деревьев шло молочно-белое сияние, отчего черные стволы выглядели особенно зловещими. В паре сотен шагов от рощи конь заартачился, встал. Эстас попытался принудить его двигаться дальше, но тот взвился на дыбы, хорошо хоть, не заржал, не привлек внимания. Успокоив животное, Эстас привязал его к коряге, закинул на плечо арбалет и побежал в рощу.
С каждым шагом крепло ощущение, что туда нельзя соваться, что нарушившие покой этого места умирают долго и мучительно. Сердце билось быстро, кто-то будто положил руки на плечи и оттягивал назад, мешал приблизиться к жилищу шамана.
Алый с золотым сполох – Эстас помчался быстрей.
Деревья и кусты резко кончились – он выбежал на заледеневшее озеро. В центре сияли, переливались перламутром призраки животных. Эстас видел, как Кэйтлин добежала до берега, бросила пузырек – звон стекла, громкое ругательство шамана. Всполох белого сияния, одно из животных пропало – какой-то из хранителей получил свободу. Не заметив мужа, Кэйтлин побежала к следующему тотему. Изо льда выстрелила плеть плюща, схватила жену за ногу. Кэйтлин упала, кинжал отлетел в сторону.
Шаман, не менее плотный, чем призрак отца, подошел к Кэйтлин и встал в шаге от нее. За спиной шамана полукругом замерли призраки животных. Они скалились, порыкивали, но пока не нападали.
Эстас вскинул арбалет, прицелился и спустил курок. Именно в этот момент шаман наклонился и ударил Кэйтлин по ногам. Болт прошел выше – вонзился в плечо. Вопль боли откликнулся ожесточенной, мстительной радостью. Вдогонку первому болту полетел второй. На сей раз Эстас попал в грудь, но шамана это не развоплотило. Выстрелить третий раз Эстас не успел – на него бросились животные.
Не зря Кэйтлин предупреждала, что это не обыкновенны звери. Они меняли размеры, форму, и, к непередаваемому ужасу Эстаса, становились невидимыми!
Кэйтлин что-то крикнула – призраки обрели плотность. Мысленно поблагодарив жену за помощь, Эстас ударил изменившегося почти до неузнаваемости лиса. Призрак тявкнул, вспорол когтями лед. Сверху кинулся дятел – Эстас увернулся в последний момент, наотмашь ударил мечом – повезло. Птица, рассеченная пополам, упала наземь и мгновенно истлела. Лед стал черным, воняло паленым пером, но уважения к врагу у животных прибавилось. Они поначалу держались на расстоянии от человека и смазанного зельем оружия.
Кольцо зверей постепенно сжималось. Животные меняли форму, отращивая когти, удлинняя лапы. Пробные выпады, обмены ударами, злобное рычание лишь усиливали ощущение совершенной беспомощности.
Шаман за ногу тащил не сопротивляющуюся Кэйтлин к центру озера, а Эстас ничего не мог сделать!
Отчаяние придало сил, целью стал самый крупный из врагов – вепрь. Используя арбалетный болт в качестве кинжала, Эстас ценой двух укусов, от которых боль и холод распространялись по всему телу, развоплотил вепря и непомерно выросшую крысу.
Пятеро оставшихся хранителей приближаться не спешили, описывали большие круги, примеряясь.
Эстас, тяжело дыша после боя, достал огниво и зажег трут. Едкий дым, казалось, отпугнул призраков. Через боль, приволакивая ногу, Эстас обернулся вокруг себя, как учила жена, чтобы создать кокон из дыма, и поторопился к центру озера, где на светящемся бирюзой льду лежала Кэйтлин. Над ней на коленях стоял шаман, монотонно поющий на незнакомом Эстасу языке. Колдун держал обеими руками сияющий огнем кинжал, качал головой, цепочки, украшавшие оленьи рога, позвякивали в такт.
* * *
Мужчина, поющий громко и заунывно настолько, что меня тошнило, был совсем рядом. С трудом открыв глаза, увидела шамана, золотые оленьи рога и кинжал. Сияющий янтарем кинжал, нацеленный мне в грудь.
Мутило ужасно, раскалывалась голова, я неотрывно смотрела на клинок и не находила сил пошевелиться. Все было безразлично из-за трезвого разума, холода, сковавшего тело, и чар шамана.
Справа послышались шаги по льду. Я с трудом повернула голову, увидела Эстаса.
Судя по следам на ауре, его ранили. Если я сдамся, он не выживет!
Этого я допустить не могу!
Он, видимо, заметил, что я смотрела на него, ускорил шаг. За его спиной крались бесшумные хранители! Он их не чувствовал!
Собрав остаток сил, откатилась от шамана, зачерпнула энергию потока, добавила дым жгута – защита Альдина, сияющая золотом скорлупа, коконом накрыла Эстаса. Он замер, будто вкопанный, пораженный чарами, которые я сделала для него зримыми.
Рядом грязно выругался шаман, которого исчезновение жертвы выдернуло из транса. Я ударила врага заклятием. Щит он поставить не успел, выгнулся от боли, будто я его вытянула хлыстом. Аркан силы, путы, еще, еще. На волшебство ушел почти весь мой резерв, а развоплотить шамана мне было нечем – кинжал валялся где-то у берега.
Оставив извивающегося шамана, поковыляла к Тэйке. Если удастся развоплотить хранителей, Эстас будет в безопасности!
Я успела сделать всего десяток шагов, когда меня захлестнуло счастьем – лис-хранитель обрел посмертие. Быстро оглядевшись, увидела Тэйку на берегу! Она разбила пузырек о тотем!
Всплеск силы и ярости у меня за спиной был таким мощным, что я не удержалась на ногах. Шаман порвал путы. Осколки моих же заклятий полетели в золотой кокон. Эстас пригнулся, прикрыл голову руками, а я в последний миг успела поставить дополнительный щит.
Резерв был пуст. Вычерпан досуха.
– Ты меня бесишь, тварь! – рыкнул шаман, нависнув надо мной.
Мы с мужем изрядно его потрепали. Три ранения зияли дырами с опаленными краями, один из рогов потерял половину, одежда превратилась в лохмотья, от резерва тоже мало осталось.
– Может, это твой последний шанс испытать эмоции, – хмыкнула я, с трудом встав на ноги.
Он ругнулся, впился пальцами мне в горло, приподнял над землей. Дышать стало нечем, сердце захолодело, боль была невыносимая, перед глазами почернело.
Короткое падение – удар коленями и ладонями. Я упиралась руками в лед, ловила ртом воздух. Отдышаться не получалось, и новая волна счастья от освобождения хранителя стала мукой.
Рядом стоял на коленях шаман. Сиплое, булькающее дыхание, непонятное клокотание. Я подняла глаза и увидела арбалетный болт, прошивший ему шею. Зная, что такая рана вот-вот развоплотит сущность, попыталась отползти в сторону.
Шаман схватил меня за плечо, свободной рукой ударил по льду – тот пошел трещинами, с оглушительным грохотом проломился.
Я чудом успела глотнуть воздух. Левую ладонь опалило болью – я порезалась о льдину.
Вода накрыла меня с головой. Я билась, пыталась вырваться – тщетно.
Враг потащил меня на дно, к деревянному саркофагу, сияющему бирюзой.
Могила шамана.
Чем ближе мы к ней были, тем сильней становился шаман. Он даже выдернул болт из шеи!
Шаман откинул крышку. В гробу лежало нетронутое тлением тело в ритуальном наряде. Миг – призрак отпустил меня и пропал. Миг – глаза трупа распахнулись. Он рывком сел, вцепился в мою юбку, выхватил кинжал.
Но пары мгновений хватило, чтобы я сорвала с пояса фляжку с освященной водой. Зубами вынув пробку, трясла фляжку и надеялась, что мысленно произнесенной молитвы хватит.
Шаман замахнулся, в бирюзовом сиянии оранжевый свет клинка выглядел ужасно зловеще. Я дернулась в последний раз, сознание меркло, тело не слушалось.
Молитва и вода из храма подействовали! Кинжал шамана раскололся, рука, державшая его, стала обшелушиваться! Хлопья осыпались на дно, прахом рассыпались рога, искрясь, упали кольца и цепочки, лицо шамана, искаженное немым криком, растрескалось и обвалилось, но череп еще держался на костях шеи. Развоплощение шло дальше, обнажая ребра.
Бирюзовый свет погас – я победила.
Холодная вода обожгла горло изнутри. Время остановилось, сердце, гулкое и слабое, замедлилось. Темнота…
– Ты справилась, Кэйтлин. Спасибо, – раздался рядом знакомый голос, свитый из многих.
Повернув голову к источнику теплого тусклого сияния, встретилась взглядом с мужчиной лет тридцати. Светлые короткие волосы, овальное лицо, широкие брови, северная жесткость черт и внимательный взгляд изумрудных глаз. Я знала, что это истинный облик знакомца, которого правильно называть Смерть.
– Я – некромант. Это был мой долг.
– Ты всегда была ответственной.
– Вряд ли посмертие это изменит, – хмыкнула я.
– Я даже уверен, что не изменит, – Смерть кивнул и протянул мне раскрытую ладонь.
Конец. Я осознавала это исключительно отчетливо. Не на такой я надеялась, но когда мои мечты сбывались?
– Мне жаль, Кэйтлин, – признал знакомец, когда я вложила свою ладонь в его. – У тебя могла быть долгая и счастливая жизнь.
– Наверняка еще будет когда-нибудь. В другой раз, – твердо встретив его взгляд, я попыталась пресечь попытки мне соболезновать.
Не плакать, только не плакать! Он не увидит мою слабость!
– Ты ни о чем не жалеешь, Кэйтлин? – он смотрел пытливо, на тонких губах не было усмешки. – Ответь честно.
Зачем ему мои ответы? Разве не ясно без них? Я сглотнула болезненный ком, сморгнула слезы и призналась:
– Конечно, жалею. Я не попрощалась с Нинон, с Артуром и Джози. И с Эстасом. Я ему так и не сказала, что люблю его.
Знакомец посмотрел куда-то мимо меня, неожиданно весело улыбнулся:
– Возможно, у тебя все-таки будет шанс это исправить.
* * *
Лед разломался, со дна столбом бил бирюзовый свет. Шаман затянул Кэйтлин под воду!
Эстас бросился к проруби – золотой купол не пустил. Иступленно тыкая защиту мечом, Эстас пытался пробить себе выход. Тщетно.
Оставшиеся призраки животных пропали, погасло бирюзовое сияние. Ярко вспыхнули белые кристаллы на берегу.
Шаман мертв. В этом Эстас был совершенно уверен.
Он так и не проломил золотой купол – щит пропал сам.
Не думать, не думать о том, что Кэйтлин мертва! Этого не может быть! Он не допустит!
На ходу отбрасывая меч и ножны, сдирая с себя тулуп, Эстас мчался к проруби. Справа послышались быстрые шаги. Человек в летней форме пограничников грубо толкнул Эстаса так, что тот упал. Не останавливаясь, незнакомец побежал к воде. Нырнул, но всплеска не было.
Ругнувшись, Эстас встал на колени – лед угрожающе хрустнул, длинная трещина прошла от проруби к ногам. Поспешно опершись ладонями, Эстас подполз к воде. Та была черной, непроглядно черной.
По поверхности прошла рябь. Вначале вынырнула светлая голова неожиданного помощника, потом показалась Кэйтлин.
Эстас помог вытащить девушку, незнакомец вылез сам. Кэйтлин закашлялась, Эстас обнял ее, повернул так, чтобы вода не попала снова в легкие. Благодаря Триединую, прижимая к себе жену, он не скрывал слез радости. Кэйтлин, израненная и истощенная, затихла в его руках, но дышала, и важней в тот миг не было ничего.
– Надо бы вам подальше отойти, тут опасно, – раздался рядом прокуренный сиплый голос.
Эстас, не веря ушам, медленно поднял голову и встретился взглядом с Айном Хардоном. С человеком, которого долго пытался стереть из своей памяти. С человеком, повинном в гибели сотен и всех несправедливостях, которые свалились на Эстаса Фонсо лично. С человеком, спасшим жизнь Кэйтлин.
– Прости меня, командир, – виновато вздохнул сержант и растаял в воздухе.
Эстас ошеломленно смотрел на то место, где только что стоял Хардон, когда услышал топот и крик.
– Папа! Папа! – Тэйка бежала по льду к отцу.
– Стой! – закричал он, останавливая дочь жестом. Та замерла, будто примерзла к месту. – Здесь опасно! Лед трескается! Медленно, осторожно выйди на берег и жди нас там!
Дочка кивнула и послушалась. Эстас склонился над женой, снял мокрый, леденеющий на глазах малахай, окликнул по имени. Она тихо застонала, но в себя не пришла. Оттащив жену подальше от проруби, Эстас завернул Кэйтлин в тулуп и шубу и всем сердцем радовался тому, что догадался послать за магом-лекарем. Лишь бы он успел вовремя!
– Папа! – Тэйка бросилась обниматься. – Я все-все оставшиеся фигурки зельем полила! Как леди Кэйтлин делала.
– Ты умница, – прижав к себе дочь, похвалил Эстас. – Ты цела? Тебе нигде не больно?
– Нет, – она потрясла головой. – Леди Кэйтлин меня защищала, а тот хотел, чтобы я заболела и умерла. Другом еще назывался!
– Но теперь все закончилось, милая. Все будет хорошо, нам нужно только выбраться отсюда поскорей. А потом ты мне все расскажешь. Как с шаманом познакомилась, чего он хотел, что тут было, пока я не пришел. Ладно?
– А леди Кэйтлин поправится? – с надеждой спросила Тэйка, задрав голову, чтобы видеть лицо отца. – Он много раз делал ей очень больно.
Эстас вздохнул, но решил ответить правду:
– Она тяжело ранена. Боюсь, даже если маг-лекарь, который лечил Ердена, приедет сегодня вечером и зачарует раны, леди Кэйтлин будет еще долго болеть.
– Я не знала, что он такой, – горестно попыталась оправдаться дочь. – Он говорил, никому не будет больно, не будет вреда. Что она просто уедет и все!
Она потупилась, шмыгнула носом:
– Это я виновата!
– Тебя никто не винит, – заверил Эстас. – Леди Кэйтлин тоже. Когда она придет в себя, вы все с ней обсудите. Хорошо?
Тэйка кивнула и вызвалась нести что-нибудь.
Глава 58
Дьерфин с парой добровольцев и Ерденом, выследившим командира по запаху, ждали недалеко от рощи, и за это Эстас был им благодарен. Помощники пришлись как нельзя кстати. Ерден забрал к себе в седло Тэйку, Дьерфин, первым делом напоивший Кэйтлин каким-то резко пахнущим лекарством из фляги, с солдатом бережно помог поднять жену на лошадь и умостить перед Эстасом.
Всю дорогу до крепости Кэйтлин, так и не приходя в сознание, шепотом звала мужа по имени. Горячая ванна и питье, как и обезболивающее, казалось, нисколько ей не помогали. Дьерфин, давший Кэйтлин какие-то снадобья из ее шкафчика, с горечью признал свое бессилие.
– Она говорила, что раны, нанесенные призраками, очень болезненные для некромантов, а обычные люди их даже не видят. Только кожа на месте ранения холодная, – Дьерфин бросил обеспокоенный взгляд на лежащую в постели девушку. – Она ледяная вся. Я не знаю, что делать, пока маг не приедет.
– Как только он появится, сразу веди сюда. Я буду здесь.
Дьерфин похлопал мрачного друга по плечу и вышел.
Забытье было для Кэйтлин явно мучительным, оттого Эстас чувствовал себя ужасно беспомощным, слыша свое имя. В другое время он мерил бы шагами комнату, но сам был ранен. Несмотря на лекарства из шкафа жены, места укусов болели и отвратительно ныли.
Он сел на стул рядом с постелью Кэйтлин, взял девушку за руку и, пытаясь побороть отчаяние, молил Триединую сохранить жене жизнь.
Время тянулось бесконечно. Эстас ловил каждый шорох за дверью – надеялся, что приехал маг. В комнате постепенно темнело. Заходили Джози и Дьерфин, перебирали склянки в аптечке жены, тихо переговаривались. Эстас, давно стоящий на коленях у постели Кэйтлин, сжимал в ладонях руку девушки и к шепоту не прислушивался. Дьерфин, отсчитав какие-то сладко пахнущие капли, напоил Кэйтлин, но это ничем не помогло. Судя по ее лицу, даже не притупило боль.
Непрерывная молитва Триединой не помогала справиться с разъедающим сердце страхом за Кэйтлин, на ледяной руке жены теплым ободком выделялось обручальное кольцо. Только оно отогрелось, откликнулось на прикосновение Эстаса. От этого становилось совсем жутко, перехватывало горло, дышать было тяжело.
Астенский маг приехал около полуночи. Дьерфин вошел первым, внес лампу. Эстас вскочил, не выпуская из ладони руку жены. Расстегнувший последнюю пуговицу маг стряхнул с плеч тулуп, поднял глаза на Кэйтлин – замер в дверях, так и не закончив движение. По выражению его лица стало ясно, что все очень плохо.
– Надежды почти нет, – честный приговор прозвучал похоронным колоколом. – Не знаю, почему она до сих пор жива.
Эстас молча смотрел на высокого лекаря. Некстати подумал, что седина в его черных волосах похожа на пепел погребального костра. Стало холодно до дрожи, сердце, казалось, оборвалось.
– На ней живого места нет, – встретив взгляд командира, подчеркнул маг. – Силы моих заклинаний не хватит, чтобы исцелить все раны. Я бы на вашем месте послал за священником.
Эстас отшатнулся от дурного вестника, стиснул кулак.
– Я сделаю все, что смогу, – пообещал врачеватель. – Но вы должны быть готовы к тому, что она не выживет.
Лекарь чаровал над Кэйтлин больше двух часов, но никакого улучшения в состоянии жены Эстас не замечал. Рука Кэйтлин по-прежнему оставалась ледяной, губы бледными, а по выражению лица было ясно, что она страдает.
За несколько часов комната пропахла лекарствами, болью, смертью и безнадежностью. Находиться там, рядом с умирающей, ощущать свое совершенное бессилие и вынимающее душу отчаяние Эстас больше не мог. Страх захлестывал сердце волнами, и Эстас вышел в коридор, чтобы хоть немного собраться с мыслями.
Он открыл дверь и чуть не споткнулся о заплаканную и совершенно несчастную Тэйку. Напуганный Ерден сидел рядом с ней на полу, обнимал девочку и пытался хоть как-то утешить. Оказалось, дети не ложились, пока не приехал маг, и слышали его слова. К счастью, появилась Джози. Ее лицо было припухшим, глаза красными, но осипший голос звучал нарочито бодро, и обоих детей она увела в спальню Тэйки. Правильный выбор, подальше от Кэйтлин, поближе к полкам со сказками.
К себе Эстас так и не зашел – почувствовал, что его место не там. Внутренний голос говорил, что нужно быть с женой. Маг все еще работал и, казалось, не заметил пятиминутного отсутствия командира. Из-за заклинаний пальцы астенца сияли оранжевым и золотистым светом, но это по-прежнему оставалось единственным ощутимым эффектом волшебства.
Дьерфин обеспокоенно ловил взгляд командира, но Эстас меньше всего на свете хотел разговаривать. Он вернулся на свое место у постели Кэйтлин, снова взял ее за руку и молча наблюдал за астенским магом, пока тот не закончил чаровать и не отступил от постели.
– Это ее немного поддержит, – лекарь с явным сомнением смотрел на Кэйтлин и качал головой. – Мне нужно выспаться и поесть. Утром, когда резерв восстановится, я продолжу, – он устало потер лицо и добавил: – Если она столько протянет.
Дьерфин заверил, что комната для гостя уже приготовлена, а об ужине позаботятся, и вышел вместе с магом, оставив Эстаса наедине с женой.
Он окликал ее по имени, когда она звала его, говорил ласковые слова. Страх потерять Кэйтлин будто выжег сердце. Казалось, мир рушится на глазах.
В отчаянии Эстас лег рядом с женой и обнял ее в обреченной на провал попытке согреть. Тогда же и сказал, наконец, самое важное, о чем так и не решился заговорить, пока был шанс. Другого способа помочь и хоть как-то справиться с собственной душевной болью и ужасом Эстас не знал.
* * *
Боль, сильная настолько, будто мне ломали все кости. Чернота, холод и невозможность проснуться. Я пыталась вырваться, знала, что если не смогу, то снова встречусь с наблюдающим за мной Смертью. Знала, что в этот раз уйду с ним на ту сторону. А мне так хотелось воспользоваться шансом и поговорить с Эстасом!
Правую руку грел ободок обручального кольца. Символ моей связи с Эстасом помогал бороться с мраком, отгонял образ Смерти, рассеивал алые искры.
Тепло, будто ласковые объятия Эстаса, прекрасный аромат его духов, тонкая, свежая нотка мяты – все это прорывалось в мой тяжелый, мучительный сон, давало силы бороться. Боль слабела, и пристальный взгляд Смерти ощущался все меньше.
Из окружавшего меня мрака постепенно проступали очертания знакомой мебели. Моя комната в Рысьей лапе, коровий череп на стене, желтоватый свет ночника и Эстас, обнимающий меня со спины.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Пожалуйста, не сдавайся.
Темнота накрыла меня снова, но теперь сон принес облегчение.
Когда я снова открыла глаза, было утро. В комнате стало значительно светлей, но чудесные объятия Эстаса никуда не делись. Осторожно повернувшись, встретилась взглядом с мужем. В серых глазах читались радость и надежда.
– Я люблю тебя, – призналась я.
– И я тебя люблю, – он улыбнулся и, ласково коснувшись моей щеки, поцеловал в губы.
Легкий, нежный поцелуй, приятно колотящееся сердце, томление и счастье. Одно на двоих, искрящееся, невесомое и всеобъемлющее счастье. Я знала, что все у нас будет хорошо, просто отлично, иначе и быть не может.
* * *
Астенский маг, зашедший еще до завтрака проверить, как действуют его заклинания, поглядывал на жену настороженно, словно ждал, что вот-вот наступит необратимое ухудшение. Кэйтлин выглядела слабой, истощенной, но счастливой, и Эстас взгляда не отводил от жены, любовался сиянием прекрасных изумрудных глаз.
Маг добавил к заклинаниями новые, но в этот раз чаровал не так долго – его резерв восстановился не полностью. К счастью, Кэйтлин хватило этой подпитки.
– Он ночью советовал послать за священником, – пояснил Эстас, когда маг вышел.
– Он не знал о твоем волшебстве, – жестом позвав мужа снова лечь рядом, улыбнулась Кэйтлин.
– О моем? – он удивленно вскинул брови, с удовольствием выполняя просьбу.
– Да, – она обняла его, положив голову мужу на грудь. – Ты знаешь это по сказкам, но кто во взрослом возрасте верит в такие вещи? В сказках говорят, что любовь лечит. На магическом уровне это действительно так. Чувства, эмоции способны творить чудеса. Любовь дает силы, оберегает. Благодаря ей я смогла защитить тебя от шамана, а ты исцеляешь меня.
Кэйтлин не признавалась, что общение с астенским магом ее утомило, но это ощущалось и так. Жена говорила все медленней, будто боролась со сном. Эстас укрыл любимую, положил руку ей на плечи. Ее дыхание становилось ровней и глубже.
– Я люблю тебя, – пробормотала она сквозь дрему, и в этот момент Эстас почувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
* * *
Первые два дня остались в памяти обрывками. Объятия Эстаса, осязаемый страх за меня, тревога заплаканной Джози были яркими пятнами в тумане слабости и боли.
Тэйка, винившая себя во всем произошедшем, несколько раз заходила ко мне, просила прощения, благодарила за то, что я защищала ее от шамана. Бедная девочка никак не могла поверить, что мы с мужем действительно ни в чем ее не виним, и изводила сама себя упреками и угрызениями совести.
Ситуацию ухудшало то, что мой запас обезболивающих закончился, истощившийся маг ничем помочь не мог, а неодаренному лекарю Дарлу было не под силу сварить нужные зелья. За ними пришлось посылать гонца в Астенс, а без них боль была такая, что я даже выгоняла Эстаса из комнаты. Не хотела, чтобы он видел, как я рыдаю, впившись зубами в подушку, и страдал от собственного бессилия. В таком состоянии я не могла защищать других магов от своих эмоций, поэтому Тэйка и Ерден отлично чувствовали, насколько мне больно.
Понятно, что с такими подтверждениями Тэйка укреплялась в мыслях о собственной вине и не верила отцу, считала, он лишь хочет ее утешить. Годи, за которым Эстас в первую ночь все же послал, советовал дать ребенку немного времени и обстоятельно поговорить с ней, когда я полностью поправлюсь.
На третий день утром привезли обезболивающее, и астенский маг уехал, сказал, что теперь нужно только время на восстановление. В качестве платы потребовал рецепты зелий из моей аптечки. Он искренне верил, что именно из-за этих лекарств его собственные чары подействовали столь быстро и успешно.
Для меня этот день стал очень тяжелым. Сходя с ума от боли, я выпила больше зелья, чем следовало. Боль почти ушла, но я провалилась в полусон, в постоянно повторяющийся кошмар о бое с шаманом. Эту вереницу образов прервал Айн Хардон.
– Прощай, госпожа. Я свободен, – улыбающийся сержант помахал мне рукой и исчез.
Я почувствовала его облегчение, почти такое же яркое, как у призраков-хранителей, и именно оно помогло мне вырваться из нездорового забытья.
