Текст книги "Леди Некромант (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)
Простившись с виконтессой на пороге ее спальни, Эстас подумал, что этот вечер неожиданно стал лучшим за все время брака. Даже тема умертвий, за которую ухватился Дьерфин, не помешала, а неожиданно поспособствовала. Эстасу было приятно узнать, что виконтесса всегда старается помочь умершим, пытается выяснить правду, как в случае с тем достославным кадетом.
Фонсо от облегчения из-за того, что намеки поверенной оказались очередной ложью, даже злиться не мог на леди Льессир по-настоящему. Только всем сердцем радовался, что давний предварительный брачный сговор, посредством которого Фонсо породнились бы с Льессирами, расстроился.
Он с содроганием думал о том, что десять лет назад должен был жениться на одной из племянниц ядовитой леди поверенной. Против самой девушки он ничего не имел, хоть и тогда понимал, что нетитулованная аристократка очень старается ему нравиться, ведь брак с ним, со средним из братьев Фонсо, был ей и ее семье выгоден. Политически и финансово.
А потом Эстас стал старшим из сыновей Фонсо, и отец посчитал сговор неудачным для наследника рода. Семейство Льессир думало иначе. Отец заверял, что все с ними уладил и даже заплатил отступные, хотя и не должен был.
Судя по тому, как десять лет спустя злобствовала и издевалась леди Льессир, она оказалась более обидчивой и злопамятной, чем отец полагал. Недосказанности, извращение фактов, умело расставленные акценты…
Из-за траура по первенцу и разлада с влиятельным семейством отец не сосватал Эстасу ни невесту старшего брата, ни другую девушку. Эстас, целиком посвятив себя воинской службе, тогда не переживал о женитьбе, предоставив выбор невесты отцу. Потом был ужасный год. Похороны отца, младшего брата, Хомлен, трибунал, лишение титула и земли… Порой Эстас думал, что малодушно наложил бы на себя руки, если бы не Тэйка.
Его жизнь устоялась, замкнулась, стала чередой одинаковых дней тюремного заключения. Вспоминая улыбку виконтессы и ощущение праздника, которое она неожиданно вернула с помощью елки и украшений, Эстас задумался о словах годи. Отец Беольд пытался убедить командира, что хорошие приметы Триединая просто так не посылает. А уж если их было три, то не прислушаться может только закостенелый язычник!
В полудреме представляя себе леди Россэр, лепящую снеговика, Эстас улыбнулся воспоминанию и решил, что имеет полное право ухаживать за собственной женой уже сейчас, а не через три месяца.
Глава 33
Даже сидя в карете, Тэйка держала отца за руку. Тот, казалось, считал такую потребность дочери совершенно естественной и привычной. Хорошо, он не видел, что девочка старается на меня не смотреть, иначе вряд ли смог бы сохранять столь благостное настроение. А это было бы обидно. Впервые за время брака командир так много улыбался, и настороженность Джози, для которой он по-прежнему оставался «этим Фонсо», его не смущала.
Дата поездки в Хомлен оказалась выбрана не случайно – при ратуше раз в неделю для детей проводили уроки каганатского языка и письма. В полдень, после утренней службы, отец Беольд учил юных прихожан Слову Триединой. Потом их кормили обедом и приглядывали до вечера. Супруг честно пытался разговорить дочь, чтобы она рассказала немного о своих подругах, с которыми играла после занятий. Но девочка была немногословна и привычно замкнута.
Джози уже пару раз объясняла мне это застенчивостью ребенка, но я знала, что дело не в этом. Обыкновенные стеснительные дети не возводят вокруг себя и отца магическую защиту.
Прощаясь на пороге ратуши, командир обещал, что вернется за Тэйкой в три, как обычно. Девочка и тут капризничала, просила забрать ее пораньше.
– Я вернусь в три, как всегда, – строго подчеркнул он. – А потом мы пойдем в цирк. Видишь, шатры разбили? – Фонсо махнул в сторону рыночной площади.
Никакого восторга, ожидаемого от ребенка в этом возрасте, Тэйка не выказала. Хмуро глянула на меня, буркнула «хорошо» и зашла в ратушу. Сомнений в том, что ей не хотелось оставлять отца надолго в моем обществе, у меня не возникло ни на мгновение.
Вспоминая злых мачех из сказок, мысленно добавляя к этому образу сияющие зеленью глаза, шевелящиеся волосы, страсть к черепам и черной одежде, я отлично понимала, что стала воплощением наихудшего из всех возможных кошмаров о мачехе. В сказках такие дамы неизменно чарами влюбляли в себя мужей, заставляли позабыть о родных детях, а то и выгнать их из дома или даже убить.
Тэйку было жаль, но я осознавала, что самое правильное поведение – дать ребенку привыкнуть ко мне. Убеждения, уговоры, попытки понравиться, равно, как и подарки, дали бы только противоположный желаемому результат. Хорошо, что я изначально не собиралась становиться девочке матерью или соперничать с ней за внимание командира.
По городу мы ходили втроем: Фонсо, Джози и я. Капрал Ирел, отвезший нас в Хомлен, оставил карету и лошадей в ратуше и, пожелав нам хорошо погулять, ушел по своим делам. Командир с охотой показывал дома в центре, провел в обход рыночной площади на узкие улочки, кажущиеся совсем темными из-за того, что дома едва не соприкасались вторыми этажами. Массивные колонны, поддерживающие строения, дополнительно сужали улицы так, что идти вдвоем рядом было невозможно.
– Земельный налог рассчитывается по площади первого этажа, – пояснил Фонсо. – А дом в центре города хочется иметь большой и богатый.
– Можно через окна друг к другу в гости ходить, – подметила пораженная Джози.
– Есть байка о воре, который, скрываясь от стражи, кругом по всему центру пробежал, так и не выйдя ни разу на улицу, – усмехнулся командир и, добросовестно показывая городские достопримечательности, привлек внимание к красиво раскрашенному фасаду.
Он говорил о Хомлене, о старых домах, а я радовалась тому, что заранее попросила Джози не упоминать события восьмилетней давности вообще. Подруга держала слово, и прогулку по не пострадавшей части Хомлена ничто не омрачало.
В тот же день я заново познакомилась с обращением, которое не слышала со времен пансиона и считала совершенно неприменимым к Эстасу Фонсо – предателю, которого рисовала мне леди Льессир. Но вот Эстасу Фонсо – человеку чести, которого я видела перед собой, именование «хевдинг» очень шло. Почетный титул уважаемого военачальника сочетался с образом молодого командира, хорошо управляющего Рысьей лапой, и делал даже предположения об измене нелепыми. Никто ни из-под палки, ни по доброй воле не называл бы предателя так!
Скорняк порадовал черными мехами, которые были здесь гораздо дешевле, чем в столице. Нашлась даже шуба из каракуля, которая села на меня, будто влитая. Пока мастер-торговец обхаживал Джози, выбранная мной шуба висела на вешалке у прилавка. Я с удовольствием гладила кудряшки, наблюдая за беседой и вдыхая особый воздух мастерской, в котором смешались запахи кожи, замши и средств для ухода за изделиями.
– Вам очень идет, – похвалил супруг.
Что я слышу? Неужели комплимент? Да еще искренний и от собственного мужа?
– Спасибо, – глядя на улыбающегося командира, в который раз подумала, что таким он кажется мне родным и близким. Будто мы когда-то были хорошо знакомы.
Муж протянул мне коричневые кожаные перчатки с темным мехом на краге:
– Примерьте, пожалуйста. Насколько я успел заметить, ваши на шерстяной подкладке. Для здешней зимы это не годится. Если эти подойдут, закажем такие же черные.
Непривычно толстые перчатки мягко обхватили пальцы.
– Кроме теплого меха я ничего не чувствую, – честно призналась я.
– Вы позволите? – супруг в наилучших дворянских традициях протянул открытую ладонь, не дотрагиваясь до меня без разрешения.
Вверив руку знатоку, с любопытством наблюдала за мужчиной, осторожно ощупывающим мою кисть.
Хевдинг Эстас Фонсо, пришедший в себя после свалившегося на него приказа о женитьбе, смирившийся с тем, что навязанная супруга некромант, мне определенно нравился. Он был привлекательней, чем казалось поначалу. Я даже назвала бы его красивым. Теперь, когда он оказался ближе, я лучше чувствовала аромат его духов, солнечный и чуть прохладный. Какие-то местные травы и немного мяты, прелестный аромат. В меру строгий, в меру теплый.
– Здесь два пальца чуть коротковаты, а по объему перчатка хороша, – спокойно вынес вердикт супруг. – Мех внутри обляжется по руке, не переживайте.
Хорошо, что Фонсо не заметил, с каким удовольствием я принюхивалась к его духам. Наверняка придумал бы какое-нибудь колдовское объяснение и со всей свойственной ему мнительностью истолковал бы мой интерес превратно. Хотя в последние дни и с этим стало легче. Видимо, на его восприятие действительности сводничество Мариэтты Второй повлияло сильней, чем на мое.
Он поднял глаза, встретился со мной взглядом и так очаровательно знакомо улыбнулся. Но быть не может, что мы раньше встречались! Где это могло произойти? И даже если допустить, что меня память подводит, то он должен был запомнить некромантку! Без ложной скромности, я ведь одна в стране такая!
– Молодой человек, погодите, – громко и напряженно прозвучал голос Джози. – Что это значит «пусть цена вас не волнует»? Как она может меня не волновать?
Командир повернулся к моей подруге и торговцу:
– Это означает, что вас не обременят оплатой. Выбранная вами вещь – подарок.
Джози смерила подозрительным взглядом мастера, который едва ли был младше ее. Но спросить ничего не успела.
– Подарок от меня, – уточнил Фонсо. – В честь свадьбы и в знак благодарности за то, что вы приехали сюда с леди Россэр.
Джози с сомнением нахмурилась, глянула на меня. Я неопределенно пожала плечами, мол, если человеку хочется сделать приятное, не стоит лишать его возможности. Подруга любовно и задумчиво погладила меховую оторочку очень красивого черного кожуха с яркой зеленой и красной вышивкой.
– Это подкуп, командир, – снова искоса глянув на Фонсо, заявила она, а по тону я понимала, что Джози хочет согласиться.
– Я очень признателен вам за то, что вы оставили столицу ради леди Россэр и всячески помогали ей защитить Рысью лапу и привыкнуть на новом месте, – подчеркнул супруг. – Мне будет очень приятно, если вы примете мой подарок.
Прозвучало исключительно искренне, от сердца. Вглядываясь в спокойное лицо мужа, я с удивлением понимала, что он не просто произносил правильные слова, но в самом деле оценил Джози. Вот, оказывается, какой Эстас Фонсо на самом деле, когда мысли и чувства не отравляет королевская леди-гадюка.
Джози долго молчала. Она колебалась, все еще не решив для себя, кому же верит больше: леди Льессир, показавшей настоящие, но очень неполные документы, или моему чутью.
– Спасибо, это очень мило с вашей стороны, – наконец, решилась она, бросив взгляд на удивленного мастера.
Кажется то, что я шепотом, когда мы лишь зашли к скорняку, объяснила подруге значение почтительного «хевдинг», тоже сыграло свою положительную роль. Супруг кивнул, будто благодаря за честь. Какого прелюбопытного мужа выбрала мне Ее Величество!
Мастер снова отвлек Джози, а командир повернулся ко мне:
– Вы, надеюсь, позволите мне заплатить за вещи?
– Будет неловко, если жена хевдинга станет платить за себя сама? – с улыбкой догадалась я.
– И это тоже, – прозвучало серьезно и спокойно. – Признаться, мне бы хотелось сделать вам приятное, но мы мало знакомы, и я боюсь ошибиться с подарком. У нас уже было достаточно досадных недоразумений, и мне хочется сокращать их число, а не увеличивать.
В который раз поразилась тому, как муж, представленный мне безродным простолюдином, выражает свои мысли. С образованием и начитанностью у него явно все было в порядке, как и со знанием этикета. В этом я убеждалась день за днем, а мыслей о том, что супруг был просто выслужившимся воякой, не держала уже давно.
– Вы правы, нужно пользоваться возможностями улучшить взаимопонимание, – согласилась я. – Я приму такой подарок, если вы поможете мне выбрать что-нибудь для вас и Тэйки.
Моему желанию сделать подарок девочке командир обрадовался и даже не особенно старался это скрывать. Сказал, что она любит учиться и читать, поэтому книга всегда будет кстати, и это вполне может быть энциклопедия.
А вот с подарком для самого Фонсо возникли трудности. Он сказал, что ему ничего не нужно, и мне не стоит об этом беспокоиться. При этом не возникло ощущения, что он лукавил. По правде говоря, если бы он сам не придумал мне подарок, а спросил, чего мне хочется, я бы ответила так же. К чему подарки, если уже много лет нет ощущения праздника?
Беседа в довольно доверительном тоне продолжилась на улице. Фонсо помог Джози перейти через скользкое место, потом предложил руку мне. А когда коварно обледеневшие камни мостовой остались позади, я его не отпустила.
– Милорд, это ведь подарок. Вещь не должна быть обязательно какой-то совсем особенной. Что-то, что вам нравится, но у вас есть похожее, поэтому вы и не покупали. У меня ведь тоже есть меховые сапоги, но вы настаиваете на том, что нужно купить новые.
Он усмехнулся:
– Пожалуй, такая вещь есть.
Ею оказалась меховая шапка очень интересного кроя. Четыре кожаных клина формировали круглую тулью, а вокруг лица широкой пушистой полосой шел рыжий лисий мех. Большой назатыльник и выраженные уши надежно прикрывали от ветра и мороза.
– Это называется малахай, – пояснил командир. – Видите, на концах ушей и на назатыльнике есть шнурки. Можно либо под подбородком завязать, если совсем холодно, а можно и наверх поднять.
– Какая удобная вещь, – покрутив в руках необычную шапку, признала я. Только тогда сообразила, что у Тэйки была похожая. Я еще тогда подумала, что шапка практичней капюшона. Ее не сдует ветром, она не закрывает обзор.
Глянув на значительно менее теплую шапку супруга, вспомнила лаконичное и довольно мрачное убранство его спальни. В который раз пришла к выводу, что все душевное тепло, все силы он отдавал дочери. Забавно, но, только оценив поведение командира, сообразила, что сама поступала так же. Себе покупала лишь необходимое, готовила сытно, но без изысков, а Нинон баловала лентами, гребнями, выпечкой. Какое интересное сходство.
– Вам, я уверен, пойдет такая, – не заметив моей задумчивости, продолжал Эстас Фонсо. – Или можете по примеру хомленок повязывать платок, а сверху надевать вот такую круглую шапочку.
С этими словами он указал на полку, где лежали простые отороченные мехом шапки с кожаной тульей. Джози этот вариант понравился значительно больше, она сразу увлеклась разноцветными, пестрыми платками, а мне приглянулись малахаи. Шапка с черной тульей и чернобуркой оказалась очень удобной и подкупила меня длинным лисьим хвостом на затылке. Он придавал образу женственности.
Муж остановился на рыжей шапке, меховая оторочка которой почти совпадала с цветом его волос. Глядя на него, вспоминая, как искренне он переживал из-за моей болезни, порадовалась тому, что он выбрал малахай с простой тульей без орнамента. Я решила купить золотые нити и вышить защитные руны. Хоть как-то отплачу за лекарство, раз деньги он наотрез отказался брать, когда я очень осторожно предложила возместить затраты. Лишь снова подчеркнул, что я стала «госпожой Фонсо», и он считает своим долгом заботу о моем благополучии.
Такое заявление вынудило меня пару дней назад серьезно обсудить с ним денежные вопросы. Хотелось прояснить раз и навсегда, что три года замужества я не буду обременять его, потому что Ее Величество среди прочих выплат назначила мне месячное довольствие. Вполне достойную сумму, а не нищенскую подачку. Обычно я тратила на себя половину этих денег, но бывали и месяцы, когда я сокращала расходы и до четверти, экономя на всем. Кроме того, разрешив мне взять служанку, Ее Величество переняла и оплату работы и содержания Джози.
Супруг внимательно выслушал, посмотрел документы, подтвердил, что с начала года Джози будет проходить у него по ведомостям и получать деньги. А потом разговор ушел в совершенно неожиданное русло.
– Насколько я понял, вы много работали в столице, миледи. Выполняли заказы, изгоняли духов и нежить.
В глазах командира читался искренний интерес, а я почти через три недели после знакомства с удивлением поняла, что до того ни разу не обсуждала свою работу с супругом. Ему приходилось довольствоваться словами леди Льессир и рысей.
– Совершенно верно, – кивнула я.
– Признаться, мне этот вид деятельности представляется очень опасным, – заметил он. – Вы, наверное, рады тому, что сейчас будете обеспечены достаточно и вам не придется работать?
– Вы хотите услышать «да»? – улыбнулась я.
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, я хочу узнать ваше мнение.
Я чуть помедлила, но все же ответила правду:
– Думаю, небольшой отпуск я заслужила. Он пойдет мне на пользу. Последние месяцы были довольно напряженными.
Фонсо понимающе кивнул.
– Буду с вами откровенна. Я не отношусь к тому типу женщин, которые могут день деньской неделю за неделей посвящать себя рукоделию. В конце концов, я – боевой маг. Мне довольно скоро наскучит безделье, а в окрестностях Хомлена некроманту есть, чем заняться.
Командир посерьезнел.
– Вы правы, здесь не один раз велись кровопролитные бои. А вам, насколько я понял, и в мирной столице, которую войны обходили стороной, находилось достаточно работы. Нам следует поговорить с отцом Беольдом о вашем желании продолжать работать и в Хомлене.
Почувствовала, как брови от изумления поползли наверх. Я ведь была уверена, что он в лучшем случае не одобрит, а в худшем попытается запретить мне работать. Муж продолжал как ни в чем не бывало.
– Причем поговорить нужно уже сейчас, заранее. Годи разумный человек широких взглядов и, как вы наверняка убедились, поддерживал вас, когда вы защищали Рысью лапу. В то же время вы видели, как относились к вам рыси. И это несмотря на мои ежедневные объяснения, непрекращающуюся воспитательную работу господина Дарла и дополнительные проповеди отца Беольда.
Я кивнула. Даже Джози, настроенная тогда против Фонсо, признавала, что он изо всех сил старался улучшить отношение рысей ко мне.
– Священник подготовит Хомлен к тому, что некромант – такой же маг, как и прочие. Но на это нужно время, начинать нужно заранее. С одной стороны, вы моя жена, и относиться к вам будут с должным уважением. С другой – будет обидно, если к вам несколько месяцев просто никто не станет обращаться из-за предрассудков.
Я молча согласилась. В столице поначалу было именно так. Пришлось долго сидеть без заказов, и только постоянная работа над образом и ошибками помогла выбраться из этой ямы. Поразительно, что командир не просто подумал об этом, но и, казалось, совершенно искренне хотел оградить меня от подобного опыта в Хомлене.
– Нужно будет, наверное, снять вам квартиру, как это было в столице. А ездить в город вы сможете вместе с господином Дарлом. Мы подберем вам не норовистую верховую лошадь, но мысль о том, что вы будете ездить в карете, мне нравится больше. Так вы сможете взять с собой Джози в помощь и от непогоды будете защищены. Детали обсудим, когда вы решите начать работу, – подытожил супруг.
– Я рада, что вы не возражаете, – такое отношение и, более того, выраженное желание помочь, очень приятно меня удивили.
– Я совершенно не хочу становиться вашим тюремщиком, – спокойно встретив мой взгляд, признался Эстас Фонсо. – Еще меньше мне хочется ломать вас, вынуждать отказываться от части себя. Если вы хотите работать, я не считаю возможным запрещать.
Достойная позиция благородного человека вызвала закономерное уважение. Как же неверно в первые дни я оценивала мужа!
– У меня будет только две просьбы, – глядя мне в глаза, продолжал он. – Пожалуйста, возвращайтесь ночевать в крепость. Даже если очень устанете. За одной ночью последуют другие, а вы сами говорили, что подобное недопустимо.
Я кивнула. Ее Величество подчеркивала, что жить я должна под одной крышей с мужем, и кто знает, как расценит кровная клятва частые ночевки вне Рысьей лапы.
– И вторая просьба. Сообщайте мне, пожалуйста, заранее, если предвидите бой. Чтобы Джози, лекарь Дарл или я были рядом и могли помочь. Если не в самом бою, то хоть сразу после.
Такая забота была не меньшей неожиданностью, чем вполне серьезные размышления о том, как можно помочь мне с работой. Я пообещала, что постараюсь предупреждать, а сама думала, как странно быть не только собой, но и «госпожой Фонсо».
Глава 34
Новые вещи в карету отнесли посыльные торговцев. Командир, задействовав какие-то скрытые рычажки, поднял сиденья, под которыми оказались ящики для багажа, и аккуратно уложил туда свертки.
Забавно, но только тогда я обратила внимание на саму карету. Она была не просто добротной, а дорогой. Насколько я могла судить по характерному чеканному узору вокруг окон, эту карету сделали в мастерской, которая нанимала магов-артефакторов, чтобы они заговорили рессоры. Понятно, почему не чувствовалось ни ухаба, ни камушка.
Наблюдая за мужем, уложившим покупки и выходящим из кареты, не сдержалась.
– Общаясь с вами, милорд, я заметила одну любопытную вещь.
Он весело усмехнулся, коротко на меня глянул:
– Мне жаль, что только одну, но интересно, какую именно.
– За все время вы ни единого слова не сказали о семье, – ответила я, с огорчением отмечая, как на глазах мрачнеет Фонсо.
– Я хотел бы, – теперь взгляд был долгим, хмурым. – Но вместо этого должен попросить вас не расспрашивать никого в Хомлене о том, что произошло здесь восемь лет назад. И, пожалуйста, убедите Джози тоже воздержаться от вопросов. Это важно.
Как жаль, что беседа ушла в эту сторону. Мне совсем не хотелось портить день трудными воспоминаниями.
– Признаться, не удивлена просьбе, – я постаралась миролюбивым тоном и улыбкой сгладить возникшую напряженность. – Господин Дарл сказал о магической клятве, которую он опасается спровоцировать определенными темами.
– Рад, что вы поняли верно. И, раз мы уже заговорили об этом, думаю, нужно познакомить вас с мэром.
Не увидев взаимосвязи, изумленно вскинула брови, и муж пояснил:
– Не реже, чем раз в десять дней я должен появляться в Хомлене и расписываться в специальной тетради. Будет неловко и странно каждый раз просить вас подождать на улице.
Лишь ответив, что с радостью познакомлюсь с мэром, которому даже нужно представить такую заметную новую горожанку, поняла, о чем на самом деле говорил командир. Он осторожно подобрал слова. Поэтому мысль о том, что на бумагу наложены чары, подтверждающие время и личность ставящего подпись, появилась совсем не первой. Оказывается, мой супруг не просто служит в Рысьей лапе. Он в ссылке, а журнал выполняет роль сурового, неподкупного надзирающего офицера.
– И как надолго ссылка?
– Двадцать пять лет с момента вынесения приговора, – серьезно глядя мне в глаза, ответил муж.
– Хорошо, что здесь вы хевдинг, а не просто военный.
Он чуть просветлел лицом.
– Не думал, что вы знаете тонкости такого обращения.
– Знаете, я не удивлюсь, если в кабинете мэра меня тоже ждет похожая тетрадь. Более того, если ее там нет, думаю, нужно завести.
– Зачем? – он совершенно закономерно удивился. Ведь для него, как и для другого, такая слежка с помощью артефакта была унизительна.
– Для меня переезд сюда тоже ссылка, – я пожала плечами. – Хочется иметь подтверждение тому, что я честно живу там, где предписано. Чтобы потом не пришлось отвечать на надуманные обвинения.
– С этой точки зрения вы правы, – он задумчиво кивнул. – От другой стороны, участвующей в соглашении, всего можно ждать.
Мэр оказался уже пожилым человеком, хорошо за шестьдесят. Судя по тому, как он торопился поскорей покончить с тетрадью и завести разговор о том, как я обживаюсь в крепости, ему роль надзирающего офицера не нравилась. Поэтому мое желание тоже получить такую тетрадь для засвидетельствования пребывания в Хомлене вызвало легкую оторопь.
Как выяснилось, чтобы заказать такой артефакт, нужно было подать прошение в столицу, а уже оттуда тетрадь поехала бы в Астенс на учет к командующему войсками округа, к непосредственному начальнику Фонсо. По зимнему времени требовалось порядка двух месяцев, чтобы получить тетрадь. Но я считала, оно того стоило, поэтому написала заявление.
Из-за всей бумажной волокиты за Тэйкой мы зашли не в три, как договаривались, а на полчаса позже. Девочка топталась в коридоре у игровой комнаты и, едва завидев отца, бегом бросилась к нему обниматься. А вокруг нее и командира вновь появилась отталкивающая меня стена. Отступив на шаг, с удивлением осознала, что барьер и в самом деле обладал не только ограничительными свойствами.
Нужно будет поговорить с Фонсо о том, что у него одаренная дочь. Правда, с беседой лучше повременить. Он хоть и пытается наладить общение мачехи и падчерицы, но я чувствую, как муж напрягается каждый раз, стоит мне самой упомянуть Тэйку. Сегодняшний день вообще первый, когда муж спокойно отреагировал на мой интерес к ребенку и желание сделать подарок.
Тэйка одевалась, отец подал ей кожушок. Она что-то говорила папе, но так тихо, что слышно было только ему. Я всем своим видом показывала нежелание подслушивать и даже завела разговор с Джози, но взгляды на меня девочка все равно бросала недобрые, настороженные. Не переживай, милая, не покушаюсь я на Эстаса Фонсо. Твой он, твой.
В цирк Тэйка хотела. Первое представление давали вчера вечером, едва только шатры развернули. Многие подруги девочки уже там побывали и, как ясно было из громких ответов командира, хвастались, делились впечатлениями. По дороге к рыночной площади, откуда слышался голос зазывалы, нахваливающего жонглеров, силачей и акробатов, Тэйка исхитрилась идти между отцом и Джози, для верности взяв не только отца, но и мою подругу за руку.
Старший Фонсо пару раз оглядывался на меня и выглядел при этом виноватым. То, что узкая улица, ведущая от ратуши к рыночной площади, была короткой, его явно порадовало. При первой же возможности муж извинился и тихо добавил:
– Она привыкнет. Со временем.
Большой круглый шатер из синего сукна с нашитыми желтыми звездами, затхлый запах грязи с кисловатой нотой пролитого пива, гомон внутри, высокие детские голоса, вполне опрятно, но очень пестро одетый человек у откинутого полотнища. Командир заплатил за вход, и мы присоединились к пяти десяткам зрителей. Следом за нами вошла семья с тремя возбужденно галдящими детьми. Пока они решали, где лучше сесть, супруг указал на одну из еще пустующих скамей напротив центральной ширмы и велел Тэйке побыстрей пройти вперед и занять место.
Со скамей, расставленных почти замкнутым кругом, хорошо просматривалась круглая арена, а ведущий в синем камзоле с золотыми звездами умел работать так, чтобы никто из зрителей не считал себя обделенным вниманием.
Фокусника и акробатов сменили жонглеры. Потом танцевали две девушки. На головах они держали высокие вазы и зеркально повторяли движения друг друга. После выступления ученых собачек, Тэйка захотела и себе такую. Каждый выход циркачей в ярких, а порой и странных костюмах, ведущий предварял пафосной и невероятной историей.
– В далеких восточных степях живут колдуны Каганата. Сила их велика! Возможности трудно вообразить! – зычный голос разливался по шатру. – Наш народ издавна воюет с Каганатом, мы знаем, как даже самым искусным нашим магам тяжело противостоять колдунам захватчика! Одного из этих колдунов нам удалось изловить!
По рядам прошел удивленно-опасливый гул. Люди явно встревожились. Даже мне, хоть я и была скептически настроена, стало не по себе.
– Не бойтесь! Вам ничто не угрожает! – подняв руки в успокаивающем жесте, заявил ведущий. – Колдун покорен! И взбрыкнуть не может!
Тем временем из-за ширмы, прикрывающей рабочий выход на арену, двое крепких мужчин вывели одетого только в свободные штаны и рубаху мальчика лет двенадцати, не больше. Типичный для каганатцев разрез глаз, черные прямые волосы, кляп, кожаный ошейник, к которому крепились два длинных шеста. За них, собственно, циркача на сцену и вывели. Одежда очень простая, только, чтобы тело прикрывала, босые ноги, руки связаны.
– Видите? Как я и говорил, заклясть он никого не может! – перекрикивая гомон, ведущий взял у одного из мужчин хлыст. – Зато он может заклясть себя! Сейчас он прямо на ваших глазах превратится в волка!
Волна людского недоверия изменила магический фон, неприятно царапнула мои чувства.
– Да-да, жители Хомлена, вы не ослышались! – продолжал вещать ведущий, расхваливая мальчишку, как и других циркачей.
Их выступления порой казались менее яркими, чем предварявшие речи. Ведущий вообще, на мой вкус, слишком уж много и пафосно разглагольствовал. В конце концов, он обратился к мальчику и велел ему превратиться в волка. Тот не шелохнулся. Ведущий повторил приказ, а потом ударил удерживаемого за ошейник мальчика хлыстом.
Меня захлестнуло чужой болью.
Это не номер. Не костюм. Не легенда.
Этот урод у всех на глазах бил ребенка!
Мальчик упал на четвереньки, перекинулся в волка, но это я уже видела из прохода.
– А теперь обратно! – приказал изверг и снова занес хлыст.
В этот момент я выскочила на арену. Встретилась взглядом с этим ничтожеством и в гробовой тишине предупредила:
– Ударишь – убью.
Он замер, но пришел в себя быстро. Я успела сделать только три шага.
– Мне шалавы не указ! – мерзкая ухмылка, бравада, отвратительное чувство собственного превосходства.
– Штраф сто золотых за оскорбление леди, – голос мужа выделился на фоне возмущенного гула, в котором отчетливо слышались выкрики «Это ж хевдинга жена!». – Ударишь парня – отрублю руку.
Командир нагнал меня, шел со мной вровень.
– В сторону отошел, – приказал он, положив правую ладонь на рукоять меча.
Ведущий решил, что связываться себе дороже. Отпрянул на пару шагов, но хлыст по-прежнему держал занесенным.
– Палки бросили, отступили, – велел муж двум помощникам.
Те переглядывались с хозяином, приказ выполнять не спешили. Командир приобнажил меч, но явная угроза их не напугала. Ведущий начал объяснять что-то про номер, про цирк, про постановку.
– Вранье! – коротко бросила я и зачерпнула силу потоков.
Мир живых утратил часть красок, гнев связывал меня с потоками крепче, чем обычно. Из-за этого я ярче ощущала боль мальчика, негодование мужа, нарастающий страх глядящих на меня циркачей. Волосы начали шевелиться – прихвостни хозяина цирка бросили палки и отскочили от ребенка, вернувшего себе человеческий облик.
Надежда оборотня смешивалась с благоговейным ужасом – мальчик неотрывно смотрел на меня и боялся сияющих неестественной зеленью глаз. Его чувства хлестали по мне, ускоряли и без того сошедшее с ума сердце. На заднем плане смешивались переживания толпы и ранили силой и разнородностью.
