Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)
7
Приютский праздник оставил неприятный осадок и зуд жажды деятельности.
Хмурое серое здание, даже в тот погожий день казавшееся холодным и сырым. По сути, пристройка рядом со зданием монастыря. На благородных дам, решивших помочь приюту, собралась посмотреть немаленькая толпа. Люди стояли за монастырской оградой и глазели, шушукались. Но мне было всё равно.
Грязные худые дети, которыми занимались покалеченный на войне мужчина и три монахини с уставшими лицами, кажущиеся очень старыми. Монастырский детский приют… Три десятка детей. Сироты, подкидыши, беглецы, нашедшие здесь пристанище. И у всех пустота во взглядах, лишенных надежды… Церковь кормила ребят, давала крышу над головой, но, вместо того, чтобы хотя бы научить их читать и считать, внушала, что в таком убогом существовании есть смысл. Горько. Очень горько…
Дары были щедрыми, дамы нарочито вежливыми. Я знала, что они изо всех сил скрывают брезгливость, стараясь ни к чему не прикасаться. Кажется, о реальном состоянии дел благодетельниц никто не предупредил. Мне ведь тоже не сказали, что это детский приют. Монахини благодарили, принимая свертки, мужчина кланялся, перепуганные дети стояли у стены и не представляли, что им делать. А я понимала, что, сколько подарков ни дари, детям так не помочь, нужно было очень многое менять.
Внимание привлекла маленькая девочка с такими же большими карими глазами, как у Арима, как у мамы. Она смотрела на меня, как на ожившую сказку, и пыталась прикрыть рукой пятно на фартуке. Безуспешно, – оно было значительно больше ее ладошки. Я присела, улыбнулась, поманила девочку. Она испугалась, схватилась за руку стоящего рядом, похожего на него мальчика, – наверное, старшего брата, – и, вжав голову в плечи, спряталась у него за спиной. Я посмотрела мальчику в глаза:
– Ты же видишь, она не хочет без тебя подходить.
Он покраснел, закивал и, шаркая слишком большими ботинками, подвел сестру ко мне. Не помню, о чем мы разговаривали. Я что-то спрашивала, рассказывала ничего не значащие глупости, дала обоим по игрушке. Потом, когда эта парочка оттаяла и перестала заикаться на каждом слове, попросила детей показать мне приют изнутри. Другие ребята за это время мелкими шажками подтянулись ко мне поближе. Я оглянулась, сделала знак телохранителю подойти. Заметила благоговейное неверие, с которым смотрели на меня дамы. Они искренне не понимали, как это я решилась прикоснуться с этим невозможно испачканным детям!
– Не меньше сотни пирожков с разными начинками прямо сейчас, – шепнула я на ухо удивленному мужчине. Он кивнул и бросился исполнять.
Дети окружили меня, задавали вопросы, что-то рассказывали, перебивая друг друга. Мы зашли в дом, ребята показывали комнаты, мы вместе рассматривали подаренные вещи. Куда бы я ни посмотрела, везде меня встречал восторженный детский взгляд. Подсолнухи и солнце… Потом слуги принесли горячую ароматную сдобу. Полуголодные дети вначале несмело, потом бодрей брали пирожки. В конце визита детвора смеялась, веселилась. И, казалось, никто не стеснялся удивленных, растерянных дам, сбившихся где-то у входа в тесную пеструю кучку.
Так у меня появилась еще одна забота… Потому что не смогла пройти мимо тех, кому была в силах помочь.
Просмотрела деньги, переводимые из казны на содержание приюта, даже не удивилась тому, что их должно было хватать на большее. Поговорила с настоятельницей монастыря. Провела, так сказать, воспитательную работу, результатом которой стали одна тихо ненавидящая меня женщина и начавшиеся через два дня уроки чтения и счета. Приставила к делу фрейлин. Ту самую баронессу Лирон и еще четырех ее ближайших подруг. Оказывается, если сурово посмотреть на дам и объяснить, что «ужасно грязных» детей можно отмыть, тогда они будут чистыми, у фрейлин просыпается совесть и даже находятся какие-то вполне разумные мысли. Дамы должны были следить за расходом средств, за питанием, за ремонтом помещения, за занятиями. В дальнейшем планировать распределение воспитанников в подмастерья или ученики. Я старалась сделать как можно больше за время, оставшееся до побега. Рассчитывала средства, планировала, обсуждала с дамами текущие проблемы, давала указания. Потратив несколько часов на общение с представителями разных профессий, я заручилась их поддержкой. Мне хотелось верить, что хлебопеки, ювелиры, часовщики, сапожники, переплетчики, портные и прочие соглашались взять на учебу моих подопечных потому, что тоже желали помочь. А не потому, что таким, как я, не отказывают.
Эти три недели, что отчим был во дворце, пронеслись в мгновение ока, а я безумно устала, вымоталась. Как-то вдруг оказалось, что мое присутствие лишь в некоторых случаях желательно, но в большинстве просто необходимо. Я увязла в делах приюта, была на приемах, вечера занимали Дор-Марвэн и братья или же вынужденное общение с придворными на балах. Ночами я пробиралась на кухню и к Ромэру. Весь день был расписан даже не по часам, по минутам. А я скучала по тем дням, когда свободное время вообще было. Случалось, что от навалившихся забот не хватало времени не только поспать, но и даже вздохнуть.
Приютские хлопоты появились, конечно, некстати, но странным образом успокаивали. А поводов переживать было много. Стратег несколько раз заговаривал о моем скором замужестве. Осторожно, но настойчиво. Рекомендовал не затягивать с выбором основных кандидатов в мою свиту. Пытаясь поскорей отделаться от бессмысленного в свете моих планов задания, я отдала Дор-Марвэну бальные книжки с пометками. Сделанные на ходу записи регента позабавили, но приятно удивили. Казалось, он не ожидал от меня такого практичного подхода к вопросу. Отчим обещал записи просмотреть, и предложил выбрать свиту за меня, опираясь на записи. Я боялась переусердствовать с покорностью, а потому довольно твердо заявила, что подбор свиты представляется мне очень важным делом. Не хотелось, чтобы это решали без меня или второпях. Дор-Марвэн согласился и пообещал по возращении из поездки выделить на обсуждение претендентов целый вечер.
Из разговоров с придворными узнала, что регент не спешит отдавать меня замуж за князя и по слухам собирается перенести свадьбу на более поздний срок. Не знаю, чего именно ждал Дор-Марвэн, со мной своими мыслями и расчетами он не делился. Хотя мне было все равно, на июль назначат свадьбу или на август. Принимать участие в церемонии я не собиралась ни в коем случае.
Побег откладывался. Бежать без вольной было глупо, а достать печать за то время, что отчим провел в столице, я не сумела. Из-за этого нервничала ужасно. Ведь прошел уже месяц, половина от намеченного срока. Дор-Марвэн снова уехал… Я воспользовалась его отсутствием, чтобы напомнить окружающим о своих странностях, чтобы не забывали, – принцесса нелюдимая, и это нормально, что она не появляется днями. Особенно, если нет Дор-Марвэна.
Заперлась в башне на целых три дня! Даже не подозревала, что так устала от переживаний, от людей, что так хотела спать…
Впервые за несколько недель могла позволить себе подольше посидеть с Ромэром, поговорить. Спросила его, какое он предпочитает оружие. Он так удивился вопросу, что я сразу поняла, – все еще не верит. Но я не могла его винить. У меня не было времени на разговоры, на убеждение. А все наши ночные встречи больше походили на подкармливание, а не на общение. Я вдруг подумала, что знакома с ним месяц, но ничего не знаю об этом человеке. Только то, что вычитала в документах отчима.
– Меч, кинжалы, лук, – коротко ответил он.
– Одно– или двуручный меч? – уточнила я. Давно уже решила, что оружие возьму у брата. Купить я его сама не могла и думала, что Брэм не обидится. У него одних мечей два десятка. Тем более, я же возьму самый скромный.
– Лучше одноручный и кинжал.
– Хорошо, – легко согласилась я. Вот если бы он щит попросил, это было бы трудней достать. Брат ими не пользовался, а в замковую оружейную я проникнуть не могла. В комнаты брата тоже было опасно лезть, но полегче, чем в кабинет отчима, потому что брат запирал свою оружейную, а не выставлял охрану у дверей.
Ромэра, привыкшего к моим получасовым визитам, удивляло отсутствие спешки.
– Дор-Марвэн уехал, – пояснила я. – Вернется через четыре дня.
– Понятно. Я так и подумал, – кивнул арданг и задумчиво нахмурился. Потом, решившись, продолжил: – Я понимаю, это не мое дело, но каким образом его отсутствие в замке соотносится с продолжительностью Ваших посещений?
– Когда он дома, я чаще всего должна проводить вечера с ним, – не подумав, ответила я.
Пленник странно усмехнулся и, качая головой, сложил руки на груди. Я уже успела заметить, что эта поза выражает абсолют недоверия. И только тогда, глядя на саркастичную усмешку Ромэра, поняла, как он истолковал мои слова. Почувствовала, что загорелись щеки.
– Я не его любовница! – выпалила я.
– Конечно, – кивнул арданг. – Разумеется. Простите, так подумалось…
– Я не его любовница! – повторила я с нажимом. Понятное дело, сама виновата, но эта усмешка раздражала.
– Милая леди, простите, – без тени сожаления сказал пленник. – Иногда в мою голову приходят глупые мысли.
Я вздохнула, борясь со злостью на себя. Вот и пообщались. Дала такой хороший повод, такое добротное основание себе верить! Оставаться в камере больше не было смысла. Я подхватила сумку и светильник.
– До завтра, – коротко попрощалась я.
– Знаете, Вы не должны делать то, что он просит, например, приходить сюда, – в голосе Ромэра почудилась жалость ко мне. Только этого не достает для полного счастья! – Понимаю, он умеет убеждать. Но Вы все равно не должны. Не приходите больше.
– Я не его любовница! – прошипела я. Выдохнула, стараясь совладать с собой. И вполне вежливо повторила: – До завтра.
– Прощайте, – тихо ответил он.
Уже лежа в кровати и ругая себя за сказанную глупость, задалась вопросом, почему я не объяснила, что Дор-Марвэн мой отчим? Хотя потом подумала, что правильно не объяснила. Доверия это мне бы точно не добавило… Лучше пока быть в его глазах уставшей любовницей регента или женщиной, которая не хочет становиться фавориткой, но не знает, как противостоять тирану.
Мое появление на следующую ночь поразило узника. Казалось, он даже на пару мгновений потерял дар речи.
– Скажите, – с отчаянием в голосе начал арданг, забыв про приветствие. – Чего Вы должны от меня добиться, чтобы он оставил Вас в покое?
Я подошла поближе, положила сумку, поставила рядом светильник, наклонилась к пленнику.
– Ромэр, я вчера сказала глупость, из которой Вы сделали закономерный, но, к счастью, неверный вывод. Меня никто не посылал. Я понимаю, Вы поверите мне, только оказавшись на свободе. Не раньше. Я даже не жду иного. Но давайте не будем усложнять жизнь нам обоим?
У него в глазах снова появилось такое же странное выражение, как во время первого разговора.
– Простите, – прошептал он. Как мне показалось, вполне искренне.
– Да я сама виновата.
Инцидент был исчерпан, но я не решилась ни оставаться надолго, ни пытаться заводить разговоры. Ни в ту ночь, ни в последующие.
Я придумала, как мне получить заветную печать на пустой бумаге. Ведь на самом деле, мне нужно было всего две минуты времени, самое большее. Взять печать, стукнуть по чернильной подушечке, потом по листу и вернуть печать на место. Все! Но, сколько я ни пыталась, сделать это ночью не могла. То в кабинете работал отчим, то перед открытой дверью дежурили знакомые болтуны-стражники. А если путь был свободен, то оказывалось, что регент запер печать в столе. Но у меня, наконец, созрел план.
К приезду Дор-Марвэна я приготовила отчиму подарок. Нужно же было хоть изредка платить за знаки внимания, на которые он не скупился. Я отправилась в заветную комнату среди бела дня, сразу после семейного обеда, неся в руках аккуратно упакованную изумительно красивую резную шкатулку. Не обращая внимания на удивленного стражника, прошествовала в пока еще пустой кабинет и поставила подарок на стол. Отчим уже с утра работал, а, отвлекшись на обед, не запер печать. Я быстро поставила темно-красное изображение грифона в круговом вензеле на листок и собралась уходить. Именно в этот момент вошел Дор-Марвэн.
Войди он секундой раньше, увидел бы, как я прячу бумагу с просохшими чернилами в карман. А так я не делала ничего предосудительного. Волнение и смущение тут же объяснились тем, что хотела сделать сюрприз, а не вручать подарок лично. Я же не просто нелюдимая, я еще и стеснительная. Но, надо же, какая незадача, отчим вернулся в кабинет раньше, чем я успела выйти.
Он легко поверил. А все потому, что я не имела привычки врать. Шкатулка ему очень понравилась, он был тронут и рад. Раньше я дарила ему подарки довольно редко, когда мама напоминала. Во время траура мне было не до того, так что моему вниманию Дор-Марвэн обрадовался вдвойне.
Через пару часов я была готова прыгать и петь от счастья, любуясь аккуратно составленной вольной. Теперь осталось только дождаться следующего отъезда отчима, – и можно бежать!
В ту же ночь все чуть не рухнуло. Окрыленная успехом, я расслабилась и едва не поплатилась за беспечность. Всего лишь не прислушалась перед тем как зайти в тюремный коридор. Спасибо, что хоть светильник не зажгла. И то, только потому, что в коридоре это было удобней делать, чем в узком проходе. Я уже нажала на камень, уже стенка чуть отодвинулась, я уже приготовилась нырнуть в коридор, как тут с лязгом повернулся ключ в замке входной двери. Как можно было не услышать стражников? Они же так громко переговаривались! Я тут же скользнула назад в спасительную темноту лаза, но сам ход закрыть не могла! В стене зияла щель… Механизм оставлял проход открытым минуты на две точно…
Я думала, что за эти две минуты сойду с ума, поседею и умру от ужаса. Мне казалось, что охрана непременно заметит щель. Ее невозможно было не заметить. Но стражники болтали о чем-то своем, топчась у дверей, вязкое время тянулось секунда за секундой, наконец, с едва слышным шорохом закрылся ход… Слава тебе, Господи!
Не знаю, как я нашла в себе силы шевелиться, но пошла, держась за стенку, встала напротив камеры. В тусклом свете далекого факела увидела Ромэра. Он сидел в углу на обычном месте в привычной позе. И ждал появления что-то увлеченно обсуждающих стражников. Один из них закрепил на стене новый факел, другой забрал с пола пустые миски и кувшин, заменив их полными. Ни один из охранников даже не посмотрел в сторону пленника, будто его там и не было. Просто сделали свое дело и ушли. Видно, им тоже надоела игрушка отчима.
Я простояла неподвижно очень долго. По тому, как затекли спина и шея, можно было сказать, что больше часа точно. Боялась, что вернутся стражники. Глупый, безосновательный страх, который не могла побороть. Так и стояла, смотрела на Ромэра и не могла пошевелиться. Он поднялся и стал ходить вдоль стены. Цепи кандалов, скользя по протянутой вдоль стены цепи, как-то зловеще позвякивали. Он мерил шагами камеру, шесть шагов туда, шесть обратно, и от него веяло растерянностью и какой-то опустошенностью.
Я собралась с духом и второй раз за ночь открыла ход. Тихо проскользнула в коридор, а потом и в камеру. Ромэр заметил меня и улыбнулся.
– Я думал, Вы придете позже, – начал он, но, заметив мои трясущиеся руки, поспешно спросил: – Что-то случилось?
– Я пришла одновременно со стражниками, – прошептала я. – Чуть не попалась.
Он испугался не на шутку, даже побледнел.
– Не приходите больше. Это очень опасно. Я пойму, если Вы откажетесь от затеи, но если все же решитесь… То приходите только в тот самый день, не раньше.
– А до сегодняшнего дня опасно не было? – спросила я, доставая из сумки свертки с едой и силясь улыбнуться.
Он казался очень виноватым, смутился, но признался:
– До этого момента я был уверен, что Вы с ними заодно. Я не думал, что Вы действительно рискуете.
Эти слова меня нисколько не удивили.
– Почему передумали?
Он понял, что я не рассердилась, и усмехнулся:
– Вы очень убедительно боитесь.
Я только улыбнулась и покачала головой. Какие разные вещи могут заставить человека поверить другому. Пленник, как всегда, с благодарностью принял припасы, но в этот раз осторожно развернул продукты и бережно положил в самый угол. Отдал мне салфетки.
– Нэйла, уходите. Не подвергайте себя лишней опасности из-за меня. Пожалуйста.
Он искренне за меня переживал, даже боялся. А еще заметила, что он первый раз назвал меня по имени. И почему-то именно это окончательно убедило меня в том, что арданг мне поверил.
– Я постараюсь прийти завтра. Может, позже, ближе к утру…
Он отрицательно покачал головой:
– Не нужно, не рискуйте зря. И помните, моя жизнь не стоит Вашей свободы, – Ромэр сжал мою ладонь в своих. – Не приходите больше, прошу.
Спорить я не стала. Смысла в этом не было никакого. Я просто знала, что все равно приду, если у меня будет возможность.
Полторы недели до отъезда отчима…
Последние приготовления, самовнушение, попытки успокоиться. Надо сказать, вполне удачные. Никто ничего не заподозрил, ни отчим, ни брат, ни колдун, пристального внимания которого я особенно боялась. Ромэру о дате ничего не говорила, он и так за меня безумно переживал, упрекал в беспечности, все уговаривал больше не приходить в камеру.
К счастью, на это время был запланирован только один бал и два приема. Большего числа я бы не выдержала. Учитывая все переживания, нервное ожидание того самого момента, когда все решится, вообще удивляюсь, как могла связно разговаривать и даже делать что-то полезное и разумное.
Во второй вечер после возвращения Стратег пригласил меня в свой кабинет. Я много раз бывала в этом кабинете, но лишь второй раз с разрешения его владельца. Какая ирония… Предложив устроиться за небольшим круглым столиком, Дор-Марвэн приступил к отбору основных кандидатов в свиту. К разговору со мной регент подготовился тщательно. Составил список, написал карточки, на которых указал имена, титулы, ключевые моменты биографии и озвученные мне предложения. Понимаю, у каждого своя система организации, но наблюдать за тем, как отчим, словно колоду карт, тасует чужие судьбы, было жутко…
Первыми были названы имена тех, кто предлагал мне свою верность и защиту. Еще тогда, на балах, вспоминая горькую усмешку Ромэра, очутившегося во власти Стратега именно из-за предательства «надежного» соратника, ни одному из тех кавалеров я не поверила. И не удивилась тому, что отчим, вопросительно изогнув бровь и дождавшись моего кивка, отложил эти карточки в сторону, сопроводив репликой: «Ты права. Болтуны не стоят нашего внимания».
Следующими были названы имена людей, предлагавших мне доли в доходах. Именно «дельцы» стали костяком будущей свиты. Дор-Марвэн проследил за тем, чтобы интересы деловых партнеров не пересекались. Тут-то и пригодились карточки, которые отчим раскладывал на столе разными группками, показывая мне, в принципе, взаимозаменяемых людей. Регент хотел, чтобы свита работала на меня, чтобы люди, составляющие мое окружение, ладили между собой. Поэтому долго, очень долго мы перекладывали карточки в разных комбинациях, пока не отобрали восьмерых основных «дельцов» и трех запасных. Остальные карточки отчим аккуратно положил на стопку с «защитниками».
Дополнять эту деловую часть свиты, призванную охранять мои, то есть, по сути, свои торговые интересы, должны были люди, разбирающиеся в подводных течениях муожского двора. Передо мной оказались шесть пар карточек. Пожилые семейные пары. Конечно же, «дельцы» ехали со своими супругами, но только в этой новой категории, названной отчимом «сплетники», у женщин были свои карточки. Как следовало из названия, пары должны были собирать слухи и достоверную информацию, помогать ориентироваться в новой среде. Кроме того, предполагалось, что дамы станут мне в некотором роде дуэньями и советчицами.
– Двух или трех фрейлин тебе придется выбрать. Они важны. Я заметил, что с дамами в возрасте ты почти не общаешься. Но ты приблизила баронессу Лирон и нескольких ее подруг, – задумчиво глядя на подготовленные парные карточки, сказал отчим. – Я считаю, что опытные фрейлины будут на первых порах предпочтительней. Но, если ты хочешь, можно рассмотреть и кандидатуру баронессы. Мне бы хотелось, чтобы тебя окружали не только полезные люди, но и те, с которыми у тебя хорошие отношения.
– Нет, отец, я не возьму с собой баронессу, – твердо ответила я.
Он удивленно посмотрел на меня, приподняв брови:
– Я ошибся в выводах? Мне казалось, вы неплохо ладите.
– Вы не ошиблись. Но она нужна мне здесь.
– Почему? – в глазах регента отражалось искреннее недоумение.
– Приют, отец, – пояснила я очевидное. Неужели он думал, что для меня это забавы? Такое предположение зацепило, но мой голос прозвучал холодно и спокойно. – Она серьезно относится к заданию, я могу на нее положиться.
Он кивнул:
– Понимаю. Не знал, что это для тебя настолько важно, – сделав небольшую паузу, он продолжил: – Что ж, я не буду настаивать на ее кандидатуре, тем более выбирать есть из кого.
С некоторым трудом соотнеся имена предложенных дам с примелькавшимися лицами, я остановилась на трех. Их мужья меня не очень занимали, с ними все равно была почти незнакома. Отчим отложил к «дельцам» еще шесть карточек.
– Вот мы почти и закончили, – улыбнулся Дор-Марвэн, просматривая отобранные карточки, пересчитывая их. – Четырнадцать… Я позволю себе добавить еще одну. Для счастливого числа.
С этими словами он положил передо мной еще одну карточку. «Колин эр Сорэн, виконт, 23 года». Я с удивлением посмотрела на отчима. Это имя мне вообще ни о чем не говорило.
– Кто это?
Регент странно улыбнулся. Он был доволен тем, что предугадал мою реакцию, ситуация его несколько веселила, но в глазах мелькнула горечь.
– Я так и думал, что ты его не замечала. Присмотрись к этому юноше. Прекрасный мечник, хорошо образован, воспитан, умен. Но не это главное. Он давно и безнадежно влюблен в тебя. Слишком робок, чтобы пытаться завоевать твое внимание, но, не раздумывая и секунды, отдаст за тебя жизнь.
– Откуда Вы это знаете? Он Вам сказал? – недоверчиво нахмурившись, спросила я. В романтические бредни не верилось, как и в то, что регент мог поверить таким словам. Но по какой-то причине отчим решил поощрить «влюбленного».
Дор-Марвэн качнул головой, снова улыбнулся той странной улыбкой:
– Нет, он ничего мне не говорил. Я просто вижу.
И отчим переложил карточку с именем виконта в стопку «свита».
Неделя до отъезда отчима…
Я пообщалась с отобранными фрейлинами. Дамы произвели благоприятное впечатление. Они знали, что Дор-Марвэн готовит мне свиту, и правильно поняли приглашение на чашку чая в башне. Первые фрейлины, переступившие порог моих комнат за год с небольшим. Я не была настроена на светские беседы ни о чем. К чести дам, они поняли это мгновенно, так же перейдя на деловой тон. Уже через час я уверилась в правильности выбора. Эти женщины были умны, наблюдательны и осторожны в словах.
Мне поведали много интересного о будущем супруге и его придворных. В частности подтвердили рассказы графини Рувийской о любовных похождениях князя Бойна. Заодно прояснился вопрос с Воларом, оказавшимся внебрачным сыном князя. Первым его бастардом, и, возможно, потому единственным ребенком из восьми, которого князь Бойн официально признал своим сыном. Внутренняя политика, которую последнее время проводил князь, многих не устраивала, многие надеялись на скорое изменение ситуации. По словам дам, очень многие были готовы помочь Бойну стать покойным князем. И тогда на престол взошел бы Волар, казавшийся пока удобной, послушной марионеткой. Интересная картина…
Переглянувшись, фрейлины косвенно подтвердили и наблюдения отчима, касавшиеся Колина эр Сорэна. Странно, похоже, я одна не замечала юношу и его чувства. Одна из дам осторожно сделала пару комплиментов виконту. Но особого интереса этот молодой человек у меня не вызывал, поэтому лестный отзыв я пропустила мимо ушей. Что дам, переведших разговор на ближайший бал, не удивило.
На следующий день фрейлины меня приятно удивили. Ни во время прогулки, ни во время бала они не пытались навязывать мне свое общество.
Четыре дня до отъезда отчима…
Очередной прием, на котором снова присутствовали муожские аристократы, остался в памяти размытым пятном. От мысли о побеге, от взгляда на часы у меня колотилось сердце, дрожь удавалось унять с превеликим трудом. Но я улыбалась и была внешне спокойна. Как всегда.
На следующий день зашла к Брэму в оружейную, служившую в плохую погоду и тренировочным залом. Меч, который собиралась взять, я заприметила давно. Теперь хотела проверить, постоянно ли его место. Чтобы ночью в темноте не терять время на поиски. Еще из коридора услышала, что Брэм тренируется с учителем. Не желая отвлекать, остановилась в дверях, наблюдая за боем. Брат хорошо справлялся, увертываясь от выпадов противника и атакуя. Не раз замечала, что в бою и на лошади Брэм преображается. Перестает казаться подростком, становится молодым королем. Брэм вообще очень походил на отца, и каждый прожитый год подчеркивал это сходство. На соперника брата тоже было приятно посмотреть. Отточенная пластика красивых движений, хорошая фигура, подчеркнутая такой же, как у брата, облегающей защитной черной жилеткой с тонкими металлическими пластинами. Тренеров Брэма, в отличие от других учителей, я не знала, ими занимался отчим. Я не вмешивалась в то, в чем не разбиралась. Вскоре бой закончился. Тренер в вежливом полупоклоне склонился перед братом. Брэм кивнул:
– Благодарю за бой, виконт. Какие будут замечания?
– Нужно будет еще поработать над блоками, Ваше Величество. Вы порой слишком увлекаетесь атакой, пару раз я Вас чуть не достал, – голос и интонации виконта мне понравились. Никакого подобострастия, льстивости. Спокойный деловой разговор человека, знающего свои обязанности.
Тут брат заметил меня. И мгновенно изменился, превратившись из серьезного юного короля в веселого мальчишку.
– Нэйла! Что, обедать пора?
– Да, – улыбаясь, подтвердила я. – Ты прекрасно бился. Я видела, мне очень понравилось.
– Спасибо, – просиял Брэм и, указав на склонившегося передо мной учителя, добавил, чуть поморщившись. – Но виконт прав, я больше люблю атаковать, а не защищаться.
– Уверена, ты в скором времени исправишь этот недостаток, – с любопытством поглядывая на замершего в поклоне виконта, ободрила я. Брат, проследив за моим взглядом, в свойственной ему манере легкого пренебрежения к этикету решил представить мне своего тренера.
– Кстати, Нэйла, не знаю, знакомы вы или нет. Но даже если и знакомы, позволь представить тебе виконта эр Сорэна.
Лишь услышав эти слова, учитель выпрямился и посмотрел на меня. Статный высокий шатен, умные карие глаза, правильные черты красивого лица. Конечно, я прежде видела его при дворе, но, кажется, мы так ни разу и не разговаривали. Как он умудрился в меня влюбиться? Загадка…
– Очень приятно, – вежливо улыбнулась я.
Виконт снова склонился в коротком поклоне:
– Ваше Высочество, я безмерно рад знакомству.
Один день до отъезда отчима…
Я считала минуты… Изо всех сил старалась не выдавать волнение, но руки предательски дрожали, стоило мне глянуть на часы. Пришлось, сославшись на разыгравшуюся головную боль, сбежать в башню. Утешилась тем, что просто напомнила о своей нелюдимости.
