Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)
– Зачем ты вернулась? Ты же понимала, на что себя обрекаешь, чем для тебя это закончится.
Она говорила тихо, но в голосе отчетливо слышался укор. В то же время она не сомневалась в том, что дворец я покинула по собственной воле и по своему желанию вернулась. Удивительно. Кажется, кормилица единственная разгадала великую тайну моего исчезновения. Если, конечно, не считать Франа. Я не хотела спорить с кормилицей, даже предпочла бы намекнуть на ее правоту, но у медальона были свои планы.
– Я очень благодарна отчиму за помощь, за спасение от похитителей, – слова прозвучали так, будто вопрос меня обидел. – Если бы не он, о возвращении домой я не могла бы и мечтать.
К счастью, приложив усилия, мне удалось вставить свою фразу в тираду, продиктованную амулетом:
– Я очень волновалась за брата.
Это признание, давшееся мне с трудом, оказало на кормилицу волшебное действие. Неприкрытый скепсис на ее говорящем лице сменился пониманием и сочувствием.
– Ясно. Ты слышала о покушении на Его Величество. Многие говорят, за этим стоит регент.
– Я никогда в это не поверю, – безапелляционно отрезала я. – И ты не слушай клеветников.
– Если он не собирался убить Его Величество, – гнула свою линию кормилица, – то наверняка подстроил это, чтобы выманить тебя из убежища.
– Прекрати немедленно! – я вскочила и, принуждаемая медальоном, гневно взирала на женщину. – Не потреплю подобных высказываний!
– И добился своего. Ведь ты здесь, – невозмутимо, не обращая на мое негодование внимания, закончился свою мысль кормилица.
– Я последний раз предупреждаю, – мой голос дрожал, позвякивал льдинками возмущения. – Перестань говорить о Его Сиятельстве гадости. Все твои слова о нем – ложь и клевета.
– Пусть так, – тяжело вздохнула кормилица. – Будьте снисходительны к пожилой женщине, переживающей о Вас как о родной дочери. Считайте мои слова заблуждением. Вашему Высочеству известно, как я люблю ошибаться в людях, обнаруживать, что они лучше, чем кажутся. Жаль, что ошибаюсь редко.
Амулет требовал, чтобы я и дальше отчитывала кормилицу, защищала репутацию отчима, требовала, чтобы женщина принесла мне извинения… Словами не сказать, как трудно было сопротивляться чужеродной магии, как сложно было сохранять себя и не выполнять приказы. Я не наговорила кормилице гадостей, не поссорилась и не испортила отношения. Но находиться в северном крыле больше не могла. Не хотела причинять душевную боль ни кормилице, ни себе.
Оставшиеся до семейного ужина часы провела в башне, пытаясь успокоиться, взять себя в руки и собраться с силами перед следующим этапом борьбы с медальоном.
Если бы действительно хотела наладить отношения Брэма и Стратега, то этот вечер стал бы для меня кошмаром. Брэм перед ужином пришел в башню и отвлекал меня разговорами о муожском после так долго, чтобы мы в результате опоздали. Честно говоря, такое поведение брата меня не удивило. Поразила реакция отчима, – он прислал в башню слугу осведомиться о моем здоровье и спросить, ожидать ли меня к ужину. Стратег был заинтересован в этой встрече безмерно. И до того, как я вошла в малую столовую и увидела нервно поглядывающего то на часы, то на двери отчима, думала, что его волнует только политика. Но я ошиблась. Когда он, приветствуя, поцеловал мне руку, эмоциональная связь, поддерживаемая периатом, усилилась, став такой же яркой, как во время допроса Нурканни, я почувствовала облегчение и восстанавливающееся внутреннее спокойствие Дор-Марвэна. Словно он действительно переживал за меня, будто искренне надеялся, что ему удастся вернуть доверие, расположить к себе Брэма. Но мечты регента не осуществились.
Его Величество, не подвластный желаниям отчима, несколько раз подчеркнул, что согласился на семейный ужин исключительно из уважения ко мне и из желания сделать мне приятное. Мятежный пасынок ни разу за вечер не позволил Стратегу пренебречь дворцовым этикетом. Не допустил перехода на «ты» и покровительственного тона, да и беседа больше напоминала дипломатические реверансы с послом враждебного государства, чем разговор некогда близких людей.
– Не забывайтесь, господин регент, – Брэм резко оборвал отчима в первый же раз, когда тот попробовал проигнорировать титул собеседника. – Будьте добры, обращайтесь к Ее Высочеству и ко мне, как подобает. В противном случае я досрочно прерву этот фарс под названием «семейный ужин».
Услышанное Стратегу не понравилось. Он досадливо, даже болезненно, поморщился, не пытаясь, впрочем, скрыть разочарование.
– Разумеется, Ваше Величество, – смиренно ответил отчим. – Я лишь надеялся придать беседе менее официальный характер.
– Совершенно зря, – скривив губы в исключительно вежливой улыбке, сказал Брэм и перевел разговор на другую тему.
Стратег, проглотивший горькую пилюлю, говорил об организации приема в честь моего счастливого возвращения, передал Брэму список приглашенных. Король бегло его просмотрел, дописал несколько имен. Дать пояснения регенту он не посчитал необходимым. Дор-Марвэн, заметно волнуясь, спросил короля, как прошел визит к муожскому послу.
– Ничего неожиданного, – коротко ответил брат.
– Посол наверняка рад возвращению Ее Высочества, – осторожно прощупывая почву, уточнил отчим.
– Разумеется, – невозмутимо отрезая отбивную, согласился Брэм.
– Вы отлично знаете, что меня, как и любого в Шаролезе, интересуют брачный и государственный договор с Муожем, – отчим говорил спокойно, но я чувствовала, что он с трудом сдерживает раздражение. – Смотрю, изъясняться намеками бессмысленно, поэтому спрошу прямо. Состоится ли свадьба и когда?
Брэм долго молчал, прежде чем ответить. С явным удовольствием испытывал терпение Стратега, медленно пережевывая каждый кусок.
– Ее Высочество, – нехотя начал Брэм, – не высказалась категорически против этого союза. Поэтому я пригласил князя Волара в Ольфенбах, чтобы Ее Высочество могла познакомиться с женихом. Посол напишет князю, думаю, вести из Муожа мы получим скоро. Тогда и согласуем дату визита.
– Благодарю за столь подробный ответ, – регент склонил голову в учтивом полупоклоне.
– Вы помните, что наши отношения с Муожем Вас больше не касаются, господин регент? – изогнув губы в вежливой улыбке, спросил Брэм.
– Конечно, но надеялся, Ваше Величество сможет со временем простить мне резкость, допущенную в том злополучном разговоре, – еще раз склонив голову, покаялся Стратег. – Мне до сих пор неловко, что сильное душевное волнение, вызванное исчезновением Ее Высочества и крайней озабоченностью судьбой Вашей сестры, в тот день так сильно повлияло на меня.
– Я понимаю, чем могло быть вызвано столь неподобающее поведение, но решение отстранить Вас от переговоров с Муожем принял не только я, но и весь Совет, – на губы брата скользнула легкая полуулыбка, которую можно было бы принять за сочувственную. Если бы не издевка во взгляде.
С одной стороны мне было приятно упрямство брата, легкость, с которой он указывал Стратегу его место, радовало недоверие, которое испытвал король к регенту. С другой стороны непримиримость брата раздражала Дор-Марвэна уже давно. А теперь, когда устранение основной причины конфликта, то есть прояснение моей судьбы, ничего не изменило, я видела оскал за улыбкой отчима. Конечно, меня это пугало.
Медальон принуждал вмешаться, сгладить ситуацию. Желание отчима вернуть утраченную семью было таким сильным, что отзывалось во мне болью и щемящей горечью. А еще оно поразило меня. Не столько неожиданным акцентом на безразличии Стратега к политике, сколько его абсолютной уверенностью в том, что Дор-Марвэн имел право на нас с Брэмом, на «свою» идеальную семью.
Амулет и отчим приказывали мне вмешаться, укорять Брэма, винить его в расколе. Но я молчала бы, если б не страх за брата.
– Брэм, прошу, не стоит. Не нужно все усложнять, – попросила я, повернувшись к брату и ценой до крови прикушенной щеки останавливая продиктованную амулетом оду во славу Стратега.
Ожидала, что Брэм выкажет раздражение, проявит присущую ему несдержанность и ответит резко, с вызовом. Но брат изменился. За несколько месяцев превратился из задиристого подростка в короля. Да, пока неопытного, пока не умеющего просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед, но Ромэр был прав. С таким королем, вне всяких сомнений, будет интересно вести дела.
Брэм, сосредоточенно и пренебрежительно рассматривающий отчима, повернулся ко мне, ответил на просьбу мягким взглядом и едва заметным кивком:
– Ты же знаешь, я не люблю конфликты. Предпочитаю мирное решение проблем.
Отчим выдохнул, на его лице расцвела радостная улыбка… Улыбка человека счастливого лишь от того, что ему подарили надежду. Вряд ли мне удастся передать словами, как я в этот момент ненавидела Дор-Марвэна.
Брат тоже заметил выражение лица отчима. Приподняв брови, став в этот момент исключительно похожим на отца, бросил на меня удивленный взгляд, чуть повел левым плечом. Я потупилась и не ответила, в который раз борясь с медальоном, снова принуждающим защищать Дор-Марвэна.
Несколько минут мы провели в тишине. Воздух подрагивал от напряжения, я чувствовала растущее беспокойство отчима, видела, как Брэм несколько раз с силой стиснул зубы, – верный признак раздражения. В какой-то момент амулет решил заставить меня следовать своим приказам. Ощущение было такое, словно мельничный жернов, висящий на шее, раскалился добела, прожигал насквозь. Голова раскалывалась, уши заложило, а сопротивляться воле медальона стало невозможно. Проклиная отчима, Нурканни и магию в целом, повторяла навязанные фразы.
– Брэм, я понимаю, что тебе говорили много неприятных, а порой и страшных вещей об отце, но прошу, пожалуйста, доверься сердцу. У нас замечательная семья, прекрасные отношения…
Брат перебил меня. Вежливо, но твердо:
– Я обязательно подумаю над твоими словами. А пока, – он глянул на Стратега, – Вы, господин регент, разве до сих пор не выяснили, кто стоит за похищением Ее Высочества?
– Боюсь, ответ Вам не понравится, Ваше Величество, – сказал отчим, а в его голосе я с удивлением услышала сомнение и нерешительность. Создавалось впечатление, что Дор-Марвэн до сих пор не был уверен в том, кого ему следует обвинить. – Вы приблизили этих людей. Но маркиз Леску и граф Керн не оправдали Вашего доверия.
– Благодарю за сведения, господин регент, – в голосе Брэма отчетливо слышался едва сдерживаемый смех.
Стратег с удивлением глядел на пасынка. Я, вынужденно повторяя недоумение Дор-Марвэн, смотрела на задорно улыбающегося Брэма и отлично понимала, в чем причина веселья. Отчим назвал имена своих главных оппонентов. Совершенно предсказуемо, ожидаемо, а так же в равной степени несвойственно отчиму и глупо. Дор-Марвэн всегда предпочитал многоходовые комбинации, рассматривал разнообразные возможности, взвешивал слова, предугадывал последствия. Прямо обвиняя Леску и Керна, отчим изменял себе. И подобно нерадивому ученику, застигнутому на экзамене врасплох простым вопросом, старался в спешке сочинять достоверный ответ. Я еще утром почувствовала, что Стратег не может решить, кого сделать «главным врагом королевства», но времени на раздумья давалось более чем достаточно. А проявившееся во всей красе бесхитростное отсутствие маломальской интриги настораживало. Брэм был совершенно прав, когда сказал, что Стратег больше не справляется.
– Ну что же, – брат все еще улыбался, вставая из-за стола. – На этом мы закончим ужин.
И Дор-Марвэн меня снова поразил, спросив:
– А как же десерт? – при этом в голосе отчима слышалась растерянность и невысказанная просьба остаться.
В этот момент мне стало за регента стыдно.
– Я уже получил свою порцию положительных эмоций, – чуть свысока ответил король. – Доброй ночи и до встречи на заседании Совета.
Брэм подал мне руку. Подойдя к двери, мельком глянула на отчима. Вид у него был жалкий, словно происходящее не укладывалось в голове регента. Поникшие плечи, вяло лежащие на столе руки, удивленное лицо. Он был потерянным и несчастным, а сохранявшаяся через медальон связь между нами подсказала, что отчим считал себя преданным. И он злился на Нурканни, на Совет, на меня, но больше всего, разумеется, на Брэма. Поэтому я не удивилась, когда в закрывшуюся за нами дверь что-то ударилось и со звоном разлетелось на осколки. Брэм, несомненно, услышавший грохот, даже не остановился.
Уже у самых дверей в мои покои встретили виконта эр Сорэна. Молодой приятный шатен склонился передо мной в приветственном поклоне, придерживая меч, висящий на поясе. Носить оружие во дворце было запрещено, но поведению виконта быстро нашлось объяснение. Как я поняла из последующих разговоров с Брэмом, эр Сорэн возглавил королевскую охрану и, кажется, стал начальником тайной службы, существующей параллельно с «Ястребами». Необходимость создания альтернативы подчиняющимся отчиму ищейкам была очевидна. Замерев в поклоне, эр Сорэн поздравил меня с благополучным возвращением.
– Спасибо, – улыбнулась я, глядя в проницательные карие глаза молодого человека. – Пользуясь случаем, хочу выразить свою признательность за все, что Вы сделали и делаете для Его Величества.
– Я всего лишь выполняю свой долг, – учтиво, но твердо ответил виконт. – Эр Сорэны всегда были преданы Короне.
– И мы с братом благодарны Вам и Вашей семье за верность, – я постаралась одновременно показать расположение, но и, помня слова регента и фрейлин о влюбленности, не давать ложных надежд. Эр Сорэн вновь поклонился и обратился к брату.
– Ваше Величество, мы нигде не можем найти колдуна.
Брэм нахмурился и, жестом остановив виконта, повернулся ко мне:
– Ты не будешь возражать, если мы зайдем.
– Разумеется, нет, – я улыбнулась и, пройдя в галантно распахнутые эр Сорэном двери, отослала служанку, ожидавшую меня в первой комнате.
Когда Винни вышла, виконт продолжил:
– Скорей всего, он действительно уехал. Побывал во дворце прошлой ночью, собрал некоторые вещи и скрылся.
– Куда он отправился? Зачем? С каким поручением отослал его регент? – нетерпеливый Брэм требовал ответов. – Это удалось выяснить?
– К сожалению, нет, – признался виконт.
– Он уехал домой, – вмешалась я, а моя осведомленность вызвала немалое недоумение собеседников. – Слышала их разговор с Его Сиятельством.
– Ваше Высочество, Вы уверены, что Нурканни уехал в Кориней? – уточнил эр Сорэн.
– Совершенно, – уверенно ответила я.
– И оставил друга в… сложной ситуации? – голос виконта прозвучал недоверчиво. – Господину регенту впору посочувствовать. Не повезло ему с друзьями.
– Скажите лучше, в чем ему вообще везет последнее время? – хмыкнул Брэм, подходя к окну и усаживаясь на широкий подоконник.
В отличие от меня виконт не счел вопрос риторическим и ответил:
– У каждого случаются трудные периоды в жизни. Но господин регент старательно создает себе проблемы сам. Вы знаете, что за пару часов до ужина он в присутствии дам накричал на госпожу эр Гарди? За то, что ей не удалось остаться здесь и расположить к себе Ее Высочество.
– Спасибо за сведения, – усмехнулся король. – Это я выпроводил дам, когда их небольшое войско пришло осаждать башню. Не думал, что Стратег так расстроится из-за того, что не смог приставить к сестре своих соглядатаев.
– Он очень огорчился, – улыбнулся виконт. – Значительно сильней, чем я ожидал, когда мне передали Ваш разговор с фрейлинами. Но господин регент не первый раз столь болезненно реагирует на неудачи.
– Размолвка с эр Гарди вышла серьезная? – полюбопытствовал Брэм.
– Да. Очень, – кивнул эр Сорэн. – Они, конечно, многим обязаны Стратегу, но не думаю, что и дальше будут его поддерживать. В конце концов, это не первый случай за последние месяцы, когда регент с ними ссорится. Думаю, после громкого скандала на людях терпение эр Гарди иссякнет.
– Скорей всего, – согласился Брэм. – Если он продолжит ссориться со своими сторонниками, то через месяц-другой останется без поддержки.
Медальон вынудил вмешаться, поддержать Дор-Марвэна. А у меня не достало сил сдержать навязанные слова.
– Уверена, это не случится. Люди понимают, отчим – прекрасный правитель. Мне очень больно и обидно из-за того, что между вами возникло непонимание. И горько осознавать, что я сама стала причиной разлада.
Брат посмотрел на меня с недоумением, но я с ужасом увидела в его взгляде раздражение. К счастью, первым на мои слова ответил виконт и оправдал мои попытки защитить отчима.
– Ваше Высочество, не вините себя. Ваше исчезновение стало лишь толчком, началом изменений. Но они были неизбежны.
Медальон постарался на славу. Тон и слова, продиктованные им, вызвали у эр Сорэна желание меня утешить. Взгляд карих глаз был мягким, сочувственным. И я безмерно благодарна виконту за вмешательство. Думаю, если бы не оно, мы бы с братом поссорились. Под влиянием наставника Брэм смягчился, подавил раздражение. Тогда я снова почувствовала, как изменился и вырос за такое короткое время брат. Нетерпеливость, порой даже ребячество исчезли, уступив место самообладанию и сдержанности, достойным короля. И глядя на виконта, подмечая, какие жесты и выражения Брэм перенял от своего наставника, мне было приятно осознавать, что главным советником брата стал терпеливый и спокойный Колин эр Сорэн.
Поняв, что разговор будет долгим, я предложила гостю присесть, сама заняла кресло у окна рядом с устроившимся на подоконнике братом. Виконт, расположившись в кресле напротив, начал вводить меня в курс дела. Он показал долго нарастающее недовольство знати отчимом. Несколькими емкими фразами обрисовал истинную политическую ситуацию последних лет. Сказал, что с того момента, когда власть сосредоточилась в руках Дор-Марвэна, возник негласный союз его оппонентов. В основном состоящий из людей, недовольных Стратегом еще со времен войн с Ардангом. Эти люди и во времена тех компаний противопоставляли себя регенту и оспаривали его решения. А после смерти мамы ситуация лишь усугубилась.
Поддержка народа и солдат, которой так гордился отчим, тоже оказалась мифом. Да, на грань бедствования Стратег Шаролез не поставил, но введенные дополнительные поборы «на войну», то есть на удерживание Арданга под контролем, конечно же, не вызвали народной радости. Не были поводами для восторгов и наборы новых воинов в регулярную армию. Хоть многие оставались в Арданге воевать с повстанцами, но и дезертиров было достаточно. Больше, чем отчиму хотелось бы. Он пытался сократить число самовольно возвращающихся домой солдат, введя смертную казнь за это преступление. Но Брэм не подписал приказ. Тогда Стратег во время одного из визитов в захваченный Тарлан отдал указания воинам на границе с Ардангом убивать тех солдат, которые будут путешествовать без надлежащих сопроводительных документов. Некоторые слушались, некоторые нет, но количество стычек на границе возросло, а дезертиров меньше не стало.
С экономической точки зрения неспокойная провинция на деле приносила больше убытков, чем прибылей. Выгоду получали только новые владельцы княжеств, притока денег в казну Шаролеза не было. Будь арданги покорны, присоединение новой провинции можно было бы считать успехом. Но на деле завоевание Арданга оказалось неудачей, провалом, разоряющим Шаролез. И недовольство Стратегом, более всех старавшимся удержать свободолюбивую страну в подчинении, было понятно.
Считалось, что Дор-Марвэн выиграл войну. Но на самом деле, победив тогда, он проиграл. Проиграл все, что только мог. Уважение, преданность своих соратников, столь важную для него народную любовь. И семью. Думаю, последнюю потерю он не мог осознать и принять, не мог с ней смириться. Возможно, если бы считала Дор-Марвэна человеком, мне было бы его жаль. Но отчим стал для меня лишь монстром, чудовищем, способным на зверства даже не ради выгоды, а ради своей так называемой любви.
Я ненавидела Дор-Марвэна всем сердцем и совершенно искренне желала ему смерти. Но, к сожалению, не могла этого показать. И была вынуждена предпринять еще одну робкую попытку помочь отчиму, когда виконт закончил рассказ.
– Это все настолько отличается от образа, существующего в моем сердце, что даже не верится.
– Понимаю Ваши чувства, Ваше Высочество, – учтиво ответил эр Сорэн. – Но, к сожалению, идеальный образ замечательного политика, славного военного и прекрасного семьянина не соответствует действительности.
– Он существует только в воображении самого Стратега, – вставил Брэм и перевел разговор на другую тему. – Нэйла, я знаю, ты устала, и время уже позднее. Так что мы оставим тебя, отдыхай. Заседание Совета назначено на завтра, на десять утра. А праздник в честь твоего возвращения начнется в пять.
С этими словами брат соскользнул с подоконника и, сделав знак виконту, направился к двери. Уходя, эр Сорэн пожелал мне доброй ночи и сообщил о дополнительной охране.
– Ваше Высочество, на первом этаже башни отныне будет стража, за окнами так же будут следить, – указав на новый шнурок колокольчика, добавил: – А с его помощью Вы сможете позвать на помощь из любой комнаты Ваших покоев.
Я поблагодарила виконта, обняла на прощание брата и ушла в спальню. Служанка, предположившая, что мои привычки не изменились, принесла чай и вышла. Когда дверь за нею закрылась, я заперлась в спальне. Приготовившись ко сну, задернула шторы, отгородившись от всего мира, вынула из тайника подарок Ромэра и, надев кольцо, забилась под одеяло.
