Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

– Почему ты не хочешь, чтобы о твоем возвращении знали? – строго спросил Ловин.

Арданг помедлил с ответом.

– Мне нужно прочитать пророчество. Мы именно туда едем. Я должен знать, что имею на нее право.

Пришла очередь священнику помолчать.

– Я согласен лишь частично, – почему-то казалось, что Ловин хмурится, с таким нажимом прозвучали его слова. – Пророчество нужно тебе, но не Ардангу. Стране нужна надежда, нужен король. И совершенно неважно, в конце концов, что там написано. Хочешь ты этого или нет, но стране нужен ты.

– Я должен быть уверен, – твердо ответил Ромэр.

– Говорю же, отчасти я согласен с тобой. Отчасти. Ответь, мы поднимем людей?

– Да.

– Хорошо. На это решение могут повлиять древние слова?

– Нет, – голос Ромэра звучал холодно и уверено.

– Тогда почему о твоем возвращении не должны знать? – судя по голосу, Ловин терял терпение. Думаю, они уже обсуждали этот вопрос, пока я готовилась ко сну. «Муж» помолчал, а потом признался.

– Две стороны. Я не знаю, что сказать людям так, чтобы мне поверили.

– О, небо, Ромэр, – с облегчением выдохнул священник. – Это меньшая из проблем. «Сказ о возвращении короля» по большей части сделал это за тебя.

– Это сказка. Кто же поверит в нее? – грустно спросил арданг.

– Все, Ромэр. Все, – серьезно ответил Ловин. – Люди устали. Устали от Шаролеза, от «Воронов», от безысходности, от постоянной нищеты. От того, что еле сводят концы с концами, молятся, чтобы зимой не умереть от голода, – он замолчал, а после с горечью продолжил: – Им нужна надежда, вера в то, что они могут что-то изменить. Люди устали от «Лианды».

– Понимаю, – выдохнул Ромэр.

– Добавив к сказке подробностей, мы расскажем людям правду. И они ее почувствуют. Старинная история стала реальностью. За сказкой стоит настоящий живой человек, способный изменить жизнь Арданга.

– Хотелось бы верить. Но пока неясно, сбылось ли пророчество, – заметил Ромэр.

– Любому понятно, что сбывшийся «Сказ» основан на пророчестве, – возразил Ловин.

– Ну да, – не скрывал скепсиса арданг. – Мы оба знаем, что это не совсем так.

– Это мы знаем, – сделав ударение на «мы», заявил священник. – Потому что мы видели первоисточник. А кому еще он доступен?

Ромэр промолчал.

– Вот именно, – припечатал Ловин.

– Ладно, убедил, – помедлив, ответил «муж». – Тогда вторая сторона. Когда рассказать? Не мог же я, в самом деле, позволить расползтись слухам по Челна. Оларди и Варлина, да и многих наших немедленно повязали бы. Не могу и здесь объявиться в открытую. Подставлю под удар вас всех.

– Тут ты прав. Но на помощь придет пророчество, на помощь придут барды и сказители, – по голосу слышала, что священник улыбается.

– Ловин, я прошу, – начал было Ромэр.

– Ты никогда не ценил легенды, не видел их силы, – мягко пожурил священник, перебивая. – Всегда предпочитал действия словам. Меня удивляет, что тебе так важно пророчество. Но, люди меняются. И ты изменился… Надеюсь, ты расскажешь мне причину.

– Расскажу, – чуть нетерпеливо вклинился Ромэр. – Но не понимаю, как барды могут помочь.

– Благодаря им, ты появишься сразу везде. Будешь нигде, но и повсюду. Песни бардов, слова сказителей разлетятся по стране за пару недель, – усмехнулся Ловин. – Никто не останется равнодушным. Увидишь, народ поднимется как один человек. Увидишь.

– Я знаю, людей будет немало.

– «Немало»… Ромэр, это будет весь Арданг! – с жаром ответил священник.

– Посмотрим, – вздохнул Ромэр. Давно еще заметила, что так он отвечал, если не хотел спорить, но собирался обдумать слова собеседника.

– Посмотрим, – покладисто ответил Ловин, правильно истолковавший ответ «мужа». – Можно задать пару вопросов?

– Конечно, – разрешил Ромэр. Думаю, он, так же как и я, понимал, какие вопросы последуют. И священник не обманул ожиданий.

– Кто она?

– Она спасла меня, – серьезно сказал Ромэр и, усмехнувшись, добавил. – Она – мой ангел. Совсем, как в «Сказе».

– Не иронизируй, – попросил Ловин.

– И в мыслях не было.

– Ей можно доверять?

– Совершенно, – не колеблясь ни секунды, ответил Ромэр.

– Это хорошо, – священник задумался, прежде чем задать следующий вопрос: – Судя по твоему рассказу, из подземелья не было выхода. Стратег хранил все в строжайшей тайне. Как она узнала, как смогла помочь?

– Не сейчас. Твой брат еще не спит. Расскажу во время исповеди. Тогда и решим, что можно будет рассказать славным, что использовать в легенде.

– Как скажешь, – согласился священник. – Только на один вопрос ответь, пожалуйста, сейчас. Что это за идея с маскировкой?

– Все просто. Ищут ее, ищут меня, но не думаю, что ищут супружескую пару. Вот и притворяемся, – небрежно ответил Ромэр.

– Большего между вами точно нет? Или мне скоро придется проводить бракосочетание из-за истекающих месяцев? – Тон священника и его намеки мне совершенно не понравились. Почувствовала, как горят щеки от смущения и возмущения. – Чужачка…

Ловин осекся, а услышав голос Ромэра, поняла, какой у арданга был взгляд.

– Я простил тебе эти вопросы только потому, что ты мой духовник. Любого другого я бы за них уже убил.

Казалось, резкие, полные угрозы слова превращаются в лед прямо в воздухе. Я даже поежилась от холода. Но почувствовала себя отмщенной. Однако Ловин меня удивил. Сдавать позиции так скоро он не собирался, хотя заговорил куда мягче.

– Извини, перегнул палку. Но шаролезка рядом с королем… Народ ненавидит захватчиков. Тебя не поймут.

– Мне не нужно, чтобы меня понимали, – голос Ромэра чуть дрожал от сдерживаемого раздражения. – Мне нужно, чтобы она была в безопасности. Чтобы никто не смел даже подумать гадость об этой девушке. Чтобы эти мысли в народе не возникали. Никогда. Даже сам ее образ должен быть свят и неприкосновенен.

– Это будет трудно сделать, – ответил Ловин.

– Ты же веришь в силу слова, – с ноткой издевки возразил арданг. – И «Сказ о возвращении короля» уже многое сделал за нас и в этом случае.

Священник промолчал. Что ему оставалось, кроме как признать поражение?

– Прости, Ромэр, – прерывая затянувшуюся паузу, заговорил Ловин. – Я тоже бываю нетерпим, хотя, как служитель, не имею права на такое поведение и такие чувства. Извини.

– Я понимаю. Отчасти, – гораздо спокойней ответил арданг. – Одно могу пообещать, после моей исповеди тебе будет очень стыдно за те вопросы и слова.

Ловин не успел ответить, – в коридоре скрипнули половицы, послышались шаги, а через пару мгновений в дверь комнаты Ромэра постучали.

– Заходи, Кавдар, – разрешил арданг.

– Я так и думал, что брат не дает тебе отдыхать, – зашептал хозяин. – Какие планы на завтра?

– Встаем рано, едем дальше, – коротко ответил Ромэр.

– Я поеду с вами, – озвучил свое решение Ловин.

– Не возражаю. Думаю, так будет даже лучше. Расскажешь мне, как где дела, – ответил «муж». – Я в Арданге всего несколько дней. Ничего не знаю. Оларди собирает сведения, но информация лишней не бывает.

– Ладно. Будем ждать вас через три-четыре дня обратно, – шепнул Кавдар.

– Лучше через четыре. Тропа трудная, каменистая. Не хочу торопиться зазря. Поломанные ноги нам ни к чему.

– Это точно, – согласился хозяин. – Значит, через четыре дня. Будет раньше, значит, раньше. У вас все есть в дорогу?

– Да, спасибо, – слышала по голосу, что Ромэр улыбнулся. – Она запасливая. Даже топор с собой взяла.

Арданг не удержался от смешка.

– Знаешь, – изображая обиду, заговорил Ловин, – я надеялся, ты когда-нибудь забудешь ту историю. Нас десять человек тогда, между прочим, было. И никто топор не взял.

– Да-да, я слышал эти оправдания не раз, – веселый голос Ромэра перекрыл тихий смех Кавдара.

– Погоди, насмешник… Случится тебе ляпнуть, век вспоминать буду, – пригрозил, усмехаясь, священник.

– Да, пожалуйста, – легко разрешил Ромэр.

– Ребят, давайте спать ложится, дело к полуночи, – вмешался Кавдар.

– Да, ты прав, мы еще завтра наговоримся, – послышался шорох отодвигаемого от кровати стула.

– Мне словами не сказать, как я рад тебя видеть, – шепнул кто-то из братьев.

– И я счастлив быть здесь, – откликнулся Ромэр.

Судя по звукам, мужчины обнялись. А через пару минут братья вышли из комнатушки и поднялись на второй этаж. Кровать снова скрипнула, в щель под дверью было видно, что Ромэр погасил свет. С другого этажа доносились шорохи, сухое потрескивание половиц, приглушенный невнятный разговор Лиры и Кавдара. Но слов я не различала. Потом наступила тишина… И я задремала.

– Что?! Ромэр, я даже не знаю, как это назвать! – раздался над ухом громкий возглас.

– Ловин, тише, – резко оборвал священника арданг.

– Это … Это кощунство! – бушевал Ловин громким шепотом.

Ромэр усмехнулся:

– Оларди сказал, Стратег безумен.

– Очень может быть! – с жаром согласился священник. По тону понимала, Ловин и дальше бы говорил, но, видимо, Ромэр остановил духовника жестом.

– У нас не так много времени, – заметил «муж». – Давай я по порядку все расскажу, а ты просто послушаешь и постараешься держать себя в руках.

– Ха! Скажешь тоже, «держать себя в руках», – с горечью ответил Ловин. – Я не обещаю, что получится, но постараюсь возмущаться тихо.

– Хоть что-то, – шепнул Ромэр, а я представила, как он улыбается и едва заметно качает головой.

Конечно, я догадывалась, о чем идет речь. Исповедуясь, арданг не мог не упомянуть клеймо. Подслушивать не хотела, а потому, запрятав голову под подушку, постаралась снова заснуть. Удивительно, но получилось.

– Что она им сказала? – разбудил меня громкий вопрос нетерпеливого Ловина. Я даже на кровати подскочила от неожиданности.

– Что у меня есть вольная, подписанная Стратегом.

– Что сделал капитан, когда обман открылся?

– Это не обман. Вольная есть, – с некоторым триумфом ответил арданг.

– Как она ее достала?

– Даже не представляю! Ты знал, что в Шаролезе две государственных печати?

– Нет, – протянул ошарашенный Ловин.

– И я не знал. Она все выяснила, достала бланк, печать. А как она составила документ… Я читал как песню. Прицепиться не к чему! – в тихом голосе Ромэра слышалось восхищение. – Каждое слово выверено. Посмотри, как она защитила бумагу!

– Ты прости меня, – помолчав немного, сказал Ловин. – Ты был прав. Мне очень стыдно за те вопросы.

– Я рад, что ты понял это сейчас. Хоть я еще и не все рассказал, – серьезно ответил «муж».

Я снова запряталась под подушку, надеясь, заснуть. Который раз убедилась в правильности утверждения «усталость – лучшее снотворное».

Правда, спала я в и этот раз недолго, – наступило утро. В дверь постучали, Лира меня окликнула. Успокоив себя тем, что посплю в дороге, встала, оделась и вышла в большую комнату.

22

Сон… Возможно, заговорщикам и повстанцам он не нужен, но мне необходим. Когда меня разбудила Лира, я еле глаза открыла от усталости. Догадывалась, что Ромэр не спал совсем, но могла только позавидовать ему. Мне лучше ночь провести вообще без сна, чем так урывками дремать.

Я смутно помнила завтрак. Вязкое, словно желейное время, проведенное над чашкой чая. Невнятные разговоры за столом, смысл которых не улавливала. Кажется, потом я упаковывала вещи в сумку. Помню, что заснула, сидя на кровати. Проснулась от того, что Ромэр, присев передо мной на корточки, пытался высвободить из моих пальцев шнурки сумки. Вздрогнув, подняла голову, встретилась взглядом с ардангом. «Муж» ласково улыбнулся:

– Я понимаю, что ты устала. Но обещаю, в дороге мы с Ловином не будем мешать тебе спать.

– Ну, вчера вечером вы мне такого не обещали, – буркнула я.

– Прости, – немного смутился Ромэр. – Нам нужно было поговорить. Он не просто друг, он мой духовник.

– Не извиняйся, пожалуйста, я все понимаю, – стараясь встряхнуться и побороть зевоту, ответила я. – Поверь, это не первая бессонная ночь за последние месяцы. Высплюсь в дороге.

Он снова улыбнулся и поцеловал мне руку, смутив меня и вызвав покашливание со стороны двери. Повернув голову, увидела священника. Тот серьезно, даже сурово смотрел на Ромэра, а, встретившись взглядом с ардангом, покачал головой и отошел. «Муж», не глядя на меня, поспешно встал, поднял сумку.

– Он едет с нами? – запоздало спросила я, глядя Ловину вслед.

– Да, – сухо и по-деловому ответил Ромэр. – Он многое может рассказать о делах Арданга.

Прощание с Лирой и Кавдаром было сумбурным и скомканным, потому что проснулись дети. Девочка подняла плач из-за отъезда Ловина. Мальчик, почему-то решивший, что Кавдар тоже едет, просился к нам в телегу. В результате не меньше получаса мы потеряли на то, чтобы успокоить детей… Когда простились со всем семейством, солнце уже давно встало.

Суматоха и утренняя свежесть меня взбодрили. Спать не хотелось совершенно. Я даже настояла на уроке ардангского. Чем вызвала нескрываемую оторопь священника. Ромэру же моя просьба была более чем приятна. Он отослал Ловина спать и, пригласив меня на облучок, начал с повторения пройденного. Думаю, если бы к тому моменту ардангский не знала, с таким учителем выучила бы быстро. Жаль немного, что в то утро обучению мешал Ловин, часто встревавший со своими замечаниями. Спать священник не хотел и искренне верил, что помогает учебе, рассказывая байки и смешные истории.

Часа через два, когда я уже не способна была воспринимать все сведения и правила, потребовала сделать перерыв. Ловин предложил Ромэру лечь отдохнуть, и «муж» с благодарностью согласился. Завернувшись в большое одеяло, арданг зарылся в сено и, судя по изменившемуся дыханию, быстро заснул. Я сидела рядом со священником и лениво рассматривала простирающиеся по обе стороны дороги поля. Пахло нагретой солнцем травой, стрекотали вездесущие кузнечики, высоко в небе вскрикивали ласточки.

– Нэйла, – выдернул меня из дремоты тихий голос Ловина.

Я глянула на священника. Он показался серьезным и хмурым.

– Ромэр рассказал мне вчера, как вы познакомились, как ты помогла ему, – покосившись на моего «супруга», начал священник. – Я, как и любой другой арданг, безмерно благодарен тебе. Наверное, это сложно понять, но ты дала шанс, надежду целому народу, всей стране.

Нужно было вежливо кивнуть и промолчать. Я потом ругала себя за несдержанность. Но в то утро усталость сыграла со мной злую шутку.

– Честно говоря, судьба Ромэра всегда заботила меня гораздо больше будущего расплывчатого Арданга, – призналась я. Согласна, следовало лучше подбирать слова, но была, к сожалению, не в том состоянии.

– Понимаю, – в тихом голосе Ловина сквозили горечь и обида. – Для тебя, молодой шаролезки, Арданг как страна, скорей всего, даже не существует.

После я корила себя за то, что расценила эти слова священника, как упрек, обвинение. За то, что ответила так резко.

– Отчего же. Как раз для меня Арданг всегда был насильственно присоединенной к Шаролезу землей, – сама удивилась, насколько неприязненно прозвучал мой голос. – И ради этого присоединения погибло очень много шаролезских воинов. Об этом как-то забывают.

– Ты оправдываешь захватчиков, – так и не поняла, это был вопрос или утверждение.

– Нет, скорблю по павшим, – отрезала я, смерив Ловина тяжелым взглядом. – С обеих сторон.

Он долго молчал, даже подумала, тема себя исчерпала, и меня оставят в покое. Я злилась на Ловина. Почему он поставил мне в вину то, что судьба одного человека была для меня важней миража? Что пытался доказать и кому? Ведь Ромэр четко дал ему понять, что не потерпит нападок на меня, так зачем было заводить это разговор? Зачем действовать за спиной Ромэра? Чем дольше сохранялось напряженное молчание, тем больше я раздражалась. Будить Ромэра и просить его образумить друга мне не хотелось. Общаться с Ловином – тем более. Пообещала себе, что ни на какую реплику священника отвечать не стану, дождусь, пока проснется арданг. Пусть сам разбирается со своими людьми. Без моего участия. Но когда священник заговорил, я ответила. И была рада нарушить данное себе слово.

– Прости, – в голосе Ловина слышалось неподдельное сожаление. – Мне жаль, что мои слова были восприняты как упрек. Но знай, я не враг тебе и не хотел тебя обидеть.

Священник не смотрел на меня, но чувствовала, он сказал правду, а я ошиблась в суждениях. Мне стало стыдно.

– И ты прости меня. Я была слишком резка, – покаялась я.

Ловин повернулся ко мне, улыбнулся. Удивительно, не только взгляд, но даже черты лица стали мягче.

– Все в порядке, Нэйла, не извиняйся, – он чуть качнул головой. – Понимаю, тебе сейчас нелегко. Я говорил, Ромэр рассказал мне о тебе. И я услышал друга, за его словами увидел тебя, его ангела. Знай, я, как и он, восхищаюсь тобой. Что бы ни происходило, я буду на твоей стороне. Всегда.

Смутилась. Конечно, подобное обещание было мне очень приятно. Но почему-то именно в этот момент поняла, что стану неотъемлемой частью легенды о возвращении Короля. Меня увековечат в эпосе, обо мне будут петь барды, моим именем станет модно называть дочерей. И Ловин постарается сделать так, чтобы роль моя была такой, как описал Ромэр, – безгрешная светлая дева. Не знаю, может, следовало загордиться или хотя бы обрадоваться. Но я испугалась.

– Знаю, ты собираешься уехать из Арданга, – продолжал Ловин, не заметивший моего настроения. – Возможно, ты передумаешь. Если это случится, я буду очень рад. Уверен, Ромэр тоже.

– Я не передумаю, – твердо заверила я.

Он пожал плечами:

– Это твое право. Ромэр сделает все, чтобы защитить тебя, чтобы ты могла жить так, как хочешь. В любом случае. Но если все же надумаешь остаться, многих обрадует такое решение, – Ловин помолчал немного и сменил тему. – Ромэр объяснил, куда везет тебя?

– Нет, – призналась я. – Сказал, ему нужно мое объективное суждение.

Священник усмехнулся, качая головой:

– Наверное, он прав… Иногда очень важен взгляд со стороны.

Мы разговаривали о разных городах, княжествах. Ловин рассказывал об Артоксе, Ноарне, Нирне и больших портовых городах Арданга. Общаться со священником было приятно и легко. В этой непринужденной беседе проявлялась его принадлежность к знати. Как золотое шитье на темной ткани. Мы говорили на чужом для Ловина языке, но даже в этом случае множество емких и ярких оборотов делали рассказы священника образными, живыми. Совсем как у Ромэра. Правда, «муж» значительно лучше владел шаролезом. Темноволосый мужчина с мягким взглядом светло-карих глаз мне нравился. В Ловине чувствовался стержень, твердость, способность принимать решения, меняющие судьбы. Хоть в ночной беседе с Ромэром Ловин и говорил о силе слова, но ощущалось, что и сам он больше человек действия. Все в его облике подтверждало этот вывод. И тонкие губы, изогнутые в полуулыбке, и вертикальная морщинка между бровями. Я понимала, почему Ромэр считал его другом, – такому человеку хотелось доверять. Но не это стало неожиданностью. Удивило, что сан Ловина забывался мгновенно, полностью растворяясь в личности самого мужчины, становясь его неотъемлемой частью.

Многие шаролезские служители, по крайней мере, столичные, казались мне одинаковыми. Они, словно лишившись своей личности, всячески старались подчеркивать принадлежность к церкви. Напоказ выставляли нательные медальоны, в разговорах часто ссылались на Книгу и поучения пророков. Отграничивались от мирских проблем, уходили в монастыри, общались с людьми светскими свысока, будто обладали какими-то особенными качествами или знаниями. Неприятно было наблюдать все это на примере монахинь, опекавших приют. Отчасти из-за такого отношения шаролезских служителей я старалась с ними не общаться. Тем более в набожность и искренность веры этих людей не верилось. Да и должного доверия к столичным служителям не испытывала. Поэтому даже своего духовника у меня не было. Это шепотом порицали, изредка пытались посоветовать мне исповедника, но я всегда отказывалась. Раз за разом отвечая, что у мамы духовника, равно как и потребности в нем, тоже не было.

К полудню добрались до деревеньки с говорящим названием Межа. Она стояла на границе двух княжеств, Аквиль и Тарлан. Мы проехали по пыльным грунтовым улицам, остановились у колодца. Как только телега встала, проснулся Ромэр. Ловин проворно спрыгнул с облучка и пошел набрать воды для Ромашки. Ромэр, выбравшись из телеги, подошел ко мне, чтобы помочь спуститься на землю. Слезать с облучка было очень неудобно, это я выяснила еще в первый день путешествия. Маленькая узкая подножка покачивалась и подозрительно хрустела под ногой, словно намекая на скорую поломку. Упасть оттуда мне совсем не хотелось, поэтому помощь Ромэра, подавшего одну руку, а второй придерживающего меня за талию, я с радостью приняла. Уже оказавшись на земле, заметила, что Ловин хмуро посмотрел на друга и, наливая воду в поилку, неодобрительно покачал головой. Это увидел и Ромэр. Он склонился передо мной в легком поклоне и, поцеловав мне руку, отошел на шаг. Арданг нисколько не смутился. Уже второй раз за день Ловин выказывал недовольство, наблюдая за нашим с Ромэром общением. И это… озадачивало.

Я знала, что ко мне лично священник неприязни не испытывал. Мы мило общались до того. Он, предварительно спросив разрешения арданга, предложил мне перейти на «ты». Поразительно, но, даже после уточнения характера наших с ардангом взаимоотношений, к нам продолжали применять правила общения с женатыми парами. «Муж» разрешение дал, мне тоже было удобней обращаться к Ловину без соблюдения множества условностей. Но не думаю, что он стал бы предлагать такое, зная, что перед ним принцесса. Значит, Ромэр не открыл мою тайну, исповедуясь. И за оберегание моего секрета я была ардангу благодарна.

Этот маленький инцидент у телеги можно было бы оставить вообще без внимания, если бы поведение Ромэра не изменилось. Но он снова стал таким, как в начале нашего пути. Арданг держался подчеркнуто вежливо и отстраненно. Исключительно корректно и по-деловому, словно был на приеме во дворце. Ромэр улыбнулся, поблагодарил, когда я передала ему кусок хлеба с сыром и редис. Но все же четко давал понять, что не хочет со мной общаться. Еще казалось, что арданг зол.

Сидя в тени раскидистого дерева рядом с колодцем, я поглядывала то на «супруга», то на «совершенно случайно» севшего между нами Ловина. Ромэр старательно отводил глаза, а священник напротив, излучал добродушие и развлекал меня разговорами. Но я все же догадалась, в чем дело. Ловин был в чем-то прав, проявив свое неодобрение. Ведь король Арданга показал заботу и дружескую привязанность к… простолюдинке.

Меня сложившаяся ситуация забавляла. С одной стороны понятное стремление Ловина оградить Ромэра от компрометирующей его женщины перекликалось с желанием Летты и Клода. С другой стороны хотелось видеть лицо служителя, когда он узнает личность девушки, которой с такой легкостью предложил перейти на «ты». Была еще и третья сторона. Я жалела, что Ловин поехал с нами. Отчасти поэтому не смогла удержаться и поддразнивала священника, обращаясь к Ромэру с пустяковыми просьбами. Мой «муж», человек воспитанный, не мог отказать даме. А когда Ромэр мне подмигнул, поняла, что он тоже не прочь подразнить Ловина.

После привала меня сморило, вполне закономерно после бессонной ночи. Забравшись с помощью Ромэра в телегу, устроилась в сене, как в гнездышке, и почти сразу задремала. Даже не помню, как мы выехали из деревни. Мужчины сидели на облучке и тихо переговаривались на ардангском. Они старались сдержать данное «супругом» слово и не мешать мне спать, а потому разговаривали почти все время шепотом. Лишь изредка Ловин, когда хотел тоном подчеркнуть отношение к тому или иному событию, говорил чуть громче. Тогда до меня сквозь дремоту доносились обрывки беседы.

– Мы это уже обсуждали, – по голосу Ловина слышала, служитель хмурится.

– Вот именно, – процедил Ромэр.

– То, что ты делаешь, недопустимо, – резко отчитал друга духовник.

– То, что я делаю, тебя не касается, – голос Ромэра звучал раздраженно, даже зло.

– Я не так сказал, – Ловин и не думал отступать, напротив, даже заговорил громче. – Имел в виду…

Но Ромэр не дал ему договорить:

– Мне все равно, что ты имел в виду. Не! Лезь! Предупреждаю последний раз.

Холодные полные угрозы слова. Представив тяжелый взгляд Ромэра, даже поежилась. Не сдержалась и, приоткрыв глаза, посмотрела на мужчин. «Муж», повернувшись к священнику, буравил его взглядом. Ловин тоже был сердит, но ссорится явно не хотел, как и признавать свою неправоту. Рассматривая мужчин, вдруг подумала, что по моему дыханию они поняли, что я проснулась. Вмешиваться я не считала возможным, поэтому только повернулась на другой бок и натянула на плечи одеяло.

Они молчали. Долго. Я даже почти задремала.

– Прости, – пробормотал Ловин. – Конечно, ты вправе поступать так, как считаешь нужным.

Берег речки, вскрики ласточек-береговушек, фырканье довольной лошади. Ромэр сидел рядом на траве и задумчиво смотрел перед собой на камыши. В солнечных лучах ржаные волосы арданга казались золотыми. Он повернулся ко мне, ласково улыбнулся и, не говоря ни слова, взял за руку. Мы некоторое время сидели молча, глядя на речку. Потом Ромэр снова повернулся ко мне и, знакомо приподняв бровь, сказал:

– А… старые добрые методы?

Недоуменно пожав плечами, ответила:

– Не понимаю, о чем ты.

Тут вклинился еще один мужской голос:

– Они до сих пор действенны.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Не сразу сообразила, что Ромэр разговаривал с Ловином, а мне все, кроме голосов, приснилось.

– Приятно слышать, – усмехнулся арданг.

– Ты хорошо придумал тогда. Не могут же «Вороны» хватать всех людей в латаной одежде, – в голосе Ловина слышалась улыбка. – А заметить нарочитость иных латок они не в силах. В конце концов, у стражи есть заботы и посерьезней.

Раньше уверенность Ловина в том, что весть о возвращении короля разлетится по Ардангу за пару недель, меня удивляла. Но, прислушиваясь к разговору, поняла, что священник не преувеличивал. Оказалось, Ловин много путешествовал по стране. В основном по трем соседним княжествам, Тарлан, Аквиль и Берши. Но частенько выбирался и в Ноарн. Этот город, ставший теперь официальной столицей Арданга, издавна был религиозным и культурным центром государства, местом, где князья собирались на Совет. Не удивительно, что именно туда со всей страны стекались новости. Перебродив в Ноарне, они распространялись по Ардангу довольно быстро. С помощью целой сети информаторов – бардов, сказителей и священников. В провинциях знали, кому из странников можно доверять, кто не только рассказывает истории, но говорит правду. Таких людей в народе называли «лоскутники» из-за выделяющихся заплаток на левом рукаве. Когда Ловин упомянул эту деталь, я заметила на рукаве его потертой черной куртки темно-серую прямоугольную заплатку, аккуратно пришитую черной ниткой с парой красных стежков.

Значительно позже, когда познакомилась со многими «лоскутниками», заметила некоторые закономерности. Серый цвет заплаты означал принадлежность к знати, красная нить – к служителям, зеленые нить и лоскут – к военным. Белые заплатки выделяли лекарей, черные – купцов. Реже прочих встречалась синяя ткань. Она говорила, что обладатель такой латки – чиновник, основной поставщик достоверных сведений. Разумеется, подтверждать мои догадки никто не спешил. Конечно, заплатки старались ставить так, чтобы они не казались ярким пятном на фоне одежды. Думаю, никому и в голову не пришло, что я обратила внимание на множество разных по форме и расположению на одежде заплаток у людей, ставших значительной частью окружения Ромэра.

Вечерело и парило. Сидя рядом с «супругом» на облучке, отметила, как изменилась местность. Большие поля сменились довольно крутыми холмами, на склонах ровными рядами росли хмель и виноград. По словам арданга здесь кроме прочих выращивали и лучшие в стране сорта, «Бархат» и «Черная ночь». Мне эти названия ровным счетом ни о чем не сказали, хоть я постаралась не подать виду. Но Ромэр все же заметил.

– Ты не знаешь эти сорта, – констатировал он с улыбкой. Неловко было ужасно, но я вынужденно согласилась.

– Тогда ты, скорей всего, знаешь вина. Хотя, учитывая, что выпивохой тебя назвать сложно, не удивлюсь, если и названия вин тебе неизвестны. «Черный всадник», «Бархат ночи», «Рыцарь», «Ласковая дева», – стал перечислять Ромэр.

– Это делают здесь? – выдохнула я, услышав названия самых дорогих вин Шаролеза.

– Хоть что-то ты знаешь о княжестве Тарлан, – усмехнулся арданг.

– Шутишь? Эти вина – мечта любого коллекционера. Стоят порой баснословные деньги, если удачного года. Торги порой идут не шуточные, а придворные потом хвастают, сколько бутылок и какого сорта им удалось купить, – вспомнились дворяне, их разговоры, но, заметив выражение глаз «мужа», я смутилась и пробормотала: – Извини.

– Не стоит, – он правдоподобно сделал вид, что все в порядке. – Я рад, что вина пользуются таким успехом.

Лошадка тащила поскрипывающую телегу, за спиной похрапывал развалившийся на сене Ловин, разговор сошел на «нет». Ромэр следил за ласточками, летающими низко, почти у самой земли. Я поглядывала на деревеньки, виднеющиеся слева и справа от дороги, на густой с виду лес впереди.

– Будет дождь, – тихо, словно разговаривая сам с собой, сказал Ромэр.

– Надеюсь, он пройдет ночью, – ответила я, проследив взглядом за ласточкой, пронесшейся мимо телеги, а потом над холкой Ромашки.

Эту примету я знала еще с детства, и она никогда не подводила. Но будущий дождь не радовал, – я помнила слова Ромэра о каменистой тропе. «Муж» думал о том же.

– Дождь, когда бы он ни пошел, некстати, – хмуро сказал арданг. – Нам завтра пешком идти. Долго и в гору.

– Ничего, мы справимся, – подбодрила я.

«Муж» посмотрел мне в глаза, ласково улыбнулся. Будто обнял. Не знаю, что он хотел сказать на самом деле, уверена, не то «Конечно», которое я услышала. Но даже от этого слова стало так легко, что я поддалась искушению и придвинулась ближе к Ромэру. Он осторожно обнял меня одной рукой. Я его тоже.

– Нам, «женатым людям», можно, – шепнула я, прислонившись головой к плечу арданга.

– Да, нам можно, – крепче прижав меня к себе, ответил Ромэр.

Ловин проснулся, когда мы доехали до границы леса. Его, как и Ромэра до этого, разбудила остановка. «Муж» как раз решил сделать короткий привал, дать отдохнуть уставшей Ромашке. Я была только рада возможности пройтись. Ромэр снял меня с телеги, подхватив на руки, перенес через глубокую канаву, на дне которой влажно поблескивала черная грязь. Строго говоря, можно было обойти глубокую и длинную рытвину, но «муж» избрал другой вариант. Из любопытства я глянула на Ловина, как он оценит такое неугодное священнику поведение. Но духовник, словно нарочно повернувшись к нам спиной, не обращал на нас внимания и говорил что-то ласковое кобыле.

Мы с ардангом пошли вдоль кромки леса. Вначале идти было приятно, даже несмотря на то, что было душно. Луговая трава под ногами мягко пружинила, стрекотали кузнечики, смешно замолкая, стоило подойти ближе. От деревьев падала густая тень, чем ближе мы подходили к лесу, тем ощутимей веяло прохладой. Ромэр не заводил разговоров, просто шел вперед. Мне даже подумалось, что он избегает Ловина. Россыпь белого и розового клевера и яркой люцерны сменилась другой, высокой травой, доходившей временами почти до колена. Идти было неудобно, длинные травинки оплетали сапоги, какие-то репьи вцеплялись в юбку, но я не жаловалась. Не хотела отвлекать Ромэра от размышлений. Тем более, по лицу арданга видела, что его мысли веселыми не были. Но «муж» сам заметил, что идти стало трудней, повернулся ко мне и предложил руку.