Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

Я улыбнулась и, сказав «Очень приятно», подождала, пока Ромэр переведет.

– Это Нэйла, – «муж» взял меня за руку. – Если коротко, моя спасительница.

Я не успела ни смутиться, ни покраснеть, – меня обняла Летта, а чуть позже, бормоча сбивчивые слова благодарности, и Клод.

Мы расположились в уютной гостиной. Мягкий свет ламп из желтого стекла, камин. У длинной стены низкий диванчик, укрытый пестрым пледом. Массивный деревянный стол, повернутый к окну узкой стороной, накрытый светлой скатертью с коричневым шитьем. Я забралась в уголок, Ромэр сел рядом, а его родственники, не сводящие с племянника глаз, напротив.

Ужин был скромным, но удивительно вкусным. Чечевичную похлебку я пробовала впервые, и мне очень понравилось. Восхитительно нежный пирог с овощами прекрасно оттенял сыр. Даже медовые булочки были необычными, пахли какими-то незнакомыми специями.

Поначалу разговор не ладился. Ни Летта, ни Клод на шаролезе не говорили. Ромэр старательно переводил то на ардангский, то на шаролез все произнесенные за столом реплики. Приблизительно четверть часа. Мне и так было стыдно, что я скрывала свое знание ардангского, а осознав, что лишаю Ромэра возможности свободно общаться с семьей, не выдержала.

– Ромэр, – начала я.

– Сейчас, – хмурился закрывший глаза арданг, вспоминая шаролезкое название какого-то местного овоща. – На языке крутится… Сейчас.

Я положила ладонь ему на запястье и настойчивей позвала снова:

– Ромэр.

Он посмотрел на меня. Теплый, ласковый взгляд серо-голубых глаз. Словно обнял… На душе стало легко и спокойно.

– Что? – прикрыв мою руку ладонью, спросил арданг. Тихий голос, мягкая счастливая улыбка. Казалось бы, ничего такого, ничего особенного. Но это было еще одно мгновение, которое хотелось удержать в сердце…

Я выдохнула, отвела на миг глаза, пытаясь отогнать наваждение.

– Пожалуйста, скажи своим родственникам, что я рада познакомиться с такими замечательными людьми.

Он послушно перевел и вновь вопросительно посмотрел на меня.

– Что я благодарна за радушный прием. Что все изумительно вкусно. И что я очень прошу не обращать на меня внимания. Разговаривайте так, словно меня нет.

– Но, Нэйла, так нельзя, – арданг, до того исправно переводивший мои слова, передавать последние фразы не спешил.

– Ромэр, можно. Я же не обижусь.

– Нэйла, так нельзя, это невежливо, – уговаривал арданг. – Ты ведь не будешь понимать и слова. Тебе, да и нам будет неловко.

– Я неловкости испытывать не буду, и вы не вздумайте смущаться. Пойми и поверь, – убеждала я, замечая настороженные взгляды Летты и Клода. – Мне значительно приятней сидеть, слушать красивую ардангскую речь и радоваться тому, что вы спокойно общаетесь, чем знать, из чего сделан пирог.

Ромэр покачал головой и, глядя на меня с удивлением, сказал:

– Ты не устаешь меня поражать. Но спасибо тебе.

– Да не за что, – снова смутилась я.

Видимо, какое-то из основополагающих правил ардангского этикета я все же нарушила. Потому что Клод и Летта удивились безмерно. Если женщина просто оторопело переводила взгляд с меня на Ромэра и обратно, то Клод дважды переспросил, правильно ли они поняли. Он, глядя мне в глаза, все никак не мог взять в толк, как это я добровольно обрекла себя на непонимание, исключила из светской беседы. Пришлось общаться жестами. Показала, что меня в комнате нет. А Ромэр еще раз перевел мою просьбу и объяснение. Только тогда Клод и Летта более или менее успокоились.

– Необычная просьба, – недоуменно поглядывая в мою сторону, прокомментировала Летта. – Не ожидала.

– Она очень тактична, – пояснил Ромэр. – Понимает, что мы давно не виделись. И считает, что при постороннем человеке не станем обсуждать серьезные темы. Хотя… Учитывая, что мы вместе пережили, чужой мне она давно быть перестала.

– Кто она? – спросил Клод, старательно изображая, что нахваливает еду. – Как ты с ней познакомился? Давно ли?

– Я не преувеличивал, когда назвал ее спасительницей. Но историю знакомства расскажу позже, когда она будет спать. Придется упоминать имена, она поймет, о чем речь.

– Ааа, – протянул Клод. – На простолюдинку непохожа. Кто-то из славных?

Удивительно, не думала, что свои представления о дворянстве арданги переносят и на Шаролез.

– Не совсем, – улыбнулся Ромэр, начиная рассказывать мою придуманную родословную.

В то, что моим отцом мог быть обедневший граф Лонн, Клод поверил с легкостью. Видимо, о вольностях шаролезкого двора Ромэр узнал от дяди. История о том, как меня пытались выдать замуж за пожилого богатого купца, уже похоронившего трех жен, пробудила сочувствие в душе Летты.

– Бедная девочка, – покачала головой женщина. – Всегда говорила, что щедрым выкупом пытаются что-то скрыть. А обедневший отец и позарился. Бедная девочка.

Подумалось, что в последние годы, наверняка, участились случаи, когда девушку из дворянской семьи так покупали дельцы низкого происхождения. Ведь у семьи, разоренной войной, лишенной всех благ и привилегий, просто не было средств. Родственники невесты, да и сама девушка даже могли расценивать такой брак как благо… По взглядам Летты поняла, что она искренне радовалась, что хоть кому-то удалось избежать подобной судьбы.

На этом обсуждение моей личности временно закончилось. Слушая рассказ Клода об их жизни в Челна, пила чай с мятой и рассматривала хозяев. Дядя показался мне в первый момент стариком, но теперь поняла, что ошиблась. Он вполне мог быть ровесником Дор-Марвэна, только из-за седины в светлых волосах и глубоких морщин казался старше. С первого взгляда на Клода Аквильского становилось ясно, что передо мной родственник Ромэра. Изгиб бровей, абрис подбородка, форма губ. Но, несмотря на явное сходство, в Ромэре больше чувствовались черты и стать рода Тарлан. И если Клод смирился со своим положением, то Ромэр излучал мощь и несломленную, не покорившуюся судьбе силу духа.

Летту нельзя было назвать красивой. По крайней мере, не в шаролезком понимании красоты. Скорей тетя была интересной, яркой и, безусловно, запоминающейся. Особенно мне нравилось наблюдать за тем, как серые глаза женщины отражают разные чувства. Мимика у Летты тоже была эмоциональная, и на жесты тетя не скупилась, но с живостью глаз ничто не сравнивалось.

Ромэр рассказывал о нашем путешествии. Почему-то урывками, начав с первого постоялого двора. Потом говорил о Круче, о дороге через Вершинный в Солом, а потом и в Челна. Он ни словом не обмолвился ни о том, что мы представлялись супругами, ни об истории в Вершинном, да и интерес стражников упомянул лишь вскользь. Я слушала через слово, отмечая, что Ромэр очень любил родной язык и радовался возможности говорить на нем. Это было слышно по тому, как низкий, красивый голос спутника едва заметно изменялся, когда Ромэр говорил на ардангском. Появлялись новые нотки, а речь звучала мелодично, как песня. Рассказывать Ромэр умел, и, хоть я знала, что он о многом умолчал, рассказ казался цельным и плавным. А слушать этот голос было одно наслаждение… И тема значения не имела.

Задумавшись о своем, потеряла нить беседы и очень удивилась, когда что-то теплое коснулось щеки. Вдруг обнаружила, что Ромэр укрыл меня пушистой вязаной шалью, что Клод убирает посуду со стола, а Летты в комнате вообще нет.

– Ты засыпаешь, – мягко констатировал Ромэр. – Тетя сейчас приготовит тебе постель.

Я даже ничего не успела сказать. Только собралась рот открыть, но Ромэр, словно прочитал мои мысли и, легко кивнув в сторону кухни, добавил:

– Вода уже греется.

– А ты хорошо меня изучил, – заметила я, борясь с неожиданно сильным желанием обнять Ромэра. Сопротивляться этому порыву стало почти невозможно, когда арданг серьезно, без тени иронии сказал:

– Я очень рад, что у меня была такая возможность.

Конечно, я не ожидала, что у них есть ванна. Но предложенная альтернатива меня вполне устроила. Хоть и удивила порядком. Летта снабдила меня домашней обувью, огромным полотенцем, в которое можно было раза два завернуться, и халатом. А потом отвела в небольшую комнату, выложенную шершавой терракотовой плиткой. Но ни лохани, ни таза, ни кувшина с водой там не наблюдалось. Зато чуть выше уровня глаз на потолке была закреплена воронка с металлическим решетом, как носик лейки садовника. Предлагалось открыть кран и мыться под льющейся струями водой. Такой вот комнатный дождь.

Вода была горячей, мыло – душистым, а ощущение свежести и чистоты – долгожданным. Купание меня так взбодрило, что я, устроившись на узкой кровати в смежной с гостиной комнате, уснуть не могла. Ромэр тихо переговаривался с родственниками, тоже сходил выкупаться, пока Летта устраивала ему постель на диване.

Клод с женой ждали племянника в гостиной, перешептываясь так тихо, что я расслышала только, как Летта плакала, а Клод пытался ее утешить. По тени видела, как вернувшийся Ромэр подошел к занавеске, отделявшей выделенную мне комнатушку от гостиной. Он постоял немного рядом, думаю, прислушивался, пытаясь определить, сплю я уже или нет. Я не шевелилась и, прикрыв глаза, дышала глубоко и ровно, честно пытаясь заснуть. Половицы скрипнули, когда арданг отошел. Слышала, как Ромэр передвинул стул, видимо, сел за стол. Что ж, понимаю, разговор предстоял долгий и серьезный. Мне неловко было подслушивать. Но невольно получилось. Наверное, к лучшему.

За окном светало, начинали петь птицы, когда Ромэр лег отдыхать, а Клод и Летта поднялись на второй этаж в свою спальню. За время многочасовой беседы я неоднократно вспомнила слова отца: «Всегда важно знать, что говорят у тебя за спиной враги и союзники». И если могла поклясться в том, что Ромэр рассказал бы мне многие вещи, догадайся я задать правильные вопросы, то осознание нюансов отношения ко мне Клода и Летты было бесценным.

Ромэр начал рассказывать по порядку, с Артокса. Не с того вечера, когда собравшихся на военный совет князей предал Ир-Карай, а с того дня, когда последний раз виделся с дядей. Меня и раньше удивляло, что Клод не присутствовал на том собрании. Оказалось, он должен был договориться о поставках провианта, а потому находился в совершенно другом месте. Это его и спасло. Узнав о разгроме ардангской армии при Артоксе, он смог затаиться на время, а после вернуться к Летте в Челна.

Зато стало понятно, почему в моем сознании сражение при Артоксе не существовало. И больше не удивлялась тому, что, кажется, граф Керн назвал эту битву бойней. Полностью обезглавленная, лишенная командования ардангская армия не могла выстоять под натиском дисциплинированных шаролезких регулярных войск. Пусть даже уступающих ардангам числом.

Весь стратегический гений Дор-Марвэна заключался в том, что он вовремя нашел предателя. И успел пленить всех князей и молодого короля. А потом устроил битву. Да, это было решающее, судьбоносное сражение, в этом новейшая история не ошибалась. Но не оно принесло Дор-Марвэну победу, а подлость и корысть Ир-Карая, желавшего стать наместником Стратега в Арданге. По сути, королем, подчиненным Дор-Марвэну.

Никогда не понимала, на что надеялся этот человек, заключая договор с отчимом. Неужели действительно считал, что Дор-Марвэн сдержит слово? Наивно думал, что о его причастности никто не догадается? Воистину, честолюбие ослепляет. Дальнейшая судьба Ир-Карая была мне неизвестна, но рассказ Клода не удивил.

– Его нашли мертвым через десять дней после сражения, – тихо сказал Клод.

Повисла напряженная тишина. Я почти видела, как окаменело, скрывая эмоции, лицо Ромэра, как ожесточился его взгляд, как блеснули металлом серо-голубые глаза.

– Жаль. Очень жаль, – спустя некоторое время ответил Ромэр.

Мнимая безжизненность голоса, возможно, могла обмануть кого-нибудь другого. Но не меня. Я уже знала, что холод маски скрывает боль. Сильную боль и горькое разочарование.

– Мне тоже, – шепотом ответил Клод.

– Как? – голос Ромэра прозвучал глухо и требовательно.

– Заколот кинжалом в своей постели. К оружию была прикреплена записка: «Не терплю глупцов и подлецов. Д.-М.».

Арданг выругался сквозь зубы.

– Украл даже это…

Я бы солгала, сказав, что понимала его состояние. Знала, он хотел отомстить и надеялся, ему представится возможность. Но то, что отчим устранил предателя, было так логично и разумно. Мама говорила о подобных личностях: «Предавший раз предаст еще раз. Обманувший в малом обманет в главном». Разумеется, оставлять предателя в живых было просто опасно. Но записку с инициалами я объяснить не могла. Такая бравада была недоступна моему пониманию.

Вообще среди поступков отчима иногда случались странные, выбивающиеся из ряда, не поддающиеся объяснению. Например, эта записка. И все, абсолютно все, что было связано с Ромэром. Даже сам факт замалчивания существования короля Арданга удивлял безмерно. Ведь победа над сильным противником должна была увеличить славу Стратега. Когда Ромэр сказал, что настоящую историю битвы при Артоксе в Шаролезе знают единицы, Клод разозлился, а Летта высказала неожиданно правдоподобное объяснение скрытности Дор-Марвэна. Назвала его завистником и ревнивцем. Если первый эпитет я еще понимала, то второй нуждался в пояснении. К счастью, удивленный Ромэр спросил о том же.

– Ревнует к славе и людской памяти, – пренебрежительно ответила Летта. – Много ли было в истории выбранных королей? А многих ли выбирали в двадцать один год?

– Немногих, – тихо ответил Клод.

Он был прав. История мне всегда нравилась, в детстве я зачитывалась старинными легендами и хрониками. И не удивилась, когда услужливая память вызвала образы двух выборных королей. Двух. За без малого тысячу лет истории шести государств. Ромэр стал третьим и самым молодым из всех. О да, Стратегу было чему завидовать…

Ромэр смутился. Это слышалось по голосу. Захотелось не только представить арданга в этот момент, но и увидеть. Как он глядит исподлобья, словно не верит в искренность слов говорящего, как на щеках появляется едва-едва заметный намек на румянец, как приподнимается неподвластная самообладанию левая бровь. Полувопросительно, полуудивленно. Мне нравилось наблюдать за Ромэром в подобные моменты, – тогда арданг казался мне настоящим и странно близким. И, кажется, похвалы он, так же как и я, не умел принимать. Прислушиваясь к тихому голосу Ромэра, говорившего о сражении при Артоксе, отметила, что и я неплохо изучила своего спутника.

Ромэр продолжил рассказ. Путь из Артокса в Ольфенбах. Убийства воинов, старавшихся отбить командующих и короля… Месяцы в темнице до клеймения, пытки, убийства князей…

Каждое произнесенное слово оставалось в душе ядовитой занозой, отзывалось в сердце болью. Болью Ромэра, что стала моей. Я знала эту историю из документов отчима. И ненавидела его за неоправданную, безумную жестокость. Но в ту ночь, когда бесстрастный голос Ромэра оживил сухие записи, поняла, что ненавидела Дор-Марвэна недостаточно.

О, Ромэр был хорошим рассказчиком, и, лежа в полумраке комнатушки, я сожалела об этом. Ведь его слова отражали именно те эмоции, которые арданг хотел показать. А скупые, но емкие описания жили своей жизнью, полнились красками, запахами, скорбью. Каждое слово врезалось в память. Каждое слово вплеталось в молитву. Странную для принцессы Шаролеза… Я просила небо за Ромэра и за Арданг. И молила о наказании для Дор-Марвэна.

Слушая жуткую нескончаемую сагу о зверствах отчима, о пытках и жестоких убийствах, Летта плакала. Клод проклинал Стратега и призывал Секелая покарать регента. Конечно, о клеймении Ромэр тоже рассказал. Удивительно, я ждала возвращения своего вечного кошмара, но вместо этого вспомнился ночной лес, костер, уютные объятия Ромэра.

Рассказ о клеймении вызвал закономерную бурю и утверждение Клода, что Дор-Марвэн повредился рассудком.

– Ни один человек в здравом уме не способен на такое! – кричал шепотом Клод, расхаживая по комнате. Думала, он сорвется и раскричится в голос. – Как он посмел? Что о себе возомнил, заклеймить дворянина! И не просто дворянина, признанного короля Арданга! Безумец… Безумец!

Ромэр и не пытался успокоить родственников. Просто молчал. Довольно долго. Даже не возражал, когда Летта попросила показать клеймо. Слышала, как она ахнула, как еще раз проклял Стратега Клод. По тени видела, как Летта медленно подняла руку и несмело провела пальцами по буквам, словно только прикосновение к клейму могло превратить для женщины дикую историю в действительность. Летта повисла на шее племянника, все приговаривая сквозь слезы: «Бедный мой мальчик». Ромэр обнимал рыдающую тетю и молчал. Клод, бормоча проклятия в адрес регента, мерил шагами комнату. Летта постепенно успокоилась и выпустила Ромэра из рук, отошла и тяжело села на стул.

– Господи, Ромэр… – вдруг выдохнул Клод. – Что делать, если это увидит стража?

– Ничего, – качнул головой Ромэр, застегивая рубашку и снова садясь к столу.

– Ты не понимаешь! – Клод все-таки заговорил в полный голос. И хоть я знала, что с вольной Ромэру ничто не угрожает, ужас дяди обдал ледяной волной. – Людей с такими отметинами казнят на месте!

– Тише, – видимо, указав на комнатушку, ответил арданг. – Не переживайте и не шумите. Разбудите ее.

– Ромэр, послушай, я многое могу решить. Но не смогу защитить тебя, если об этом узнают!

Судя по голосу, Клод был в отчаянии. Летта опять расплакалась. Ромэр вздохнул и твердо в голос сказал:

– Если говорю, что волноваться не о чем, значит, так и есть. Пожалуйста, успокойтесь и выслушайте меня. Я обо всем скажу по порядку.

Чувствовалось, что Клод хотел возразить, но промолчал и сел рядом с женой. Собравшись с мыслями, арданг продолжил рассказ.

Не ожидала, что Ромэр снова вернется к ночи клеймения, упомянет ангела, явившегося ему. Заливаясь краской смущения, могла только радоваться, что моя реакция не видна. Легенда о незнании ардангского рухнула бы в тот же миг. Потом был рассказ о последних двух месяцах заточения, о моих ночных визитах. Ромэр почти дословно передал наши с ним разговоры, но удивительным образом не придал им эмоциональную окраску. И это мне понравилось. Создавалось впечатление, что арданг сообщает только необходимые сведения, но утаивает от посторонних главное. Наши с ним личные отношения.

– И ты так просто ей поверил? – недоуменно спросил Клод. – Я бы решил, ее подослал Стратег.

– Я очень долго так думал, – по голосу слышала, что Ромэр улыбается.

– И правильно. Девушка, свободно проникающая в тайную тюрьму каждую ночь… Почему поверил? – все еще подозрительно уточнил дядя.

– Причин много, – мягко сказал арданг. – Но главное, я узнал в ней своего ангела.

Это признание заставило Клода и Летту надолго замолчать.

Ромэр вскользь упомянул наше путешествие до Кручи, и подробно рассказал об истории в Вершинном.

– Вольная? – переспросил Клод. Кажется, наличие этого документа его еще больше обеспокоило. – Ты видел эту бумагу?

– Нет, не стал открывать коробочку. Не смог бы потом так же защитить документ, – небрежно пожав плечом, признался арданг.

– Извини, но ты меня удивляешь, – холодно, даже нравоучительно сказал Клод. – Бумагу, от которой зависит твоя жизнь, нужно было внимательно прочитать! Давай сюда, – он требовательно протянул руку.

Ромэр покачал головой.

– Вольная у нее.

– Как? – выдохнула Летта.

– Я попросил Нэйлу хранить бумагу у себя.

Кажется, такое проявление доверия ко мне, лишило Летту и Клода дара речи. По крайней мере, тишина воцарилась надолго. А я, представив себе их удивленные лица, с трудом сдержала смешок.

– И когда она собирается ее тебе отдать? – спросил дядя.

Почему-то решила, что он очень разозлился на Ромэра и на меня. На меня за попытку манипулировать, а на него за глупость.

– Она собиралась отдать мне вольную сразу после той истории, – по тону арданга поняла, что он так же, как и я, расценил слова дяди. – Я не взял.

– Значит, возьмешь с утра! – Клод явно не собирался терпеть возражения.

– Посмотрим.

Тон Ромэра был ровным и спокойным. Никаких эмоций. Но, видимо, по глазам и лицу племянника Клод понял, что напирать не стоит.

– А как она достала вольную? – спросила Летта.

– Я не спрашивал, – признался арданг и уточнил: – Это важно?

– Да нет, – как-то слишком небрежно ответила женщина. – Просто любопытно. Это же не украшения и не цветы, простыми улыбками не обойтись.

Ромэр промолчал, но под влиянием его требовательного, выжидающего взгляда, Летта продолжила:

– У женщины, особенно красивой женщины, редко берут деньги за услуги. Предпочитают другую расплату.

– Не в этом случае, – холодно отрезал Ромэр.

– А ты не знаешь. Ты же ее не спросил, – не отступала Летта.

Какое, оказывается, укоренившееся мнение о том, что для шаролезкой дворянки честь – пустое слово.

Летта вздохнула. А я, увидев, как Ромэр сложил руки на груди, представив себе его тяжелый взгляд, понимала повисшую в комнате долгую напряженную паузу.

– Пойми, Ромэр, – попыталась объяснить Летта. – Мы безмерно благодарны ей. Словами не высказать. Но ты знаешь о ней только то, что она рассказала сама. Конечно, к неглупой, красивой и вежливой девушке, которая так тебе помогла, мы все испытываем самые теплые чувства. Но нам… Нам всем нужно увидеть ее трезвым взглядом.

– Я понимаю, о чем ты, – мягче ответил Ромэр. – Но я знаю, кого вижу. Надеюсь, и вы увидите ее правильно. Разумеется, я не ожидал, что это произойдет мгновенно, мне самому потребовалось много времени, чтобы осознать…

Фраза получилась какая-та незавершенная. И эта недосказанность терзала мое любопытство. К счастью, не только мое. Поняв, что продолжения не будет, Клод осторожно уточнил:

– Чтобы осознать что?

По голосу слышала, Ромэр улыбнулся. Даже не так, грустно и чуть удивленно усмехнулся. Как в те разы, когда мое обычное и естественное поведение казалось ему неожиданным.

– Что она настоящая.

Хм, какой странный эпитет. Видимо, Клод и Летта думали так же, потому что Ромэр продолжил:

– Знаю, доверие – это роскошь. Знаю. И понимаю, что при всех ее заслугах и неоценимой помощи шансов получить ваше заслуженное доверие у шаролезской девушки почти нет. Но если она не заслуживает доверия, то никто его не стоит. Нэйла честная, отзывчивая, добрая. Она справедлива и отважна. Я прежде не встречал таких, – он вдруг усмехнулся и весело добавил: – Хотя, какие мои годы.

– Действительно, – холодно согласилась не разделявшая его мнения Летта. – Какие твои годы…

– Если смотреть твоими глазами, она – совершенство, – тон и легкий вызов в голосе Клода мне не понравились.

Конечно, Ромэр не был объективен, да и не мог быть, а мой получившийся в итоге образ представлялся идеальным. Настолько, что в пору было святой объявлять. И я не осуждала дядю за скептичность. Но покоробило, что Клод и Летта, кажется, вообще отказывали мне в праве иметь положительные качества. По-моему, Ромэр этого не заметил, поскольку все тем же шутливым тоном ответил:

– Нет. Она бывает очень упрямой, своевольной и ужасно несговорчивой.

– Хоть что-то, – хмыкнула Летта.

– Понимаю, что поверить шаролезке – сродни подвигу, – голос арданга прозвучал неожиданно жестко. Как приказ, не подчиниться которому было опасно. – Забудьте о ее происхождении и увидите, наконец, человека. И еще одно. Я привел незнакомку в ваш дом. Без предупреждения и объяснений. Поэтому подыграл сегодня. Но у нас много важных серьезных дел. Не хотелось бы тратить драгоценное время на перевод.

Чудесно! Спектакль для одного зрителя! А я поверила, что в стране, которая вот уже четыре года полностью покорена Стратегом, могут быть люди, не говорящие на шаролезе. Причем не просто люди, а успешно сливающийся с фоном бывший князь! Не ожидала от себя такой наивности… Хотя нужно отдать должное актерам. Сомнение не посетило меня ни на секунду!

– Я извинюсь перед ней завтра, – нехотя пообещал Клод. – За всех нас.

Ох, не забыть с утра сильно удивиться. Хоть бы самой не переиграть…

– Это разумное решение, – тоном строгого учителя, поощрившего ученика, сказал Ромэр. И добавил: – Тем более это не все, что я должен рассказать.

Изумлению моему не было предела, когда Ромэр подробно описал, как выглядел сплетенный мной венок из одуванчиков и кувшинки, как я подарила его ардангу. Летта ахнула, прикрыла рот ладонью. Повисла напряженная пауза, во время которой родственники Ромэра пытались осознать услышанное, а я гадала, в чем, собственно, дело.

– Ты понимаешь, что это значит? – дрожащим неверным голосом спросил Клод. – Это… Ромэр…

– Помнишь его целиком? – необычайно серьезно спросил арданг. – Я помню только эту строчку.

– Мальчик, я боюсь соврать в мелочах и невольно изменить смысл, – едва слышно прошептал Клод. Что же его так поразило?

– А копии у тебя нет? – в тихом голосе Ромэра явно слышалась надежда. Но по тени видела, как Клод покачал головой.

– Нет. Сам понимаешь, тогда многое спасти не удалось.

– Знаешь кого-нибудь поблизости, кто хранил бы у себя подобную книгу? – не сдавался Ромэр.

Снова Клод отрицательно качнул головой.

– Ясно… Придется ехать туда. Сам понимаешь, сидеть сложа руки я не смогу, в любом случае попытаюсь хоть что-то изменить, – в голосе арданга послышалась решимость с долей горечи. – Но… Если это оно, я должен знать.

– Понимаю, – твердо ответил Клод. Видимо, справился с удивлением. Представила, как он посмотрел на племянника, как нахмурился, стиснул зубы. – Мне что делать?

– Во-первых, нужна информация о войсках, страже, чиновниках, – сухо распорядился Ромэр. – Где, сколько, что за личности, откуда. И так по всем городам. Во-вторых, надежные люди. Скольких мы сможем поднять, за какой срок.

– На сбор этих сведений мне потребуется около двух недель времени, – деловым тоном сказал дядя. Ничто в этом ответе меня не удивило. Ни сроки, ни то, что Клод, несомненно, поддерживающий связь со многими представителями дворянства, сможет получить информацию.

– Признаюсь честно. В данный момент у меня нет четкого плана, только наметки. Потому что нет достоверных сведений о состоянии дел в Арданге.

– Теперь эта страна иначе называется, – со вздохом сказала Летта.

– Даже не произноси при мне другое название, – жестко оборвал ее Ромэр. – Оно никогда не отразит действительность.

– Надеюсь, – тихо ответила женщина.

Они помолчали. Клод погасил лампу, в комнатушке стало сумрачно. Но по пересвистам птиц я понимала, что ненадолго.

– Еще нужно как можно больше информации о делах Ольфенбаха.

– Это само собой, – пробормотал Клод.

– Нужно узнать, где Стратег, что делает, держит ли еще Совет под контролем, не начались ли какие волнения среди знати и офицеров, – уточнил Ромэр.

– А могли начаться? – делано безразлично спросил Клод.

– Могли, – таким же тоном ответил арданг. А я прямо увидела, как он небрежно повел плечом.

– Из-за нее? – выдержав небольшую паузу, предположил Клод.

– Из-за меня, – усмехнулся арданг. – Не искать своего врага Стратег не может. Моя свобода – постоянная угроза для него. Даже если он не сообщит о том, кем является беглец, множество неудобных вопросов возникнет. В дополнение к тем, что уже есть.

– Ты о чем? – удивилась Летта.

– О трех смертях в королевской семье. Стратег причастен, я уверен.

Услышав это обвинение, поняла, что Ромэр прав. Отец не участвовал в сражениях лично. У короля, правителя, надежды и стержня государства не было такой необходимости. Как же получилось, что он погиб на войне? Смерь болезненного Лэра могла быть просто совпадением, но теперь я в это не верила. А мама? Молодая здоровая женщина… Никто так и не понял, чем же она болела. Нурканни говорил, что не может помочь. Но теперь следовало спросить: не мог или не хотел. Хотя важней был другой вопрос: а не он ли приложил руку к болезни мамы? От этого предположения пробрало холодом до костей. Сцепив руки и прикусив губу, чтобы не расплакаться, поняла, что догадка верна. Колдун причастен. Но представить, какую выгоду мог получить Нурканни лично, не смогла. Значит, он действовал по просьбе отчима.

А Ромэр между тем продолжал:

– Кроме того недавно было покушение на принцессу. Авторитет регента подорван. И, думаю, поэтому найдется много людей, которые не постесняются задать эти самые неудобные вопросы.

– Хорошо бы… Любая свара в Шаролезе нам только на руку, – задумчиво пробормотал дядя. – Поздно отреагируют в одном случае, неправильно в другом, и робкая надежда станет действительностью.

– Да вознесутся твои слова к небесам, – прошептала Летта. – Только бы сбылось…

– Только бы сбылось, – эхом откликнулись Клод и Ромэр.

Молитвенное молчание длилось недолго.

– Адар, – тихо начал арданг. – Нэйле нужна помощь. Разумеется, это одолжение мне.

– Ромэр, какие разговоры? Конечно, для спасительницы и ангела я сделаю все, что только смогу, – мягко упрекнул племянника Клод. – Что за помощь нужна?

– Она хочет уехать из страны.

– Ты уверен? – усмехнулась Летта.

Ромэр вздохнул и твердо ответил:

– Да. Уверен. Она хотела этого в начале пути и сейчас желает того же. Я спрашивал. Не могу сказать, что согласен с этим решением, но не вправе навязывать ей свое.

– Ты бы хотел, чтобы она осталась? – после небольшой паузы спросила тетя.

Ромэр снова вздохнул и помедлил, прежде чем ответить.

– Мои желания вряд ли кому интересны. Я просто считаю ее отъезд неправильным. Бегством не решить ее проблем. Думаю, вскоре она и сама придет к такому же мнению.

– Знаешь, куда она хочет попасть? Или все равно? – сухим деловым тоном поинтересовался дядя.

– Верей.

– Почему туда?

– Знает верейский, будет легче устроиться, – коротко пояснил арданг. – Нужны надежные люди, способные относиться к ней, по крайней мере, с тем же почтением, что к любой ардангской женщине. Лучше – с большим. Чтобы защищали, оберегали… и, разумеется, не делали непристойных предложений красивой девушке.

Мысленно поблагодарила Ромэра не только за заботу, но и за это уточнение. Потому что представить, как буду тем самым способом расплачиваться за услугу, у меня не получалось категорически.

– Пока на уме два варианта, – тихо говорил арданг. – Дельцы, к которым можно устроить ее счетоводом или секретарем, или семья с детьми, которым нужна гувернантка.

– Смотрю, ты и это обдумал, – живо представила, как Клод задумчиво кивает головой. – Я не знаю, сколько времени потребуется, но постараюсь решить все в кратчайшие сроки. Думаю, лучше морем. По суше сложней, – Путь Ветра охраняется военными с большим тщанием, чем порты.

– Я это подозревал, – ответил Ромэр. – Ничего не имею против морского пути. Главное, чтобы во время дороги и после прибытия в Верей с теми людьми и с самой Нэйлой поддерживалась связь.

– Само собой… Само собой… – откликнулся дядя. – Что будешь делать днем?

Арданг усмехнулся:

– Отдыхать. Путь был долгий, мы оба устали. Нужна передышка, хоть денек. Потом… мне нужно туда попасть, прочитать, убедиться, – он вздохнул. – Конечно, рассуждая логически, можно было бы отказаться от этой поездки… Но я чувствую, что должен побывать там сам. До того, как все начнется.