Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

Должна признать, что Солом мне понравился. Красивый город, шумный и суматошный из-за большого числа приезжего люда. Чем-то он напоминал Кручу. Но особенно Солом понравился мне тем, что мы, наконец, его покинули.

На дороге было многолюдно. Впереди покачивались в пыли и мареве, как на волнах, повозки торговцев. Мы часто объезжали пеших путников, направлявшихся в Арданг или же из него. Мимо нас, окриком заставляя посторониться, промчался, вздымая клубы серой пыли, гонец. Проводив торопящегося всадника взглядом, Ромэр серьезно посмотрел на меня и заговорил:

– Я не думаю, что удастся незамеченными пройти через Путь Ветра. Он наверняка охраняется, а, как мы выяснили сегодня, стража о тебе оповещена. Тебя ищут.

От напоминания о пристальном внимании стражников, о слежке, меня пробрало холодом. Если в Вершинном капитан, не связанный прямым приказом, мог поступать по чести, то в Соломе нас спасло небо. Ужасно неловкую ситуацию, обернувшуюся везением, можно было объяснить лишь божественным вмешательством. Благодаря ему и умению Ромэра перевоплощаться, мы выпутались. Не будь со мной арданга, уже бы давно оказалась снова в Ольфенбахе под заклятием Нурканни. Перед глазами непрошенным возник образ колдуна. Смуглое лицо, сосредоточенный и почему-то триумфальный взгляд темных глаз. Я с трудом подавила дрожь. Конечно, я и прежде боялась. Но воспринимала погоню как данность и верила, что нас не поймают. Даже история в Вершинном меня, как оказалось, не отрезвила. А теперь я вдруг растеряла уверенность.

– Но ты же говорил, они потеряют бдительность, – робко напомнила я, укоряя себя за дрожь в голосе. Которую не удалось полностью скрыть.

– Я надеюсь на это, – кивнул Ромэр. – Но это слабая, призрачная надежда. Скорее попытка выдать желаемое за действительное.

Он нахмурился, отвернулся, надолго замолчал. Его голос прозвучал сухо и как-то обреченно:

– Когда окажемся в Арданге, в Челна, я никому и ни при каких обстоятельствах не скажу, кто ты на самом деле.

– Даже дяде? – недоуменно уточнила я.

– Даже ему, – мрачно подтвердил Ромэр. – Я никогда прежде не обманывал его ни в чем, даже в мелочах. Но твое истинное происхождение открывать нельзя.

– Хорошо, как скажешь, – осторожно согласилась я.

– Признаюсь честно, я сомневался. Думал, что хоть ему-то можно будет довериться… – задумчиво пробормотал спутник. И умолк. Пауза затянулась, и я решилась уточнить:

– Почему передумал?

Арданг вздохнул и ответил не сразу.

– Попросил Его дать мне знак. Помочь принять решение, – медленно, словно нехотя пояснил Ромэр. – И этим знаком стал Защитник… Теперь нам нужно придумать тебе новую легенду. Для дяди и других знакомых, которые могут встретиться нам на пути к любому из портов на западном побережье Арданга.

Он замолчал, бросив хмурый взгляд на двух странствующих монахов. Я тоже промолчала, не желая, чтобы наш разговор кто-нибудь услышал. Ход мыслей Ромэра понятен. Довериться дяде, единственному родному человеку, – это так правильно, так естественно. Я мысленно поблагодарила арданга за небезразличность к моей судьбе и безопасности. Но лучше бы он не говорил мне о своих сомнениях… Стало жутко, липкой волной накатил страх. От чувства, что я собственными руками загнала себя в ловушку, куда худшую, чем жизнь при муожском дворе, перехватило дыхание. Там меня должны были защищать договора, интересы свиты и якобы влюбленный виконт. А здесь… Я давно перестала смотреть на мир с точки зрения детской наивности, а потому прекрасно понимала, что привычки делать такие ценные подарки, как сбежавшая принцесса, судьба не имеет. И соблазн воспользоваться моим уязвимым положением будет у отчаявшихся людей таким сильным, что устоять они вряд ли смогут. Я была почти полностью уверена в том, что Ромэр, благородный рыцарь, считающий себя обязанным мне жизнью, не станет использовать меня с целью получения выкупа или поблажек для своей страны. Почти… Противное, гнетущее, саднящее ядовитое сомнение, появившееся именно после Солома, именно после обещания спутника.… Горькое, но, к прискорбию, честное «почти»…

Я знала Ромэра. Точнее, думала, что знала. А того, что моя тайна может раскрыться, вдруг начала бояться до боли в захолодевшем сердце. Даже на секунду захотелось малодушно попросить спутника повременить с посещением дяди. Но я не могла так поступить с Ромэром. Не могла. Кроме того искренне верила в его благородство, в то, что он сохранит мою тайну не только от врагов, но и от друзей. Словно услышав мои мысли, спутник сказал:

– Я понимаю, что в первую очередь для тебя это может быть опасно, но нам нужно заехать к дяде. Не могу же я просто посадить тебя на корабль и оставить без защиты, без определенности в будущем. А у дяди есть, наверняка остались связи. С его помощью найдутся надежные люди, которым будет с тобой по пути, которые смогут помочь тебе на первых порах.

Я не нашлась с ответом, только кивнула. Не ожидала, что его настолько будет заботить моя судьба. И вряд ли я когда-нибудь смогу высказать те благодарность и облегчение, что испытала, услышав его слова. К счастью, Ромэр не акцентировал внимание на своем беспокойстве о моей судьбе и не ждал моей реплики. А перевел разговор в чуть иное русло. Как мне показалось, даже поспешно.

– Я вот думаю, что сильно менять легенду не стоит. Если, конечно, ты не возражаешь, – покосившись на меня, сказал арданг. Я сделала попытку взять себя в руки и улыбнуться. Была уверена, что получилось правдоподобно, но Ромэр заметил мое волнение и, протянув ладонь, положил ее мне на запястье. Нежно и приятно.

– Мы справимся, – тихо сказал он.

Этот спокойный тон, эта уверенность во взгляде… И «Мы»… Единственное, о чем я пожалела в тот момент, это о невозможности тут же, немедленно обнять Ромэра. Снова почувствовать защищенность, близость его сердца, тяжесть руки на плечах. Закусив губу, кивнула, кляня себя за непокорные моей воле слезы. Поспешно отвернулась, не желая, чтобы он видел мой страх. Увидев мою слабость, он станет меня жалеть. А я могу выдержать многое… Многое, что угодно, но только не жалость!

Он ободряюще сжал мои пальцы и продолжил тем же ровным тоном. Словно не замечал моего состояния. И я, стараясь совладать с собой, была Ромэру благодарна за тактичность.

– Отношение к женщине в моей стране не такое как в Шаролезе. Более почтительное, даже трепетное. Но ты чужачка, более того, шаролезка. Это видно с первого взгляда, это не скроешь. Поэтому я думаю, лучше всего будет и дальше представляться парой. Поэтому платок. Замужние женщины в Арданге носят платки. Чаще всего завязывают на затылке, под узлом из кос.

– Понятно, – успокоившись, как ни в чем не бывало, посмотрела на Ромэра. – С этой частью истории все понятно. А вот как быть дальше?

Он улыбнулся, довольный тем, что я опять способна мыслить трезво.

– По-прежнему склоняюсь к мысли, что выдавать тебя за простолюдинку не стоит даже пытаться. С другой стороны, дядя прекрасно разбирался в генеалогии шаролезкого дворянства. Поэтому лжесемью нужно выбирать крайне осторожно. И вот еще что… – Ромэр замялся. – Я еще не знаю, как говорить о прошедших годах, но должен рассказать о том, что ты для меня сделала.

Я нервно сглотнула:

– Зачем?

Арданг смутился и спросил:

– Если я не могу рассказать всю правду, то хоть большую часть можно не утаивать?

Не знаю, если бы я попросила его солгать дяде, или хотя бы подождать с правдой до того момента, как я окажусь на корабле, может, все было бы иначе. Но тогда, глядя в серо-голубые глаза Ромэра, я только улыбнулась и ответила:

– Конечно.

Он просиял, лицо просветлело, взгляд стал теплым. А «Спасибо», сказанное этим мягким голосом, казалось музыкой. Даже жаль, что разговор на этом не закончился.

– Надеюсь, ты не обидишься и ответишь честно. Но я все же должен спросить, – осторожно начал арданг. Я, склонив голову набок, показала, что слушаю.

– Мне, правда, нужно понять, – словно оправдываясь, начал Ромэр. – Ты же та, кто ты есть. И ты мне сказала, что убежала из-под венца. Но… Тебя с детства готовили к браку по расчету. Всю жизнь. А ты… Ты сбежала…

Я смотрела на арданга в совершенном смущении. Никогда бы не подумала, что он поднимет эту тему. Хотя, почему, собственно, нет? Ему же любопытно…

– Насколько я понимаю, отчиму в голову не приходило, что ты могла бы сбежать?

Я молча кивнула, подтверждая слова спутника. Приободренный этим, он продолжил:

– Так я и думал. Уверен, ты ни разу не показала ему своего истинного отношения… Ты сильная, иногда своевольная, бываешь упрямой. Но у тебя всегда есть объяснение своих поступков. Еще я много раз замечал, что ты не ищешь ссор, не споришь по пустякам. Ты…, – он виновато улыбнулся, будто надеясь так смягчить последующее слово. – Покорна. Даже в мелочах. А здесь… Брак несомненно нужен был Шаролезу. Но ты сбежала. Я должен понять, почему. Даже если предположить, что вначале я мог бы заподозрить тебя в наивности. В слепой вере в то, что союзы на нашем уровне заключаются исключительно по любви, то, узнав тебя лучше, назвать тебя наивной мог бы лишь сумасшедший. Значит, причина в ином. В чем? Чем тебе так не угодил муожский князь?

Я смотрела на Ромэра широко распахнутыми глазами, не находя слов. А спутник выдвигал предположения:

– Недостаточно богат? Недостаточно красив? Недостаточно молод? Князь уступает тебе в родовитости? Предложил слишком бедный выкуп за невесту?

Учитывая, что приданое, хотя бы номинально, должны были давать за мной, последнее предположение показалось таким абсурдным, что я не выдержала и рассмеялась. Ромэр удивленно смотрел на меня, смущенно улыбаясь.

– Все проще, Ромэр, – утерев выступившие слезы, ответила я. – Все проще. Этот брак не был нужен короне.

Сама удивилась тому, что в голосе проявились горечь и жесткость. Спутник по-прежнему смотрел на меня выжидающе.

– Муож хотел союза. Не знаю, что они пообещали отчиму за меня.

Он задумчиво кивнул, осмысливая мои слова.

– Но все же был договор. А ты сбежала…

Я вспомнила портрет обрюзгшего князя, сведения о его бастардах и влиятельных матерях внебрачных детей. И постоянное ощущение гадливости, которое у меня вызывало одно упоминание Муожа.

– Разумеется.

Теперь рассмеялся Ромэр. Тихий мягкий, словно бархатистый смех. Спутник качнул головой, все еще улыбаясь.

– «Разумеется» – это прекрасный ответ. Мне, возможно, было бы достаточно и его пару недель назад. Но теперь, к сожалению или к счастью, мне нужно знать больше. Нэйла, я действительно пытаюсь понять, что происходило в Шаролезе, осознать эту историю с замужеством. Прошу, расскажи, как ты узнала о предстоящей свадьбе, что происходило потом, что представляет собой жених. Пожалуйста.

Мы как раз проехали мимо поста солдат, охранявших границу Арданга. Обратила внимание на то, что въезжающие на земли провинции вояк не интересовали. Их больше занимали те, кто пытался Арданг покинуть. Видимо, из-за надуманных пошлин, которые воины вытряхивали из ардангов. Отъехав подальше от границы, устроили небольшой привал под раскидистым деревом у дороги. Такие вопросы ни Ромэр, ни я не хотели обсуждать, не имея возможности оценить реакцию собеседника.

Мой рассказ о помолвке, о том, что сообщили о ней сразу после окончания траура, Ромэра озадачил. Нахмурившийся спутник не прокомментировал кандидатуру старого мужа вкупе с выводком бастардов, но я видела удивление, даже оторопь в глазах Ромэра. А когда упомянула яд и предательство Беллы, спутник в полголоса выругался по-ардангски, чем изумил меня до крайности.

– Да, теперь понимаю, – кивнул Ромэр. – Побег был твоим единственным выходом.

Он надолго задумался, а, заговорив, ронял слова медленно, осторожно. Удивительно, как он изменился. Только что передо мной был сдержанный в проявлении своих чувств, но все же живой человек, а через несколько минут я разговариваю с дельцом-политиком.

– Конечно, я могу ошибаться, – о, эта холодная вежливость в голосе. Словно я опять оказалась на заседании Совета в окружении двух десятков прагматичных аристократов. – Однако у меня возникло ощущение, что тебя хотели поскорей выслать из столицы. Стратегу нужно было от тебя избавиться.

– Чем же я могла ему мешать? Он о моем истинном отношении к себе не догадывался, – спросила я.

– Я не говорю, что прав, – спокойно, но холодно ответил Ромэр. – Но ситуацию вижу так. Принц мал, до совершеннолетия еще пять лет. Стратег имеет реальную власть, пока остается регентом. Даже став первым советником короля, он большую часть влияния потеряет. Но это в будущем. Сейчас же он, в конечном итоге, принцу никто. А совершеннолетняя принцесса, старшая сестра молодого короля, вполне может потребовать для себя статус регента. И Совету будет сложно, очень сложно найти предлог, чтобы отказать в удовлетворении просьбы дочери покойных короля и королевы.

Вот это видение… Ромэр был совершенно прав. А я, наивная, с этой точки зрения свое положение не рассматривала. Спутник продолжал:

– Для Стратега все сложилось как нельзя лучше. Скорбящая по матери принцесса пропустила момент и, достигнув совершеннолетия, не сделала попыток стать регентом при брате. Не успела покуситься на власть отчима. Но в его глазах, она все равно является угрозой.

Пытаясь справиться с потрясением, я пробормотала:

– Конечно, ведь даже предположить, что вся эта борьба за власть мне и даром не нужна, он не мог.

Ромэр повел плечом, усмехнулся:

– Я не поверю, что в Совете не было ни одного человека, не восхищавшегося Дор-Марвэном. Наверняка, они думали о способах подвинуть Стратега. И возможность сделать регентом тебя они, безусловно, видели. Но, прежде чем они успели развернуться, прозорливый Стратег убрал опасную для него фигуру с поля.

– Но мне не нужна была власть. Я не претендовала ни на что, – выдохнула я.

– Но могла, – резонно возразил Ромэр. – А мы говорим о Стратеге. Для него власть – это все. И за нее он будет бороться до конца. Поэтому решил, девушку нужно срочно убрать из страны. Как ты сама понимаешь, вариантов избавиться от принцессы не так много. Объявить сумасшедшей, убить, выдать замуж. С помешательством трудно, – знающие девушку дворяне не поймут, будут возмущаться. Убить – это всегда крайняя мера. И опасная для Стратега, если учитывать две смерти в королевской семье за последние восемь лет.

– Три, – поправила я.

– Извини? – нахмурился собеседник.

А я, пытаясь не дать горечи проявиться в голосе, холодным деловым тоном уточнила:

– Три смерти. Отец, Лэр, младший брат, и мама.

Ромэр с сочувствием посмотрел на меня, вздохнул. По взгляду видела, он хотел что-то сказать, что-то отличное от того «Сожалею», которое получилось в итоге. Я кивнула, а арданг продолжил разбор ситуации.

– Твоя смерть могла бы подорвать авторитет Стратега, вызвать бурю ненужных и неудобных вопросов. Поэтому оставалось лишь замужество, которое к тому же можно обратить на пользу государству. И кандидатура мужа была в тот момент Стратегу не так важна. Думаю, он для того и сообщил тебе о помолвке заранее, чтобы отвлечь, не дать даже возможности задуматься о перехвате у него власти.

Да, чем дольше слушала Ромэра, тем больше убеждалась в том, что арданг умел мыслить не только, как военный, но и как искушенный политик. И я знала, Ромэр был прав. Уже догадываясь, каким будет ответ на этот вопрос, все же спросила:

– Почему же он тогда пытался отсрочить свадьбу, если она была так необходима?

– Князь его не устраивал. Стратег прекрасно понимал, что молодая жена не сможет в должной мере влиять на Бойна. Да и предполагаемый оставшийся срок правления князя невелик. А после тебе дорога либо в могилу, либо в монастырь. А это, – Ромэр чуть улыбнулся: – нецелесообразное расходование ресурсов. Думаю, Стратег хотел подсуетиться и поменять Бойна на Волара еще до свадьбы, потому и тянул.

– Правдоподобно, – в который раз согласилась я, отмечая, что в этом вопросе наши с Ромэром мысли совпадали. – А история с ядом?

– Это просто предположение, – арданг обезоруживающе развел руками. – Доказать и обосновать фактами я его, разумеется, не могу. Если ты узнала о помолвке в тот вечер, не значит, что о ней не знали другие. В частности слуги. Они обычно первыми узнают все новости. И я подозреваю, что Беллу подкупили муожцы. Их не устраивал ни Бойн, ни упрочение его положения благодаря союзу с Шаролезом. Сомневаюсь в том, что покушение подстроил Дор-Марвэн. Потому что, как я уже говорил, Стратега твоя смерть поставит в неловкое положение. Правда, твое исчезновение вредит ему не меньше. Именно поэтому боюсь, стража не потеряет бдительности. Ему нужно вернуть тебя в Ольфенбах любой ценой. Доказать тем самым, что это не он устранил конкурента, а тебя похитили, выкрали, дабы бросить тень на Стратега же.

– Логично, – кивнула я. – Думаю, ты во многом прав. И жалею о том, что прежде у меня не было советника, способного так четко и ясно объяснить политическую ситуацию.

Арданг улыбнулся, польщенный комплиментом, легко поклонился.

– Но что же мне делать дальше?

– Вести себя естественно, не привлекать внимание, придерживаться легенды. И придумать тебе новую биографию, – подбодрил Ромэр.

– Разумно, – согласилась я. – Знаешь, по поводу родословной… Муож навел меня на интересную мысль. Выдавать себя за простолюдинку не выйдет, за дочь любого из знатного семейств – тоже. Но я вполне могу быть признанной незаконнорожденной дочерью кого-нибудь из вельмож. Так получается приближенная ко двору особа, получившая хорошее воспитание, но обладающая совершенно неизвестной твоему дяде фамилией.

Ромэр просиял.

– Прекрасная идея! Ты умница, Нэйла. Никогда не устану поражаться твоей изобретательности.

Я знала, что он говорит искренне, а потому смутилась, почувствовала, как краснею. Наверное, когда-нибудь научусь принимать сделанные от чистого сердца комплименты. Наверное, когда-нибудь смогу, не отводя в смущении взгляд, смотреть в теплые, улыбчивые и такие родные глаза Ромэра.

18

Арданг… Несколько верст от границы с Шаролезом, а какое разительное отличие. Бедные селения, нищие подворья. Тут не было разнообразия домашней птицы, редко можно было увидеть корову, не то что лошадей или ослов. Даже обветшалые дома казались хмурыми и неприветливыми. Ромэр не ошибся, сказав, что я буду выделяться на фоне местных женщин. Они были преимущественно русоволосые, с крупными чертами, с серыми или голубыми глазами. И моя каштановая коса, которую мне не удалось полностью скрыть платком, привлекала внимания не меньше, чем наши отличающиеся от традиционных для Арданга костюмы.

За нами наблюдали пристально. Я чувствовала на себе чужие взгляды, полные если не злобы, то неприязни точно. Но стоило кому-то из людей перевести взгляд с моего шаролезкого лица на Ромэра, типичного арданга, как отношение менялось. Глаза людей теплели, на губах появлялась едва заметная улыбка облегчения. Рядом с Ромэром я, чужеродное существо, тоже становилась «своей».

В деревнях не останавливались. Ромэр сказал, что до Челна от границы недалеко. Арданг был прав, но до города мы добрались лишь в сумерках. Чудом успели до закрытия ворот. Стражник, по виду шаролезец, окинул Ромэра хмурым, злым взглядом и заявил, что мы опоздали. Вечер, солнце село, в Челна больше никого не пускают. Не знаю, что меня тогда больше разозлило. То, что нас отказывались пускать, хотя ворота были еще открыты, то, что страж был из Шаролеза, или то, что мужлан не потрудился выучить ардангский. Я была уверена, он отказался пускать нас, чтобы показать местным, кто на самом деле хозяин в провинции. По тому, как Ромэр сжал мою руку, поняла, он расценил слова и тон стражника точно так же. Но все же арданг попробовал уговорить стражника. Тот, с глумливой ухмылкой глядя на собеседника, вынужденного унижаться перед ним, позвякивал ключами от приоткрытых ворот. И мы трое знали, что стражник через пару минут просто шагнет за ворота и запрет перед нами створки до утра. И никакие дипломатические ухищрения Ромэра не помогут.

– Добрый человек, – обратилась я к стражнику, подпуская в голос жалостливые нотки. О, небо, надеюсь, мне не часто придется унижаться… – Пожалуйста, пропустите нас, сделайте одолжение.

Стражник впервые с начала разговора посмотрел на меня. Подняв фонарь, осветил мое лицо. Я прищурилась от яркого света и прижалась к плечу Ромэра.

– И что землячка делает в Лианде? – удивленно спросил стражник.

– Счастливо живет с любимым мужем, – кокетливо улыбнувшись, ответила я.

– С лиандцем-то? – хохотнул стражник. – Чудеса, да и только.

Снова глянув на Ромэра, качнул головой:

– Повезло ж тебе, если б не жонка, не пустил бы. Но мы, шаролезцы, своих не бросаем, – и добавил с пренебрежением, даже уничижительно. – Не то что вы…

«Муж» чуть сильней сжал мою ладонь в своей, я почувствовала, как в нем закипает гнев. Но внешне арданг был спокоен, даже благожелателен. Он прекрасно владел собой, научился за столько времени. От воспоминания о тюрьме, от взгляда на освещенное колеблющимся светом фонаря лицо Ромэра стало жутко. Сколько же таких и худших оскорблений стерпел этот гордый человек? Я даже не удивилась, когда арданг вежливо кивнул и, пожелав разочарованному шаролезцу доброй ночи, провел меня сквозь ворота в город.

Пустынные узкие темные улочки, стук копыт по брусчатке, запахи готовящейся еды, доносящиеся из распахнутых окон, обрывки тихих разговоров. Мы шли, все еще держась за руки. Ромэр молчал, думая о своем, не обращал на меня внимания. Я не отвлекала, пыталась запомнить дорогу. Но вскоре оставила это занятие, потеряв счет улочкам и аркам. И как Ромэр все еще помнил, куда идти? Ведь последний раз он был здесь так давно…

Мы шли долго, не меньше получаса. Мне казалось, что с минуты на минуту упремся в крепостную стену на противоположной стороне города. Ромэр остановился и окинул взглядом два дома с очень похожими в темноте фасадами.

– При свете дня они разные, – словно извиняясь, через пару минут пробормотал он. Прежде, чем я успела что-либо ответить, потянул меня к левому дому.

Калитка пронзительно и жалобно скрипнула, пропуская нас. Я заметила, что в освещенной комнате колыхнулась тень. Подумала, калитку не смазывали нарочно.

Остановившись у самого крыльца, Ромэр передал мне поводья, едва слышным шепотом велел ждать. А сам поднялся по трем ступенькам, подошел к двери и постучал. Тук-тук… Тук-тук. Не знаю, почему я так разволновалась, но на эти удары эхом откликнулось сердце, заколотившееся неистово, словно желало выпрыгнуть из груди. Пытаясь подавить вдруг появившуюся дрожь, прислушивалась к звукам за дверью. В свете, пробивающемся из окна, мне было хорошо видно лицо Ромэра. Напряжение, ожидание и надежда.

– Кто здесь? – послышался из-за двери тихий мужской голос. Заметила, как Ромэр выдохнул, а на лице отразилось облегчение.

– Дядя, я вернулся, – тихо ответил Ромэр на ардангском.

Сколько смысла было вложено в эти три слова, сколько чувства… Горло перехватило, дышать стало трудно, в глазах защипало. Я, закусив губу, чтобы не расплакаться, смотрела на Ромэра, замершего перед дверью.

Долго, очень долго ничего не происходило. Потом дверь бесшумно приоткрылась. Ровно настолько, чтобы золотой свет из коридора выхватил из темноты счастливо улыбающегося Ромэра. Несколько нескончаемых мгновений мужчины смотрели друг на друга, потом дверь распахнулась настежь. И высокий старик, вышагнув за порог, заключил Ромэра в объятия.

– Заходи, заходи, – вскоре засуетился старик, одной рукой цепляясь за племянника, а другой приглашая его зайти в дом.

– Я не один, – улыбнулся Ромэр, указывая в мою сторону.

– Простите, я Вас не заметил! – всматриваясь в темноту двора, дрожащим от волнения голосом покаялся старик. – Бросьте Вы лошадей и идите к нам!

Он призывно махнул рукой. Я, не отпуская поводья, поднялась на одну ступеньку.

– Дядя, моя спутница не говорит по-ардангски, – шепнул на родном языке Ромэр.

– Об этом я догадаться не мог, простите, – попытался извиниться передо мной Клод, все еще не переходя на шаролез. А потом с жутким акцентом, таким, что я едва поняла слова, произнесенные на родном языке, сказал: – Добро пожаловать.

– Спасибо, – медленно, осторожно, словно боясь сделать ошибку в недавно выученном слове, ответила я по-ардангски. Не люблю врать, просто ненавижу. Но интуиция протестовала, кричала, запрещая мне показывать знание этого языка.

Дядя Ромэра обрадовался этому слову и, спустившись вместе с «мужем», поклонился мне. Ромэр, оказавшись рядом со мной, пояснил:

– Шаролеза моего дяди едва хватает на приветствия. Я буду переводить.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Я помню, куда можно поставить коней, – снова обратился к дяде Ромэр. – Ты заходи в дом. Мы сейчас придем. Через кухонную дверь.

Старик кивнул, опять обнял племянника и вернулся в дом, закрыв за собой дверь. Во дворе сразу стало темно, но я заметила, как Ромэр поднял лицо к звездам, и почти услышала, как он вознес хвалу небесам. А потом он обнял меня. Так нежно, так ласково. Его руки естественно и приятно скользнули мне на талию, когда он привлек меня к себе. Я обняла его в ответ, спрятав лицо на груди Ромэра. Он прижался щекой к моей голове. Не знаю, сколько мы так стояли… Жаль, что не вечность…

– Спасибо тебе, – прошептал Ромэр. – Спасибо.

Перехватив поводья и по-прежнему обнимая меня одной рукой, Ромэр направился к небольшому сарайчику в глубине двора. Немного повозившись, зажег светильник.

– Да, коням здесь будет тесно, но не одиноко, – кивнув на двух невозмутимо рассматривающих нас коз, прокомментировал арданг.

Он подхватил ведро и ушел куда-то за водой. К его возвращению я успела снять с коней упряжь и даже начала расседлывать гнедого.

– Вот неугомонная, – осуждающе, но вместе с тем виновато покачал головой Ромэр. – А просто подождать ты не могла?

– Время же было… – удивленно пожала плечами я.

Арданг вздохнул и оттеснил меня к выходу, сам занялся животными. Я присела на скамейку для дойки и следила за спутником. Он расседлывал коней, складывал у порога сумки с вещами.

– Не обижайся на меня, пожалуйста, – вдруг попросил Ромэр.

– За что? – искренне удивилась я.

– Я не позволил тебе уйти вместе с дядей. Знаю, ты устала. Но вы не понимаете друг друга, – принялся оправдываться Ромэр. – И, пожертвовав соблюдением правил этикета, я хотел избежать неловкости.

– Боже мой, – рассмеялась я. – Нашел повод для огорчений.

– Так ты не сердишься? – переспросил он.

– Нет, конечно, – заверила я. – Но раз мы заговорили об этикете… Может, есть что-нибудь такое, что мне делать запрещено?

Ромэр неопределенно пожал плечами и задорно усмехнулся.

– Да нет. Но, признаться, я удивлен. После того, что мы пережили. После того, как ты нарушила чуть ли не все возможные запреты, я слышу от тебя такой вопрос.

– Не так много правил я и нарушила, – знаю, слабая попытка защититься от подтрунивания. Я поспешно перевела разговор на другую тему. – А как мне обращаться к твоему дяде? И как он будет называть меня на людях? Нельзя же по имени…

Полагала, «муж» задумается. Ведь я отлично знала, что в ардангском три возможных обращения к старшему мужчине и еще два отдельных обращения к дяде. У Клода со мной тоже должны были возникнуть трудности. Мне на ум сразу пришли четыре наиболее вероятных варианта. Да, арданги – очень вежливый народ. Но с другой стороны, если в обращениях, как говорила кормилица «черт ногу сломит, а простому смертному без рюмки бузинной настойки не разобраться», то с дворянскими семьями и титулами проблем не возникало. Все благородные семейства смело можно было разделить на две большие группы: князья и «славные». Правда, сам факт деления давал еще два возможных обращения к Клоду и три ко мне. Учитывая существующее многообразие, я думала, что отвлекла Ромэра надолго. И безмерно удивилась, когда, не колеблясь и секунды, «муж» ответил:

– Называй его «адар». Это «дядя» по-ардангски.

– «Адар», – стараясь не выдать изумление, повторила я.

Именно так назвал Клода Ромэр. Самое теплое и ласковое обращение к любимому дяде из всех возможных. Но я и подумать не могла, что мне будет предложено использовать это исключительно семейное обращение. Тем более, точно знала, этикет этого не требовал.

– Правильно, – улыбнулся Ромэр. – Думаю, после того, как я расскажу, что ты для меня сделала, он будет называть тебя «лайли». Это значит «племянница».

Еще одно теплое семейное обращение, которому я почти не удивилась. Не знаю, откуда во мне вдруг взялось это нахальное кокетство, но именно оно заставило хитро прищуриться и спросить:

– А как ты, милый, будешь меня называть по-ардангски?

Ромэр, казалось, смутился, но ответил мягко и серьезно:

– Ты поймешь.

Хорошо, что в сарае было сумрачно, а я сидела далеко от светильника. Надеюсь, Ромэр не заметил, как я покраснела.

На небольшой кухне было светло и тепло. В печке грелся ужин, миниатюрная женщина лет пятидесяти вымешивала на столе тесто. Рядом с ней нарезал ломтиками сыр Клод, мгновенно оставивший свое занятие, когда Ромэр распахнул передо мной дверь, пропуская вперед. Я зашла и, не зная, как себя дальше вести, в нерешительности остановилась почти у самого порога. Ромэр запер дверь, положил у порога сумки и встал рядом со мной. Клод, в два шага преодолев расстояние до племянника, снова заключил Ромэра в объятия. Мужчины надолго замерли, обнявшись, а женщина смотрела на них и, не таясь, вытирала тыльной стороной кисти слезы.

– Господи, Ромэр… – отстраняясь и заглядывая в лицо племяннику, прошептал Клод. – Мы же тебя похоронили… Где же ты был все это время?

– Я все расскажу, дядя, – пообещал Ромэр.

– Мальчик, дай я тебя обниму, – чуть отодвинув Клода в сторону, срывающимся голосом пробормотала женщина и расплакалась на груди у арданга.

– Мне словами не сказать, как я счастлив быть здесь, – прижимая к себе женщину, пробормотал Ромэр.

Я стояла в сторонке и, потупив глаза, делала вид, что ни слова не понимаю. Смотреть на воссоединившееся семейство было неловко. Отчасти потому, что считала себя виноватой в том, что случилось с Ардангом, с Ромэром, с этими людьми. Отчасти потому, что мы не собирались надолго задерживаться в этом доме, а, значит, семье снова предстояла разлука. Отчасти потому, что считала, в моем присутствии они стесняются показать все свои чувства. А еще, на мгновение позволив себе вспомнить Брэма, Арима и кормилицу, я затосковала по родным. Но печальная ирония заключалась в том, что мне нужно было надеяться на то, что встреча с близкими никогда больше не состоится.

Минут через десять, когда первое потрясение стало блекнуть, обо мне вспомнили.

– Нэйла, – обратился ко мне Ромэр. Я подняла голову, встретилась глазами с ардангом. – Нэйла, это моя тетя, Летта, и мой дядя, Клод.