Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)

– Извини, я задумался, – тон Ромэра был виноватым.

– Все хорошо, – поспешила заверить я. – Мне тоже лучше думается во время прогулки.

– Помню, ты говорила, – улыбнулся арданг. Кивнув в сторону телеги, сказал: – Давай вернемся, перекусим.

На обратном пути остановились у двух упавших друг на друга деревьев, – Ромэр заприметил там землянику. Отпустив мою руку, он перешагнул через поваленное дерево и, присев на корточки, сорвал несколько ягод. Они не были такими крупными, как специально выращенные, но привлекательно алели на раскрытой ладони Ромэра. Никогда прежде я не пробовала настоящую лесную землянику. Непередаваемый аромат ягод смешивался с запахом нагретой солнцем листвы, стрекотом неугомонных кузнечиков, криками птиц. И, глядя в серо-голубые глаза Ромэра, наслаждаясь его ласковой улыбкой, вкусом круглой ягодки, я надеялась, что память навсегда сохранит эти минуты.

Набрав земляники в носовые платки, мы вернулись к Ловину и Ромашке. Пока нас не было, предоставленная самой себе кобыла прошла ближе к лесу и увлеклась ощипыванием цветочков клевера. Завидев нас, лошадь заинтересованно глянула в нашу сторону и пошевелила губами. Видимо, тоже не отказалась бы от ягод. Передав свой узелок ардангу, достала из сумки меньший котелок и протянула посуду Ромэру. «Муж», по очереди опуская узелки в котелок, ссыпал нашу добычу. Отставив котелок на облучок, я взяла несколько ягодок и угостила Ромашку. Она благодарно фыркала, щекоча ладонь бархатистыми подвижными губами. Я видела, что священник хотел что-то сказать Ромэру, по крайне мере очень решительно направился к ардангу. Но «муж» остановил его одним движением брови. Ловин замер, так и не сделав последний шаг. И, посмотрев в глаза Ромэру, склонил голову. Перед своим королем. Если бы сама не видела разыгравшуюся у телеги немую сцену, если бы раньше не слышала жесткий ответ Ромэра на слова духовника, хоть и не совсем поняла причину отповеди, никогда бы не заподозрила разлад между этими двумя.

– До Каменки отсюда рукой подать, – как ни в чем не бывало, сообщил священник.

– Да, она за лесом. Думаю, часа за два-два с половиной доедем, – согласился Ромэр.

– Что такое Каменка? – поинтересовалась я, подходя к мужчинам.

– Деревенька, в которой будем ночевать, – ответил Ловин, неодобрительно косясь на мою испачканную, облизанную Ромашкой ладонь.

Ромэр, однако, взгляда священника не заметил. Арданг доставал из телеги флягу с водой, полотенце и кусок мыла из своей сумки. Нужно было видеть выражение лица Ловина, когда «муж» помог мне помыть руки, а я ответила ему такой же услугой. Это простое действие Ловина удивило. Он с нескрываемым любопытством следил за тем, как фляга и мыло кочевали из рук в руки.

Мы с Ромэром достали из сумок полотенце, которое приспособили как скатерть, хлеб, копченое мясо и овощи. Приготовление нехитрого обеда не заняло много времени. Всего лишь нарезать хлеб, мясо, помыть огурцы и редиску. Мы так часто с Ромэром готовили подобные трапезы, что даже не отвлекались от беседы, ни разу друг друга ни о чем не попросили. Он просто знал, когда мне понадобится фляга, а я – когда ему нужен нож. Возвращаясь к откинутой задней стенке телеги, превращенной в стол, случайно посмотрела на Ловина. Он вдруг стал неимоверно похож на Летту. Она так же смотрела на меня, когда я отдала Ромэру вольную. Видно было, как на глазах меняется отношение ко мне, как вежливое добродушие сменяется почти родственным теплом.

Мы ели, стоя рядом с телегой, молчали. Честно говоря, зубы были заняты очень жестким, хоть и вкусным мясом. Нарезая мясо, не знала, что оно такое жесткое. Если прожевать его с горем пополам было можно, то откусить – почти нет. Но разумная мысль пришла сразу, – я решила нарезать мясо кусочками. Но прежде, чем сделала это для себя, повернулась к Ромэру и, протянув руку, предложила:

– Давай порежу.

Он благодарно улыбнулся:

– Я голодный, как волк, но отрывать куски от него не в силах.

– Я тоже, – вставил Ловин, в свою очередь протягивая мне мясо.

Он, вздыхая, посетовал на способ копчения, на жилы, а потом и вовсе перевел разговор на другую тему. Но я заметила, что священник искоса поглядывает на арданга, с трудом сдерживая улыбку и стараясь не встречаться взглядом ни с другом, ни со мной.

Быстро справившись с ужином, мы упаковали сумки, подняли заднюю стенку и собрались в путь. Ромэр помог мне забраться в телегу, сам собирался сесть следом, но его остановил Ловин.

– Прости, – шепнул невидимый мне из-за тканевого бока священник. – Я понял, что был неправ.

Ромэр промолчал, но, судя по звуку, хлопнул духовника по плечу.

В лесу быстро темнело, что мне совершенно не нравилось. Конечно, путешествуя в компании двух вооруженных мужчин, бояться мне, наверное, было нечего. Но я все больше нервничала, а воображение чуть ли не каждый куст превращало в ощерившегося медведя или волка. А с хищными зверями договориться трудно. Ромэр и Ловин, однако, тревоги не испытывали. По изменившемуся тону разговора слышно было, что мужчины оба рады примирению. Они болтали о разных мелочах, Ромашка неспешно шагала по дороге, таща за собой телегу по колее. Эта неторопливость в сгущающихся сумерках была мне непонятна и даже раздражала.

– Тут волки, случайно, не водятся? – не выдержала я.

– Водятся, – беззаботно откликнулся Ловин. – Но в эту часть леса редко заходят.

– Почему? – слова священника не успокоили, напротив, насторожили еще больше.

– Людей боятся.

– Не утешает, – призналась я. – Может, другие дороги многолюдней, но мы за день четверых человек видели. Вряд ли такие люди способны стать аргументом волчьей стае.

– Я имел в виду не путников, – небрежно пожал плечами Ловин. – А повстанцев.

Удивительно, но меня, шаролезку, это заявление успокоило. Наверное, потому что моими вооруженными спутниками были «лоскутник»-священник и король Арданга.

– А у кого мы заночуем в Каменке? – спросил Ромэр. – Дядя мне про вас с Кавдаром не сказал ничего. А мне приятно предвкушать такие встречи.

– Понимаю, сам хотел бы того же. Мы остановимся у Ирвана. Но не думаю, что ты его знаешь.

– Что за человек?

– Хороший, надежный. Я давно с ним знаком, уже года три. Старший из двух братьев, ткач, отец семейства. Жена Милла – очень приятная женщина. Растят двух дочек, Миру и Влери.

– Да, вижу, вы знакомы, – улыбнулся Ромэр. – А что брат?

– Тоже хороший человек. Не так выдержан, как Ирван. Но и Эттин заслуживает доверия.

– А чем знаменит сам Эттин?

Ловин повел плечом.

– Напоминает мне одного знакомого, – хитро усмехнулся священник. – Баламут с горячим сердцем и преимущественно холодной головой.

– Спасибо за лестный отзыв, брат Ловин, – раздался справа низкий с хрипотцой голос. – Честно, после того, как ты столько раз отчитывал меня, не ожидал.

– Не скромничай, Эттин, было за что отчитать, за что похвалить, – приветственно помахал рукой священник.

Ромэр натянул поводья, лошадь нехотя остановилась, глядя на вышедшего из кустов на дорогу плечистого мужчину без видимого интереса. С первого взгляда становилось понятно, что не только Ловин, но и Ромашка знакома с Эттином.

– Вечер добрый тебе и твоим спутникам, – вспомнил о приличиях мужчина.

– Добрый вечер, Эттин, – откликнулся Ловин. Мы с Ромэром тоже поздоровались. – А где твои спутники?

– На задании, – неопределенно повел плечом человек. – Позже расскажу.

– Ладно, – кивнул священник. – Ты домой?

– Ага, но вы ж к Ирвану? Так я с вами вначале. Новостей давно не слышали. Хотя, может, оно и к лучшему. Они редко бывают хорошими.

– Что-что, а новости мы с собой привезли, – усмехнулся Ловин. – И они хорошие.

– Вот и отлично, – потрепав по холке лошадь, откликнулся Эттин. Бросив многозначительный взгляд на священника, добавил: – Не хочу старушку нагружать, рядышком пойду. Тут недалеко.

– И то верно, – одобрил Ловин. – Я тоже пройдусь. Засиделся.

Он наклонился к Ромэру и шепнул:

– Он хочет со мной поговорит наедине. Я его духовник тоже.

Арданг молча кивнул, Ловин соскочил с телеги и подошел к Эттину. Мужчины по-свойски обнялись, похлопав друг друга по спине. Потом перешли на еле слышный шепот и, разумеется, на ардангский. Но исповедь Эттина мне слушать совершенно не хотелось, равно как и создавать у него впечатление, что некоторые слова из его беседы с духовником могли быть случайно подслушаны.

– Что за новости расскажет Ловин в деревне? – пересев ближе к Ромэру, спросила я.

– Правду.

Что-то в спокойном тоне спутника заставило меня уточнить:

– Сколько правды он расскажет?

Ромэр повернулся ко мне и неожиданно весело улыбнулся.

– Это правильный вопрос. Но немаловажен и другой: «Когда расскажут правду?».

– Видимо, не сегодня, – предположила я.

– Верно. Я посоветовался с Ловином, он лучше знает настроения в Арданге. Поэтому план такой, – продолжил Ромэр, вновь заговорив серьезным тоном, – завтра нам с тобой предстоит пеший переход. Ромашка по той дороге не пройдет. В это время Ловин пообщается со своим учителем в Орцине и снова вернется в Каменку.

Оказывается, священник не пойдет с нами. Эта новость обрадовала. Не то, чтобы я плохо относилась к Ловину, но путешествовать в компании одного лишь Ромэра мне было привычней и приятней. Рядом с ним я чувствовала себя уверено, в безопасности. А присутствие Ловина, так явно показавшего свое неодобрение наших дружеский отношений, создавало постоянную напряженность и вызывало у меня чувство вины. Будто по незнанию или недомыслию посягнула на что-то святое и прекрасное, будто только пристальное внимание священника не дает нам с Ромэром совершить ошибку. Вспомнились некоторые монахини, приглядывавшие за приютскими детьми так, словно все время ожидали от них недопустимых шалостей или неприличного поведения. Таких женщин я отстраняла от работы и была рада, что избавлюсь от подобного наблюдателя.

Арданг заметил мою улыбку, уверена, что и причину он понял правильно, хоть и решил не заострять внимание на этом вопросе.

– Потом мы поедем в Челна, а Ловин побудет здесь. После отправится в Дильмар.

– Где это?

Название казалось знакомым, но город на карте я не представляла.

– Это рядом со столицей княжества Тарлан, – мягко пояснил Ромэр.

– Восточней? – уточнила я, пытаясь вызвать в памяти карту Арданга. Не зря же разглядывала ее полдня в доме Клода.

– Совершенно верно, – кивнул «муж».

– Почему именно туда?

– Большой торговый город, много разного люда. Новости разлетятся скорей, – он помедлил, но продолжил шепотом, наклонившись ко мне. – В том городе меня провозгласили королем.

– О, тогда выбор символичен и понятен. Думаю, это правильно, начать с Дильмара, – так же шепотом ответила я.

– Вот и Ловин согласился. Но хочет обсудить некоторые вопросы с учителем.

Я знала, что священники проходили обучение в монастырях. Наставников, чаще всего настоятелей монастырей, было непринято называть учителями. Это, по мнению служителей, принижало наставников, ставило на одну ступеньку с мирянами. Подумалось, что первый раз за все время знакомства с Ромэром я столкнулась с трудностями перевода. Ведь в ардангском и учитель, и наставник определялись одним словом. Но на всякий случай решила уточнить:

– Учитель Ловина – настоятель монастыря?

И получила неожиданный ответ.

– Нет. В Арданге нет монастырей, – а тон Ромэра заставлял предположить, что так было всегда.

Мое удивление трудно описать словами.

– Как? – глядя на «мужа» распахнутыми глазами, выдохнула я.

Его моя реакция позабавила. Он тихо рассмеялся.

– Понимаю, это кажется странным, но в Арданге действительно никогда не было монастырей. Я больше скажу, служителям разрешено жениться.

Понимаю, другая страна – другие нормы поведения. Но некоторые вещи с детства казались незыблемыми, неизменными. К тому же в Арданге признавали Его, как творца сущего. Признавали Его ангелов, те же учения тех же пророков. Не то что в Коринее, на родине Нурканни. Попади я туда, была бы готова ко множеству подобных неожиданностей. Но в ответ на слова Ромэра смогла только задать следующий вопрос:

– Почему?

– Уверен, Ловин объяснил бы полнее, – чуть смутился арданг. – Но основной посыл в том, что человеку нет нужды закрываться от мира в попытке приблизиться к Богу. А служитель не может наставлять, если сам лишен части мирской жизни. Как он может помочь советом женатому человеку, если не понимает сложности и радости семейной жизни?

– Логично, ничего не скажешь, – пробормотала я через несколько минут. Когда спало ошеломление и вернулась способность мыслить критически.

– Я тоже так считаю. Но мне проще, я ведь другого не знаю. Радуюсь тому, что у нас,… – он замялся и поспешно продолжил, – у наших народов много общих традиций. Например, я видел, что у вас тоже изображают на картинах белые кувшинки. В знак единства прошлого, настоящего и будущего, своеобразной просьбы о небесном покровительстве.

Господи… Догадывалась же, что он не знал нашей легенды, когда дарил мне «символ вечной искренней любви». Как смущалась, сколько всего себе придумала… Но до единства времен не додумалась… Закусив губу, чтобы не рассмеяться в голос, смотрела на Ромэра. А он, чуть удивленно вглядываясь в меня, явно ожидал подтверждения своих слов. Я не смогла ответить. «Общие традиции»… Да соседнее государство оказалось для нас обоих страной загадок! Разбиравший меня смех вырвался наружу. Давно так не смеялась, до слез. Спрятав лицо в ладонях, надеялась только, что не весь лес перебудила.

Через несколько минут я, наконец, успокоилась и нашла в себе силы снова повернуться к Ромэру. Он смотрел на меня, улыбаясь и качая головой.

– Кажется, с этими кувшинками что-то не так, – «муж» сделал закономерный вывод.

– Еще как не так, – подтвердила я.

– Может, расскажешь, в чем дело? – спросил Ромэр, осознав, что продолжения не будет.

– Завтра, при свете дня, – пообещала я. – Хочу видеть твое лицо.

– Ладно, – голос арданга прозвучал несколько напряженно. И это меня не удивило. Думаю, если бы мне довелось услышать такой ответ, я бы тоже насторожилась.

– Мы уже почти доехали, – поменял тему Ромэр.

И правда, лес поредел, впереди сквозь просвет между деревьями виднелось поле и небольшая деревня на пригорке. Через несколько минут мы выехали из леса. Стало светлей, оказалось, что солнце даже еще не село. В разломе между двумя холмами еще виднелся кроваво-красный сектор. Ловин и Эттин все так же шли рядом с Ромашкой. Я рассматривала деревню, в которой нам предстояло ночевать. Насколько могла судить, все дома были деревянными, частокол, разумеется, тоже.

– Почему она называется Каменкой?

– Из-за речки. Там дно каменистое, – ответил арданг.

– Ты бывал здесь раньше? – слова сорвались раньше, чем успела прикусить язык. Услышать что-нибудь о войне не хотелось. Но на счастье Ромэр ответил:

– Да, в детстве.

И все же мне стало стыдно и больно из-за заданного вопроса. «Муж» повернулся ко мне, наклонился ближе и шепнул:

– Это же моя земля.

Легкое ударение на слове «моя», нежность, с которой он произнес эту фразу, боль во взгляде серо-голубых глаз… И зачем только отцу, королю спокойного Шаролеза, понадобился свободолюбивый Арданг? Зачем?

Каменка, небольшая деревушка, ничем особенным не выделялась из множества себе подобных. Дом Ирвана, стоявший близко к центру селения, был большим. Но, как и другие дома в Каменке, казался обветшалым. Растрескавшаяся дверь, отстающие куски побелки, надтреснутый ставень… За высокими воротами скрывался просторный двор, огород. Крупная черная собака на привязи зло облаяла нас вначале. Но, видимо, признав Ромашку и Эттина с Ловином, утихла и только как-то нервно поскуливала, размахивая хвостом.

Встретивший нас хозяин обрадовался Ловину и нам заодно, сказал, где можно оставить лошадь. Ромэр помог мне выбраться из телеги, подоспевший священник вместе с ардангом вынул сумки. «Муж» занялся кобылой, я скромно держалась в сторонке. Ловин, стоя у входа в отведенный Ромашке сарай, переговаривался с обоими братьями. Воду для кобылы принес Эттин, сена из телеги в кормушку Ромэр положил, не скупясь. Сняв с Ромашки сбрую и потрепав лошадь по холке, «супруг» подхватил наши сумки и попросил меня взять оба меча, свой и Ловина.

Лишь тогда я поняла, что показалось мне в повстанце странным. Эттин был безоружен. Хотя тут же поправила себя, – видимого оружия не заметила. Про меня тоже можно было так сказать, ведь о ноже в сапоге никто кроме Ромэра не знал. Но все же, сколько бы ножей ни прятал под одеждой Эттин, выходить против «Ворона» без меча глупо и самоубийственно. Оставалось надеяться, что повстанец спрятал свой клинок где-нибудь в лесу. Если окажется, что Ромэру нечем вооружить армию, то с восстанием придется долго ждать.

Эта мысль меня огорчила гораздо сильней, чем я ожидала. Вдруг осознала, что присутствие шаролезских войск в Арданге меня безобразно раздражает. Что искусственно созданное бедственное положение захваченной страны бесит. Что виноват во всех горестях ардангов Дор-Марвэн, мстивший противнику за поражения. Что ненависть к отчиму захлестывает ядовитыми волнами… Я даже не представляла, каково Ромэру, и могла только молить небеса о помощи. Так хотелось, чтобы Арданг снова стал свободным, чтобы у Ромэра все получилось.

С самого первого дня в Арданге замечала, что местные жители стараются строить двухэтажные дома. Даже если на каждом этаже было лишь по две комнаты, а лестницу наверх для экономии места в помещениях делали крытую с крыльца. Все дело было в разграничении «гостевых» и «хозяйских» комнат. Как мне позже объяснил Ромэр, приглашение на второй этаж было высшим проявлением доверия. В то время как даже подняться на несколько ступенек по лестнице на «хозяйский» этаж – оскорблением.

Милла и девочки обрадовались Ловину, которого давно не видели. Мы с Ромэром оказались в тени, что было только на руку. Из-за того, что хозяева и Эттин предпочли расспрашивать знакомого священника, а не нас с Ромэром, мое «незнание» ардангского заметили только на следующее утро. Милла недолго сидела в гостиной. Забрав посуду после ужина, она отвела дочерей наверх и спустилась только для того, чтобы помыть тарелки и нагреть воду обмыться. Женщина еще до ужина отвела меня в подготовленную для гостей комнату.

– У нас редко гостят семейные пары, – извиняющимся тоном сказала Милла, указывая на две узкие кровати, стоящие у разных стенок.

– Что Вы, Милла, мы очень признательны за то, что есть, – ответила я отрепетированной с Ромэром фразой.

– Брата Ловина, я расположу на диване в столовой, – сказала хозяйка. От меня не скрылся тот пиетет, с которым она относилась к священнику. Наверное, он действительно был хорошим служителем.

– Замечательно. Спасибо Вам большое, – откликнулась я.

Женщина улыбнулась и увлекла меня за собой в гостиную.

Ромэр и Ловин общались между собой как обычно. То есть не использовали «брат», обращались друг к другу на «ты». Ирван и Эттин быстро сообразили, что мои спутники хорошо знакомы, и сделали закономерный вывод: если от Ловина не таятся, то и Ромэру можно доверять. Выяснилось, что оружие у населения все же имелось. Мечи, секиры и кинжалы при наличии материалов делали кузнецы, особенно не скрывая. Были убеждены в верности собратьев ардангов. Так же, как с долей здорового цинизма уточнил Ирван, постоянные стычки с шаролезскими войсками являлись источником оружия и доспехов.

За ужином обсудили, что отряд Эттина, состоящий из десятка мужчин из близлежащих селений, готовил засаду на лесной дороге. Там через три дня ожидали обоз «Воронов». Слушать о подготовке к стычке мне было неприятно. Уже раньше слышала, что в подобных столкновениях пленных не брали. Ни Ирван, ни Эттин сочувствия к людям, которых собирались убить, не испытывали. Понимаю, война… но от нагловатого тона и подчеркнутой небрежности морозило.

Чувствовала, что грядущая стычка с солдатами Ромэру не нравится. Вряд ли он думал о смертях шаролезцев. Скорей об ответной реакции наместника. А, судя по рассказам мужиков в Соломе, наказание за нападение на обоз могло быть жестким. Вплоть до сожжения деревни в ответ на отказ выдать солдатам виновных. Но сейчас, когда сохранялась анонимность, Ромэр не мог приказать Эттину не нападать на «Воронов». И все же я была уверена, арданг постарается повлиять на повстанцев через Ловина. Дополнительные проблемы и внимание властей сейчас были совершенно не нужны. Да и лучше бы боеспособные люди поберегли силы для серьезных дел… А из разговора мужчин следовало, что многие арданги поднялись бы, будь у них достойный лидер. Учитывая, что такой человек сидел рядом со мной, с каждой минутой я все больше верила в победу Арданга.

Правда, приходилось все чаще напоминать себе, что моя судьба не связана с этой землей, с этим народом. Я невольно оказалась вплетена в историю второго восстания, но завязать в ней еще крепче не хотелось. Главное, не забывать, мое дело – держаться в стороне, не путаться под ногами, ни во что не вмешиваться, не привлекать внимания стражи. И уехать в Верей.

К счастью, в этот вечер разговор длился недолго. Эттин торопился к семье, Ирван с трудом сдерживал зевоту. Ловин, неожиданно ставший негласным лидером всей маленькой компании, честно признался, что устал и засыпает на ходу. Это стало сигналом расходиться.

Вскоре мы остались с Ромэром вдвоем в выделенной нам комнатушке, напоминавшей безликие постоялые дворы, которых за время путешествия я повидала множество. Обмывшись за занавеской в углу, переоделась в ночную сорочку и юркнула под одеяло. Через несколько минут Ромэр лег на свою постель и, заложив левую руку за голову, задумался. Заводить разговоры я не стала, только пожелала ардангу спокойной ночи. И довольно быстро заснула, убаюканная доносившимися сверху приглушенными голосами хозяев.