Текст книги "Тяжесть короны (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц)
Тяжесть короны
Ольга Булгакова
1
Я обессилено упала в кресло и потянула на себя плед. Меня морозило, точнее било крупной дрожью, как в лихорадке. Даже зубы постукивали. Завернувшись в одеяло, попыталась снова взять себя в руки и подумать, какую пользу можно извлечь из моей покорности.
Требование отчима удивило, в конце концов, мама ведь обещала. Хотя он ничего не нарушил. Он ничего не обещал, и причин держать слово, данное умершей, у него не было. Так что и обижаться особенно не на что, все закономерно.
Мама… Она умерла ровно один год и два дня назад. Официальный траур закончился вчера. Отчим и тут ничего не нарушил, как бы мне ни хотелось его попрекнуть. Я думала, он любил маму. По крайней мере, любовницу не завел за этот год. До моего аскетизма ему, конечно, далеко, но тут уже я являлась исключением. Глупо было бы ожидать от него того же. Но и здесь нужно отдать ему должное. Количество праздников резко сократилось, остались только официальные, которые нельзя было игнорировать и отменить. Слуги ходили по струнке, первое время никто даже не улыбался. В моем присутствии, по меньшей мере, точно. Раз случайно услышав, как дворецкий наставляет нового слугу, поняла, что за соблюдением прислугой траура отчим следил. Вообще, он даже за меня, думаю, переживал. Когда заметил, что я замкнулась в себе и вообще отдалилась от людей, стал подсылать ко мне пожилого библиотекаря, который мне всегда казался добрым волшебником из сказки. Старику удавалось отвлечь меня от грустных мыслей и выманить из комнат. Отчима это радовало.
Отчим… Вообще-то, вдовствующие королевы-регенты не выходят замуж повторно. По вполне очевидным причинам. Маме эти причины не казались ни очевидными, ни разумными. Мой отец умер, когда мне было одиннадцать, а братьям пять и год. Мама вдовствовала три года, а потом из похода вернулся он. Генерал-завоеватель, Великий стратег, Непобедимый покоритель. Дор-Марвэн Несокрушимый. Его воинская слава, подвиги, история покорения западных земель ардангов… Таким людям личный биограф куда важней, чем членам королевской фамилии.
Дор-Марвэн удивил меня своим видом. После неоднократного перечисления его титулов и заслуг почему-то ожидала увидеть крупного мужчину, внешне напоминающего медведя. Поэтому стройный, даже несколько худой, высокий брюнет с аккуратной модной бородой меня как-то разочаровал. Все-таки в четырнадцать лет я была сущим ребенком. Сейчас в первую очередь обратила бы внимание на его умные глаза, на хитрецу во взгляде, на подобострастие, с которым на него смотрели окружающие. А тогда, подумать только, ждала медведя.
Маме новое замужество казалось очень правильной идеей. Дор-Марвэн представлялся единственно возможным кандидатом. Так что ничего удивительного в том, что свадьба состоялась через полгода, я не видела. Народ тоже. Оказалось, полководца любили и очень уважали.
Отчим недолго пробыл в столице, – арданги подняли восстание. Бунт был подавлен через год, полководец-триумфатор вернулся в Ольфенбах и взял бразды правления в свои руки. Мама была только рада избавиться от ответственности.
Дор-Марвэн стал неплохим регентом. И я с чистой совестью могла так говорить, несмотря на то, что мой младший брат, Лэр, умер через месяц после возвращения отчима. Что бы ни говорили в народе и при дворе, Лэр был очень слабым и болезненным ребенком. Кажется, его сгубила ветряная оспа.
Да, пусть это прозвучит странно, но я была готова защищать Дор-Марвэна. В определенных пределах, конечно. Его было за что уважать. Он оказался разумным правителем, наш народ при нем не бедствовал. Отчим никогда не пытался убить Брэма, наследного принца. Ни до рождения Арима, своего единственного сына, моего сводного брата, ни после. Я действительно считала, что он любил маму. Ко мне Дор-Марвэн относился с теплотой, проводил много времени с Брэмом, а сам Брэм его чуть ли не боготворил. В общем и целом получилась почти образцовая семья. А ведь могло же быть куда хуже.
Болезнь мамы стала ударом, а смерть – горем. Для всех. Но год был прожит, слезы выплаканы, и с потерей я смирилась. И вот, на следующий день после окончания траура, ко мне в башню пришел отчим, регент Дор-Марвэн. Я сразу поняла, что разговор будет неприятным. Отчим знаком отослал мою служанку, но зато пригласил своего спутника зайти. Этого человека я неплохо знала и побаивалась, как и все при дворе. Сам он величал себя магом, но другие его называли только колдуном. В магию в наших краях не верили, говорили, что магов один на миллион. И никто не воспринимал бы невысокого смуглого мужчину с копной жестких кудрявых черных с сединой волос всерьез, если бы он как-то раз не закинул одного наглеца на люстру, пошевелив лишь бровью. Нурканни, так звали этого чужеземца, был доверенным лицом отчима. Они познакомились очень давно, чуть ли не во время первого восточного похода Дор-Марвэна, и с тех пор не расставались.
– Нэйла, – заговорил отчим. Он всегда обращался только по именам, без всяких титулов. Сам требовал, чтобы Брэм и я называли его отцом. Вначале это казалось диким, но потом все привыкли. – Нам нужно поговорить.
– Да, отец, – я кивнула, показывая, что внимательно слушаю, отложила рукоделие.
Он сел в кресло, стоящее напротив моего, Нурканни остался у дверей.
– Я не буду ходить вокруг да около, – серьезно сказал Стратег. – Ты взрослая красивая девушка. Давно пора подумать о твоем замужестве.
Меня сковало ужасом. Вдруг на секунду показалось, что он предложит в качестве мужа себя. Фрейлины на это неоднократно намекали после смерти мамы, но я всегда считала идею безумной и сейчас быстро отмахнулась от этой мысли. Потому что она в голове не укладывалась. Отчим ждал моей реплики, но напрасно. Дар речи после его слов я потеряла.
– Рад, что ты восприняла это так спокойно, – одобрительно кивнул регент и продолжил. – Я подумал о возможных кандидатах. Наиболее достойным мне представляется…
Вот тут я его перебила. Первый раз в жизни.
– Отец, подождите, – он смотрел на меня с удивлением и легкой улыбкой. Неужели действительно думал, что я так просто позволю распоряжаться своей судьбой? – Но мама обещала…
– Я знаю, – согласился он. – Но ты же разумная девушка, понимаешь, что такое политическая необходимость. Принцесса должна в первую очередь думать о благе государства, – Нурканни приблизился на шаг. – Переживать о своем народе, – колдун сделал еще шаг ко мне. – Разве необходимо объяснять такие прописные истины?
– Вы правы, отец, я, конечно же, понимаю, – как можно вежливей ответила я, стараясь не показать, что заметила движения колдуна.
– Меня это радует, – улыбнулся Стратег.
– Простите, что перебила Вас, – смиренно повинилась я. – Просто очень удивилась. Но Вы хотели что-то сказать о кандидатах.
Отчим кивнул. А я твердила про себя: «Терпение и покорность, терпение и покорность. Главное – не показать характер». Была уверена, что стоит мне проявить строптивость, Нурканни тотчас меня заколдует. И не сомневалась, что он может.
– Знаю, ты последнее время не интересовалась политикой, – в голосе отчима не слышался упрек. Даже была нотка сочувствия. Думаю, если бы он не привел с собой колдуна, я бы еще могла поверить в искренность. – Ситуация такова: нам необходимо заключить союз с восточными соседями.
Я начала вспоминать все, что знала о трех восточных государствах, чтобы хоть как-то предугадать объявление претендента. Самым сильным соседом было княжество Муож.
– Укрепление позиций государства очень важно. Это безопасность, благополучие страны, ее жителей. Отсутствие войн, что в первую очередь означает множество сохраненных жизней и судеб, – размеренно продолжал Дор-Марвэн, а мне не нравилось, как он тянет с объявлением. – Муожский князь…
«Хорошо, что хоть тут не ошиблась», – мысленно похвалила я себя.
– …Бойн будет счастлив назвать тебя супругой.
Отчим сделал паузу, чтобы я могла как-то прокомментировать персону будущего мужа, но мне нечего было сказать.
– Он видел твой портрет, ты ему очень понравилась. Государственный союз будет заключен одновременно с брачным. Через четыре месяца. Здесь, в Ольфенбахе.
– А его портрета у Вас нет? – робко спросила я, понимая, что молчать нельзя.
– Есть, – отчим улыбнулся, чрезвычайно довольный моей покладистостью. Он сделал знак Нурканни, тот открыл дверь, слуга внес прикрытое тканью полотно и, поспешно откланявшись, ушел. Я сидела и смотрела на темно-синий шелк, занавешивавший холст. Встать и снять покрывало с портрета я бы не смогла, – ноги не слушались. Видимо, поняв это, Дор-Марвэн подошел к картине и убрал ткань, прикрывавшую лицо будущего мужа. Не могу сказать, что не ожидала чего-то подобного.
Муожский князь, одутловатый рыхлый мужчина с неприятными рыбьими глазами, был старше меня, по меньшей мере, на тридцать лет. Я стиснула кулаки и старалась бесстрастно смотреть на портрет князя.
– Нэйла, – отчим подошел ко мне, положил руку на плечо. Я вздрогнула от неожиданности. Перевела взгляд на регента. В голову пришла идиотская мысль, вестник истерики, – лучше бы Дор-Марвэн предложил себя. Он с князем одного возраста, но отчим до сих пор красив. – Не стоит так переживать.
Он медленным движением взял мою правую руку и разжал кулак. На ладони красовались полукруги, – следы ногтей, – из них выступила кровь. Я даже не заметила боли. Заботливо промокнув мне руки своим платком, отчим снова сел в кресло.
– Тебе не стоит так переживать, – спокойно сказал он. Но от меня не укрылся короткий взгляд, который он бросил на колдуна.
– Я выйду за него замуж, – тихо выдавила я.
– Меня радует, что ты осознаешь свой долг, – веско роняя каждое слово, кивнул отчим. Я перевела взгляд с его почти идеального лица на портрет заплывшего князя. Вздрогнула. Ничего не смогла с собой поделать.
– Я специально сказал тебе заранее, чтобы ты свыклась с мыслью. И намерен оставить здесь этот портрет, чтобы в церкви не было сюрпризов, – продолжал отчим. – Ты понимаешь, о чем я?
– Конечно. В нужный момент я скажу «Да».
Ватные губы шевелились плохо, но я знала, он понял меня правильно. Дор-Марвэн, регент, встал, легко поклонился мне и вышел, сопровождаемый Нурканни. Уже когда дверь закрылась за ними, я услышала хрипловатый голос колдуна: «А девчонка держалась молодцом». И ответ отчима, прозвучавший чуть свысока: «Ты как хотел? Королевская кровь».
За окном уже начинало темнеть, а я все сидела на подоконнике, завернувшись в плед, и потягивала грог. Меня перестало трясти, уже руки почти не дрожали. За это надо сказать спасибо алкоголю, не зря же я пила уже пятую порцию. Знаю, нехорошо начинать пить сразу после полудня, но в тот день у меня не было другого выхода. Служанку я выгнала и осталась наедине с наглухо занавешенным княжеским портретом. Лицезреть его я была не готова. Да я много к чему не была готова, но разве это кого-нибудь интересовало?
Я смотрела на покачивающиеся на ветру зажженные фонарики во дворцовом парке и пыталась придумать, как бы мне избежать брака. Можно поговорить с отчимом, попросить отменить свадьбу или придумать другого жениха, не такого старого и омерзительного. Если хоть половина того, что я слышала о князе Бойне, правда, то разврат – его второе имя. И меня, возможную мать единственного законного наследника, ждала политическая война с высокопоставленными матерями многих бастардов и их приспешниками. Романтической наивностью я не страдала, мое будущее составляли бы яды, кинжалы, обвинения в государственной измене, в лучшем случае – заточение. В наиболее вероятном – довольно быстрая смерть. Жаль, что отчим не сказал, что ему за меня пообещали… Наверное, много. Я же поняла, что разговоры с регентом бессмысленны, – Дор-Марвэн просто привлечет колдуна. Так ведь проще. Вообще удивительно, что они пришли сегодня объяснять. Наверное, колдовство сложное или опасное, вот они и попробовали вначале так. Если бы правителем был брат, то проблемы вообще не возникло бы. Но Брэм мал, ему нет и четырнадцати. До совершеннолетия еще пять лет, был бы он постарше, возможно, мог бы помочь. Совет на отчима разве что не молится, так что оттуда помощи ждать бессмысленно. А больше влиять на полководца-регента некому.
Теоретически можно было бы воздействовать на жениха. Но кто откажется от молодой жены с безупречной репутацией да еще из королевской семьи? Если начну резко портить репутацию, то вмешается Дор-Марвэн, привлечет Нурканни, и свадьба все равно будет…
Я отпила еще грога и снова посмотрела на парк. Один фонарик сорвался с ветки, ударился о землю, свеча в нем погасла… Но в неверном свете оставшихся светильников было видно, как его по дорожке гонит ветер. Да, делать нечего. Надо бежать.
Эта идея даже на нетрезвую голову показалась мне опасной, но все равно заманчивой. Итак, я предположила, что сбегу. Конечно, романтический бред о тайно или явно влюбленном в меня рыцаре, освобождающем меня из башни и заботящемся обо мне всю свою оставшуюся жизнь, я сразу отмела. Как неконструктивный. Побег нужно было планировать самой. А для этого пришлось задаться некоторыми вопросами.
Куда бежать? В белый свет? Глупо, конечно. Нужно наметить пристанище, такое, о котором не будет догадываться отчим. Но чтобы там был надежный человек, который мог бы помочь на первых порах. Через полчаса раздумий я придумала такое место. Вспомнила, что у кормилицы на юге живет младшая сестра, что к ней переехал мой молочный брат, очень милый парнишка. Вспомнила, что мы с отцом и мамой туда даже ездили, когда я была маленькая. Я смутно помнила это место. Тепло, песок, чайки, недалеко портовый город… Вот оттуда можно будет уехать далеко-далеко…
Как? Я решила, что сбегать надо из замка, который еще в детстве изучен вдоль и поперек, в знакомый город, а уж потом дальше. Смешно было бы бежать во время официального визита в какой-нибудь город, заблудиться в переплетении чужих узких улочек и, совершенно неожиданно для себя, выпасть из какой-нибудь арки в руки стражникам, от которых только что сбежала.
Когда? Наивно полагать, что могу средь бела дня собрать вещи, деньги, бросить все это в сумку и выйти через главные ворота в город мимо охраны. И просто ночью сбежать не получится, меня тут же хватятся. Хотя… нет, меня хватятся не сразу! Все привыкли, что я несколько нелюдимая, могу три-четыре дня и служанку к себе не пускать. Один раз, когда Дор-Марвэн был в отъезде, тоже так заперлась, неделю почти просидела. Так мне все надоели своим сочувствием. И ничего, не трогали. Только когда отчим приехал, первым делом велел взломать дверь. Он боялся, я могла себе что-нибудь сделать. Хм, оказывается, легкое помешательство может быть на руку. Конечно, при отчиме запираться не стоит, он не потерпит такого… Значит, надо будет подождать, пока уедет. Началась весна, поводов уехать у него будет много.
И вот так незаметно я подобралась к самому главному вопросу. С кем я буду сбегать? Было очевидно, что мне нужен спутник. Я не умею фехтовать, стрелять из лука, драться, охотиться. Не отличу съедобное растение от ядовитого. Плохо представляю себе цены на продукты, даже ориентировочно. То есть, обмануть меня будет несложно. А допускать этого не хочется. Я хорошо разбираюсь в картографии, но на местности, вероятней всего, потеряюсь. Я значительно слабей мужчины, а если нарвусь на разбойников? Да мне и наглого пьяницу не одолеть. Вообще, одинокая женщина в пути – просто самоубийца, на мой взгляд.
Спутник нужен. Вот только где его взять? Влюбленных в меня юных графов или маркизов нет. А даже если б и были, полагаться на них нельзя. Рисковать они не станут, скажут родителям, те отчиму, тот колдуну… И свадьба будет.
Обожающая меня прислуга. Например, конюх или кузнец. Тоже отсутствует. А если б и наблюдался, то результат был бы еще хуже. Будущего графа так просто не убьешь, а слуга может «бесследно исчезнуть».
Для полноты картины нужно рассмотреть вариант с наемником. Найти телохранителя и заплатить. Но тут же возникает ворох вопросов. Где найти? Как отличить от возможного грабителя? Где гарантия порядочности или того, что он не донесет во дворец за большую плату, чем я могу предложить? И еще. Что я буду делать, если незнакомый мужик с сомнительными моральными принципами попытается воспользоваться тем, что я значительно слабее мужчины?
И вот тут я впервые за весь день заплакала.
Наплакаться в волю не дала Белла, моя служанка. Вбежала перепуганная, встрепанная, бросилась меня неуклюже утешать… Что она о себе возомнила, не знаю… Но мне стало полегче.
Вымывшись и приведя себя в порядок, я решительно отказалась от успокаивающего отвара, предложенного Беллой, и легла спать. Пару часов ворочалась и не находила себе места, потом снились разные неприятные вещи, но я встряхивалась, просыпалась и, повернувшись на другой бок, снова задремывала. А потом привиделся старый кошмар, – темнота, всполохи огня на каменных стенах, мутные, словно затянутые туманом серо-голубые глаза, а потом нечеловеческий крик. Я в ужасе подпрыгнула на кровати, на ощупь схватила чашку с отваром. Руки так дрожали, что больше половины я расплескала, выпила оставшийся глоток и поставила чашку обратно на столик. Заснуть боялась. Поэтому залезла с ногами в кресло и, завернувшись в одеяло, как в кокон, просидела до самого утра. Из-за отвара я совершенно перестала соображать и чувствовала себя одурманенной куклой с пустой головой. Возможно, в моем состоянии это был лучший выход.
2
За завтраком отчим на меня странно посматривал. Ну, понимаю, что бледная, издерганная и невыспавшаяся, я не являла собой образец самой прекрасной на свете женщины. Но, судя по последовавшему вопросу, Дор-Марвэн подумал, я решила отравиться.
– Нэйла, ты принимала какие-нибудь снадобья? – отчим насторожился, словно действительно заботился обо мне, а не о политике, которую хотел сделать за счет моей жизни. Но отпираться я смысла не видела. Тем более, потом наверняка придется врать, так пусть правды будет больше. Ложь не сразу заподозрят.
– Да, отец. Не могла заснуть, Белла дала мне что-то успокаивающее.
– Понимаю, – он сочувственно улыбнулся. – Но ты потом поспала?
Я отрицательно качнула головой. Отчим нахмурился, метнул короткий взгляд на Нурканни. Колдун промокнул губы салфеткой и, не говоря ни слова, встал, вышел из залы. Брэм воспринял это как сигнал к концу завтрака и выскочил из-за стола с криком: «Я в конюшню!». Последнее время от лошадей его было не оттащить. Мы остались вдвоем с отчимом. Я безуспешно пыталась заставить себя хоть что-то съесть, он хмурился и молчал. Пока не появился Нурканни, регент так и не сказал ни слова.
Колдун нервничал и казался злым.
– Ну что? – спросил Дор-Марвэн тихо.
Нурканни, вопросительно изогнув брови, покосился на меня. Словно сомневался в том, можно мне это слышать, или нет. Я смотрела поверх чашки, которую держала в руках, мне было все равно. В голове не осталось мыслей, а у меня сил на эмоции. Отчим кивнул.
– Чашка пуста, но весь ковер у столика мокрый. Видимо, разлила, когда отпивала, – сухо ответил колдун и спросил меня. – Верно?
Я в ответ моргнула.
– Много выпила? Давно?
– Глоток. Около трех, – отрешенно ответила я.
– Повезло, – так же сухо прокомментировал Нурканни. – Всем нам. Судя по запаху, это был норх.
– Что? – отчим подскочил так резко, что с грохотом опрокинул стул.
– Служанку я допросил. Плачет, что хотела избавить госпожу от кошмара. Мол, «нельзя такую юную и красивую отдавать за старую жабу».
Затем была темнота, боль в плече, а потом только мешанина из отрывков… Отчим осторожно кладет меня на мою кровать… Нурканни сидит в ногах и что-то шепчет… Голова свинцовая, все тело словно каменное… «Поразительная дура эта Белла. Сказала, что лучше быстро умереть молодой, чем всю жизнь прожить вдовой в монастыре»… Испуганный Брэм трясет меня за руку… «Может, отдашь ее за Волара?» – «Он пока что никто, вот когда Бойн умрет… Но сам знаешь, муожский двор – те еще змеи. Волара могут убрать до смерти Бойна. И ее вместе с ним» – «Хм, думаю, ее уберут в любом случае»… Бледная, плачущая кормилица целует меня в щеки… «Сам знаю, что, став женой Бойна, влиять на политику она вряд ли сможет. Мне тоже Волар был бы предпочтительней.» – «Торгуйся, это они хотят союза» … Серо-голубые глаза с мутным взглядом, к счастью, без криков…
Когда очнулась, за окном было темно. В мягком свете ночника я различила колдуна, задумчиво перебирающего какие-то четки, а повернув голову, увидела и отчима. Странно все это. Ведь, казалось, действительно переживают. Но я, как никто другой, знала, что у них обоих нелады с состраданием. Надо же, какой важный договор.
Дор-Марвэн, заметив, что я в сознании, протянул руку и погладил мою. Улыбнулся ободряюще. Может быть, зря я так? Хотя нет, не зря. Он же осознает, что меня там убьют, но спокойно принимает это…
– Тебе лучше? – в голосе услышала неподдельную тревогу. Несмело кивнула в ответ. Отчим выдохнул, не скрывая облегчения. – Я рад. Теперь все будет хорошо. Отдыхай, спи, увидимся завтра.
Я снова кивнула, глядя, как мужчины встают и идут к двери.
– А что с Беллой? – решилась спросить в последний момент, когда они оба уже почти вышли из спальни.
– А что может быть с Беллой после государственной измены и попытки убийства принцессы? – вопросом на вопрос ответил Нурканни. Я догадывалась, что он так и скажет. Сама знаю, что казнили либо уже сегодня, либо казнят завтра.
– Спокойной ночи, – пропустив впереди себя колдуна, попрощался отчим. – Постарайся не думать об этом.
В ту ночь всякие ужасы не мешали, мне удалось нормально поспать. Учитывая всю нервотрепку, это показалось удивительным. Не знаю, может быть, магия Нурканни подействовала так успокаивающе. Утром, правда, я проснулась с уверенностью, что побег – мой единственный выход.
За завтраком сославшись на неважное самочувствие, сказала о намерении весь день провести в башне. Отчим не возражал, а Брэм, оказывается, так испугался за меня вчера, что даже не хотел бежать в конюшню и напрашивался провести день со мной.
– Все будет в порядке, – я обняла брата, поцеловала в лоб. – Я тронута заботой. Но ты со мной заскучаешь. Я буду сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Давай лучше встретимся вечером. Ты мне расскажешь о своем коне, о тренировках.
Брат просиял и, пообещав после ужина мне все рассказать, убежал к лошадям. Отчим, перед тем как заняться своими делами, спросил:
– Ты помнишь, что у тебя сейчас временно нет прислуги? Есть пожелания, кого назначить?
– Пожеланий нет, отец.
– Думаю, тебе нужно вернуть фрейлин. Хотя бы двух или трех, – мягко продолжил он.
– Нет, никогда, – я слишком хорошо помнила квохтание придворных дур, которых разогнала еще год назад, поэтому ответила поспешно и неожиданно резко. Думала, регент нахмурится, но нет, казалось, его это повеселило. Я часто забывала, что он военный человек, а потому был невысокого мнения о болтливых женщинах вне зависимости от их происхождения.
– Служанку тебе выберет Нурканни сегодня же, – пообещал отчим и ушел.
У себя в комнатах, когда мне удалось, наконец, остаться одной, я вначале устроила небольшой беспорядок, а потом полдня убирала. Просто забыла, между какими именно книжными шкафами находился тайник, в котором хранила кое-какие важные вещи. Ориентиры в виде книг или марципановых фигурок давно пропали, да и я больше года не заглядывала туда. К тому же щель была так мала, что обнаружить ее было трудно. Но импровизированный тайник, – отстающую резную панель, закрывающую стыки шкафов, – нашла. Вспомнила большую, украшенную позолотой книгу легенд, прикрывавшую щель, казавшуюся мне тогда такой заметной. На книжке был изображен свирепый дракон, которого я почти серьезно называла Хранителем. Места между стенками двух шкафов было немного. Но мне хватило, чтобы запрятать там свои реликвии.
Все-таки хорошо, что я дверь заперла. Из слуг точно никто не вошел бы, колдуну я вежливо намекнула, чтобы не приставал ко мне сегодня, думаю, он не стал бы. Но ключ в замке повернула. Для верности. Мне не хотелось, чтобы видели, как я плачу над отцовским перстнем. Его, это аккуратное кольцо с переливающимся сиреневым камнем, отец очень любил, носил часто. Но я кольцо никогда не надевала, что тогда носить не могла, что сейчас. Ну, разве только на большом пальце.
Следующим я достала небольшой расшитый золотом кошелек. Кошелек в незапамятные времена украшала сама, а деньги, довольно много, выиграла. Предсказала исход поединка. Вообще, смешное воспоминание. Двое придворных повздорили, как я теперь понимаю, из-за благосклонности дамы. Один вызвал другого на дуэль. Логично. Вот только оба оказались обделены мозгами. Отец запретил дуэли, так кем надо было быть, чтобы устраивать драку в дворцовом парке? В присутствии фрейлины, из-за которой все началось, и принцессы? Другие дамы, оказавшиеся свидетельницами дуэли, делали ставки на победителя. А я сказала, что едва бой начнется, прибегут стражники и разнимут драчунов. Но кто же будет слушать семилетнего ребенка? Вот так мне и достался выигрыш.
Потом вынула несколько картинок. Просто красивых, если с ними и были связаны какие-то воспоминания, то неяркие. Нашла пудреницу с перламутровой инкрустацией, подарок моего первого и единственного поклонника. Высокий симпатичный, но по-юношески нескладный темноволосый мальчишка по имени Саймон был немножко старше меня и больше других робел в моем присутствии. Мне он нравился, знала, что и я ему тоже. Помню его заразительный звонкий смех, карие глаза и ямочку на подбородке. Помню, как мы спрятались в увитой глицинией беседке, и как он дарил мне эту пудреницу. Я думала, сгорит на месте от смущения. Но мне было приятно, очень. А потом он осмелился поцеловать меня в щеку. Романтика воспоминания на этом и заканчивается. Может быть, если бы нас нашла какая-нибудь фрейлина, то история имела бы продолжение. Но в беседку тогда вошел Нурканни. Он был сердит и, не слушая никаких объяснений, тут же отвел нас к отчиму. Дор-Марвэну все это понравилось еще меньше. В результате Саймон с родителями уехал на следующий же день в свое поместье. Отчим запретил переписку и потребовал вернуть парню пудреницу. Я сказала, что подарок, сделанный от чистого сердца, возвращать не буду. Но чтобы не создавать проблем Саймону, пообещала не писать.
Помню, маму эта история очень расстроила. Ее вопрос «Как тебе мог понравиться сын барона?» меня поразил. Да, я прекрасно понимала, что барон – низший дворянский титул, но из этого следовал вывод: понравиться и впоследствии стать моим мужем мог лишь человек с титулом не ниже герцога. Оказалось, что кандидатов при таких условиях не больше десятка. И все они невозможно старые. Вот тогда мама и пообещала, что неволить меня в выборе мужа никто не будет. Но судьба, как всегда, распорядилась иначе.
Я бросила хмурый взгляд на занавешенный портрет. Это вернуло мне некоторую решимость, и я потянулась за последним спрятанным в тайнике предметом. История, связанная с ним, была ужасной. Настолько, что о самом существовании этой вещи я вспоминала с содроганием. Мой собственный неофициальный дневник, который вела тайком от всех, когда мне было шестнадцать лет.
Мама настаивала на том, чтобы я с ранних лет привыкала вести дневник. И долгое время так и было. У меня до сих пор где-то хранились красивые тетрадки с яркими обложками и позолотой, в которые я записывала свои впечатления и переживания. Лет до двенадцати я верила, что кроме меня эти тетрадки никто не читает. Но всему, в первую очередь детской наивности, когда-нибудь приходит конец. Хотя выполняя просьбу мамы, я еще долго делала на разлинованных листах пометки по типу: «Десятое сентября, солнечный день. Настроение отличное, все великолепно». А потом выяснилось, что о действительно серьезных вещах мне поговорить не с кем. И тогда на помощь пришли бумага и карандаш. Я выплескивала свои переживания на страницах тетради с оборванной обложкой, потому что милые голубоватые цветочки не соответствовали содержанию. Тут больше подходила черная кожа, разодранная демонами и заляпанная кровью.
И вот теперь я сидела на полу, держа в руках исписанную тетрадку с обтрепанными пожелтевшими страницами, и не решалась ее открыть. Вздохнула, встала, убрала во вновь найденный тайник свои сокровища и снова приставила на место снятую панель. Выбрала толстую книжку, которую давно надо было отнести к переплетчику, потому что из нее выпадала чуть ли не половина листов. Этим я и воспользовалась, запрятав дневник в начало разваливающейся книги. Нарочито небрежно пристроила томик на подоконник, отперла дверь, вызвала слугу, велела принести мне чаю. Колдун, вышедший из соседней комнаты, ненадолго завис над сервировочным столиком, что-то нашептывая. Результатом Нурканни оказался доволен, и я получила свой чай. Дверь запирать не стала, чтобы никто не подумал глупостей, и устроилась на любимом подоконнике с дневником.
