Текст книги "Участковая для нечисти (СИ)"

Автор книги: Олеся Шалюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Лида, уже переодевшись, устроилась лицом к окну. Нет-нет, совсем не подглядывать, просто, просто… ну, вот просто так получилось. Бывает такое. Иногда… Когда никто не видит…

Зазвонивший телефон стал неприятным сюрпризом.

Удивленная тем, кто и зачем может звонить?!, Лида даже трубку в первый момент не захотела поднимать. В конце концов, после работы, отправленная пораньше домой, она зашла к папе и Димке, пообщалась с ними, узнала, что от бабушки новостей нет. И ничьего звонка не ожидала…

– Алло?

– Скворцова… – слова донеслись сквозь потрескивания, но голос был знакомым…

– Ты.

– Я, – согласился Гусар на том конце. – Сам не знаю, зачем звоню, Скворцова. Мои наблюдатели уже доложили, что ты жива-живехонька, даже не бледная, в обморок не падаешь, по стеночке не передвигаешься. Обидно же, право слово! В кого ты такая… упрямая, Скворцова?

– Зачем ты звонишь, Леш? – тихо спросила девушка, ощущая, как от приподнятого настроения не остается и следа.

– Скворцова, Скворцова! С чего вдруг такой вопрос? Ты пытаешься меня в чем-то обвинить? Хотя нет, нет. Я знаю, ты считаешь, что у меня есть какие-то корыстные побуждения! Ну, разве же так можно? Я…

– Белый и пушистый, такой обаятельный и очаровательный, я слышала это и хорошо помню.

– Скворцова! Умерь свою гордость, а то с тобой общаться невозможно.

– Так и не нужно этого делать! – вспылила Лида.

– И отказать себе в удовольствие слышать, как мрачнеет твой голос? – Лешка расхохотался. – Ой, не могу, Скворцова. Твоя наивность такая умилительная. Умилялся бы. До твоей смерти.

Девушка зябко вздрогнула.

Смерти?

Она совсем не хотела умирать!

У нее еще было столько планов. Она еще столько не успела сделать. Умереть?! Вот просто по той причине, что этого пожелал какой-то некромант! Да ни за что!

– Тише, тише, Скворцова, – на том конце поперхнулись, потом Лешка снова расхохотался. – Ты так злишься, что от твоей ярости плавится сейчас мой телефон. Не плавь его, пожалуйста, – полушутливо, полусерьезно добавил мужчина. – Я еще хочу с тобой поговорить немного. Слушай, Скворцова, давай договоримся? Я оставлю в покое твою семью. Никаких покушений на твоего отца, твоего брата или твою бабку, хотя она… сама кого хочешь в бараний рог скрутит. Но твой отец и брат могут пострадать от моих рук. Это будет такая трагедия! Такая жуткая трагедия.

– Леш, не ерничай.

– Не буду. Вообще ничего не буду. Не буду никак им вредить, мешать, ничего не буду. Но ты не будешь вешать трубку, пока я не разрешу.

Говорят, что первая эмоция – самая правильная, самая честная, самая искренняя. Она очень настоящая, потому что разум не успевает включиться, и правят балом сердце и интуиция.

– Скворцова?

– Пошел ты! – резко рыкнула Лида. – Ты меня предал, ты отобрал у меня мои воспоминания! Мои чувства! Ты отобрал у меня все, что было. Руки у тебя коротки будут добраться до моего брата или моего отца! Так что можешь засунуть свои попытки туда, откуда у тебя руки растут!

Взорвались одновременно оба телефона. И тот, что держала Лида, и тот, что сжимал Лешка. Взвизгнув, девушка выронила пластиковый мусор, прижала ладонь к щеке, потом с недоумением взглянула на алые потеки на пальцах.

– Барышня? – вернувшийся Мельник вошел степенно в комнату, отложил в сторону перчатки. – Что случилось?

– Кажется… я немного вышла из себя, – немного испуганно сообщила Лида.

– Ну-ка, постой спокойно, – Михаил усадил девушку на стул, вытащил из верхнего ящика стола травяную мазь в баночке, изумленно взглянул на наведенный порядок. – Барышня, когда ты успела добраться до ящиков?!

– Незадолго до штурма, – отозвалась девушка задумчиво. – Ой! Ой! Ой-ой-ой-ой! Больно!

– Сейчас подую и пройдет, – улыбнулся Мельник.

– Благодарю! Вот этого не надо! Не маленькая же девочка. Кстати, когда была маленькой… ты никогда так не делал… – пробормотала Лида. – Даже когда я полетела с ветки того огромного дерева. Более того, мне и в голову не пришло плакать, хоть мазь была болезненной. А вот что случилось потом?… Не помню!

– Еще вспомнишь.

Девушка нахмурилась. Ей показалось?! Или только что в голосе Михаила прозвучало что-то очень, очень, очень похожее на облегчение? Едва уловимое?

Так, а что же тогда случилось? И…

– Барышня. Так что случилось?

– Ничего!…

– Врать нехорошо.

– Я не вру.

– Ты утаиваешь информацию, – сообщил Михаил. – Это некрасиво с твоей стороны.

– Ты тоже только что это сделал!

– Это разные весовые категории!

– А смысл один! – не пошла на попятную Лида. – Или говоришь, или ждешь, пока я сама вспомню.

– Барышня! – бессильно взглянул на нее мужчина. – Ну, это самый настоящий шантаж!

– Если только совсем чуть-чуть! – развела пальцы Лида. – Ну, так?

– Это не так уж важно.

– Тогда откуда эти царапины – тоже не так уж и важно!

– Барышня…

– Да-да?

– Так нельзя поступать.

– Да? Почему?! Я хочу! И никаких сделок, пока не услышу того, что хочу!

Михаил вздохнул, взглянул на осколки, разнесенные определенно силой дочери кащея. Это было проявлением не сил бабы яги, а противоположной ей силы. Но то, что категорично когда-то потребовала маленькая невеста – было… выполнить куда проще, чем сделать то же самое с взрослой и упрямой красавицей.

Это светловолосую босоногую малышку целовать легко было. И обещать, что по-настоящему обязательно, когда станет большой. Вот она – большая. И такое обещание выполнить кажется невозможным.

– Ладно, ладно, – сдалась неожиданно Лида. – Хорошо. С тебя еще…

Она не договорила.

В конце концов, даже у могущественных мельников однажды заканчивается терпение и… после этого останется только вовремя включать тормоза. Если получится.

Если захочется останавливаться.

Вообще-то, это было сущим наказанием, целовать желанную девушку, но осторожно, боясь спугнуть, боясь оттолкнуть.

И тонуть в хрустальных омутах ее глаз.

Отпрянула Лида, прижала чуть дрожащие пальцы к губам, изумленно, испуганно, не веря глядя на Михаила.

– Э… это… это…

Мельник отвернулся:

– Условие. То, что поставила ты сама когда-то.

– Я этого не помню. А! Почему я этого не вспомнила?! Я… я…

– Тогда бы сразу сказала все самое важное? – улыбнулся Михаил, совершенно спокойно поворачиваясь к девушке, и все же любуясь ей. Такой упрямой, такой честной, даже во вред себе. – Итак, что случилось? Почему ты сломала свой телефон?

– Я не только свой, еще и Лешкиному досталось, – пробормотала Лида, спрыгивая со стула. Подошла к Мельнику, вопросительно на него глядя.

– Барышня?

– Ты дурак или ты прикидываешься?!

– Неожиданный вопрос. В последнее время, начинаю думать, что правильный ответ – первый, – Михаил протянул руку, коснулся светлых прядей, потом поднял их к губам, целуя кончики. Рядом с этой девушкой он действительно глупел, не по дням, а по часам, ради нее собирался с легкостью поменять любые правила, нарушить все, что угодно. Только чтобы… Только чтобы она была счастлива.

Даже в который раз готов был забыть о себе. Готов был на все, но даже не верил в то, что счастье для него самого возможно. В конце концов, однажды ее уже отобрали, кто помешает тем же волхвам отобрать ее еще раз?

– Ну, и ладно, – согласилась Лида. – Дурак – это тоже неплохо. Как там в сказках было? Иванушка-дурачок в итоге и полцарства получал, и верного друга, и красавицу принцессу. У нас есть принц-медведь, вместо царства – граница, вместо верного друга – опасный враг, вместо красавицы-принцессы совершенно безголовая участковая.

– Мне такой вариант нравится больше, – засмеялся Михаил, ощущая, как уходит напряжение, как становится легче дышать. Притянув к себе девушку, обняв ее, он почти тут же отстранил: – Ты готова? Нам до места встречи с волхвами еще придется добираться.

– На чем? Шторма брать нельзя.

– Я, конечно, не бага яга северо-западного региона с ее лимузином, но у меня тоже есть свои тайны и секреты.

– И ты меня в них посвятишь? – лукаво осведомилась Лида, пододвигаясь к Михаилу ближе.

– Возможно, – отозвался тот, аккуратно потянув девушку за собой за запястье. – А может быть, нет. Все будет зависеть от твоего поведения.

– Тогда, – задумалась она, – я буду хорошей девочкой.

– А у тебя получится?! – удивился Михаил, повернув голову.

И тут же получил ответ на свой вопрос.

Участковая подставила качественную подножку, пока могущественный мельник пытался удержать равновесие, обогнала его на лестнице и, улыбаясь с верхних ступенек, провозгласила:

– Нет! Но в этом же и состоит часть моего очарования. Тебе так не кажется?!

– Пиратка, – покачал головой сердито мужчина.

– Ага, – согласилась девушка, чуть подаваясь вперед, – и, заметь, ничуть этого не стесняюсь!

Отреагировать Михаил не успел, Лида потеряла равновесие, и ему только и осталось, что протягивать руки и… ее ловить. А когда девчонка просто крепко-крепко обняла его за шею, вдруг догадался, что это все было всего лишь разыгранным представлением.

– Вот так, я постою еще немного, – прошептала она. – Всего чуть-чуть.

– Всегда в твоем распоряжении, барышня.

– Угу… Спасибо…

И хоть разжать руки было жутко сложно, Лиде предстояло это сделать.

Нужно было переодеваться (снова!), нужно было изучать очередные секреты полуночного мира, нужно было встретиться с серыми волхвами. Нужно было изучить все дела, снова, и снова, и снова – пока не удастся понять, что же там такое было очевидное, на самом видном месте.

Нужно было многое, а пока Лида стояла, тесно прижавшись к своему принцу-медведю, и не могла сдвинуться с места.

Это было выше ее возможностей, это требовало слишком много усилий. Ей хотелось быть к нему еще ближе, как можно ближе, всегда-всегда.

Потому что…

Хотелось крикнуть в голос:

«Люблю тебя!»

Но она сдержалась, диким волевым усилием отстранилась и улыбнулась:

– Две минуты, и я буду готова, даже можешь засечь. И да, Миш.

– Да, барышня?

– Имей в виду, после волхвов – мы едем в магазин! А на выходных первым делом тебе нужно будет отремонтировать пол, а то на него даже смотреть страшно, не то что там находиться или готовить!

И убегая в комнату, Лида так и не поняла, почему Михаил засмеялся…

…Огромная черная карета, настоящая, правда, только без лошадей, дрейфовала у крыши мельницы.

Лида, стоя у конька, на нее смотрела сердито:

– Ты хочешь сказать…

– Я уже все сказал, барышня, – Мельник, стоя на подножке кареты, протягивал руку. – До места мы доберемся в карете.

– Гробовщика!

– Ну, и что? Хорошая карета.

– Черная!

– Лакированная, удобная.

– Ты еще скажи, она внутри красным бархатом оббита! – возмутилась Лида.

– Оббита? И что здесь такого? Вкус у мужика специфический. Как и у всех некромантов.

– Как и у всех?! Миш!!!

– Мы можем продолжить этот разговор в карете, – лукаво сообщил мужчина. – Ну, же, барышня. Или это просто страх? Не припомню, чтобы ты боялась высоты.

– Я ничего не боюсь! – гневно тряхнула девушка головой и вздохнула. – Высоты я не боюсь тем более! Вот только эта карета… Она просто вызывает во мне какие-то недобрые подозрения и ощущения. Не слишком приятно видеть вот такое вот… практически перед собственным носом, и еще знать, что вот-вот предстоит в ней устроиться и еще куда-то ехать.

– Барышня, еще немного, и мы уже начнем опаздывать. Эта карета не может мчаться с такой же скоростью, как и Шторм.

– Это должно было меня успокоить?

– Это должно было намекнуть, что пора бы и поторопиться. У нас нет времени слишком долго ждать. Волхвы…

– Подождут и уйдут? – предположила невинно Лида. – В конце концов, Миш, я не хочу, чтобы они были слишком спокойными. Иначе, у меня не получится вывести их из равновесия.

– Это тебе еще зачем потребовалось?

– Я хочу понять, что случилось, когда я была маленькой. Один тогда не отличался завидным спокойствием. Второй… был тихий, но опасный. Третий сохранял ледяное хладнокровие и все время одергивал других. Если все будет так же и в тот раз, я не уверена, что у меня получится вывести их на разговор.

– Опасное дело ты задумала, барышня.

– Я же буду не одна.

– Это не всегда помогает и не всегда что-то решает, – Михаил снова поманил девушку к себе, – пойдем, барышня.

– Хорошо, хорошо, – приняв мужскую ладонь, Лида оттолкнулась от крыши и уже спустя мгновение опустилась мягко на подножку кареты. Внутри алого бархата не было, были две простые деревянные скамьи, на вид не очень удобные, зато определенно достаточно рациональные. Видно из окон ничего абсолютно не было.

– Итак? – скрестив на груди руки, девушка сердито воззрилась на Мельника. – Что это значит «не всегда помогает»? Ты хочешь сказать, что мне не поможешь?

– Думаю, волхвы уже оградили вход на поляну от тех, кто туда не приглашен.

– То есть ты со мной не сможешь пройти?

– Увы, барышня. Скорее всего, с волхвами тебе сначала придется разбираться самой.

– Очень весело! Я думала, ты будешь рядом и поможешь… Ты же говорил…

– Я буду рядом, – успокаивающе кивнул Мельник. – Присмотрю за тем, чтобы эти трое серых слишком многого себе не позволили. Но полностью взять на себя это дело, я, увы, не смогу.

– Это не радует.

– Понимаю, барышня, понимаю.

Лида хмыкнула. Вот в чем, в чем – а в этом она сомневалась. Если уж она сама себя никак не могла понять, то Михаилу и подавно это вряд ли было под силу.

Да что только стоило ее поведение! Как маленькая девочка цеплялась за его руку, словно бы… Да мало ли что «словно бы»! Она просто боялась того, что все происходящее в очередной раз окажется сном. Каким-нибудь воспоминанием давних, давних лет, а она уже не там, и не то… И…

Было слишком обидно.

Но вот объяснить себе причину этой обиды, Лида не смогла бы, даже если бы ее попросили. В чем было дело? Почему она решила, что имеет право обижаться? С чего она вообще взяла, что кто-то что-то ей должен?

Никто. Ничего. Ей не был должен. В том числе и пробовать ее понять, беречь ее чувства. Впрочем, в обратную сторону это работало тоже отлично. Она была не обязана думать о чьих-то эмоциях и побуждениях, о чьих-то причинах совершать тот или иной поступок.

– Миш.

– Да?

– Скажи, пожалуйста, сможет ли некромант дотянуться до кащея? И до… полукровки, который большую часть времени подводит под водой?

Михаил задумался.

Загадка сложилась из двух частей и легко нашлась с ответом.

Ей звонил Гусар. Вот почему барышня так нервничала. И судя по ее вопросу, Гусар не просто позвонил, он еще и был столь любезен, что пригрозил… девушке жизнью ее родных.

– Дотянуться до того, кто постоянно находится под водой, некромант не сможет. Вода – есть жизнь, по крайней мере, для полуночников. То есть это суть той стихии, которая прямо противоположна некроманту. Ты беспокоишься за Димку, поэтому спрашиваешь, барышня?

– Да, – кивнула Лида. Сейчас для нее получить ответ на вопрос было куда важнее, чем беречь собственные «нежные» чувства. – Именно.

– До Димки добраться он никак не сможет. Даже слуги некроманта, которых он может пробудить под водой – акулы и осьминоги, кракены и морские змеи – они ничего не смогут сделать обитателю подводного города. Там есть своя охрана, там есть свои способы справляться с такими вот… незваными гостями. И порой бедных гостей даже могущественным мира сего становится жалко. Подводные хозяева очень… недобро относятся к тем, кто является к ним, не спросив их на то разрешения.

– Почему?

– У них тоже осталось слишком мало сил. Поэтому когда кто-то демонстрирует такой высокий уровень могущества, а чтобы некромант поднял водную тварь, он действительно должен обладать очень впечатляющим могуществом, то они…

– Профессиональная гордость, – подобрала мягкое определение ситуации Лида.

– Что-то вроде этого, – согласился Мельник. – К тому же, работать в водной среде любому некроманту еще и тяжело. На физическом уровне. Если я правильно понял слова Влады Сергеевны, то у Гусара какие-то проблемы со здоровьем?

Лида задумалась:

– Ты знаешь, да, что-то там такое с сердцем было. Но вот что именно я толком и не помню. Миш, слушай. Я правильно поняла, что он – ребенок бабы яги и кого-то из полуночников. Полукровка?

– Да.

– Но вид то у него человеческий!

– Не человеческий вид только у полукровки-полуночницы. Некроманты всегда сохраняют человеческий облик.

– Какой ценой?

– Что?

– Какой ценой? – повторила Лида сердито. – Я так понимаю, что тут есть две стороны монеты. Сторона внешняя – внешность, собственно, это то, чем платят полуночницы за дар бабы яги, ну, и соответственно наказание для бабы яги, пошедшей на нарушения правил. А как насчет некромантов? Чем платят они? Какая в этом случае появляется обратная сторона монеты?

– Кто знает… – Михаил задумался, подбирая слова. – Барышня этим вопросом никто серьезно не занимался. Просто потому, что это табу. Срабатывал стереотип. Если интересуешься – значит, разведываешь обстановку. Раз пробуешь почву, значит, собираешься нарушить правила. Таких не любили свои же.

– Но это же не повод отказываться от информации! Это наоборот повод изучить ее еще больше. В конце концов, полуночников с человеческим обликом намного больше! И… а если любовь?!

– Какая любовь?

– Миш. Леший и водяной, они могли приобрести же человеческий вид…

– Барышня, – мужчина замолчал резко. Потом осторожно покачал головой. – Барышня, полуночники никогда не относились добро к людям. Ненависть к ним была всегда. Потому что люди занимали те места, которые полуночникам нравились. Люди делали все, чтобы эти места уничтожить. Полуночники селились рядом, потому что не могли без людей, но их «матушки» и «батюшки», мельники, кащеи, бабы яги – за ними присматривали, чтобы те дел не натворили. Ты думаешь особый отдел, в котором твой знакомый опер Александр, создали просто так? Поинтересуйся у него как-нибудь, серия каких убийств привела к тому, чтобы этот отдел все же создали. Полуночники не относились к людям со спокойствием, они не любили их. Поэтому и речи не могло идти о том, чтобы создать «семью».

– Исключений не было? – Лида опустила голову, разглядывая свои чуть дрожащие пальцы.

– Были. Обычно вот эти как раз «матушки», «батюшки» становились такими исключениями. И заканчивалось все тем, что когда срок их жизни выходил, полуночники их утаскивали в свой мир, убивая досрочно. Такая вот… оплата за доброту. А бывало, что и раньше убивали.

– Не может быть! – вскинулась Лида, но… Мельник не обманывал, и она устало обмякла на своем сидении. – Как же так?

– Барышня. Здесь нет единого решения, единого рецепта. Полуночники в твоем заповеднике – особые. Они смогли выжить, даже когда люди перестали в них верить. Ты сама совершенно особая матушка. Даже если полуночники попытаются выйти из-под твоего контроля, для них это плохо закончится. Не думай, что они этого не понимают. У них свобода действий, мыслей, только пока они играют по правилам.

– Нет. Не так!

– Не так? В чем это я ошибаюсь? Скажи мне, барышня, что ты сказала Марату и его ребятам, когда они не хотели приносить клятву? Что если кто из полуночников баловать будет, ты…

– Сама с ними разберусь.

– Как ты думаешь, кого больше испугались полуночники? Заезжих оперов, которые тут и не знают ничего, или матушку, которая может и не знать каких-то потайных местечек, коряг и оврагов, зато может приказать, и сила земли приведет нашкодившего полуночника к ней обратно?

– Я про это ничего не знала!

– Ну, так они-то не знали, что ты совершенно не понимаешь, что происходит! Полуночники были уверены, что ты понимаешь, как работает твоя сила. В конце концов, ты так легко делала все нужное. Эта легкость их и смутила.

– А леший! Ну, он же знал, какая я пришла! Он же был в курсе, что я… в первый раз полуночников в его лице увидела!

– Вот тут все немного сложнее, барышня. Любые полуночники очень тонко чувствуют ложь. Ты можешь говорить все, что угодно, но твое подсознание знает правду. Когда ты говорила лешему, что видишь полуночника впервые, твое подсознание знало, что это не так.

– То есть леший увидел, что я лгу?

– Да. Он видел твою ложь. Просто решил, что человек, с которым ты пришла, правды знать не должен. Потому и поддержал твою игру.

– Но ведь это была не игра!

– Повторюсь, барышня, он не знал этого. Да и зачем бы ему разбираться? На тот момент, ты была просто человеком. Да, уже очень много сделавшим для них, для полуночников. Но в то же время ты была чужой. Чужеродным элементом в их системе мира.

– Когда все изменилось?

– С моим прибытием. Степан мне потом рассказывал, даже то, что он не мог активно колдовать, не мешало ему активно наблюдать. Собственно, его сила, не веры в полуночников, а знание об их существовании, была одним из тех ручейков, который поддерживал заповедник. И его обитателей.

– Слишком это… некрасиво.

– Полуночники не должны жить в стороне от людей, барышня. Это заповедь не нами установленная, не нам ее отменять или вносить какие-то изменения. Если бы не то, что однажды люди отвернулись от своих корней, возможно, сегодня мир Руси был бы немного другим. Чуть более волшебным.

– Миш. Волшебство может защитить людей от «волшебной» силы атомной энергии и того, что на ней натворили? Волшебство и полуночники разве могут согреть дома?

– Они могут кое-что куда более важное. Волшебство – это кровь планеты, сила мира. Полуночники пополняют эти реки своим существованием, а уже оно идет на пополнение того, без чего люди жить не могут. Месторождения руд, драгоценных камней, всех этих богатств подземного мира. Например, газ, нефть – они все могли бы возобновляться, будь больше полуночников. Но ты права и в своем предположении. Невозможно одновременно иметь и то, и то. При выборе полуночников, люди потеряли бы доступ к атомной энергетике. Никаких бомб, никаких суперкомпьютеров, никаких вычислений, никаких полетов в космос. Но если бы была чистая земля, нужно было бы лететь в космос?

– Нужно было бы защищаться от тех, кто придет на землю, за ее чистотой, за ее реками, озерами, за ее драгоценными недрами. И мы бы просто не смогли защититься.

Мельник спорить не стал. В словах барышни звучало непримиримо упрямство.

И частично она была права. От всего этого защититься с помощью волшебства, просто не получилось бы. Это когда были мечи и доспехи, гнали захватчиков с Руси в три шеи…

Карету тряхнуло, качнуло.

На мгновение Лиде показалось, что за ее спиной алый бархат. Но когда она резко повернулась, за спиной были простые лакированные доски.

– Мы прибыли, барышня. Граница твоей территории. Здесь ты уже не сможешь воспользоваться ее силой для атаки. Зато она сможет тебя защитить. Волхвы же… не смогут атаковать с помощью той земли, которой сами поклоняются. Но зато и она сможет их защитить. Если сочтет нужным.

Больше Михаил ничего не добавил, а вот его последние слова просто застряли в голове Лиды.

«Если сочтет нужным»? А земля может счесть кого-то недостойным своей защиты?

Спрашивать было поздно. Открыв дверь кареты, Михаил ждал девушку уже на улице.

И спускаясь вниз по приставной лесенке, Лида, вот дернула нелегкая!, обернулась назад. В карете за спиной полыхнул красный бархат, везде – на полу, на стенах, на потолке… вместе с зеркалом…

Дверца закрылась, Лида спустилась вниз, взглянула вперед. Там, у трех тонких березок, в окружении голодных щупалец промозглого серого тумана, стояли три высоких фигуры.

– Я буду здесь.

– Хорошо, – ответила тихо Лида и двинулась вперед, ощущая неприятную дрожь в теле. Потом вгляделась внимательнее в ожидающих ее, и не удержалась от смешка.

Три серых-серых фигуры, в серых-серых мышиных балахонах, и она сама – в пятнистом комбинезоне, в такой же куртке, с клинком в ножнах на бедре, с двустволкой через плечо.

«Девочка-девочка»? Нет, участковая для нечисти на рабочем выезде!

Остановившись перед волхвами и сообразив, что не знает, как их положено приветствовать, (а сама так и не вспомнила), Лида без улыбки сказала:

– Здравствуйте. Чем могу?

В стане серых наметилось легкое шевеление. Три фигуры качнулись друг другу навстречу и снова воззрились на Лиду.

– Девица, ты ли Скворцова будешь?

– Лидия Степановна, младший лейтенант Скворцова.

– Говорят, ты девица… – снова заговорил один из крайних.

– Пункт первый, – резко перебила Лида. – Или «Лидия Степановна», или «товарищ младший лейтенант». Можно даже не льстить, называя «товарищем лейтенантом». Девиц, вы граждане, можете на панели снимать. А я здесь при исполнении рабочих обязанностей. Документы ваши пока не спрашиваю. Но не спрашиваю только «пока».

Волхвы снова переглянулись. Крайний правый хотел было шагнуть вперед, но его поймал за шиворот первый, удержал на месте.

– Я отец Фергий, дитя мое.

– Извините, отец у меня один, и вы точно не он. Фергий… как дальше по отчеству будет?

– Мы отказываемся от мирских имен, ди…

– Лидия Степановна, – подсказала Лида. – По имени, отчеству, будьте любезны. Дети находятся в яслях, детских садах. Школьников детьми уже не всегда язык поворачивается назвать. Так значит, просто Фергий? И что вы от меня хотели?

– Отрочица неразумная! – вышел из себя на этот раз левый. – Кто так себя ведет с волхвами?!

– Это какая-то ролевая игра? – удивилась Лида, неожиданно поняв, что нашла, нащупала верный тон! Теперь ей просто нужно было давить именно на эту линию, расшатывая спокойствие не просто крайних, те и так не отличались хладнокровием, а центрального – Фергия. К тому же, она на самом деле, не помнила в упор, как нужно обращаться к волхвам.

– Ролевая игра?… – центральный волхв помолчал, потом спросил осторожно: – Лидия Степановна, говорят вы… с силами нечистыми знаетесь?

– А… вы по этому поводу… – девушка пожала плечами, виртуозно изображая, что окончательно потеряла интерес к разговору. – Есть тут нечто странное на территории, матушкой обзывает. Опер заезжий городской о каком-то снежном звере разговоры водит. Некромант тут недавно пробегал. Если вы из-за них, то вам не ко мне обращаться надо. Меня от работы отстранили. Сказали, что меня не касается.

– Лидия Степановна, – пожурил Фергий мягко. – Ведь вы сейчас нас обманываете. Все было совсем не так.

– А как? Может быть, раз я не знаю, вы сами мне все расскажете? – мило улыбнулась Лида. А внутри, внутри все торжествовало. Купились на ложь об отстранении, не купились на ложь про описание событий. Именно в таком ракурсе ситуацию знал только один человек со стороны – как раз-таки некромант. Этих троих и сейчас, и, скорее всего, тогда – послал Гусар!

– Мы здесь не за этим, – нахмурился Фергий. – Лидия Степановна, вы…

– Участковая. Я, конечно, могу вам перечислить села и деревушки, входящие в мою зону ответственности. Но что-то подсказывает мне, что это вам совершенно неинтересно. Могу я услышать, что вас привело сегодня сюда ко мне?

– Лидия Степановна, давайте поговорим, как взрослые люди? Вы…

– Одна из участковых…

– Нет, Лидия Степановна, – волхв по-прежнему был спокоен. – Нас не интересуют человеческие регалии и реалии, нас интересует мир полуночников. Поэтому… не откажетесь ответить на несколько вопросов?

– Конечно. Что конкретно вас интересует? – с удовольствием пошла на встречу Лида.

– Вы верите в полуночников?

– Я знаю об их существовании. Это… немного разные категории, как мне сказали. До того, как я встретилась с первым полуночником в своей жизни, я в них не верила.

– Когда прошла эта встреча?

– Недавно. Меньше полугода назад.

– Встречали ли вы полуночников когда-либо до этого?

– Я… не уверена. Понимаете, у меня серьезные проблемы с памятью. Я очень многого не помню из своего детства.

– Ах, вот оно как… – Фергий кивнул. – Простите, Лидия Степановна, что отвлекли вас от работы. Думаю, на этом разговор можно закончить. Мы получили ответы, нас интересующие.

– Хорошо, – Лида кивнула.

То, как треснул обруч, никого чужого на поляну не пускающий, она не услышала, ощутила телом. А заодно увидела, что именно хотел Михаил. Чего именно дожидался. И почему не пошел с ней, чтобы не спугнуть!

Он дождался, пока волхвы расслабятся, поверят, что буря миновала, а потом перегородил им дорогу, перевернув всю поляну разом на границу!

И Лида невольно даже этим серым дрожащим посочувствовала, потому что могущественный Мельник был зол. Нет, она не умела читать его эмоции по лицу или по мимике. Все было куда как проще и нагляднее. Она заново научилась разбираться в том, какое влияние оказывает Мельник на границу. Рядом с ним, когда Михаил был в добродушном настроении, все расцветало, полыхало яркой жизнью, травы мягко шуршали, а опасные обитатели границы (а такие здесь были) держались подальше.

Сейчас же все было наоборот. Поляна оказалась окружена черно-фиолетовой чащей, торчали в разные стороны тонкие шипы, покачивались длинные хищные лианы. И из темноты, обступающей поляну непроглядным покровом, то и дело доносилось голодное рычание. Алые, янтарные, белые глаза, то и дело мелькающие где-то в поле зрения, пугали еще больше.

– Не стоит так спешить, серые светлые. Есть разговор один.

– Михаил Андреевич, – мгновенно узнал Фергий. – Вы ли это!

– Я это, я, отец Фергий. Давненько мы с вами не виделись. Еще с той поры, как вы венчание разбивали. Да до конца не разбили.

– Венчание? Михаил Андреевич, к чему вспоминать то такое?

– Так вы до конца не разбили его, отец Фергий. Из-за него, я ни жениться заново не могу, ни разведенным считаться. Вы… сделайте что-то, что ли?

– А кто невеста ваша, не напомните?

– А чего напоминать-то, отец Фергий? За вашей спиной стоит она.

Крайние волхвы вдруг задрожали. Центральный – заледенел смертельно. Потом повернулся, взглянул на Лиду, взглянул вначале налево, на одного своего помощника, потом направо – на второго.

– Еще раз, простите, Михаил Андреевич. Можете вы повторить?

– Вы пытались разорвать мое венчание со Скворцовой Лидией Степановной. Но как положено ритуал не провели.

– Еще бы его провели! Когда невеста ваша другая! И с другой мы венчание разрывали. А не с этой девицей.

– Как это с другой?! – изумился Мельник, теряя на мгновение сосредоточенность. Окружающий мир недобро оскалился, завыл, заухал, придвинулся ближе, потянулся шипами, лозами, закапал ядовитой слюной на черную-черную траву.

– Черным по белому в моих документах явлено было, что девица сия, медальон украла, самовольно на шею надела. А венчание твое пришлось разрывать с другой девицей, из-за пропавшего медальона. Яровой Антониной Федоровной. Бабой ягой нраву доброго, кроткого, характером светлым, самой пригожей красавицей.

– Это вообще кто? – даже не смог сдержать удивления Михаил. – Антонина Федоровна? Яровая?! Что-то в списке баб ежек я таких и не встречал ни разу.

Отец Фергий кивнул. Двух своих помощников, которые осторожно двинулись в стороны, он поймал как котят, за шиворот, чуть встряхнул.

– Значит, девочка-воровка с чужим медальоном… Михаил Андреевич, мне бы разобраться в ситуации. Затем…