Текст книги "Участковая для нечисти (СИ)"

Автор книги: Олеся Шалюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

Шалюкова Олеся
Участковая для нечисти

1. Снежный зверь

Первым в деревне умер Порошка, совершенно безобидный пьяница. Если бы не любовь к зеленому змию, мужик из него получился бы хоть куда. А так только горькая ему на всем белом свете и была мила.

Днем пьянчужка если не заливал водкой глаза, шатался по деревне. Там поможет, там поднесет, там подделает что-то, глядишь на бутылочку и наберется. Жалостливые бабы пьянчужку подкармливали, отдавали ему старые вещи своих мужчин. Так он и жил. Неприкаянный.

Труп Порошки нашли в обед. Собака местного физрука, когда он с детьми ехал на лыжах, неожиданно кинулась на нетронутое следами поле, злобно рыча. Нос пса был вздернут, шкура на загривке встала дыбом. Но самым странным было то, что животное некоторую невидимую черту пересекать отказалось.

Вызывать полицейских никто не стал. В конце концов, не первый раз насмерть замерзали люди. А Порошка вот уже месяца два, как напьется, чертей вокруг себя гонял. И только снег от них спасал якобы. Решили, что допился он до белой горячки, на улицу выбежал, да и замерз горемыка.

В пользу этого говорило и то, что следы на снегу под ветровыми наносами были только Порошки, да на его лице застыла мина животного страха.

Горевать по пьянчужке было некому, похоронили его на деньги, выделенные государством, и забыли.

Конец февраля сменился мартовскими затяжными снегопадами, весна где-то задерживалась. Старухи-сплетницы шептались о второй зиме и конце света, а об обыденной смерти все и забыли быстро.

До конца марта, когда появился второй труп.

Вторым стал Петрович, местный электрик. Неплохой мужик, в общем-то, жил бобылем, баб на дух не переносил. На вызовы ходил исправно, и если бы не мерзкий характер Петровича – был бы он первым парнем на деревне. Змия Петрович на дух не переносил. Поэтому и смерть его была совершенно выбивающейся из рамок обыденности. Ибо Петровича нашли в лесу. Дровосеки отправились смотреть, что с их делянкой за зиму стало, а нашли труп. Да еще как нашли! Труп снова был в снегу.

Петрович стащил в одно место к корням дерева в низину весь снег от соседних деревьев и закопался в него по шею. Это была безусловная глупость, но Петрович не мог допиться до белой горячки. И у дровосеков не было другого выхода – им пришлось вызывать полицию…

Первыми на месте преступления появились участковая со своим отцом-физруком и их псом. Участковой уже сказали, что в смерти Петровича есть что-то неладное, и она, не теряя времени, хотела, чтобы собака взяла след.

Собаке этого не хотелось. Если быть точнее, не доходя до трупа, она рычала, всячески демонстрируя свою полезность, но некую невидимую черту пересекать отказалась. Когда же пса в этот круг все же насильно затащили, огромный волкодав сел на зад и завыл так, что у половины лесников ноги отказали, а вторая половина драпала так, что только пятки сверкали.

Констатировав смерть Петровича, участковая что-то замерила, осмотрела и вызвала из города труповозку. Все, что она сказала – это было не убийство. Остальное должно было показать вскрытие.

Его результатов ждали как манны небесной. Слухи в деревне ходили один другого бредовее, а вскрытие все затягивалось и затягивалось. Пока у деревенских не кончилось терпение, и они не отправили за информацией парламентера к участковой.

Участковую звали Лидочка. По батюшке-то она была Скворцова Лидия Степановна, роста высокого. По фигуре не ладная, да нескладная. По характеру совсем не мягкая, язвительная, ехидная, умная. Одним словом, огонь-девка!

В деревне Лидочку любили, что не мешало сплетникам уже второй год подряд про участковую небылицы придумывать. Сходились сплетники в главном – неспроста Лидок вернулась в деревню, неспроста! А дальше варианты расходились. Кто-то пустил слух о том, что на работе к ней под юбку начальник полез. Получил по роже, а вслед за этим Лидочку отправили в ссылку. Второй популярной версией было то, что соблазнил Лидочку какой-то хмырь, ребеночка ей заделал, а сам смылся. Ребеночка родила и бросила Лидочка, сама в деревню от позора вернулась, бросив на произвол судьбы кровинушку свою!

Замыкала тройку абсолютных лидеров версия страшной-страшной болезни, что мол жить осталось Лидочке… Дальше следовало многозначительное молчание. Надо ли говорить, что все три варианта были далеки от реальности?

В противоположность выдающейся внешности голос у Лидии был тихий, словно журчанье ласкового ручейка звучал.

Но в тот день, когда деревенские послали соглядатая к участковой, в кабинете она была не одна, и гость Лидочки кричал громко, слышно было удивительно хорошо…

– Мне плевать, что ты придумаешь! Но я не позволю тебе это назвать убийством! Да мне начхать, что жертва была абсолютно здорова! Эксперты ничего не нашли, ничего не выявили, и на этом точка! Жирная такая, весомая! Ясно тебе, Лидок? На твоем участке произошла смерть, от чего хочешь. Болезни, сердечного приступа там или еще чего, но убийством это не было. А вот эти бумажки сожги лучше, если не хочешь в следующий раз услышать более правильное для них применение. Все, дело закрыто. Клоуны разбежались, аплодировать больше некому. Мы поняли друг друга?

Ответа невежливый голос не дождался, и тогда визитер рявкнул совсем страшно:

– Ты меня поняла, девочка?

В кабинете что-то стукнуло, звякнуло. А следом Лидочка, все это время стоящая за небольшой ширмой, поставила перед своим прямым начальством чашку чая и тарелку с пирогами.

– Будете так кричать, – села она за свой стол с чашкой кофе, – у вас удар на пустом месте случится. А пирожки вкусные, с домашней малиной. И чай со сбором трав. Попейте, Геннадий Аксеныч.

– Лидок! – седовласый тучный мужчина с моржовыми усами устало вздохнул. – Не лезла бы ты в это дело. Я тебе обещаю, сообщу я куда надо. Спеца тебе пришлют временно из главного штаба, но сама не лезь.

– Это вторая такая смерть, Геннадий Аксеныч. Как раз когда я квалификацию сдавала, первая произошла.

– Лидок.

– Убийство это, – твердо постановила девушка. – А значит, дело должно быть заведено, как положено. Иначе уволюсь я, Геннадий Аксеныч. И ищите сюда кого хотите.

– Шантажируешь, значит.

– Никак нет, товарищ подполковник, – вытянулась Лида. – Справедливости добиваюсь.

– Кому она нужна, справедливость эта, Лидок. Давай так. Я тебе дам разрешение на смерть по невыясненным обстоятельствам. Заводи дело. Но убийством это назовешь только если случится третья смерть.

В кабинете воцарилась тишина. Подполковник из вежливости съел пирожок и двинулся на выход. Уже у двери повернулся и задумчиво посмотрел на девушку.

– Пирожки хорошие, Лидок. В случае чего, звони.

И на этом разговор был закончен.

… А глаза у Лидочки злющие. А глупому соглядатаю жить хочется. Уж больно красноречиво участковая на табельный пистолет посматривала. Вот и вернулся шпион в деревню ни с чем… Сплетники побурлили, побурлили и успокоились.

Закончился апрель, пришел ему на смену неприятно холодный май. Деревья листвой покрылись поздно, снег сходил долго. В аграрном хозяйстве практически полностью был сорван план посевной. Снег-то на полях сошел, а заморозки стояли долго, так что вдобавок ко всему вымерзла половина озимых.

На огородах у деревенских грязь можно было сравнивать с болотом, так что сдвигались сроки еще и приусадебных сельскохозяйственных работ. Тепла же как не было, так и не предвиделось. И, в общем-то, все были заняты сугубо своими делами, когда случилось это – третья смерть.

Первая смерть была в духе белой горячки, никто не удивился. О второй пошептались и забыли. Но третья смерть была ужасна.

Умерла женщина. Ей было то лет тридцать, вряд ли больше. В деревню она переехала недавно, получив в наследство от тетки старый домик. Домик стоял бесхозным лет пять, хозяйка наезжала раз в два-три месяца. А тут, поди ж ты, переехала окончательно. Жила она одна, ни с кем близко не сходилась, никому не доверяла. Хотя на нее двое деревенских и заглядывались. У женщины было поэтичное имя Любовь. И отвратные обстоятельства убийства.

Жертва была достаточно хрупкой, но она смогла одна ковырнуть огромную морозильную камеру, которую привезла с собой из города. В этой камере, в окружении искусственного снега, она и нашла свой конец.

На лице жертвы застыло выражение отчаянной муки. Кожа ее была покрыта тонкой корочкой наледи, когда Любовь нашли. И в отличие от двух предыдущих смертей, с первого взгляда было понятно, что это убийство. У женщины была сломана шея.

Словно в насмешку над полицейскими, чтобы им уже было некуда бежать от очевидного. Голову жертвы покрутили вокруг своей оси. По идее должны были оторвать, но этого не случилось. Кожа на шее наоборот была нежная, гладкая, как у младенца. И ни следа морщинок, которые скапливаясь на шее, могут выдать истинный возраст женщины.

К тому моменту, как ее нашли, Любовь была мертва уже порядка сорока часов.

Решить дело силами местного участка было невозможно. И участковая вызвала бригаду экспертов из города. Те приехали быстро, с удовольствием зубоскалили, пока не увидели тело. Поле этого все шуточки как отрезало…

Дело было не из простых и грозило проблемами. Вот только предположить их масштаб в то время было невозможно. Вначале эксперты облазили весь дом, и с каждым новым полученным результатом мрачнели на глазах.

В доме не было других следов, только следы хозяйки. Даже двое мужиков, которые судя по показанию были у нее в гостях, не оставили ни единого следочка.

Вслед за группой медэкспертов появился тощий субъект, завидев которого городские морщились и старательно отводили глаза.

Субъект выглядел, на взгляд людей с ним незнакомых, смешно. Приспущенные на бедра джинсы, которые казалось вот-вот свалятся, водолазка черная, черная куртка, простая и звенящая многочисленными бляхами и цепочками.

Лида, присутствовавшая на месте с самого начала, не обольщалась. Субъект этот был смертельно опасен. На окружающих с сузившихся зрачков его глаз смотрела смерть. И Лиде не хотелось вот с этим типом знакомиться поближе… Да только кто б ее спросил!

Инициатором знакомства был начальник, со своим неизменным «Лидок».

– Лидок, это Саша, спец из особого отдела, временно в деревне поживет. Ты ему покажи, что у тебя, да как на участке. Хорошо, Лидок?

– А жить он у кого будет? Мне к бабушке какой его на постой пристроить?

– У тебя остановлюсь, – велел этот самый Александр. – Можешь, куколка, называть меня Саня.

– Лида, можно Лидок, – девушка склонила на бок голову. Злые-злые глаза встретились с насмешливо-темным взглядом гостя и не отпрянули пугливо. Не желая уступать в этой дуэли взглядов, Лида твердо сказала: – Только так. И никаких «деток, куколок, птичек» и прочих уменьшительно-ласкательных. Договорились, Александр?

– А ты зубастая, – Саня качнулся на мысках своих удивительных ботинок и кивнул. – Но это хорошо.

Выпростав руку из кармана, он протянул широкую обветренную ладонь девушке.

– Приятно познакомиться, Лида.

– Взаимно, – немного покривила она душой.

А рука хоть и узкая у нее, то, что надо для девушки, но сильная.

Начальство, убедившись, что специалист из особого отдела попал в надежные руки, отбыло к городу.

– Итак, – Лида, проводив взглядом укативший черный воронок, воззрилась на Саню. – С чего хочешь начать, спец особого отдела? И что за отдел такой интересный?

– Особый отдел, мы мотаемся по городкам маленьким, да вот таким вот селам и деревушкам. Смотрим, что у нас и почем. Дело, которое случилось, чертовщиной только кажется или ею попахивает?

– В чем разница?

– В первом случае убийство дело рук человека, и мы возвращаемся в свой областной отдел.

Про второй случай Саня не сказал ни слова, но Лида, проведя по аналогии параллель, звонко рассмеялась:

– А во втором случае, значит, не человек?

Саша смех не поддержал, поддернул спадающие штаны. Его взгляд остановился на опустевшей морозильной камере, труп Любви уже увезли в воронке в морг.

– А во втором случае не всегда люди, Лидок, – подытожил он коротко.

– Такого не бывает! – отозвалась девушка звонко.

Саша, взглянув на нее с лукавым прищуром, согласился:

– Пусть будет так, как ты скажешь, Лидок. Не бывает, значит, не бывает. В любом случае, покажи мне что ли, где первые два трупа нашли.

– Верхом ездить умеешь?

– Не доводилось… – Саша отмахнулся. – Мы люди городские, нам привычнее машины, мотоциклы, велосипеды на край!

– Не получится, Саша, – развела руками Лида. – Вот как есть не получится. Туда либо пешком, по восемь кэмэ в одну сторону, а потом в другую. Либо мы едем верхом. Да не волнуйся, у меня лошадка смирная, чудесная. На мотоцикле пассажиром ездил?

– Доводилось.

– Значит, и здесь справишься, просто держись покрепче. Падать с лошадки на спину удовольствие исключительно болезненное.

– Лида.

– Да?

– Ты вот сейчас издеваешься, – Саня показал на свою одежду. – Как вот в этом ты предлагаешь мне ехать верхом?

– Никак, – согласилась Лида. – В такой одежде, вне всяких сомнений, ты не то что свалишься, ты на лошадь вообще не сядешь.

– Так может тогда пешком?

– Потеряем время. Да ты не переживай, у меня брат такой же высокий, как жердь, и дохлый. Так что, просто возьму из его гардероба пару вещей.

На этом попытки отговориться Саня исчерпал. И пришлось морально готовиться к тому, что его ждет ну очень специфическая поездка с язвительной девчонкой в качестве «водителя». В общем-то, Саше хотелось, чтобы это дело было из разряда «казалось» и можно было бы спокойно развернуться и уехать в город. Никакие другие аспекты Александра не волновали. Если это не чертовщина, то въедливая Лидочка сама во всем разберется. А вот если не все так просто, то уехать у Саши не получится.

Их особый отдел действительно занимался убийствами с налетом мистицизма: сатанисты, вампиры, оборотни, русская нечисть и нежить, как то: кикиморы, водяные, лешие и прочие «красавцы». Они тоже совершали убийства. Только их посадить было невозможно, и единственным наказанием для них в таком случае была казнь.

Представители малых мифических рас были ознакомлены под подписку, что убийство человека карается смертью. Других вариантов просто не могло быть. Но иногда у кого-то из нечисти срывало чердак, о полноценной крыше говорить там не приходилось, и тогда на охоту за провинившимся выходили палачи особого отдела.

Саня только пару дней назад вернулся из-под Смоленска, а теперь вот новое дело. Пусть, все-таки, оно будет из разряда «кажется»?

Мимолетное желание усталого опера не исполнилось. Лиде не потребовалось показывать ему место, где случилось убийство. Он увидел его сам.

Идеальный круг диаметром в четыре, может четыре с половиной метра был черным. Голая земля, на которой не народилось даже сорняков…

– Не кажется, – пробормотал Саня. – Воняет. Лида.

– Да?

– Не отходи от меня далеко. Здесь может быть опасно.

– Кабанов здесь сроду не водилось, а волки близко к деревне не подходят. Три поколения охотников отучили.

– Речь не о них.

– О твоей чертовщине?

– О ней самой, – Саня присел на корточки у круга, зачем-то зачерпнул щепоть земли и размял ее между пальцами, – тут что-то побывало не только большое, но и очень опасное.

– Во всю эту паранормальную чепуху я не верю, – размеренно сообщила Лида. – Не видела, не встречалась, на моем пути такое не попадалось.

– Радоваться надо, – отозвался мужчина наставительно, поднявшись от круга. – Я сам, Лида, видел, как крепкие мужики спивались, познакомившись поближе с такими делами.

– Не верю, – просто сказала Лида. – Тебе мешать работать не буду, естественно никому ни о чем не скажу, но мне эту лапшу на уши вешать не надо. Если ты понимаешь, о чем я говорю.

Саня усмехнулся. А ведь действительно крепкая девочка. Сама верит, во что говорит. Такая, глядишь, и снежного зверя не испугается, и коня на всем скаку остановит.

– Второе место смотреть будешь?

– Там, конечно, вряд ли что может быть, но взглянем. Вдруг улыбнется удача, и сможем определить, какая именно нечисть или нежить у вас развлеклась от души. Скажи мне навскидку, что общего было в делах?

– Снег.

– А как насчет лунного цикла?

– Я же тебе не бабка, чтобы такими вещами заморачиваться. Но могу посмотреть.

– Где?

Лида, уже севшая в седло, сверху вниз воззрилась на Саню.

– Саш, здесь село, а не таежная глухомань. И у населения, знаешь ли, есть телефоны. А на телефонах интернет.

– Да ладно! Неужели здесь что-то ловит?

– Ужели – ловит, – согласилась со смешком девушка. И снова расхождение с шаблоном, она неожиданно вытащила из глубокого кармана военного жилета, планшет.

«Правда, что ли?»

Тонкие пальцы участковой бегали по клавишам сенсорной клавиатуры так быстро, что за ними никак не получалось уследить.

Определившись, наконец, с непривычным календарем, Лида сообщила:

– Третий.

– Что «третий»?

– Все убийства произошли в третий лунный день.

– Шутишь что ли?

На этот раз в голосе Сани было что-то такое, что заставило Лиду внимательнее вглядеться в открытый календарь.

– Нет, еще можно допустить, что наши эксперты ошиблись.

– И тогда какой результат?

– Скользящий. От третьего к пятому и седьмому. Но в этом случае придется делать допущение, что Любовь убили не два дня назад, а сегодняшней ночью. Могли эксперты ошибиться?

– Могли, но не на сорок часов.

– Не совсем на сорок. Лунные сутки отсчитываются же не с полуночи, – Лида захваченная новым интересом, смотрела в планшет задумчиво, потом кивнула: – Да. Если допустить, что Любовь убили гораздо позже, то такая цепь плюс лунный месяц и два дня прослеживается.

– Не может быть такой цепи.

– Почему?

– Снежный зверь питается каждые четвертые лунные сутки. Не может быть такого расхождения. Если только… Когда было первое убийство?

– Тело пролежало под снегом слишком долго, но твоя идея ясна. Да, это могли быть как третьи, так и четвертые лунные сутки. Если эксперты не ошиблись, то смерть Любви наступила также на четвертые сутки, правда почти под конец. Но вторая смерть…

– Поехали на место того убийства. Может быть, там она только «кажется»?

Пока доехали до места второго происшествия, Саню на коне окончательно растрясло. Когда он спешился, в первый момент ему казалось, что соединить ноги вместе у него просто не получится – они так и останутся трясущимся колесом.

Оглядевшись по сторонам, место второй смерти опер нашел мгновенно, это был также круг, в котором ни-че-го не росло. Даже то дерево, в корнях которого Петрович нашел свою смерть, зачахло.

– Гниль, – определила Лида, содрав кусочек коры. – Дерево гниет изнутри.

– Так не бывает! – Саня, сев на край проклятого круга, запрокинул устало голову, – просто-напросто вот ТАК не бывает.

– Может, копикатор? В смысле тот, кто совершил вот это второе убийство, просто хотел, чтобы оно было похоже на первое? Взвалил свою вину на другого.

– Быть не может, – сказал Саня и вопреки собственным же словам задумался. По идее быть не могло, нечисть была не настолько умной. Но все-таки… – Лида.

– Да?

– Говоришь, в чертовщину не веришь?

– Не верю.

– Хорошо. Тебе удастся раздобыть пару яиц от черной курицы, стакан молока от черной коровы и свежевыпеченный хлеб? И еще снова одолжить лошадь, завтра нам надо вернуться сюда перед рассветом.

Звучало сказанное сущим бредом, о чем Лида оперу и сообщила. Но, тем не менее, безумные задачи выполнить было вполне реально. Черная корова была у бабы Нюры, черных трех несушек держала баб Женя. А хлеб Лида умела печь и сама. С лошадью же вообще никаких проблем не было. Просто-напросто по той причине, что конь и без того принадлежал ее семье.

– Поможешь папе сегодня стойло для Красавчика подправить, там мужская сила нужна, – похлопала девушка коня по холке. – И все твои «сложности» я решу.

– Лида.

– А?

– Ты уверена, что действительно не веришь в чертовщину?

– Уверена. Просто работая участковой, каких только проблем решать не приходится. Хватит разговоров, иди сюда.

– Может, я пешком?

– В другой раз, – пообещала Лида. – Если быстро не разберешься с делами, я из тебя хотя бы посредственного всадника, но все же сделаю.

Саня содрогнулся, это была самая страшная угроза из всех, которые он слышал за последнюю пару лет. В общем, к тому моменту, как впереди показался дом Лиды, оперативник согласен был на что угодно, только найти бы побыстрее преступника!

– Пошли уж, Саша, познакомлю тебя с папой и братом. Как-нибудь разберемся.

«Как-нибудь?»

Наверное, в участковой было что-то от ведьмы, потому что, повернувшись от конюшни, она засмеялась:

– Не переживай, все не настолько плохо!

Саня вздохнул и махнул рукой. Как-нибудь пережить можно.

…А все действительно было неплохо. И отец у участковой оказался мировым мужиком, и братишка ее, доморощенный хакер, классным мальчишкой.

Наутро голова гудела. Стоя на пороге террасы, куда определили Сашку, Лида прошла к нему с бутылкой пива.

– Просыпаться будешь или отложим?

– Встану, – пообещал Саня, с трудом отрывая голову от подушки. – Ну, твой отец пить и горазд.

– Ты же не надеялся его перепить?

– Нет, от этой идеи мне пришлось отказаться.

– Мальчишки не меняются, – укоризненно покачала головой Лида. – Во дворе рукомойник, вода теплая. Я туда чайник кипятка вылила. Рушник там же. Завтрак на столе. Сырники с клубничным вареньем.

– Лида.

– А?

– Ты совершенство! Выходи за меня замуж, – засмеялся Саша.

Лида повернулась от двери, взглянула на него с улыбкой:

– У тебя слишком опасная работа, да и…

– И?

– Завтрак остывает, вставай скорее, – сказала Лида совсем другое, чем собиралась. – Нам надо уже ехать. Я позавтракала, иду седлать Красавчика.

– Опять верхом? – взвыл Саша.

Лида не ответила, вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Яйца, молоко и свежеиспеченный хлеб были уже приготовлены и прикрыты в небольшом лукошке чистым полотенцем. Оставалось только отправиться на место. Хоть Лида и не собиралась признаваться в этом, но ей все же было интересно.

…Роса оставляла на ногах влажные разводы, холодила. От резины немного болели ступни. Конь брел по прошлогоднему сухостою, порой недоуменно оглядываясь и всхрапывая. Саня клевал в седле носом. Лида, поглядывая вокруг, придерживала поводья, не давая Красавчику быстро идти. В густом тумане, поднявшемся под утро, конь мог переломать себе в буреломе ноги.

Тишина влажной ватой забила уши, не было слышно пенья птиц, шелеста ветвей. Единственным источником звука был Красавчик со своими всадниками. Не хотелось почему-то говорить, словно неожиданно показалось опасным привлечь к себе чье-то внимание.

Туман стал гуще, затянул пеленой все впереди, а потом оскалился голыми ветвями кустарников вокруг черного круга.

Остановив коня, Лида спешилась первой. Подвела потом Красавчика к более высокому пню, чтобы Сане было удобнее спешиться, повернулась:

– Что делать?

– Расстели в стороне от круга, ну, например, вот здесь, взятое полотенце. Затем положи на него яйца, хлеб, поставь молоко и произнеси: «хозяин леса, угощение прими, да со мной поговори».

– Говорить как в сказках три раза?

– Точно, совсем как в сказках.

Лида покачала головой, приготовилась к фокусам и произнесла три раза нужную фразу. Фокусов не последовало почему-то.

– Не сработало! Не успел подготовиться? – взглянула она на Саню.

Тот промолчал, только на губах появилась довольная усмешка.

– Саша?

– Здравствуй, матушка, – донеслось из-за спины. – Давненько ты к нам не заходила. Мы ждем, ждем, а ты ни по грибы в этом году не пришла, ни по клюкву, бруснику в прошлом. Даже за своими любимыми поздними опятами не пришла. А мы ждали!

Глаза у Лиды были большие-большие, когда она повернулась. На ее полотенце, словно на покрывале для пикника, сидел маленький человечек, будто выточенный из какого-то корня. С ручками-веточками, с шевелюрой из молодой листвы и густой бородой из мха.

– Ты к… кто?

– Местный леший я, матушка, – леший, отложив в сторону кусочек хлеба, подскочил и поклонился. – Спасибо, что всегда за нас радеете!

– Всегда? – изумился Саша.

– Всегда, молодой человек, – сурово кивнул Леший. – Наша матушка для нас много чего сделала. И браконьеров прогнала, и озеро наше не отдала, и лес на вырубку. И когда дальняя деревня загорелась, пожарный вертолет выбила, чтобы лес не загорелся. Мы матушке все очень благодарны.

– Все? – уточнил Саня. Лида стояла рядом с ним безмолвно, картина ее мира рушилась на глазах. Принять изменения такого плана девушка не могла, вот и искала отчаянно не то подвох, не то источник фокусничества. Только ничего не находила. Все было настолько буднично, что от этого становилось даже страшно.

– Все, – кивнул Леший тем временем, разламывая хлеб. – Матушка не только за нас радеет. Она и кикиморам помогла, и водяного от расправы спасла, и полевок, те бедолаги не знали, куда им бежать. Если бы не матушка, заставившая поле пшеничкой засеять, им бы совсем беда была. Поле то заповедное, заговоренное. Если бы его не вспахали, то полевиков и не стало бы. А домовые! Да матушке даже старый ворчун-банник благодарен.

Саня кивнул, вновь взглянул на Лиду. Вот это напарница ему досталась. Надо же. Столько всего сделала для тех, о ком не подозревала! Прямо участковая для нечисти!

– Скажи, хозяюшко, – тихо сказала Лида, присев на корточки. Обдумать случившееся можно было и потом, сейчас важнее было другое. – В твоем лесу убийство случилось…

– Не человек то убивал, кто-то сильный, пугающий. Я отогнать пытался, да только в меня уже, матушка, никто почти и не верит. Вот сил и не хватило.

– Леший, – Саня, придержав за плечо пошатнувшуюся Лиду, продолжил задавать вопросы. – Кто убивал, знаешь? Снежный зверь?

– Нет, кум говорил, что снежная тварь в деревне убивает. Вот недавно убила женщину. И перед этим мужчину.

– А между ними?

– Это вам на перекресток к кликушнице надо. Там кто-то умер, и до сих пор не нашли. Вот бедолага мается верно…

– Леший, ты если того, кто в твоем лесу убил заметишь, скажи нашей участковой. Вестника там пришли, мы придем и разберемся.

Леший кивнул. От мужчины несло порохом, гарью и безумием тех представителей нечеловеческого племени, кого он убил.

– Сделаю. Матушка, приходи к нам еще в лес, не побрезгуй.

– Приду, хозяюшко.

Леший, прижав к груди остатки хлеба и яйца, поклонился и исчез. Качнулись вокруг вековые деревья, зашептались, зашипели на разные голоса кустарники и травы. И все стихло.

– Возвращаемся, – решительно двинулась Лида к нервничающему Красавчику. Саша, прихватив с собой рушник, пошел вслед за ней.

Ожидать от участковой можно было чего угодно, все-таки не каждый день встречаешься с ожившей сказкой, которая утверждает, что многим тебе обязана. Поэтому Саня и старался быть поближе – мало ли что.

Лида, повернувшись к нему, неожиданно улыбнулась.

– Не переживай, Саша. В обморок не упаду, в истерику не впаду…

– Теперь веришь?

– Пока еще не очень, – Лида едва уловимо покачала головой. – Не могу сказать, что поверить слишком сложно, но я не могу пока с этим смириться. Я так долго верила в то, что никого из таких малышей не существует… Пожалуй, мне нужен просто тайм-аут, чтобы разобраться с тем, что моя картина мира немного не соответствует действительности. Так, Саша, я тебя завезу домой, а сама в дальнюю деревню съезжу. Оттуда вчера звонили, просили приехать.

– Я с тобой поеду.

– Не надо, не первый раз… – помявшись Лида тихо сказала: – зверь твой убил уже и теперь нападет не скоро. Да и тот, кто воспользовался его смертью, тоже убить пока не может, еще время не подошло.

– И в кого ты такая умная?

– В папу, конечно!

Саша усмехнулся.

– Слушай, – спохватилась Лида, – а кликушница кто? И где ее искать?

– На перекрестке, конечно. После полуночи. Для нее нести подношение не надо.

– Почему?

– У нечисти своя иерархия. В лесу всем заправляет леший, если он прикажет – все, кто живет в лесу, будут тебе помогать и сделают все, что ты скажешь. Водой заправляет водяной. Полем – полевики. Ну и, соответственно, есть некоторые представители нечисти и нежити, которые никому не подчиняются. В том числе и кликушница.

– Вот как, – кивнула Лида. – Ты знаешь обо всех видах нечисти?

– Нет, – покачал головой Саша. – Мы же не мирное отделение.

– Не мирное?

– Око за око, Лида. Полуночники – так мы называем всех, кто относится к этому миру нечисти и нежити, знают точно, если они убили человека – будут казнены.

– Почему?! Разве можно так формально подходить…

– Лида, полуночники не люди. К ним не применишь статьи уголовного кодекса. Они не убивают ради жажды наживы или ради ревности, они не убивают в состоянии аффекта. Они убивают тогда, когда уже не могут удержать в себе ненависть к людям.

– Всегда?

– Может есть и исключения, но мы не разбираемся с причинами убийств. Мы сразу приводим приговор в исполнение.

– Вот как… – Лида отвернулась, – ладно, неважно. Садись уже.

– Я все же поеду с тобой.

– Саш, там, правда, не опасно.

– Лида, – Саня, все же взгромоздившись в седло и обняв девушку за пояс, говорил тихо. Его дыхание покачивало влажные от тумана пряди над плечом Лиды. – Зверь в четвертый лунный день убивает из-за голода. А вот в остальные дни он может убить просто так.

Ничуть не впечатленная участковая пожала плечами.

– Возьму с собой пса.

– Волкодав не набросится на зверя, это же не волк.

– Да, не волк. На волков мы с ним уже ходили, – пробормотала Лида, вглядываясь в густой туман между двумя толстыми деревьями.

– Лида?

Туман шевелился, распуская свои щупальца в разные стороны. Там, в этой серой хмари что-то или кто-то был. Не светились глаза, не было слышно никаких звуков. Но там точно кто-то был. Опасный.

Красавчик волновался с каждой секундой все сильнее, умный конь ощущал, что на него смотрит с голодным интересом кто-то хищный. Кто-то…

Зверь прыгнул. Взметнулись в разные стороны всплески прелой прошлогодней листвы. Хрустнула, ломаясь под огромной лапой, ветка. Заржал Красавчик и сорвался с места в галоп.

Лида, держа поводья, могла только смотреть вперед, чтобы не дать коню влететь в бурелом. Саша повернуться тоже не мог, не рискуя свалиться на землю.

Безумная скачка долго не продлилась. Конь вылетел на поляну, затем, тревожно заржав, забил копытами в воздухе и остановился как вкопанный.

Саша не свалился во время резкого галопа, смог удержаться и когда Красавчик встал на дыбы. Но сейчас, забыв о том, что он не умеет ездить верхом, нормально спешиваться и садиться – он спрыгнул вниз. Верная Беретта скользнула в руку, Саша медленно огляделся по сторонам.

Туман отступил, разошелся в разные стороны. Небо, затянутое кружевом туч, прорвал луч солнца. В воздухе сверкнула паутинка, за спиной звякнула упряжь коня, когда спешилась Лида.

– Он ушел.

– Да, судя по всему ушел. И, Лида, одна ты теперь никуда не выходи. Это могло быть случайностью, но еще больше это напоминало, что кто-то натравил Зверя.