Текст книги "Орден Казановы"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

– Интересно… – Макар Александрович с любопытством уставился на красавицу Ольгу, с явным удовольствием внимавшую молодому князю. – Что же получается, сударыня? На балу вы блистали фальшивой драгоценностью?

– Спрашивайте обо всём у этого болвана! – сердито передёрнула плечами она, кивнув на своего мужа. – Я взяла эту брошь из шкатулки, а что именно он туда положил...

– Ну да, да, – окрысился Семён, – я боялся, что она потеряет настоящую или её могут украсть... – И он столь красноречиво взглянул на Кутайсова, что тот заскрипел зубами.

«Забавно получается, – отметил про себя следователь, – оказывается, великий князь проводил свой медиумический сеанс с фальшивой драгоценностью, которая никогда не принадлежала Казанове!»

– Ну и что вы сделали дальше? – продолжал он допытываться у Николишина.

– А что дальше? Поскольку моя супруга на том балу действительно её потеряла, пришлось на время спектакля воспользоваться настоящей, а этот писака се украл, поскольку хорошо знал, какую ценность она представляет! Недаром он даже статейку об её истории сочинил!

– Заткнись, гад! – в очередной раз рассвирепел Кутайсов и, если бы не вмешательство Дениса Васильевича, снова бросился бы на Семёна. – Да если бы я даже это сделал, то уж, наверное, спрятал бы её в собственный костюм, а не в бутафорский камзол!

– Вот, видите, он действительно об этом думал! – обрадованно вскричал Николишин. – Арестуйте его, господин следователь, что же вы медлите?

– Напрасно ты ко мне ревнуешь, Сенька, – с неожиданно ехидной усмешкой покачал головой журналист, который уже но раз и не два успел заметить, какими глазами молодой князь поглядывает на стоявшую напротив него Ольгу.

После этого в разговоре повисла настолько неприятии пауза, что Макар Александрович поторопился завершить, столь оригинальное дознание.

– В принципе, мне всё ясно, – вставая с места, решительно заявил он.

– Так вы его арестуете? – просиял Семён.

– Нет-с, никого я арестовывать не буду... Считайте, что всем подозреваемым объявлена рождественская амнистия! – С этими словами следователь вручил подлинную брошь Денису Васильевичу, а её точную копию – Николишину. – Вот так-то вот, господа. Надеюсь, что теперь все довольны?

Последние дни уходящего года истекали со стремительностью песочных часов. Но как же удивительно мало было новогодних материалов в газетах того времени! Складывалось такое впечатление, что блестящая, погрязшая в непрерывных празднествах столица Российской империи встречала Новый год достаточно равнодушно. И, обидевшись на подобное невнимание, он вскоре жестоко отомстит за себя, надолго прекратив всякие празднества...

Но вот наконец настал тот момент, когда в разных концах города дружно захлопали пробки шампанского, в небо взлетели ракеты, а над Дворцовой площадью вспыхнул фейерверк в виде четырёх огромных цифр – 1914.

Музыка смолкла, последний водевиль был окончен и наступил роковой для России год, что породит лавину самой кровавой трагедии в мировой истории, которая на восемьдесят лет снесёт нашу злополучную державу с магистрального пути развития мировой цивилизации.

ЭПИЛОГ

Ольга развелась с мужем и закрутила столь бурный роман с юным представителем императорской династии, что весть об этом дошла до Николая II, изрядно уставшего от морганатических браков своих ближайших родственников. Впрочем, даже он не смог ничего с этим поделать, однако история этой пылкой любви – это сюжет уже отдельного романа.

Что касается её ревнивого, рогатого и в конце концов брошенного мужа, то вскоре после развода Семён Николишин внезапно исчез из России. Говорят, что его, одетого самым франтоватым образом, с тросточкой в руках, видели в Париже на Елисейских полях, причём не одного, а в обществе «профессора чёрной и белой магии» Щеглова.

Сергей Алексеевич Кутайсов влюбился в мадемуазель Васильчикову до такой степени, что просил её руки, однако получил отказ. Тогда он просто похитил фрейлину и увёз её в Финляндию, где они обвенчались в православном храме. Теперь он с молодой женой временно поселился в Гельсингфорсе, откуда регулярно посылает в «Сатирикон» юмористические заметки на тему взаимоотношений русских и чухонцев.

По представлению департамента полиции Зинаида Аристарховна Водопьянова получила огромную пенсию и отошла от дел. Нет, она не изменила своим привычкам и регулярно заводит всё новых и новых любовников, что не мешает ей сохранять самые тёплые и дружеские отношения с Макаром Александровичем Гурским. Что касается Морева, то, получив её прощальное письмо, он пришёл в полное неистовство, бросился на конвойных и едва не был заколот штыками. После выздоровления и суда, его притворили к двадцати годам каторги, однако ввиду известных исторических событий полностью отбыть этот срок ему будет не суждено.

Ещё в самом начале года Елена обрадовала мужа известием о своей беременности, так что Денис Васильевич превратился в счастливого семьянина и при первой же встрече с Гурским пригласил его стать крёстным будущего ребёнка. Макар Александрович, разумеется, согласился, но при этом имел столь мрачное выражение физиономии, что Винокуров не мог не поинтересоваться самочувствием старого друга.

– Моё самочувствие здесь абсолютно ни при чём, – уныло заявил следователь. – Просто меня всё чаще одолевают самые мрачные мысли и скверные предчувствия. Вы, мой друг, ещё далеко не так стары, как я, и поэтому вам будет легче перенести грядущие потрясения. Я же чувствую себя настолько усталым, что порой мне приходит крамольная мысль: а хорошо бы умереть ещё до того, как всё это начнётся!

– Макар Александрович! – укоризненно воскликнул Винокуров. – Не стоит поддаваться депрессии, вполне естественной для данного времени года, иначе мне придётся сказать, что я вас просто не узнаю.

– Забавно, что вчера мне пришла та же самая мысль – я сам себя не узнаю...

– А что же вчера случилось?

– Я получил письмо из Лондона от своего приятеля – профессора Ферингтона. Помните, как в конце прошлого года мы имели честь отужинать у него?

– Разумеется, помню, – кивнул Денис Васильевич, который как раз тогда совершал свадебное путешествие но Европе. – Ну и что же он вам такого написал?

– Господин Ферингтон консультирует английскую полицию по вопросам преступлений, совершенных психически нездоровыми людьми, поэтому интересовался тем, не хочу ли я сам поработать в Скотланд-Ярде, где, по его словам, для меня имеется подходящая вакансия.

– Вы шутите? – Денис Васильевич во все глаза смотрел на задумчивого следователя и не мог поверить своим ушам. – Да неужели вы всерьёз думаете покинуть Россию?

Ответом было понурое пожатие плеч.

– Но чего вы так боитесь?

– Я привык смотреть на революционеров как на криминальный элемент, поэтому за время моей тридцатипятилетней службы в полиции у меня скопилось столько должников по другую сторону закона, что... Вы же сами понимаете, что сделает со мной наш общий знакомый господин Морев, как только каким-либо образом освободится с каторги.

Всё это было сказано с такой безнадёжной интонацией, что теперь уже встревожился и сам Винокуров.

– Так что тогда, – неуверенно спросил он, – может, и мне с женой снова вернуться в Швейцарию?

– Почему бы и нет? Чем чёрт не шутит... – И Гурский впервые за всё это время вскинул печальные глаза на своего озадаченного друга.

– Знаете, Макар Александрович, – после долгого молчания снова заговорил Винокуров, – но мне кажется, что нам лучше бы вернуться к этому разговору немного погодя. По-моему, сейчас для вас настали критические дни, которые надо просто пережить и тогда настроение непременно изменится.

– Возможно, им правы, – тускло улыбнулся следователь, – тем более, что у мужчин бывает гораздо больше критических дней, чем у женщин, разница лишь в том, что у женщин они регулярнее. – Устало пошутив в столь несвойственной ему манере, Макар Александрович стал прощаться.

Провожая его до порога, Винокуров вдруг вспомнил что так и не поздравил следователя с наступлением Нового года.

– Да лучше бы и не наступал вовсе! – безнадёжно махнул рукой Гурский.

– Что вы, Макар Александрович, что вы! Вы уже забыли, что в этом году я наконец-то стану отцом?

И тут вдруг Гурский впервые за их многолетнее знакомство обнял Дениса Васильевича и несколько мгновений молча держал в объятиях.

– Счастья вам и Елене Семёновне, – сказал он, окончательно уходя, – а на крестины я, разумеется, приду.

Денис Васильевич так растрогался от этого странного прощания, что немедленно поднялся в спальню жены и передал ей обещание Гурского, не став тревожить её предчувствиями старого следователя. В тихом семейном кругу он и сам скоро успокоился, позабыв об этом разговоре и увлёкшись придумыванием имени их будущему ребёнку.

Увы, но, поскольку этому ребёнку суждено будет родиться уже после начала Первой мировой войны, можно с печальной уверенностью предсказать, что спокойное благополучие наших героев окажется очень недолговечным...