Текст книги "Орден Казановы"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 23
ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ

Прямо в фойе Денис Васильевич, к своему удивлению, столкнулся с Ольгой. Он уже знал о её романе с Кутайсовым – причём вовсе не от жены, а от самой свояченицы, которая после бурной сцены выяснения отношений с мужем перестала таиться от кого бы то ни было. И как-то поневоле так помучилось, что Винокуров посмотрел на неё с явным сочувствием – и это не осталось незамеченным.

– Что ты на меня так смотришь? – изумилась Ольга, но Денис Васильевич не стал ни о чём рассказывать, хотя в его воображении мгновенно промелькнула яркая картина – Кутайсов и мадемуазель Васильчикова, уже совершенно о нём забыв, плавно катят рядом, причём нахальный журналист наверняка пытается обнять её за тонкую талию.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – отвечал он, сдерживая тяжёлый вздор.

– Ленок попросила прийти, – пояснила Ольга. – Она всё ещё хочет помирить меня с Сенькой.

– Зачем ей это надо?

– Не знаю. Кажется, она ему по-прежнему симпатизирует, да это и неудивительно – они оба такие простодушные. Не то что мы с тобой, – с неожиданной игривостью закончила свояченица, беря Дениса Васильевича под руку. – Ну ладно, пойдём, посмотрим репетицию.

Пройдя в пустой зал, они сели в седьмой ряд слева от прохода и всего за три ряда до режиссёра – сильно постаревшего и полностью облысевшего Александра Трапезникова, который за всю свою жизнь так и не избавился от кожной экземы, испещрявшей плотные кисти толстопалых рук. Именно благодаря этой экземе Денис Васильевич его и узнал. Когда-то давно, будучи молодым и начинающим славянофилом, Трапезников ставил другой водевиль – «Возвращённая любовь, или Благодать для Сильфады», – в котором играла юная Надежда Симонова – первая любовь студента медика Дениса Винокурова.

А на сцене тем временем разворачивалось следующее действие: итальянский дворянин Фабио Кавальканти, в котором Казанова вывел самого себя и которого играл самый настоящий итальянец – недавно осевший в Петербурге коммерсант из Милана, – имел бурное объяснение со своей русской невестой Натальей. Именно её роль и была предложена жене Дениса Васильевича. Кстати сказать, итальянский коммерсант представлял собой крупного, красивого и темпераментного мужчину, чья русская речь отличалась сильным акцентом. Второй раз за сегодняшний вечер Винокуров испытал чувство ревности, особенно кот да этот самый «Фабио» сближался с его женой гораздо ближе, чем того требовала пьеса или режиссёр. А что-то ещё будет, когда речь дойдёт до любовных сцен и финального поцелуя!

Понаблюдав за ним ещё немного, Денис Васильевич пришёл к твёрдому и немало обеспокоившему его выводу, что «этот чёртов итальянец» согласился принять участие в данной постановке отнюдь не из любви к театру или своему знаменитому земляку, а исключительно в надежде на возможность повторить один из его российских адюльтеров.

Ревность – это совершенно особое чувство. Если все остальные разгораются постепенно, походя на костёр, в который время от времени подбрасывают дрова, то ревность подобна искре, которая мгновенно зажигает заранее сложенные поленья! Вот и Денис Васильевич, едва почувствовав первый укол ревности, тут же разволновался от нового, нежданно явившегося предположения: а вдруг Елена что-то заподозрила (та же история с кашне тому свидетельством!) и решила отомстить, сыграв в любовной пьесе с красивым партнёром?

Отвернувшись от Ольги и сердито насупившись, он полностью сосредоточился на действии, которое в тот момент происходило на сцене.

– Ничего я вам не писала, синьор Фабио! – заявляла Елена, замечательно стройная в старинном бальном платье с большим декольте и короткими, до локтей, рукавами. – А вот вы мне прислали совершенно невозможное письмо, в котором имели наглость от меня отказаться.

– Е’ impossibile,[33]33
  Это невозможно! – (итал.).


[Закрыть] – горячо восклицал итальянец, ходя перед ней, «как кот вокруг сметаны», по мысленному выражению Дениса Васильевича. – Я не могу отказаться от своей любви к вам, находясь в здравом уме и твёрдой памяти! Верующие не отвергают чудес, а умирающие – покаяния! А я люблю вас больше жизни, Натали, и страшусь утратить сильнее смерти!

– Зачем же вы тогда написали мне сии ужасные строки, – Наталья-Елена порывисто развернула вынутое из-за декольте письмо и стала громко читать вслух: «Сударыня! Несмотря на ту честь, которую вы оказываете мне своим очаровательным признанием, я вынужден сообщить, что моё сердце занято другой. Вы не менее прекрасны чем она, и кто знает, что бы произошло, если бы на моём пути встретились сначала вы, а потом она, а не al contrario[34]34
  Наоборот (итал.).


[Закрыть]. В любом случае примите моё самое искреннее восхищение вашей красотой, умом, обаянием и другими несомненными достоинствами, коими коварная судьба не дала мне возможности насладиться. За сим остаюсь вашим преданным слугой – Фабио Кавальканти».

– Non ho scritto questa lettera per Lei![35]35
  Но я не писал вам этого письма! – (итал.).


[Закрыть] – хватаясь за голову, закричал итальянец. – Это какая-то ошибка!

– Да? – возмутилась его невеста. – Может, вы скажете, что это и не ваш почерк?

– Почерк мой, но я писал это письмо совершенно другой женщине!

– Мои поздравления, сударь! Вы так недавно приехали в Россию, а жертвами ваших чар оказалось уже столько женщин, что вы поневоле запутались – кому и что следовало писать. Теперь остаётся лишь возблагодарить судьбу, вовремя раскрывшую мне глаза на ваше беспутство.

– Но, Натали, это всё не так! Можно перепутать любовниц, но настоящую любовь ни с чем не спутаешь! О, я понимаю ваше при торное возмущение, за которым таится самое изощрённое коварство. Это не я от вас, а вы от меня отказались! Да, да, сударыня, вы сами меня отвергли, но зачем-то продолжаете играть в эту жестокую игру, разбивая сердце несчастного чужестранца. И сейчас я вам это докажу – Кавальканти принялся лихорадочно рынки и карманах своего голубого, расшитого серебряными галунами камзола, но тут в зрительном зале возникла небольшая суматоха, заставившая его, как и всех находившихся на сцене артистов, сначала замереть от удивления, а потом почтительно поклониться.

– О, ваше высочество, какой приятный сюрприз, – первым из присутствующих раскланялся режиссёр, проворно поднявшись навстречу великому князю Александру Михайловичу, который появился в зале в сопровождении своего старшего сына и двух адъютантов. Денис Васильевич и Ольга тоже встали и поклонились, однако в тот момент всё внимание князя было приковано к сцене, поэтому он их просто не заметил. – Ах, если бы я только знал, что вы удостоите нас такой чести.

– Я совершенно случайно узнал о вашей постановке, – приветливо улыбаясь, сообщил великий князь. – С недавних пор меня стало интересовать всё, что связано с Казановой. Могу я узнать сюжет данной пьесы?

– О, разумеется, конечно. – Трапезников усадил князя и его свиту в первый ряд, а сам встал спиной к рампе, пряча руки за спину. – Данный водевиль, ваше величество...

– Как он, кстати, называется?

– «Любовные безумства, или Всё врут календари». Сюжет данного водевиля таков: итальянский дворянин Фабио Кавальканти приезжает в Россию, где знакомится с русской барышней по имени Наталья из весьма знатного рода. Между ними вспыхивает взаимное чувство. Родители девушки не имеют ничего против, тем более что в качестве сватьи итальянца выступает благоволящая ему императрица. Дело благополучно близится к свадьбе, дата которой назначается в канун Рождества, но не по принятому в Европе григорианскому, а по действующему в России юлианскому календарю, причём жениха никто об этом не предупредил. Естественно, что в назначенный день невеста не является, поскольку ещё только готовится к свадьбе, которая, по её разумению, должна состояться через одиннадцать дней. В это же самое время расстроенный жених получает записку от невесты, в которой содержится самый решительный отказ. Проклиная женское коварство, Кавальканти готовится к отъезду из России, но перед этим решает посетить новогодний бал, где встречается с Натальей и между ними происходит решительное объяснение.

– Любопытно, – милостиво кивнул великий князь, – как я понимаю, именно эту сцену вы сейчас и репетировали? Простите, что мы вас прервали.

– Ну что вы, ваше высочество, для нас это такая честь. А что касается основной интриги, то она связана с кознями русского поклонника Натальи. Этот хитрец сделал следующее: во-первых, он уговорил одну из своих возлюбленных послать итальянцу любовную записку со страстным признанием, на которую тот ответил вежливым отказом. Во-вторых, письмо с отказом выйти за него замуж, которое ему самому прислала Наталья, он переправил Кавальканти. В итоге и Наталья, и итальянец получили письма, которые приняли за чистую монету, решив, что их свадьба не состоится ввиду отказа противоположной стороны. Так бы и случилось, если бы не императрица Екатерина Великая. Её величество выступило верховным арбитром и, мудро расследовав всё дело, решило его ко взаимному удовлетворению. Наш коварный соотечественник был строго наказан, а Наталья и синьор Кавальканти сочетались счастливым браком.

– Ну, насколько их брак окажется счастливым, могло бы показать только время, с улыбкой заметил Александр Михайлович. – Однако мне кажется, что интрига несколько сложновата. По-настоящему трогательная история не может быть столь запутанной.

– Согласен, – поспешно заявил режиссёр, – но я не стал ничего упрощать, решив поставить этот водевиль именно в том виде, как его написал Казанова. Понимаете, ваше высочество, если попытаться что-то осовременить, то исчезнет весь аромат той эпохи, составляющий главную прелесть пьесы.

– Пожалуй, здесь я с вами соглашусь. Однако продолжайте же репетицию, прошу вас, – спохватился Александр Михайлович, поскольку застывшие на сцене артисты терпеливо ждали окончания его разговора с Трапезниковым.

Наклонившись к уху сидевшего рядом сына, великий князь начал было что-то говорить, но тут случайно оглянулся в сторону зрительного зала и увидел Ольгу, продолжавшую одиноко стоять в проходе, Винокуров воспользовался случайно образовавшейся паузой, чтобы подойти поближе к сцене и перекинуться нескольким словами с женой.

Александр Михайлович проворно встал – то же самое сделала и вся его свита – и направился к Ольге со словами:

– О, мадемуазель, а ведь это именно с вами я имел честь танцевать на балу!

– Совершенно верно, ваше высочество, и мне очень лестно, что вы до сих пор это помните, – улыбаясь и делая книксен, сказала она. – Однако я уже больше года, как замужем.

– Простите меня, мадам, – тут же поправился великий князь. – Позвольте вам представить своего старшего сына Андрея Александровича.

В этот момент Денис Васильевич незаметно приблизился сзади, поймав на себе настороженный взгляд одного из адъютантов. Заметив, какими заинтересованными взглядами обменялись Ольга и молодой князь, представлявший собой красивого темноволосого юношу не старше восемнадцати лет, Винокуров тут же решил, что его свояченица недолго будет переживать измену любовника, когда о ней узнает. Молодость и ветреность – вот самое надёжное противоядие против любовных страданий!

Впрочем, стоит ли ему самому так уж грустить, если на сцене стоит милая и изящная молодая женщина – его жена – и, равнодушно повернувшись к итальянскому красавцу спиной, смотрит на него ласковыми карими глазами?

Глава 24
ХИЩНЫЙ ФЛИРТ

На второе свидание Макар Александрович пригласил Зинаиду в отдельный кабинет своего любимого ресторана «У Палкина», не имея при этом никаких задних мыслей. Зато, как оказалось немного погодя, подобные мысли имелись у самой очаровательной провокаторши охранного отделения.

Молодая женщина практически не пила спиртного, да и в еде была весьма умеренна, что заставило Гурского по-новому оценить свою собеседницу. Холодные и расчётливые люди избегают опьянения, поскольку больше всего на свете боятся проявить слабость и утратить контроль за ситуацией. Да и других житейских радостей, способных сделать их зависимыми от чего бы то ни было, они стараются избегать. Впрочем, у этой худощавой красотки всё-таки были две главные страсти – циничный разврат и рискованные авантюры, что придавало ей особый шарм.

Для начала Зинаида рассказала следователю о том, что ей удалось разузнать у Морева о результатах прошедшего спиритического сеанса.

– Судя по всему, – закончила она, – у него всё получилось, и теперь этот олух – великий князь – собирается представить его самому императору.

– Чёрт! – озабоченно воскликнул Гурский. – Вот как раз этого-то никак нельзя допустить!

– Что же вы собираетесь делать?

– Пока не знаю, – отвечал он, задумчиво раскуривая сигару. Стоило ему несколько раз затянуться, заполнив кабинет клубами сизоватого дыма, как Зинаида поднялась со своего места, обошла вокруг стола и проворно уселась ему на колени. – Как это понимать? – удивился Макар Александрович, ощущая приятную и весьма волнительную тяжесть гибкого женского тела. Давненько он не становился объектом обольщения. Так давно, что даже начал забывать, насколько замечательно оказаться в подобной роли!

– А сам ты как думаешь? – томно поинтересовалась Зинаида, игриво кусая его за ухо. Затем взяла из его рук сигару и сделала пару затяжек, выпуская дым из своих ярко накрашенных губ тонкой элегантной струёй.

– Кажется, мы начинаем новую игру? – усмехнулся Гурский. – Вздумала со мной пофлиртовать?

– А ты имеешь что-нибудь против?

Что было отвечать на столь откровенный вопрос, он пока не знал, поэтому лишь пожал плечами, думая в тот момент о том, что если это и флирт, то весьма опасный – как между волком и лисицей.

– Кстати, – заявила Зинаида, нежно поглаживая его волосы, – вчера я видела у него красивую брошь старинной работы. Она мне так понравилась, что я просила её подарить, но он наотрез отказался. А ведь я так люблю дорогие подарки. – И, слегка отстранившись, она многозначительно посмотрела в глаза Гурского, после чего наградила его столь пылким поцелуем, что следователь едва не задохнулся.

– Постой, постой, – с трудом пробормотал Макар Александрович, отрываясь от её горячо влажных губ, – какая ещё брошь? Ты можешь её описать?

– Примерно вот такого размера. Зинаида соединила колечком большой и указательный пальцы, – сделана в виде замысловатого вензеля, кажется, две переплетённые между собой буквы... И вся усыпана бриллиантами!

– Ух, как интересно...

– Ты не хочешь поцеловать мою грудь?

– Что?

Не дожидаясь ответа, Зинаида принялась расстёгивать корсаж, однако Макара Александровича слишком обеспокоило столь бурное проявление инициативы, поэтому он остановил её, взяв за руки.

– Подожди немного... Пока мы тут развлекаемся, наш возлюбленный император находится под угрозой! Надо что-то придумать, чтобы не допустить его знакомства с твоим чёртовым любовником!

– Так арестуй его за прошлые дела! – не раздумывай, предложила молодая женщина.

– О, я уже столько раз об этом думал, но пока – увы! – делать это бессмысленно.

– Почему?

– Во-первых, поскольку он, по твоим словам, изменил свою внешность и каким-то образом выправил себе новые документы, мне будет не так-то просто доказать, что Морев и Муравский – это одно и то же лицо. Во-вторых, я уже однажды обжёгся на подобном деле, когда попытался арестовать одного типа, которому благоволило его высочество, и теперь не хочу попадать в столь же идиотское положение. Не хватало ещё, чтобы великий князь явился в полицейский участок выручать своего драгоценного медиума, находясь во главе 73-го Крымского пехотного полка, шефом которого он является от рождения!

– О, я придумала! – воскликнула Зинаида. – Арестуй его за угрозу убить Распутина, и тогда даже великий князь не посмеет за него заступаться, зная, как к этому отнесётся императрица.

– Что? – Удивлённый Гурский внимательно посмотрел на неё. – Он действительно угрожал убить Распутина? Ты ничего не путаешь?

– Нет, то есть не совсем так, чтобы угрожал, однако подобное намерение у него, несомненно, имеется.

– Будь добра, говори яснее.

– Всё очень просто – однажды он проговорился во сне. Итак всю ночь он покойно ворочался, а тут вдруг начал что-то бормотать. Я прислушалась и уловила одну фразу. Точно не помню, но что-то вроде: «Прикончить проклятого старца». А кого он ещё мог иметь в виду, кроме Григория Ефимовича?

– Это верно... А ты всегда так чутко спишь, что слышишь сонный бред своих любовников? – лукаво полюбопытствовал Макар Александрович.

– Хочешь это проверить? – не менее лукаво, вопросом на вопрос отвечала Зинаида.

– Сначала давай решим, как избавиться от твоего любовника, а то ещё застанет нас вместе и пристрелит обоих! Вариант с Распутиным мне совершенно не нравится. Более того, я бы подождал с арестом этого господина до тех пор, пока он не выполнит своей угрозы. Думай, красавица моя, думай!

– Уфф! – И Зинаида сосредоточенно надула щёки. – Ну, тогда вызови его на дуэль и просто убей! А поводом может послужить твоя ревность ко мне...

– Это дело другое. Беда только в том, что хотя стреляю я, в принципе, неплохо, но за последние годы зрение стало сильно сдавать. А стрелять зимой, в очках, на морозе... Да и не хочу я давать этому мерзавцу никаких шансов на избавление от давно заслуженной им каторги!

– Ну, тогда не знаю... – И Зинаида шаловливо приподняла подол платья, принявшись болтать стройными ножками в белых чулках. – Надеюсь, это не помешает тебе думать? – поинтересовалась она минуту спустя.

– Оставь это на потом! – сдержанно попросил Гурский, но тут же нарвался на обиженный вопрос:

– А почему потом, почему не сейчас?

– Стар я уже стал для подобных развлечений, да ещё в подобных местах, – с неискренним вздохом признался следователь. – Боюсь опозориться.

– Да неужели? – И тут Зинаида сделала нечто такое, после чего Макар Александрович поневоле усомнился в истинности своего последнего заявления. Забавно, что если в молодости мы гораздо больше радуемся красивой женщине, чем тому возбуждению, которое она в нас вызывает, то ближе к старости дела обстоят прямо противоположным образом...

– О боже, да погоди ты, наконец! – взмолился он, чувствуя, что не в силах оторвать от себя эту обольстительно порочную чертовку. – Мы же ещё не придумали, как нейтрализовать господина Морева.

– А ты найми бродягу, который бы зарезал его в тёмном переулке.

От этого предложения, высказанного самым невозмутимым тоном, Гурскому стало настолько не по себе, что он непроизвольно поёжился. Кажется, ему стоит переоценить их роли. Это она – абсолютно безжалостная волчица, а он сам всего-навсего старый и осторожный лис.

– Нет, убивать из-за угла я его не буду, – решительно заявил Макар Александрович, – а вот ты, моя милая, явно забываешь, что имеешь дело со старым служителем закона. Однако у меня появилась другая затея.

– Ну?

– Что если сделать так, чтобы он сам опять кого-нибудь убил, а потом застать на месте преступления? В этом случае даже великий князь не посмеет воспротивиться его аресту. Что ты на это скажешь?

Теперь уже заметно похолодела Зинаида.

– Что ты такое выдумал? – резко отстраняясь и подозрительно глядя на следователя, спросила она – к вящему удовольствию Гурского: «Всё-таки я тоже её напугал!» – И кого намечаешь ему в жертву?

– Ну, Зинаида Аристарховна, как вы могли такое подумать! Знаешь ли ты некоего Щеглова?

– Нет. А кто это?

– Бывший дворник, а ныне профессор, как он сам себя величал чёрной и белой магии. Неужели твой любовник никогда не упоминал его имени?

– Нет. Я же тебе много раз говорила, как он скрытен и неразговорчив.

– Именно и этого Щеглова и вступался однажды великий князь. А немного ранее именно он познакомил его высочество с господином Моревым.

– И что дальше?

– А вот послушай...

Решительно отстранив горничную, Макар Александрович первым вошёл в комнату «профессора магии» и замер от изумления. В полутёмном, почти пустом помещении громко раздавался дребезжащий звук двух трещоток, зажатых в руках у Щеглова. Голова его была опущена, глаза полузакрыты, рот судорожно искривлён, а зубы оскалены. Одетый в какое-то разноцветное тряпьё с тупик ним колпаком на голове, он непрерывно вертелся, прыгал и кривлялся, брызгая во все стороны слюной и глухо бормоча заклинания:

– Мощный бык земли... Конь сильный!.. Я мощный бык... Я реву!.. Я самый одарённый человек!.. Я человек, созданный Господом сильным из сильных!.. Волшебный бык земли, явись!.. Заговори!.. Всемогущий Господь, приказывай!.. Каждый, с кем вместе иду, пусть слушает ухом! Впереди, ближе дозволенного – не становись! Пусть каждый смотрит зорко! Пусть слушает чётко!.. Берегись!..

– Что ещё за чертовщина! – брезгливо и громко воскликнул Гурский, делая шаг вперёд и решительно хватая «сильного из сильных» за шиворот. – Ты что тут вытворяешь, бездельник? До чёртиков уже допился?

Щеглов бессильно мотал головой, причём глаза его были мутны и смотрели куда-то в сторону Зато от него явно несло водочным перегаром!

– Отпустите его! – испуганно закричала горничная. – Не видите, что он в трансе!

– Знаем мы этот транс, – не поворачиваясь к ней, буркнул следователь, – а ну-ка выйди отсюда и оставь нас одних. – И он с силой встряхнул свою жертву. – Ну же, приди в себя, наконец! Или полечить тебя парой затрещин?

– Не надо, – разом очнувшись, отозвался Щеглов. – Что вам угодно, господин следователь?

– Ты что это за спектакль тут устроил? – первым делом поинтересовался Макар Александрович, отпуская мага. – И почему нет артелей? В шаманов вздумалось поиграть?

– Ничего вы не понимаете, – с неожиданной обидой отозвался тот, – если дворником я стал случайно, то шаманом являюсь по своему природному естеству.

– Это ещё как?

– Двадцати лет от роду я сильно захворал и стал видеть очами и слышать ушами то, чего не видели и не слышали другие, – устало опускаясь на единственный в комнате стул, начал рассказывать Щеглов. – Десять лет я крепился и никому не говорил о том, что со мной творится, поскольку опасался, что люди не поверят мне и будут надо мной смеяться. Наконец я разболелся так сильно, что мне угрожала неминуемая смерть. Когда же я начал шаманить, то мне сразу полегчало. И теперь, когда я долго не шаманю, мне бывает нехорошо и я хвораю. Поэтому и приходится время от времени обращаться к своему духу-хранителю, чтобы посоветоваться с ним и напитаться его жизненной силой.

– А при чём тут мощный бык земли? – усмехнулся Гурский, тщетно оглядываясь в поисках, куда бы присесть.

– У каждого шамана есть своё звериное воплощение – Ие-куле, – нехотя пояснил Щеглов, – причём самыми сильными и могущественными бывают те шаманы, чьи Ие-куле – это громадный бык, жеребец, орёл, сохатый или чёрный медведь. Неужели вы, такой образованный человек, ничего не знаете о том, что, согласно магическому учению древних русов в основе мироздания лежит Великая пустота?

– Что ещё за пустота?

– Это некое саморазвивающееся начало, которое зашифровано в виде двух лосих, креста, символизирующих ужей, лабиринта и свастики.

– Доступно объяснил, – усмехнулся Гурский, но тут же вновь посуровел. – Хватит с меня этого первобытного бреда про двух лосих или символизирующих ужей! Я пришёл потому, что мне нужна твоя помощь.

– А почему это я должен вам помогать? – сразу насторожился Щеглов, наконец-то стягивая свой дурацкий колпак и обнажая плешивую голову.

– Да потому, что великий князь тобой больше не интересуется и теперь уже ничто не мешает мне отправить тебя шаманствовать в места, не столь отдалённые. Ну, ты ещё будешь раздумывать? – грубо прикрикнул следователь, заметив сомнение в тусклых глазах собеседника.

– Что вам от меня нужно? – понурил голову шаман и «профессор магии».

– Вот это уже совсем другой разговор, – заметил Макар Александрович. Подойдя к Щеглову, он снисходительно похлопал его по плечу и достал из кармана браунинг. – Не бойся, он не заряжен, – добавил он, заметив испуганное движение мага. – Так вот, господин мощный бык, слушайте меня внимательно, ибо от этого может зависеть ваша жизнь...