Текст книги "Орден Казановы"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Только не вздумайте вообразить себе, что я влюбилась в вас с первого взгляда! – с притворной сердитостью заявила она. – Мы с вами соратники по революционной борьбе – и только! Я даже не знаю, в какой партии вы состоите.

– Кто вы такая? – довольно грубо перебил Муравский, хмуря густые брови.

– Зинаида Водопьянова, член Петербургского областного комитета партии социалистов-революционеров.

– Вот даже как! И не боитесь признаваться в этом первому встречному?

– О, я вообще ничего не боюсь! – улыбнулась она. – И уж меньше всего я привыкла опасаться людей, которых преследует царская полиция.

– А если я обычный уголовник? – криво усмехнулся Муравский.

– А если я обычная путана, которая охотится за клиентами столь необычным способом? – в тон ему отвечала Зинаида. – Возможно, я молодо выгляжу, однако отличить охранку от сыска всегда сумею.

– Но ведь я могу быть и провокатором.

– В таком случае, – стальным тоном заявила она, мгновенно выхватывая из муфты маленький дамский браунинг и нацеливая его в лоб Муравского, – это станет последним признанием, которое вы сделали в своей жизни.

Столь эффектный поворот заметно озадачил собеседника, отчего в разговоре повисла долгая пауза. Наконец Муравский пожал плечами и спросил:

– Куда вы меня везёте?

– На конспиративную квартиру нашей партии, – спокойно убирая браунинг, отвечала Зинаида, – и, поверьте мне на слово, это самое безопасное место в городе.

Муравский ничего не ответил, однако в том, что он отнюдь не оставил своей недоверчивости, она наглядно убедилась, когда они оказались в квартире дома на набережной Волковки. Едва переступив порог, он мгновенно приобрёл вид волка, обнюхивающего незнакомое логово, то есть прошёлся по всем комнатам, внимательно изучая самые потаённые уголки. Особенно тщательно он осмотрел чулан и антресоли, словно бы надеясь именно там встретить засаду. Зинаида следовала за ним, недовольно морща лоб и покусывая губы, а затем решилась пустить в ход свой главный козырь.

– Что вы делаете? – изумился Муравский, следя за тем, как молодая женщина принялась лихорадочно расстёгивать крючки на платье.

– Мне нужно успокоиться, – нервно отвечала Зинаида, – а для этого существует только один способ – достичь полного физического изнеможения. Что вы на меня так смотрите? Грядущая революция освободит трудящихся от буржуазных условностей, но мы с вами, как мыслящие интеллигентные люди, можем освободиться от этих проклятых условностей самостоятельно! – И она одним рывком стянула платье до самых бёдер...

Глава 5
СИНЕМАТОГРАФ

Пару лет назад Семён Кузьмич Николишин состоял в рядах социал-демократической партии, гордился этим, повсюду ходил с браунингом и даже участвовал в нескольких противозаконных акциях. Затем, выполняя задание партии, принялся ухаживать за Ольгой – старшей дочерью скончавшегося незадолго до этого купца первой гильдии Семёна Семёновича Рогожина. Главари его партии рассчитывали на то, что, подослав своих женихов к двум дочерям Рогожина, они сумеют завладеть всем его наследством. Однако муж младшей дочери – Елены, – несмотря на свои революционные настроения, оказался настоящим учёным и истратил все полученные деньги на оборудование научной лаборатории, за что и поплатился жизнью[20]20
  См. роман «Тайна бессмертия».


[Закрыть]. Что касается Семёна Кузьмича Николишина, то, разбогатев в результате женитьбы на Ольге, он наотрез отказался передавать в партийную казну свою долю наследства и лишь после многочисленных угроз откупился от бывших товарищей весьма приличной суммой, после чего дико возненавидел всё революционное движение.

Прошло полтора года, в течение которых Николишин так и не сумел подыскать себе подходящего занятия. Обладая замечательным голосом, он иногда выступал в любительских спектаклях или давал домашние концерты, но всё это происходило достаточно редко, а учиться пению всерьёз Семён откровенно ленился. В итоге всё получилось согласно трактату французского философа Гельвеция «О человеке», одна из глав которого озаглавлена: «Какая любовница нужна праздному человеку». Гельвеций утверждал, что такому человеку лучше всего подойдёт неисправимая кокетка, поскольку заставит его постоянно ревновать и тем самым избавит от праздности.

Нечто подобное произошло и с Николишиным. Супруга Ольга ещё со времён сватовства привыкла относиться к нему с лёгкой пренебрежительностью, называя не иначе, как Сенькой, и категорически отказываясь заводить детей. Более того, она охотно и, практически не таясь от мужа, принимала ухаживания других мужчин, главным из которых был весёлый и нахальный журналист Сергей Кутайсов. И простоватый Семён никак не мог совладать с женой! Он то плакал и умолял, то грозил ей браунингом, однако Ольга упорно не желала воспринимать его всерьёз и обещать хотя бы сохранение супружеской верности!

«Когда у тебя отрастут рога, ты сам это почувствуешь, – не раз и не два со смехом заявляла она, глядя на насупленную физиономию супруга. – А если тебя что-то не устраивает – подавай на развод!»

С одной стороны, Николишин страстно любил красавицу Ольгу, с другой – провинциальное купеческое воспитание, построенное на знаменитом тезисе «Жена да убоится мужа своего», не позволяло ему безропотно сносить роль подкаблучника. Поэтому его ревность быстро приобрела классически патологическую форму он принялся следить за Ольгой, тратя на это всё своё время и душевные силы.

Вот и сегодня, спустя три дня после злополучного бала, когда легкомысленная супруга отправилась «прогуляться но Невскому», категорически отказавшись взять его с собой, несчастный Семён, прячась и сгорая от ревности, немедленно устремился следом. И, разумеется, что его худшие опасения подтвердились – Ольга встретилась с Кутайсовым перед входом в синематограф «Парфенон», взяла журналиста под руку, и они отправились смотреть фильму «Безумство и страсть»!

– А почему мы не пошли в «Soleil»[21]21
  Солнце (фр.).


[Закрыть]? – спросила Ольга, как только они мнили спои места.

– Да потому, что, хотя эти новомодные изобретения весьма любопытны, они ещё недостаточно хороши для развлечения, – рассеянно отвечал Кутайсов.

– Как это понимать?

И журналист, который по заказу одной газеты недавно побывал в синематографе «Soleil», где демонстрировалось последнее изобретение Томаса Эдисона – соединение кинематографа и граммофона, иначе говоря, первая попытка создания звукового кино, – принялся объяснять:

– Дело в том, что большинство записанных на граммофон звуков пока ещё труднопереносимы для человеческого уха. Смешно сказать, но лучше всего удались запись собачьего лая и соло трубы. Человеческие же голоса звучат так глухо, что разобрать слов почти невозможно, да и сама фильма – совершеннейшие пустяки. Кстати, как ты относишься к Максу Линдеру?

– Обожаю!

– Серьёзно? А знаешь, какой восторженный приём ему устроили в Москве? Его буквально носили на руках, а в один из дней даже организовали торжественный въезд в Кремль через Спасскую башню. Там он неоднократно фотографировался на фоне всех исторических достопримечательностей, но совершенно сразил публику тем, что забрался в жерло Царь-пушки и помахал оттуда шляпой, вызвав у собравшихся гром аплодисментов. Забавно, но почему-то именно это обстоятельство особенно возмутило «Русский инвалид», который по этому поводу воскликнул: «Браво, Глупышкин! Браво, царь пошлости! Хвала и тебе, первопрестольная, за то, что не нашла себе иного кумира!»[22]22
  «В сферу деятельности кинематографа вошло неимоверное распространение самой удушающей пошлости», – тогда же вторили «Русскому инвалиду» «Санкт-Петербургские ведомости». Кстати, в этой же газете содержится ещё одна забавно-актуальная фраза, хотя и сказанная по иному поводу. «Поистине мы живём в век рекламы!» – начинает свою статью журналист столь далёкого от нас 1913 года!


[Закрыть]

– Подожди болтать, – внезапно наморщила лоб Ольга, – у меня же к тебе серьёзный разговор.

– Опять по поводу броши?

– Неужели ты не в состоянии вспомнить, когда и где она могла исчезнуть?

– Да я её вообще не видел!

– Разве это возможно?

– Эх, голубушка, да на тебе было драгоценностей, как игрушек на новогодней ёлке, где ж тут уследить?

Ольга с досадой прикусила губу, глядя на невозмутимо улыбавшегося спутника.

– Это ты во всём виноват! – неожиданно заявила она, с силой ущипнув его за запястье, как только он попытался ласково погладить её руку.

– Каким образом?

– А кто растрезвонил в своём дурацком пятнадцатикопеечном журнале про историю этой броши? Зря я только тебе о ней рассказывала!

Действительно, пару месяцев назад Ольга случайно поведала журналисту историю их семейной реликвии – ордена Казановы, – а уж он, разумеется, не мог упустить такой сюжет, разукрасив его такими подробностями, которые были неведомы даже знаменитому итальянцу!

– Не сердись, ангел мой, – ласково произнёс Кутайсов, вновь и на этот раз крайне осторожно касаясь её руки, – но, ей-богу, ты не права! Ну не верю я, что попался такой интеллигентный вор, который прочёл мой рас сказ и так заинтересовался этой исторической реликвией, что специально проник на бал, дабы её похитить. Кроме того, драгоценности обычно ворует прислуга, но уж никак не господа!

– А вот мой муж уверен, что это ты её украл!

– Бедняга! – развеселился журналист. – Кажется, ревность ко мне окончательно лишила его рассудка.

– Не смей над ним издеваться!

– И не думал вовсе. Просто нам давно пора совершить нечто такое, что не позволило бы почтенному Семёну Кузьмичу ревновать понапрасну.

– На что это ты намекаешь? – И Ольга придала своему красивому лицу столь надменное выражение, что журналист тяжело вздохнул. – И что означают эти пошлые вздохи? – продолжала она, так и не дождавшись ответа.

Кутайсов с третьей попытки решительно завладел её рукой, поднёс к губам и уже хотел было что-то сказать, когда в зале погас свет и начался сеанс. Как и все сеансы этого года, его предваряла хроника празднования трёхсотлетия дома Романовых, поэтому первым делом на экране появились титры:

ПРЕБЫВАНИЕ

ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II

С СЕМЬЁЙ В КОСТРОМЕ 19 И 20 МАЯ 1913 ГОДА

Далее пошли кадры ПОСЕЩЕНИЯ ИХ ИМПЕРАТОРСКИМИ ВЕЛИЧЕСТВАМИ ИПАТЬЕВСКОГО МОНАСТЫРЯ.

Через ворота Зелёной башни Их Величества с Наследником Цесаревичем и Августейшими Дочерьми в предшествии высшего духовенства изволили проследовать к Троицкому собору обители, а оттуда через Екатерининские ворота монастыря вышли навстречу прибывшему из Костромы крестному ходу.

Приложившись к чудотворной иконе Фёдоровской Божией Матери, Их Величества вернулись в Троицкий собор, где в присутствии министров, придворных дам, первых чинов двора, членов свиты и Государственного совета, а также костромского губернатора и предводителя дворянства архиепископом Тихоном была совершена божественная литургия. После литургии начался молебен у иконы Фёдоровской Божией Матери с провозглашением многолетия царствующему дому.

В ДОМЕ КОСТРОМСКОГО ДВОРЯНСТВА

Из монастыря Их Величества со всеми провожавшими Их Особами направились в дом костромского дворянства, где внизу лестницы их встречали губернский и уездный предводители дворянства, а на верхней площадке – супруги данных предводителей. При входе в зал Дворянского собрания были поднесены хлеб-соль и икона. Вслед за сим Их Величества обошли ряды присутствующих дворян.

ОБЕД В ВЫСОЧАЙШЕМ ПРИСУТСТВИИ

Вечером на пароходе «Царь Михаил Фёдорович», пришвартованном у Царской пристани возле Ипатьевского монастыря, состоялся обед. Он проходил в виду огромной толпы народа, приветствовавшей Их Величества восторженными криками и бросанием вверх шапок.

ПРИБЫТИЕ ИХ ВЕЛИЧЕСТВ 20 МАЯ

НА ТОРЖЕСТВО ЗАКЛАДКИ ПАМЯТНИКА ИВАНУ СУСАНИНУ

С пристани Их Императорские Величества с Наследником Цесаревичем, Августейшими Дочерьми и Особами Императорской Фамилии изволили прибыть к месту закладки памятника. Государь Император был в форме Эриванского полка, Наследник Цесаревич – в форме Екатеринославского полка, Государыня Императрица – в ленте Андрея Первозванного, великие княжны – в Екатерининских лентах. В 10 часов 30 минут началась закладка памятника, после которой Их Императорские Величества и присутствовавшие при этом особы проследовали в городской павильон, где Их Императорским Величествам были представлены планы и рисунки памятника. Из павильона Государь Император вышел на балкон, откуда изволил кланяться собравшемуся и приветствовавшему Его Императорское Величество народу. Затем Государь Император принял парад войск.

ПРИЁМ ДЕПУТАЦИЙ

И ПОСЕЩЕНИЕ БОГОЯВЛЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ

По окончании парада Государь Император отбыл в губернаторский дом, где состоялось представление духовенства, депутаций от волостных старшин и потомков Сусанина, а Государыни Императрица с Наследником Цесаревичем, Августейшими Дочерьми и великой княгиней Елисаветой Фёдоровной проследовала в Богоявленский монастырь. Там Государыню Императрицу встретили священник монастыря с крестом и игуменья с просфорой.

ПОСЕЩЕНИЕ ЮБИЛЕЙНОЙ ВЫСТАВКИ

После осмотра старинной церкви Воскресения-на-Дебре Высочайшие Особы прибыли на губернскую земскую выставку. Местный комитет торговли и промышленности поднёс Их Величествам хлеб-соль, а депутация детского приюта имени Государыни Императрицы Александры Фёдоровны поднесла Их Величествам работы воспитанниц приюта.

В главном павильоне Государь Император провозгласил тост за устроителей выставки. С выставочной пристани Высокие Особы под крики собравшегося для прощального приветствия народа проследовали на казённом пароходе к Царской пристани. Отчаливание парохода сопровождалось перезвоном колоколов во всех церквах, звуками музыки и приветствиями народа, усеявшего оба берега Волги.

Наконец официальная хроника закончилась и началась сама фильма. И вот тут-то Семён Николишин, сидевший на заднем ряду и тигром поглядывавший на супругу и журналиста, откровенно сплоховал! А ведь разворачивавшаяся на экране история была самой обыкновенной, из числа тех, которые он во множестве видел прежде, – да вот на тебе!

Так увлекло его изображение того, как не вовремя вернувшийся муж сначала расправляется с любовником, вытащив его из шкафа, потом после многочисленных попрёков и молений убивает жену и, наконец, приставляет револьвер к собственному сердцу, что Семён очнулся лишь тогда, когда сеанс закончился, пианино смолкло и в зале зажёгся свет. Взглянув на два пустых кресла, где должны были сидеть Ольга и Кутайсов, он глухо выругался и стукнул себя кулаком по лбу.

Глава 6
«ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОДРАЛ!»

– ...То, что находится в подсознании, тоже подвергается интерпретации. Так, духов, фетиши и тому подобные вещи первобытные люди считали существующими во внешнем мире, в то время как мы, современные жители начала двадцатого века, полагаем собственными фобиями и потому затрудняемся объяснить. В любом случае, с развитием человечества сфера подсознания заметно сужается, причём платой за это является утрата инстинктивного контакта с природой.

Однако главный вопрос состоит в том, как же выглядит история человечества с точки зрения развития феномена «Я» и почитания его превыше других богов? Если одни люди будут слишком дорожить чувством собственного «Я», а другие – нет, то первые прослывут жалкими трусами и почти наверняка окажутся во власти вторых, как это происходит на наших глазах, когда добропорядочные граждане оказались запуганы многочисленными террористическими акта ми, совершаемыми кучкой революционеров, ни в грош не ставящих человеческую жизнь. Отсюда следует такой вывод: чувство «Я» не может быть отделено от свободы, как его высшего достояния, и только в этом залог подлинного прогресса человеческого общества. Но в какой же момент число свободных граждан, дорожащих чувством собственного «Я», достигнет такого количества, что они смогут обуздать любых безумцев? Сие, к сожалению, мне неизвестно, однако, пожалуй, именно с этого момента и начнётся «Золотой век» человечества! Благодарю за внимание.

Боже, как быстро летит время и невероятно грустна ностальгия! Тридцать два года назад на этой самой лекторской кафедре стоял молодой и страстный философ Владимир Соловьёв, излагая перед собравшимися курсистками свою теорию смысла любви. С какой жадностью тогдашний студент-медик Денис Винокуров внимал его словам, произносимым невероятно звучным и глубоким голосом, который он явственно слышит даже сейчас, спустя столько лет: «Смысл любви – это та жертва, которую мы приносим в виде своего эгоизма, чтобы оправдать и спасти свою индивидуальность». Потом лекция закончилась, Денис вышел в коридор, и там его окликнула девушка, ставшая его первой и самой пронзительной любовью, – Надежда Симонова. Как внезапно они почувствовали друг в друге родственную душу, а потому она безо всякого стеснения взяла его под руку и они медленно пошли по Невскому, весело болтая о всяких пустяках...

И вот теперь уже профессор Винокуров читает лекции новому поколению студенток, сам при этом не понимая, чего ему больше хочется: вернуться во времена собственной молодости или вновь стать молодым?

Дождавшись, пока аудитория окончательно опустеет, Денис Васильевич устало вышел в коридор и, продолжая пребывать во власти воспоминаний, медленно дошёл до мраморной лестницы – именно здесь его когда-то окликнул нежный и застенчивый девичий голос...

Что за нелепость, как не стыдно! Но почему вдруг заныло сердце, и затуманились глаза? Дома его ждёт любящая и красивая молодая жена, а он, старый осёл, стоит в опустевшем коридоре и ностальгирует о той, которая уже давно в могиле.

Когда позади него послышались лёгкий стук каблучков и шелест женского платья, Денис Васильевич мгновенно ощутил столь неистовое волнение, что ему стало страшно за собственное сердце. Нет, он был инстинктивным материалистом и никогда не верил в призраки, однако если бы его сейчас вновь окликнул тот самый, давно умолкший голос, то с ним бы наверняка сделался обморок.

– Здравствуйте.

Голос был юный, женский, но, увы, – не тот!

Денис Васильевич порывисто обернулся, однако его волнение ничуть не уменьшилось – перед ним стояла юная фрейлина, недавно подарившая ему совершенно незабываемый поцелуй в одном из полутёмных залов Зимнего дворца. Сейчас на ней были не открытый бальный наряд, а сильно приталенное платье из тёмно-синего бархата и элегантная шляпка с вуалью. Глядя на её точёную фигурку, легко было понять, что самая соблазнительная пещь на свете – это стройность!

– Здравствуйте, Денис Васильевич, – повторила девушка, с напряжённой улыбкой, – вы меня узнаете?

Точно такой же вопрос тогда задала ему и Надежда! Кстати, если сейчас его назвали по имени-отчеству, то, следовательно, на этот раз искали именно его, а не Гурского, радостно сообразил Винокуров.

– Конечно, узнаю, сударыня, – слегка откашлявшись, отвечал Денис Васильевич. – Совсем недавно вы осчастливили меня приглашением на мазурку и... – Он не сказал, а подумал «невероятно сладостным поцелуем», но девушка и без слов поняла его мысль, отчего смущённо засмеялась. – ...И мне было очень жаль, что вы тогда так быстро убежали.

– Простите.

– О нет, вам совершенно не за что извиняться. Я очень рад нашей новой встрече, однако что побудило вас разыскать меня? Вы хотите, чтобы я о чём-то попросил Макара Александровича Гурского?

– Вы правильно догадались. Давайте отойдём к окну, чтобы не стоять на проходе.

Денис Васильевич хотел было предложить юной даме выйти на Невский, чтобы зайти в какое-нибудь кафе или кондитерскую, но его остановило лукавое воспоминание об однажды подаренном поцелуе, тем более что в данный момент институтский коридор был абсолютно пуст!

– Для начала позвольте представиться, – заговорила девушка, внимательно глядя на своего собеседника широко раскрытыми зеленовато-карими глазами. – Елизавета Николаевна Васильчикова, фрейлина двора Её Императорского Величества.

– Очень приятно, профессор Винокуров.

– Я знаю, – фыркнула Елизавета Николаевна, но тут же постаралась вернуть себе серьёзный вид и продолжала: – Моя родная тётка – Тамара Антоновна Новосильцева – много лет была замужем за одним из видных членов нынешней Государственной думы. К сожалению, этот человек оказался большим негодяем, и я даже не хочу называть его имени. Год назад они всей семьёй уехали в Италию, где муж ухитрился отобрать у неё детей, а её саму засадить в сумасшедший дом! Ни один из родственников ничего об этом не знал, поэтому и помочь моей бедной тётушке было некому. В этом году ей наконец-то удалось выбраться из Италии и вернуться в Петербург. Она не собирается мстить мужу, но совершенно не может жить без своих обожаемых детей – пятилетней девочки и восьмилетнего мальчика. Кто-то из друзей посоветовал ей написать письмо барону Будбергу[23]23
  Главный управляющий канцелярией по принятию прошений на высочайшее имя.


[Закрыть] с просьбой о пересмотре её дела. Однако этот путь долог, да и результаты пересмотра непредсказуемы. Поэтому она мечтает, чтобы за неё похлопотал кто-нибудь из самых влиятельных членов императорской фамилии. А поскольку ваш друг Гурский состоит в близких отношениях с великим князем Александром Михайловичем, я решила обратиться непосредственно к нему, но по счастливой случайности встретила вас... – И девушка столь замечательно улыбнулась, что Денис Васильевич одна не рас гаял от умиления.

– Разумеется! – с давно забытой пылкостью воскликнул он. – Конечно же, я передам вашу просьбу Макару Александровичу и ни секунды не сомневаюсь в его положительном ответе. О, вы даже не знаете, какой это замечательный и отзывчивый человек!

– И когда вы передадите ему мою просьбу?

– Да прямо сейчас же и отправлюсь к нему в следственную часть!

– Благодарю вас.

– Не стоит, что вы... – Денис Васильевич смешался и хотел ещё что-то добавить, но тут в пустом и гулком коридоре раздались чьи-то громкие шаги. С такой бесцеремонной торопливостью могли грохотать только мужские сапоги, но никак не женские ботики. Винокуров с досадой обернулся и, к своему немалому изумлению, увидел приближающегося к ним Николишина. Тот был явно взволнован, имел самый мрачный вид и пальто нараспашку. – О чёрт, только его тут и не хватало!

– Это ваш знакомый?

– Хуже того – почти родственник.

– Ну, тогда я побежала...

– Постойте, – спохватился он, – опять вы исчезаете, точно «мимолётное виденье». А как же я вас найду, чтобы передать ответ Гурского?

– Не беспокойтесь, Денис Васильевич, я сама назначу место нашей следующей встречи. – И Елизавета Николаевна, одарив его прощальной улыбкой, принялась быстро спускаться по широкой мраморной лестнице.

Винокуров проводил её жадным взглядом, после чего, пребывая в крайне степени раздражения, порывисто обернулся навстречу Семёну.

– Ну, что тебе от меня надо?

Несчастный обманутый муж, прибежавший сюда прямо из синематографа, чтобы пожаловаться на коварную жену, обиженно скривил губы.

– Что это вы на меня так окрысились?

– Не вовремя ты явился, чёрт бы тебя подрал!