Текст книги "Орден Казановы"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

ОРДЕН КАЗАНОВЫ

В ознаменование исполнившегося ныне

трёхсотлетия со дня всенародного избрания

на Царство первого Государя Дома Романовых,

Нам отрадно по завету прошлого отметить сию

годовщину делами благотворения и дарованием

любезным подданным Нашим различных милостей,

льгот и облегчений. Верный сподвижник Наш

в годы трудов и тяжких испытаний, да объединится

с Нами русский народ и в торжественный день

воспоминания о предках Наших —

славных Строителях Земли Русской...

(«Правительственный Вестник»

21 февраля 1913 года)

ПРОЛОГ

В последних числах ноября приглашённые на один из придворных балов, коими был так щедро украшен год празднования трёхсотлетия династии Романовых, съезжались в Зимний дворец. Бал должен был происходить в концертном зале, поэтому общее число гостей достигало семисот человек. Самая аристократичная часть публики состояла из великих князей и княжон, виднейших сановников империи, пребывавших в одном из первых четырёх классов табели о рангах, придворных, иностранных дипломатов, а также высших офицеров гвардейских полков с жёнами и дочерьми[10]10
  Сыновья не приглашались, если не имели соответствующего ранга.


[Закрыть]. Впрочем, немало было и менее респектабельных, но зато более молодых лиц, что обещало предстоящему балу атмосферу истинной, а не парадной весёлости.

Приезжать надо было к половине девятого вечера, причём только к своему подъезду, что специально оговаривалось в пригласительных билетах, разосланных за две недели до бала. Великих князей ждал салтыковский подъезд, придворных – подъезд их величеств, гражданские лица проникали во дворец через подъезд иорданский, а военные – через комендантский. Зимний дворец сиял огнями, заливая ярким светом все три квартала, которые он занимал. Вокруг Александровской колонны пылали многочисленные костры, возле которых грелись кучера, лакеи, да и просто любопытные горожане и ведь было на что посмотреть!

Молодые гвардейские офицеры, приглашённые на бал в качестве танцоров, в одних мундирах и с непокрытыми головами проворно сновали между постоянно прибывавшими каретами, ловко подавая руку выходившим оттуда дамам. Соболя, горностаи, шиншиллы, чернобурки – однако очаровательные женские головки также ничем не покрыты, поскольку замужние дамы являлись в роскошных диадемах, а молодые барышни – с цветами в волосах. Элита самой северной в мире империи надменно презирала трескучий мороз!

Смех, восклицания, французская речь, скрип снега, покрикивания полицейских, наблюдавших за размещением прибывших карет, и всеобщее оживление, порождающее зависть у тех, кто не допущен на этот очаровательный праздник жизни[11]11
  Пройдёт лишь четыре года – и эти самые, недопущенные, отыграются за свою зависть сполна!


[Закрыть].

Тем временем, к иорданскому подъезду подкатила элегантная новенькая карета, из которой вышли двое мужчин и невероятно красивая молодая женщина, чьи чёрные волосы эффектно украшала алая роза. Первый из мужчин – известный петербургский психиатр, профессор Денис Васильевич Винокуров представлял собой заметно поседелого господина, немногим старше пятидесяти лет с грустными тёмно-синими глазами. Вторым был тридцатилетний журналист самого известного юмористического журнала России – «Сатирикон» – Сергей Алексеевич Кутайсов. Темноволосый, подвижный, с плутоватыми чёрными глазами и изящными гусарскими усиками, он первым помог выбраться из кареты их очаровательной спутнице, которую они называли Ольгой. Она была старшей сестрой жены Дениса Васильевича и дочерью одного из богатейших петербургских купцов Рогожина, почившего в бозе два года тому назад.

Несмотря на то, что все трое наших героев приехали на бал в одной карете, они оказались здесь разными путями. Старый знакомый профессора Винокурова – старший следователь сыскной полиции Макар Александрович Гурский – находился в дружеских отношениях с великим князем Александром Михайловичем (двоюродным дядей императора и одновременно супругом его родной сестры Ксении), который пожелал видеть его на балу. Не видя иного способа отказаться от подобного времяпрепровождения, следователь сказался больным, а свой билет отдал Денису Васильевичу, чья жена Елена неделю назад действительно простудилась.

С другой стороны, журналист Кутайсов, имевший двоюродным дядей одного из генерал-майоров свиты Его Императорского Величества, самостоятельно добыл два желанных билета, чтобы пригласить на бал Ольгу Николишину, в девичестве Рогожину, за которой ухаживал уже целый год, почти не таясь от её мужа Семёна – простоватого парня из провинциального купеческого сословия. Впрочем, для того, чтобы принять его приглашён не, Ольге пришлось выдержать бурный домашний скандал и даже закатить вздумавшему ревновать супругу две звонкие пощёчины.

Войдя во дворец, уже окутанный ароматом особых придворных духов, которые щедро выливались на раскалённые чугунные совки, они разделись с помощью придворных лакеев в белых чулках, лакированных башмаках и шитых галунами ливреях и оставили у них свои шубы, не забыв прикрепить к ним визитные карточки.

– Признайтесь, дорогой Денис Васильевич, – с улыбкой заметил Кутайсов, – а ведь вы изрядно волнуетесь?

– Признаюсь, вымученно улыбнулся Винокуров, одёргивая перед огромным зеркалом фрак и поправляя манишку.

– А почему?

– С одной стороны, я недостаточно знатен или богат, чтобы чувствовать себя здесь свободно, с другой – недостаточно молод, чтобы восхищаться своей близостью к богатству и знати. – Произнеся эту фразу, Денис Васильевич вдруг подумал о том, что, возможно, именно по этой самой причине следователь Гурский и уступил ему свой билет! Эх, Макар Александрович, Макар Александрович, рано вы отказались от светской жизни.

– Ну-ну, не прибедняйтесь, дорогой родственник, – прощебетала заметно разрумянившаяся Ольга, жадно вдыхая придворные ароматы всем своим глубоким декольте, на которое нет-нет да и устремлялся плутоватый взгляд журналиста. – Однако что же мы здесь стоим, друзья мои? Подайте же мне кто-нибудь руку и пойдём наверх!

Её спутники охотно повиновались, и все трое стали подниматься по мраморной лестнице, затянутой мягким красным ковром, проходя между двух рядов лейб-казаков в красивых белых бешметах. Концертный зал, украшенный гирляндами и ярко залитый светом многих тысяч электрических ламп, был уже полон, поражая внимание вошедших яркостью и разнообразием нарядов собравшихся там людей.

Бело-красные мундиры лейб-гвардейцев с золотыми государственными орлами на груди и спине, чёрные бешметы смуглых кавказских князей, роскошные кунтуши польской аристократии, белые гусарские ментики с бобровой опушкой, шитые золотыми и серебряными позументами придворные мундиры – по сравнению со всем этим великолепием самыми скромными нарядами казались обычные чёрные фраки. Вид сверху дополнялся видом снизу – белые лосины и сапоги военных, вкрадчиво звякавших шпорами, короткие панталоны и белые чулки придворных, чёрные брюки и лакированные ботинки гражданских, а также мягкие чувяки кавказцев, благодаря которым они передвигались по залу практически бесшумно.

Что касается дам, то согласно строгому придворному этикету цвет их платьев должен был соответствовать драгоценностям: розовое платье одевалось под жемчуга, бриллианты или рубины, а голубое – под сапфиры и бриллианты. Однако отнюдь не это обстоятельство смутило Ольгу, на которой было очень дорогое и совершенно новое платье в русском стиле – из белого атласа, с открытыми плечами и шлейфом красного бархата, украшенным золотым шитьём. Из драгоценностей молодая женщина предпочла серебристую диадему, серьги с аметистом, жемчужное ожерелье и старинную, усыпанную бриллиантами брошь, приколотую к корсажу чуть пониже левого плеча.

– Почему они так на меня смотрят? – удивлённо спросила она, поймав на себе несколько снисходительно-презрительных женских взглядов. – Неужели только потому, что я в белом?

– Нет, только потому, что в новом, – невозмутимо пояснил Кутайсов.

– Что это значит? – повторно удивилась Ольга.

– Видишь ли, бесподобная моя, истинные аристократки считают дурным тоном надевать на подобные балы платья последних моделей от Уорта или Редферна – не дай бог, помнут в толпе. Поэтому во всё новое одеваются только... гм!., выходцы из простонародья.

– Мерзавец! – мгновенно вспыхнула молодая женщина, сжимая свой веер с таким выражением лица, словно бы едва сдерживаясь от желания немедленно отхлестать им собеседника. – И ты это говоришь мне только сейчас?

– Что делать, милая, – пожал плечами журналист и нахально добавил: – К сожалению, не я выбирал тебе платье. Кстати, вспомнил замечательно подходящий к данному случаю анекдот. Один негр говорит другому: «Вчера на балу я был во фраке телесного цвета».

– Да катись ты со своими пошлыми анекдотами!

– Вот-вот, а от прирождённых аристократок подобных заявлений не услышишь!

Неизвестно, как долго бы они ещё продолжали потешать Дениса Васильевича своими препирательствами, но в этот момент церемонимейстеры трижды ударили в пол своими жезлами[12]12
  Длинная трость чёрного дерева с шаром слоновой кости наверху, украшенная двуглавым орлом и бантом Андреевской ленты.


[Закрыть], и огромный негр в белой чалме торжественно растворил двери Малахитового дворца. По традиции, идущей ещё со времён Петра Великого и его знаменитого арапа, этот негр считался главным телохранителем императора.

Из дворца под звуки полонеза появилась царственная чета, впереди которой, словно бы раздвигая и без того проворно расступавшуюся толпу, шествовал обер-гофмаршал двора граф Бенкендорф.

В результате лёгкой суматохи Денис Васильевич оказался разлучён со своими спутниками и притиснут к стене – прямо под портретом какого-то старого сановника в огромном парике петровских времён. Оставалось только наблюдать, тем более что участвовать в открывавшем бал полонезе имели право лишь особы императорской фамилии и иностранные послы.

Николай II шёл в первой паре с женой главы дипломатического корпуса – на сей раз это была супруга французского посла, великие князья распределили между собой жён остальных дипломатов, а сами послы шествовали с великими княгинями. После первого тура происходил обмен дамами, причём в строгом соответствии с рангом каждой из них.

И лишь после полонеза, своей торжественностью и жёсткой регламентированностью напоминавшего священнодействие, с первых же звуков вальса, который открывал лучший танцор гвардии с заранее намеченной для этого девицей, начиналось всеобщее веселье...

Денис Васильевич танцевать не собирался, поэтому всерьёз начал подумывать о том, чтобы перейти в один из соседних залов, где под огромными пальмами, специально доставленными из оранжерей Ботанического и Таврического садов, были расставлены многочисленные столы, украшенные цветами. Здесь можно было выпить шампанского или клюквенного морса, а также отведать фруктов и знаменитых сладостей, которые изготовлялись исключительно в придворных кондитерских Царского Села, в продажу не поступали, а потому становились законной добычей гостей, стремившихся прихватить их с собой.

– Господин Гурский?

Вопрос прозвучал настолько близко от него, что Винокуров слегка вздрогнул и удивлённо оглянулся. Перед ним стояла юная и стройная шатенка – судя по шифру[13]13
  Осыпанный бриллиантин вензель на левой стороне корсажа.


[Закрыть], одна из придворных фрейлин. Живые, зеленовато-карие глаза, свежий румянец и постоянно меняющееся выражение очень подвижного, слегка удлинённого лица делали её настолько очаровательной, что Денис Васильевич вдруг почувствовал, как его сердце разом ухнуло вниз, оставив ощущение головокружительной пустоты и адской сухости в горле. В первое мгновение он хотел было отрицательно покачать головой, но одна только мысль о том, что эта юная прелестница сразу утратит к нему всякий интерес и тут же исчезнет, заставила его передумать.

– Что вам угодно, сударыня? – учтиво поклонившись, осведомился он.

– Хочу пригласить вас на мазурку, с непринуждённой улыбкой заявила юная фрейлина.

Благодаря всезнающему Кутайсову Денису Васильевичу было известно, что во время так называемых лёгких танце на придворных балах царила достаточно свободная атмосфера и даже великие княжны могли сами присмотреть кавалера, а уж потом поручить кому-нибудь из знакомых подмести его к себе. И всё же это предложение его изрядно смутило – да и танцевал он теперь уже не вспомнить в каком году!

– Что же вы молчите, сударь? – нетерпеливо спросила девушка, и ему ничего не оставалось, как смущённо кивнуть, осторожно обнять её за талию и вовлечь в общий круговорот танцующих пар.

Поначалу у него мало что получалось, и он даже сбился с ритма, едва не налетев на другую пару, однако постепенно, да ещё благодаря умело-ненавязчивому руководству партнёрши, Денис Васильевич понемногу начал обретать уверенность. Прекрасная мелодия, негромкий гул голосов, развевающиеся подолы и кружева, меланхоличное звяканье шпор, упругое дыхание полуобнажённой женской груди, стеснённой корсетом, – было от чего закружиться голове! Впрочем, едва он начал получать удовольствие, как музыка закончилась, и им пришлось остановиться.

– Мне кажется, что всё это только прелюдия и вы хотите сказать мне что-то ещё? – вопросительно произнёс Винокуров, глядя на раскрасневшуюся девушку, которая в этот момент жадно пила лимонад, взяв бокал с подноса у возникшего рядом лакея. Фрейлина быстро взглянула на него, после чего поставила бокал обратно и кивнула.

– Что именно?

И вновь случилось нечто такое, благодаря чему происходящее стало всё явственнее напоминать водевиль или какую-нибудь оперетту вроде «Летучей мыши» или «Весёлой вдовы», где действие также происходит на балу. Девушка взяла Дениса Васильевича за руку и увлекла за собой – подальше от шумного, жаркого, переполненного людьми зала. Она прекрасно ориентировалась во дворце, и вскоре они уже одиноко шли по бесконечной анфиладе слабо освещённых помещений, удаляясь от концертного зала, в котором вновь зазвучала музыка.

– Куда вы меня ведёте? – не выдержал Винокуров, невольно замедляя шаги, всё более отчётливо раздававшиеся в пустых залах дворца, по которым они сейчас проходили.

– А вы что же это – боитесь? Странно, а мне о вас столько рассказывали!

В ответ на это задорное замечание Денис Васильевич пожал плечами, не без ехидства подумав про себя о том, что же такого рассказывали этой юной красавице о старом ловеласе и его лучшем друге – Макаре Александровиче Гурском?

Когда они проходили очередной зал, ему вдруг показалось, как неподалёку – там, где стояла разрисованная цветами китайская ширма, – послышался лёгкий шорох и мелькнуло белое платье Ольги. Впрочем, сейчас он был настолько взволнован, что не придал этому значения. Да и что из того, если его золовка вздумала уединиться с Кутайсовым? Денис Васильевич никогда не одобрял её брака с Семёном Николишиным, откровенно презирая «этого пошлого субъекта». Более того – в своё время он тщетно пытался её отговорить[14]14
  См. роман «Пропавшее наследство».


[Закрыть], а тот же журналист активно ему в этом помогал.

– Вы обещаете выполнить одну мою просьбу? – внезапно спросила фрейлина, останавливаясь посреди очередного зала, украшенного огромной картиной совместного купания фавнов и нимф, и подводя Дениса Васильевича к окну, за которым в окружении костров чернела громада Александрийского столпа.

– Какую именно? – осторожно поинтересовался он, глядя в её невероятные, сиявшие загадочным светом глаза. Его не совсем уместная в данных обстоятельствах осторожность объяснялась весьма просто – сам то ом был готов пообещать этой стройной красавице всё, что угодно, но только от своего имени! Все другие обещания могли скомпрометировать или каким-то иным образом повредить почтенному Макару Александровичу.

Ответа он не дождался, если только не считать таковым внезапно нахлынувший жар обнажённых женских плеч, а затем и невероятно упоительное прикосновение ароматных и тёплых губ, намеренно увлажнённых быстрым движением языка. Это был не просто поцелуй, а дьявольски изощрённое кокетство, неудержимый соблазн, дразнящее и задорное обещание!

И Денис Васильевич мгновенно потерял голову! Однако едва его ладони легли на упругую талию прильнувшей к нему девушки, как она проворно сняла их своими нежными и горячими руками и шёпотом спросила:

– А теперь обещаете?

– Сударыня...

– Неужели вы способны мне отказать?

– Я – нет! Но, увы, моя фамилия отнюдь не Гурский.

– Как? – удивлённо вскричала девушка. – Но я же видела ваш пригласительный билет!

– Всё верно, но там не моя фамилия. Я получил его от своего старого друга Макара Александровича, так что вполне могу быть вам полезен, передав ему вашу просьбу.

Юная фрейлина внимательно посмотрела на него, а затем медленно, разочарованно покачала головой. Денис Васильевич окаменел от огорчения, которое мгновенно превратилось в горчайшее разочарование, когда девушка проворно повернулась и, звонко стуча каблучками, убежала в темноту, оставив после себя лёгкий аромат духов.

И это самое разочарование оказалось настолько тяжело, что подкосило ему колени, а потому он и не смог – на манер старого фавна! – броситься в погоню за таинственной нимфой. В своё время они с Гурским попадали в немалое количество передряг, но ничего подобного ещё не случалось. Что же всё-таки было нужно от его друга следователя этой невероятно хорошенькой фрейлине?

Чёрт, а ведь он даже не успел узнать её имени!

Глава 1
СЕМЕЙНЫЙ СКАНДАЛ

...Едва бархатистая щёточка его усов нахально защекотала её разгорячённую кожу, как она вздрогнула и попыталась отодвинуться. Но не тут-то было – он жадно прижал её к себе, зарываясь губами в декольте и оставляя повсюду влажный след своего горячего языка, что порождало в ней сладостную истому, лишавшую возможности сопротивляться. «Перестань же», – хотела прошептать она, но вместо этого лишь улыбнулась и замерла, особенно когда он забрался носом в ложбинку между грудями и на какой-то миг замер, вдыхая аромат её кожи.

«Что же дальше?» – подумала она, глубоко вздыхая. Словно поняв её невысказанный вопрос, он вдруг поднял голову и каким-то неприятно требовательным тоном поинтересовался: «Ну и где же брошь?»

Что? – тут же вскинулась она. Какая ещё брошь?

Та самая, старинная, с бриллиантами, от матушки Екатерины...

Ольга наконец проснулась, нехотя разлепила сонные глаза, но тут же сомкнула их снова, увиден перед собой разъярённую физиономию супруга, который, полностью одетый, стоял над изголовьем её постели.

– Нет уж, – сердито заявил Семён, – хватит притворяться, что спишь. Где брошь, я тебя спрашиваю?

– Отстань от меня, негодяй, – простонала она, прикрывая лицо рукой и думая про себя о том, что более гнусного пробуждения да ещё после такого чудесного сна! – трудно себе представить. Что ты себе позволяешь...

– Просыпайся же наконец, чёрт бы тебя подрал! – в полный голос заорал муж. И давай искать эту чёртову брошь!

– А разве я вчера пришла без неё? – удивлённо пробормотала Ольга, делая над собой усилие и приподнимаясь на постели.

– Этого я не знаю, поскольку заснул, так и не дождавшись тебя, однако сейчас её нигде нет.

– А на платье?

– Нигде нет, говорю тебе! Вспоминай давай, что с тобой вчера было.

Давненько она не видела Семёна таким злым и озабоченным, и это заставило её заметно взбодриться. А действительно, где может быть эта брошь? Ольга наморщила лоб, пытаясь как можно подробнее вспомнить вчерашний вечер, и в её ушах громко зазвучала музыка, а перед глазами поплыли томно вальсирующие пары...

Первый танец она танцевала с Кутайсовым, а потом этот нахал увлёк её в какой-то полутёмный зал под предлогом «освежиться шампанским» и там принялся целовать с такой страстью, что она едва вырвалась, опрокинув при этом тонкую китайскую ширму.

Что же было ещё? Шампанское, много шампанского – она выпила его столько, что заслужила осуждающие взгляды двух немолодых аристократок – да и чёрт с ними! Зато потом её ждало знакомство с великим князем Александром Михайловичем – о, какой это был джентльмен и при этом как невероятно похож на своего царственного племянника! Она танцевала с ним мазурку, и великий князь пылко заявил, что давно уже не видел такой «поразительно красивой женщины». Именно так и сказал – «поразительно красивой»! Ольга кокетливо засмеялась, но тут к нему подошёл строгий адъютант и что-то шепнул, после чего великий князь поспешно извинился и отошёл.

Она осталась одна и тут же почувствовала на себе горячий взгляд какого-то юноши, скромно стоявшего неподалёку. Впрочем, он был так молод, что она лишь снисходительно улыбнулась и прикрылась веером.

Не прошло и минуты, как к ней подлетел красивый гусар в белом ментике, чтобы пригласить на котильон. Наблюдая за ними, бедняга Кутайсов так ревновал, что чуть было не вызвал его на дуэль – вот было бы забавно! Так, но что же случилось дальше? Ах да, она несколько минут проболтала с симпатичной фрейлиной, которая что-то выспрашивала у неё по поводу Гурского, потом снова были приставания гусара, потом опять шампанское... И дальше всё – она помнит только как дремала в карете на плече у Кутайсова, лениво отпихивая его блудливые руки, пытавшиеся забраться под её шубу...

Боже, но где же она могла потерять эту чёртову брошь – в карете или где-нибудь там, в одном из залов дворца?

– Я почти уверен, что её украл твой журналист! – твёрдо заявил муж.

– Что ты сказал? – удивилась Ольга.

– Да-да, её украл твой журналист! – с каким-то непонятным торжеством повторил Семён. – Иначе зачем бы он пригласил тебя на этот бал? Надо вызвать полицию и, пока не поздно, провести обыск у него в квартире.

– Заткнись ты, идиот!

– Это я – идиот? А как тогда назвать тебя, потерявшую старинную брошь, стоимостью в целое состояние?

Семён подошёл совсем близко к постели, и тогда она, мгновенно вскочив на колени, попыталась залепить ему увесистую оплеуху. Однако муж был настороже и вовремя перехватил её руку, сильно сжав запястье. Ольга была слишком слаба, чтобы бороться или пускать в ход другую руку, поэтому вяло пробормотав:

– Отпусти меня, ничтожество... – тут же повалилась на подушки и утомлённо закрыла глаза.

Из-за болезни жены Денис Васильевич ночевал в своём кабинете, однако и ту ночь ему совсем не спалось. Да и как могло быть иначе после подобного приключения! Разумеется, его мучили угрызения совести, требовавшей покаяния перед милой женой, однако – что тут лукавить! – главной причиной бессонницы был поцелуй фрейлины. И хотя Елена ничуть не уступала незнакомке в красоте, молодости или обаянии, Денис Васильевич от природы был слишком романтичной натурой, чтобы устоять перед чарами новизны и загадочности.

И как только эта романтичность ухитрилась сохраниться в душе немолодого психиатра, написавшего немало научных трудов на основе многолетнего изучения самых гнусных и извращённых проявлений человеческой психики!

Однако роль пошлого ловеласа, который готов воспользоваться первым попавшимся случаем, чтобы завести очередную интрижку, ему заметно претила, поэтому, явившись поутру в спальню жены, он с трудом скрывал виноватый вид. То, что у Елены уже были посетители – Ольга и Семён, – причём его очаровательная золовка пребывала в некотором смущении, несколько приободрило Дениса Васильевича. Неужели Ольга уже успела покаяться перед мужем за свои вчерашние прегрешения и теперь Елена вынуждена их мирить?

– Как ты себя чувствуешь, любовь моя? – спросил он, первым делом целую жену в лоб.

– Хорошо.

– В самом деле?

– Да, я уже почти выздоровела, – кивнула Елена, озабоченно переводя взгляд с Ольги на её мужа. – Кстати, ты явился очень вовремя.

– А что такое?

– Да вот, Денис Васильевич, – с какой-то угрожающей развязностью заговорил Семён, делая шаг вперёд и кивая на понурую Ольгу, сидевшую в ногах у сестры, – не уследили вы вчера за моей драгоценной супружницей.

– В каком смысле?

– А в том, что драгоценность свою и потеряла!

– Будь любезен выражаться яснее, – слегка поморщился Денис Васильевич, – как это твоя драгоценная Ольга могла потерять свою драгоценность?

– А вот так-таки и потеряла!

– У сестры пропала брошь, – специально для мужа пояснила Елена.

– Возможно, надо поискать в карете или спросить у Кутайсова, – вяло пробормотала сама Ольга, отвечая на вопросительный взгляд деверя.

– Так он тебе и отдаст! – взвился Семён. – Нашла дурака!

– Да, я уже давно нашла дурака и даже вышла за него замуж, – огрызнулась жена.

– Что же теперь делать? – спросила Елена, обращаясь к Денису Васильевичу.

– Наверное, просто купить новую, – равнодушно пожимая плечами, улыбнулся Винокуров.

– Что ты! – вразнобой вскричали все трое. – Это же был орден Казановы!