Текст книги "Орден Казановы"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Глава 15
ВТОРОЙ СОН ОЛЬГИ СЕМЁНОВНЫ

...И вновь ей снилось, что она на балу и танцует с молодым гусаром в белом, украшенном золотой шнуровкой и меховой опушкой ментике, красных рейтузах и чёрных лакированных сапогах со шпорами. Гусар смотрит на неё столь восхищенными глазами, что Ольга чувствует: прикажи она сейчас – и он вызовет на дуэль самого императора! Затем гусар внезапно исчезает, поскольку по правилам котильона происходит обмен дамами, однако вместо кавалера – к неописуемому ужасу Ольги! – её партнёром оказывается та самая молодая фрейлина, которая до этого что-то выспрашивала у неё по поводу Гурского. При этом фрейлина ведёт себя как ни в чём не бывало и даже протягивает руку, чтобы обхватить Ольгу за талию, однако та поспешно отстраняется, ища глазами хоть какого-то кавалера, который бы спас её от столь унизительного и комичного положения.

И ей повезло – фрейлина куда-то исчезает, зато на её месте появляется великий князь Александр Михайлович, почему-то одетый по моде восемнадцатого века – то есть в огромном парике и старинном камзоле ярко-голубого цвета, из-под которого видны пышные манжеты и белоснежное жабо. Они танцуют, и великий князь, ласково глядя на Ольгу, начинает нашёптывать ей непристойности, достойные простого гусара! Она настолько обескуражена, что едва его слышит, однако конец одной из фраз: «...задрать на вас юбку», показался ей чрезвычайно возмутительным, и она хочет открыть рот, чтобы сказать ему об этом, но не может этого сделать, поскольку её подбородок упирается во что-то твёрдое и холодное.

Испытывая это неприятное ощущение, Ольга наконец проснулась, но, едва раскрыв глаза, оцепенела от ужаса. В полутёмной из-за опущенных гардин спальне прямо перед её постелью стоял какой-то человек одетый в пышный и длинный парик, низко надвинутую на лоб треугольную шляпу и старинный синий камзол с огромными красными отворотами. В правой, вытянутой вперёд руке он держал шпагу, конец которой приходился под самый её подбородок.

Прошло несколько десятков секунд, в течение которых Ольга боялась вздохнуть, чтобы не пораниться о лезвие, а затем человек усмехнулся и опустил шпагу к ноге. В тот же миг она узнала своего мужа Семёна и, как подброшенная, вскочила на постели с гневным воплем:

– Совсем ополоумел? Ты же меня до смерти напугал, идиот несчастный! Что на тебя нашло?

– Ты мне изменила, – глухо отвечал он.

– Что?

– Ты мне изменила с этим проклятым журналистом. Я специально нанял человека, который вчера мне всё рассказал. Он своими глазами видел, как ты выходила с Кутайсовым из дома на набережной Волковки, где вы провели не меньше пяти часов. – Семён судорожно вздохнул и уже громче выпалил ещё одну фразу: – И мало того, что изменила, но ты ещё посмела подарить этому альфонсу нашу фамильную брошь, можно сказать, наградила его орденом Казановы!

Несколько мгновений Ольга изумлённо молчала, собираясь с мыслями и готовясь всё отрицать, но затем воспоминание о только что пережитом ужасе пересилило все остальные чувства, и она сорвалась.

– Да, я тебе изменила! – дрожащим от ярости голосом закричала она. – И что дальше? Ты думаешь запугать меня этой дурацкой шпагой и превратить в верную супругу? Чего ты добиваешься, ты – жалкий и убогий тип, у которого даже ревность убога? Ревнивец рогатый! фыркнула она от злой радости нахождения самого обидного выражения.

Вид понурой фигуры мужа, который явно ожидал, не яростных признаний, а покаянных слёз и оправданий распалил её пуще прежнего и с воплем: «Мерзавец несчастный, как ты посмел меня напугать!» – она соскочила с постели, и как была – в одной ночной сорочке, – бросилась на него.

Дальнейшее стало всё явственнее напоминать знаменитую сцену в будуаре миледи, когда д’Артаньян, случайно обнажив её «прекрасное, белоснежное, круглое плечо», «с невыразимым ужасом увидел цветок лилии».

– Боже милосердный! – вскричал несчастный Семён, уворачиваясь от жены, бросившейся на него «уже, не как разъярённая женщина, а как раненая пантера».

На его счастье, под рукой у Ольги не было «маленького кинжала с золотой рукояткой», а потому она напала на него всего лишь с подушкой. Защищаясь, он инстинктивно поднял вверх шпагу. После первых же ударов подушка зацепилась за её кончик и порвалась, щедро осыпав всю эту «сцену в будуаре» нежным белым пухом.

Лишившись подушки, Ольга принялась отвешивать мужу яростные пощёчины, сумев оттеснить назад и сбить с него шляпу. Она уже настолько не осознавала себя, что превратилась в настоящую фурию. А ведь злополучный Семён отнюдь не отличался храбростью д’Артаньяна, поэтому его немало устрашило «это искажённое лицо, эти жутко расширенные зрачки, бледные щёки и кроваво-красные губы»! Да и кто бы узнал его остроумную красавицу жену в столь дьявольском облике!

Поэтому вместо того чтобы последовать примеру находчивого гасконца и, защищаясь шпагой, постепенно отступать к выходу, он выронил её на пол и закрыл лицо руками. После этого его положение стало совсем критическим проворно подобрав шпагу и обнаружив, что её лезвие было абсолютно тупым (злополучный Семён позаимствовал это бутафорское оружие из театрального реквизита!), Ольга обеими руками схватила её за тонкий конец и принялась охаживать мужа по голове достаточно тяжёлым эфесом.

– Подлец! Подлец! – рычала она, всё более уподобляясь миледи. Семёну ничего не оставалось делать, как обратиться в позорное бегство. «Одним прыжком он бросился из комнаты… и быстрый как молния, захлопнул дверь, налегая на неё всей тяжестью...»

Ольга немец ценно бросилась следом и с разбегу попыталась выбить дверь, «выказав при этом необычайную для женщины силу». Стоит ли упоминать о том, что «каждый удар сопровождался ужасными проклятиями»? Порой она даже срывалась на такие выражения, которые и снились самым отъявленным злодейкам семнадцатого века…

В сцене, описанной в «Трёх мушкетёрах», д’Артаньяну пришла на помощь служанка Кэтти, а в нашем случае Семёна спасла сестра его разъярённой жены. Услышав разносившийся по всему дому шум и крики, Елена поспешила на половину сестры и успела как раз вовремя – с третьей попытке Ольге удалось-таки распахнуть дверь, и Семён метнулся в сторону лестницы, оставив сестёр с глазу на глаз.

– Что тут у вас происходит? – изумилась Елена, видя перед собой запыхавшуюся и раскрасневшуюся Ольгу, молча грозившую кулаком вслед убегавшему мужу.

– Да так... – переводя дыхание, отвечала та, – немного выяснили отношения.

– Но что случилось-то?

Ольга махнула было рукой, сдула со лба прядь волос, но затем всё же ответила:

– А ладно, что я от тебя буду скрывать... Я изменила Сеньке с Кутайсовым, а у этого подлеца хватило ума нас выследить и всё узнать.

– И что же теперь будет? – искренне огорчилась Елена, следуя за сестрой в спальню.

– Да чёрт его знает! – Ольга присела к трюмо и, чтобы побыстрее успокоиться, принялась расчёсывать разметавшиеся в процессе схватки волосы. Мне плевать… Разведёмся, в конце концов. Интересно, – вдруг вспомнила она, – а откуда у Сеньки взялись этот камзол и шпага?

– Они в своём самодеятельном театре репетирует водевиль Казановы, – кротко пояснила сестра. – Семён даже предложил мне поучаствовать, пообещав одну из главных ролей. Если хочешь, то и ты могла бы... Впрочем, что теперь об этом говорить!

– А сам-то он на какую роль предназначен? Неужто такому охламону предложили сыграть самого Казанову?

– Не знаю точно, я пока была только на одной репетиции, где режиссёр читал нам пьесу.

– Ну и дурак же этот режиссёр, если до такого додумается! Предложим, роль соблазнителя рогоносцу! – И Ольга зловеще засмеялась, остановившись лишь тогда, когда заметила, сестра не только не разделяет её веселья, но, напротив, продолжает сидеть рядом с самым грустным видом. – Эй, Ленок, а ты что такая печальная и бледная? Уж не заболела ли снова?

– Я не спала ночь.

– Это ещё почему?

– Кажется, – еле слышно прошептала Елена, – муж мне изменил. – И из её глаз немедленно хлынули слёзы.

Ольга потрясённо взглянула на сестру, и это выражение сохранилось на её лице даже тогда, когда Елена, зарыдав в полный голос, бросилась в её объятия.

Глава 16
ПРИЯТНОЕ ЗНАКОМСТВО

Расставшись с агентом охранки, которому она передала очередное сообщение, и, торопливо перекрестившись на купола Троицкого собора, Зинаида направилась к карете, которую ради предосторожности оставила на противоположной стороне Измайловского сада – у выхода на Фонтанку. Ради всё той же предосторожности она не стала сегодня пользоваться предоставленным в её распоряжение автомобилем, а наняла обычную карету. Миновав недавно построенный театр «Буфф», Зинаида услышала за собой торопливые шаги. Несмотря на середину ноября, снега ещё было мало, поэтому шаги поспевавшего за ней мужчины (а в этом у неё не было ни малейших сомнений, хотя бы потому, что её тонкий слух уловил звуки трости!) с предельной отчётливостью раздавались на промерзшей почве аллеи, вдоль шпорой стояли чёрные, оголённые и оледенелые деревья.

В середине серого и ненастного питерского дня прохожих в саду было мало, однако Зинаида и не подумала ускорять собственные шаги. Напротив, едва заслышав учтивый голос: «Добрый день, мадемуазель» – с любопытством оглянулась, но была несколько разочарована.

Несмотря на то, что перед ней находился красивый, хорошо одетый и вальяжный господин с проницательными серо-голубыми глазами и густыми чёрными бровями, лет ему было уж никак не меньше шестидесяти, а потому на роль заурядного уличного ловеласа он не слишком годился. Однако, к её немалому изумлению, незнакомец повёл себя именно так, причём проявил обескураживающую настойчивость.

– Простите, сударыня, но могу я с вами познакомиться? – продолжал он, учтиво приподнимая шляпу и тем самым открывая темно-каштановую шевелюру, испещрённую множеством серебряных нитей.

– Нет, не можешь. Ты меня не за ту принял, дядя, – цинично фыркнула Зинаида, решив, что с подобным типом не стоит особенно церемониться.

Судя по дорогому, хорошо сшитому пальто, соболиной шапке и красиво инкрустированной трости, он принадлежал к той породе богатых и старых городских бездельников, которых она искренне презирала. Такие типы, живущие на наследство покойной жены или собственноручно заработанную ренту, заняты лишь одним – удовлетворением собственно члено– или чревоугодия, – и ничто иное их не заботит. При этом безопасность империи от революционеров и террористов должна обеспечивать она – молодая и хрупкая женщина!

– Почему вы думаете, что я ошибся? – тем временем вежливо поинтересовался джентльмен. – Я принял вас за красивую и элегантную молодую женщину, и попробуйте-ка меня убедить в том, что я ошибся!

Комплимент был совсем неплох, поэтому Зинаида вернулась к вежливому обращению.

– И это всё, что вы обо мне поняли? – спросила она, искоса глянув на собеседника.

– Нет, не всё. Вы не замужем, хотя, возможно, и не совсем одиноки.

– Я совсем не одинока, – с притворной строгостью заявила Зинаида, – так что если вы не отстанете, то мой приятель может рассердиться, и тогда я за него не ручаюсь.

– А разве вы за меня не заступитесь, подтвердив, что я был с вами исключительно вежлив? – иронично поинтересовался незнакомец.

– С какой стати?

– Я вам совсем не нравлюсь? Право же, это странно! Многие молодые женщины уверяли меня, что я по-прежнему являюсь весьма интересным мужчиной...

Вот это уже наглость! Ещё только не хватало выслушивать любовное хвастовство старого ловеласа! Неужто он настолько глуп, что думает её этим покорить? И неужели всерьёз полагает, что в своём возрасте может успешно знакомиться на улице с кем-то ещё, кроме шлюх?

– Отстань, дедуля! – Зинаида прибавила шаг и перешла на откровенную грубость, поскольку до кареты уже было совсем близко, а навязчивый старикашка никак не унимался. – Или ты хочешь, чтобы я позвала полицию?

– Однако вы не ответили на мой вопрос!

– Меня интересует не внешность мужчин, а их поступки, – неожиданно для себя призналась Зинаида, причём на этот раз была абсолютна искренна. – Извини, но мне пора.

– Уж позвольте мне проводить вас хотя бы до кареты! – неожиданно взмолился господин, увидев, что она направляется к поджидавшему её экипажу, на облучке которого мёрз пожилой возница.

Зинаида неопределённо качнула головой и передёрнула плечами. В конце концов, если это поможет ему угомониться, то почему бы и нет? Торопливо подойдя к карете, она подождала, пока её неотвязный спутник, проявив неожиданное проворство, не откроет перед ней дверцу, после чего забралась внутрь и уже открыла было рот для прощальной «шпильки», как произошло нечто совсем уж не вообразимое!

Незнакомец как ни в чём не было забрался в экипаж вслед за ней, ухнулся на противоположном сиденье и с силой захлопнул за собой дверцу! После чего опёрся обеими руками на трость и с любопытством посмотрел на Зинаиду, словно ожидая её реакции на совершенно неслыханную наглость.

Однако молодая женщина была слишком умна, чтобы не почувствовать, что в столь необычном поведении кроется отнюдь не нахальство уличного донжуана, а нечто совсем иное! Поэтому она не стала возмущаться, звать возницу или закатывать истерику, а откинулась на спинку сиденья и совершенно невозмутимым тоном поинтересовалась:

– Ну и что дальше?

– Браво! – восхитился её самообладанию незнакомец. – Не зря мне о вас столько рассказывали, уважаемая Зинаида Аристарховна. Позвольте извиниться за не слишком удачную попытку уличного флирта – переоценил, знаете ли, свои силы и недооценил годы. Меня зовут Макар Александрович Гурский. Старший следователь сыскной полиции – к вашим услугам.

– Очень приятно.

– А ведь когда-то давно, лет тридцать с лишним назад, я знал вашу почтенную матушку – Екатерину Павловну Водопьянову, в девичестве Симонову.

– Я тоже её знала, – тонко улыбнулась Зинаида. – Вы хотели поговорить со мной о старых знакомых?

Ответить следователь не успел, поскольку снаружи в карету постучал уставший ждать кучер и грубым, простуженным голосом поинтересовался куда ехать.

– Езжай пока в сторону Египетского моста, а там посмотрим, – скомандовала Зинаида, присматриваясь к своему собеседнику со всё возраставшим вниманием. Разумеется, она не могла не слышать имени одного из самых знаменитых уголовных сыщиков Санкт-Петербурга, а его столь необычная попытка знакомства – ведь Гурский мог просто пригласить к себе в следственную часть! – придавала ему пикантность в её глазах. – Я вас слушаю, Макар Александрович.

– Всё-таки интересно бы узнать: что сталось с вашей матушкой?

– О, она уже давно развелась с моим отцом и теперь постоянно живёт за границей – большей частью в Париже – на отпущенное им содержание.

– Вот как? – слегка удивился Гурский. – Это весьма и весьма похвально...

– Что именно? – не поняла Зинаида.

– Хотя бы то, что ваш отец, сделавшись после тридцати лет службы главой министерского департамента, избавился от некоторых постыдных привычек своей молодости и перестал скупердяйничать. Помнится, в своё время именно с неимоверной жадностью к деньгам были связаны некоторые обстоятельства той самой трагедии, что постигла ваше семейство.

Зинаида выслушала последнее заявление с полнейшим равнодушием. Да, она хорошо знала, что её родная тётка застрелилась за несколько лет до её рождения из отцовского револьвера, имея всего двадцать лет от роду. Однако кипучая и деятельная натура самой Зинаиды была настолько увлечена настоящим, что для интереса к старым семейным тайнам там просто не оставалось места. Макар Александрович почувствовал её настроение и заявил:

– Однако же не будем ворошить историю и перейдём к делу. Что вы можете сказать о господине Муравском?

Ответ Зинаиды оказался более чем неожиданным даже для видавшего виды следователя:

– Подобно Джакомо Казанове он обожает флорентийские поцелуи!

– Как это понимать? – оторопел Макар Александрович, имевший весьма смутные представления о любовных предпочтениях великого соблазнителя.

– А как попять ваш вопрос, господин старший следователь? – иронично поинтересовалась Зинаида. – Мало ли, что я могу сказать об упомянутом вами господине! Говорите конкретно – что именно вас интересует?

Гурский хмыкнул и покачал головой. Да-с, такой лихой дамочке палец в рот не клади!

– Меня интересуют его отношения с великим князем Александром Михайловичем, – заявил он самым официальным тоном.

– И не только вас!

– Не понял?

– Именно ради выяснения этих отношений, охранное отделение и подослало меня к господину Муравскому.

– И что же вам удалось выяснить? – живо заинтересовался Макар Александрович и вновь оказался немало обескуражен ответом:

– Прочтите мой отчёт.

– Зачем же так официально?

– А затем, чтобы не допустить нарушения служебной субординации. Я, как и вы, не имею права разглашать сведений, полученных в результате проведения следственных действий. Обращайтесь к моему непосредственному начальнику – полковнику Берковичу.

Поистине это была речь не симпатичной молодой женщины, а официального лица! Гурский хорошо знал одного из руководителей Петербургской охранки, II относился к нему весьма прохладно. Во-первых, полковник Беркович был ярым антисемитом, во-вторых, тем, что в русской классической литературе было принято называть «держимордой». Не раз и не два Макар Александрович думал о том, что бывают люди настолько глупые, что поневоле удивляешься как они только ухитряются переходить через дорогу, не утяни под лошадь или автомобиль. Но самое скверное, печальное и занимательное состояло в том, что именно они почему-то занимали высшие государственные посты, делая блестящие карьеры!

Однако разговор явно заходил в тупик, и Макару Александровичу пришлось, как выражаются сотрудники биржи, «начать торги».

– Если вы изложите мне всё, что вам известно о Муравском, то и я в свою очередь, кое-что вам о нём расскажу, – вкрадчиво заявил он.

– Начинайте первым! хладнокровно предложила Зинаида, и Гурский в очередной раз восхитился этой необыкновенной женщиной. Она была настолько желанным, яростным и достойным соперником мужчин, что было бы чертовски интересно увидеть её перед собой в иной роли – например, распростёртой на постели... Впрочем, даже и там, имитируя «африканскую страсть», о которой грезили все современные поэты Северной Пальмиры, она бы наверняка сохраняла хладнокровие!

– Во-первых, – начал Макар Александрович, – подлинное имя этого господина – Георгий Всеволодович Морев. Во-вторых, в прошлом году я пытался арестовать его за похищение человека с целью получения выкупа. Кстати, этим человеком был многообещающий молодой учёный Филипп Игоревич Богомилов. Не добившись своего, господин Морев самолично застрелил заложника во время полицейского штурма его логова – и об этом случае на Крестовском острове тогда писали все газеты.

Зинаида слушала очень внимательно, но продолжала оставаться невозмутимой, и тогда Гурский пустил в ход главный козырь:

– В их шайку входила молодая женщина, являвшаяся его возлюбленной. Полиции удалось её схватить, и тогда господин Морев, опасаясь, чтобы сообщница его не выдала, изорвал её имеете с каретой. Это произошло на Миллионной улице, а молодую даму звали Мария Сергеевна Мальцева Обломки корсета, каблук и несколько незначительных фрагментов тела – всего этого хватило, чтобы похоронить её и небольшой шкатулке[27]27
  См. роман «Тайна бессмертия».


[Закрыть]. Так что будьте с ним крайне осторожны!

– Это я уже недавно поняла, – задумчиво отвечала Зинаида, по лицу которой пробежала еле заметная тень.

– Теперь ваша очередь, – напомнил внимательно наблюдавший за ней следователь.

– Хорошо, только хочу сразу вас предупредить о неравноценности нашего обмена, поскольку мне пока удалось узнать совсем немного... – И в очередной раз Макар Александрович выслушал хорошо знакомую ему историю о мистических планах бывшего бомбиста, собиравшегося на пару с великим князем вызвать дух Казановы.

– Неужели это действительно так? – разочарованно спросил он. – Разве у него нет иных целей?

– Разумеется, есть. На самом-то деле, он хочет с помощью гипноза подчинить себе волю его высочества, – отвечала молодая женщина, – однако зачем ему это нужно я, к сожалению, пока не знаю.

– Да? А вот мне кажется, что до этого несложно догадаться... Спасибо вам, Зинаида Аристарховна! – и Гурский дружелюбно улыбнулся: – Был рад нашему знакомству и теперь очень надеюсь на дальнейшее сотрудничество.

– А ведь я вас недооценила, Макар Александрович, – усмехаясь и окидывая его многозначительным взглядом, лукаво отвечала собеседница, – вы очень обаятельный мужчина, господин старший следователь, очень обаятельный... Приятно было познакомиться!