Текст книги "Орден Казановы"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Глава 12
КАШНЕ

Давно знакомые места чем-то похожи на паутину, попав в которую, мы тут же запутываемся в многочисленных воспоминаниях, в то время как самый кровожадный на свете паук – время! высасывает из наших сердец все живительные соки, оставляя лишь тоскливую пустоту безнадёжности. Нечто подобное в очередной раз произошло и с Денисом Васильевичем, когда он ждал встречи с мадемуазель Васильчиковой у Казанского собора, вспоминая, как на том же самом месте в безумно далёком 1881 году встречал здесь весёлую и разрумянившуюся Надин Симонову. Первое свидание, первая любовь, первые трагедии и разочарования как же они милы стареющему сердцу!

Однако с тех пор его положение сильно изменилось, и это обстоятельство лишало нынешнее свидание прелестной беззаботности предыдущего. Тогда у него была вполне конкретная цель – жениться на Надин, завести семью и стать счастливым отцом счастливого семейства. А на что надеется и чего ждёт от сегодняшней встречи он, поседелый профессор, женатый на прелестной молодой женщине, но пытающийся разыгрывать из себя старого ловеласа?

– Господин Винокуров?

Денис Васильевич никак не ожидал услышать мужской голос, поэтому с удивлением обернулся. Стоявший перед ним человек был одет, как кучер из богатого дома – меховые сапоги, тёплая зимняя ливрея, расшитая серебряными позументами, и особого фасона шапка.

– Что вам угодно?

– Мадемуазель Васильчикова просит вас пройти в её карету. – И человек указал на изящный серебристо-серый экипаж, стоявший на набережной Фонтанки.

Денис Васильевич кивнул и, немного волнуясь, последовал за кучером, который, подойдя первым, ловко распахнул перед ним дверцу.

Первым из его чувств в восторг пришло обоняние – в салоне так пленительно пахло духами! Это были совсем иные духи, чем у его жены, но именно поэтому незнакомый запах оказался удивительно возбуждающим. Затем воспылали глаза – в белой собольей шубке с поднятым воротником и низко надвинутой на лоб шляпке мадемуазель Васильчикова была чертовски прелестна и даже немного порочна, каковой эффект создавали алые губы на бледном лице. И, наконец, когда Денис Васильевич сел в карету и поднёс к губам её руку в тонкой лайковой перчатке, в дело вступило осязание, отчего он вложил в этот учтивый жест гораздо больше чувства, чем того требовала вежливость.

– Здравствуйте, – негромко произнесла фрейлина. – Вы не будете возражать, если мы немного покатаемся по городу и поговорим в карете?

– Отчего же мне возражать? – неуверенно пробормотал Денис Васильевич.

Спустя минуту карета медленно тронулась вдоль набережной.

– Зачем вы хотели меня видеть?

– Затем, что не могу забыть того поцелуя, – всё так же неуверенно отвечал Винокуров, прекрасно сознавая невыносимую пошлость этой фразы и мысленно проклиная собственную непредусмотрительность. Вместо того чтобы предаваться умиляющим воспоминаниям, надо было заранее сосредоточиться на том, что именно говорить и как себя вести на предстоящем свидании!

– Однако вы женаты?.. – вопросительно протянула мадемуазель Васильчикова.

– Увы!

– Почему увы? Вы несчастливы в браке?

– Напротив, я люблю свою жену.

Фрейлина бросила на него удивлённый взгляд и зябко передёрнула плечами.

– Впрочем, меня это совершенно не касается, – холодно заявила она.

– Что с вашей тётушкой? – поторопился спросить Денис Васильевич, чувствуя, что разговор идёт совсем не так, и он одну за другой совершает все глупости, которые только возможны. – Как обстоят дела с её просьбой императрице?

– Плохо. Об этом я и хотела вам рассказать. Тамара Антоновна настолько обезумела, что обратилась за помощью к самому Распутину.

– Вот как? И что же?

– Он обещал помочь, и теперь тётушка ждёт результатов его разговора с государыней. Однако я очень опасаюсь, что добром это не кончится.

– В любом случае вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

– Благодарю.

Карста продолжала двигаться, но, поскольку занавески были опущены, Денис Васильевич мог только предполагать, где они сейчас находятся. Свидание явно не удавалось, и он ощущал себя всё более неуверенно и тревожно, причём причина этой тревоги, поднимавшейся откуда-то из глубины подсознания, была ему совершенно непонятна.

Поэтому он даже обрадовался вопросу, прозвучавшему после долгой и неловкой паузы:

– Вас что-то беспокоит?

– Да, – стараясь не смотреть на фрейлину, глухо отвечал он. – Я неважно себя чувствую.

– Лжёте! – с неожиданной резкостью заявила она. – Вы наверняка сейчас думаете о своей жене!

– Вовсе нет, с чего вы это взяли?

– Любая женщина интуитивно чувствует подобные вещи. Но как вы смели позвать меня на свидание, если, как вы сами только что признались несколько минут назад, любите свою жену и постоянно о ней думаете?

Этот вопрос, заданный самым гневным тоном, был абсолютно справедлив, поэтому Денис Васильевич окончательно растерялся. Но ещё более его поразили дальнейшие действия фрейлины.

– Вы должны передо мной извиниться, – решительно и без тени улыбки заявила она, ставя ногу на противоположное сиденье кареты рядом с ним и приподнимая платье так, что он мог увидеть изящный лакированный ботик и чёрный чулок. – Целуйте!

– Простите?

– Целуйте мою ногу или мы больше никогда не увидимся! Слышите, ну!

Всё это было настолько необычно – и при этом необыкновенно возбуждающе! что Денис Васильевич стал наклоняться всё ниже и ниже, чувствуя, как сильно бьётся его сердце, и уже почти ощущая на своих губах холодный шёлк, упруго обтягивающий эту стройную ножку. И вдруг шорох, мелькание кружев перед глазами – и всё исчезает.

– Перестаньте! – вскричала фрейлина, поспешно опуская подол и отодвигаясь вглубь кареты. – Я пошутила!

Выпрямившись, он разочарованно взглянул ей в глаза и понял, что она не шутила, а проверяла его реакцию. Но как же тяжело даются подобные игры в его возрасте – он покраснел, как рак, и начал задыхаться. Более того – ещё бы немного и бросился бы на эту юную стерву, посмевшую так жестоко издеваться над его сединами. Возможно, она только того и ждала, чтобы он заключил её в объятия, и намеренно провоцировала его на подобные действия, иначе как объяснить эту игривую ножку и задорно приоткрытые губки?

Но такие вещи надо делать инстинктивно, не задумываясь, поскольку теперь, едва первый запал прошёл, он почувствовал себя настолько некомфортно, что не мог дольше оставаться наедине с этим изучающим взглядом загадочных женских глаз.

– Вы меня извините, если я выйду, чтобы не портить вам настроение?

– Пожалуйста. – И Елизавета дёрнула за шнурок, связывавший её с кучером.

Оказалось, что они проехали совсем немного и – надо же такому случиться! – остановились на Гороховой улице, один из домов которой через пару лет станет резиденцией «святого старца», который переселится туда с Английского проспекта, превратив свою квартиру в неофициальный центр политической и общественной жизни столицы империи.

– Обещайте, что непременно позвоните, как только я вам понадоблюсь, – взмолился Винокуров, уже выйдя из кареты и стоя на тротуаре.

– Обещаю, – с неопределённой улыбкой на алых губах отвечала фрейлина. – Прощайте, Денис Васильевич, – добавила Елизавета с такой интонацией, из которой он мгновенно понял, насколько же её тяготило это нелепое свидание и какое облегчение она теперь испытывает.

Он неловко поклонился, уныло закрыл дверцу – и вздрогнул. К левому фонарю кареты было привязано голубовато-белое женское кашне, которое он неоднократно видел на собственной жене и которого не было, когда он садился в экипаж пятнадцать минут назад!

Потрясённый Винокуров шагнул вперёд и хотел было обратиться к кучеру, но тот взмахнул поводьями и карета резво тронулась с места. Неужели за ним следила жена? У Дениса Васильевича закружилась голова...

Глава 13
ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

– Куда же вы так внезапно исчезли, мой друг? – ласково заговорил великий князь, встречая своего гостя на пороге гостиной. – Честно признаться, я уже начал беспокоиться. Мы всё-таки живём в такое время, когда всякое может случиться.

– Простите, ваше высочество, – сдержанно извинился Муравский. – Был нездоров.

– Вот как? А я, знаете ли, даже обратился в сыскную полицию...

– И совершенно напрасно. Я всего лишь подыскал себе более удобную квартиру, однако во время переезда сильно простудился и два дня пролежал в горячке.

– Что же вы не дали мне знать? Я бы посоветовал вам лучших врачей.

– Спасибо, ваше высочество, однако в этом не было никакой необходимости.

– Надеюсь, что сейчас вам уже лучше?

– Да, я быстро исцеляюсь.

– Благодаря помощи высших сил? – заметно оживляясь, поинтересовался Александр Михайлович, на что его собеседник со сдержанной улыбкой кивнул головой. – Рад слышать, – продолжал великий князь, – в любом случае, надо будет предупредить моего доброго друга Макара Александровича Рурского о том, что ему нет необходимости продолжать ваши поиски.

Муравский дёрнулся, как от ожога, и по его лицу пробежала тень тревоги.

– Вы просили следователя Гурского меня найти? – глухо уточнил он.

– Да, а что такое? Вы с ним знакомы? Макар Александрович – милейший человек...

– Нет-с, я не имею чести знать этого господина. Однако мне совсем бы не хотелось обременять своей скромной особой нашу сыскную полицию.

– Не беспокойтесь, Григорий Васильевич, я сниму свою просьбу, – заверил великий князь. – Присаживайтесь и давайте поговорим о наших делах.

– С удовольствием, ваше высочество, – заверил Муравский, опускаясь в стоявшее возле окна кресло. – Могу заверить, что, несмотря на внезапно свалившуюся болезнь, я совершил все необходимые приготовления для задуманного нами медиумического сеанса.

– Очень рад это слышать, – оживился Александр Михайлович, закидывая ногу на ногу и облокачиваясь на полированную поверхность стола, – поскольку и с моей стороны тоже всё готово.

– Это надо понимать так, что вы достали необходимый нам предмет? – учтиво уточнил собеседник.

– Да, всё так и есть, и данный предмет сейчас находится вот в этой шкатулке. – Великий князь любовно погладил раззолоченную крышку стоявшего перед ним ларца замечательной работы. – Хотите взглянуть?

– Позже, ваше высочество, сначала давайте обговорим детали... Однако, мне кажется, вас что-то смущает?

– О нет, Григорий Васильевич, просто давно хотел задать вам один вопрос.

– Я весь внимание.

– Почему вы решили выбрать для нашего сеанса именно дух Казановы? Помнится, когда вы впервые предложили мне сей спиритический опыт, вам ещё не было известно, что этот знаменитый итальянец в своё время неоднократно посещал покои моего дворца.

– Простите, ваше высочество, – учтиво поклонился Муравский, слегка приподнявшись с кресла, – однако мне это было известно.

– Неужели вы и раньше общались с его духом и он поведал вам такую подробность?! – радостно воскликнул Александр Михайлович, причём его глаза при этом заблестели совершенно по-детски, как это бывает, когда ребёнок находит правильный ответ на загадку.

– Всё именно так, как вы изволили предположить, – сдержанно улыбнулся собеседник.

– Хорошо, просто отлично! Однако не получится ли так, что ценой множества усилий мы вызовем его дух, но не сможем задать ему ни одного интересующего нас вопроса. Не слишком ли дорогую цену мы можем заплатить за пробный, но бесплодный опыт?

– Позвольте с вами не согласиться. Почему ваше высочество полагает, будто нам не о чем будет спросить человека, общавшегося с крупнейшими правителями и политиками своего времени, начиная от турецкого паши и кончая Екатериной Великой? Господин Казанова прекрасно разбирался в политике и совершенно точно оценивал революционные потрясения своего времени. Как вы, ваше высочество несомненно, помните, несмотря на своё разночинное происхождение, он был яростным противником Французской революции и горячим приверженцем сословной монархии. В своё время синьор Джакомо даже написал огромное, на ста двадцати страницах, письмо Робеспьеру, где доказывал, что нельзя лишать людей веры или счастливых предрассудков, нельзя насильно, железом и кровью, вести людей к их же собственному благу, а гильотина никак не может являться символом гражданских свобод. Само слово «якобинец» было для него злейшим ругательством, а куда, как не в якобинцы, метят современные последователи Робеспьера?

– Вы меня убедили, – улыбаясь, заявил великий князь, – после вашей филиппики мне с удвоенной силой захотелось пообщаться с синьором Казановой. Кажется, я даже придумал вопрос, который задам ему в первую очередь. Кстати, если всё получится, как должно, то следующий сеанс мы сможем провести уже в присутствии моего августейшего племянника.

– Вы рассказали ему обо мне? – обрадованно спросил Муравский.

– Да, и он слушал меня с большим интересом, задав потом несколько. Однако на какой же день мы назначим наш спиритический сеанс?

– На послезавтра.

– А позвольте полюбопытствовать – почему?

– О, для ответа на этот вопрос мне пришлось бы пускаться в некоторые подробности теории существования бестелесных сущностей...

– Говорите же, милостивый государь, и можете быть уверены в том, что я стану вас слушать с величайшим вниманием! – нетерпеливо воскликнул Александр Михайлович.

Муравский пожал плечами.

– Ну, если вам так угодно, то извольте. Знакомо ли ваше высочество с недавно изданным трудом господина Давыдова «Научные доказательства нашего личного бессмертии», имеющего подзаголовок «Опыт теории физико-механического построения духовного организма»?

– Нет, не знаком.

– И очень жаль, поскольку автор самым убедительнейшим образом доказывает, что дух или душа представляют собой материальное образование, регулируемое принципами, вполне совместимыми с основными законами физической механики. Более того, без существования некоей молекулярной биогенной силы, иначе именуемой эфиром, всё живое немедленно бы разрушилось. Этот самый эфир тоже является материей, но материей неизмеримо более тонкой, чем ныне известные атомы.

– То есть наша душа...

– Представляет собой не что иное, как психическую сеть особым образом организованной эфирной материи, и именно этим, кстати сказать, можно объяснить причину сохранения ощущений после потери ампутированных конечностей – так называемых фантомных болей. В процессе жизни наши души, эти высокоорганизованные, индивидуализированные формы эфирной материи научаются через посредство потенциальной среды, которую можно традиционно именовать Богом, воспринимать жизнь вселенной и через ту же среду передавать всему миру свои субъективные мысли и ощущения. Составляющая их эфирная материя неразрушима, поскольку может подвергаться воздействию не грубой, а лишь такой же тонковещественной материи. Отсюда следует прямой вывод о том, что наши души не только бессмертны, но при известных условиях даже могут подвергаться фотографированию.

– И нам удастся сфотографировать дух Казановы? – восхищённо заинтересовался великий князь, но Муравский тут же охладил его пыл:

– Не знаю, ваше высочество, и никак не могу в том ручаться, поскольку процесс фотографирования душ пока ещё крайне мало изучен. Однако я не сказал самого главного – при особо благоприятном расположении звёзд души могут покидать свои горние обители и притягиваться теми предметами или местами, к которым при своей земной жизни в телесной оболочке они испытывали максимальную симпатию. И такой день, согласно моим астрологическим вычислениям, наступит именно послезавтра во время полнолуния.

– Прекрасно! Кстати, по этому поводу у меня имеется один вопрос – почему для спиритических сеансов наилучшим временем суток является именно ночь?

– Потому, что днём появлению духов может помешать так называемый солнечный ветер, – коротко пояснил Муравский. Затем, видя, что великий князь готов засыпать его новыми вопросами, поднялся на ноги. – Для данного сеанса нам потребуется максимальное сосредоточение всех душевных сил, поэтому позвольте откланяться, чтобы посвятить оставшееся до сеанса время отдыху и медитации.

– Да-да, разумеется – Александр Михайлович тоже встал. – Однако не прикажете ли подать вам мой автомобиль? Погода нынче скверная, а вы едва выздоровели...

– Благодарю, ваше высочество, но в этом нет необходимости. На выходе меня ждёт экипаж. Честь имею.

– До встречи, уважаемый Григорий Васильевич, до скорой встречи.

Проводив своего гостя до дверей гостиной и ещё раз простившись, великий князь направился в кабинет. Вызвав электрическим звонком своего личного секретаря, он приказал соединить его с полицейским управлением. Через пару минут секретарь передал ему трубку со словами:

– На проводе господин Гурский.

– Макар Александрович?

– Я вас слушаю, ваше высочество.

– Мне бы хотелось аннулировать свою просьбу о поиске господина Муравского, поскольку он нашёлся сам собой и мы расстались всего десять минут назад.

– Хорошо, – невозмутимо отвечал голос Гурского. – Но ведь вы с ним вскоре увидитесь снова, не так ли?

– Да, разумеется.

– В таком случае, я надеюсь, что ваше высочество не затруднит моя скромная просьба.

– К вашим услугам, дорогой Макар Александрович. Что вам угодно?

– Будьте любезны передать господину Муравскому, что при первом же удобном случае я не премину возобновить наше с ним знакомство!

– Так вы всё-таки такими? А он уверял, что не имеет чести вас знать.

В трубке бы мо отчётливо слышно, как следователь усмехнулся.

– По всей видимости, у господина медиума слишком короткая память, – заявил он. – До свидания, ваше высочество...

Глава 14
ВЫНУЖДЕННЫЕ ОТКРОВЕНИЯ

Покинув дворец великого князя через чёрный ход, Муравский вышел в ближайший переулок и быстрым шагом приблизился к ожидавшей его карете. Сказав кучеру пару слов, он распахнул дверцу и забрался внутрь. Находившаяся в салоне Зинаида спокойно отложила в сторону томик стихов и вопросительно посмотрела на любовника.

– Ну как?

– Что ты хочешь от меня услышать? – устраиваясь рядом с ней, поинтересовался Муравский.

– Ты обещал рассказать, что делал во дворце великого князя.

– Встречался с их высочеством, разумеется. Ты же не думаешь, что я приходил к его камердинеру?

– Я не люблю измышлять глупости, – холодно отвечала молодая женщина, – поэтому просто жду, когда ты расскажешь – какие дела тебя связывают с Александром Михайловичем?

– Это в тебе говорит женское любопытство или ты выполняешь поручение товарищей по партии?

– Какая разница! – вспыхнула было Зинаида, но, взглянув на отчуждённое лицо своего собеседника, мгновенно поняла, что следует сменить тактику. Для начала она сняла очки и аккуратно спрятала их и кожаный футляр. Затем слегка распахнула на груди шубку, открыв декольтированное вечернее платье, и прильнула к Муравскому, обдав его сладким ароматом духов. – Так что же ты от меня скрываешь, негодяй ты этакий... – Она положила голову ему на плечо, слегка коснувшись губами смуглой и мускулистой шеи. При этом её рука бесстыдно ощупала его мужское достоинство прямо через брюки.

Зинаида прекрасно знала, что её любовник отличается изрядным темпераментом, а потому загорается в одно мгновение. Нужно было всего лишь преодолеть некую первоначальную отчуждённость, застав его своими ласками врасплох. Именно так произошло и на этот раз – Муравский повернулся к ней и припал губами к её губам, одновременно с этим запустив холодную ладонь в её тёплое, благоуханное декольте, отчего она непроизвольно поёжилась и пробормотала:

– Как лягушка...

Однако любовник уже не обратил на это внимания, продолжая всё более жадно ощупывать её груди. По утяжелённому мужскому дыханию Зинаида поняла, что он уже достаточно возбудился, после чего проворно расстегнула его брюки и наклонила голову. Но сразу после нескольких дразнящих прикосновений горячего и влажного языка, от которых Муравский тяжело вздохнул и опустил ладонь на её кудрявый затылок, она прервала своё занятие и требовательно шепнула:

– Рассказывай!

– Ох уж это изощрённое женское коварство! – изумлённо выдохнул он.

– Рассказывай, иначе я прекращаю...

– Нет, нет, продолжай – и слушай! Год назад я был самым заурядным террористом, целиком полагавшимся на револьвер и бомбу, однако потом начал понимать, что этот путь ни к чему не приведёт. Чтобы двигать историю в нужном тебе направлении, необходимо воздействовать на массы, руководить ими, пользоваться их доверием. А как это может сделать человек, вынужденный постоянно скрываться от полиции и жить под разными именами?.. Боже, как же замечательно ты всё это делаешь!.. Я стал размышлять дальше и задался вопросом: какими качествами должен обладать настоящий народный вождь? Быть сверхчеловеком и иметь все человеческие достоинства в превосходной степени? Но такие гении чужды толпе, хотя она и готова ими восхищаться. Нет, чтобы толпа поддалась твоему влиянию, ты должен быть ей близок и понятен, ты должен быть тем же человеком толпы, но в абсолютной степени! Все великие диктаторы, захватывавшие власть на волне народного бунта, именно таковы... Ох, до чего прекрасно!.. Кстати, всё это понял даже Николай, разрешивший снизить свой образ помазанника Божьего путём помещения его на почтовых марках, подносах, шкатулках, бонбоньерках, не говоря уже о публикации множества подробностей из своей частной жизни... О, чёрт, почему ты остановилась?

– Потому, что ты несёшь всякую ерунду! – выпрямляясь, сердито заявила Зинаида. – Какое мне дело до образа царя Николая на марках и бонбоньерках? Я хочу знать, что связывает тебя с его родным дядей! требовательно закончила она, пристально глядя в глаза Муравского и продолжая играть его возбуждённым достоинством своими длинными, изящными, наманикюренными пальчиками.

– Я отвечу, как только ты продолжишь, – глухо пробормотал он и через секунду содрогнулся, вновь ощутив на себе прикосновения горячих губ и проворного язычка Зинаиды. – Этот простофиля верит во всякую медиумическую чушь и хочет, чтобы я вызвал дух Казановы.

– Разве это возможно? – тут же удивилась она, снова отрываясь от своего занятия.

– Нет, разумеется. Да и не верю я в духов. Мне достаточно всего лишь погрузить его в гипнотическое состояние и внушить те мысли, которые... Ода, да, ещё!

– Какие именно?

Но Муравский был уже не в состоянии отвечать и со стоном: «Потом, после», – обеими руками прижал её голову к себе, но давая освободиться Зинаиде ничего не оставалось, как, мысленно пожалев о своём чрезмерном усердии: «Перестаралась!» – удвоить усилия, упруго скользя сложенными трубочкой губами взад и вперёд до тех пор, пока любовник не выгнулся и не зарычал, всем телом подаваясь навстречу её блаженно ненасытному рту...

Когда он наконец обмяк и отпустил её голову, она села, достала из муфты платок и, аккуратно сплюнув на пол мужское семя, вытерла губы.

– Ты совершенно невозможная женщина, – застёгивая брюки, признался обессиленный любовник. – Перед такой дамой, как ты, я готов снять шляпу.

– А я перед таким джентльменом, как ты – всё остальное, – весело парировала Зинаида, и они рассмеялись, вспомнив так понравившуюся им обоим карикатуру из «Сатирикона», озаглавленную «Взаимная вежливость» и подписанную соответствующим диалогом. – Так что же ты хочешь внушить великому князю? – хладнокровно поинтересовалась она минуту спустя.

– Что именно тебе хочется знать? – не сразу понял Муравский, которого ещё не до конца отпустило возбуждение.

– Какие именно мысли?

– А, мысли... Нет, я всего лишь хочу подчинить его своей воле, чтобы он и в дальнейшем испытывал настоятельную потребность в спиритических сеансах.

– То есть ты хочешь его загипнотизировать.

– Да, моя милая, ты всё правильно поняла.

Выслушав эту фразу, произнесённую самым невозмутимым тоном, Зинаида с сожалением поняла, что поторопилась. Теперь Муравский окончательно успокоился и вернул себе прежнюю осторожность. Возбуждённый мужчина раскрывается, как цветочный бутон перед пчелой, удовлетворённый снова становится самим собой.

– А вот я не верю в гипноз! решительно заявила она, придав своему голосу те провокационно-стервозные интонации, которые были способны возмутить даже самых уверенных в себе мужчин. – Что и произошло в данном случае.

– Хочешь, я погружу тебя в сон, после которого ты забудешь весь этот разговор? – предложил Муравский, пристально глядя на Зинаиду.

– Попробуй! – вызывающе усмехнулась она, откидываясь назад и вздёргивая подбородок.

– Тогда смотри мне прямо в глаза и не смей отводить взора, – потребовал он, разворачивая её к себе лицом и крепко схватив и плечи.

Зинаида молча повиновалась и, глядя в его страшно расширившиеся зрачки, мгновенно приобретшие полубезумное выражение глаз, невольно почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. От Муравского действительно исходил какой-то первобытный гипнотизм, какая-то неведомая и неистовая сила воли, словно бы рвущаяся наружу и стремящаяся покорить себе всё вокруг. На какой-то миг в глубине души Зинаиды шевельнулся ужас – человек с таким взором способен задушить её, как котёнка, и напрасно она льстит себе, полагая, что своими изощрёнными ласками сумела овладеть его сердцем. У сидящего напротив неё человека его просто нет!

Однако, даже чувствуя, с какой силой подавляет её взгляд Муравского, она не стала поддаваться панике, а напрягла собственную недюжинную волю, яростно внушая себе: «Нет, ты меня не покоришь! Я хоть и женщина, но сильнее тебя, грязное ты животное!» В этой неистовой борьбе взглядов прошло неизвестно сколько времени, пока сильный толчок кареты не заставил их отшатнуться друг от друга.

– В данных условиях это невозможно, – спокойно заявил Муравский, откидываясь на спинку и доставая портсигар. – Ладно, поедем обедать.

При этом – Зинаида успела заметить! – в его глазах блеснуло столь злобное выражение, что она поняла: те, кто не подчинится воле этого человека, становятся его злейшими врагами. Но теперь сознание этого факта нисколько её не испугало. Страстные партнёры в постели и самые заклятые враги в жизни – что может быть более возбуждающего?